Un, Versus и Танец

Слова… Они как древние руны, хранящие забытые смыслы. Мы скользим по их поверхности, уверенные в их привычном значении, и не замечаем скрытых глубин, тайных тропинок, ведущих к неожиданным прозрениям. Взять хотя бы слово «Универсум» – Вселенная. Unus – один, единый. Versus – повернутый, обращенный к чему-то. Единое, обращенное к себе? Или то, что поворачивается, движется как единое целое?

Но что, если копнуть глубже? Почему Un и Versus? Разве они начинаются с одной буквы? В латинском алфавите тех времен, когда рождались эти понятия, U и V часто были взаимозаменяемы, представляя один и тот же звук. Графически они разделились позже. Так что да, можно считать, что это одна и та же буква в своей изначальной нерасчлененности. Единое…

Но откуда взялось это versus? Из словаря, конечно! Великий французский ум, чье имя стерлось из памяти, как надпись на придорожном камне, некогда посоветовал читать словарь не как справочник, а как Книгу Мудрости, размышляя над каждым словом, над его корнями, над его скрытыми связями. И вот, следуя этому благоразумному совету, листая увесистый Латинско-русский словарь Дворецкого, взгляд зацепился за него – versus. И не за основные значения – «стих», «ряд», «борозда» – а за одно, почти затерявшееся среди других: «поворот в танце, танцевальная фигура».

Вот оно! Un и versus. Единое и танцевальная фигура. Не просто единство, не просто движение – а Единое, проявляющее себя через танец, через ритм, через упорядоченное движение, создающее фигуры в пространстве.

Жиль Делёз говорил об искусстве, философии, науке как о способах мышления, о попытках ухватить реальность. Он говорил об универсалиях (общих понятиях) и сингулярностях (уникальных событиях, точках интенсивности). Но размышляя над versus как танцевальной фигурой, вспоминается иной, куда более древний образ – Танец Бога и Богини. Танец Шивы и Шакти, или, в еще более архаичной версии пеласгов, Шивы (если это был он) и Эвриномы, Богини Всего Сущего, танцующей на волнах предвечного Хаоса.

Их танец – не развлечение, не ритуал. Это сам акт творения. Космогонический танец в эпоху, когда Хаос – бесформенный, текучий, недифференцированный – безраздельно господствовал. Это созидающий танец, где каждый жест, каждый поворот (versus) – это конфигурирование космоустрояющих фигур. Танец, который не уничтожает Хаос, но упорядочивает его, вносит в него ритм, структуру, смысл. Он подавляет не сам Хаос, а его безраздельную власть, его сплошную, бесконечную и беспорядочную текучесть, которая не допускает существования ничего отдельного, ничего оформленного, ничего осмысленного.

Без этого Танца, без этих versus, изначальное Абсолютное Одно так и осталось бы Одним – немыслимой, недифференцированной полнотой, в которой нет места ничему иному. Не было бы ни «некоего одного» (Un Делёза), ни универсалий, объединяющих множество, ни сингулярностей, вспыхивающих уникальностью. Все потонуло бы в безликом Единстве Хаоса.

И тут возникает мысль: может быть, яростная атака Делёза на универсалии, его страстное отстаивание сингулярности, связана именно с этим? Возможно, универсалии показались ему отголоском того изначального Хаоса – абсолютно недифференцированной, анти-сингулярной универсальности, где все тонет в безликом Одном? Он боролся с универсалиями, как Шива боролся с Хаосом – не отрицая Единство, но утверждая право на существование множественности, уникальности, фигуры, рожденной в Танце?

Так Un и versus – Единое и Танец – открывают иную перспективу. Вселенная – это не просто статичное единство и не просто хаотическое движение. Это вечный Танец Единого, рождающий в своих поворотах и фигурах все многообразие мира – и универсальное, и сингулярное. И философия, и наука, и искусство – лишь попытки уловить ритм этого Танца, разгадать его фигуры, присоединиться к нему своим собственным, уникальным versus.

Миф и философия. Два великих инструмента, которыми человечество веками пыталось упорядочить реальность, найти смысл в бурлящем потоке бытия, набросить сеть Логоса на безбрежный океан Хаоса. Они считались и считаются средствами против хаоса, способами его укрощения, объяснения, преодоления. Но что, если они – лишь поздние, вторичные формы? Что, если прежде слов, прежде понятий, прежде мифических нарративов был сам акт творения как Танец?

Танец Шивы и Эвриномы на заре времен. Это не просто метафора. Это описание первоначального космогонического акта, превратившего Хаос – слепую, бесформенную потенцию – в Хаосмос: упорядоченный, но живой, вибрирующий, непредсказуемый мир. Как это произошло? Через Танец. Через ритм, через движение, через конфигурацию.
Танец сконфигурировал Хаос изнутри, выделив в нем множество неких единичностей (Un) и заставив их двигаться, взаимодействовать через повороты (versus). Движение стало событием. Танцевальные фигуры стали ритмом, организующим множество танцующих единичностей. Эти единичности – еще не полноценные субъекты, но уже и не просто частицы хаоса. Это протосубъектности, искры сознания, точки интенсивности, которые воспринимаются самими Танцорами – Богом и Богиней, Шивой и Эвриномой.

И здесь вспоминается формула Джорджа Беркли: Esse est percipi – «Быть – значит быть воспринимаемым». Un и versus – некое Одно (единичность) и его танцевальная фигура (движение, изменение) – становятся реальными, начинают быть именно потому, что они воспринимаемы изначальными Танцорами. Танец Бога и Богини – это не только созидание форм, но и акт восприятия, дарующий им бытие. Они танцуют с этими возникающими единичностями, своим поворотом (versus) заставляя их быть, вырывая их из небытия Хаоса.

Это поворот – от Хаоса к Логосу. От бесформенности к смыслу и ритму. От сплошной текучести к оформленной единичности и зарождающейся субъектности. От слепого, бессознательного бурления к первым проблескам сознания.

Один поворот в Танце – и возникает смысл, форма, бытие. Еще один поворот – и форма разрушается, смысл ускользает, бытие тонет в небытии. Это вечная пульсация, подобная гамлетовскому вопросу: «Быть или не быть?» (To be, or not to be). Созидающий Танец над Хаосом состоит из этих вечных возвращений, ритурнелей: от Абсолютного Одного (на иврите Эхад ;;; – символ монотеистического Бога) к «некоему одному» (Un – единичности, сингулярности).

Эти два «Одного» – не одно и то же. Эхад из молитвы «Шма Исраэль» («Слушай, Израиль: Господь – Бог наш, Господь – Един!») и Un из алфавита понятий, из словаря философии. Абсолютное и относительное. Трансцендентное и имманентное. Они как два полюса, как Восток и Запад у Киплинга: «и с мест они не сойдут». И они остались бы навеки разделенными, застывшими в своей оппозиции, если бы не versus. Если бы не Танец.

Именно Танец, его вечные повороты и фигуры, связывает эти два полюса. Он позволяет Трансцендентному проявляться в имманентном, а единичному – приобщаться к Единству. Танец – это мост над пропастью, это динамика, которая не дает миру застыть ни в абсолютном Единстве, ни в хаотической множественности. Он – вечный versus, поворот, который и есть сама жизнь Вселенной.

Шма Исраэль… «Внемли, Израиль…» Зов к слушанию, к восприятию. И дальше – Адонай Элохейну, Адонай Эхад. «Господь – Бог наш, Господь – Един!» Эхад (;;;) – Одно, Единое. Абсолютное, невыразимое Единство, лежащее в основе всего.

Но как это Эхад соотносится с Un Делёза, с «неким одним», с единичностью, с сингулярностью, возникающей в потоке бытия? Они кажутся противоположностями: трансцендентное Единство и имманентная уникальность.

И здесь снова на помощь приходит versus – танцевальный поворот. Эхад versus Un. Не противостояние, а динамическое взаимодействие. Один (;;;) – танцевальный поворот – и рождается некое одно (Un), оформленная единичность. Еще один поворот – и эта единичность проявляет себя как сингулярность (singularit;), уникальная точка интенсивности, событие.

Это не линейный процесс, а вечное движение, пульсация. Событие, в котором Трансцендентное и Имманентное встречаются, переплетаются в самом Повороте и в пространстве между поворотами. Это космогоническое движение, рождающее миры, и одновременно – концептуальная креативность в своей предельной интенсивности, рождающая смыслы.

Танцевальный поворот (versus) – это то, что придает форму, что геометризирует текучесть Хаоса. Он очерчивает конфигурации, придает консистенцию, «завязывает узелки» в гладком пространстве изначального Единства. И именно в этих «узелках», в этих складках пространства, рожденных Поворотом, и возникают сингулярности. Они не существуют до Танца, они – его порождение, его след.

И Делёз, конечно, прав в своей интуиции. Художник, ученый, философ – в своих высших проявлениях они не рефлексируют над миром, не описывают его со стороны. Они танцуют. Они сами становятся участниками этого космогонического Танца, очерчивая и конфигурируя новые сингулярности своими мазками, формулами, концептами. В этом танцевальном движении, в их собственных уникальных versus, и проявляется их креативность – способность не просто отражать мир, но участвовать в его вечном сотворении.

Философия, по Делёзу, «не занимается одним, бытием (l';tre)» как таковым. Она контактирует с сингулярностями, с этими точками интенсивности, рожденными в Танце, и создает концепты, чтобы уловить их уникальность, их событие.

Но как же быть с Шма, с утверждением, что есть только Один? Противоречие? Нет. Есть только Один – но Один in versus. Один, вечно танцующий, вечно проявляющий Себя через повороты и фигуры, через рождение и исчезновение сингулярностей. Философия, ищущая сингулярности, не отрицает Единого – она ищет Его проявления в пространственных складках Поворота, в уникальных событиях, где Его творческая мощь становится видимой.

И здесь взгляд снова обращается к самому слову Эхад (;;;). Три буквы: Алеф (;), Хет (;), Далет (;). Не скрыт ли в них ключ к этому танцу?

     Алеф (;) – первая буква, символ Единства, Абсолюта, невыразимого Начала. Само Эхад.
     Хет (;) – буква жизни, движения, энергии, возможно, символ самого Танца, versus.
     Далет (;) – буква двери, входа, проявления, но также, в своем палеоеврейском начертании, – треугольник (;). Тот самый треугольник, символ устойчивости и устремленности, символ проявленной формы, «некоего одного» – Un.
А над буквой Далет в свитке Торы, в молитве Шма, часто ставят особую точку, некий знак ударения или выделения. Эта точка… не символизирует ли она ту самую сингулярность? Уникальную точку интенсивности, возникающую на основе проявленной формы (треугольника Далет)?

Три угла треугольника Далет – три поворота в Танце? Три буквы слова Эхад, парящие в пространстве относительно невидимого центра? Абсолютное Одно (Эхад, Алеф) где-то парит, вечно трансцендентно. Свидетель Его парения – треугольник Далет (Un, проявленная форма) с точкой над ним (сингулярность). Точка в треугольнике.

Сингулярность в Единичности. Единичность как проявление Одного. Один и точка! Сингулярность, рожденная в Танце Абсолютного Одного, где-то парящего среди поворотов, в самой гуще versus…

Нет, рефлексия над Un и versus здесь действительно ни при чем. Анализ понятий бессилен ухватить эту динамику. Все дело в самом Танце. В способности чувствовать его ритм, видеть его фигуры, участвовать в его вечных поворотах. Истина не в словах, а в движении. В Танце Единого, рождающем миры.