Рукопись... Глава седьмая

       Весной 1919-го с уходом партизанского отряда Щетинкина на соединение с отрядом  Кравченко в южной части Канского уезда, массовое  передвижение отрядов белых через наше село временно прекратилось.  В выполнении гужевых повинностей крестьяне нашего села получили передышку и стали заниматься своими хозяйственными делами.
       А за Енисеем, на юге  Красноярского и Канского уездов в середине мая колчаковские каратели повели генеральное наступление на объединённые силы  Северо-Ачинских и Южно-Канских партизан. В этой операции участвовало 12 тысяч солдат, вооруженных всеми видами оружия вплоть до артиллерии.
    После нескольких тяжелых боёв 14 июня 1919 года соединённая партизанская армия оставила Степной Баджей и отступила на юг к Белоцарску (ныне Кызыл).
    Перейдя Саянский хребет, партизанская армия в июле вступила на территорию Урянхайского края (ныне Тувинская АССР), восстанавливая там Советскую власть. Отдохнув и перегруппировав свои силы эта армия стала готовиться к наступлению на Минусинск, центр  богатого людскими и продовольственными ресурсами края
   29 августа 1919 г. партизаны разгромили под Белоцарском трёхтысячный  карательный отряд, захватив многочисленные трофеи.

   Колчаковское правительство  обратилось к населению с призывом вступать в Белую Армию с целью защиты своей собственности и своего благополучия. Это была часть так называемой информационной войны. Листовки с этим призывом распространялись по всему краю, в том числе и в нашей деревне. Надо сказать, что некоторые крестьяне этот призыв одобряли и не скрывали от соседей по широте своей русской души. Кое-кому потом это обошлось слишком дорого и если не в 1920-м, так в 1937-м. Утвердившаяся власть ничего не забыла и не простила.  В том числе и тем, кто был её сторонником в годы Великой Смуты.

    Колчаковские власти бахвалились, что с партизанами покончено, они разгромлены, а Щетинкин и Кравченко бежали в Монголию.
    Наши мужики, за некоторым исключением, приуныли, поверив этой брехне  белых властей и их прихлебателей.
    На самом же деле Ачинско-Канская партизанская армия, оторвавшись от преследования, выйдя в Урянхайский край, готовилась там к решающим боям по освобождению всего Минусинского края, о чём у нас узнали позднее. А дела у белых шли неважно. Весной Красная армия  за Уралом перешла в наступление. И по всей Сибири росло и ширилось партизанское движение. Поэтому колчаковское правительство весной и летом 1919 года  призвало у нас в Сибири молодёжь двух возрастов: 1900 и 1901 г. г. рождения и два года старших возрастов 1896-97 годов.
    Весной и летом ушли в белую армию из наших соседей и моих старших товарищей Овечкин Тимофей, Ткаченко Яков, Карнаухов Леонтий. А наш зять Иван Нестеренко не попал в белую армию лишь потому, что в июне 1919-го он получил тяжелую травму—перелом правой ноги ниже колена. Ехал верхом  без седла на своей рыжей кобыле. На мосту она поскользнулась  и упала на бок, переломив ему ногу. Месяц он пролежал в больнице в гипсе, а потом ходил на костылях до середины августа и занимался сапожным ремеслом.
      В августе Иван купил у Зленка Игната  сруб и соорудил из него свою избёнку на краю села к Рыбалке. И к осени они с Аксиньей переехали в своё жилище. К этому времени у них были две дочери: Аня по третьему году и Аниска  по второму году. Избу перевозили и ставили  помочью, в которой участвовали все соседи, в том числе и мы с отцом.
     Припоминаю, как отец Ивана и мой батя  работали на пару; оба курили трубки и вели между собой разговоры про политику. Гадали, куда это подевался Щетинкин  со своим отрядом и скоро ли прогонят Колчака? А работавшая рядом молодёжь подшучивала над ними.
     И в самом деле, тогда этот вопрос волновал всех крестьян.
     И вот в начале сентября наступил конец этому затишью в наших краях. В один из субботних дней, к4ак и всегда по субботам, все крестьяне приехали с полей домой, чтобы помыться в бане и отдохнуть в воскресенье. А ночью, часа так в четыре село было разбужено неистовым лаем собак. Это по улице шел десятский, Максим-Кривой, бил своей палкой по карнизам крыш или просто по углу каждой избы и выкрикивал своим зычным голосом: « Эй, хозяин! Готовь лошадей, чтобы телеги, тяжи-гужи и постромки, всё было наготове! Отряд идёт!». Собаки неистовствовали, визжали, взвывали, заливались лаем до хрипоты, бросались на «Голиафа», пытаясь вцепиться в его  широкие штаны а Максим , отбиваясь от них палкой, шел дальше, оповещая каждого хозяина дома, чтобы приготовили лошадей, телеги и необходимую сбрую. И так по всему селу катилось его зычное заключительное слово: «Отряд идёт!». И вместе с этим по деревне волнообразно катился собачий лай и вой.
      А в 9 часов он прошел по селу вторично, выкрикивая с жаром и неистовой энергией : « Запрягай и подъезжай к почтовому отделению! Отряд прибывает!»
      Днём проследовал большой отряд. Казаки ехали верхом на своих лошадях по сотням. Во главе каждой сотни офицер—есаул или хорунжий. Пехота и вспомогательные службы двигались на крестьянских подводах, сменявшихся на каждом станке. Этот отряд , надолго не задерживаясь  в нашем селе, укатил в Рыбалку. 
     Вечером, когда из Рыбалки вернулись мужики, возившие туда отряд, мы от них узнали, что партизаны выступили из тайги через Саянские горы и движутся на Минусинск, громя по пути мелкие отряды белых. И вот этот мощный отряд направлялся на пополнение Минусинского гарнизона.
     Но, как мы узнали позднее, 13 сентября 1919 года партизаны вышибли белых из Минусинска и заняли его, а вскоре освободили весь Минусинский уезд, образовав там партизанскую республику.
   Через наше село по тракту в октябре и ноябре потянулись беженцы: семьи чиновников минусинских белых властей, семьи попов, купцов и даже семьи казаков из казачьих станиц.
     А здесь, в колчаковском тылу стали принимать меры, чтобы не пропустить партизан на Ачинск и в Ачинский уезд. По Енисею создавался фронт. Особенно укреплялось село Новосёлово, стоящее в 70 верстах от нашего села.
      В трактовом селе Карелка было создано управление фронта под командованием генерала Барановского. А в селе Медведское, в 20 верстах от нашего села  к Ачинску, было создано управление тыла под руководством полковника Попова.
     Там же в Медведском был создан новый «полицейский участок». Новый районный отдел милиции за счёт разукрупнения Назаровского и Ужурского райотделов колчаковской милиции. Штаты милиции были увеличены неимоверно.  Даже в нашем небольшом  селе постоянно находились три вооруженных милиционера. Сёла Медведское и Рыбалка были запружены белогвардейскими воинскими частями. А в стороне от тракта, в 12 верстах от нашего села была расквартирована интендантская часть по материальному снабжению фронта.
     Наши мужики предполагали, что в декабре, когда замёрзнет Енисей, начнутся активные боевые действия между минусинской партизанской армией и белогвардейскими войсками. На фронт, в сторону Новосёлово в ноябре и декабре всё время двигались подразделения белых войск. И наше село в те же месяцы было запружено крестьянскими подводами соседних сёл, согнанных для воинских перевозок. Часто и в нашей избе ночевали белые казаки и солдаты, а иногда днём заходили группами перекусить и попить чаю и двигались дальше по тракту на юго-восток.
      Как-то в ноябре, после Михайлового дня  в нашем селе остановилось подразделение казачьих войск на ночлег. В нашей избе  остановился один молодой казак в чине урядника. Поужинав вместе с нами он надел мою шубу и  и ушел прогуляться по селу. Потом , часов в 10 вечера пришел с ватагой своих друзей, человек пять. Извинился перед матерью и Анастасией и попросил их разрешения посидеть за столом и распить с друзьями четверть самогона, которую достал из-под полы шубы. Настя быстро собрала на стол хлеб, капусту. Поставила чашки и стаканы. Усевшись, казаки  распили самогон. И потом часа полтора пели песни. О политике ничего не говорили.. да и трудно им было говорить. Все они понимали, что их армия скоро будет разгромлена. И какая участь их ждёт? Они только вздыхали и пели песни, чтобы хоть на время уйти в забытье от своей позорной боевой службы Колчаку, которого ненавидит народ.
      Нам с Петром и Настей запомнилась спетая ими одна шуточная песня:
                « Шумел, кипел котёл с картошкой,
                Дым расстилался по плите,
                А за столом сидел обжора
                С огромной ложкою в руке.
                О чём задумался, обжора?
                Картошки мало в котелке!».
Продолжение следует...
   На снимке: крестьяне Енисейской губернии ачала 20-го века