Авторитет и авторитаризм

1.

Жизнь наша, сплошная череда разочарований. Но что такое разочарование? Следствием чего оно является? Очаровывается человек, когда он не думает, когда он смотрит и не видит, когда он запрещает себе что-либо или кого-либо критиковать, чтобы только сохранить блаженство своей очарованности. Очарованность успокаивает, она дает уверенность, она усыпляет и пьянит. А вот разочарование выбивает из колеи, оно болезненно, оно заставляет почувствовать свое одиночество в этом непредсказуемом и, потому пугающем, мире. В то же время чем меньше человек знает, тем больше он боится этого окружающего мира. И этот страх перед непонятным миром побуждает людей не познавать его, а заменить познание простеньким универсальным объяснением устройства вселенной. Однако, эти люди постоянно натыкаются на несоответствие этого объяснения и реальности, и это причиняет им больше боли, нежели исследование этой действительности…

Да, очередное разочарование настигло меня и это произошло в социальной сети! Читал я публикации одного человека и достаточно углубленно. Сначала эти публикации меня не раздражали, потом даже показались интересными, но один раз в дискуссии, которая была не со мной, я заметил, что человек этот аргументировал ссылкой на авторитетный источник. По мнению этого субъекта ссылка на авторитет нивелировала абсурдность его аргумента и придавала ему легитимности. Я понимаю, что все совершают ошибки, и на пути познания без них нельзя. Потому я продолжил читать каждую публикацию этого человека. Конечно, я не стал с ним дискутировать на эту тему, потому что не испытывал потребности кого-то в чем-то убеждать и бесплатно образовывать, тем паче против воли этого человека. Но дальнейшее чтение публикаций этого человека показало, что его терпимость и воспитанность являются лишь внешней оболочкой, под которой слепая вера и фанатизм, которые мне вполне понятны и потому не интересны.

Ничто так не ограничивает возможности людей, как сами люди. Вроде бы у человека живой ум, присутствует некое любопытство по отношению к жизни, имеется вкус в искусстве, и тут вдруг праведный гнев из-за неуважения к неким святыням, оскорбления чувств верующих. Для таких людей характерно утверждение о том, что здесь думать и рассуждать можно и нужно, а здесь уже нельзя, потому что нечего трогать святое. Спрашивается, зачем себя так калечить в интеллектуальном плане? Страшно потерять опоры? А зачем они нужны, если у вселенной нет ни верха, ни низа, поэтому падать, собственно, некуда? Поначалу, наблюдая это членовредительство я испытал гнев и возмущение, потом жалость к этому человеку, вспомнил про рекомендации не читать социальные сети, а потом понял, что этот человек был подарком для меня. Это был повод задуматься о ссылках на авторитет и научный метод, принцип которого заключается в доказательствах с помощью опытов, а не давления авторитетом. Только темы для рассуждений мне и не хватало! Потому я испытал к нему, а заодно и к социальным сетям, благодарность. Я в восторге от дарованного мне разочарования!

Может потому, что мой отец всегда вел себя, так, что на его авторитет невозможно было ссылаться, может потому, что моя мама наделена умением признавать свои ошибки, хоть и после долгих эмоциональных реакций, у меня в жизни редко появлялись какие-то авторитеты. Выбирая, с кем мне общаться, я предпочитал не тех людей, которых считал правильными, а тех, кто плохо прятал свои заблуждения. Я не часто восхищался теми, с кем общался, потому что общение с людьми было для меня вереницей экспериментов над ними. Смысла в общении с правильными и перфектными людьми я не видел, хотя и знал, что таких не бывает, а есть лишь те, кто искусно прячет свои промахи, тратя большую часть своих времени и энергии на создание и поддержание своего благообразного образа в глазах окружающих. Меня подобные рекламные акции мало занимали, мне интереснее было слушать пьяные откровения людей о том, каким бы они хотели видеть бога, в которого они верят, их требования к этому богу или к случайности, в которую верили те, кто верил в то, что бога нет. И для того, чтобы не иметь авторитетов мне не надо было прилагать никаких усилий. А если бы я вырос в семье, где родители искусно прячут свои недостатки и постоянно требуют уважения, и их было бы за что уважать, то мне бы понадобилось приложить много усилий, чтобы ниспровергнуть эти авторитеты и не иметь потребности в них впредь. Так что мой отец сделал мне подарок, не смотря, на то, что всегда желал мне навредить.

На протяжении всей жизни я слышал от окружающих их постоянные требования их понять, простить, оценить, то есть уважать их, признавать их достижения и на этом основании отказаться от критического отношения к ним. Я пытался им объяснить, что без критики они прекратят развиваться, но в ответ слышал, что они и без развития прекрасно проживут, если все окружающие будут их уважать или хотя бы бояться их праведного гнева. Каждый человек постоянно склоняется либо к тому, чтобы прислушаться к критике и чему-то научиться, либо к тому, чтобы оказаться правым и не научиться ничему и таким образом, стать менее конкурентоспособным. Порой на обучение у людей нет энергии, потому они восклицают, что они правы, а все, что угрожает их правоте враждебно им, потому отвергается. Откуда взять энергию для обучения? А не приходит ли эта энергия вместе с новыми знаниями? И не тратится ли эта энергия впустую, когда люди кому-то доказывают свою правоту? Опять-таки, смотря как доказывать кому-то свою правоту. Можно вынудить человека задуматься над предметом и прийти к аналогичным с вашими выводами, а можно, следуя желанию сэкономить силы и время, просто сослаться на авторитет, а потом впасть в гнев и распылить эту энергию, создав себе множество проблем, когда оппонент проявит неуважение к авторитетам.

Все это кажется банальным и простым, но мне на то, чтобы это понять теоретически потребовалось пережить много неприятных моментов и растратить много энергии, да и неизвестно сколько мне энергии и времени потребуется на то, чтобы начать это применять на практике. Практика сложна тем, что в силу уникальности каждой жизненной ситуации, практиковать все это надо по-разному, нельзя научиться практиковать это раз и навсегда, этому нужно учиться постоянно до конца жизни. Да и для того, чтобы это начать практиковать, следует научиться работать со своими эмоциями, ибо эмоции постоянно вынуждают действовать нерационально, вопреки доводам разума и теории.


2.


Если бы люди не боялись ошибаться, то они определенно приобретали бы больше опыта и были бы умнее. Но система обучения устроена так, что чем меньше, ученики ошибаются, тем лучше их преподаватель. А не ошибаются ученики, когда они бездумно зазубривают материал, а потом так же бездумно его повторяют, не задумываясь над тем, как эти знания можно применить на практике, что лишает приобретения этих знаний смысла. Учителя часто просто решают не расходовать понапрасну свое время, и свои силы, потому просто велят ученикам приобрести информацию самостоятельно сугубо из указанных источников, а потом только проверить, насколько материал усвоен. Если материал вызубрен хорошо, то поощрить, а если плохо, то наказать. Таким образом у людей с детства вырабатывается негативное отношение к ошибкам, и нежелание признавать факт своих ошибок. То есть признать свою ошибку, разобраться в её причинах и в том, как правильно, для большинства людей то же самое, что получить отрицательную оценку, быть наказанным. Часто человек понимает, что он не прав, но продолжает спорить, «отстаивать свою точку зрения», веря в то, что если он не признает свою ошибку, то не будет наказан, а будет поощрен. На деле же он благодаря одной ошибке совершает их все больше и больше, углубляясь в свои заблуждения, превращая свою жизнь в кошмар.

В последнее время появились различные приложения для телефонов, с помощью которых можно изучать языки. И там ученик может ошибаться много раз и совершенно безнаказанно, если у него платная подписка. И главное, что приложения эти устроены таким образом, что следующие задания ученик получает в зависимости от того какие ошибки он допустил на предыдущих занятиях. И благодаря этому усваивается лучше именно тот материал, который сначала ученику не давался, а то, что ему запомнилось сразу и легко, он может быстро и забыть. Вероятно подобные приложения со временем могут заменить большую часть преподавателей и позволит обучаться индивидуально, благодаря чему не будет уже этой соревновательности в коллективе, которая является источником стресса, ведь неуспевающие ученики порицаются не только учителем, но и одноклассниками, которые начинают самоутверждаться за их счет, что иногда вызывает у неуспевающих ответную агрессию, и у тех, кому обучение дается хорошо, исчезает стимул учиться хорошо, чтобы не подвергнуться агрессии со стороны неуспевающих. Если человек обучается индивидуально, он избавлен от негативных ассоциаций с предметом, благодаря неприятному учителю. При индивидуальном обучении человек привыкает к ответственности за самого себя, к самоконтролю, самодисциплине, к самоорганизации и объективной самооценке.

Искусство ранее строго цензурировалось авторитетными критиками и редакторами, издателями, меценатами. Публикация, издание и распространение любого контента стоило больших денег. Соответственно и тот, кто вкладывал в это деньги хотел, чтобы эти деньги к нему вернулись с процентами, после продажи носителей этого контента. Потому они и обращались к специалистам с определенной репутацией, либо сами начинали выяснять, что будет продаваться хорошо, а что не будет никому не интересно. Но часто выбор контента для публикации зависел ни сколько от прагматических соображений, сколько от умения автора льстить и падкости на эту лесть редактора, мецената, издателя. Если автор создавал нечто ужасное, то они терпели убытки или тратили множество ресурсов на рекламу этого ужаса и все-таки извлекали прибыль. Да и востребованность контента у большинства совсем не показатель его ценности. Народу же не нравится читать Ницше или Платона, им нравится читать пошлые статьи в желтой прессе. В то же время великий мастер слова или кисти мог быть человеком неконтактным, дерзким, неприятным и из-за этого его не хотели публиковать, и он исчезал в безвестности, никем не услышанный и не понятый.

Но все сильно изменилось с появления интернета, когда он стал доступен практически для всех слоев населения. Издательство контента и его распространение стало бесплатным и на какое-то время это обеспечило более или менее равные условия для множества авторов. Многих, конечно, уже знали, но появилось много авторов, которые сумели выбиться и завоевать популярность. Ну, и теперь, если даже какую-то гадость кто-то за большие деньги усиленно продвигает и рекламирует, то публика её всё равно будет смотреть плохо и прибыли она не принесет, а алгоритмы Ю-туба и других социальных сетей будут продвигать то, что имеет успех у этой публики, то что она одобряет, то что смотрят до конца по нескольку раз. Таким образом очень востребованный у публики автор без всякой рекламы может стать знаменитым. Конечно, какой-то известный авторитет, если похвалит кого-то неизвестного, то этот мистер Х может проснуться знаменитостью, но опять-таки, одной похвалы авторитета крайне мало для увеличения количества просмотров, если контент совсем никуда не годится. А критика авторитета, особенно если она безосновательна, в интернете работает не очень хорошо, на неё многие просто не обращают внимания, и часто именно критика авторитета может стать бесплатной рекламой и билетом к славе.

3.

Мне страшно представить себя в средневековье, когда в принципе считалось, что все, что нужно человеку уже изобретено, и мир познан до конца, и если возникают какие-то вопросы, то ответы на них можно найти в писаниях, которые объявлены священными. И если кто-то захотел что-то написать, то ему позволялось лишь толковать уже написанное ранее, цитируя те же самые авторитетные источники, и любая отсебятина, любые новые мысли строго возбранялись. Если же некто вдруг заявлял, что не нашел ответ на свой вопрос в авторитетных источниках священной литературы, то ему заявляли, что только тупой там не может найти ответ на любой вопрос, а если человек туп, то ему следует сидеть, молчать и слушать.

Однако, это положение вещей долго не продержалось. Научный метод все-таки начал вытеснять ссылки на священные писания. И дело было в том, что та самая христианская церковь, которая запрещала народу получать знания и обогащалась за счет невежества, захотела получить, благодаря собственной образованности больше преимуществ по сравнению с тем же народом. Монахи хотели обогащаться, хотели жить комфортно, потому и занимались научными исследованиями с целью повысить производительность труда на своих монастырских предприятиях. Да и те, кто тяготел к знаниям, чтобы получать эти знания безопасно, сами шли в христианскую церковь и стремились сделать там карьеру, чтобы запреты на получение знаний их уже не касались.

В современном мире среднестатистическому человеку надо усваивать за жизнь в десятки раз больше информации, нежели средневековому. Даже на старости лет людям надо постоянно чему-то учиться, потому что уже становится практически невозможной жизнь без интернета, без компьютера и смартфона. И эта техника постоянно совершенствуется, быстро устаревает, появляются новые программы, приложения, все это надо постоянно обновлять. А в средневековье практически ничего не менялось веками, а если и менялось, то большей части общества эти изменения не касались. Человек мог в детстве научиться за пару лет какому-то ремеслу и благополучно использовать эти навыки всю жизнь и передать эти навыки ученику, который тоже мог ими пользоваться всю жизнь, и передать следующему ученику, ничего к ним не добавив. Теперь человек может проучиться пять лет какой-то профессии, после двенадцати лет среднего образования, а потом будет внедрена какая-то новая технология и эта профессия становится ненужной и исчезает, и человеку надо учиться уже другой профессии несколько лет или заняться неквалифицированным трудом, хотя неквалифицированных работников требуется все меньше. И даже к неквалифицированным работникам предъявляются требования, которые средневековым мастерам и не снились. К примеру, работник прачечной теперь должен разбираться в химии, хоть немного знать устройство стиральных и гладильных машин, многое знать о многих тканях. А в средневековье кидала неграмотная женщина домотканое тряпье в деревянное корыто, заливала все это водой добавляла немого мыла, а то и золы с песком и усердно работала руками или ногами, а потом шла на реку полоскать. В принципе и в двадцать первом веке так стирают белье в некоторых странах, но это, судя по тенденциям и темпам развития, ненадолго.

Архаика, вроде стирки белья в тазике руками, осталась и в плане образования в некоторых уголках планеты. Есть ещё школы с религиозным уклоном, в которых преподаватели и учебники ссылаются на мифические скрижали, доказывают непорочность женщины, которая родила сына божия, или заставляют детей заучивать священное писание на незнакомом им языке, так что несколько лет для них все заучиваемое является просто набором звуков, которые для них ничего не значат, и большая часть этих учеников даже после окончания обучения не допускаются до толкования этих священных писаний, они только учат их потом на знакомом им языке, и до конца жизни так и не понимают, что это они вызубрили.

4.

Даже в двадцать первом веке большая часть людей, которые получили приличное светское образование, сдав все экзамены, успешно забывают все, за что в свое время получили положительные оценки, и становятся адептами сект, слушают экстрасенсов, знахарей, обращаются к народным целителям. Эти люди, как правило, работают заменителями сломавшихся или временно неприобретенных промышленником механизмов на фабриках, совершая целыми днями простые движения. Хотя есть среди таких людей, и известные политики в некоторых странах, доказывающие окружающим, что Солнце вращается вокруг Земли. И поклонники этих политиков вопят о свободе слова и выражения своего мнения, когда кто-то указывает на абсурдность их утверждений. И проблема даже не в том, что появляются подобные теории, а в том, что у них появляется немало последователей. Это получается в силу того, что утверждения эти, не смотря на абсурдность, просты и понятны, объясняют всё в двух словах. Если в объяснении устройства вселенной слишком много буковок, то народу читать или даже слушать уже тяжело. Многие люди, так и говорят, что хватит тут науку разводить, мне некогда, надо после работы и к любовнице заскочить, и водки выпить с другом, и с женой поскандалить, и детей выпороть, так что на понимание устройства мира у них остается минут по пять пару раз в год.

Если в учебных заведениях человек на контрольной по природоведению, напишет, что земля имеет форму диска, то он получит отрицательную оценку, подвергнется осмеянию со стороны учителя и одноклассников и, может даже, не перейдет в следующий класс, пока не сдаст зачет, признав, что Земля имеет форму шара. Хотя в современном мире, такой ученик в некоторых странах может пожаловаться родителям, а те могут подать на учителя в суд за оскорбление чувств верующих, потому учителя не всегда и не везде пытаются переубедить таких учеников. Однако, если человек сдал все экзамены, как анализы, и кончил учебное заведение, то уже никто не может его порицать за его заблуждения, его мнение все обязаны уважать, хотя и не обязаны с ним соглашаться. И стоит кому-то потребовать у него доказательств его утверждений, как он начинает ссылаться на некие священные писания, и объявляет, что он в это верит, а во многих странах свобода вероисповедания. Получается, что если кто-то возражает ему и требует доказательств, то это проявление религиозной нетерпимости к нему, его дискриминация. После этого к нему никто не лезет, не мешает ему проповедовать то, во что он верит.

Бывает и так, что подобные мессии, над абсурдными утверждениями которых все смеялись, становятся для своих последователей мучениками пророками, которые страдают за правду. Невежественных поклонников этих страдальцев становится все больше, и эта секта гонимых начинает вести себя агрессивно по отношению к своим оппонентам. Общественное мнение как-то не хочет защищать от них тех, кто им возражает, дескать бедненьких наивных дурачков и так давно все обижают, так что нельзя запрещать им защищать свою веру. Потом сквозь пальцы смотрят на то, что они тиранят своих, которые хотят из этой секты выйти, мол, это их внутренние дела, и нечего в них влезать. У них свои законы и порядки, а у нас свои. А потом как-то постепенно становится неприлично с ними не соглашаться, если они начинают агрессивно проповедовать свой абсурд, да и связываться с ними никто не хочет, ведь их много, а все остальные одни. И политики, чтобы получить голоса этих сектантов, начинают с ними заигрывать и вступают в их секту. А когда влияние секты достигает относительно высокого уровня они уже говорят, что от свободы вероисповедания один беспорядок и надо бы эту свободу отменить. А потом уже стоит проявить недостаточно фанатизма в служении этой секте, которая стала государственной религией, как отправят на костер, как пособника дьявола, и сжигаются все научные книги, вместе с учеными. Так и случаются регрессы в развитии человечества.

Свобода вероисповедования опасна тем, что у религиозных людей не принято доказывать опытным путем то, во что они верят. Главное правило верующих людей: «Не сомневаться в том, во что веришь!». А людям, даже очень недалеким свойственно сомневаться. Сомнения ближних вызывают у верующих людей именно агрессию, потому что доказать они ничего не способны, не считают нужным, потому они прибегают к насилию в той или иной его форме, дабы их ближний выключил свой разум и снова стал верующим. В противном случае их самих начнут одолевать сомнения, и придется размышлять, а это для многих людей больно, трудно, страшно. Мыслительный процесс очень многим людям кажется нерациональным. К чему ломать голову, проводить эксперименты, накапливать информацию, сопоставлять её и обобщать, когда можно просто взять и поверить в какую-то простую «истину»? Конечно, это облегчение своей жизни может впоследствии выйти боком, но у многих людей воображение развито очень плохо, и причинно-следственные связи они не прослеживают, а то и вообще отрицают. В общем, пока погром не грянет, еврей не перекрестится.

Да, свидетели Иеговы, никого особо не насилуют, но детям своим они достаточно агрессивно навязывают систему своих верований. Все, кто не разделяет их веры, являются для них если не врагами, то чужаками, некими людьми второго сорта, теми, кто заблуждается, не понимает истины. И они своих не удерживают силой, говорят им, что они могут покинуть их секту, но после этого они станут для своих близких ранее людей, отступниками, заблуждающимися, чужими, с которыми не следует общаться, а это пусть и мягкое, но своего рода насилие и шантаж. И будь у них больше влияния, они бы относились к тем, кто не разделяет их веру или перестал разделять более жестко.

В том случае, если изменить систему образования таким образом, что в его процессе не будет ссылок на авторитеты, люди будут рассуждать и анализировать вместо того, чтобы верить, религии постепенно исчезнут. Сейчас в школах имеет место быть тенденция, когда ученики могут потребовать у учителей каких-то доказательств той информации, которую они передают. Ранее такое было возможно только в высших учебных заведениях, а в младших классах, учитель мог просто физически наказать ученика, если он подвергает утверждения учителя сомнениям. Так же проще! Все поверили, у всех нет сомнений, а один какой-то ученик сомневается, дурака валяет! Чего на него время тратить, что-то ему объяснять и доказывать, когда можно просто взять указку и врезать ему по темечку? Если бить детей нельзя, то ученику можно поставить отрицательные оценки, чтобы его уже родители вразумили, и он больше не подвергал сомнениям то, что говорят старшие. Большинство учеников тоже сомневаются в утверждениях учителей, но они предпочитают не высовываться, не усложнять себе жизнь, не пытаться спорить с учителем, а кивнуть, промолчать, согласиться, повторить за учителем, получить хорошую оценку и радоваться жизни. Таким образом система образования просто убивает в людях способность думать.

Люди, которых научили в школе не возражать авторитетам, впоследствии не спорят с начальством, тупо выполняют приказы, и тем самым становятся соучастниками активными или пассивными коллективных преступлений. В школе они не выбирают себе учителей, не подвергают их утверждения сомнениям, потом они не спорят с начальством, не разводят рассуждений, когда им что-то приказывают, а просто выполняют. И далее они не задумываются над тем, за что они воюют, когда их мобилизуют и отправляют на войну. И если даже эти люди идут на выборы, то они голосуют за того, за кого им велит начальство или за того, кто им обещает больше, как бы ни были абсурдны его обещания, превращая выборы в фикцию. И они готовы с радостью проголосовать за отмену выборов на вечные времена, потому что верующие люди не выбирают, им это не свойственно, они привыкли подчиняться.

И чем больше в стране людей, которые ни в чем не сомневаются, а верят в авторитетов, то есть начальству, тем хуже в этой стране с экономикой. Потому что верующий человек не способен на проявление инициативы. В лучшем случае верующие могут аккуратно делать то, что им велело начальство, но изобрести что-то новое они не могут, как и проявить инициативу, продуктивно действовать в нестандартной ситуации. Для развития экономики необходимо постоянное внедрение новых изобретений, на что аккуратные исполнители не способны. А чем в стране хуже с экономикой, тем ниже уровень жизни, хуже образование, тем злее там народ. И свое начальство этот народ обвинить не может в низком уровне своей жизни, потому соглашается с этим начальством, когда оно винит в низком уровне жизни в этой стране, иностранных врагов и их пособников предателей внутри страны. А предателями это начальство, которое само такое же верующее черт знает во что и не сомневающееся, объявляет всех, кто на их взгляд угрожает их безграничной власти и авторитету. Из-за этого и начинаются войны даже в двадцать первом веке, в котором это невыгодно, дорого и бесполезно.

С другой стороны, качество образования в стране определяет как раз экономика этой страны. Если в стране нет полезных ископаемых и с приростом населения дело обстоит не очень хорошо, то предприниматели этой страны вынуждены производить что-то сложное в области информационных технологий, к примеру. А для таких целей нужна высоко квалифицированная рабочая сила, нужны ученые, которые что-то исследуют и изобретают, на основе полученного опыта, что-то новое и потом внедряют. Верующие люди, аккуратные исполнители для этого совершенно не подходят. Потому предприниматели лоббируют изменения в системе образования. Да и те же чиновники понимают, что если предприниматели не заработают денег, то они останутся без налогов, потому они сами заинтересованы в качественном образовании. А если в стране есть полезные ископаемые, востребованные на мировом рынке, то правителю совсем не нужен рост влияния промышленников, и чиновники могут жить на доходы от национализированной добывающей промышленности. И в их интересах, чтобы население было тупым, верующим, невежественным, суеверным, послушным, что усиливает их власть. Из изложенного выше можно заключить, что качество системы образования определяет наличие в стране полезных ископаемых, но это не совсем так.

5.

Есть страны, в которых достаточно полезных ископаемых, востребованных на мировом рынке, но там развита другая промышленность, и система образования не штампует верующих исполнителей. Причиной тому, как это ни странно, религия. Протестанты отличаются от католиков и ортодоксальных христиан тем, что каждый человек общается с богом один на один напрямую, и как-то, через посредничество священника, отмолить свои грехи не получится. Если нагрешил, то покупкой индульгенции не отделаешься. Потому большинство населения в протестантских странах читает библию самостоятельно и каждый сам себя судит, то есть думает. А вот у католиков, православных, мусульман, индуистов все передоверяют священнослужителям, которые за деньги им все грехи отпустят от имени бога, как исполняющие его обязанности на местах.

В двадцать первом веке религия уже не очень популярна, среди молодежи, но подход к жизни они переняли от своих предков, которые были ещё религиозными. На территории СССР, вроде бы, религии были запрещены, но возник культ коммунизма, который был тем же православием и исламом, только более радикальным. Потому что люди, которые создавали эту новую религию на основе трудов по экономике, были воспитаны православными и католиками, мусульманами и буддистами, и они с вождем и партией общались примерно так же, как их предки с богом. Партия и вождь могли простить любые грехи, если этот грешник им чем-то угодил или проявляет лояльность в виде лести вождю и начальству. Ну, и начальству грешить можно, так же, как и священникам, потому что они ближе к богу или вождю, а простым смертным уже нельзя.

 У протестантов все скучно и однообразно – все перед богом равны и уборщица, и король, а если перед богом все равны, значит и перед законом. И соответственно советские люди, оказавшись в Скандинавии задаются вопросом, зачем лезть в начальство, если всё равно надо соблюдать закон? Власть ведь для большинства людей лишь инструмент для приобретения золотого унитаза, а этот унитаз в свою очередь инструмент для унижения окружающих. Власть для протестантов – это прежде всего несение ответственности за других людей, и ответственность за свои решения перед подчиненными. То есть, человек наделенный властью фактически должен думать один за всех. А если этот человек умеет думать, то золотой унитаз, как средство унижения окружающих ему ни к чему, ибо он не боится этих окружающих и не хочет им таким способом показать, кто главный. Думать – это весьма тяжелая работа, думать за себя уже трудно, а думать за все общество тяжелее во много раз, и на такую каторгу с жестким спросом за ошибки способен пойти только человек самоотверженный, милосердный, смелый и не с целью улучшить свое материальное положение.

Протестантизм фактически упразднил церковь. Да, в протестантских странах есть церкви, есть пасторы, соблюдаются какие-то церковные ритуалы, но та же церковь учит людей общаться с богом напрямую. А при общении с богом напрямую, человек не может ссылаться на какого-то Фому Аквинского, трактуя его слова в свою меркантильную пользу. Ранее в религиях верующие были глубоко убеждены в том, что бог не сидит у них в голове и не читает их мысли, бог где-то далеко, на небесах, и только жрецы и священники могут с ним общаться, и донести до него просьбы верующего, его оправдания, рассказать о его неблаговидных поступках. И если этому посреднику дать денег, то он так расскажет богу о проступке, что это и проступком-то не будет. А в некоторых религиях вообще бог и человек считаются одним целым, так что что-то утаить от него вообще не получится и в таком случае посредник с богом точно не нужен. Да, в этих радикально протестантских религиях есть те люди, которые рассказывают другим о мире, о боге, о человеке, но осознать все это, чтобы говорить с богом, человек должен сам, никто за него этого сделать не сможет.

Почти во всех ранних религиях бог как бы является неким дрессировщиком, который с помощью кнута и пряника пытается вынудить людей жить по определенным правилам. То есть, религия и тот же бог относятся к человеку, как к неразумному существу, как к глине, из которой надо что-то вылепить. Соответственно и люди, с такими представлениями о боге и мировом порядке ведут себя инфантильно, пытаясь перехитрить того же бога, сделать вид, что они благочестивы и послушны, и потихоньку грешить, пока бог не видит, ведь если не пойман, значит и не вор, и не наказан, а если не наказан, значит ничего плохого и не сделал. Это, уже не работает, если человек и бог являются одним целым. При таком раскладе ты сам решаешь в конкретной ситуации, хорошо ты поступил или плохо, сам себя судишь, сам наказываешь. Хотя если ты сам себе бог, то и наказывать себя нет особого смысла. Это неразумному существу нужно объяснять, поощрениями и наказаниями, что хорошо, а что плохо. А существу разумному и без поощрений и наказаний это все ясно.

Есть очень много людей, которые просто не могут жить одни, потому что они не знают, хорошо они делают или нет, если их никто не похвалил и не наказал. Да и вообще они без наказаний и поощрений не видят смысла в совершении каких-то действий. Делая что-то, эти люди думают только о том, что о них скажут окружающие. И конечно, когда они видят, что кого-то это мнение окружающих не очень волнует, они испытывают смешанные чувства зависти, почтения, раздражения и ужаса от того, что их манипуляции на этого человека не действуют. Как это ни странно, но эти инфантильные люди, не смотря на свою неосознанность, постоянно пытаются манипулировать теми же окружающими и тем же богом. Я сделаю доброе дело, думают они, и бог будет моим должником, должен будет мне отработать в загробной жизни все мои добрые дела и раскаяния в грехах. То есть бог будет, как джин исполнять в загробной жизни их прихоти. А другого бога они не хотят, другой им не нужен, в другого они перестанут верить, и он исчезнет. То есть, они так и говорят, я покрестился, верую, значит бог за это мне уже должен, я регулярно исполняю ритуалы каюсь во грехах, ставлю свечи в храме, и за это мне тоже много чего положено. Это говорит об их уверенности в том, что бог заинтересован в их вере в него, а значит его можно этим шантажировать и выторговать исполнения своих желаний, управлять этим богом.

Популярный писатель консерватор Достоевский попытался найти некий компромисс между богом дрессировщиком, который наказывает и поощряет неразумных людей и более зрелым богом, который постоянно присутствует внутри каждого человека в виде совести, которая беспощадна, от которой покупкой индульгенции не отделаться. Однако ортодоксальное мышление Федора Михайловича не позволяло ему допустить отсутствие наказаний и поощрений в процессе обучения. И человек должен был сам себя наказывать и поощрять в его картине мира. Он в своей жизни делал много чего неправильного, понимал, что делает плохо, но не мог сам себя остановить, потому занимался моральным садомазохизмом сам себя наказывал и судил, не смотря, на то, что это не удерживало от действий, которые он считал неправильными. Причиной этого было его примитивное понимание устройства себя и мира. Вместо того, чтобы терзать себя, он мог бы разобраться в причинах своих грехов. Пока он был молодым, он считал, что причина грехов людей в неправильном устройстве общества, и был не так далек от истины. Под старость, он решил, что грехи из-за недостатка морали, несовершенства людей, и тут он был не так далек от истины. Потому что на половину преступлений людей толкает устройство общества, а на другую их психические болезни, за которые в принципе наказывать бесполезно, их следует лечить или хотя бы сделать так, чтобы проявления этих болезней не создавали проблем окружающим и самим больным, это может быть изоляция или регулярное употребление лекарств, которые купируют симптомы этих заболеваний.

Из всего этого можно заключить, что такие религии как, ортодоксальное христианство и ислам, к примеру, являются религиями для людей инфантильных, которым нужен некий воспитатель, авторитет, наставник, что в принципе естественно для личностей незрелых, а вот протестантизм уже религии для взрослых, которые сами, без какого-то авторитета способны учиться без поощрений и наказаний. Представители этих религий более состоятельны в среднем, в их обществах больше равенства, но они более депрессивны, менее общительны.

Хотя те же протестанты Германии активно поддерживали политику национал-социалистической рабочей партии Германии, а про ксенофобию и жестокость японцев не то, что во время Второй Мировой войны, а даже сейчас можно и не упоминать. Чувство ответственности за себя персонально не спасает их от чудовищных заблуждений, только заблуждаются они искренне и с полной самоотдачей, что делает негативные последствия их заблуждений более масштабными и тяжелыми. Но есть нюанс, они способны учиться на этих чудовищных ошибках, а вот люди инфантильного склада, наворотив ошибок, ищут виноватых, наказывают их, и успешно все забывают, не извлекая из этого никакого полезного опыта. Они понимают, что делали неправильно, извиняются, но не хотят искать причины того, что случилось. Они просто решают, что доверились не тому лидеру, который их обманул, а вот сейчас будет другой лидер, добрый и честный, и с ним-то мы будем являть миру лишь благое. И когда им говорят, что надо бы как-то каждому принимать участие в общественной жизни, анализировать и контролировать действие власти, они говорят, что они люди маленькие и такие сложные вопросы вне их компетенции. А если этот Акакий Акакиевич все-таки дорывается до власти, то он в силу своего примитивного понимания мира и людей пытается все проблемы решить с помощью жестокости.

6.

Возникает вопрос о том, каким образом можно избавиться от глобального инфантилизма, который в некоторых социумах преобладает. В первую очередь из воспитания и образования следует исключить ссылки на авторитеты и запреты подвергать сомнениям утверждения авторитетов. У этого запрета, возможно, будет множество негативных последствий. В свое время в Швеции, когда детям дали возможность давать свидетельские показания и учитывали их на суде, многие дети начали шантажировать взрослых лжесвидетельствами, если те не дадут им то, чего они хотят. Многие невинные люди тогда были сожжены из-за детской клеветы, и дети были уверены в том, что им, как детям, это сойдет с рук. Но тогда законодателям пришлось ввести для детей и ответственность за дачу ложных показаний и клевету. И несколько детей, уличенных в клевете, были публично подвергнуты пыткам и казнены. Жечь людей на основании детских доносов было, конечно, средневековой дикостью, как и публично забивать этих детей клеветников палками до смерти, но суть дела в том, что детей все-таки не лишили возможности давать свидетельские показания, но объяснили им, что дача показаний является делом серьезным и ответственным. Таким образом люди с детства начали привыкать к ответственности не только за свои действия, но и слова.

Тут ещё важно разобраться с терминами «ребенок» и «взрослый». Сегодня совершеннолетие наступает с восемнадцати лет, и многие возрастные ограничения сохраняются до двадцати одного года. И при этом очень многие люди несамостоятельны до двадцати пяти лет, потому что ещё не закончили учебу. Хотя многие возрастные ограничения отменяются уже в шестнадцать лет. К примеру, с шестнадцати лет человек может начинать трудовую деятельность и вступить в брак с согласия родителей. В некоторых странах и религиях совершеннолетие наступает уже в тринадцать лет. Уголовную ответственность люди начинают нести с четырнадцати лет. Из всего этого видно, что грань между ребенком и взрослым ужасно размыта лет на десять, процесс превращения во взрослого у людей процесс весьма длительный и индивидуальный.

Один человек с шестнадцати лет начинает работать, не прекращая учебы, в восемнадцать лет начинает жить отдельно от родителей, вступает в брак, у него появляются свои дети. В то же время одноклассник этого субъекта учится до двадцати пяти лет, живет с родителями, не работает, не готовит сам себе есть, не убирает в квартире, не стирает свою одежду. И даже, когда он в двадцать пять лет начинает работать, он продолжает жить вместе с родителями и не желает вступать в брак, заводить детей, жить отдельно и решать свои бытовые вопросы самостоятельно. Надо сказать подобное имело место быть и ранее, но ранее это порицалось обществом. Бобылей и старых дев стыдили и дискриминировали, что толкало таких людей на неприятные для них супружеские отношения, от которых никому лучше не становилось, потому что в этих отношениях супругам приходилось брать на себя роль родителей этих инфантильных особ.

В то же время, даже те люди, которые живут отдельно от родителей, и растят своих детей часто не утратили подчиненного отношения к своим родителям. К примеру, мама является к взрослому сыну в гости и начинает указывать невестке, как правильно стирать белье или решает важные вопросы о том, где им жить. Вроде бы сын уже взрослый, но для матери он навсегда остается ребенком, потому её отношение к нему не меняется, как и его отношение к маме. Эта мама может быть более неграмотной, чем он и его жена, но её слова для него закон, потому что она для него по-прежнему является авторитетом. Он привык подчиняться ей, и ему трудно изменить этот стереотип своего поведения. Особенно, если он двадцать пять лет подчинялся во всем своим родителям, вдруг начать в таком возрасте жить своим умом ему уже трудно. По большей части такие люди если и отделяются от родителей, то начинают жить умом своих партнеров по браку, друзей, начальства на работе.

В результате своих наблюдений за людьми, я заметил, что некоторые люди в детстве, при жестком воспитании всё равно росли независимыми и сами принимали решения, а некоторые и при мягком воспитании, как в детстве, так и во взрослой жизни перекладывали все решения на кого-то другого авторитетного. Вероятно, на поведение влияет не только воспитание, но и наследственность с физиологией, но это совсем не значит, что воспитание не нужно. Человек с определенными качествами в определенных условиях и при определенном воспитании может стать великим лидером или исследователем, а при других обстоятельствах те же самые его особенности могут сделать из него преступника. Люди не наследуют характеры, в основном они наследуют психические заболевания, которые в одних условиях могут стать преимуществом, а в других условиях эти заболевания могут усилиться и привести человека к преждевременному и трагическому финалу или к долгим страданиям. Какие-то родители, заметив, что ребенок ведет себя неправильно ведут его к врачу, другие начинают его наказывать за проявления его болезни, так что ребенок пытается скрыть свои особенности, но впоследствии они вылезают наружу в самый неподходящий момент.

Инфантильное поведение взрослых людей чаще всего является следствием психического заболевания. Родители в большинстве случаев говорят, что у их детей такой характер, что они вредные, ленивые, глупые, безответственные, потому их наказывают, жестко контролируют, что только усугубляет инфантильность их поведения. И родители мучаются с такими детьми до своей смерти, после которой их дети или попадают в пансионат, или спиваются или же находят себе ещё при жизни родителей каких-то опекунов.

Если родители, заметив, что с их ребенком что-то не то, ведут его к врачу, который ставит диагноз, выписывает лекарства и назначает медикаменты и различные терапии, то у этого ребенка будет больше шансов как-то приспособиться в этой жизни и прожить её, не завися от других людей, которым возможно и неприятна эта забота о них. По крайней мере этот человек будет знать, что с ним не так, и не побежит, испытывая дискомфорт «лечить душевную боль алкоголем» и потом не станет бомжом, распространяющим зловоние. И если он нетрудоспособен, то будет хотя бы пособие по инвалидности получать и какую-то социальную помощь, а не пытаться жить за счет близких, рискуя быть ими в любой момент выгнанным и остаться вообще без каких-то средств.

Наконец детям с психическими заболеваниями иногда необходимо особенное обучение и особенное воспитание. И если родители почитают о воспитании детей с таким диагнозом, то это воспитание может быть более эффективным, и ребенок будет трудоспособным и более самостоятельным. И близкие таких людей будут знать, как с ними себя вести. Но в большей части социумов даже в двадцать первом веке психические заболевания считаются чем-то стыдным, потому многие родители стараются не замечать странности своих детей до последнего, списывают все на характер, давят на них своим авторитетом, жестко контролируют. Хотя, часто бывает, что и родители таких детей тоже не здоровы, лечатся алкоголем или подвержены другим зависимостям, и не в состоянии воспитывать детей, и тогда у органов опеки прибавляется забот, да и дети, по мере взросления прибавляют забот уже полиции, наркологам, надзирателям в местах лишения свободы и врачам в отделениях психиатрических больниц, где лечат принудительно.

И тут мы вынуждены вернуться к чувству ответственности, которое в людях воспитывают с детства. В протестантских странах люди в большинстве своем прямолинейны, и не склонны делать радостное лицо при плохой игре. Если они видят, что с их ребенком что-то не так, то они ведут его к врачу, вне зависимости от того, что об этом скажут окружающие. А вот в других странах, где люди привыкли хитрить со священниками, а те хитрят со всевышним, родители часто скрывают отклонения своих детей, боясь позора, а то, что их детям и им в итоге из-за этого будет хуже, как и обществу в целом их не интересует. Подобно детям, которые что-то натворили, и догадываются, что родители вскоре об этом узнают и накажут их, они стараются хоть на пару дней оттянуть расплату за содеянное. А в такой стране, как СССР, к примеру, вообще пытались внушить гражданам, что в их стране психически больных вообще нет, нужна только карательная психиатрия для тех, кто не почитает великих вождей. И в это верили даже те, кто сам страдал от психических расстройств, ведь приятно верить в то, что ты здоров, хотя и твое поведение может быть не очень приятным для окружающих и особенно близких.

Конечно, своевременное обращение к врачу, обследования и постановка диагноза не является решением проблемы, но это по крайней мере неплохое начало долгого пути к этому решению. Стандартные воспитание и образование, примененные к особенным детям, не дают никаких результатов или же эти результаты мизерные. Учителя не хотят возиться с несколькими неуспевающими учениками, у которых ещё и проблемы с поведением, и они их либо оставляют на второй год, либо стараются к чему-то придраться и отправить их в другую школу, но проще всего как-то выставить им проходной балл, чтобы они поскорее получили этот аттестат и покинули школу. Негативное влияние такого подхода сначала не заметно, но в конечном итоге приводит к тому, что такие ученики становятся маргиналами, выполняющими неквалифицированную работу, так что мало у кого возникает из приличных людей работать дворником или где-то на стройке. Или же они идут в профессиональные учебные заведения, где им так же, как в школе выдают дипломы за посещение занятий. А потом работодатели на дипломы этих заведений и смотреть не хотят, потому что знают, что из себя представляет большинство их обладателей. И получается, что три или четыре года в училище или техникуме – это потерянное время для студентов, и напрасная трата бюджетных денег. А некоторые дети с подобными проблемами, у которых родители более настырные и знают, чего хотят, попадают в ВУЗы и становятся бакалаврами и магистрами. Однако, когда оказываются на рабочем месте, выясняется, что они не могут сделать простейших вещей и научить их очень трудно. Это приводит к дискредитации системы образования в целом. Работодатели вообще не интересуются образованием претендентов на вакансию, руководствуясь своим печальным опытом.

Во многих странах работа учителя оплачивается очень плохо, но в то же время от учителей требуют высшего образования. И из-за этого учителями становятся именно те, кто все-таки закончил ВУЗ, но не очень хорошо, то есть брал не умением, не умом, а старанием и зубрежкой. И того же самого эти люди требуют и от учеников, когда становятся учителями. И школьное руководство, не может на этих учителей как-то надавить и вмешиваться в учебный процесс, потому что не так просто найти на место учителя с мизерной зарплатой, человека с высшим образованием. Экономия на образовании пусть и в долгосрочной перспективе имеет для государства разрушительные последствия. Без рынка труда богатого квалифицированными кадрами предприниматели начинают или импортировать рабочую силу или переносить свое производство в другие страны. Государственный аппарат тоже в свои ряды получает недостаточно квалифицированные кадры, благодаря чему качество жизни в стране падает, что вызывает утечку мозгов и рабочей силы, снижение налоговых поступлений, еще большее падение качества образования и усугубление проблем, которые с этим связаны.

Эта закономерность работает и в обратную сторону, если учителям платить больше, то можно к ним и предъявлять и более жесткие требования, и в эту профессию пойдут лучшие люди и качество образования начнет расти, и в страну будут приезжать учиться из других стран, самые способные и прогрессивные ученики, а потом они могут и остаться жить и работать. Будет расти и квалификация предпринимателей, и развиваться более сложная экономика. В свою очередь если методика обучения будет разрабатываться при участии министерства здравоохранения, чтобы учитывались разные возможности разных детей, то качество этого образования только вырастет.

7.

Армия - зеркало общества. В армиях тоталитарных государств бурно процветает так называемая дедовщина. Призывники там учатся не обращению со сложной военной техникой, ни тактике, ни стратегии, а подвергаются различным изощренным унижениям, а потом подвергают им новых сослуживцев. Такая армия будет только рассадником коррупции, не защитником общества, а угрозой для него. Если даже, после негативного опыта призывники не станут уголовниками или психопатами, то они перенесут этот опыт на работу, пусть и не в такой радикальной форме, но производительность труда от этого не вырастет, а определенно начнется текучка ценных кадров, которые не захотят работать при таком отношении к ним коллег, отслуживших в плохой армии. А потом служивые ещё переносят эту модель построения отношений и в свои семьи, учат своих детей унижаться, унижать и имитировать какую-то деятельность, бездельничая.

В армии в силу специфики её деятельности во время войны невозможно обсуждать приказы руководства, размышляя над ними часами. И это налагает огромную ответственность на армейское руководство, требует от него большей критичности по отношению к своим приказам, и умения рассматривать ситуацию с разных точек зрения, для чего нужно выслушивать и учитывать мнение даже самых низших подчиненных, которые, выполняя приказы командующих, рискуют своими жизнями. Получатся ли из служащих в армии с дедовщиной и коррупцией нормальные офицеры? Возможно ли это? История показывает, что нет, что в армиях, где царит воровство и унижение, офицеры в основном спиваются, и способны только унижаться перед старшими по званию и унижать нижестоящих. Когда такие армии начинают воевать, командование компенсирует свою некомпетентность карательными мерами, несет большие потери и если одерживает победы, то только пирровы.

Ещё одно зеркало общества, это места лишения свободы. В прогрессивных странах в основном эти учреждения пытаются действительно исправить людей, нарушивших законы, путем приучения их к труду, обучения их каким-то профессиям, приучая их заниматься физкультурой, чтобы они сбрасывали лишнюю энергию, препятствуя какому-либо воздействию рецидивистов на новичков, делая многое для их интеграции в общество после их освобождения. Но в архаичных странах устраивают в этих учреждениях такое, что практически каждый, кто хоть немого в них побыл, становится преступником-рецидивистом и уже никогда не становится полноценным членом общества. И руководство страны с одобрения большинства граждан не стремиться создать в местах лишения свободы нормальную жизнь для заключенных. Зачем на эти отбросы общества тратить деньги, в праведном гневе спрашивает большинство? Пусть помучаются, чтобы в следующий раз подумали, нарушать закон или нет, восклицает это большинство со злорадством! Только вот, почему-то в странах, где тюрьмы ужасные, на которые тратится мало денег из бюджета, процент рецидива больше, нежели в тех странах, где тюрьмы более или менее комфортабельные, где государство не старается унизить заключенных, а во время их изоляции от общества начинает их интегрировать в это общество обратно? Только так можно решить эту проблему, иначе всех, кто однажды попал в это учреждение, нет смысла оттуда когда-то выпускать, потому что общество их отвергает, а им надо как-то жить, и они вынуждены совершать следующие преступления. Унижение не может быть средством для исправления человека, потому что человек, является существом разумным и едва ли метод дрессировки для него годится. Хотя та же дрессировка может сделать из разумного человека неразумное животное.

А что происходит в основной ячейке общества, в семье? Только в двадцать первом веке некоторые прогрессивные страны пришли к тому, что бить детей, дрессируя их, все-таки нельзя. И это утверждение вызывает немалое возмущение не только у неграмотных жителей отсталых архаичных стран, но и у образованных жителей прогрессивных стран. Зачем что-то ребенку объяснять, и вообще с ним разговаривать, тратя на это свободное от работы и домашних хлопот время, вопят многие, когда можно просто взгреть ребенка ремнем и бежать развлекаться? Однако, даже, когда таким родителям запрещают под угрозой изъятия детей из семьи телесные наказания, они находят другое средство дрессировки – ребенка не выпускают гулять, не дают ему десерт или запрещают пользоваться компьютером и телефоном. Таким образом дети учатся ни сколько выполнять какие-то действия, сколько общаться с другими людьми на языке шантажа. С одной стороны отец семейства, к примеру, раздражается, когда его жена чем-то его шантажирует, а с другой он грозится отключить интернет, если дети не помоют за собой посуду и это для него нормально.

Большая часть людей не любит и не одобряет терроризм, но принцип у терроризма такой же, как у этой дрессировки людей. Шантаж является преступлением, вооруженный захват заложников тоже, а вот угрожать детям отключить интернет, если они не помоют посуду – это нормально. И где же грань между терроризмом и воспитанием? В принципе террористы тоже пытаются дрессировать одного человека или группу людей с помощью шантажа, хотя они и понимают, что делают не хорошо, но на их взгляд их цели оправдывают их средства. Почему бы не взорвать сотни граждан одной страны, чтобы от этой страны отделилась её часть? К тому же, если эти гражданские не принадлежат к их этнической группе, эту жертву террористы могут считать оправданной, полагая, что в следующий раз к требованиям их организации правительство отнесется, как к требованию правительства другой страны, а не как к преступникам и убийцам.

На практике получается так, что с представителями террористических организаций правительства почти всех стран вести переговоры принципиально не хотят, чтобы другим не повадно было. И это не потому, что сильные мира сего не считают террор недопустимым, а потому что эти террористические организации не в силах сделать этот террор систематическим, как некоторые государства по отношению к своим или чужим гражданам. Никто же не называет государство террористом, если оно наносит ущерб тем гражданам, которые не соблюдают какой-то государственный закон. Да, это государство могут назвать диктатурой из-за того, что в нем эти законы были установлены узким кругом лиц, которых народ не избирал для этого. Но по терминологии это государство никто террористом не назовет. Государство не называют террористом даже если оно, используя свою более сильную армию, захватывает соседние страны и устанавливает там свои законы. Это государство агрессор, завоеватель, оккупант, но не террорист. Однако, если у государства агрессора не хватает сил, чтобы с помощью армии захватить соседние государства, и оно начинает точечно наносить удары по гражданскому населению соседних стран, и заявлять, что это будет продолжаться постоянно, если соседняя страна им не сдастся, то государство объявляется террористом.

Из этого можно заключить, что терроризм, это не насилие, не шантаж, как таковые, а агрессия, насилие и шантаж слабым человеком или группой сильного или сильных. То есть, когда сильный родитель шантажирует слабого ребенка – это воспитание, дрессировка, установление порядка с помощью силы, а если более слабый ребенок находит слабое место у родителя и начинает его шантажировать, то это уже терроризм. И к насилию и шантажу слабаков, надо признаться, отношение у большинства какое-то негативное, даже если цели у них светлые, вроде свержения людоедских диктатур. Как-то не совсем красиво выглядели народовольцы, которые кидали из подворотни бомбы в карету царя, где были и его близкие, женщины и дети. И впоследствии, когда монархия пала, пришлось долго внушать народным массам то, что цель оправдывает средства, чтобы они прониклись сочувствием к террористам прошлого и за симпатии к поверженной монархии приходилось долго всех наказывать. И эти симпатии к террористам прошлого могли вызвать появление новых террористов, которые не любили новую власть и готовы были бы бороться с ней именно при помощи терроризма. И приходилось тогда властям долго объяснять народу, кому терроризмом заниматься можно, а кому нельзя. И в финале всех объяснений народ понимал, что, кто сильнее, тот и прав, потому на власть можно кидаться, но только когда она ослабнет, а пока она сильна надо ей служить.

Негативное отношение к террористам определяется не эстетикой, не этикой, а сомнениями большинства в том, что эти малоизвестные большинству люди справятся с управлением государством, и смогут его защитить от внешних и внутренних врагов. Да, группа каких-то молодых несмышленых идеалистов может захватить власть, но смогут ли они поддерживать дисциплину в полиции и армии, чтобы те уже поддерживали порядок в обществе в целом? Есть ли у них опыт управления подобными структурами? Ведь вооруженные люди из этих структур могут просто разбежаться и начать грабить население, пользуясь возникшей смутой, наличием оружия и опыта насилия. Да и соседние государства, увидев такой бардак, могут тут же явиться половить рыбу в мутной воде. Замена старой опытной власти на новую пугает народные массы. Они чувствуют спинными мозгами, без всяких объяснений и доказательств, что тяжко жить во времена перемен. Молодые и наивные поборники свободы и справедливости, только захватив власть, понимают, что у них нет ни опыта управления людьми, что они ничего не понимают в экономике, что все, оказывается, устроено сложно, а не так просто, как в пафосной поэзии о свободе и справедливости. Они начинают тем же примитивным насилием и жестокостью компенсировать свою некомпетентность. Количество судебных ошибок возрастает, а наказания за любую провинность ужесточаются. Виновных в чем-либо постоянно находят, наказывают, но проблема остается и разрастается. Это все признаки некомпетентного руководства, которое панически боится потерять контроль над обществом, при котором народ не хочет жить. Потому революция, и ест своих создателей и часто кончается более жесткой диктатурой.

8.

Так в чем же сила? Ведь именно сила определяет, где террорист, а где закон, порядок и легитимный лидер. На первый взгляд сила в возможности кого-то уничтожать и кого-то к чему-то принуждать. На первый взгляд силен тот, кто лучше дерется, если речь идет об одном человеке. Хорошо ли дерутся современные лидеры? При углубленном изучении предмета становится очевидным то, что у той же силовой структуры, чтобы быть сильной должно быть хорошее снабжение, грамотное руководство, научная база, чтобы их вооружение и тактика со стратегией были более передовыми, нежели у потенциальных противников. Можно, конечно, заставить солдат копать огороды, пока нет войны, но от этого пострадает и качество их подготовки, и во время войны некогда этим будет заниматься, а потребность в еде и прочих вещах во время войны никто не отменяет.

Сила в умении объединить силовиков, ученых, производителей товаров и услуг в единую структуру на выгодных для них для всех условиях. Для чего надо хоть немного разбираться и в военном деле, и в науке, и в финансах, и в экономике, и главное, быть дипломатом, который способен убедить множество людей в необходимости для каждого во взаимодействии. Сила в том, чтобы поставить перед множеством совершенно разных людей одну общую цель или хотя бы задать им какое-то общее направление движения, распределив обязанности согласно возможностям каждого. Да, если группа людей продвинута больше всех в области насилия, то они могут, захватить власть в обществе, но это общество ждет крах, если они кроме насилия ничего не умеют, и только с его помощью могут решать вопросы.

Трудность должности лидера заключается в том, что большая часть любого социума – это сборище тех, кто этому социуму ничего особенного предложить не может, разве что потребление и неосознанное выполнение простейших движений, которым их надо долгое время обучать и постоянно следить, чтобы они не отлынивали. И все бы ничего, если бы требования этого большинства постоянно не расходились с требованиями и чаяниями активного меньшинства, которое изобретает и внедряет новые технологии, которые определяют уровень жизни социума в целом. Большинство вопит, что хочет больше хлеба и зрелищ, а меньшинство говорит, что им нужны ресурсы для исследований, экспериментов и организации нового производства. И лидер понимает, что без исследований, изобретений и их внедрения социум начнет деградировать и то же большинство в этом его обвинит, но он понимает и то, что это большинство его просто сожрет, если он их не задобрит какими-то подачками. Да и большинство по идее определяет правоту того или иного лидера или правильность его решения. И во многих социумах это большинство добилось того, что именно благополучие этого большинства считается высшей ценностью.

И вот лидер думает, что ему делать, инвестировать налоги в исследование и новое производство новых продуктов или устроить для народа праздник с бесплатным алкоголем, едой, салютом и выступлением популярных массовиков-затейников. И нужно как-то убедить большинство, жаждущее веселья, задуматься об общем будущем, не разбазарить все сегодня. Надо и следить за учеными, чтобы их усилия не кончились пустой тратой денег, их исследования надо направлять так, чтобы они приносили пользу большинству. Лидеру необходимо и следить за тем, чтобы предприниматели делились своими прибылями с большинством, то есть платили государству налоги, и не пытались свергнуть этого, избранного большинством лидера, и установить свою диктатуру. Для этого надо, чтобы этих предпринимателей было много, они были разными и конкурировали между собой, а не образовалась монополия, которая сама себе лидер и плевала на это большинство. Искусство лидера в том, чтобы убедить большинство поверить в необходимость научных изысканий и не отчаиваться, если они не увенчаются ожидаемым успехом.

К сожалению, на необразованное, суеверное, эмоциональное большинство разумные доводы действуют очень редко. Потому ораторы современности пользуются ссылки на авторитеты, незатейливыми психологическими манипуляциями, врут, дают красивые обещания, которые выполнить невозможно, приводят немыслимые оправдания, когда вскрывается обман, а то и просто угрожают и репрессируют свой электорат, если другие манипуляции не действуют. Требования к лидеру в каждом социуме разные. В совсем неразвитых странах, вроде народ и злится, если их лидер утопает в роскоши, и в буквальном смысле ест своих оппонентов. Однако, когда этим неграмотным людям, страдающим от тирании, показывают лидеров развитых стран, которые живут в скромных домиках, таких же, как у безработных, ездят на работу на велосипеде, получают скромное жалование, не пользуются привилегиями и позволяют народу себя переизбирать, молча уходя в отставку, угнетенные говорят, что это не лидеры, а какие-то маргиналы. В понятии жителей неразвитых стран лидер должен быть жестким по отношению к народу в целом, но персонально для каждого из них, он должен делать поблажки. И даже если в такой стране проводятся честные выборы, то лидерам, долго говорящим про важность науки и новых технологий, предпочтение не отдается. Зато тому лидеру, который им обещает завоевать весь мир, нарядившись в генеральский мундир прошлого века, вышитый золотом, они рукоплещут, потому что он говорит на их языке и видит мир таким же простым, как они. Он даже не обещает им имения с рабами на завоеванных землях, они сами это придумают и пойдут на войну.

Самый оптимальный способ управлять неразумными народными массами – это дать им некий ложный выбор. К примеру, надо в городе построить мост и проложить новую дорогу и из-за этого невозможно повысить социальные пособия, чего требует народ. Тогда следует выдвинуть двух кандидатов в мэры, и один будет обещать построить новый мост и проложить новую дорогу, а другой кандидат будет обещать народу во время своего правления построить космодром на окраине города и начать строить космические корабли с целью освоения других планет. У освоения космоса возможно и найдутся в народе немногочисленные сторонники, но основная масса избирателей все-таки проголосует за новый мост и дорогу, забыв про повышение социальных пособий. Пример, конечно, грубый, и в реальности кандидаты в исполнительную и законодательную власть дают размытые обещания, иногда одновременно обещают предпринимателям понизить налоги, а народу повысить социальные пособия, а потом их предвыборная программа пестрит сложными специфическими терминами, так что избирателям становится скучно и лень читать дальше. Но принцип в том, чтобы была пара совершенно смехотворных и несостоятельных оппонентов у наиболее состоятельного кандидата. Это проще, нежели объяснить народу необходимость некоторых мероприятий, в которых они сами нуждаются.

И в реальной жизни очень трудно разобраться, действительно ли лидер какого-то социума беспокоится о его безопасности, или он получил взятку от какого-то промышленника, чтобы сделать ему военный заказ. Чтобы убедить избирателей в необходимости этих затрат на вооружение, он нанимает журналистов, которые за скромную плату начинают создавать образ врага из соседнего государства. В то же время, бывает, когда в соседнем государстве действительно возникает реальная угроза, а некий лидер, чтобы заручиться поддержкой общества, экономит на обороне страны, повышает социальные пособия и устраивает для народа праздники, надеясь на нерешительность агрессивного соседа. И чем менее население образовано, тем больше у политиков соблазна, устроить у этого населения массовую истерию с помощью прессы и за скромное вознаграждение потратить бюджет страны на то, что большинству населения этой страны совсем не нужно.

Мыслящие рационально люди, если рождаются в архаичной стране, где население не думает, а верует, решают, что разумнее переехать в прогрессивную страну для того, чтобы жить нормально, а не мучиться всю жизнь в окружении зомбированных пропагандой и предрассудками соотечественников. На пути этих рациональных людей стоят пограничники, языковые барьеры, политики прогрессивных стран, которые борются с мигрантами, иногда культурно-религиозные барьеры. Часто хнычут родители, на кого их дети бросают в отсталой стране. А политики в отсталых странах с надрывом вопят о патриотизме, о долге родине, о том, что сбежать туда, где получше легко, а вот поднять родную страну с колен трудно, и нечего искать легких путей, если ты честный и героический человек. Рациональные люди все эти барьеры перешагивают, понимая, что уж лучше быть дворником в прогрессивной стране, нежели предпринимателем в отсталой – деньги одни и те же, но у предпринимателя в отсталой стране головной боли, унижений, опасностей раз в сто больше.

Однако, в некоторых отсталых странах правительство смотрит на отток качественной рабочей силы и мозгов из страны рационально. То есть они не осуждают беглецов, понимая, что остановить их своими проклятиями не получится. Но они надеются на то, что, заработав большие деньги, эти люди вернуться на родину тратить их на пенсии, поддавшись ностальгии. Или же на то, что эти беглецы будут все-таки присылать какие-то деньги своим родственникам, которые остались и за счет этого капитал хоть таким путем будет пребывать в страну, пока она пытается развиваться. Если же законно из страны уехать нельзя, к примеру введены выездные визы, то люди бегут все равно, но денег на родину уже не присылают и на старости лет тратить накопления не возвращаются, да ещё и родственников норовят с собой забрать всех.

Часто прогрессивным людям в отсталой стране остается против нежелательного для них лидера голосовать только ногами, потому что их неразумные соотечественники в большинстве своем голосуют за популистов, которые ведут страну неприятностям. Но неразумные соотечественники в это верить не хотят, старательно выискивают «авторитетные источники», которые говорят о том, что обещанное им будет исполнено, полностью при этом отключив логический анализ этих обещаний. Люди верят в то, во что им удобно верить, и не верят в то, чего бы им не хотелось, и пока есть верующие, будут и популисты, обещающие невозможное, будут разочаровавшиеся в этих популистах люди, в гневе ищущие виноватых, желающие напиться чьей-то крови. Им в принципе безразлично, кого и за что накажут, и есть ли смысл в этом наказании, главное, чтобы кому-то было так же больно, как им, даже в том случае, если страдания наказанного невинного человека выйдут им боком и обойдутся очень дорого. Таким образом в некоторых странах, при определенной экономической ситуации возникает реваншизм.

В Германии после первой мировой войны в двадцатые годы, пока с экономикой все было прекрасно, все брали и давали кредиты, не было никакого желания реванша и национал-социалистическая партия никого не интересовала. Но в двадцать девятом году началась великая депрессия в экономике, инфляция, банкротства, безработица, и тут же появилось желание отомстить всему миру за проигранную десять лет назад войну, и нацисты получили не так уж мало голосов на выборах. Хотя, казалось бы, уже прошло десять лет, и все было так хорошо. Но примерно треть общества не могла понять причины финансового кризиса во всем мире, и требовала, чтобы во власть пришли крутые парни и если не сделали все, как было, то хотя нашли неких виноватых в этом и начали их наказывать, и не важно, действительно ли виноваты те, кого наказывают, главное – показательная порка, публичная казнь. Остальное общество, хоть и не хотело публичных казней и поиска виноватых, но была занята решением своих бытовых проблем и потому не обращала внимания на разрушение демократических институтов и захват власти неадекватными маньяками.

По большей части, чтобы эту публичную пытку или казнь устроить кому попало, лишь бы народная масса была этим довольна, надо хоть как-то обосновать вину этого человека или группы людей. Доказать, что во всем виноваты велосипедисты и евреи опытным путем трудно, потому нужны какие-то авторитеты, на которых можно сослаться. Для этого сначала создают авторитетные источники в лице неких говорящих голов в СМИ, которые, помахивая своими дипломами престижных ВУЗов, начинают за деньги нести полнейший бред, который, тем не менее понятен народу. Если некто пытается этого мудреца со щитом-дипломом опровергнуть или потребовать у него доказательств, то он сыплет множеством непонятных большинству терминов, напоминает о своем самом лучшем образовании и праве на свое мнение. Причем в студию вызывают группу поддержки для этого авторитета, а оппонент должен выступать один, и наемная публика в студии неодобрительно мычит, перебивая оппонента, и аплодирует авторитетам. И главное условие подобного трюка – не давать много времени ни оппоненту, ни авторитетам. Участники таких представлений должны говорить короткими лозунгами, ибо большинству очень трудно концентрировать свое внимание больше двух минут. И при таких условиях серьезный человек не согласиться выступить в роли оппонента.

Возможно, что в некоторых экстремальных ситуациях чей-то авторитет и беспрекословное подчинение этому авторитету коллектива или одного человека могут дать положительный эффект, но экстремальные ситуации долго не длятся и не так часты, и если человек пару раз был эффективнее других, то это совсем не значит, что он будет безупречен всегда и законы на него уже не распространяются и его следует причислить к лику святых. Даже весьма умелые полководцы на войне, если с них после их блистательных побед не спрашивали за потери своих бойцов со временем переставали думать о расходе своей живой силы, и их готовность заплатить щедрую цену за свою победу только возрастала, и их репутация непобедимых не давала тем, кто стоит над ними их заменить на других. Из этого можно сделать вывод о том, что как только появляется возможность не полагаться на репутацию лидера, к нему сразу следует начинать относиться критически. В этом есть принципиальное различие осознанного и слепого подчинения. Более или менее мыслящие существа, если кому-то подчиняются, то они продолжают относиться к вышестоящим критически, но выполняют их приказы во избежание дезорганизации в их коллективе, которая может явиться причиной его гибели в определенных условиях с большей вероятностью нежели ошибки руководителя.

9.


Однако, если человек совсем не склонен творить для себя кумиров и смотрит на всех сугубо критически, то он может впасть в депрессию, потеряв интерес к жизни, как таковой. Порой чтобы чему-то нужному научиться у кого-то, нужно прощать ему его недостатки, терпимо к ним относиться, а для этого нужно хотя бы на время отключить свое критическое отношение к нему, проявить снисходительность к его слабостям. На практике это осуществляется через фильтрацию информации об этом человеке или общественном явлении.

К примеру, изучает человек какое-то племя, находящееся на уровне развития людей тысяч двадцать лет назад и тут узнает, что представители этого племени каннибалы. И в таком случае у ученого возникает отвращение к этим простым и потому, казавшимися ему милыми, людям. И ученому хочется сказать, что эта информация ложная, он не хочет в это верить, отвергает эти свидетельства. Но если этот факт игнорировать не получается, то он начинает объяснять сам себе, что каннибализм является вполне нормальной практикой, особенно для людей на том этапе развития, на котором находится это племя, или то, что у тех людей в рационе не хватает белка, и они, незнакомые с моралью, решили эту проблему таким чудовищным способом.

Особенно правила очарования и разочарования действует в отношении отдельных людей. Если вам необходимо как можно больше узнать о человеке, но вы будете смотреть на него сугубо критически и с неприязнью, то очень трудно избежать его недооценки, а если этот человек должен стать вашим противником или конкурентом, то при его недооценке очень легко ему проиграть. Так что, чтобы лучше понять кого-то и познавать его более усердно, надо этим человеком очароваться, а потом постепенно включать критический взгляд на него. Таким образом изучающий кого-то получает видение объекта с разных точек зрения.

Если журналисту нужно написать о каком-то преступнике, то у него это не получится сделать хорошо, если он будет на него смотреть только с точки зрения прокурора. Прокурор обязан добиваться максимального наказания для подсудимого, потому он норовит не замечать никакие смягчающие обстоятельства, вроде ужасного детства, ужасных родителей и того, что сам он неплохо относился к своим детям. В то же время, если рассмотреть эти смягчающие обстоятельства, вникнуть в них, можно и обвинение на этого злодея составить намного серьезнее, но, чтобы вникнуть в суть этого преступника, надо, чтобы он стал интересным, а интерес – это чувство родственное любви и очарованию.

Красота существует только для того, кто способен её воспринять. Исходя из этого можно предположить, что нет в этом мире ничего уродливого, некрасивого, скучного и неинтересного, а есть те, кто где-то не могут разглядеть загадку, а следовательно, и красоту. Люди видят не мир, не вещи, не людей, а свое описание и объяснение всего этого, и человеку все кажется скучным, банальным, уродливым, бессмысленным, если его удовлетворяет подобное описание всего сущего. Подобное возможно в силу социальной обусловленности или же нехватки определенных веществ в организме и возрастного фактора.

На практике трудно, конечно, с интересом наблюдать за спившимся грязным субъектом, от которого исходит зловоние, который требует у всех деньги на алкоголь. Глядя на такое явление практически все хотят его больше не видеть и не обонять более. Однако, если вдруг создается такая ситуация, что с подобной личностью приходится коммуницировать, то многие с удивлением узнают, что у этого человека высшее образование, были жена дети и когда-то он был примерным работником, но на определенном этапе жизни обострилось его психическое заболевание, и вместо того, чтобы обратиться к врачу, он решил избавиться от непонятной тоски с помощью алкоголя, который только усугубил это заболевание, а близкие его решили, что он слаб, ленив, глуп, как и все окружающие…

Авторитеты в жизни все-таки необходимы. Чтобы узнать что-то новое, чему-то научиться, человеку следует для начала признать, что он чего-то не знает и не умеет, а кто-то другой знает и умеет, потому надо к другому обратиться для обучения. И тут и начинается важное разделение людей на тех, кто учиться у авторитета всему, что можно, а потом начинает уже самостоятельную работу или изыскания или обращаются к другому специалисту, а есть те, кто решают не становиться самостоятельными никогда, полностью доверяя авторитету, который, конечно, начинает этим доверием злоупотреблять. Это доверие дает ему власть над теми, кто решил ему довериться. В то же время эти доверяющиеся напоминают паразитов, которые из страха допустить ошибки решают только повторять за своим учителем, утверждения которого проверены. Пусть другие набивают себе шишки на лбу, наощупь пробиваясь во тьме, пусть другие отдуваются за неизбежные ошибки на пути познания, а осторожные примерные ученики примажутся к отважным исследователям и будут великими заодно с ними, а то и вместо них, всю жизнь занимаясь плагиатом.

Да, в науке и технике, в искусстве есть защита интеллектуальной собственности, которая редко помогает настоящим исследователям, но часто помогает обогащаться предпринимателям, которые ничего не исследуют, ничего не изобретают, а просто приобретают эту интеллектуальную собственность за бесценок, когда народ ещё недоверчиво смотрит на изобретение, а изобретатель хочет есть, а потом долгое время успешно торгуют этой собственностью обогащаясь, получая средства на приобретение уже другой интеллектуальной собственности и патентов. Впрочем, лавры редко интересуют исследователей и изобретателей, им просто некогда упиваться своим величием, сделав одно открытие, они снова погружаются в исследования, продолжая свой тернистый путь познания. В то же время их старательные и подобострастные ученики, пока их наставники заняты исследованиями, общаются от их имени с общественностью, учат других с важным и высокомерным видом.

Люди делятся на исследователей и последователей, и последних кратно больше, нежели первых. И дело не в качестве человеческого материала, не в том, что одному от рождения суждено быть гением, а другому дворником. Дело в том, что система образования по сути своей штампует именно аккуратных последователей. В учебных заведениях поощряют именно аккуратное повторение услышанного, и никому не интересно, может ли ученик применить полученные знания на практике, для учителя главное, чтобы он все сдал, получил диплом и убрался наконец с глаз долой. Учителю просто работать с послушными аккуратными плагиаторами, нежели с изобретателями, которые вместо того, чтобы решать задачи по заданным схемам постоянно заново изобретают велосипеды. Изобретателям в школах дают по мозгам и говорят, что они должны молчать и слушать, а потом повторять, а не умничать. Таким образом очень малому проценту детей удается в школе сохранить способность мыслить, исследовать и изобретать.

Есть, конечно, и опасность от того, что все станут слишком мыслящими и изобретательными и это произойдет слишком быстро. Допустим, что людям удастся получить огромные источники энергии, и практически все люди получат доступ к весьма шокирующей информации. Вполне возможно, что случиться та же катастрофа, которая случается, если ребенка с игрушечного маленького автомобиля пересадить на гоночный болид. Человечество при постепенном обретении все большими мощностями учится бережно и разумно обращаться с миром, энергией и друг с другом. Неизвестно, что бы случилось, если бы тысяч десять лет назад вдруг какому-то племенному вождю досталась водородная бомба и средство доставки для неё, как и умение с ней обращаться.

Хотя можно было лицезреть, как во время войн в Африке отлавливали в джунглях диких людей, вручали им современное стрелковое оружие и заставляли вести современную войну и они быстро привыкали к этому оружию, но убивали они не больше и не меньше, чем солдаты из прогрессивных стран в современных войнах, которые, побыв в окопах несколько дней, в большинстве своем становятся на один уровень развития с людьми, уровень этического развития находится на том же уровне, что и находился у людей двадцать тысяч лет назад. Да, военные в большинстве своем не читают философских книг, а если и читают Евангелие, то четко разделяют философию, в которой надо подставлять левую щеку, если бьют по правой, и реальность, в которой нельзя никому спускать проявленную в отношении тебя агрессию, а то все решат, что ты слабый и будут нападать.

10.
Давайте посмотрим на желание людей быть авторитетами, как на способ защиты от нападений окружающих! Примитивы уверены в том, если человек не пытается никого унижать, если он ошибается, допускает промахи, значит, он слабый, а если он слабый, значит на него можно безнаказанно напасть и показать окружающим, что ты не слабый и на тебя нападать не стоит, и ты находишься далеко не в самом низу иерархической лестницы. Поэтому одной из причин авторитаризма, который тормозит развитие человечества, является страх большинства людей быть униженным и, соответственно, не выжить, как это было в древности.

Неужели за двадцать тысяч лет люди, столь радикально изменив планету и свою жизнь, совсем не изменились в плане морали? Но двадцать тысяч лет для эволюции животных – этот срок просто пустяк. Человек начал отличаться от животных около семи миллионов лет назад. Некоторые виды животных практически не изменились за миллиарды лет, некоторые перешли за десять миллионов лет в другую среду обитания, к примеру, предки морских млекопитающих постепенно уходили с суши в океаны много миллионов лет. За семь миллионов лет люди не только изменились сами, но и создали для себя искусственную среду обитания, на что ни одно животное не было способно до них.

Однако, если новорожденный человек попадает в стаю диких животных и живет там до взросления, то его поведение будет таким же, как поведение животных, с которыми он живет. И мир он видит примерно так же, как эти животные, и является носителем их примитивных ценностей. Человеческого в нем не будет практически ничего, кроме внешнего облика. Хотя, то, что человеческие детеныши способны приспособиться к жизни в волчьей стае, например тоже достаточно уникальное явление. Зоологи едва ли могут в дикой природе найти случаи, когда детеныш рыси приспособился к жизни в волчьей стае и тем более детеныш какого-то травоядного животного, а человек может. Это говорит о том, что люди – единственные животные, которые способны на такой уровень адаптации.

Современные люди, благодаря созданной человечеством сложной среде для своего обитания, полицейскому надзору, воспитанию ведут себя не так, как животные, а те единицы, что все-таки не приспосабливаются к общественному порядку, оказываются в местах изоляции. Однако, стоит даже современным людям оказаться в условиях схожих с условиями людей, живших больше двадцати тысяч лет назад, как все эти законы этики и рефлексы, приобретенные во время воспитания, в основном исчезают, и люди ведут себя так же, как неандертальцы и хомо сапиенсы сорок тысяч лет назад. Оказываются после некой катастрофы, к примеру, выжившие люди с высшим образованием во враждебной среде, и могут с голодухи друг друга убить и съесть, если другой еды не найдут. Стоит возникнуть нехватке каких-то товаров в продаже, в обычной среде современных людей, как образованные и воспитанные, на первый взгляд люди, начинают толкаться и кричать, забыв о своих манерах, только бы купить последнюю упаковку туалетной бумаги по низкой ещё цене. А если вдруг начинается война, то некоторые образованные и воспитанные люди, идут и убивают, не только противников, но и гражданское население на оккупированных территориях или даже своих штатских сограждан, только потому что у них оружие есть, а штатские сограждане безоружны и военная полиция далеко от передовой. Вся этика порой исчезает, когда один человек получает неограниченную власть над другим и не стеснен никакой ответственностью за содеянное.

Современная этика, которая появилась пару тысяч лет назад, что ничтожно мало по меркам эволюции, не передается генетически. И если люди следуют этическим законам, то только до тех пор, пока внешняя среда вынуждает их это делать и, если это все было заложено в них с воспитанием. Причем далеко не всем монадам общества в процессе воспитания удается вбить в голову этические нормы, и большинство их соблюдает лишь из страха наказания, а не из-за осознания необходимости их соблюдения. Следовательно, если возникнут экстремальные ситуации не для индивидов, а для человечества в целом, нехватка чего-либо необходимого, то группы людей вполне могут начать бороться друг с другом за дефицитный ресурс оружием, которое может за несколько минут сделать планету непригодной для жизни. Постоянно находятся люди, полностью лишенные аналитического мышления и воображения, которые хотят искусственно создать нехватку каких-то жизненно важных ресурсов, чтобы цена на них повысилась, а они обогатились и получили власть над окружающими.

Недавняя история показывает, что в демократических современных странах образованные избиратели вполне могут голосовать за людей, которые откровенно попирают законы этики и декларируют то, что они ради прибыли любые законы готовы отменить или изменить. И даже если этим избирателям говорят, что из-за незначительного понижения цен на потребительские товары в их стране, в другой будут постоянно гибнуть люди, они только поморщатся, и скажут, что их это мало интересует, главное сократить свои расходы и купить побольше предметов роскоши, чтобы было чем хвастаться.

Мораль напрямую зависит от технологий. Именно новые технологии дают возможность людям становиться нравственнее и вообще быть людьми. Если отнять у людей их технологии, то они быстро вернуться в животное состояние. Однако, для современного человека отсутствие туалетной бумаги такая же трагедия, как для первобытного человека была неудачная охота и последующие пару дней голодания. Некоторые люди предпочитают умереть, только бы не начать ездить на дешевом автомобиле из-за потери высокооплачиваемой работы. Иногда, люди не убивают себя из-за значительного понижения доходов, но впадают в депрессию, мучаясь долгое время. Но большинство людей все же могут приспособиться и к худшей жизни, потому что пользование туалетной бумагой и владение автомобилем определенной стоимости пока не впечатана в генетический код этих людей. Неизвестно, сколько времени пройдет, чтобы у людей на генетическом уровне отпечаталась законы этики, и произойдет ли это вообще когда-то, да какие у этого будут последствия.

Есть вероятность, что при возможностях современной науки, люди захотят сами как-то впечатать в свою генетику этические законы. Но если кто-то этого не сделает, или найдет, как это все удалить, то он будет просто волком среди овец, и получит неограниченную власть, что приведет к катастрофе. Нравственный и благородный альтруист, не такой уж и жизнеспособный по сравнению с хищником, лишенным какой-либо морали. И это ставит под сомнение правильность этих законов этики, необходимость их как-то усовершенствовать, прислушавшись не только к Новому Завету, но и к Ницше, который говорил ни сколько о необходимости избавления от химеры совести, сколько о том, что в современном обществе не очень-то и выгодно быть сильным, лучше быть слабым, и жить в свое удовольствие праздно, за счет других. При выборе – совершить какой-то подвиг во благо кого-то другого или чтобы этот подвиг совершали ради тебя, большинство все-таки предпочтет последнее, и это может стать проблемой для общества. Хотя подвиги и альтруизм требуются в тех случаях, где те же технологии отсталые или дают сбои. Подвиги не решают проблемы, их решают новые технологии.

Можно предположить, что у людей нет проблем с нравственностью. Ведь, если рассмотреть поглубже любую проблему, то становится очевидным, что её можно решить при помощи изменения технологии технической, социальной или медицинской. Преступления порождаются либо нехваткой каких-то ресурсов, либо какой-то болезнью. Нехватки каких-то ресурсов могут быть созданы искусственно, или из-за какой-то аварии, слишком быстрого прироста населения по сравнению с приростом производительности, что в принципе решаемо изобретением и внедрением более эффективных технологий.

Часто преступления совершаются из-за создания у людей искусственных потребностей, вроде потребности в табаке, и последующим ограничении распространения этого табака, в связи с чем цена этого табака кратно возрастает, и кто-то обогащается за счет торговли табаком, а кто-то совершает то или иное преступление, потому что у него нет денег на табак, к которому он привык. Табак, как алкоголь и другие наркотики, конечно, вреден, вызывает зависимость, и требовать ограничений его распространения вполне справедливо, но когда людей не избавляют от зависимости, а наживаются на их слабости – это совсем не справедливо. Есть и такие искусственные потребности, как ювелирные изделия из определенных материалов, одежда определенных брендов, в общем роскошь. И если медицина может избавить людей, от потребности в наркотиках вроде алкоголя и табака с чаем и кофе, то избавить человека от желания обладать роскошью и доминировать никто сейчас и не думает.

Даже если люди живут в таких уравнивающих условиях, как армия или места лишения свободы, доминирующие умудряются придумать для себя какие-то предметы роскоши, из подручных средств, которыми разрешено обладать только доминантным особям. Следует упомянуть о том, что этот инстинкт доминирования является не только причиной преступлений, но и стимулом жить и что-то делать для себя, а иногда даже для других. Если людей лишить этого стимула, то большинство просто потеряет ориентацию и не будет знать, что им делать и зачем. В то же время, если посмотреть на мотивы изобретателей и настоящих деятелей искусства, исследователей, то станет видно, что ими двигало что угодно, но не желание унизить окружающих своим величием.

С теми, кто внедрял изобретения уже не все так очевидно. Генри Форд или Генри Хайнц хотели получать прибыль, внедряя новые технологии, хотя большую часть этой прибыли они вкладывали в расширение своего же производства и совершенствование тех же технологий, понимая, что если они этого делать не будут, то их разорят конкуренты, которые никогда не дремлют. Крайслер и Дюпон, возможно, не были лишены тщеславия, но они строили небоскребы, один выше другого, скорее в целях рекламы автомобилей, которые они производили.  Они скорее таким образом охотились на покупателей, повинуясь базовому инстинкту самосохранения...

Есть разные виды доминирования, кто-то доминирует, просто примитивно унижая более слабого, а кто-то строит самый высокий небоскреб, финансируя для этого научные исследования, внедряя новые технологии. А при отсутствии этой конкуренции, когда государство становится полным монополистом во всех отраслях производства, это производство, а затем и общество в целом перестают развиваться. Чтобы выдержать конкуренцию с другими странами, этой стране приходится закрыть рынки для импортных товаров, что ведет к деградации экономики, контрабанде, появлению теневой экономики и краху государства. Так что конкуренция производителей необходима для развития общества.