Вот тебе и затабурка, или О малом, но нужном

 
В жизни всё взаимосвязано. Хотите - верьте, хотите нет.  Мелочей, как таковых, нет, всё значимо и необходимо.  Абсолютно всё!  Просто иногда эта взаимосвязь не видна. Не зря сказано, что случайность – это проявление закономерности, которая откроется по мере накопления фактов.

Мне нравится рассматривать лица людей. При кажущейся одинаковости они такие разные. Особенно разнообразны человеческие носы:  один - как пятачок, а другой – крупный, с загибом внизу.  Где-то я прочитал, что криминалисты различают тридцать пять видов носа.  Человек, как и всё на земле, состоит из мелких деталей, бровей там или ушей, пальцев и волосков, желудка и всего другого.  Ничего лишнего! Всё необходимо!

 Но когда-то считалось, что есть в нашем организме лишний орган, его можно сразу после рождения вырезать, чтобы не мучиться потом с приступами. Так говорили об аппендиците. Потом мнение, кажется, изменилось. А лично я на собственном опыте убедился в нужности этой «мелочи» в организме, Получилось это совершенно случайно. И шел я к такому выводу долгие годы.

Начну издалека. Отец наш с войны вернулся быстро, но без левой руки. Тут уже не мелочь, а жизненно важный орган. Физически он работать не мог, поэтому его привлекли к руководящей должности. Тем более, что был он коммунистом и имел за плечами четыре класса церковно-приходской школы. Почерк у него был каллиграфический!

А военные годы особые. Начальства на местах стало больше, дисциплина ещё выше. Расправа в то время была быстрой. Каждого  проверяющего нужно было подобающе встретить и проводить. Столовых тогда в колхозе не было.  Вот и приводил их отец домой пообедать, а иногда и с ночевкой. Тогда на стол выставлялась и бутылка самогона.

 А откуда она бралась? Самогон гнала наша мама.  Темной ночью на раскалённую плиту водружался большой чугунок с бражкой, на него пристраивался самогонный аппарат, и пошла работа! Через какое-то время из трубки вытекала тоненькая струйка. А чтобы определить, когда крепость самогонки  заканчивается и начинается вода, приходилось  набирать её в ложку и кушать.

Открою вам непедагогическое поведение моей мамы, женщины с неполным начальным образованием церковно-приходской школы, выданной замуж в шестнадцать лет. Самой ей нельзя было дегустировать самогонку, голова начинала болеть. Для определения её крепости она приспособила меня. Мне, шести-семилетнему , тоже было очень противно пробовать ложкой эту жидкость. Но и маму было жалко. 

Впоследствии же оказалось, что была от этого и польза. Повзрослев, я на дух не переносил спиртное.  Даже выливал в унитаз, чтобы не пить.  Иногда поддавался настойчивым требованиям родственников или начальства, выпивал рюмку. Бывало, что заставляли ещё выпить. Тогда бежал в туалет, чтобы вырвало. Так продолжалось долго, почти до сорока лет.

Я считал, что это у всех так по молодости. Не понимал, даже подумать не мог, что о моём здоровье заботится аппендицит. Впервые я почувствовал, что он  есть в моём организме, когда служил в полку связи. Возникла боль в животе. Это было в далёком пятьдесят первом году, когда не только на гражданке, но и в армии медицина была не на высоком уровне. Меня освободили от занятий. Я целый день пролежал в кровати, мне стало лучше, и с тех пор такое не повторилось.

Второй раз приступ случился лет двадцать спустя, прямо на рабочем месте. Увезла скорая помощь. Это были уже семидесятые годы. Мне вырезали этот самый будто бы ненужный орган. И вроде бы всё в порядке. Но что-то изменилось в моём отношении к жизни. Не сразу я это понял, что стал другим человеком. Исчезла неприязнь к водке, как бывало.   

Я вообще не скоро связал между собой операцию по удалению аппендицита и отсутствие тошноты при употреблении алкоголя. Живу себе в обществе, общаюсь с людьми, участвую в застольях. И меня не тошнит! Вот тебе и лишний орган в организме! Пришлось проявлять бдительность, корректировать поведение. Из компаний уходил самым трезвым. 

Теперь возвращусь к заголовку, который пока остаётся загадочным. Тысячный раз приходит мне на память это дивное слово -  затабурка.  Оно из моего детства. Вряд ли кто знает, что оно значит. Ни за что не угадаете. Но сначала опишу обстановку, в которой это слово было в ходу.

  Лет девяти начал я работать в колхозе на заготовке сена. Должность была такая – копновоз. Понятна обязанность – возить копны сена. А как их возить? На телеге, на волокуше или ещё как? В нашей степи копны возили при помощи простой верёвки. Я сейчас расскажу, как их возили, зачем и куда. Но сначала о том, как создаются копны.

Заготовка сена в нашей степи уже тогда была поставлена на поток.  В широкое необъятное поле, на котором созрела сеяная трава эспарцет, первой выходила конная сенокосилка. Лошадьми правил юноша- допризывник. Когда трава подсыхала, за работу принимался подросток на высоченных конных граблях. Захват у агрегата широкий, и после  прохода оставался высокий, не перешагнуть, валок сена. Потом на валок заходил грудельщик, который при помощи нехитрого приспособления и лошади сдвигал сено в большие кучи. Девушки с граблями  очесывали их и придавали форму маленького стожка. Копны готовы. Желательно, чтобы они постояли денька два-три, чтобы сено улеглось. Тогда копна приобретает относительную монолитность и готова к транспортировке.

Тут и я к ней подскакиваю  на вороном коне! Образно так выражусь. А фактически мне тогда досталась молодая кобылка, тоже вороная, с хулиганским норовом: она кусалась. Зато очень резвая. К копне я мчался галопом.

Из всей сбруи на лошади только хомут. Слева к нему за кожаный гуж прикреплена длинная верёвка. К копне подъезжаю с той стороны, в которую потом её повезу. Объезжаю её. Верёвка  ложится вокруг копны. Дальше работает девушка копнильщица. Она подталкивает верёвку под края копны справа и слева, а позади неё наоборот –  чуть приподнимает. После этого она берёт свободный конец верёвки, оформленный в виде петли, просовывает в другой гуж. А я вставляю в эту петлю ЗАТАБУРКУ!

 Поняли, что это за штука? Это крепкая деревянная палочка.  Я трогаю с места, верёвка натягивается, и затабурка скрепляет её с гужом.  Правильно заправленная верёвка срывает с места копну, а дальше везу её к стогу, где двое мужчин, не призванных на войну по болезни, укладывают сено в стог.

Вот тебе и затабурка! Вот тебе и мелочь! На ней держится вся сенозаготовка! 
Решил я разобраться с происхождением этого слова. Зашел в Яндекс, задал вопрос, а он отвечает – слово не найдено. А это значит, что оно из другого языка. И как я ни изощрялся, мне не удалось узнать происхождение этого слова. И кто его выдумал? У какого народа оно появилось? Это всего лишь маленькая гладенькая крепенькая палочка, скрепляющая верёвку с хомутом. А без неё сено не заготовишь. Так и хочется сказать: маленькая деталь, а необходимая!   
 
Копны на верёвке возят только в степи. В горах и предгорьях пользуются волокушами. Там и стога мечут вокруг высокой жерди на ветвистую берёзу, которая служит потом волокушей. Знают ли в тех краях это слово – затабурка, не берусь утверждать. Да и отстал я от жизни. Теперь всюду должна работать техника. Может, и нет теперь того конвейера на уборке сена, что была в послевоенные годы? Надеюсь, читатели дополнят мой рассказ.