Апикойрес

В старой одесской квартире, где воздух был пропитан запахом жареной рыбы, пыльных книг и чего-то еще, неуловимо-морского, разыгрывалась сцена, повторявшаяся с завидной регулярностью. Маленький Бора, будущий искатель истин и возмутитель спокойствия, сидел, уткнувшись в священную книгу – Хумаш, Пятикнижие Моисеево. Ум его пытался проникнуть в глубины древних текстов, но палец… палец жил своей, совершенно независимой жизнью, сосредоточенно исследуя не строки Закона, а лабиринты собственного носа.

И тут же раздавался голос бабушки, полный праведного одесского негодования:
— Бора! Ну что это такое?! Почему всякий раз, когда ты берешь в руки святую книгу, ты начинаешь ковыряться в носу?! Это же неуважение!

Мальчишка отрывал взгляд от букв, смотрел на бабушку с дерзким, невинным лукавством и парировал с убийственной детской логикой:
— Бабушка, а ты что, хочешь, чтобы я ковырялся в Хумаше?!

— Бора! Как тебе не стыдно?! – Бабушкин голос поднимался на несколько тонов. – Ты говоришь, как настоящий апикойрес! Как безбожник! Побойся Эйбэрштера (Всевышнего)! Это же Его Книга! Он ее Сам вместе с тобой сейчас читает!

— И тоже ковыряется в носу? — не унимался маленький провокатор, и смех уже пузырился у него в горле.

Бабушка ахнула, всплеснула руками и почти закричала, на грани слез и смеха:
— Бора! Ой, вэй! Если уж тебе суждено было родиться таким апикойресом, то потрудись хотя бы стать приличным человеком! Стань хотя бы добропорядочным евреем! Ну, пожалуйста!

И в этот момент, под звуки бабушкиного сокрушенного вздоха, в голове у маленького Боры что-то щелкнуло. Не просто слова – а сама эта ситуация, это нелепое, но такое живое сочетание священного текста и ковыряния в носу, бабушкиного благочестия и его собственного ерничества, вдруг сложились в неожиданную формулу.

Апикойрес… и добропорядочный еврей. Еретик, сомневающийся, задающий неудобные вопросы… и человек, соблюдающий традиции, чтящий субботу, любящий свою бабушку и свой народ. Разве это так уж несовместимо? Разве одно исключает другое?

С тех пор он знал: да, это вполне допустимое сочетание. Можно читать священные тексты – и ковыряться в носу (хотя бабушка этого так и не одобрила). Можно любить Бога – и смеяться над Ним (или вместе с Ним?). Можно сомневаться во всем – и оставаться частью традиции. Можно быть апикойресом в мыслях – и добропорядочным евреем в жизни.

Эта одесская диалектика, усвоенная в детстве под аккомпанемент бабушкиных вздохов, стала его негласным девизом. Она позволяла не впадать ни в фанатизм веры, ни в цинизм безверия. Она учила видеть священное в обыденном, смешное – в высоком, и принимать парадоксы жизни с той же ироничной любовью, с какой бабушка принимала своего несносного, но любимого внука-апикойреса. И кто знает, может, Сам Эйбэрштер, читая вместе с ним Хумаш, тоже иногда… ну, если не ковырялся в носу, то уж точно улыбался этой одесской мудрости.