Записки реабилитанта 6

6. Трос и сахар. Тимофей

Все, наверное, слышали весьма распространенное мнение о том, что мир спасется от наркотиков только тогда, когда вымрут все наркоманы. Причем вымрут естественным путем, от отравления этой дрянью. Останутся те, кто умеет держать себя в руках, то есть люди сильные, со здравым рассудком. Сторонники этого мнения выступают против лечения наркоманов, против любой помощи им и открыто ратуют за их скорейшую смерть. «Одним меньше», – злорадствуют они. Сколько ненависти сквозит в этих словах и интонациях! Они голосуют за естественный отбор, за очищение нации. А милосердие? Естественный отбор – процесс необходимый! Кстати, совершенно не понимаю людей, которые считают Дарвина чуть ли не главным богохульником на Земле. Вы что? Милейшей души человек, пытливый ученый, описавший один из инструментов эволюции – приспособление и усовершенствование видов. Кстати, кто прочтет его личные комментарии к своим трудам, где частенько упоминается имя Господа Бога, тому они откроются с неожиданной стороны. И эволюция – слово не ругательное, а обозначает дословно «развертывание, расширение, разветвление жизни на Земле», то есть, преобразование, развитие всего живого на планете, цель этой Божьей программы – сделать все живое сильнее, устойчивее к природным колебаниям и изменениям окружающего мира. Применительно к человеку эволюция направлена на телесную его составляющую. Как мы самостоятельно стремимся к совершенству духовному, так и эта «программа» направлена на улучшение физического тела. Это уже недалекие сторонники Дарвина вытянули сложный, объемный эволюционный процесс в примитивную цепочку превращения амебы в человека. А это уже колдовство какое-то, мистика. Между прочим, почти все значимые ученые, углубляясь в вопросы происхождения жизни, рано или поздно приходят к убеждению, что над всем стоит Высший Разум! Впрочем, не навязываю, каждый человек имеет право на свое мнение. Правильно, тело – вторично, здесь можно и программу запустить, а дух превыше, тут индивидуальный подход нужен. А ведь это Божий принцип: «осознай – покайся – изменись». И взросление – это тоже Божий принцип, переход из одного духовного состояния в другое. Но вернемся к нашей мысли: и естественный отбор, и эволюция направлены на усовершенствование тела физического и развитие природы физической, а мы говорим о духовной составляющей человека, ибо наркомания, напомню, – это болезнь духа. Так что к этой болезни другой подход нужен. Бог создал человека по образу и подобию своему. По моему мнению, Он не имел в виду две ноги, две руки, голова, два уха, а по образу и подобию духовному, то есть то, что Бог дал нам способность думать, анализировать и вручил нам право самим определять свою судьбу, как индивидуально, так и в масштабе человечества, а не просто выбирать: быть сегодня съеденным или самому позавтракать. Право выбора, способность познавать и изменять окружающий мир – это и есть «по образу и подобию Своему». Творец создал творца! Себе подобного! А вот свой духовный облик человек изменить может только с помощью Божьей. Ибо познать самое себя до конца невозможно, корень недоступен нашему взгляду.

Как объяснить многолетние запои и «посиделки на игле», когда уже невмоготу, руки трясутся, организм отравлен до тошноты, до рвоты, до гнойных флегмон из-за постоянной интоксикации и иммунодефицитного состояния организма, жизнь висит на волоске, не спишь нормально месяцами, вздрагиваешь от каждого шороха, кажется, что следующий вздох – последний, нет, ты все равно тянешься к шприцу или стакану. А сколько народу умерло от передозировки и от запоя – по собственной воле в могилу ушли, никто насильно не заставлял! Ведь даже если ты пережил ломку или похмелье и привел через пару месяцев биохимический состав организма в норму, зависимость твоя никуда не денется. Потому что, говоря медицинским языком, отклонение возникло в том, что мы называем нематериальным – в эмоционально-волевой сфере, то есть появилась «пробоина» в духовном теле, нарушена его целостность – это патология воли, ума, чувств, страдает интеллект – человек перестает здраво мыслить и медленно превращается в идиота. А наркотики продолжают «диктовать» нам, как жить и что делать. Человек перестает быть хозяином самому себе, своим мыслям, чувствам, поступкам. Он становится рабом.

Если образовалась зависимость, будь то от наркотиков, алкоголя, никотина, компьютерных игр или порнографии, то вернуть себе самообладание человек сам не сможет, ему нужна перезагрузка. Человек не самодостаточен, ему необходимо общение со своим источником. Вопрос должен стоять бескомпромиссно – избавляться от этой кабалы надо полностью: вырубать, выкорчевывать, а остатки выжигать каленым железом. Был такой препарат для лечения алкоголизма – тетурам. Схематично этот метод выглядел так: поставят инъекцию препарата, а потом предлагают выпить алкоголь, в результате соединения в организме алкоголя и тетурама возникает бурная реакция. Человеку становится плохо, его рвет, выворачивает, пот ручьем, слабость. И так раза три «прогоняют» через препарат, в результате вырабатывается условный рефлекс, как у собаки Павлова. В итоге лекарство уже давно вышло из организма, а условный рефлекс на употребление алкоголя остался. Метод довольно жестокий, скажете вы – согласен, мало ли что может произойти с ослабленным организмом при такой реакции. Этот метод, вероятно, уже не применяют. Сейчас лечат наркоманов более щадящим способом: вводят препарат, который нейтрализует действие наркотика. Укололся наркоман, а эффекта, «прихода и тяги» нет. Второй раз тоже нет, третий ... наркоман начинает искать, как нейтрализовать нейтрализатор. Все равно найдет и еще пуще прежнего станет колоться. У алкоголика рано или поздно «слетит» условный рефлекс, и он начнет так пить, словно нагонять упущенное, до одурения, до бессознательного состояния, до смерти.

Некоторые наркоманы недальновидно думают, что иногда «по праздникам будут баловаться», расслабляться, главное, чтобы окружающим не было заметно. Иногда им это удается, в своих кругах их называют тихушниками. Внешне они выдают себя за исцелившихся, но они так и не обрели свободу, вдобавок ко всем грехам они еще и лицемеры, точнее – лжецы. Такие люди не могут дышать свободно, созидать – это удел независимых людей. А без творчества жизнь человека неполноценна. Такие люди не смогут создать здоровую, сильную семью, а полноценная дружная семья – это и есть высшее творчество! Создавать, созидать и претворять нужно во всем, к чему ты прикасаешься. А все мысли таких тихушников будут заняты планированием следующего употребления и его сокрытием от окружающих людей, а потом любованием того, как им это удалось – вот и все их «искусство». Есть в моей памяти такие случаи, произошедшие с ребятами, прошедшими курс реабилитации.

Одного из них звали Артур, в реабилитационный центр его привел родной дядя. Он не сопротивлялся, понимал тяжесть своего положения, шел, как теленок на веревочке, была в нем какая-то обреченность, покорность судьбе. Его не интересовали условия содержания в центре и что будет с ним далее. Надо так надо. Не было в нем ни отчаянной, ни молчаливой решимости избавиться от тяжкого недуга, вообще никакой решимости – одна лишь отрешенность, как будто и не его судьба сейчас решается. Со всем соглашался, не спорил. Реабилитацию проходил тихо, беспрекословно внимая услышанному и увиденному, не проявляя признаков того, что что-то всколыхнуло его, понравилось или вызвало протест. Сразу попал под влияние Башкира, которого я уже упоминал в этой повести, – курили вместе при первом удобном случае. Башкир – интересная личность, понаблюдав за ним, с кем он общается, можно было вычислить слабые звенья в кругу реабилитируемых, он обладал определенными организаторскими способностями, но все они были со знаком минус и направлены на что-то запретное, стыдное, порой непристойное. Он как будто противопоставлял себя общепринятым нормам, шел против течения. Нет, революционером он не был, революционеры хотя бы предлагают что-то новое, а Башкир по натуре своей не принимал то, что предлагали другие. При разборе Библии он каждую мысль ставил под сомнение и этим самым заставлял всех искать другие варианты трактовки. Надо заметить, что своим поведением он возбуждал интерес к разбору Библии у других. Знатные бывали дебаты. Выражение «молекулярный уровень» – как раз из тех времен.
 
Обычно, если служители узнавали, что в реабилитационном центре втихушку курят, и даже знали поименно, то, конечно же, не выгоняли с курса, даже не бегали за ними, а молились, пытались словом донести до них, что это перечеркивает все их старания и делает бессмысленным их пребывание в центре. Но зная Артура, его безвольность и безразличие к общественному мнению, я решил по возможности не выпускать его из вида и ставил его на работы, где бы он находился в визуальной доступности. Спустя некоторое время мне казалось, что курить Артур бросил, тем более на прямой вопрос он отвечал утвердительно. Потом мы переехали в другой центр, и уже там спустя месяца четыре он попался за этим занятием. Помню, для меня это было катастрофой, это было моим личным поражением, фиаско. Я не понимал, ведь он уже довольно долгое время не курил и Башкира давно рядом уже не было! Зачем? Я судил по себе: когда я бросил курить – это было очень важной моей победой, прежде всего над самим собой, я оберегал это свое достижение, лелеял, а он так легко с ним расстался. Может, для него и ценностей никаких не существует? Так оно и оказалось. Богу он так и не открылся. После курса реабилитации он уехал на север, где жила его мама. Через некоторое время его дядя, с которым мы и по сей день иногда перезваниваемся, отвечая на мой вопрос, воздерживается ли Артур от наркотиков, ответил: «Да ну…» и в душе махнул рукой, не договорив фразы. Потом Артура там же, на севере, устроили на хорошо оплачиваемую работу, отпуска стал проводить в путешествиях, но недолго – вскоре его нашли мертвым в подъезде дома. Причина: смерть от передозировки наркотиков. Когда я узнал об этом, мне вспомнился один из наших душевных эмоциональных разговоров тогда в центре:
– Как ты мог, ведь ты уже бросил, надо было не поддаваться слабости, а держать себя в руках! – сказал я ему, когда открылось, что он вновь закурил.
– А ты не подумал, что это моя жизнь, – ответил он тогда в сердцах, – и я не хочу всю жизнь провести в борьбе с самим собой, я хочу наслаждаться данной мне жизнью и не хочу умирать в старости от болезней, может, я хочу умереть молодым «сладкой» смертью, «на приходе». Это моя жизнь: что хочу, то и делаю!

После этих слов что-то пошатнулось тогда во мне, но поразмыслив, я понял, что надо еще тверже стоять на своем, чтобы шатания эти не нарушили равновесия. Я знаю одно, что надо хранить моральный закон в себе (прямо как по Канту) и провести жизнь в радости солнцу и открытому чистому небу, окружающим тебя людям, а не забившись в укромный уголок, где тебя никто не видит, как мышь в норе. А ведь Артур был молод. Ведь он хотел жить, будь по-другому, он не был бы в реабилитационном центре, он не пошел бы в другой реабилитационный центр. Он пробыл рядом со мной больше года, хотя курс реабилитации вдвое меньше, он боялся уходить, он боялся остаться наедине с тем злом, которое жило в нем и которое он не мог победить, потому что он так и не поверил Богу, который бы дал ему необходимые силы, а то зло, которое жило в нем, было сильнее его самого. Артур не топнул ногой, не заявил во всеуслышание, что он теперь другой человек. Он смалодушничал, испугался. Не поднял веру свою на высоту, не развернул ее во всю мощь!

На нас с рождения наложен образ Божий, свободная воля тебе дается один раз. Человек – существо слабое, уязвимое, что касается самообладания, он не самобытен, не самодостаточен. Ему необходимо общение с источником своей жизни, если этого не происходит, то он постепенно утрачивает свой потенциал. Неправильное воспитание, которое не согласуется с тем, что заложил в нас Бог, а зачастую и противоречит этому, далее приспособление к окружающему миру, когда так же попираются нормальные человеческие принципы, да и сама жизнь, где главенствующие роли занимают самые наглые, беспринципные, лживые и коварные люди, методы которых, к сожалению, становятся нормой. Не везде, конечно, но все больше и больше. И ускоряют потерю человеческого самообладания всевозможные зависимости. Человек теряет свободную волю. А свободная воля – внимание! – это то, что отличает человека от животного, это когда человек может позволить себе не делать того, что он хочет, заставить себя делать то, чего он не хочет. Это и есть свобода! Свобода от похоти, нечестивых намерений, жадности и гордыни. Вдумайтесь! А вернуть человеческое самообладание может только Тот, Кто нам его дал. Грехи невидимы самому грешнику, по крайней мере, ничего страшного он в них не видит, окружающие видят, а он – нет, он думает, что все нормально, но, как ни странно, в какой-то момент они (грехи) способствуют прозрению человека, дают возможность осознать свое положение. Если в этот момент человек поспешит к Богу, осознает свою беспомощность, то будет жить. Вот это и называют в христианстве новой жизнью.

Чтобы человеку окрепнуть в новом качестве, необходимо постоянно пребывать в выбранной среде. Взять на себя какую-нибудь ответственность, нагрузку, соответствующую новому статусу, – «взять крест свой». Хочу в этом контексте передать рассказ, который поведал мне Тимофей – это было еще в его греховные времена. Тимофею с братом один человек задолжал крупную сумму денег. Не будем здесь рассуждать, откуда взялся этот долг, и о его правомерности – все в прошлом, в другой жизни, осознано, исповедано и замолено. Но не забыто! Так вот, от одной общей знакомой они узнали, что должник уехал на север и работает где-то за полярным кругом. «С нашими деньгами уехал», – додумали братья, – «как Корейко, сбежал от Бендера». Работал он на нефтяном кусте скважин в ста пятидесяти километрах от ближайшего населенного пункта. Тундра – вечная мерзлота, где летом грунт оттаивает в среднем всего лишь на метр, а зимой минус пятьдесят и неустанные ветра чудовищной силы – привычное дело. Братья приехали в этот городок, разузнали, что машина на куст, где работает должник, ездит через каждые два дня, привозит туда продукты, почту и медикаменты, в особых и экстренных случаях летает вертолет. Договорились с водителем и поехали по зимнику. Зимник – это дорога, утрамбованная грейдерами, где-то латанная бревнами, эксплуатация которой возможна только в зимнее время. Машины переоборудованы под условия эксплуатации, будка для перевозки людей и грузов оборудована буржуйкой, но братья устроились в кабине с водителем, так как он ездил без напарника. Температура под минус пятьдесят, проехав километров семьдесят, то есть примерно половину пути, они увидели остов сгоревшей машины. Было понятно, что происшествие случилось недавно, а ранее они уже видели несколько запорошенных снегом машин – то кабина виднелась, то труба от будки торчала из-под снега.

 – Уже вертолет прилетал, – сказал водитель, – когда я два дня назад ехал, еще два трупа в кабине сидели.
 
 – А что случилось?

– Машина сломалась, за окном минус пятьдесят, до ближайшего жилья семьдесят километров. Вначале печка спасает, пока бензин есть, следующая машина через два дня. Потом начинают покрышки жечь, потом и всю машину, чтоб хоть как-то согреться, инстинкт заставляет любыми способами отсрочивать смерть. Потом сидят в сгоревшей, но еще теплой машине, пока …, – водитель тяжело вздохнул, пешком пойдешь – быстрее замерзнешь. А так все мы чудес ждем до последней секунды.

После этого долго ехали молча.

– А если мы сейчас встанем? – спросил Тимофей.

– А что, я в прошлом году вставал, сейчас доедем до березовой рощи, покажу, где я встал.

Вскоре вместо ожидаемой братьями березовой рощи, они увидели макушки карликовой березы, торчащие из-под снега. Выразительно пошутили по поводу высоты деревьев, да и вообще о «богатстве» местной природы.

– И как же ты выбрался?

– Я сейчас один езжу, меня в прошлом научил мой бывший напарник, царство ему небесное. Открой бардачок, – обратился он к Тимофею, – и посмотри назад.

В бардачке лежала пачка рафинада, а сзади, на лежанке, валялся смотанный толстый прицепной трос с крючками на концах.
 
– И что?

– Выбираешь, в какую сторону ближе идти с учетом ветра и рельефа местности, закидываешь трос на плечо, суешь рафинад за пазуху – и вперед. Идешь, периодически бросая сахар в рот. Человеческий организм устроен так, что пока он под физической нагрузкой – не замерзает. Сам себя согревает, вырабатывая тепло, а сахар питает организм, поддерживает энергию. Цель была – выжить, вокруг почти не замечал ничего, время не ощущал. В куст заходил нараспашку, от меня пар в небо шел. Семьдесят километров прошел, таща за собой трос. Потом с мужиками на вездеходе отбуксировали мою машину.

Так и человек, изменивший свою жизнь, должен взять на себя нагрузку, «свой крест» и идти по жизни, вдохновляясь, питаясь Божьими принципами и словом Его. Самое лучшее – взять служение в церкви, которое по душе, к которому ты предрасположен. В церкви всегда найдется место – только спроси – а лучше сам предложи себя. Иначе познанный тобой грех может дать о себе знать, причем с новой силой.

Женя Буслаев попал на курс реабилитации в результате евангелизации, когда верующие люди ездили по областным населенным пунктам и рассказывали об Иисусе Христе, делились опытом веры. В своей деревне он почти беспробудно пил, такая жизнь ему настолько опостылела, что он, когда городские евангелисты предложили поехать в реабилитационный центр, не раздумывая согласился. Тогда он считал, что ему надо просто вырваться из тисков, в которые он попал. К сожалению, многие думают, что все невзгоды из-за того, что они просто оказались не в то время и не в том месте, и что после смены окружения жизнь их наладится, но время доказывает обратное – они сами ищут в жизни эти «тиски», с удовольствием туда влезают и сами закручивают рычаг, а когда начинают задыхаться, то причитают про время и место.

Оказавшись в реабилитационном центре, Евгений все больше молчал, но, осмотревшись и попривыкнув, стал с увлечением участвовать в дискуссиях о мире Божьем. Улыбка появилась на его лице, сменив волчий колючий взгляд исподлобья, стал много шутить. Он удивлялся, что, оказывается, нормальная жизнь существует и без спиртного, что и трезвым можно вести задушевные беседы. Евгений прошел реабилитацию. Люди, которые привезли его в центр (это были служители церкви), курировали его, нашли ему квартиру, так как назад в деревню ему не было смысла ехать, да и родственников у него там, как я понял, не осталось. Даже тогда, когда он уже встал на ноги, было что-то в его глазах жалостливое, просящее, даже умоляющее не оставлять его одного. В таких случаях необходимо, чтобы рядом был близкий человек, который бы поддержал в часы сомнений, ради которого стоило бы жить и становиться лучше и лучше, который смотрел бы на тебя и нуждался в твоей поддержке, я имею в виду жену. Вот такого человека рядом с Женей и не было. Его поддерживали люди, которые привезли его в реабилитационный центр, я тоже периодически с ним встречался.

Вскоре Евгений продал дом в деревне, доставшийся ему по наследству, на эти деньги он смог купить комнату в пригороде. Устроился на работу, сделал ремонт в комнате, копил деньги на стоматологические услуги, все было хорошо. Из ничего не представляющего из себя забулдыги Евгений, обратившись к Богу и приложив определенные усилия, сделался порядочным гражданином, чтившим заповеди Божьи. Но идущий в гору, расслабившись, тут же катится вниз. Женя вдруг стал выпивать, на этой почве его уволили с работы. Божьи люди помогали продуктами, потому что деньги в руки ему давать было бессмысленно, ободряли его, подбирали работу, молились, звали в церковь. Однажды, привезя ему продукты, я не застал его дома. Соседка по секрету поведала мне, что, как только я уезжаю, Женя тут же бежит куда-то и там продает эти продукты за полцены, чтобы купить самогон. Продукты я все же оставил, не дождавшись его, по-видимому, он нарочно ушел из дома, чтобы не смотреть мне в глаза. А вскоре мне сообщили, что Евгений, будучи в нетрезвом состоянии, погиб на трассе под колесами автомобиля. Выводы делайте сами. «Держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего» (Откровение 3:11).

Были удивительные случаи, когда человек, казалось, до того прагматичный и рациональный, что его следование за Богом представлялось с большим трудом. Я проходил реабилитацию с Виктором, мы частенько сидели вдвоем на диванчике в зале и делились своими историями, мы с ним одного возраста, но что-то еще, кроме этого, тянуло нас друг к другу. Нашли общих знакомых, а одного даже оба знали очень хорошо. Виктор был с ним в приятельских отношениях, помня «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты», я стал на своих представлениях об этом человеке – а я учился с ним десять лет в школе – составлять мнение о Викторе. Но что-то многое у меня плохо складывалось, вначале мне казалось, что Виктор что-то недоговаривает, не открывает какую-то свою грань, но уже много позднее я понял, что натура у него настолько сложная, противоречивая, что там, в душе идут нешуточные бои на каждом миллиметре, не то что по каждому ответу на вопрос, а по каждой мысли, по каждому вздоху. Он пытался разобраться в каждом слове, скрупулезно расставлял все запятые в предложениях, был очень сдержан и медлителен в решениях, никогда скоропалительно не высказывал своего мнения, пока сам досконально не разбирался. Он, уговаривая себя, долго формировал свое мнение, подбирал слова, вынашивал решения и очень дорожил ими. Казалось, что в нем заседает целый парламент и в долгих спорах и трудных дебатах выдает свои решения, оттого они были для него ценными и безоговорочными.

В Викторе столько было намешано: какая-то бандитская романтика, причем не мелкого жулика, а этакого босса-мафиози, задатки Робин Гуда, вселенского судьи и тайного всемогущего повелителя, но все эти персонажи, несмотря на их положение, были добрыми до сентиментальности. Было заметно, что человек ищет себя. Я раньше пришел на реабилитацию, и Дух Святой уже коснулся меня, поэтому я с большим интересом и сомнением смотрел на будущее Виктора, но мне импонировало не только его умение логически мыслить, но и следовать своим мыслям, нравилась все более обнажающаяся нравственная чистота и тяга к справедливости. Мне иногда казалось, что, рассуждая о своих прошлых делишках, он набрасывал на себя излишней грязи, а потом сам же пытался ее счистить. Позже, в разговоре с ним заметил, что он неравнодушен к деньгам, как-то он с нездоровой «нежностью» о них говорил. «Нет, не останется Виктор на курсе реабилитации, – ставил я еще одну галочку, – придет в себя и уйдет ... жалко». Время шло, но он не уходил.

Постепенно он втягивался в реабилитационный процесс, активно разбирал Библию. «Неужели, – подумал тогда я, – вера в Бога взыграет в нем и встанет во главу угла». Мы с ним уже не разговаривали о старых делах, предметом нашего общения стала Библия. У него был брат, который приезжал к нему в центр, как я понял, он был успешный строитель и звал Виктора к себе, как только он избавится от зависимости. «Вот и обрисовалась его цель», – подумал тогда я. И, как в доказательство, вскоре Виктор объявил, что через неделю уходит из центра. «Хозяин – барин», – с сожалением подумал тогда я. Но Хозяин оказался другим и мыслил совсем иначе. В деревне Верхний Карбуш, где находился реабилитационный центр, в то время начиналось строительство нового здания центра, вот при испытании устройства для подъема железобетонных блоков для фундамента Виктору на ногу упала труба и сломала плюсневую кость мизинца на стопе. В больнице ему загипсовали ногу, и на время лечения он остался в центре. «Побуду с вами, интересно», – сказал он тогда. Как позже оказалось, остался не только до заживления ноги, не только до конца курса реабилитации, но после него строил церковь в деревне, а сейчас уже служит пастором. Пути Господни …