Про терпение и политнекорректность

Однажды я летела в Америку компанией Финэйр и у нас сломался самолёт…

Дважды. Сначала он сломался в Москве, потом — в Хельсинки. Из Хельсинки я должна была улететь в Нью-Йорк. Из Нью-Йорка — в своё Лукоморье. Сложная, сложная логистика.

В Москве мы проторчали 2 часа, в Хельсинки заночевали. Но мой юный и непытный мозг ещё не осознавал всего ужаса последствий.

К тому моменту, как я добралась до Нью-Йорка, мой самолёт уже улетел без меня. Я оказалась в аэропорту Джей эф Кей, этом портале в ад на земле, одна-одинёшенька и ночью.

И вот очень маленькая я, ста шестидесяти сантиметров от роду, покатила свой очень большой чемодан в неизвестность, буквально прокладывая себе путь среди спящих индусов и пакистанцев, разбросанных по полу иногда целыми семьями. От страха во мне проклюнулся мозг, хотя скорее всего это был инстинкт самовыживания. Мой путь обрёл цель и смысл: среди вывесок с названиями авиакомпаний — Делта, Люфтганза, Аэрофлот и тд, я высматривала чёртов Финэйр, чтобы его уничтожить.

Полная решимости, ненависти и почти описавшись от ужаса (пара тел пыталась схватить меня за ногу), вместе со своим чемоданищем я впёрлась в офис врага.

Из-за очень высокой стойки лицом ко мне торчал плюгавенький человечек, похожий на опёнок. Меня он явно не ждал. Он вообще никого не ждал среди ночи. Ему просто не повезло, так бывает. К тому времени страх вырубил участки моего мозга, отвечающие за самоконтроль, воспитание и политкорректность.
Обеими руками вцепившись в рукоять чемоданища, для устойчивости, я принялась орать. Я орала про бомжей, индусов с финами, что-то там про Хельсинки и почему-то про вторую мировую войну. В итоге меня оттаранили в гостишку и пообещали первым же утренним рейсом отправить к чёрту куда пожелает моя душа.

Зато в отеле меня встретили очень гостеприимно. Портье разговаривал со мной тихим вкрадчивым голосом, как с буйнопомешенной. Консьерж доставил нас с чемоданищем в номер практически на руках. Румсервис принёс ужин и всякие welcome дары.. 

Я предположила, что все тут уже в курсе моего блестящего выступления в аэропорту. И оказалась права: на гостиничный телефон мне неожиданно позвонил друг из Бостона. Он встревожился: когда я не вернулась в кампус вовремя, он обзвонил все аэропорты по пути моего следования. И, конечно же, пообщался с опёнком.

— Он сказал, что ты сумасшедшая и орала. И дал мне номер отеля.

Когда рано утром за мной приехало такси, я уже сидела внизу и ждала, так что внезапный диалог между портье и таксистом развернулся на моих глазах. На чистом русском наречии.

— Ну? где эта ёб..тая американка?
— А вон она, с чемоданом.
— Такая мелкая? И вы её боялись? Да я б её..

далее последовал народный фольклор в перемешку с красочными описаниями анатомических деталей и действий, некоторые из которых безвозвратно обогатили мой язык и кругозор. Я вспомнила неосиленную мною поэму о Луке Мудищеве и почти заскучала по родине.

Мне, конечно, очень хотелось поучаствовать в беседе. Обсудить, так сказать, детали. Прояснить некоторые моменты. Но я решила промолчать, что обычно мне совсем несвойственно, и притворилась «ёб..той американкой»: изображала непонимание, лучезарно улыбалась и кивала.

Всю дорогу мы ехали молча. И только на подъезде к аэропорту я заговорила. На чистом русском наречии.
— Ну что, герой, чемодан мне до входа донесёшь? Вместо прелюдии, а то как-то скомкано у нас всё вышло…

На пару минут воцарилась тишина. Молча, весь красный, таксист выскочил из машины, открыл мне дверцу, выволок чемоданище и допёр его до самой проверки багажа. Он бы и дальше допёр, но не пустили.
Так же молча ретировался.

И вот тут бы подытожить, мол, эта история научила меня терпению. Как полезно, и даже приятно, уметь сдержаться и промолчать. И привести пример из взрослой моей жизни. Хотя бы один чёртов пример. Несколько дней я ковырялась в памяти — нету.

Поэтому зафиналим так: нихуйа меня жизнь не учит.