Мать. Глава третья

Придя в себя после операции, Василий первым делом ощупал правую ногу и с ужасом обнаружил вместо неё жалкий обрубок, замотанный слоем ваты и бинтов. Приходил доктор, медсестра, смотрели, спрашивали, о чём-то переговаривались между собой.

Состояние раненого было подавленным: «Кто я теперь?»– думал он. – «Инвалид, беспомощный инвалид, никому не нужная обуза!» - слёзы наворачивались на глаза, хотелось спрятаться ото всех, никого не видеть и не слышать.
 
Он лежал лицом к стене и закутался с головой. Сколько времени так пролежал, не знал точно, но почувствовал, как кто – то трогает его за плечо.

- Это у нас кто? – спросил добрый женский голос, Василий сразу вспомнил маму. С трудом повернулся и увидел перед собой маленькую старушку, поверх одежды которой был надет белый фартук, на голове белая косынка. – Проснулся? Вот и хорошо! Сейчас завтракать будем! - Она помогла ему приподняться, протянула тарелку с кашей. Есть ему не хотелось, да и жить тоже не хотелось.

- Давай, милок, сам, - причитала старушка. – Тебе поправляться надо, сил много потребуется. А я – санитарка, солдатики меня мамашей называют, и ты зови так.
От других раненых Василий узнал, что у мамаши на фронте погибли муж и сын. В память о них, она по собственной воле, каждый день приходит в госпиталь, чтобы помогать раненым солдатам.

В последующие дни Василий заметил, что мамаша приходила рано утром, а домой уходила, когда все уже спали. Целый день помогала она раненым: лежачих поворачивала, с ложечки кормила, попить подавала, кого – то в туалет водила, судно подставляла, постоянно мыла, протирала – работы у неё было много. Ребята любили мамашу сыновней любовью, относились к ней с теплом. Раненых подвозили каждый день, размещали, лечили, переводили, выписывали.

Постепенно Василий освоился, стал подниматься с постели и передвигаться по палате с костылями, мамаша была рядом с ним, поддерживала, понимала, как трудно даются первые шаги на костылях. Ходить, даже по палате, было очень трудно. Вторая нога была ранена легко, но ран было много, они не заживали, воспалялись, кровоточили и гноились. Мамаша промывала их и смазывала. Всё она делала аккуратно, боясь причинить ему боль.

Однажды утром мамаша принесла маленькую подушечку.
- Васенька, давай подложим её под ножку, - так она называла то, что врачи называли культёй. – Так тебе полегче станет!

Действительно, культя болела, постоянно тюкала, отчего Василий иногда не спал по целой ночи. Мамаша аккуратно уложила обрубок ноги, подсунув под него подушечку, и на самом деле ему становилось легче.

Вместе с физическими, Василия мучили и душевные муки. Он ничего не сообщил родным, хотя понимал, что дома не знают о нём ничего, беспокоятся, особенно мама. Писем он не писал, и решил, что писать не будет, чтобы не расстраивать свою семью. (Как же впоследствии он раскаивался в этом жестоком решении!)

Однажды мамаша спросила Василия, где его семья, есть ли родители. Он рассказал ей.
- А почему же никто тебе не пишет? – удивилась она. – И ты ещё ни одного письма не написал.

Все свои мысли выложил Василий мамаше, как есть, она ахнула и руками всплеснула.
- Да что ты, родименький мой?! – слёзы брызнули из её глаз. – Васенька, мать, поди, уж извелась вся! Да если бы мои Николай с Митенькой, да хоть какие! – она закрыла лицо руками и зарыдала так, как могут рыдать только русские женщины.

Её слова «хоть какие!» комом застряли в горле, он никак не мог проглотить этот комок боли. Василий представил родную деревню, свой дом, маму…Решение написать домой пришло мгновенно: вдруг сейчас он очень остро ощутил, как они ждут весточку от него, а особенно мама…Сколько же она пережила за это время, сколько бессонных ночей провела, сколько слёз выплакала, а он упрямо молчал.

Продолжение следует

Документ хранится в архиве автора Э.Гусевой.