Тайна Иуды и тринадцатый эон

Карта Повешенного. XII Аркан Таро. Фигура, висящая вниз головой, одна нога согнута за другой, руки связаны за спиной или свободно раскинуты. Лицо его часто спокойно, даже просветленно. На старых итальянских колодах XV-XVI веков его имя недвусмысленно – Il Traditore, Предатель. Элифас Леви прямо говорит: «В вульгарном смысле это предатель Иуда». Позже Освальд Вирт и Рене Фальконнье усилят эту ассоциацию, изображая у ног Повешенного падающие монеты – тридцать сребреников, цену предательства.

И все же… в этой карте, в этой фигуре, застывшей между небом и землей, висящей вопреки законам гравитации и здравого смысла, есть нечто большее, чем просто образ предателя. Одно из ее глубинных значений – Жертва. Самоотречение. Перевернутый взгляд на мир. И даже… Мессия.

Как это возможно? Как предатель может быть Мессией? Традиционные интерпретации, даже такие изощренные, как у Алистера Кроули, не удовлетворяют. Ближе – намеки Артура Уэйта, интуиции Петра Успенского, видевшего в Таро символическую систему трансформации сознания. И, конечно, – гностическая традиция, с ее апологией, апофеозом предательства Иуды.

Гностики, вечные искатели сокровенного знания (гнозиса), видели в евангельской драме не просто историю предательства и искупления, но сложную космологическую мистерию. И фигура Иуды Искариота занимала в ней ключевое, парадоксальное место. Не просто злодей, не просто слабый человек, соблазнившийся деньгами или разочаровавшийся в Учителе. Но – необходимый инструмент высшего замысла, посвященный в тайну, которую не знали другие ученики.

Вспомним роман Никоса Казандзакиса «Последнее искушение Христа» – произведение, бросившее вызов каноническим образам, вызвавшее бурю негодования у ортодоксов. Там Иуда – не предатель, а самый верный, самый сильный ученик, которому Иисус доверяет самую страшную, самую невыносимую миссию – предать Его. Ибо только через это предательство, через этот акт, кажущийся чудовищным с точки зрения земной морали, может исполниться высший план, может совершиться Жертва. «Подлец! Отступник! Предатель!» – кричат старики, занося кулаки над Иисусом у Казандзакиса. Но в другом, ключевом моменте, Петр, будущий камень Церкви, кричит: «Иуда, веди нас!». Иуда – знающий, сильный, идущий на проклятие ради исполнения воли Учителя.

Канонические Евангелия ставят условием спасения веру в Иисуса как Мессию и Сына Божия. Но гностическая традиция, особенно ярко проявившаяся в найденном «Евангелии Иуды», утверждает: невозможно во всей полноте обрести эту спасительную веру без Иуды. Ибо Иуда – тоже часть божественного плана, возможно, даже… тоже Мессия, но иного рода.

«Сокровенное слово, сказанное Иисусом, говорившим с Иудой Искариотом откровенно за восемь дней до трёх дней, когда Он ещё не пострадал», – так начинается «Евангелие Иуды». Диалог между Учителем и учеником, посвященным в тайны, недоступные другим. Иисус открывает Иуде его особую судьбу, его высокое, хотя и страшное, предназначение: «Твоя звезда взойдет над тринадцатым эоном». Тринадцать – число, выходящее за рамки гармоничной дюжины апостолов, число инаковости, трансценденции. Иуда – тот, кто принадлежит иному эону, иной реальности, и его роль – стать катализатором перехода.

После этого разговора Иуда идет и предает Иисуса. Почему? Бог Танаха, Бог Закона, Бог явленного Слова, ревниво требует от Своего народа верности. Но Бог гностиков, Бог сокровенного Слова, порой требует иного – парадоксального действия, которое выглядит как предательство с точки зрения Закона, но необходимо для исполнения высшего, скрытого замысла.

И вот два Мессии идут на свою жертву, на свое древо. Иисус, Мессия явленного Слова, идет на Голгофу, на распятие на древе креста, дабы исполнились пророчества Танаха, дабы совершилось искупление грехов человечества через видимую, физическую жертву. Иуда, Мессия сокровенного Слова, идет на свое древо – на осину, как гласит предание, – на повешение, дабы исполнился тайный план гнозиса, дабы через его «предательство» и гибель совершилось нечто иное, возможно, освобождение духа от власти Демиурга, Творца этого мира.

«Проклят всяк, висящий на древе» (Гал. 3:13), – цитирует апостол Павел древний закон. И это проклятие ложится и на Иисуса, и на Иуду. Оба висят на древе, оба принимают на себя клятву Закона, но тем самым искупают нас – каждый по-своему. Иисус искупает от клятвы Танаха, явного Закона. А Иуда? Возможно, он искупает нас от клятвы иного, сокровенного Слова, от тяжести того знания, которое несет в себе посвященный, от необходимости совершать страшные поступки во имя высшей цели?

Повешенный в Таро. Он висит вниз головой – перевернутый взгляд на мир, видение скрытой стороны реальности. Он спокоен – принятие своей судьбы, своей жертвы. Он висит на древе – символ связи между мирами, символ жертвы и искупления. Он – и Предатель, и Мессия. Он – Иуда, чья звезда горит над тринадцатым, нездешним эоном, и чье «предательство» было актом высшей верности сокровенному Слову. Он – вечное напоминание о том, что путь к Истине часто лежит через парадокс, через то, что кажется безумием или злом с точки зрения обыденного сознания. И что спасение обретается не только через веру в явленное, но и через мужество взглянуть в бездну сокрытого.