Из переписки с Жаном де Лабрюйером

                Из переписки с Жаном де Лабрюйером

                Этюд

     «…Стремление некоторых стариков любить молодых женщин неразумно ещё и потому, что они требуют к себе ответную любовь и питаются иллюзией, что они ещё вправе на это рассчитывать. Впрочем, вина здесь не только самих стариков, а и тех молодых женщин, которые поддерживают в них это неразумие» (Жан де Лабрюйер)
      * Французский писатель-моралист (1645–1695).


     В конце июня самого начала нового тысячелетия мною совершалось долгожданное превращение горожанина в дачника, в отпускные семь недель набирающегося сил для работы вузовского преподавателя в новом учебном году. По зелёной линии подземки доехал до Курского вокзал, сел в электричку «Москва-Владимир», через два с половиной часа был в Петушках, на вокзальной площади сел в рейсовый автобус «Петушки-Караваево» и стал дожидаться его отправления. 
     Расположился в середине левой стороны салона, у окна: наблюдение за набегающими пейзажами отвлекало сорокапятилетнего дядьку от переживаний утомительного часового пути, а четырнадцатилетнему подростку в нём, соскучившемуся по зимовавшему в деревенском гараже «Жигулёнку», нравилось наблюдать за движением попутных и встречных машин.
     Входили местные и приезжие люди, оплачивали проезд, занимали места у окна или садились на свободные вдоль прохода. 
     Рядом со мной изящно опустилась на подушку сиденья девушка лет двадцати, с роскошным букетом искусно подобранных крупных садовых цветов. Гордая осанка, выверенность несуетливых движений, благородный взор обнаруживали породу. Я подержал её букет, пока она расплачивалась с кондуктором, потом вернул его хозяйке и задохнулся от случайного прикосновения её нежных рук.
     Невозможная. Каждому мужчине она обязательно встречается, рано… Или поздно. Оба, она и он, – с первого мгновенья, – чувствуют сердечное родство, будто прожили душа в душу долгую, счастливо и мирно текшую жизнь.
     Вот такими, родными людьми, осенёнными трогательной взаимностью чистых чувств, доверительно беседуя, ехали мы немногим более получаса. И были мы ровесниками. Не забыть сладкого озноба от нечаянного касания моих пальцев бледного атласа кожи её  благородных запястий… 
     Когда автобус остановился в Елисейкове, в одном из домов которого её ждали на торжество какие-то мало знакомые ей люди, я пожелал ей, кажется, любви и добра.
     - А Вам… – здоровья! – не нашла ничего другого сказать вдруг растерявшаяся богиня…

     И ещё было… Ах, было… В блеске её умных глаз мелькнули вдруг и трепет сильного молодого чувства, и робость призыва, и внезапность изумления, и прохлада укора, и скорбь разочарования в её взгляде, грозовой молнией пронзившем стекло закрывшейся двери трогающегося автобуса…

     Три дня я был «прекрасно болен»!.. И мучила лихорадка смены порывов, и терзало безрассудство помыслов...
     Но пороха горячего желания броситься за руль машины и помчаться к ней – на взрыв мужественного поступка – я в своём малодушном сердце не накопил…
     Борьба была тяжкой, я был совершенно измотан путанной и вязкой борьбой желаний, стремлений и сомнений. На четвёртые сутки, наконец… набравшееся сил в моей нерешительности благоразумие задушило прекрасное нежное чувство... 

     Да будут благословенны!
     Молодые женщины,
     Внушающие возвышенные переживания
     Немолодым мужчинам…