Александр III и официант Филатов

Рассказ №18 из сборника "Царские слуги"

***

ВВЕДЕНИЕ

Александр III Александрович (годы правления: 1881–1894)

Под царской мантией скрывался веселый и добродушный человек – муж, отец и друг. Император ценил хорошее застолье, рыбалку на свежем воздухе, красивую музыку. У него было много истинных друзей, которые любили самого Александра, а не его власть. Однако для всего остального общества царь оставался закрытым, величественным персонажем, гарантом незыблемости самодержавия, упорно отрицавшем конституцию и любые другие ограничения для монархии в России. Бескомпромиссная позиция императора вызвала всплеск народных волнений, заговоров и террористических актов.

***

РАССКАЗ

Жесткий пальмовый лист царапал Филатову шею, но официант этого совсем не замечал. Весь он был сейчас как натянутая струна. Полная концентрация на предстоящем деле. Деле, которое изменит ход мировой истории.

Император Александр III уже изволил откушать борщок с пирожками, пару стерлядей паровых, телятину, заливное, жаркое из цыплят и дичи, спаржу, а значит, оставалось подать только десерт - сладкую гурьевскую кашу и мороженое.

Последнее мороженое в жизни самодержца.

Сегодня, в день рождения его величества Александра Александровича, Филатов совершит то, ради чего он прошел столь длинный и трудный путь. Отчисление из Петербургского университета по собственному желанию. Несколько лет безупречной службы официантом при дворе великого князя Сергея Александровича, самого высокомерного и неприятного из всех гнусных эксплуататоров народа. Затем унизительное входное испытание при поступлении на службу в Зимний дворец. Филатову сунули в руки поднос, нагруженный тарелками с горячей похлебкой, на голову положили Библию и приказали пробежать от кухни до Николаевского зала за четыре минуты, да чтобы ни капли при этом не разлить и Библию не уронить. Филатов бежал, проклиная скользкий полированный паркет, и не упал исключительно потому, что понимал - на него, бывшего студента естественного отделения физико-математического факультета, надеется сейчас весь их молодежный революционный кружок. Да что там - вся «Народная воля».

Наконец тот самый день настал. Вместо мороженого Филатов подаст государю небольшую бомбочку, обмазанную белым кремом. Заговорщик загодя припрятал свой взрывной сюрприз позади самой раскидистой пальмы. Сразу после гурьевской каши, когда старший официант подаст сигнал на финальную перемену блюд, Филатов вместе со всеми побежит на кухню, а на обратной дороге незаметно подменит холодную пирамидку на бомбу с кремом. Дальше - все как обычно. Передаст серебряную вазочку личному камердинеру государя, подслеповатому старику, который попросту не заметит разницы. Камердинер поставит вазочку на стол. И - конец притеснителю в короне. Просто аккуратное удаление лишнего нароста с тела народа, хирургическая операция, если угодно.

Старший официант кивнул. Филатов и еще пара десятков слуг второго класса кинулись на кухню за гурьевской кашей. Двигаться нужно было быстро, но при этом красиво, как в танце, чтобы не оскорблять взоров высочайших гостей и самого Александра III. Грациозные официанты, затянутые в церемониальные ливреи, белые галстуки и перчатки, были таким же важным аксессуаром знаменитых императорских «обедов с пальмами», как, собственно, и сами пальмы, расставленные по всему Николаевскому залу живописными группами. Кадушки были искусно задрапированы зеленой материей. Тропические растения превращали классический дворцовый интерьер в фантасмагорические джунгли с закусками. Иллюзия нереальности происходящего здорово помогала Филатову отвлечься от постыдной, жалкой мыслишки, маячившей на задворках его сознания. Мыслишка эта укоряла своего хозяина: «А ведь вы, сударь, учились на врача, целителя! Ваше призвание - лечить людей, а не взрывать их бомбочками».

Впрочем, как только Филатов подхватил на кухне горшочек с гурьевской кашей, постыдная мыслишка сама собой растворилась в великолепном аромате горячего десерта. Вообще-то это манное лакомство следовало назвать тортом, а не кашей, потому что каких слоев тут только не было! И свежие ананасы из дворцовой оранжереи, и апельсиновая цедра, и заморские толченые орехи, и отборные сливки. И это в марте, товарищи, в самом голодном месяце, когда девяносто процентов населения Российской империи худеет не по своей воле - ни грибов сейчас в лесу, ни ягод, а все припасы за зиму уже подъели.

Филатов передал поднос с гурьевской кашей камердинеру и занял свой пост под колючей пальмой. Именинник сыто отдувался, поглаживая купеческую бороду. Вот не зря его домашние называли Бульдожкой - тяжеловесный, неповоротливый. По случаю дня рождения Александр Александрович облачился в парадный мундир, и это было лучше, чем если бы он был одет как обычно, в ветхий разношенный сюртук. Сейчас перед революционером сидел картонный царь, безликий угнетатель с официальных портретов, а не человек.

Камердинер все никак не мог доковылять до государя, гурьевская каша вся, наверное, уже остыла. Филатов никак не мог привыкнуть, что в Зимнем так много пожилых, совсем даже дряхлых придворных. Вот этот доисторический камердинер, например, достался императору от предыдущего государя, Александра Николаевича. Прислуга передавалась от отца к сыну вместе со столовым серебром.

Ну-с, совсем скоро эта и все другие царские традиции уйдут в прошлое. Филатов положит начало новой эры в истории России…

- Ох!

Камердинер, подойдя вплотную к государю, вдруг поскользнулся, пошатнулся - и вывалил всю кашу прямо на парадный мундир именинника.

Император громовым голосом ругнулся на весь зал.

Камердинер дрожащими руками бросился соскабливать сладкую массу с мундира, запихивать ее обратно в горшок, но каша не хотела лезть в горшок и вся растеклась по паркету. Камердинер наклонился, чтобы протереть пол салфеткой - и шмякнулся прямо под ноги взбешенному царю.

Гости оглушительно хохотали.

Александр Александрович, меча молнии из царственных глаз, медленно поднялся, весь в кусочках ананаса, замахнулся…

Филатов инстинктивно хотел зажмуриться, потому что стыдно и больно видеть, как бьют старого человека, лежащего на полу, - но специально заставил себя смотреть, чтобы еще больше проникнуться ненавистью к потомственным рабовладельцам Романовым.
Но вместо того, чтобы ударить увальня камердинера, отвести душу, император ухватил старика под мышки и одним рывком поднял на ноги, еще больше измазавшись в липкой гурьевской каше.

- Семен, ты как, братец, живой? - прогудел Александр Александрович, удерживая старого камердинера в вертикальном положении. Тот ошеломленно тряс головой и бормотал что-то неразборчивое. - Эй, кто там, - рявкнул он на растерянных слуг, - а ну-ка помогите человеку добраться до постели.

Филатов среагировал первым.

Он подбежал к государю и бережно принял у него старика, измазанного манной кашей с ног до головы.

- Ничего, Семен Гордеич, ничего, батенька, сейчас мы вас приведем в порядочек, - приговаривал Филатов, уводя камердинера из зала. Гости, поглядывая на императора, мгновенно прекратили смеяться, теперь со всех сторон слышались только сочувственные ахи. Сам именинник с добродушной ухмылкой подставился заботам лакеев - один переодевал хозяина в чистый мундир, другой вычесывал из царской бороды толченые орехи.

- Его величество… царь сердится, - еле слышно пробормотал камердинер, цепляясь за руку Филатова.

- Царь не сердится. Это удивительно, но он совсем не сердится, - задумчиво сказал Филатов, бросая прощальный взгляд на пальму, за которой пряталась его заветная бомбочка. Еще немного, и взрывное устройство размокнет от крема. Бомба наверняка придет в негодность задолго до того, как Филатов закончит возню с камердинером.

- Правда? - Камердинер даже немного всплакнул, не веря своему счастью. - Неужто его величество в хорошем настроении?

- Да, Семен Гордеич, - Филатов вздохнул. Он был уже очень далеко от колючей пальмы. - Ведь Александр Александрович родился сегодня.