История 11. Мой лунный брат

С моим братом Пашкой ночью не соскучишься. Спит он очень крепко, может, поэтому часто разговаривает с кем-то во сне. И всегда эти разговоры заканчиваются слезами и приходом мамы.
Мы спим на деревянной двухъярусной кровати. Я на верхнем этаже, а Пашка на нижнем.
Вот однажды мы легли спать, мама выключила свет, поцеловала нас уже по пять раз каждого, пожелала спокойной ночи и ушла. Я сразу заснул.
Вдруг крик среди ночи: «Мама, помоги!»
Я сначала подумал, что на улице кричат, хотел уже перевернуться на другой бок, но тут снова крик: «Мама, рука!»
Я сразу скатился со второго этажа, подсел к Пашке и спрашиваю:
— Ты чего? Чего кричишь?
— У меня рука застряла! — сквозь слёзы выдавил Пашка.
— Где застряла? — спросил я.
— Где, где! Между деревяшками, где ещё!
— А зачем ты туда руку засовывал?
— Игрушка мелкая под кровать свалилась, вот и хотел достать.
— Ночью? Ну, даёшь! — говорю я, — Ладно, сейчас маму позову.
Я тихонько подошёл к маме и погладил её по плечу. Мама открыла глаза и спросила, что случилось. Я шепнул ей, что Паша в кровати застрял.
Мама быстрее меня побежала в нашу комнату. Пашка продолжал реветь. Когда он увидел маму, то стал говорить на каком-то непонятном слёзно-сопле-слюнном языке, не было понятно ни слова. Мама посмотрела на его руку, а она и правда оказалась просунутой между деревянными дощечками кровати. Пашка как-то умудрился подлезть под матрац и застрять. Мама аккуратно, без резких движений стала вытаскивать ему руку.
— Игрушка у него свалилась! — я ходил по комнате взад и вперёд и бубнил, как старый дед. — Нечего руки засовывать, куда не просят!
Я был уверен, что игрушка тут ни при чём. Просто Пашка любитель поспать на животе. А поскольку спит он всегда очень крепко, так, что из пушки не разбудишь, то наверняка во сне начал руками лезть под подушку, под простыню, под матрац, вот и застрял. Я принёс крем и помазал брату раскрасневшуюся руку.
Потом мама ушла спать, я залез к себе на второй этаж и слышал, как Пашка долго ещё лежал и всхлипывал. Мне стало его так жалко, что я не выдержал: снова спустился, забрался к нему под одеяло, обнял этого бедолагу и стал поглаживать его по голове. Так мы и заснули вместе. Уже рано утром, когда я чуть не слетел с Пашкиной кровати — всё-таки вдвоём спать на одной кровати тесновато — я наощуп вскарабкался наверх и досыпал уже у себя.
А один раз он очень меня напугал.
В ту ночь я долго не мог заснуть, всё крутился в кровати. Несмотря на открытое окно, в комнате было душно, на улице изредка слышались разговоры каких-то гуляющих любителей ночных приключений, и, к тому же, ярко светила луна. Поворочавшись некоторое время, я всё-таки начал засыпать. Глаза стали слипаться, голова приятно отяжелела, и я медленно проваливался в сон.
Проснулся я от Пашкиного бормотания. Не слезая со своего этажа, я прошептал:
— Паш, ты не спишь что ли? С кем ты там разговариваешь?
Но Пашка не реагировал. Он продолжал что-то говорить и словно не слышал меня.
Я спустился со второго этажа и подсел к нему. Он сидел на кровати с закрытыми глазами. Я так и не смог понять, что он бормотал — что-то про странные цифры и какие-то зелёные фонарики. Меня всего даже перекосило. Я не знал, что делать и, честно говоря, немного испугался.
А Пашка вдруг встал, немного постоял и зачем-то начал надевать мои тапочки. Он, видимо, перепутал их со своими.
Потом медленно развернулся и вышел из комнаты, громко шаркая не по размеру большими тапочками. Наконец, из его непонятного бормотания стало ясно, что он хочет в туалет. Я вышел за Пашей следом, понимая, что сам он может не дойти до нужного места. Так и получилось. Вместо туалета он завернул в ванную.
Я осторожно потянул его за майку, но с упорством овце-быка Пашка продолжал идти вперёд.
— Да открой же ты глаза! Туалет в другой стороне! — ругался я вслух.
С трудом мне удалось направить его в правильное помещение.
Сделав свои дела, но не открывая глаз, Пашка вышел из туалета и остановился в прихожей. Сначала он просто стоял на месте, затем начал качаться из стороны в сторону. Наблюдая за ним, я почувствовал, как по моему телу побежали мурашки. Темноты я не боюсь, но странное поведение сонного брата вызывало у меня неприятное чувство страха. На всякий случай, я сделал пару шагов назад.
Внезапно Пашка перестал качаться, замер на несколько секунд, опустился на четвереньки и пополз вперёд по коридору, опять что-то бормоча про яркий свет от фонариков. Остановился он перед дверью в родительскую комнату и начал монотонно повторять: «Мааам...мааам...мааам...»
Потом поднялся на ноги и вдруг сразу упал. Просто рухнул на пол.
Тут я не выдержал, вбежал к родителям и закричал:
— Мам, вставай скорее, Паша тут лежит под дверью!
Мама с папой сразу проснулись, включили свет и подбежали к Пашке. Папа аккуратно взял его на руки. Паша открыл глаза и как ни в чём не бывало спросил:
— А где моё одеяло?
Мы с мамой сначала посмотрели друг на друга, потом на папу, снова перевели взгляд на Пашу, и как начали смеяться все вместе! Один Пашка не смеялся. Он лежал у папы на руках, жмурился от света и ничего не понимал.
— Чего вам не спится-то? Сами не спите, дайте другим отдохнуть — заплетающимся языком ворчал он.
Его даже не удивило, что на дворе ночь, а он лежит на папиных руках в коридоре да ещё в моих тапочках. Видимо, это всё влияние луны...
Папа отнёс моего лунного брата в кровать, а мама дала ему успокоительную таблетку. Родители по очереди поцеловали и его, и меня и ушли спать.
На следующее утро Пашка, конечно же, ничего не помнил. Когда я ему в подробностях рассказал про его ночные хождения, он уставился на меня такими глазами, словно в квартиру зашёл настоящий овце-бык.
А потом ещё покрутил пальцем у виска и сказал, что я «ку-ку».
Это я-то «ку-ку»? Просто неслыханно! Он бродит по ночам, ворчит что-то нечленораздельное себе под нос, падает на ровном месте, пугает всех, потом не помнит ничего, а я же ещё и «ку-ку»!
Поначалу я даже хотел на него обидеться, но передумал. Всё-таки Пашка не виноват в том, что он лунатик. Вообще, говорят, что из лунатика-ребёнка может вырасти гениальный человек. А вдруг наш Пашка станет гениальным? Нет, лучше я не буду на него обижаться, подожду, пока он вырастет.