глава15

                Глава пятнадцатая — Чернозём под ногтями.






Колхоз назывался «Свет победы». Победа не пришла. Свет давно потух. Осталась только вывеска — покосившаяся, грязная. Буква «С» отвалилась. Было просто «вет». Люди шутили: это не свет — это ветер, что сдул всё живое.

Работы не было. Но план был. По бумаге — всё шло. Отчёты писались, зерно — «сдавалось». На деле — пусто. Склад стоял с разбитыми стенами, в амбаре крысы грызли гнилую солому.

Каждый день на собрании председатель говорил:
— Товарищи! Мы должны перевыполнить норму!
Люди кивали. Никто не спорил. Но в глазах — пустота. Они знали: норму можно перевыполнить только смертью.

Мария копала ночью. С Домной и Зосей. Молча. Без слов. На старом поле, где когда-то хоронили. Там земля мягче. Там что-то можно найти — корешок, картофелину, морковную ботву.

— Тут лежал мой муж, — сказала Домна.
— Прости, — сказала Мария.
— Он бы понял, — сказала Домна. — Он сам просил, если что — копай. Он не против быть хлебом.

Женщины копали. Чернозём въедался под ногти, в глаза, в кожу. Они не вытирали лицо. Земля становилась телом. И никто уже не чувствовал, где кожа, а где прах.

Антон нашёл пистолет. Ржавый. Без патронов. Маленький. Он был в земле, обмотан тряпкой. Он принёс его Насте и спросил:
— Это что?
Настя взяла в руки. Подержала. И вернула:
— Это не оружие. Это память.
Антон хранил его. В сапоге. Не чтобы стрелять. Чтобы не забыть.

В избе Настя писала новое письмо:

Кому: тому, кто сможет понять.
Мы живём. То есть — не умираем. Мы не бунтуем. Не дерёмся. Мы просто таем. Как лёд на реке. Медленно. Без шума.
Нас нет в газетах. Нас нет в телегах. Мы не бегаем по улицам с криком. Мы просто лежим. Или стоим. Или копаем.
Это не смерть. Это — ожидание. Как будто нас забыли выключить.

Старик Трофим зашёл в клуб. Там было пусто. Только ящик для писем.
Он положил туда бумажку.
На ней было:

Уважаемые. Мы не просим. Мы не требуем. Мы просто хотим, чтобы вы знали: мы были.

Вечером собрались возле костра. Говорили тихо.

— А если завтра придут? — спросила Зося.
— За что? — сказала Мария.
— За молчание. За то, что копаем.

Домна засмеялась. Горько.
— За то, что живём, как мёртвые.

Ветер гнал пепел по полю. Кто-то чихнул. Кто-то перекрестился. Без слов. Так, чтобы Бог не обиделся, если вдруг слышит.

Настя написала на доске у клуба:

Мы не воевали. Нас не убивали. Мы просто умирали. И это было страшнее.

Мальчик по имени Павло нарисовал крест. Вокруг — хлебные зёрна. Он сказал:
— Это чтобы помнили. Чтобы кто придёт — видел.
— А если никто не придёт? — спросила Настя.
— Тогда пусть земля смотрит.

Ночью был дождь. Он смыл следы. Но земля осталась рыхлой. Утром вышли женщины. Взяли лопаты. Не для работы. Для правды.

Они копали у дороги. На глазах у всех. Без страха. Кто-то шёл мимо. Кто-то оборачивался. Никто не остановил.

— Почему ты не боишься? — спросила Настю Мария.
— Потому что бояться — значит жить. А я просто есть.

Антон сел у костра. Написал на земле углём:

Если кто найдёт — расскажи, что мы не кричали. Мы шептали. И от этого было больнее.







                Конец главы.