Глава 2. Король в железной короне

  Сдавленный стон, слетевший с губ спящего, заставил широкоплечего «гнома», сидящего подле умирающего костра, непроизвольно вздрогнуть. Что за кошмарный ужас предстал пред очами его короля - Брана Мак Морна - чью непоколебимую силу воли не сломили ни жизненные невзгоды, ни тяжкие раны? Мозолистая рука часового осторожно потрясла спящего за плечо.
   Стоило пикту коснуться своего короля, как тот, зарычав, мгновенно проснулся. Глаза Брана полыхнули дикой яростью. Быстро, словно кошка, он перехватил руку часового, сжимая ее в стальных тисках, в то время, как другая рука мужчины метнулась к ножнам, в мгновение ока вырывая из них острый меч.
 - Государь! - задыхаясь выдохнул низкорослый великан, морщась от боли, ибо железные пальцы Брана все еще сжимали его волосатое запястье. - Ваше величество!
  Взор короля прояснился, словно с него пала пелена кошмара. Однако Бран еще целое мгновение цеплялся за руку старого друга, будто ища в нем надежную опору и защиту от адских теней, овладевших его разумом.   
 - Гром… - пробормотал он, разжав хватку, дабы вытереть хладный пот со лба. - Я чуть не убил тебя, старый боевой пес. - Бран перевел взгляд на окутанные туманом болота, пробормотав, словно успокаивая самого себя. - Кошмар. Обычный кошмар.
  Гром не стал упоминать о стоне, сорвавшемся с губ его короля.
 - Близится рассвет, - сказал он вместо этого.
  Бран Мак Морн поднялся на ноги, грациозность пантеры противоречила усталости, сковывавшей его тело.
 - Ты дал мне хорошенько выспаться, Гром. Однако у меня нет на это времени.
 - Ты на ногах с вчерашнего утра, - вклинился в разговор новый голос. - Это я приказал Грому не будить тебя, когда ты задремал прямо над остывающим ужином. Полководцу надлежит иметь ясную голову и твердую руку, дабы вести своих людей к победе… Посему он должен хоть изредка выкраивать себе время для отдыха.
 - Только если сон приносит отдых, - устало заметил Бран. Он с отвращением посмотрел на холодный кусок мяса и краюху черного хлеба. Многодневные труды окончательно истощили даже его железную выносливость, и коварный сон таки одолел короля пиктов, вопреки твердому намерению бодрствовать перед битвой.
 - Рассвет, не так ли? Тогда доброго тебе утра, Гонар, - угрюмо поприветствовал он новоприбывшего. - К ночи у нас всех будет достаточно времени для сна. Для многих это будет вечный сон.
 - Последний сон для стаи римских собак, - прорычал Гром. В нем пылала дикая жажда резни, не считающаяся ни с количеством убитых товарищей, ни с мрачными предзнаменованиями грядущего дня - лишь бы ни один враг не дожил до следующего рассвета.
  Бран хмыкнул, принимая протянутый Громом бурдюк. Все еще улыбаясь, король сделал добрый глоток трофейного вина. Затем, его взгляд упал на морщинистые руки старого Гонара, и вино вмиг прокисло в горле. Несколько часов назад Бран стоял и молча смотрел, как белобородый жрец кромсал грудь пленного легионера, когтистыми пальцами впиваясь в еще живое сердце, дабы пророчествовать о ходе грядущей битвы. То, что король и волшебник не верили в столь примитивные фокусы, имело мало значения для них и еще меньшее для их воинства. Важнее был восторженный рев пиктов, приветствовавших уверенные слова Гонара о славной победе.
  Но Бран Мак Морн, щедро удобрявший римской кровью каменистую почву Британии еще с той поры, когда у безусого юнца только появилась сила владеть клинком, нахмурился, глядя на ржавые пятна, покрывавшие костлявые руки Гонара. Сплюнув прокисшее пойло, король вернул бурдюк Грому.
 - Пойдем со мной, Гонар, - коротко приказал Бран, поднимаясь на ноги. Накинув на плечи плащ из волчьей шкуры, пиктский король молча зашагал прочь. Древний чародей последовал за ним, умело скрывая тревогу под глубоко изрезавшими его лицо морщинами.
  Мрачный, словно туча, шествовал Бран через просыпающийся лагерь своего воинства. И вот миновав разбросанные то тут, то там одинокие костры, он, наконец, взошел на гребень холма, дабы обозреть свои безрадостные земли. Там он остановился - сложив руки на мощной груди, устремив взор к далекому горизонту. Небо на востоке заметно посветлело, знаменуя скорый приход дня. Кровавый багрянец коснулся вершин противоположной гряды, оставляя лежащую внизу долину в руках туманных призраков. Первые лучи восходящего солнца коснувшись кровавой драгоценности в железной короне, на миг превратили ее в раскаленную каплю нестерпимо алого пламени. Бран глубоко вздохнул, позволяя утренней прохладе смыть с его души нечестивые следы ночного ужаса.
 - Гонар, - первым нарушил тишину утра Бран, - я хотел бы раз и навсегда освободиться от скверны черного ведовства.
  Волшебник стоял рядом, задумчиво нахмурив кустистые брови. Гонар прекрасно понимал, что за кошмары мучают его короля, но, щадя самолюбие последнего, не стал лишний раз напоминать Брану, что именно он, Гонар, буквально умолял его не взывать к Детям Ночи.
 - Клянусь всеми богами! - неистово вскричал Бран. - Как бы я хотел видеть эту землю свободной от Рима!
  Гонар, невольно подражая своему государю, сложил худые руки на впалой груди. Будучи выше Брана, волшебник не обладал и половиной его массы. Его сухое, словно тростинка тело состояло, казалось, из одних только костей да сухожилий; коричневая морщинистая кожа, усеянная старческими пигментными пятнами, с головы до ног была испещрена загадочными татуировками. Белая борода ниспадала до пояса, а глубоко запавшие глаза на изрезанном временем лице, сверкали странной мудростью.
  Наконец седовласый волшебник заговорил:
 - Я прямой потомок того самого Гонара, что был величайшим чародеем во времена Кулла из Атлантиды, короля допотопной Валузии. И хотя за сто тысяч лет и тысячу саженей моря Валузия превратилась в давно забытый миф, в цепи моей родословной гораздо меньше звеньев, чем это может постичь неискушенный разум. Я стар, Бран, очень стар... Я живу на этом свете не одну сотню лет. Я был жрецом Змеи, Луны и Тени, а теперь являюсь главным советником общепризнанного короля Пиктавии. Первого за пятьсот лет… В моей памяти хранятся отголоски додревних преданий и сокровенных знаний, которые ввергли бы иные умы в безумие. Но за эти годы и за эту мудрость мне пришлось заплатить дорогу цену.
  Бран Мак Морн уставился на волшебника с мрачным вопросом в черных глазах.
 - Рим силен, - просто сказал Гонар. - Его железные легионы правят в тех землях, где в прошлые эпохи властвовала наша раса. Мы же теперь… всего лишь разобщенные дикие кланы, загнанные в мрачные холмы Каледонии.
  Глаза древнего жреца не мигая, смотрели в прошлое, и пока он говорил, Бран задавался вопросом, сколько из рассказанного было известно волшебнику по историям, а сколько он помнил из личного опыта.
 - Два с половиной века тому назад римляне впервые вторглись на наши берега. Дважды великий Цезарь переправлял свои легионы через Ла-Манш в Британию. Ха! Как мы сражались с ним тогда на пляжах Сеаннтиша!.. Прилив был алым от римской крови! Море, ветра, да сама земля - все были на нашей стороне - сообща дав отпор наглому захватчику! И все же железные легионы ползли вперед. И пускай бриттам удалось на время объединиться под началом отважного Касваллона - или Кассивеллауна1, как прозвали его римляне, - они не смогли победить легионы Цезаря. Вероломство и трусость подтачивали армию бриттов вслед за римскими победами, и, наконец, Кассивеллауну пришлось капитулировать. Но, клянусь Змеем, мы щедро обагрили нашу землю римской кровью, и великий Цезарь с радостью улизнул обратно в Галлию, утешая свое самолюбие договорами и данью, завоеванными столь дорогой ценой!
  Прошло еще столетие, прежде чем Рим вновь решил послать свои легионы, дабы сделать из гордой Британии покоренную колонию, разграбив ее на радость прожорливой империи. Ха! Клавдий поспешил вернуться в свой мраморный дворец в Риме, поручив своим полководцам сломить сопротивление наглых дикарей. И снова десятилетие страданий и реки крови, прежде чем Осторий Скапула2 проник в горные районы северного Уэльса, уничтожив армию силуров3 Каратака в его же крепости!.. Но за этим всем вновь стояло гнусное предательство, отдавшее Каратака в руки римлян, чтобы те смогли провести его в цепях перед надменным императором.
  В течение десяти лет римский орел держал Юг в своих окровавленных когтях, управляя покоренными землями посредством своих марионеток и предателей. Затем королева Боудикка4 призвала бриттов вспомнить о своей гордости и сбросить оковы Рима. Ха! Была резня! Их ненавистные города пали один за другим! Камулодунум, Лондиниум, Веруламий - грабежи, безжалостное пламя и мечи! Победа бриттам, римлянам же - лишь завывание смерти! Ха! Казалось, находники будут уничтожены, а римское ярмо сброшено навсегда! Двести тысяч человек последовали за королевой Боудиккой, двигаясь на северо-запад от пепелища Веруламия, туда, где их поджидал Светоний Паулин5 с двумя легионами. Двести тысяч бриттов против десяти тысяч римлян! Но римская дисциплина выдержала бешенный натиск британских воинов на колесницах, разбила полчища Боудикки и отбросила их назад, к обозу, размещенному так, чтобы женщины и дети могли наблюдать за ожидаемым поражением чужаков!.. В тот день боги были против нас - римляне уничтожили восемьдесят тысяч бриттов, потеряв лишь четыреста человек.
  Какое-то время Рим довольствовался владычеством на Юге, жестоко подавив мятеж Боудикки. Затем он обратил свой взор на свободную Каледонию, из туманных гор и болот которой выходили непокоренные племена, дабы убивать и грабить, как изголодавшиеся волки, рвущиеся к римскому стаду. Юлий Агрикола повел легионы на север, расширяя цепь крепостей и военных дорог Рима вдоль пустошей и болот восточного побережья, окружая горные крепости, на которые он все еще не решался напасть.
  Подобно силурам, некогда вставшим за Каратаком, каледонцы объединились под началом Калгака. Ибо что за польза от этих холодных и бесплодных нагорий, когда римский флот грабит и сжигает побережье, а римские крепости захватывают богатую восточную равнину Каледонии? Но, объединившись, племена сыграли лишь на руку Агриколе, ибо кого труднее победить - гордого льва или сотню разящих гадюк?
  Калгак поджидал римлян в Граупийских горах, ведя армию численностью более тридцати тысяч человек. Что говорить, он занимал превосходную позицию. Агрикола же командовал тремя легионами и таким же количеством вспомогательных войск, часть из которых была набрана из покоренных бриттов. И снова боги отвернулись от нас!.. В тот роковой день восемь тысяч вспомогательной пехоты полезло вверх по склонам, горя желанием скрестить мечи с воинством Калгака. Вождь каледонцев приказал своим воинам спуститься вниз и обойти атакующего противника с фланга. К несчастью, этого от Калгака и ожидал Агрикола, бросив три тысячи отборных кавалеристов против варваров. Римская конница с легкостью разметала каледонцев, буквально разрубив их войско на части. Трем оставшимся в резерве легионам оставалось только стоять и смотреть, пока вспомогательные войска одерживают замечательную победу: полегло десять тысяч варваров, римлян же - не более четырехсот! Так восточные равнины Каледонии отошли империи, и вот уже более века пикты и кельты вынуждены скитаться по здешним пустынным нагорьям, словно преступники или беглые рабы.
  Гневное проклятие Брана прервало речь старого волшебника.
 - Ха! История повторяется! Римляне победили кельтов, изгнав их в Высокогорье - точно так же, как за много веков до этого, кельтские захватчики вытеснили остатки нашего народа в эти мрачные горы. Но теперь другие времена и настал час, когда пикту и кельту следует забыть старую вражду и совместно выступить против легионов Рима!
  Старец молча изучал лицо Брана, видя праведный гнев, бушующий в его черных глазах. И даже более того…
 - Сто лет и четверть века прошло с поражения Калгака, - нараспев произнес Гонар, - и, хотя для Рима, все мы дикие каледонцы, пикты и кельты до сих пор не могут забыть о веках расовой вражды, в результате которой эта земля обагрилась кровью за век до того, как Рим стал рыбацкой деревушкой с глинобитными хижинами. Рим - великий пожиратель. В своем неумолимом завоевательном походе его легионы пронеслись над тысячами племен и народов. Какое значение имеют для Рима мелкая ненависть и племенная вражда ссорящихся варваров? Рим пожрет их всех, одного за другом, и через несколько десятков лет эти бывшие кровные враги пополнят ряды его легионов. Более того, вчерашние дикари с гордостью будут величать себя гражданами Рима, как уже теперь называют себя южные бритты!
  В отрывистом смехе короля звучала горькая гордость.
 - Если южные бритты стали шлюхами Рима, то это не значит, что так поступят и гордые мужи Каледонии. Восемьдесят лет назад легионы Адриана построили стену через весь остров, дабы оборонить римские города и виллы от непокорных северян. Но и этого оказалось недостаточно для защиты провинции, и через несколько лет легионы Антонина Пия6 отправились на север, в низины Каледонии, чтобы возвести на болотистом перешейке еще одну стену, где заливы Форт и Клайд почти превращают северный край в отдельный остров.
  Ха! Кичливые римляне должны опасаться людей с севера! Пускай они возводят свои стены, боясь смертоносных набегов пиктских или кельтских разбойников! Это мой прадед, Отна Мак Морн, возглавил пиктов в час кровавый резни Девятого легиона, когда Рим осмелился высунуть свой хищный нос из-за стены. В год моего рождения люди Каледонии восстали и разрушили стену Антонина - перебили солдат и сожгли гарнизоны.  Я был шестнадцатилетним юнцом, когда впервые искупал свой меч в римской крови. Тогда мы славно повеселились, перемахнув через стену Адриана.
  Боги!.. Это были месяцы искупления за черные поражения минувших столетий! Мы сожгли их форты и сторожевые башни, разрушили целые участки их могучей стены! Огонь и меч римлянам и их ненавистным делам! Они трусливо бежали от нас, не смея даже встать и сразиться, как то, подобает мужчинам! В тот год я думал увидеть конец Рима и его легионов! Военные лагеря и богатые города должны были обратиться в пепел, а все внутри - предано мечу! Смерть Риму!
  Бран сделал паузу. Яростный триумф в голосе, ликование на лице... померкли. Осталась лишь одна горечь.
- Но этому не суждено было сбыться. Мы не были достаточно сильны, чтобы уничтожить крупные римские лагеря. При первом же сопротивлении римлян наша армия распалась на тысячу разбойничающих банд. Старые распри разъедали всякую надежду на единство, а в неохраняемых виллах и крепостях было полно добычи. Наша армия таяла на глазах, довольствуясь грабежом и насилием, возвращаясь в нагорье с повозками, полными всякого добра и хвастливыми россказнями о бессмысленной славе. Затем легионы вернулись, и через десять лет стена Адриана была вновь восстановлена.
 - Рим силен, - пробормотал Гонар. - Наши победы пришлись на смутное время в самой империи. Всего за один год Рим пережил четырех императоров, а обезглавленный орел - завидная добыча для стервятников. Погрязшего в безумии Коммода сперва пытались отравить, а затем, когда яд не подействовал, банально задушили, изваляв в собственной рвоте. Его преемник, Пертинакс, правил три месяца, пока его собственная преторианская гвардия не насадила его голову на копье. Убийцы выставили империю на аукцион, где ее купил богач Юлиан, правда правил он всего два месяца, прежде чем сенат приказал зарубить его простому солдату.
  Армии, расквартированные в провинциях, не собирались мириться с самоуправством алчных преторианцев, готовых торговать империей, словно продажной девкой. Теперь на трон претендовали три могущественных провинциальных правителя - Септимий Север из Паннонии, Песценний Нигер из Сирии и Клодий Альбин из Британии. Север оказался ближе всех к Риму, где был провозглашен императором после убийства Юлиана. Однако два других претендента не собирались подчиняться новому императору. Началась гражданская война! Действуя быстро и решительно, Септимий разбил Нигера у Киликийских ворот, обратив затем свой взор на Альбина, спешно переправлявшего свои легионы с Британии на континент. Они встретились в Галлии, где Север вновь одержал победу.
  Север далеко не слабак, трон империи снова находится в железной руке блестящего и безжалостного полководца. Десять лет назад мы перемахнули через стену Адриана, обрушившись на врагов неодолимой волной пламени и стали и в отсутствие легионов практически захватили Юг. Затем Север подчинил своей железной воле империю, легионы вернулись. Теперь стена Адриана восстановлена, и вновь на пиктов и свободных кельтов охотятся, словно на волков, загоняя их обратно в бесплодные нагорья.
  Рим силен, Волк Вереска, - повторил седобородый волшебник. - Я видел, как вожди и завоеватели приходили и уходили. Кассивеллаун. Каратак. Боудикка. Калгак. Отна Мак Морн. Их кости ныне белеют на забытых полях. А легионы всегда возвращаются.
 - И что? - бросил хмурый взгляд на древнего жреца король Бран.
 - Рим силен. Подобно мне, заплатившему чересчур высокую цену за длинную жизнь и тайную мудрость, ты должен быть готов на жертву, если хочешь изгнать легионы империи с нашей земли!
 - Я больше не буду иметь дела с колдовством! - прорычал Бран, прекрасно понимая, куда ведет седобородый Гонар. - В прошлом я совершил ошибку, полагаясь в своих битвах на темную магию. Я хочу освободиться от ее скверны!
  Гонар молчал, погрузившись в свои мысли. Прошло уже около трех лет с тех пор, как он впервые повстречал Брана Мак Морна. В то время Бран, сын вождя клана Волка и потомок самого Отны, укреплял свою власть среди разрозненных пиктских племен. Гонар, свято блюдущий умирающие традиции каменного века и цинично относившийся к необдуманным планам Брана изгнать Рим из Британии, считал последнего безрассудным юнцом, отступившим от старых традиций своей расы, который в конце концов вызовет гнев Рима своими жалкими партизанскими набегами на Юг. Тогда же и произошла сверхъестественная ментальная дуэль - борьба юности с заскорузлостью - проигравший должен был служить победителю. Гонар сражался за старый путь дикости и окровавленные алтари. Бран же выступал за новую эпоху и возвращение к величию пиктской расы. Бран победил. И хотя Гонар верно служил королю с того самого поединка двух несгибаемых воль, волшебник ясно понимал, что Бран Мак Морн был вынужден прибегнуть к древним чарам и запретным знаниям, чтобы одержать победу в своем неистовом походе против Рима.
 - Не смейся над моим решением, старина! - предупредил король, словно прочитав мысли жреца. - Признаю, именно ты предостерегал меня от поисков Детей Ночи, отговаривая от мести Титу Сулле! Тогда я словно сошел с ума, увидав, как этот надменный сатрап распял одного из моих людей, верша свое хваленое «римское правосудие»! В своем безумии я проигнорировал твое предупреждение и послал Червей Земли обрушить стены крепости, где засел кичливый римлянин. Боги!.. Эти чудовища прекрасно исполнили приказ, притащив ко мне жалкого безумца, что смеялся и плакал, цепляясь за мои ноги. Мало кто узнал бы в нем заносчивого Тита Суллу… Той ночью я убил его, не ради мести, а из жалости! Клянусь богами, если бы я мог отменить дело той проклятой ночи!
  Он встряхнулся, словно желая смахнуть с себя грязь. Через мгновение Бран продолжил:
 - Но именно твое колдовство призвало тогда короля Валузии - Кулла, миновав невообразимую пропасть времени. Древний владыка не только сумел возглавить буйных северян, но и устроить славную засаду на пути римского войска под началом Марка Сулия!
 - И ты думаешь, что смог бы выиграть ту битву без Кулла? - с вызовом поинтересовался старый Гонар.
 - Нет, - с готовностью признал Бран. - Не смог бы. Именно Кулл сплотил северян для той отчаянной сечи, что завлекла римлян в пасть ловушки.
  Король замолчал, мрачно глядя на раскинувшуюся под ним долину, где утреннее солнце уже заливало своим золотом поросшие вереском склоны. Это солнце сегодня будет лицезреть новую битву, безобразное кровавое побоище, подумал Бран, и многие из тех, кто наблюдает за его восходом, уже никогда не увидят заката.
 - Больше никакого колдовства! - поклялся Бран. - Я покончу с оружием, чья скверна отравляет души тех, кто им владеет - оружием чересчур отвратительным, чтобы использовать его… даже против Рима!
 - Рим силен, - упрямо повторил Гонар.
 - Довольно! - рык короля был подобен удару хлыста. - Сегодня будет честная битва - пикты против римлян - наша сталь против их стали - и победитель одержит свою победу благодаря силе и стратегии, а не посредством древнего колдовства!
  Я добьюсь изгнания римлян с нашей земли - и если ценой такой победы будет моя жизнь, что ж, я с радостью заплачу эту цену! Но, клянусь богами, я никогда более не прибегну к запретному ведовству!
  Бран резко повернулся и зашагал вниз по склону, спеша присоединиться к своей армии - его широкие плечи были расправлены, железная решимость прогнала мрачные тени с лица. Гонар же остался на гребне холма, задумчиво поглаживая свою длинную седую бороду. Мудрость прожитых веков подсказывала ему, что кошмары, терзавшие короля, не просто дурные сны. Бран замер на краю пропасти, в глубинах которой притаился ужас столь древний, что даже Гонар боялся взглянуть на его исток.
 - Смелые слова, Волк Вереска, - пробормотал старый жрец. - Но ни один человек не в силах назвать цену, которую должен заплатить за свою мечту. Безумием было призывать то, что не под силу остановить, и я боюсь, что те силы, от которых ты так хочешь отречься, еще не освободили тебя от своих притязаний.

Ссылки:
1.Кассивела;ун, или Кассивела;вн (лат. Cassivelaunus), - бриттский вождь, сражавшийся против Юлия Цезаря во время его второго похода на Британию в 54 до н. э. Также в различных источниках упоминается под именами Кассибелаун и Кассиваллан. Он владел страной к северу от Темзы и постоянно вёл войны с соседними народами, но во время нашествия римлян был выбран общим военачальником. Побеждённый Цезарем, Кассивелаун предоставил заложников и обязался платить дань.
2.Пу;блий Осто;рий Ска;пула (лат. Publius Ostorius Scapula; родился около 15 года - умер в 52 году) - римский политический деятель и полководец из плебейского рода Осториев, отличившийся в ходе боевых действий в Британии.
3.Силуры (лат. Silures) - кельтское племя, занимавшее в эпоху железного века земли в современном южном Уэльсе (территории традиционных графств Монмутшир, Гламорган и Брекнокшир, вероятно, также восточную часть Кардиганшира и Кармартеншира).
4.Бо;удикка (Бо;удика, Бу;дика, кельт. Boudic(c)a, неточная римская передача Боадицея, лат. Boadicea) - жена Прасутага, тигерна иценов - зависимого от Рима бриттского племени. После смерти мужа римские войска заняли её земли, а император Нерон лишил её титула, что побудило её возглавить антиримское восстание 61 года н.э.
5.Гай Светоний Паулин (лат. Gaius Suetonius Paulinus) - римский претор, военачальник, правитель Британии (58-62 гг. н.э.), затем, совместно с Гаем Лукцием Телезином консул (66 г. н.э.) Римской империи. Известен подавлением восстания Боудикки.
6.Тит Авре;лий Фу;льв Бойо;ний А;ррий Антони;н Пий, правивший под именем Тит Элий Адриан Антонин, (лат. Titus Aurelius Fulvus Boionius Arrius Antoninus Pius; 19 сентября 86 н.э. - 7 марта 161 н.э.), более известный в римской историографии как Антонин Пий, - римский император, правивший c 10 июля 138 по 7 марта 161 года. Четвёртый из пяти хороших императоров. Во время правления Антонина Пия Римская империя сохранила свои владения и упрочила границы. По его приказу в Шотландии был построен новый оборонительный вал от залива Ферт-оф-Клайд до залива Ферт-оф-Форт, а также продвинуты и укреплены государственные границы в Германии и Реции.