Оркестрант

   Курсанты Львовского политического училища, которые учились на факультете культурно-просветительной работы, должны были практически в обязательном порядке обладать каким-либо талантом. Петь, играть на музыкальных инструментах, танцевать, рисовать, ловко управляться с фото или кинокамерой, ну и так далее.
Поэтому я, как обладатель диплома о среднем музыкальном образовании по классу фортепиано, прошел творческий отбор без каких-либо проблем.

   В моих первокурсных мечтах я уже принимал участие в каком-нибудь сводном концерте в честь красной даты календаря, сидя за клавишами белоснежного Steinway & Sons, с чувством исполняя «Сонату для фортепиано № 14 до-диез минор, ор. 27, № 2», более известную под названием «Лунная соната» Людвига нашего Вана Бетховена или «Rhapsody in Blue» Джорджа Гёршвина. А восторженные слушатели одаривали меня овациями и цветами после завершения моего выступления.

   Но действительность оказалась куда более суровой и прозаичной. Я уже не говорю об отсутствии белого или, на худой конец, чёрного рояля фирмы Стейнвей и сыновья на сцене училищного клуба. Нет. Всё было гораздо серьёзнее.

   Оказалось, что пианистов-исполнителей было достаточно на других, старших курсах, и поэтому волевым решением (ну не пропадать же таланту) я был внесён в списки музыкантов-оркестрантов нашего довольно известного народного коллектива (это наше звание) оркестра народных инструментов под руководством замечательного педагога и музыканта Марии Дорош.

   Хочу уточнить. Оркестр народных инструментов априори состоял из струнных музыкальных инструментов, в состав которых фортепиано, хоть и бывшее струнным инструментом, но ударно-клавишным, не входило. А были там балалайки, домры разных мастей и калибров.

   Второе уточнение. Я хоть и учился музыке десять лет, никогда раньше балалайку, а тем более домру, в руках не держал, играть не умел и вообще – принцип извлечения медиатором звука из струн был мне знаком чисто на уровне теории, которая в голове практически не отложилась.

   И вот первая репетиция оркестра. Нас привели в репетиционный зал на кафедре музыки, дирижер зачитала список личного состава и кому на каком инструменте предстояло играть все последующие четыре года учёбы.

   Моя фамилия прозвучала в тандеме с бас-балалайкой. Что это за зверь такой и как из него извлекать звуки – я понятия не имел. И мои робкие возражения, что я не умею и вообще я пианист, были пресечены на корню нашим худруком, которая с интонациями Кисы Воробьянинова из комедии «Двенадцать стульев» отрезала: - Я полагаю, торг здесь неуместен!

   Всю группу новичков забрала с собой концертмейстер оркестра, в чью задачу входило разучить с нами партии тех произведений, которые входили в репертуар оркестра. Причём сроки были довольно сжатыми, т.к. оркестр должен был в очередной раз завоевать звание на очередном конкурсе в масштабах области.

   Заводят нас в небольшой класс, рассаживают на стульях, проводят перекличку и отправляют по очереди в соседнее помещение, где хранились музыкальные инструменты. Отправился туда и я. Напомню. Как выглядит бас-балалайка я не имел ни малейшего понятия. Единственное, что я знал твёрдо, это то, что она треугольная. Спросив у одного из тех товарищей, который со знанием дела подбирал себе домру, как выглядит бас-балалайка, я получил простой ответ: - выбирай самую большую.

   Сама большая балалайка имела деку почти в мой рост. Вздохнув, я взгромоздил этого монстра на плечо и вернулся на репетицию. Встретили меня глаза нашего концертмейстера размером в юбилейный рубль.

   -Ты что принёс?!

   -Как что? Бас-балалайку.

   -Балбес. Это контрабас-балалайка. А ну пошли со мной.

   Через минуту я уже пристроил на место это балалаечного монстра, а потом мне вручили хоть и крупную, но не гигантскую бас-балалайку.

   Сев на стул и установив инструмент штырём в пол, я начал осваивать азы звукоизвлечения. Со стороны это выглядело примерно так: я утыкаюсь одним глазом в ноты, вторым отсчитываю лады на грифе, зажимаю струну пальцем и она, дребезжа издаёт требуемое. Потом всё повторяется в том же порядке на следующем ладу, на следующем и на следующем. Через неделю упорных тренировок я, с грехом пополам выучил все ноты, их расположение и аппликатуру, т.е. порядок расположения и чередования пальцев при игре на музыкальном инструменте.

   Следующий этап - изучение партий и совершенствование моего исполнительского мастерства. Было нас басистов всего двое. И иногда это нам помогало в службе. Когда была сводная репетиция, не говоря уже о концерте, а я со своим коллегой были в каком-либо наряде, нам в темпе находили замену, и мы обеспечивали звучание басов в произведениях русских и советских композиторов.

   А в сводных концертах я и так поучаствовал как говорится по полной программе. Любой концерт открывался выступлением нашего оркестра, а закрывался номерами в исполнении училищного хора. Который был не менее популярным, чем наш коллектив. А победы в разных конкурсах, где участвовал ОНИ, я перестал считать после первых пяти титулов.

   И ко всему этому я оказался причастен, хотя и подумать раньше не мог, что когда-нибудь возьму в руки настоящую бас-балалайку.