Хлеб наш насущный. Часть 2

В первых числах августа пронеслась радостная весть о  возвращении скота из эвакуации. Но радоваться было нечему. Домой вернулись всего шесть лошадей, три верблюда, пятнадцать коров и пятьдесят пар волов. И по поводу ссуды еще ничего не было ясно. В августе месяце на обширном заседании правления колхоза «10 октября» помимо текущих вопросов, стоял очень важный вопрос — приобретение хлеба. Здесь было решено отпускать колхозников в поездку за хлебом на «Ставропольщину».  У кого нет коров или были не пригодны к езде, дать в поездку колхозных.
  Это была тяжелая, но крайняя мера, чтобы прокормить детей и самим не умереть от голода. Деньги потеряли ценность, и поэтому для обмена на хлеб, собирали  дома одежду, обувь, овчины и все то, что можно было поменять на зерно или картофель. Кроме этого надежда была еще и на соль, которой загружались на Маныче, ее везли на обмен на Ставрополь, на Кубань и дальше до Азовского моря.
Поездки в сторону Ставрополя и Краснодара за хлебом были и раньше, но туда обычно  отправлялись мужчины, и ехали они на лошадях. А сейчас, в сентябре 1943 года, в поездку собрались только женщины. Табор состоял из нескольких телег, в которые были запряжены по две коровы.
В этой поездке принимала участие жена председателя сельского Совета Турченко Ксения Яковлевна. Она и рассказала об этой поездке:
       -  В начале 1943 года, мой муж Александр Иванович вернулся из эвакуации, куда уходили с колхозным скотом. Вернулся больной, но не смотря на болезнь, его избрали председателем сельского Совета. В тот год я работала в полеводческой бригаде и заработала больше всех, 222 трудодня. Но на них ничего не дали. Хлеб на исходе, а зима на пороге. Коровы к осени у нас уже не было. А вот мажара сохранилась, и мы решили ехать втроем на одной подводе, это я, Чернышева Мария и Рудева Матрена. У них были коровы. Когда все приготовили, мы поняли, что ехать втроем на одной подводе нет смысла, решили ехать вдвоем, а продукты разделить по приезду на троих. С нами был также мужчина, это Артеменко Дмитрий Салейманович, он хоть и был уже  в возрасте, но все же таки мужик, чему мы были очень рады. Так же в поездке были Чернышева Мария Васильевна, Касьянова Евдокия Васильевна, Онуфриенко Екатерина Константиновна, Онуфриенко Ольга Иосифовна и другие. Всего было где - то пятнадцать человек.
Выехали, как и раньше выезжали наши мужья, очень рано. Объезженные коровы шли привычно по дороге, а вот с не обученными было очень сложно. Они тащили телегу в разные стороны, и нам с Машей пришлось идти по обе стороны от телеги и погонять  коров. В первый день мы проехали, а вернее прошли  около двадцати пяти километров. На ночлег остановились около кургана Три брата. Мы с Марией пока добрались туда, наш табор уже расположился. Нас встретил Дмитрий Салейманович, помог распрячь коров и выгнать их пастись. Нам хотелось хотя бы присесть после такого пути. Артеменко имел опыт в такой поездке, поэтому командовать нами  мы доверили ему. В таборе были установлены свои порядки, это дежурство ночью, смена дежурного через два часа, ехать впереди табора поочередно, меняться каждые сутки, поить коров сообща, готовить пищу. В случае болезни животного, груз распределять на все подводы  поровну. Мы слушали деда и радовались, что  наша судьба в его руках. Он был очень добрым, честным человеком.
 
Не смотря на то, что мы еле-еле стояли на ногах, нам поручалось сейчас же идти пасти коров, сменить женщин, которые находились на пастбище. Мы с Марией быстро  попили чай, который женщины сварили до нашего прихода и пошли к коровам. Ночь такая была темная, что мы только по голосу смогли найти дежуривших. Первое наше дежурство прошло в тревоге, ночь стояла такой тихой, что был слышен каждый шорох. Вдалеке раздавался голос птицы, мы ее называли пугач, рядом слышно, как корова хрустит травой. Больше всего нас напугали куропатки, когда с шумом выпорхнули неожиданно из под ног. Мы так испугались, что упали на землю  и начали молиться. Потом рассмеялись сами над собой, что оказались такими трусихами.
Спали по очереди на мажаре, вставали утром рано до восхода солнца. На второй день пути, проснувшись я услышала сильный плачь. Женщина не то-что плакала, а просто тужила. Оказалось, что это Евдокия Васильевна, она стояла недалеко от табора и громко причитала, вспоминая своего Гришу. Я бросилась к ней, и она глотая слезы выдавила из себя:
- Лыськи, Лыськи моей нымае! 
Теперь я поняла, что ночью исчезла  ее корова Лыська. Потерять корову это значило «поморить» детей с голоду. Поэтому Дуня так и причитала, как по покойнику.
 Недалеко по дороге на четвереньках лазил дед Артеменко, он то поднимался, то опять опускался на колени, ходил то по дороге, то рядом с дорогой, пристально всматривался в землю. Казалось Дмитрий Салеймонович что-то вынюхивает. Наконец он подошел к нам, молча взял узду, надел на гнедую лошадь, прежде чем сесть на нее, сказал:
- Лыська твоя ушла назад домой. Берегите здесь все, а я поехал в село.
Евдокия Васильевна воспрянула духом, немного успокоилась, в надежде, что Лыська ее найдется. И правда через несколько часов появился Дмитрий Салейманович на своей гнедой, а впереди Дунина корова. Артеменко нам и рассказал, что нашел корову за пять километров от нашего табора, идущую за гуртом, который гнали на станцию Дивное.
Мы были очень рады такому исходу. Без коровы табор бы задержался  на долгое время, и все могли бы остаться без хлеба. Дуня не могла скрыть слезы радости, она кинулась к Дмитрию Салеймановичу и стала его расцеловывать со словами благодарности. С того дня, мы стали относиться ответственее к дежурству по ночам. Перед каждой пересменкой мы пересчитывали количество коров. Артеменко проверял нас ночью по несколько раз.

Добравшись до озера Маныч, загрузились солью и двинулись дальше на станцию Дивное, а потом на Кубань. Коровы, согнувшись, еле-еле передвигая ноги, потянули телеги с грузом. Из нас никто не сел на мажары, все шли рядом. Дорога была очень тяжелой, но еще сложнее стало, когда начались проливные дожди. Они шли сутками беспрерывно. По дождю нельзя было двигаться, и не только из - за грязи. Шеи коров от сырости начинали воспаляться, кожа растиралась до крови. От дождей никому не было спасения ни животным, ни нам. Все  женщины промокли до нитки. Кто и пытался спастись, прятались под телегами, но там растаявшая соль протекала сквозь расщелины и женщины обливались солью. Так, под дождем, мы простояли около  станции Кавказская три дня, дожидаясь погоды. Потом решили оставить в таборе троих женщин, а остальным пойти на поиски пищи. Мы были не только промокшие, но еще и   голодные, как волки.
Пошли искать село и нам вскоре повезло. Километров через пять, перед нами раскинулось селение. С большим усилием, мы добрались до крайней хаты, постучались в двери, но нам никто не ответил. Пошли в следующую хату. Забились в сенцы от дождя. Вдруг открылась дверь и к нам вышел  грязный парень, в каких - то лохмотьях. Погреться он нас не пустил, сказал, что у него умирает  мать.
 Мы пошли дальше, встретили женщину, которая завела нас  домой, накормила картошкой, заставила нас лезть на лежанку погреться и высохнуть. Отдохнули, поблагодарили добрую женщину и пошли к табору. Добрались туда уже ночью. Дождь к тому времени прекратился не на долго, и женщины соорудили шалаш. Они стянули три мажары, сверху закрепили дышла, накрыли скотской кожей, которую везли для обмена на хлеб.  На рассвете появился и Дмитрий Салейманович, он обменял соль на ведро картошки и предложил нам ехать с ним. Но мы решили вернуться в то село, где нас приютила женщина.  Утром появилось долгожданное солнце, спала роса, подсохли шеи у коров. На наше счастье одна корова еще доилась понемногу, мы подоили ее и сварили чай, чуть - чуть забеленный молоком.

       Дед Артеменко запряг своих лошадок, еще раз нам предложил ехать вместе с ним, но мы отказались. Запрягли коров и медленно, с частыми остановками двинулись в сторону села, где мы уже были. Подъезжая к селу, дорога ухудшилась, коровы и волы стали, задыхаясь от тяжести. После передышки ни волы, ни коровы не двинулись с места. Тогда мы решили запрячь по две пары коров  в одну телегу. Так дело пошло. Таким образом по очереди,  перетащили все телеги в село. Теперь мы ходили по селу и кричали:
- Кому соли, кому соли? Многие интересовались, но мало кто соглашался менять на зерно и картошку. Некоторые хотели купить, но деньги нам не были нужны. Так мы прошли несколько сел. Кроме соли, мы меняли и вещи, но они ценились очень дешево. В этих селах  задержались на семь дней. В итоге мы с Марией наменяли два мешка кукурузы, два мешка ржи, мешок пшеницы, и пол-мешка картошки. Все это надо было разделить на три семьи. Прошло уже больше месяца, как мы уехали из дома, оставили детей, которые ждали нас. Собрались на том месте, откуда разъехались. Погода наладилась и мы стали собираться в дорогу. Нас трудно было узнать, одежду в которой были одеты женщины, обменяли на продукты, а сами оделись в мешковину. Женщины все были исхудавшие, измученные, грязные. Коровы наши отдохнули за неделю, и мы не задерживаясь, тронулись в обратный путь, который предстоял нелегкий. По проезжей дороге нам было опасно ехать, потому что зерно с другого края мы не имели право вывозить, а ехать по степи боялись бандитов. Не успели проехать километров тридцать, как появилась милиция, Остановили нас. Проверили документы. Деду Артеменко приказали ехать следом за ними. Мы подняли шум, стали просить отпустить его, на что нам ответили: 

    - Есть приказ районных властей, о задержке транспорта, использовать его для вывоза зерна с элеватора. Сказали, что задержали нас на десять дней. Так Артеменко и его телегу с лошадьми забрали, а мы остались в степи. Без него мы не могли уезжать. Так и стояли мы несколько дней. Все решали, как же выйти из этой ситуации. И одной из нас, Онуфриенко Ольге Иосифовне приходит в голову мысль. У нее с собой была справка о том, что муж у нее инвалид войны, с детьми ждет ее дома с хлебом. Это убедило военных и нас отпустили. На другой день мы с радостью отправились домой. Казалось теперь доберемся быстро, но не тут -то было. Дорога оказалась долгой и трудной. Начались осенние холодные дожди. Мы двигались по вязкой черной грязи. Кормить животных почти нечем, еды для нас не было совсем. Несколько дней стояли на одном месте, размачивали сырую кукурузу, и питались ею. С большим трудом добрались до станции Дивное. На Элисту шла дорога каменка, по которой наши животные не смогли передвигаться. Пришлось съехать на обочину, где была непролазная грязь. Так постепенно добрались до родных мест. Животные, почуяв дом, ускорили шаг. Да и женщины стали шутить сами над собой. На последней остановке, договорились о том, что въезжать в село будем ночью и очень тихо, как возвращались когда - то наши мужчины. Дальше ехали молча, каждая думала свою думку. Многих тревожила мысль о письмах с фронта, боялись извещений из военкомата.

      Ксения Яковлевна Турченко была спокойна за своего Александра Ивановича. Он был у нее дома. Она предполагала, какая будет радостная встреча, как она порадует его и детей рассказами об удачной поездке и привезенных продуктах. Она, как и все  женщины чувствовала себя победительницей в этой борьбе за хлеб. Ведь не мало было случаев, что с таких поездок возвращались не только с пустыми мешками, но и пешком. Особенно это было знакомо Ксении Яковлевне, которая  до коллективизации не раз ожидала Ставропольский хлеб.
  Приехали тогда поздно ночью, - говорит сама Ксения Яковлевна, - подъехала к своей хате, открыла ворота, заехала во двор. И забилось мое сердце в тревоге. Постучала в окно, услышала скрип хатных дверей и голос дочери:
- Кто там? Я отозвалась, она открыла двери, обняла меня и заплакала. Спросила ее:
-А отец где? Дочь сквозь слезы ответила мне:
- Похоронили его, мама, пол-месяца назад.
Я не могла поверить, что не стало моего самого дорогого человека. Все знали в селе его, как честного, душевного. Он взял меня в жены с детьми, и помог их поднять.
   Не стало Турченко Александра Ивановича в октябре 1943 года, умер на посту председателя сельского совета, умер от голода.

В эту осень 1943 года была не одна поездка за хлебом на Ставропольщину, пришлось ехать почти всем женщинам и нашего села, и хутора Хара. Большинство ехали на своих собственных коровах, но у некоторых семьях не было коровы вообще, так как путем обмана полицаи угнали их на запад в последний день оккупации. Или коровы были молодые, не объезженные. Таким колхозникам разрешено было взять в колхозе волов. На волах в поездке женщины чувствовали себя намного уверенней, чем на коровах. За хлебом из села ездили «из покон  веков» и это было привычным делом, часто поездки были на волах. Ездили на Ставропольщину и работать. Выполняли там перевозку зерна, занимались обмолотом и всем, что требовалось при уборке урожая.
   Сейчас рады были и коровам, так как волов не хватало.  В эту поездку собрались ехать очень много женщин. Из Вознесеновки — Барсукова Прасковья П., Куликокова Ирина В.,Свинарева Евдокия Н., Бабенко Вера, Онуфриенко Устинья, Емельяненко Анастссия Т. И многие другие.  Из хутора Хара — Герасименко Василиса, Овчарова Агафья, Кузыченко Евдокия, Гайворонская Татьяна и другие. Среди них были не только молодые, были и такие, кому уже исполнилось и сорок и пятьдесят лет. Одна из таких — Гайворонская Татьяна Ф., Как бы ни было тяжело и опасно в поездке за хлебом, женщины все равно ехали, надо было кормить семью. Татьяна Ф. Еще дома до поездки повредила ногу, и когда добывали соль на Маныче рассол попал в рану. Вначале она никаких изменений не ощутила, но в дороге нога стала ее беспокоить. Татьяна превозмогая боль, как и все шла рядом с нагруженной солью мажарой. Но прошло дня три и женщина не могла переносить нестерпимую боль.  Нога «горела огнем» не давая ей покоя ни днем, ни ночью. Гайворонской пришлось вернуться. С большим трудом ей удалось добраться домой, где через несколько дней она умерла в мучениях.
     Табор двигался своей дорогой. Впереди шли мажары запряженные волами, потом уже коровами. Сначала на озеро  Маныч, загружались солью, благо в засушливый год соли было много. 
/продолжение/