Березовая роща

Этой зимой я часто ловил себя на мысли, что жду лета. Скорее, наверное, даже не так, я больше ждал теплых лучей солнца, зелени, различных цветов и их неповторимых запахов. В Сибири зима особенно белая, она забирает себе все насыщенные краски, отдавая глазам лишь чистый белый лист. Порой эта бескрайняя белизна нагоняет тоску. Я думаю, сама природа говорит: «Смотри, какой белый нескончаемый чистый лист, бери да пиши». Особенно когда окно в доме расположено в поле и, взглянув в него, пролетает мысль: «Всё белое, всё белое». Вот вроде собрался сесть за стол и поработать, но метель начинает стонать и выть в окне, снова встаёшь и глядишь в окно: справа с ели ветер тяжело сваливает снег с веток и распыленным уносит его в поле, перед глазами стоит белоснежная пелена, и ни черта не видать, ни черта. Но время тем и хорошо, что ему свойственно бежать вперед, и порой, погрязнув в бытовых заботах, вдруг, очнувшись, приходишь в себя: «Ага, весна, уже пришла весна». Так нынче произошло и со мной. Возвращаясь поздно вечером домой по раскисшей от грязи дороге, я наконец осознал, что весна легла своим теплым телом на промерзшую за зиму землю и в порыве невероятной любви лежит в обнимку с дорогой, вот так в грязи, но улыбаясь. На деревьях начинает заметно назревать почки, зарождается новая листва на протаявших лужайках робко появляется яркая зеленая трава. Воздух становится легким и теплым, так и хочется дышать и дышать, раздувая ноздри. Шапка с бушлатом лежит на заднем сиденье служебного автомобиля, как явный признак того, что скоро лето. Не успел я зайти в дом, как вдруг в кармане завибрировал и запищал своей раздражающей мелодией телефон. «Только не это, — подумал я, стоя на крыльце, — дайте хоть поесть нормально», — давил я на жалость. На дисплее телефона синим цветом горела надпись «Д/Ч». Я небрежно забросил телефон обратно в карман, зашёл в дом и не заметил, как сам хлопнул дверью. «Уже темнеет, нет, нет, если будут куда-то отправлять — не поеду, это издевательство, на ночь глядя вечно отправляют к черту на кулички», — бубнил я себе под нос, не находя покоя в доме, бродил по комнатам. Окно стало тусклым, конец поля в окне почти скрылся в темноте. Я выпил стакан воды и какое-то время стоял хмурый, уставившись в телефон.
— Алло? — сказал я голосом проигравшего.
— Чего трубочку не берём, товарищ участковый, а? — с задоринкой начинал оперативный дежурный.
— Говори, чего надо, быстрее! — раздражённо пробухтел я.
— Дедушка потерялся, внучка заявила его без вести…
— Отправь дежурного опера! — перебил дежурного, не дождавшись от него полного ответа.
— Ух ты какой бравый и сообразительный участковый, — ерничал Бубнов, — а на угон ты поедешь, умник?
— Какой еще угон, что ты лепишь? — сомневался я, и были причины, но это другая история.
— Самый обыкновенный: какой-то лопух оставил ключи в машине и зашел в магазин, рядом стоявшие малолетки сели и уехали, сейчас где-то по городу гоняют, план перехвата уже объявлен. Дежурный явно что-то жевал, потому что некоторые слова проглатывал вместе с пищей.
— Уроды, — сокрушенно сказал, уткнувшись лбом в ладонь, — ну и где дедушка потерялся? — уже смирившись с тем, что кровать еще долго будет скучать без меня, сказал я.
— В Леске…
— У нас сельский район, — снова перебил дежурного я, — леса больше, чем равнин, ты конкретнее можешь сказать?
— Поселок Лесок, поселок! — взорвался дежурный.
Наступила пауза. Я в обычной для себя манере стал вспоминать, где он расположен. В моей голове стали крутиться картинки всех увиденных мною поселков на моём необъятном участке. «Ах да, вспомнил, — пронеслось у меня в голове, — да, поселок действительно “Лесок”, вокруг лес преимущественно березовый. Население примерно триста человек. Около сорока километров от города». В это время я слышал, как дежурный с кем-то разговаривает оживленно по рации, видимо, о перехвате.
— Хорошо, я выдвигаюсь, — подхватив планшет, сказал я и направился к двери.
— Вот и чудненько! — выдал Бубнов, и в трубке послышались гудки.
Телефон снова завибрировал: пришло сообщение в мессенджер с телефонным сообщением от дежурного. Я не стал его открывать, отложив это до приезда в «Лесок». Уже по темноте я двигался в сторону поселка. Навстречу редко пролетали автомобили. Тусклый дальний, желтый свет «Нивы» проявлял недавно наросшую траву вдоль дороги. «Ночью заметно похолодало», — вдруг подумал я и плотнее закрыл окно с водительской стороны. Запаха дыма в воздухе стало меньше, практически я не ощущал его, как это бывает зимой в морозы, когда сутки напролет печи топят, чтобы согреть свои дома. Тогда черный дым словно купол стоит над деревнями. Сказать по правде, запах древесного дыма мне нравился больше, чем запах от угля, он был резким, едким и тяжелым. Я не скрывал радости, что ехать выпало по асфальтированной дороге. А ведь, бывало, так что в такое время года меня отправляли в поселки за сто двадцать километров, часть дороги была гравийной и разбитой, отчего я буксовал и застревал в лужах, ожидая большую машину, чтобы выдернуть её свою. Всё это усугубляло то, что не было мобильной связи. Вот где веселье!
Подъехав к дому, я убедился, что в этом доме я недавно был: осматривал тело пожилой женщины, которая скоропостижно скончалась во сне. И дедушку того самого я тоже вспомнил, он сидел на кресле рядом с супругой и отрешенно глядел на нее, не выпуская сухую белую руку бабушки из своей, такой же руки, но более массивной. Я даже вспомнил, что дедушка был одет в синюю старенькую клетчатую рубаху. Вот память выдаёт. Заглушив автомобиль, я поглядел на маленькие окна деревянного домика, где теплился жидкий желтый свет. «Видимо, внучка дома», — сделал вывод я. Взяв фонарик, я вышел из машины, и мне мгновенно в лицо ударил резкий и душистый запах черемухи. Я включил фонарик и перед глазами в палисаднике увидел грозди пушистого растения, которое робко склонились вниз своими руками. Справа стояла скамейка. Вдруг скрипнула калитка, я не стал наводить на нее луч фонаря, чтобы не ослепить внучку. Я прищурил глаза, пытаясь разглядеть того, кто стоял передо мной. Отчётливо видя женский силуэт.
— Здравствуйте! — вдруг послышался тонкий женский голос в темноте.
– Проходите в дом. После чего калитка снова скрипнула.
— Здравствуйте, — ответил вдогонку я, направляясь к двери. Только я вошел в ограду, как услышал звук стучащей цепи, испуганно повернув фонарик вправо, я увидел старого пса неопределенной породы, он тяжело вылез из будки и начал хрипло лаять, при этом вилял хвостом. Уши и волосы на нем были такие длинные, что мне показалось, они касаются земли. Его выцветшие глаза тускло сверкали какой-то невероятной пустотой.
— Не укусит? – на всякий случай поинтересовался я.
— Нет, — твёрдо прозвучало в темноте со стороны крыльца.
Зайдя в сени дома, я осведомился, что присутствует запах пчелиных сот, прополиса и меда. «Странно, что я в прошлый раз этого запаха не заметил», — пролетело у меня в голове. Дом был чистый, низенький, светлый и ухоженный, хоть и совсем старый. Об этом свидетельствовало то, что дом практически врос со временем в землю и слегка накренился. Я вошел в дверной проход и увидел за столом сидящую девушку. Она, отвернувшись, смотрела в окно, где было видно только её отражение. На какое-то время я неловко замер в прихожей, глядя на девушку, не зная, как прервать молчание, из-за ее печального вида. На ней было длинное серое платье, на плечах, по всей видимости, лежала бабушкина шаль.
— Ну что встали, проходите! – вдруг очнувшись, скомандовала девушка. Я, протерев о половик ноги, шагнул к столу, при этом смотрел на лицо девушки. Да, было в ней что-то старинное: мягкие черты лица, маленький нос, слегка пухлые губы и почти бирюзовые глаза. Из-за цвета глаз создавалось впечатление глубины, а легкий прищур придавал им мудрости. Я попутался просунуть ноги под стол, однако он оказался слишком мал, поэтому мне пришлось повернуть ноги к двери.
— Вы оперативник? — спросила она.
— Нет, я участковый, — я стал вынимать из внутреннего кармана удостоверение.
— Нет, не надо, я верю, — глядя на меня, какими воспалёнными и грустными глазами сказала девушка.
— Так, — начал я, — Вы, я так понимаю, внучка? – открывая планшет и доставая бланк, осведомился я.
— Да, Савельева Алина, — сказала девушка и, увидев, что я начал записывать, добавила: — Дмитриевна.
— Алина Дмитриевна, когда вы последний раз видели дедушку? – глядя на бланк, спрашивал я.
— Неделю назад, на похоронах бабушки. Мы похоронили ее с краю на кладбище, где березовая роща, при въезде в поселок. Но мы с ним постоянно созванивались. В день по несколько раз, — тон девушки становился тревожным и плаксивым.
— Когда последний раз вы с ним разговаривали по телефону? – мне самому было тяжело спрашивать, потому что я чувствовал, как девушка наливается слезами.
— Вчера, да, — девушка начала всхлипывать и закрывать ладонями лицо. — Точно вчера, примерно в обед. Я нашла его телефон в прихожке, он лежал в его куртке.
Я сделал небольшую паузу, слегка сконфузившись. Девушка достала платок и приложило его к лицу.
— О чем говорили, что дедушка говорил? — вежливым и сочувствующим голосом продолжил я.
— Он сказал, что всё хорошо. Да, он говорил, что собирается пчелиные улья перевозить на поля, — она резко посмотрела в окно, словно хотела показать, где расположены поля. Я машинально посмотрел вслед за ней, но увидел в нем еле заметный куст черемухи, который почти уткнулся в окно, и своё отражение.
— Ранее дедушка пропадал? — я старался не смотреть в трогательные глаза девушки, чтобы не сбиваться с мысли
— Нет, — твердо сказала Алина Дмитриевна.
— Скажите, пожалуйста, в доме что-нибудь пропало? — я начал рассматривать дом.
— Нет, ничего не пропало, — вытирая слезы, ответила девушка. — Хотя нет, пропал пиджак, рубашка и брюки, которые больше всего любил дед, на праздники надевал этот костюм. — Алина Дмитриевна вдруг пуще зарыдала, и ее худое тело начало вздрагивать вместе со всхлипами. Она положила голову на руки. Я поднял взгляд и увидел, что на полке стоит большая черно-белая фотография, на которой изображены молодая улыбающаяся пара. «Александр Вячеславович с женой, молодые и красивые», — подумал я, не отрывая взгляда от фотографии. После чего я прошел в другую комнату, где стоял шкаф с открытой дверцей. В шкафу висели различные вещи деда. Я сделал несколько фотографий на телефон и подошел к двери.
— Алина Дмитриевна, будьте, пожалуйста, на связи, — тихо и сочувственно сказал я и вышел из дома. Девушка тихонько плакала, так и подняв голову. Помню, как вначале службы при подобных ситуациях к моему горлу подкатывал комок и мне самому хотелось плакать вместе с пострадавшими. Но время службы сделало своё дело: я стал, наверное, черствее, что ли. Может, я представил картину, как приехавший на происшествие участковый рыдает взахлеб в обнимку с заявителем? Тогда нужно будет высылать для утешения других сотрудников. Всё-таки полицейский должен быть максимально сосредоточенным, чтобы не упустить ни малейшей детали на месте происшествия, но при этом должное сочувствие к людям нужно проявлять, и нужно, чтобы оно было не скупым и наигранным, а искренним. Поселок погрузился в безмолвие и темноту. Лишь где-то вдали я слышал лай собак и гул от проносящихся изредка автомобилей по трассе. На небе выкалилась полная луна и светила таким светом, что толку от него было мало. Моя задача была проста: во что бы это ни стало мне нужно было найти Александра Вячеславовича. Я начал с того, что подъезжал к близлежащим домам и сигналил. Выходили жильцы и сообщали мне без моих вопросов о том, что они всё знают и дедушку не видели. Так в моем планшете появилось порядка шести письменных объяснений, где никто ничего не знал и не видел. У меня опускались руки, и в какой-то момент я достал из кармана телефон.
— Алло? — спросил я оперативного дежурного. — Слышишь, нет?
— Да, говори, — раздраженно ответил Бубнов. На заднем фоне я слышал чьи-то крики.
— В общем, деда никто не видел. Я опросил жителей. Заболеваний психических у него не было. Из дома ничего не пропало. В окрестностях я его не нашел. Я снимаюсь, еду домой, — отрапортовал я.
— Куда ты там собрался, голубчик?! — оживился Бубнов. — Здесь все на ушах из-за этого угона, малолеток задержали, они тут права качают вместе с родителями, у меня от них башка скоро лопнет. — Дежурный говорил быстро и убедительно. — Сейчас опер отработает с ними и с нарядом ППС к тебе приедет, жди! — почти орал дежурный.
На что я бросил трубку. «Да пошел ты!» — подумал я. Глаза слипались от усталости. В висках больно токало. Я сидел в машине и смотрел на луну, которая бессмысленно торчала в небе. «Ну вот что ты туда залезла? Не светишь, не греешь, толку от тебя ноль», — зло срывался я на луне. «Ну ладно, ждать так ждать», — смирился я и подъехал к дому заявителя. В доме всё ещё горел свет. Я поглядел на окошко, потом на часы. И стал замечать, что голова клонится всё ближе и ближе к рулю, со стороны, наверное, это выглядело так, будто я клюю руль. Вдруг я резко оторвал голову от руля и, не понимая, что происходит, смотрел на скамейку под черемухой. Затекшую шею сильно ломило. Морщась и щурясь, я пытался срастить миры. Отчетливо осознав, что я уснул, однако сон был таким явственным, что я впал в ступор. Мне приснилось, как в ясный, солнечный весенний день я подошел к этой скамейке и увидел, что на ней сидит дед с бабкой под пышной цветущей черемухой. Дед играет на гармошке, а бабка весело хлопает в ладошки, положив голову на плечо мужа. Прям как на той фотографии: весёлые и вместе. Факт, что я уснул, подтверждало и то, что темнота постепенно отступала, близился рассвет. И уже можно было разглядеть ручку на калитке, щели в заборе и тому подобное. Улица приобрела свои естественные черты: видны были повороты, разноцветные калитки и палисадники. В конце улицы справа на холме торчали верхушки берез. «О, березовая роща», — пронеслось у меня в голове. Я завел машину и неосознанно потихоньку покатился в сторону рощи, словно меня кто-то позвал.  Подъехав к кладбищу, я увидел свежую насыпь и синюю свежую оградку. Выйдя из автомобиля, я поднялся на пригорок, где увидел в прохладной тени деда, сидящего на скамейке и облокотившегося на березу спиной. В том самом любимом костюме и брюках. Глаза его были закрыты, голова повернута в сторону памятника, где молодая красивая девушка улыбалась, глядя в объектив фотоаппарата. В его бледных окоченевших руках был зажат, ещё не увядший букет из черемуховых веток, который свисал с колен. Я боролся, но к горлу всё равно подкатил комок. Слева от меня на горизонте полыхал алый рассвет. Роща оживлялась: слышались различные шорохи и весеннее пение птиц.