Рукопись... глава шестая

     Весна 1919 года для меня прошла, как безрадостная. Она была поздняя и холодная. В начале апреля я простудился и заболел воспалением лёгких. Болел тяжело , несколько дней лежал в бреду и часто терял сознание.. мои родители  и старшие сёстры считали, что я заболел тифом. К медицине не обращались и никаких лекарств мне не давали. С высокой температурой и в бреду я я пролежал примерно дней десять. Потом дней 15 я чувствовал сильную слабость и в первые дни сева меня мать не отпускала из дому с отцом на пашню. Я сидел дома и скучал, читать книги воздерживался, так как болела голова. И только в Троицу, когда зацвела черёмуха я полностью выздоровел.
       Помню, залог в ту весну отец поднимал без меня.. и только пахать пары мягких земель и обрабатывать их поручал мне с Петром, а сам занялся выгонкой дёгтя на Шахрановых ямах. К Петрову дню он нагнал бочку дёгтя. Мы сразу же повезли его продавать по сёлам Медведской волости и дальше. Доехали до села Пеньки, поразившее меня своей величиной, красотой построек и пышными садами в палисадниках домов. Стояло оно на речке Сереж в хлебородных степях Причулымской низменности.
      На вырученные от продажи дёгтя деньги отец закупил шесть чёрных овчин, из которых к Михайлову дню сшили сестре Настеньке новую шубу. А  бывшая её чёрнённая шуба перешла в пользование ко мне. Радости моей не было предела, только подумать, у меня появилась чернённая шуба!  Только не хватало чёрной  папахи!  Обычно у нас в деревне молодые парни ходили в чёрных шубах с воротником и в чёрной папахе. А я уже становился парнем, в ноябре мне исполнялось 16 лет.
     Летом 1919 года мы вместе с отцом все братья и Настя трудились на лугах и на полях.  Урожай на травы и на хлеба был хороший. Сена заготовили вдосталь для нашего скота. Хлеба сжали и заскирдовали. Выкопали и свозили домой картофель. Осень была на редкость сухая и тёплая. Даже в Покров день-1 октября по старому стилю ходили в рубашках: так было тепло.
      И это было последнее лето, когда мы на полях трудились вместе с отцом и Настенькой. А через год мы осиротели. Отец умер весной  1920 года. А Настя в Петров день вышла замуж. И наш отец, как предчувствовал, что скоро оставит нас. Осенью 1919-го он научил меня укладывать снопы хлеба в скирды. И у меня это получилось хорошо.

                БАНЯ
       Закончив работу в поле, отец предложил из заготовленного в 1918 году леса построить свою баню. Поскольку заготовленного леса на новый дом  не хватало , а  недостающий  при новых колчаковских порядках заготовить было трудно, то решили из того, что есть, построить баню. Мать не соглашалась и настаивала готовить лес ещё и строить новую избу. Дескать, до каких пор нам жить с семьёй из десяти душ  в этой старой халупе. Но мы с отцом доказали, что строить дома это пока мечта. Нужно строить то, на что хватает леса. И мы срубили и сложили на мху баню с предбанником из добротных пихтовых брёвен, положив два нижних венца из лиственничных брёвен. Вместе с отцом я плотничал на постройке бани. Пилил с ним недостающие доски на пол и потолок. И получалось у меня это дело неплохо. Правда, при распиловке сутунков маховой  пилой на доски я сильно уставал. Силёнки у меня на этот тяжелый труд было ещё маловато. Постройку и отделку бани мы закончили ещё затепло до снегопада. Навозили камня и сложили каменку.   Первый раз протопили , но не мылись, чтобы не угореть и  дать возможность выйти «нечистой силе», на чём настояла наша богобоязненная мать. И после этого протопили снова и первыми мылись отец и я с Петром, а затем отец помыл и попарил Федьку и Ванюшку. Нашей радости не было предела. И уж после «мужиков» мылись мать и сестрёнки.
   Итак, с осени 1919 года мы стали мыться в своей бане. Кроме нас  в ней мылись и наши соседи: семьи Нестеренко, Клима Целуенко и Никифора Степаненко.
 Продолжение следует...
   На снимке пустырь на месте бывшей деревни Ключи. Ачинско-минусинский тракт
 зарастает берёзками. Снимок сделан в 2015 году автором с места где стояла усадьба Гончаровых.