Пленница судьбы

Айгуль стояла, держа в руках подол любимого платья. От него пахло мылом и теплым весенним солнцем, которое старалось, высушивало ткань после стирки. Оглядев дворик и сухое белье, висящее на веревке, девушка махнула рукой и вошла в дом. Жить надо никуда не торопясь, плывя по мирному течению беззаботных деньков. Особенно таких приятных, как те, что наступили с приходом мая.

Заходя в дом, в нос ударяют запахи, всегда разные. Когда матушка готовит, ожидая гостей, хочется бежать подальше. Все равно ничего не стащить с кухоньки, а слюнки так и капают, предвкушая яства, от которых стол ломится. Тут и дичь, и жирное мясо, и овощи в неповторимом соусе, что маменька держит в страшном секрете. Даже своим родным кровинушкам не обмолвится, а ведь одной из них скоро улетать из дома – создавать собственное гнездо.

Жениха, правда, еще нет. Отец, смотря на то, как Айгуль прихорашивается с зеркальцем в руках, говорит, это ненадолго. Принц где-то заблудился, на своем красивом, но видимо глупеньком коне.

– Айгуль, буди сестру! – кричит маменька, – Скорее!

Дверь, приоткрытая, со сломанной ручкой, раскрывается от одного легкого толчка. В маленькой комнатушке спит, закинув одну ногу на другую, девочка лет тринадцати с русыми, спутанными от беспокойного сна, волосами. Её заспанное личико смешно морщится, носик подрагивает от влетевших запахов. Кажется, в доме ожидают важных гостей.

– Русалина, сколько можно смотреть сны? – срывает одеяло Айгуль.

– М-м-м...

– Вставай, а не то волчок укусит за... – останавливается девушка, наклоняясь к лежащей сестре.

Руки Айгуль замирают около бока Русалины и, чуть поколебавшись, девушка начинает щекотать. Смех переливается в ругань, а затем и в драку. Летят русые, блондинистые волосы и взаимные оскорбления. Айгуль уже не помнит, когда у них с сестрой были мирные деньки.

Крик матушки прерывает возню, девушки отходят друг от друга, тяжело дыша. Ничья. Но это пока. Ни Русалина, ни Айгуль не успокоятся, пока одна из них не сдастся, не уступит, признав, что слабее.

– Айгуль, Русалина! – кричит уже отец из своего любимого места в доме – около каменного камина.

Пока сестра спешит поменять свою одежду для сна на что-то более приличное, Айгуль удаляется, даже не закрыв дверь комнаты. Оттуда еще доносятся возмущенные бурчания сестры.

Стол в гостиной уже застелен праздничной скатертью с ярко-красным вышитым солнцем, которую матушка достает только в особых случаях. Внутри у Айгуль засосало под ложечкой, она вспомнила, как они с сестрой гадали. Была полная луна, большая и волшебная. В её свете отражалась водная гладь речки, спокойно дремавшей в ночной час. Волны не ходили, не тревожили воду, потому в ней отражалось всё четко и ясно.

Тогда Айгуль увидела котенка, застрявшего на дереве. Он жалобно открывал рот, вцепившись в ствол. Сердце сжималось от беспомощности, ведь девушка никак не могла помочь отражению в воде...

Русалина в ту ночь ничего не разглядела, но ночью ей приснился сон, который она не могла вспомнить на утро. Айгуль лишь посмеялась над забывчивостью сестры, но сейчас девушку терзало волнение. Нечто недоброе казалось должно случится вот-вот.

Такое уже бывало, когда Айгуль предчувствовала гибель их любимой собаки. Пес верно служил семье, подъедая объедки со стола, но одним утром дыхание его остановилось. За несколько дней до того Айгуль во сне потеряла Барона, он просто исчез, стоило отвернуться на несколько мгновений. Испугавшись, девушка тут же проснулась и побежала к псу, который мирно спал, не догадываясь, что на следующий день его не станет.

И сейчас, пока матушка в спешке раскладывает сервиз, сердце Айгуль неприятно стучит, отдаваясь в груди неясной тревогой. Ожидание чего-то плохого явно отразилось бледностью на лице.

– Айгуль, присядь, дитя, – спокойно говорит отец.

Послушно сев, Айгуль принимается за кружева на платье, теребя их в руках и не поднимая глаз на отца.

– Ты уже наверняка поняла, что мы ждем гостей.

– Да, отец...

– Хорошо, – погладив бороду, улыбнулся мужчина, – Очень хорошо, Айгуль, потому что это твой будущий муж.

Муж. Слово – опасное, как нож, но, к счастью, не столь реальное. Но это только пока. Словом невозможно убить, но можно ранить. Айгуль это понимает, потому боится хоть что-то ответить отцу.

Не видя в лице дочери ни намека на радость, мужчина убирает с лица улыбку, но достает откуда-то толстую сигару. Закуривая её, он молча сидит, смотря в стену, а потом уходит, оставляя лишь тишину и горький запах дыма.

– Опять расстраиваешь отца? – грустно покачала головой матушка, занося бокалы для вина, – Этот брак – спасение для нас, а для тебя – золотая ложка.

– М-м-м... – копирует сестру Айгуль и видит её в проёме, смотрящую на убранство комнаты с таким же бледным лицом.

– Какой брак? – спрашивает Русалина, присаживаясь на кресло и поправляя юбку, – Вот так, даже не познакомившись с женихом?

Легкая улыбка поддергивает уголки губ Айгуль и девушка думает, как же она любит свою младшую, и такую рассудительную, сестренку.

Конечно, Айгуль, как и многие девушки в их деревне, мечтала выйти замуж, но эти мечты были всегда где-то далеко. Сейчас же, ей не то чтобы предлагали кандидата в мужья, а уже отдали в другую семью. Не получалось отмахнуться от мыслей, что родители продали дочь, чтобы получить хорошее приданное.

– Русалина, тарелки на кухне, – уходя, приказывает матушка.

Неловко разглядывая салфетки, приготовленные к обеду, сестры поддерживали друг друга молча. Русалина хмурила брови, перекладывая русые волосы с одной стороны плеча на другую, и закусывала нижнюю губу. Утренняя ссора ушла на второй план, будто и не было никакой ругани и драки, не летели волосы по комнате.

– И что, ты правда за него выйдешь? – спросила тихим голосом младшая.

– А ты как думаешь, дуреха?

– Айгуль! – зашипела Русалина, – Я серьезно.

– Пойду, если ты так хочешь это знать. А что? Матушке с отцом полегче будет. С одним голодным ртом то вместо двух уж точно.

Звон щеколды калитки прерывает беседу, обреченную с самого начала. Подпрыгнув с кресел, сестры поправили подолы и пригладили непослушные волосы. У обеих от природы локоны вились, спутывались с легкостью, но расчесывались с великим трудом.

– Господин Даян Старший прибыл, – раздался голос с улицы.

Каблуки, стучавшие по доскам, известили о приближении отца. Он спешил встретить гостя, первым подать ему ладонь для крепкого рукопожатия.

Русалина и Айгуль переглянулись, потом осмотрели богато заставленный стол и хотели уже убежать если не совсем, то хотя бы просто в комнату, но их опередили.

– Это моя старшая дочь, Айгуль, – уже провел гостя отец, показывая рукой на застывших девушек, – Умница, красавица, еще и шьет прекрасно.

– А это? – взглядом указывая на вторую, которую еще не представили, сказал незнакомец, – Что за прекрасная девица?

– Русалина, – опередила отца младшая дочь.

Айгуль не понравилось, как черноволосый мужчина с заметной сединой на висках, смотрел на сестру, ухмыляясь маленьким ртом. Было в лице незнакомца что-то отталкивающее, чужое и пугающее. Скрюченный нос делал его похожим на крысу.

Отец покашлял, как бы прочищая горло, но сестры прочитали в этом знаке всё: упрек, негодование и будущее наказание.

– Присаживайтесь, – учтиво сказала матушка, завершая картину стола последними блюдами.

И все сели. Какое-то время, пока всё внимание занимала еда, за столом царила тишина. Стоило пище набить желудки сидевших, как первым заговорил гость. Он рассказывал, откуда приехал, какие в их городе традиции и законы. Родители слушали, внимая каждому слову. Только Русалина, повесив голову над тарелкой, сидела, даже не притронувшись к еде.

Пнув под столом ногу сестры, Айгуль неслышно прошептала губами: «Убежим». Русалина кивнула, но тут же встрепенулась, почувствовав на себе строгий взгляд отца. Покручивая густые усы, загнутые к носу, он внимательно следил за дочерьми, прекрасно зная их свободную натуру. И свободу эту, как он считал, надо пресечь на корню.

Матушка наложила гостю новую порцию блюда – ароматную рыбную похлебку. Длинные свечки, стоящие в середине стола, потрескивали, огонь колыхался от сквозняка. Кто-то забыл закрыть дверь.

– Айгуль наша умница-разумница, – лепетала матушка, присаживаясь на стул, – Ах, какие вяжет коврики и что за чудесные рубахи шьет. Всей деревне на зависть!

Словно в подтверждение тому, отец поправил рукава льняной рубахи, на которой вышиты красными и желтыми нитками узоры. Линии текли по рукавам, выстраивая карту ручейков, сплетавшихся возле горла.

Даян кивал, не снимая улыбчивой маски, которая будто приклеилась к бледному лицу. Руки гостя, лежавшие на скатерти, заметно подрагивали и стучали по дереву. Нетерпение мужчины не скрылось от глаз Айгуль, её семья раздражала гостя.

– Славно, – выдавил из себя Даян и велел позвать слугу.

Прибежавший маленький человек, ростом с козлика, смешно топорщил нос. Русалина тихо хихикнула и, глядя на сестру, изобразила мышку. Такую же маленькую и тихую, как этот слугу, что дрожал под натиском просьб своего хозяина.

Перечислив целый перечень того, что нужно, мужчина отослал мужичка и сделался совсем веселым. Зато родители заметно сникли, понимая, что своим поступком Даян указывает им, что те не в силах устроить ночлег господина должным образом. Трубка вновь дымила, отравляя воздух в избе. Матушка даже не стала ругаться.

Обед закончился, а на десерт сестрам досталась тарелка родительских упреков и чашка нелестных слов. Айгуль противилась, не хотела оставаться с незнакомым человеком наедине.

– Это твой муж! – причитала матушка, намывая стол, который испачкали неаккуратные едоки, – Как же ты с ним жить будешь?

– А я не буду! – вспыхнула Айгуль, но получила грязной тряпкой по лицу.

– Выйдешь!

Как бы старшая сестра не противилась, но Русалина понимала, что уже ничего не поделать. В деревне большое счастье найти такого богатого жениха и выдать за него дочь. Только одно тревожило молодое сердце, где же они сыскали такого молодца... Точнее старца.

– Погадаем? – спросила Русалина, гладя плачущую сестру по спине, – Утром, на восходе солнца.

Все молодые девушки любили гадать: на любовь, на будущее, на смерть. Романтичные и наивные сердца верили, что в полную луну иль на рассвете дня, но можно приоткрыть завесу тайны жизни, прикоснуться к запретной правде.

И Айгуль с Русалиной сбегали к речке, через тенистую чащу, где обрели второй дом. Кружась возле деревьев, они смеялись и пели песни, проводя время только вдвоем. В своем священном месте сестры никогда не спорили, не говорили друг другу плохих слов. Оказываясь в зеленом царстве покоя, в душе их расцветали цветные мечты, которым девушки предавались дни напролет.

И теперь, когда все детские фантазии о прекрасном принце рушились, сестрам просто необходимо было оказаться в родном и знакомом месте, придающем уверенность в себе.

– И сейчас сходим, – вытерев платком мокрые глаза, сказала Айгуль, – Не могу поверить, что этот старик будет мне мужем. И как родители согласились... Неужели они меня совсем не жалеют, Лина?

– Вот увидишь, меня вообще за осла выдадут, – фыркнула Русалина, – Погадаем на смерть! Посмотрим, какой срок отмерен твоему муженьку.

Обнявшись, девушки снова начали дурачиться, щекоча и в шутку пихая друг друга. Айгуль верила, что если бы не Русалина, то дело было худо. Когда в жизни приключается беда, смех родного человека и его поддержка не дают упасть в бесконечную печаль.

Дверь скрипнула, прозвенел звоночек калитки. Выглянув в окно, Русалина обернулась и одарила сестру улыбкой. Отец и Даян, будущий муж Айгуль, ушли гулять по деревне.

В мешочек, который сестры всегда берут с собой, они сложили лепешечки, ленточки и травы, припасенные ранее. Высушенные цветы складывались в отдельные мешочки разных цветов, чтобы их можно было различить. Для одного гадания ромашки, а для другого только колокольчики – перепутать нельзя.

– Копуша! – толкнула сестру Русалина, – Если отец не зайдет в пивнушку, то они скоро вернутся. Не хочу слушать его наставления!

– Иду, иду, только найду своё зеркальце.

Айгуль смотрела везде, но не могла найти подаренное отцом зеркало. Девушке хотелось взять подарок с собой, погадать и на нем, на закате солнца. Тогда бы она точно знала, любит ли отец дочь. Но терпение Русалины и время на незаметный побег заканчивались, пришлось уходить без зеркальца.

– Всё сегодня против меня, – грустно вздохнула Айгуль.

Накинув на себя легкие накидки, чтобы не замерзнуть в прохладный вечер, ведь раньше сестры не собирались возвратиться, они вышли из избы. Сзади, в стороне, где не было жилых домиков, лежал небольшой сад, в котором росли яблоки, всякие ягоды и даже виноград. Матушка безуспешно пыталась добиться плодов для вина, но хитрые лозы винограда лишь расползались по земле, не давая ни одной грозди.

– Кто последний, тот гнилой персик!

Русалина крикнув, убежала, оставив Айгуль в недоумение. Они пытались уйти незаметно, но матушка уже выглянула из окна, заметив побег. Её палец угрожающе застыл поднятым вверх, а рот искривился в гневе.

До бежавшей Айгуль доносились только обрывки, но даже по ним было ясно, что сестрам крупно достанется, стоит вернуться домой. Только вот возвращаться совсем не хотелось, ведь Айгуль ждала совсем другая жизнь. Не с Русалиной, матушкой и отцом, а с мужем-крысой, так неприятно скалящемся в хищной улыбке. Девушке казалось, что она — еще не убитый зверь, чучело которого охотник повесит над камином.

Пробегая мимо домика лесника, Айгуль остановилась. Ей послышался девичий смех, какой бывает на веселых народных праздниках. Только вскоре смех стал злобным, нехорошим. Девушка поняла, что смеются над ней.

– Айгуль, Айгуль, неси лукошко,

В твоем саду созрел немножко

Куст ежевичный, сладкий запах,

Сожмет тебя в когтистых лапах.

Гуляй, гуляй, краса младая,

Нескоро станешь ты седая

Вот только муж, семьи глава,

Уйти не сможет от вдовства.

Напуганная и потерянная Айгуль бросалась из стороны в сторону, пока не поняла, что рядом никого нет. Ни одного живого человека, сестра уже далеко впереди. Только березы, стоящие на расстоянии друг от друга, помахивали ветками. Дул ветер, пробирало до костей. Не спасала даже теплая накидка.

Закутавшись, Айгуль пошла дальше, оглядываясь и все еще думая, что же произошло и кто говорил с ней. Много легенд ходило про лесных жителей, заманивающих к себе и убивающих, чтобы и ты примкнул к ним, но то было другое.

– Ну... – пыхтела Русалина, поправляя русые волосы, – Ты... Последняя...

– Там-м кто-то был—л, – проблеяла бледная Айгуль.

– Да кто тут может быть, кроме нас и дядечки Анвара? Остальные и носа не покажут, – зажав свой нос, сказала младшая сестра, – Тут же нечисть! Духи! У-у-у-у.

Русалина медленно двинулась на Айгуль, изображая злого духа, которым пугают маленьких детей. Удивившись, что это ничуть не успокоило сестру, она опустилась на землю и прилегла.

– У тебя глаза, как блины на масленице, – похлопала по траве рядом Русалина, – Нельзя в священное место спокойствия и благодати заходить с такими глазищами.

И Айгуль послушно легла, всматриваясь в проплывающие облака и отыскивая в них овечек, волков и как-то оказавшиеся в небе калачи. Рука Русалины лежала рядом и девушке захотелось коснуться, взяться за неё. Сплетение сестринских кистей, объятия ласковой травы, прохладный ветерок, напевающий мелодию молодой листвой — она бы могла уснуть и проспать до самого утра.

– Что же с нами будет? – сказала Айгуль, прикрыв глаза, – Неужели моя судьба — выйти за Даяна?

Рука сестры соскользнула, оставив от своего тепла только воспоминания, и коснулась закрытых бутончиков диких цветов. Нежно гладила Русалина их, от стебелька до соцветия, всматриваясь в красные головки, закрывшиеся для сна.

– Погадаем и узнаем, – прошептала девушка.

– У тебя на всё ответ один. Чего тогда мы здесь расселись?

– Нельзя гадать, когда сердце неспокойно, – строго посмотрела Русалина, – Ты же помнишь наказы Бабушки: "Строго следуйте правилам — иначе жди беды". Перед тем, как карты раскинуть или в зеркало глянуть, надо бы отогнать плохие мысли и тревогу. Иначе злой бес завладеет телом, а того гляди и душой!

Трава под девушками улеглась, оставляя следы их пути. Айгуль даже заметила придавленные цветы, из которых плести и плести весенние венки, и лечебную траву, что Бабушка давала им, когда те болели. Нехорошим знаком показалась такая вроде пустяковая деталь. Хоть сестра и говорила успокоить душу и сердце, но они будто были невластны Айгуль. И с каждым их шагом, приближающим к родной беседке, возрастало желание обернуться и бежать, бежать далеко от неспешной речки.

– Может скоро искупаться сможем? Вроде и тепло уже, скоро солнышко прогреет водичку.

– Рано еще, – облизнув высохшие от волнения губы, сказала Айгуль, – Да и старшие запретили купаться, забыла?

– Ну дурость! Она сама виновата, что ко дну пошла, – надула щеки Русалина и показала язык речке.

Они уже вышли к берегу, который омывала вода, и где давно сошел снег, лед и плохие воспоминания. Год назад, прошлой весной, здесь утонула молодая и здоровая девчушка. Никто так и не смог понять, как случилась беда, только и могли довольствоваться слухами да строить догадки. Кто-то говорил, мол с ума от горя сошла она, вот и бросилась в воду. И только шепот иногда, во время шумных праздников, вспоминал про черную полосу, возникшую в жизни девушки.

– А вдруг прокляли её?

– Сплюнь!

Айгуль знала, что проклясть человека просто так нельзя. Черная магия всегда забирает что-то взамен и одной только невинной жизнью сыта не будет. А с тех пор, как нашли тело утопленницы, в деревни их тихо и спокойно. Вскоре все, кроме родственников утонувшей девушки, забыли про этот случай, зажив своей размеренной жизнью.

Русалина села на деревянную ступеньку беседки, которая уже обветшала, но все еще поддерживала жизнь благодаря стараниям сестер. Крыша давно прохудилась, через неё росла длинная, усыпанная маленькими, еще не раскрывшимися, бутончиками цветков, зеленая лоза. Ни стульев, ни стола внутри не было – всё сгнило. И пол, уже кое-где отсыревший и прогнивший, не внушал доверия. Жить ему осталось не больше года.

Сестры всеми силами пытались сохранить обаяние любимого места, прибегая к беседке после дождя и убирая лужи на древесном покрытии. Летом, когда удавалось упросить отца, они приходили с краской, но хватало не на всю беседку – так их ремонт затянулся уже на несколько лет. Несмотря на все старания, спасти островок безмятежности, где сестры делились тайнами и гадали на суженых, никак не получалось.

– Тут так тихо и спокойно, – облегченно вздохнула Русалина, облокотившись на ступеньки спиной, – Ни криков маменьки, ни упреков отца. Только ты, я да наша беседка.

Айгуль прикоснулась к беседке, чувствуя с ней связь, и положила на перила голову. Она была полностью согласна с сестрой и уже забыла все тревоги, которые по пути терзали её сердце.

Способность беседки – настоящее чудо давних воспоминаний, когда вся родня собиралась в ней, устраивая чаепития и встречи с другими семьями. Ах, как чудно было то время, когда Русалина была еще мала, а Айгуль не надо было думать о женихах. Давно уже отец и матушка отказываются возвращаться, прося и дочек не навещать беседку.

– Если матушка узнает, куда мы ходим...

– Ох, она лопнет от злости! – продолжила Русалина, крутя свои русые волосы на пальце.

– Это точно, – рассмеялась Айгуль, представляя красное от гнева лицо матушки, – Поэтому давай погадаем и вернемся, а завтра придем сюда снова – только ты и я.

– А что жениха своего не возьмешь?

Русалина вскочила со ступенек и понеслась вдоль берега, убегая от Айгуль. Сестры хохоча, догоняли и в шутку дрались, а потом снова бежали, пока совсем не выдохлись.

Солнце все дальше и дальше укатывалось, время текло незаметно. Скоро их хватятся, будут искать и, если найдут около беседки – накажут. А Айгуль, как бы ей не хотелось этого, отправят раньше времени в дом к жениху.

От мысли о Даяне по спине прошли мурашки. Айгуль только сейчас начала понимать, что её ждет. Расставание с сестрой и родителями, новый дом и старый муж, которому она должна будет родить детей. И никакой любви и сказки, о которых она так мечтала.

Опустив ноги в речку, Айгуль будоражила воду. Русалина села рядом, в руках она держала засушенные листья смородины.

– Бери, гадать будем.

– На судьбу?

Сестра кивнула, завязала ленточкой волосы. Айгуль повторила за ней. Волосы при гадании должны быть убраны, чтобы не мешали, не отвлекали. Листья смородины девушки кинули в воду, наблюдая в какую сторону их утянет ветер или поток реки.

Русалина быстро потеряла интерес, гадание сегодня не шло. Её листок застыл на месте, ни ветер, ни течение, ничего не могло сдвинуть его с места. Даже волны, которые делала Айгуль, не сдвигали лист, он словно приклеился.

– Странно, – сказала Русалина, – Сегодня полная луна, а гадание совсем не выходит...

– Может надо подождать?

Но слушать сестру она уже не стала. Русые волосы освободились от ленточки, легли на узкие плечики. Русалина побежала к беседке, попрощаться и пообещать вновь прийти.

Айгуль осталась на берегу, всматриваясь в воду, на которой застыли два листочка. Обычно все гадания у них получаются, что-то да увидят, а тут совсем ничего. Поставив локоть на коленку, Айгуль задумалась и снова к ней вернулись мысли о скором уходе из дома. В уголках глаз выступили слезы, которые она тут же смахнула. Обида на родителей терзала, но всё-таки из отчего дома уходить не хотелось, какими бы отец с матушкой строгими не были. И как же сестрица будет без неё? С кем она, в тайне ото всех, будет бегать к беседке?

– Ну ты идешь?

Крик Русалины разбудил Айгуль, она встрепенулась и чуть было не упала в речку. Напугав и себя, и сестру, Айгуль тут же отползла от края, вцепившись руками в траву. Стряхнув грязь и прилипшую зелень с ладоней, девушка посмотрела в речку и увидела, как её листик смородины, плававший рядом с листиком сестры, медленно тонул, скрываясь под толщей воды.

– Айгуль! Не шути так.

– А ты в следующий раз громче кричи, дурочка. Напугала, чуть не поседела.

– Да тебя обычно и медведем диким не испугать, идешь ягоды собирать, а тут просто окликнула...

– Переживаю просто, – сказала Айгуль и указала на воду, – И лист мой ушел под воду, смотри...

Русалина поглядела, а потом повернулась и рассмеялась. Два листа по-прежнему стояли на воде, не сдвинувшись ни на сантиметр. Смутившаяся Айгуль прикусила губу.

– Приснится же такое, – только и буркнула она.

Убрав ленточки в мешочек и раскидав вокруг душистую ромашку, чтобы задобрить водяных духов, сестры последний раз посмотрели на беседку, грустно покосившуюся на одну сторону. Уходить не хотелось, но солнце почти укатилось за горизонт — как же будет недовольна матушка.

Обратно шли молча. Айгуль прижимала свой мешочек к груди и оглядывалась по сторонам. Чаща, через которую они возвращались, хмуро провожала сестер. Вместо берез тут стояли сосны, заволакивая небо вечно зелеными ветвями. Ухала сова, трещали под ногами мертвые ветки. Где-то каркнул испуганно ворон, напугав и Айгуль. Она выронила из рук мешочек, рассыпались листья смородины и разлетелись в разные стороны так, что уже и не собрать их было.

– Лина?

Но сестра не отвечала. Обежав несколько сосен, Айгуль остановилась. Русалина пропала, может уже убежала далеко вперед, а может это всё морок. Девичье сердце перед нежеланным замужеством решило устроить ей проверку.

– Линочка, милая?

И снова тишина. Нет ни уханья совы, ни крика ворона, что вывел бы Айгуль обратно в реальность.

Озираясь, она не могла понять, куда же ей бежать, а может и вовсе остаться на месте. Может родители придут, не дождавшись её возвращения, и спасут, помогут? Нет уж, подумала Айгуль, скоро не станет рядом с ней родного плеча, самой придется со всеми бедами справляться. Пойдет она, вперед, и выйдет к родному саду.

Деревья сменяли друг друга, пока Айгуль шагала по темной чаще. Медленно, вдруг она все-таки не в ту сторону идет, а её нагонят, повернут в правильную. Только чаща продолжалась, не видно было ни конца, ни края. И звуков по-прежнему не слышалось, даже ветки под ногами не хрустели.

Страшно стало, сердце забилось, спина почувствовала чей-то взгляд. Но никого не было, когда Айгуль резко обернулась. Биение не успокоилось, ноги сами понеслись по тропе. Уже не различая дороги, с мокрыми от слез глазами, Айгуль выбежала на знакомый берег. Тут стояла беседка, тут плескалась речка. Обрадовавшись, девушка перевела дух, выравняла дыхание.

– Мы тебя уж заждались, – сказал ей кто-то.

Айгуль повернула в сторону голову и не поверила своим глазам. В беседке, где стоял их любимый столик и стульчики с узорами, сидела вся семья. Дорогая сестрица, держа в руках пяльцы и иглу, корпела над очередной вышивкой, которую заставила её делать матушка. Отец разливал из самовара чай, дым валил трубой.

Разум у Айгуль затуманился, как иногда бывает от дурман-травы, она не находила себя от счастья. Их семейные беззаботные деньки вернулись, можно снова ни о чем не волноваться. Присев рядом с сестрой, Айгуль улыбнулась и взяла чашку. Не пахло ни цветами, что росли возле беседки, ни ароматным лимоном, что плавал в чае. И о Даяне девушка уже не думала, того не существовал больше в её новой реальности.

Айгуль веселилась, пока луна не ушла на покой, дав солнышку озарить всю полянку. Тогда девушка подошла к речке, чтобы умыться, освежиться, хоть и не чувствовала усталости. Надо же, подумала она, целый день не спала, а сна ни в одном глазу.

Зачерпнув ладонями воду, она не поднесла ни капли к лицу. Из глубины поднялся листочек, тот самый, на котором они с сестрой гадали вечером. А потом, следом за ним, всплыло тело. И в нём Айгуль узнала себя.