Взял почитать

                Взял почитать
               
Перед утренним обходом медсестра Светлана Радушная, наклонив набок голову в прозрачном чепчике, покрывающем её рыжие волосы, докладывает врачу о странном поведении больного Зайцева из первой палаты. Врач-кардиолог, Илья Ильич, плотный, лысеющий мужчина лет пятидесяти, пристально разглядывает бумажки с результатами анализов больных.
Светлана Петровна говорит и смотрит на кардиолога, при этом широкое полное лицо медсестры живо реагирует на то, что сама она простодушно и рассказывает:
 – Я пришла в палату к больному сделать укол, это было в шесть часов утра. Обычно Зайцев в это время уже всегда бодрствовал. Увидев меня с ваткой и шприцем в руках, он приспускал штаны и интересовался, какое полушарие его нижнего «глобуса» мне удобнее всего будет побеспокоить. На что я отвечала больному, какое полушарие ему не жалко, то и побеспокою. Обычно Зайцев, лёжа на животе с припущенными штанами, начинал вспоминать, в какое из полушарий я ставила ему укол вчера...
Лишь теперь Илья Ильич поднимает глаза на медсестру.
– Светлана Петровна! – перебивает её врач, – давайте оставим географию и перейдём, наконец, к проблеме.
– Да, так вот сегодня, ничего такого не было, никаких шуток. Илья Ильич, всё очень серьёзно! Когда я вошла в палату, Зайцев уткнувшись лицом в подушку, будто на что-то обиженный ребёнок, лежал молча. Только когда я попросила его приобнажиться для укольчика, он медленно приспустил штаны. Пока я выбирала полушарие для укола… извините, когда я ставила больному укол, он произнёс, как мне показалось, странные слова.
«По крайней мере, умирая, я буду знать, что в моей смерти виновата Наталья Вячеславовна!»
– Мне не понравились его слова, – медсестра, глядя на врача, качает головой. – Он, будто бы говорил это для себя. Но, на всякий случай, я поправила его, сказав, что меня зовут Светлана Петровна.
Приподнимая брови над округлившимися глазами, кардиолог неожиданно предположил:
 – Он, что, по-вашему, мог подумать: вы хотите его усыпить?! 
– Илья Ильич, – стала оправдываться Светлана Радушная, – я поставила ему обычный укол с витаминами группы «В».
– Больной Зайцев, придерживая ватку на месте укола, – продолжила медсестра, – уже кокетничал со мной: почему это я, видите ли, вдруг сегодня решила с ним познакомиться? 
– Кстати, а почему вы, только, на третий день представились больному?– нахмурился врач.
– Я и раньше никогда не представлялась, больные сами подсказывали друг другу, как меня зовут, – оправдываясь, Радушная краснела и, на какое-то время, на её лице веснушки прятались. 
– Зайцеву же я сказала, что подумала: это он меня называет Натальей Вячеславовной и решила поправить его. На что он, разочарованно улыбаясь ответил: мол, всё понятно.
– А кто такая эта Наталья Вячеславовна и в чём её вина? – спросил медсестру Илья Ильич.
– Не знаю, он не рассказал. Загадка!– Больной Зайцев… – продолжила, было, медсестра, но врач перебил её. – Светлана Петровна, давайте без официальных обращений, в конце концов, не объяснительную же записку пишите. И держитесь ближе существа дела, пожалуйста! 
– Так вот, этот гуляка Зайцев сегодня ведёт себя как-то странно, говорит о смерти!  Как бы чего не случилось! – торопливо закончила свой доклад медсестра Радушная.
– Это обычная хандра, он у нас уже третий день, так бывает, – заключил доктор и направился в палату к больным. За ним последовали и другие – врачи и медсёстры – занятые в обходе.
Гуляка Зайцев, как выразилась медсестра, работает аппаратчиком гидролизных установок на водоканале. Мужчина уже не молодой, лет сорока или чуть больше, одинокий, то есть не имеющий над собой никакой власти ограничивающей его свободу. По этой причине, чаще, чем это следовало бы, он употребляет спиртное с друзьями-приятелями, коих у него было немало.
Когда, в очередной раз, Зайцев «завязал» пить и высвободившееся время решил заполнить чем-то полезным, то пришел в библиотеку, в которой как раз и работала, Наталья Вячеславовна.
В библиотеке, прохаживаясь в пространстве между стеллажами и рассматривая корешки книг, он обратил внимание на интересное имя – Рабиндранат Тагор.
Аппаратчик гидролиза* выбрал томик стихов этого бенгальского поэта, не из-за их содержания, а потому, что имя автора уж очень было созвучно состоянию, в тот момент, самого Зайцева. Как он тогда думал, ему было, ещё хуже того, как звучит – Рабиндранат Тагор.
Подойдя к столу заполнить читательский формуляр, любитель поэзии Зайцев узнал в библиотекарше, женщину, проживавшую с ним в одном доме – Наталью Вячеславовну, и смутился. Он знал её в лицо и по имени.
 «Подумать только: какая удивительная случайность! Бросивший пить аппаратчик гидролизных установок и Рабиндранат Тагор, – пронеслось у него в голове. – Вот смеху-то будет, стоит соседке поделиться этой новостью с жильцами дома! Может быть, спросить для важности, есть ли в библиотеке литература по технологии гидролизных производств?» – подумал он, но спросить об этом Наталью Вячеславовну у книголюба Зайцева не хватило духа. Страх перед воображаемым позором, которым он уже покрыл себя, заставил его волноваться. 
Когда библиотекарша закончила заполнять формуляр читателя и вернула Зайцеву паспорт, тот смущаясь и густо краснея, сунул его во внутренний карман, взял книгу и торопливо вышел.
 «Надо же, встретить её здесь в библиотеке!» – думал Зайцев. До этого, работник водоканала не знал – прежде его это никогда не интересовало – где работает соседка.
Наталья Вячеславовна, тоже узнала жильца их дома – Зайцева, и с удивлением для себя отметила: «Почему бы и нет?! Зайцев читает Рабиндранат Тагора, что в этом такого?!»  На этом наблюдении, мысли об аппаратчике гидролизных установок у неё и закончились.
Спустя время, опять столкнувшись на улице с Натальей Вячеславовной, Зайцев вспомнил, что он был как-то в библиотеке и взял там книгу. Он даже помнил имя автора – Рабиндранат Тагор.
 Книгу надо возвращать, а он не знает, где она?! Потерял?!
Это обстоятельство застало мастера гидролиза врасплох. Зайцев суетится: как быть, дело-то «пахнет» штрафом, обыскал всю квартиру, книги нигде нет. А время идёт. Томик стихов Рабиндранат Тагора давно пора сдавать в библиотеку.
Всякий раз, встречаясь на улице с Натальей Вячеславовной, Зайцев замечал на себе её пристальный взгляд. Ему казалось, этот взгляд, будто говорил ему и, говорил совсем не ласково, мол: «Фёдор Иванович, (Зайцева зовут Фёдор Иванович) посетители библиотеки уже не раз интересовались Рабиндранат Тагором. Когда вы, наконец, вернёте книгу?»
Конечно, Фёдор Иванович мог бы с важностью ответить: «Дочитаю и верну». Или, например, сказать правду: «Как только найду, куда запропастился этот пресловутый томик стихов, так сразу его вам и принесу».  Но при встрече с соседкой по подъезду, он ничего такого не говорил. Зайцеву было так неудобно, что он неловко здоровался и, опустив голову, быстро проходил мимо. Фёдору, казалось: «Будто Наталья Вячеславовна только и думает, какой он негодяй, что он уже давно должен вернуть книгу, но из какой-то своей корысти не хочет этого делать. Какой всё-таки Зайцев – такой-сякой!»
На самом деле, поздоровавшись, Наталья Вячеславовна проходила мимо и не предъявляла Фёдору Ивановичу никаких претензий. 
Между тем, Зайцев, при встрече с соседкой, всегда с душевным трепетом вспоминал свою школьную библиотекаршу, которая оставила в его памяти, неизгладимый след. Когда ученики заходили к ней в библиотеку и здоровались недостаточно внятно, она всегда их поправляла, выговаривая по слогам: «Надо говорить здрав-ствуй-те!» Нажимая на букву в, показывая тем самым, что в этом слове есть такая буква. Если кто-то из учеников просил напомнить время, она уточняла, надо говорить: «который час?» или «сколько времени?». Не «кто крайний?, а кто последний?», и так далее. При этом она имела привычку просить учеников кратко пересказать содержание возвращаемой книги. Школьники не любили ходить к ней в библиотеку. 
Невысокого роста, хрупкая и культурная – Наталья Вячеславовна совсем не походила на его школьную библиотекаршу, а вот не вернул книгу вовремя и пожалуйста, теперь при встрече с ней, Зайцев испытывал чувство стыда и его тревожили неприятные воспоминания далёкого детства. Фёдор считал, что и в больницу-то он попал именно по этой причине, а совсем не из-за непрерывного курения и неравнодушного отношению к весёлящим напиткам.
На самом деле Зайцев попал в больницу после очередного чрезмерного возлияния, но признаваться в этом перед другими несчастными больными по палате ему было как-то несолидно. Для тонкой и ранимой натуры мастера гидролиза требовалась более благозвучная причина его пошатнувшегося здоровья.
Тут-то он и сослался на пропавшую книгу Рабиндранат Тагора и библиотекаршу – Наталью Вячеславовну.
Когда три дня тому назад, при поступлении в больницу в палате его спрашивали: «А у тебя что? С чем к нам пожаловал?» Он отвечал: «Сердце!». «У всех сердце…» – допытывались у него медицинского диагноза. «Переволновался», – хитрил Зайцев, не желая погружаться в подробности. «Сердце надо беречь», – советовали ему. «Взял почитать книгу в библиотеке и потерял», – примирительно разъяснял им Фёдор Иванович. «Хо-о… нашел, о чём переживать. Заплати, сколько она там стоит?! В пятикратном размере заплати...» – удивляются. « Библиотекарша соседкой оказалась, в моём доме живёт, каждый день её вижу. Не нужны ей деньги. Книгу надо возвращать. Редкая книга», – зачем-то добавил он.  И в палате Зайцеву сочувствовали. 
Многие больные лечатся здесь годами, и в болезни своей были особенно несчастны, потому что ощущают себя как невольные подопытные или испытуемые, которым, то ли повезёт, то ли нет снова когда-нибудь стать здоровыми. Вот и Зайцев, как всякий отчаявшийся больной взялся хандрить, становясь всё более капризным. Фёдора, начали одолевать мрачные предчувствия и ощущение безнадёжности проводимого с ним лечения.
По ночам Зайцеву удавалось засыпать в лучшем случае, на два-три часа, как вдруг, будто от внутреннего толчка, он просыпался и, уже не мог сомкнуть глаз. В его памяти всплывала потерянная книга Рабиндранат Тагора и безвыходная ситуация по её возвращению в библиотеку. При этом тяжелым воспоминанием для Фёдора было, не сама потеря этой злополучной книги, неприятнее всего было представлять, как он опять сталкивается у дома с библиотекаршей.
Лежит Зайцев в палате, весь с собою в ссоре, и рисует себе, как его уличают в чём-то постыдном, а он не может оправдаться. Думает: жил доселе безмятежно, не зная горя, и вдруг на тебе… побратался с бедой.
Таким Зайцев и предстал утром перед медсестрой Радушной – изнурённым и усталым с приспущенными штанами, приготовившись для укола – и произнёс эти странные слова о смерти, так насторожившие Светлану Петровну.
А позже, уже днём Фёдора навещает его друг-приятель, принёс ему фрукты. Приятель долго шуршит пакетом, доставая из него груши, яблоки… и книгу, ту самую, стихи Рабиндраната Тагора. Говорит:
– Вот, Федя, взял как-то у тебя почитать, возвращаю. Теперь подумал: здесь у тебя времени-то… читай, не хочу.
– Ну, ты и … – Зайцев вскидывает руку, не в силах выразить то, что чувствует.

Декабрь 2024 г

*Аппаратчик гидролиза — это специалист, который осуществляет контроль и управление процессом гидролиза, химической реакцией, при которой вещество взаимодействует с водой, образуя новые соединения.