Счастье и беда ходят одной дорожкой

Из рассказов бабушки Марины

 Из рассказов бабушки Марины
 Усталый и мрачный Данила возвращался из города, бричка
иногда качала его на поворотах и подрагивала на
неровностях тракта. Тоска сдавила душу. И он, не видя
дороги, доверился коню. А тот мерно отстукивал копытами
вёрсты. И не слышал, и не видел Данила вокруг ничего. Три
дня на исходе, доктор сказал: «Твоей дочери поможет только
чудо, если таковое случится». Горячка пришла внезапно, и
дочь угасала на глазах. Лекарства результата не давали, да и
на второй день она просто впала в беспамятство. Жена
стояла на коленях возле кровати дочери или в углу, перед
иконами, и он слышал только жалобные просьбы о помощи
или горькие всхлипы, потом она ползком возвращалась к
кровати. Мысль о неизбежности в этот день не покидала
его: единственная дочь, наверное, не доживёт до утра.
Вдруг конь вздыбился, и резко остановился. Данила
подался вперёд, и чуть не выпал из брички. Перед ним стоял
молодой парень высокий и красивый, как рождественская
игрушка. «Наверное, цыган», – мелькнуло в голове Данилы.
– Барин, ты совсем животину изморил: конь не поен и не
кормлен, а у тебя в доме беда, а скотине уход нужен.
– Как беда? – удивился Данила, он этого красавца никогда
не видел, да и в округе цыган нет. – Дорогу, – резко сказал и
замахнулся прутом на парня.
– Барин, продай коня, дам, сколько скажешь, изведёшь
скотину зря!
Моментом пришла догадка испытать снова своё везение
на удачу. – А что, отдам даром, помоги горю. – И замолчал.
Парень внимательно осмотрел коня, а потом с недоверием
взглянул на хозяина:
– А ты хоть знаешь цену коню? – Данила ухмыльнулся. –
Тогда по рукам. Двигайся, барин, – и мигом сел рядом. У
дома толпились люди, и холодок пробежал по спине – все
приветственно закивали и озноб отступил... Цыган смело
прошёлся по комнатам: в дальней, прохладной и
затемнённой лежала бледная, почти бездыханная девушка, а
рядом в ногах женщина и целовала ноги больной. Парень
назвался Васькой, он властно поднял мать больной на ноги,
а потом подошёл к двери и, закрывая, сказал: «Хотите,
чтобы жила, не входить». И дверь закрылась. Недоумённо
посмотрела жена на мужа, а он покорно уселся на стул и
просидел долгую ночь в ожидании. За дверью слышались
шаги, тихое цыганское пение, перестук пальцев о стекло, то
ласковый шёпот, то недовольные окрики. Потихоньку стало
светать, запел петух. Утро. За дверью всё стихло. Тишина,
томительная, невыносимая, тяжёлая... Несколько раз
порывалась жена подойти к двери, но нерешительно
оставалась у порога. Дверь тихо отворилась, и Васька,
уставший и босой, появился в проёме.
– Топите баню.
– Зачем? – выдохнули оба.
– Мыть будем.
Жена запричитала, а Данила обречённо опустил руки. В
комнате слабый голос дочери звал мать. Начались хлопоты:
беготня, сборы, повеселевший хозяин обнял Ваську,
похлопал по спине. Заметила Мария такую приметную
родинку, которая была у парня на плече: так напомнила
отцовскую спину – мелькнула и пропала под цыганской
жилеткой.
– Моя тебе благодарность, – сказал Данила, протягивая
кисет и потирая усы, – твоему табору на лето хватит.
Никто не видел, когда ушёл цыган, только на столе, поверх
его рубахи остался хозяйский расшитый кисет...
Прошёл год. Все забыли об этом случае – за заботами и
хлопотами к свадьбе хозяйской дочери.
Валдай исправно служил хозяину, окреп и стал ещё
красивее – грива играла, хвост струился по ветру, точёными
ногами перебирал, танцуя от нетерпения. Одно слово –
гордость, а не конь. Случилась беда: исчез жених, а до
свадьбы неделя – ушёл за подарком и как в воду. А сказал:
«На ярмарку».
Время идёт, дочь в слезах, а Данила чует неладное: – ведь
позор. Жених сбёг, и Данила втихую отравился в путь... На
ярмарке сутолока, и вереницы возниц с товарами, а вдалеке,
– звук скрипки. Печального Данилу ноги сами несли на
звуки – потом переборы на гитаре и цыганская песня, голос
знакомый протяжно выводил мелодию: «Васька»! Он пел,
закрыв глаза, бережно касаясь струн. Женщины подпевали,
никто не замечал Данилу. Напев смолк, Васька открыл глаза,
и они встретились взглядом. Долгий был взгляд, но каждый
понимал, что эта встреча им неприятна одинаково. Долго
бродил Данила по ярмарке, но вдруг увидел девочку, которая
бойко гадала на картах женщинам: понял, надо хоть здесь
удачу попытать, ведь ничего не узнал, а без вестей ехать
домой негоже. Растолкал женщин, те почтительно
расступились. Щедро кинул на платок и замолчал – по три
карты положила девочка на платок, пока не кончилась
колода, но после тихо ему сказала: –Долг за тобой ходит и
закрывает все двери, скоро ни одной не откроешь, – быстро
собрала карты, дёрнула силой платок. – Чести у тебя нет!
– Какой чести? – но в ответ на его вопрос снова запела где-
то скрипка.
Никто не знает, куда исчез конь, красавец Валдай, но
через неделю пришёл жених и рассказал, что его ограбили и
бросили в овраг, а потом он был в таборе, и один цыган
лечил его песнями.
Данила понимал, что Васька помог ему дважды.
Отшумела весёлая свадьба, и новая весть всех удивила
крайне. Случайно так не бывает: хозяйка, перебирала вещи
после свадьбы, наводила порядок в комнате невесты, после
её отъезда в дом жениха, нашла рубашку Васьки и
нательный крестик, видно, зацепился за пуговицу. Крестик
был похожий на тот, который ей надели после крещения.
Отец специально заказывал в монастырь на отливку два.
Надеялся, что Бог смилуется и пошлёт ему наследника...
И случилось...
Много тогда пожертвовал отец в храм: за рождение сына... .
Мальчик любил бывать в таборе, который на лето
останавливался тех местах.
С большим желанием оставался в ночное, где любовался
красотой ночи и засыпал под мерное посапывание
пасущегося табуна. По утрам, напевая, шёл купаться с
детьми из табора под цыганские песни...
К первым холодам табор готовился к отъезду, и сын
затосковал... К утру табор ушёл. В обед пришла печальная
весть – сын пропал. Долгие поиски были безнадёжные, а с
первым снегом поняли, что напрасно: мальчик в рубашонке
и босой: далеко не мог уйти...
Но в семью неожиданно пришла радость . Новые хлопоты
отвлекли от скорбных событий. Стала утихать боль,
Красавица дочь вышла замуж, а – с появлением внучки
заботы отвлекли от безутешной потери...