Глава 14

Утром знаменательного дня 14-го сентября Тёклу разбудил звук дальнего, как ей показалось, грома.
-Что это, мама? Что это? – спросила она, протирая свои голубые глаза, и смотря на вторую кровать, на которой сладко дремала фрау Эльснер, мирно положив большие белые руки на красное хлопчатобумажное одеяло, предоставленное гостиницей «Silberner Krug».
Мать не проснулась, но Тёкла всё вдруг вспомнила. Это был не гром, а канонада, и сегодня был последний день больших манёвров. До сих пор Эльснеры мало что видели, гораздо меньше, чем удалось увидеть Миллару, но Тёкла в своём воображении дорисовывала то, что не могла увидеть воочию. Звук, производимый отрядами на марше – о, этот незабываемый чеканный ритм! - вид лошадей, проносящихся галопом,  трескотня ружейных выстрелов – действовали на неё так сильно, что временами она испытывала подлинный страх. Ничего не понимая, оглядывалась она вокруг, силясь разобраться в окружающем её хаосе. Из-за своего неведения она была взволнована даже сильнее, чем Хедвига фон Греневальд, которая, по крайней мере, могла видеть и понимать изнанку тех вещей, которые для Тёклы разрастались до огромных размеров из-за того, что она не могла понять, что же такое она видит. Тем не менее, она была полна решимости не упустить ничего, поэтому принялась трясти мать за плечо с необычной для себя энергией:
-Быстрее, мама, вставай! Уже началось!
Разве не на этот день возлагала она своё заветное желание увидеть, наконец, то, ради чего вообще приехала сюда? Уже шесть недель её взгляд тщетно искал того единственного, которого мечтала она увидеть, - широкоплечего светловолосого драгунского лейтенанта не было среди множества всадников, которые попались ей на глаза за это время. Сегодня был последний шанс увидеть его таким, как ей мечталось – верхом на боевом коне, с саблей в руке и словами команды на устах.
Никогда раньше мать и дочь не одевались так быстро, как в тот день. Корсет фрау Эльснер так и остался наполовину зашнурованным, и горячие щипцы не коснулись локонов на висках Тёклы – что делать! ; la guerre comme ; la guerre! Не прошло и получаса, как герр Эльснер, что нетерпеливо ерзал за столом в соседней комнате, при этом тщательно скрывая нетерпение, приветствовал своё семейство за ранним, спешно сервированным завтраком.
-Хорошие новости! – воскликнул он. – Я вышел узнать обстановку и столкнулся с мистером Милларом в компании генерала, которому он меня представил – очень любезный джентльмен!  Так вот, они вызвались сопроводить нас к месту, откуда открывается наилучший вид. Они уже ждут нас в «Gr;ner Adler», так что поспешим!
Наспех проглотив кофе, наскоро убедившись в том, что с их шляпками всё в порядке, дамы поспешили к дверям гостиницы, где их ждал экипаж, заваленный провизией и покрывалами с подушками.
Перед «Gr;ner Adler» они увидели обоих джентльменов. 
-Ах! как вы добры! Неужели вы в самом деле покажите нам сражение? – спросила фрау Эльснер самым любезным тоном, когда ей представили генерала.
-Надеюсь на это. Теперь уже совершенно ясно, что основные силы врага будут брошены на левое крыло 1-й армии; так что правильнее всего нам будет разместиться на южном гребне долины Плезер. Держитесь за мной, герр Эльснер, иначе я вам ничего не гарантирую.
Улицы, забитые оживлённой толпой и самыми разнообразными транспортными средствами,  изменились до неузнаваемости. Обычно скромный и непритязательный Рейзинг, казалось, приобрёл что-то от столичного блеска; самые равнодушные не могли остаться в стороне от заключительной фазы большой военной игры. 
Пригород тоже кипел и волновался, и на зелёном возвышении, к которому генерал вёл свой маленький отряд, уже начали собираться зрители. В это раннее время мало что было видно, кроме белого тумана, над ровной поверхностью которого колыхался воздушный шар для наблюдения и выступали, время от времени, лишь самые высокие холмы да шпиль церкви. Когда в половине десятого Эльснеры и их проводники достигли плато, тяжёлые волны тумана начали медленно свёртываться и уплывать за горизонт, открывая взору жёлтые и красные оттенки влажной осенней листвы, поблескивавшей на солнце. Уже сейчас было понятно, почему этот пункт наиболее удобен для наблюдения: несмотря на то, что туман ещё не полностью исчез и клубился над рекой, с каждой минутой взору открывались всё новые отряды, готовившиеся к столкновению.  Невооружённым глазом было легко различить как обороняющиеся силы, так и готовые наступать; генерал же, вооружённый полевым биноклем, мог различить опознавательные знаки каждой воинской части.
-Вон там, у леса, 39-я дивизия. А это что за группа? А! правое крыло 46-й дивизии. Резерву 1-й армии приказано передвинуться вперёд, как вижу. Трудно будет им прибыть вовремя, скорее всего, опоздают. Ого, как артиллерия рвётся вперёд!
-Ах! Как это всё … меня волнует! – воскликнула Тёкла, разрываемая противоположными чувствами восторга и ужаса, и пытаясь понять хоть что-нибудь во фрагментах, мелькающих перед её глазами. Она вышла из экипажа и приблизилась к краю травянистого плато, с которого открывался обзор на три стороны, а четвёртая скрывалась за лесом. 
-Ох, этот ужасный грохот! Как же он расстраивает, - вздохнула фрау Эльснер, которая предпочла остаться в экипаже, поближе к утешительной корзинке с провизией.
-Зрелище обещает быть крайне интересным, - изрёк герр Эльснер. – Можно сказать, что это … это … просто великолепно.
Один Миллар ничего не сказал. Он внимательно смотрел в полевой бинокль и не мог разобраться в своих ощущениях. Суетящиеся фигурки внизу, всё более различимые по мере того, как туман испарялся, такие маленькие на фоне огромных холмов и лесов, напомнили ему игрушечных солдатиков. Игрушечные пушки до смешного не соответствовали грохоту, который издавали. Однако его разочарование не продлилось долго. Постепенно он перестал концентрироваться на размерах, начал вникать в эволюции человечков далеко под ним, и увлёкся событиями не меньше Тёклы Эльснер. Ландшафт в его сознании ушёл на второй план.  Несмотря на комментарии генерала, ему было трудно уловить суть происходящего, трудно даже отличить одну армию от другой. Однако ему было ясно одно: отряды инфантерии, всё больше открывавшиеся взору, артиллерийские линии, летающие там и тут кавалерийские отряды, - словно щёнки гоняются за крысами, мелькнуло у него в уме – двигаются не наобум, а подчиняются единой воле, как шахматные фигурки подчиняются воле игрока.  Все части этого огромного механизма действовали слаженно, неотделимые друг от друга. Они сходились всё ближе, метались всё сильнее, и постепенно даже холодный Миллар почувствовал волнение в крови.
-Близится развязка, - вскоре сказал генерал. – Если не ошибаюсь, вон там, на гребне, – кайзер.
-Кайзер! – Тёкла обратила благоговейный взор на группу всадников, вырисовывающихся на фоне неба. Некоторые из них были в военной форме иностранных государств. Миллару удалось разглядеть алый китель английского военного атташе в Берлине, который стоял рядом со своим российским коллегой в тёмно-зелёной форме. На потешный бой взирала не только Германия, но вся Европа.
Между тем толпа вокруг них всё прибывала, не одни они оценили удобство местоположения.
-Заглянуть бы за этот лес! – сказал генерал с досадой. – Отсюда не понятно, подходят ли части с юга. Если это так, то скоро станет жарко. 
Генерал и Миллар, по понятной причине, отождествляли себя с 1-й армией.
-А! Вот у кого есть информация!
Миллар обернулся и увидел Хедвигу, которая верхом появилась на плато в сопровождении верного Иоганна.
-Фрейлейн фон Грюневальд, вы как раз вовремя. Я уверен, что вы можете рассказать нам, что происходит за этим лесным массивом. Они собираются накрыть нас именно оттуда?
Хедвига весело покачала головой.
-О нет, генерал! Это мы собираемся накрыть их. Мы вовремя обнаружили, что их траншеи не более чем маскировка. Всё для того, чтобы мы поверили, что они слишком слабы, чтобы атаковать. Ночью две дивизии были передвинуты для укрепления левого крыла. Не сделай мы этого открытия, нам бы не удержаться.
-Так я и думал, что не всё так просто с этими траншеями. Но кто вывел их на чистую воду?
-Патруль нашего полка.
-Смотрите, как близко стоят эти пушки! – воскликнула Тёкла, которая даже не обратила внимания на прибывшую амазонку, так она была поглощена зрелищем. – Это же они, пушки?
-Возьмите мой бинокль, фрейлейн Эльснер, вы сможете разглядеть их лучше, - сказал Миллар, стоявший рядом с ней.
Хедвига взглянула на неё. Её имя она давно знала, но не видела её до сих пор. Так вот, значит, какая она, эта фрейлейн Эльснер. Хедвига почувствовала тяжесть на сердце. Какие, действительно, шансы есть у неё, такой маленькой и некрасивой, против этой великолепной красавицы? Да, он выбрал правильно… .
-Этот патруль заслуживает награды. Кто им командовал? – спросил генерал.
Хедвига ответила не сразу. Сначала она хотела притвориться, что не знает, но тут болезненное любопытство подтолкнуло её произнести его имя и посмотреть, какое оно окажет действие на её соперницу.
-Лейтенант Плетце, - произнесла она более четко, чем требовалось, и прямо взглянула в изумлённые глаза Тёклы.
-Вы его знаете? – спросила фрейлейн Эльснер, забыв, что они не были формально представлены друг другу.
-Я не могу не знать его, раз он служит в полку моего отца, - холодно произнесла Хедвига.
-А что он сделал, я не совсем поняла? Не могли бы вы объяснить?
-Он добыл очень важную информацию. Это большой успех. Его все поздравляют.
-О, как я рада! – сказала Тёкла, не зная, что она повторяет те же слова, что вчера произнесла Хедвига. Какое-то мгновенье девушки смотрели друг на друга, улыбаясь. Только в улыбке Хедвиги было ещё скрытое значение, а улыбка Тёклы была простодушна. В самом деле, откуда ей было знать, какие сплетни ходили в полку?
Замечание генерала положило конец их краткой беседе.
-Получен приказ об общем наступлении.  Ну, теперь дела пойдут поживее.
Снова внимание всех обратилось к происходящему под ними. Последние пять минут, действительно, события приобрели новый, более зловещий, характер. Из-за холмов и лесов всё новые и новые отряды вливались на арену действий бесконечным потоком. Недалеко от них оживилась доселе молчавшая артиллерийская батарея, сотрясая окружающий воздух. Этого фрау Эльснер вынести уже не могла и, зажав уши руками, зарылась в свои подушки. Между отдельными отрядами, как стрелы, галопом носились ординарцы, увеличиваясь в числе с каждой минутой. Люди и лошади вырастали словно из-под земли, то сходясь, то расходясь, как этого требовал рельеф местности, но по-прежнему подчиняясь невидимой единой воле. Вдруг отряд инфантерии вырывался из-за укрытия кустов, проносился по открытой местности с винтовками наготове и снова, так же внезапно, исчезал за следующим укрытием. Иногда сухой треск выстрелов выдавал присутствие бойцов, невидимых глазу. Порой, в интервале между выстрелами, доносилось протяжным воем «ура!». Теперь уже не туман, но пороховой дым заволакивал окрестности, и в воздухе поднимался запах гари.
-Я … я уже начинаю бояться, - прошептала Тёкла. – А они точно не причинят себе вреда?
В тот момент этот наивный вопрос  не показался никому ни смешным, ни праздным. Даже более хладнокровные люди, чем Тёкла, с трудом выдерживали напряжение, несмотря на то, что все знали, что перед ними – не противники, а товарищи, ружья которых не были заряжены боевым порохом, а затупленное острие сабли не несло опасности. Мозг отказывался признавать иную реальность, чем та, что воспринимал в данный момент. Люди, оружие, механические приспособления, стройные слаженные передвижения, шум битвы – всё, вопреки логике, несло сигнал опасности. Приходилось напоминать себе, что эти люди не собираются убивать друг друга, что они только демонстрируют своё убийственное мастерство.
«Не хватает только вида крови», - подумал, поёживаясь, Миллар. На него вид сражения производил иное впечатление, чем на его спутников, иная мысль беспокоила его. Он не мог отделаться от некоего чувства, близкого к панике. Ведь сейчас он видит лишь ничтожную часть армии Германии. Если такова игра в войну, то что значит тогда настоящая война, в которой участвуют два миллиона, а не двадцатая часть от этого числа? Его испуганному воображению представилась гигантская армия, сотрясающая землю своей поступью, слепящая блеском ружейных стволов. И представилась противоборствующая армия солдат в алых мундирах, такая ничтожно малая. Даже будь они все герои, сколько они смогут продержаться? День? Два?
«Количество! Да, количество! Большие батальоны! Кто-то уже говорил мне об этом», - бормотал про себя Миллар, в то время как  неподалёку генерал Рассел в полном спокойствии наблюдал через бинокль.
Но не только количество впечатляло Миллара. Ещё больше изумляла слаженность работы, говорившая о высочайшем уровне тренированности. Эти действия были отработаны заранее, повторены множество раз. Возможно, многое из того, что демонстрировалось сейчас, не пригодится на полях будущих сражений. Но для британского патриота эта мысль приносила мало утешения, так как за ней следовало убеждение, что это всего лишь вопрос фазового перехода. Именно сейчас в Южной Африке испытывались новые возможности и новые условия. Не только Англия, весь мир извлекал уроки. Можно было не сомневаться, что армия, которая так искусна в «старом» способе ведения войны, будет не менее искусна и в «новом». Если материал хорош, то из него можно изготовить что угодно.
«Вот эти люди способны извлечь урок из нашего опыта. Извлечём ли мы сами?» - думал Миллар, не в силах побороть уныния.
-Четверть первого, - вздохнула Хедвига. – Через несколько минут будет дан отбой. Мы бы их опрокинули, если б у нас было ещё время. Наша победа – вопрос времени. О, что-то происходит! Наша инфантерия выдвигается, чтобы отразить атаку, а кавалерии приказано поддержать с фланга. Это драгуны моего отца! Вон та группа, должно быть, захватила фермерский дом – тот, что с четырьмя тополями – для контроля за этим направлением. Но им не удастся! Я уверена, что не удастся!
С бьющимся сердцем Тёкла следила за кавалерией. Она поняла, что полк отца этой амазонки был также полком, в котором служил лейтенант Плетце. Там ли он сейчас? Она не отваживалась спросить и только старалась различить среди фигур всадников ту единственную, что интересовала её.
-Прекратится ли когда-нибудь этот грохот? – тем временем причитала фрау Эльснер.
Вдруг Тёкла вскрикнула.
-Одна лошадь упала!
-Видимо, споткнулась, - заметил генерал как всегда спокойно.
-Но, генерал, смотрите, у дома на земле кто-то лежит! Вот, его поднимают! Что это? Что случилось?
-Переутомление, должно быть. Вряд ли это тепловой удар. Несчастные случаи бывают и на ученьях. Иначе как наши санитарные части проявят себя?
-Сигнал! – воскликнула Хедвига огорчённо, в то время как с гребня, где находились кайзер и его свита, раздался трубный глас, подхваченный множеством других из разных точек, неся самым отдалённым отрядам весть о том, что большие манёвры окончены, и осенние леса отвечали ему эхом.   
-Ах, если бы они дали нам ещё десять минут!
-Но кто победил? – спросила Тёкла.
-Никто, - улыбнулся генерал. – Да и не бывает победы в таких сражениях. Осмелюсь высказать догадку, что 1-я армия показала себя с лучшей стороны. Но окончательное решение будет вынесено завтра на общем обсуждении.
-Так больше ничего не будет?
-Только отход войск. Стрельба уже прекратилась, как слышите.
Через полчаса тронулись в обратный путь. Хедвига следовала за экипажем Эльснеров, отчасти потому, что ей было по дороге, отчасти же потому, что ей хотелось подольше видеть Тёклу Эльснер, хотя зачем ей это было надо, она и сама не знала.
Они медленно продвигались по запруженной дороге. Народу стало меньше, лишь когда они спустились с холма. Хедвига уже готовилась пустить лошадь рысью, как экипаж впереди неё остановился. Генерал Рассел разговаривал с каким-то конным офицером, отчаянно жестикулировавшим, Эльснеры вытягивали шеи, стараясь что-то услышать. 
-Что случилось? – спросила Хедвига, приблизившись.
-Несчастный случай. Несколько человек были ранены, среди них один офицер.
-Драгунский, - добавил вестник.
Хедвигу охватило дурное предчувствие.
-Лейтенант Плетце? – спросила она.
Офицер взглянул на неё с удивлением.
-Да, это он.
-Он упал с лошади?
-Похоже, что так. Не совсем понятно, что в точности случилось. Во всяком случае, он серьёзно ранен. Но это не самое худшее, один человек погиб, из 108-го полка. Говорят, от теплового удара.
-Где же он? – спросила Хедвига, стараясь говорить спокойно. Но в это время со стороны Эльснеров хлынул поток расспросов и восклицаний.
-Что-то случилось с лейтенантом Плетце?
-О, я знала,  что так просто это не кончится! Что же они сделали с бедным молодым человеком?
Тёкла молчала и лишь переводила широко открытые глаза с одного на другого.
-Он ранен, или в результате падения с лошади, или по другой причине. Он вернулся с патрулирования за десять минут до начала последней атаки и сразу же присоединился. Его лошадь не падала, но он вдруг упал с неё. Когда к нему подбежали, он был без сознания. Это всё, что я знаю.
-Где он? – снова спросила Хедвига.
-На той ферме с тополями. Его перенесли в укрытие до прибытия кареты скорой помощи.
-Я пойду туда! – вдруг воскликнула Тёкла, порываясь с места.
-Ты с ума сошла, Тёкла! – в ужасе воскликнул её отец.
Фрау Эльснер вытирала глаза носовым платком.
-Бедный, бедный молодой человек! Я предчувствовала это!
-Отведите меня к нему, мама! Он умирает, я знаю! Если не отведёте, я пойду одна!
Взгляд Тёклы блуждал, она была бледна как смерть и поднялась со своего места. Было ясно, что убеждать её в чем-либо теперь бесполезно. Вестник несчастья – обычный круглолицый капитан – смотрел на неё со смесью изумления и восхищения, затем вопросительно взглянул на генерала.
-Лейтенант Плетце – наш общий друг, - промолвил, наконец, генерал. – Конечно, нам надо получше разузнать обо всём, что с ним стряслось.
-Несомненно, несомненно, - поспешно согласился герр Эльснер.
Тёкла села на место, и экипаж повернул назад.
Лейтенанта уложили на сено в большом деревянном сарае. Он не понимал, где он, когда, очнувшись, увидел Тёклу подле себя. Невозможно было удержать её, поэтому герр Эльснер смирился и был вынужден ограничиться лишь тем, что и сам присутствовал тут же, что несколько извиняло, по его мнению, её неприличное поведение.
-Он умирает? Умирает? – повторяла Тёкла. Не так мечтала она встретиться со своим воином.
-Он не умирает, - сказал генерал Рассел, обменявшись несколькими словами с доктором. Миллара озадачило странное выражение их лиц, но ещё более странным показался ему вид рубашки, залитой кровью. Кровь! Поистине, это был последний штрих, которого не хватало, чтобы сделать картину сражения реалистичной.
-Не умирает, но ему нужен покой.
-Пойдем же, Тёкла, - сказал Эльснер, чувствовавший себя как на иголках. – Тебе же сказали, опасности нет.
Губы лейтенанта шевельнулись, но то, что он сказал, разобрала лишь Тёкла.
-Прощай, моя богиня!
И он попытался нащупать её руку.
Снаружи, верхом на Азре, Хедвига фон Грюневальд ожидала известий. Лоб её прорезали морщины. Подъехав к ферме, она собиралась спешиться, но задержалась, увидев, как проворно Тёкла выпрыгивает из экипажа. И она осталась в седле, прямая и неподвижная. Услышав, что лейтенант вне опасности, она тут же поехала рысью прочь, в сопровождении Иоганна.
-Что сказал доктор по поводу этого огнестрельного ранения? – спросил Миллар генерала, когда они вдвоём вышли из сарая. – Не думаете же вы, что …
-Что наши ружья были заряжены, я точно не думаю. Однако же, в груди лейтенанта – пуля. Доктор Шпрингер не может ошибаться.
-Чем вы это объясняете?
-Я не пытаюсь объяснять. Я всего лишь констатирую факты: один человек мёртв, а трое других ранены.
-Несчастный случай? Чья-то ошибка?
-Возможно, - сказал генерал Рассел тоном, который поставил Миллара в ещё больший тупик.