Правдивая ложь

Измятый, замусоленный обрывок писчей бумаги переходил из одних дряхлых старческих рук в другие.
 Записка была следующего содержания:

"недобитый"
..........
"пошляк"
..........
"сволочь"

После внимательного изучения, бумагу вернули владельцу.
Пыняев стыдливо убрал странную записку во внутренний карман пиджака. На него вопросительно смотрели лица комиссии. Трое старцев, облаченные в тёмные туники, властно восседали в широких креслах и ждали ответного слова.
Пыняев молчал, морщил лоб, думал... Он прекрасно знал, что от его слов сейчас многое зависит. Поэтому думать надо хорошо, взвешенно отбирать слова, говорить правду. Что такое правда Пыняев толком не знал. Имел лишь смутные представления на этот счёт.
- Мы ждём Вас, товарищ Пыняев! - грозно поторопил его один из членов комиссии.
На лице Пыняева вспыхнул румянец. Биение сердца заметно участилось. И тут он не выдержал и громко затараторил:
- Да! Да! Говорю же, всё хорошо! Андрюша перешёл на вафли! Могу поклясться детьми, у меня их много. Четыре или пять, сейчас сложно вспомнить. Волнуюсь!
Старцы зашептались. Один из них даже что-то наскоро начеркал на листе бумаги и передал остальным. Гул усилился. Пыняев  силился разобрать хотя бы одно цельное предложение или, на худой конец, крохотную фразу, но всё было тщетно. До его слуха доносились жалкие, куцые отголоски. Кажется, слова "паллиатив", "махорка", "лживый" были произнесены несколько раз в разной последовательности.
"И как на зло в голове моей ступор" - думал Пыняев.
Он сильно нервничал. На его смуглом, достаточно живописном лице, появилась липкая испарина. Пыняев сунул руку в карман серых брюк в надежде извлечь носовой платок, но его, к несчастью, там не оказалось. Пришлось довольствоваться тыльной стороной руки, дабы устранить скверное, конфузное ощущение.
Тем временем старцы, а если говорить более почтительно, - председатели комиссии -  окончили совещание. Они одновременно подняли правые руки вверх, что означало единогласное решение, которое, вот-вот, будет официально оглашено. В этот момент в зал вошла женщина средних лет, в эффектном вечернем платье цвета морской волны. Она на подносе несла хрустальный графин с холодной водкой, четыре рюмки, бутерброды с красной икрой и тарелку с мясной нарезкой.
Пыняев взял рюмку. От закуски отказался принципиально. Сказал, что сыт по горло. Женщина с подносом ему улыбнулась, молча наполнила его рюмку водкой, а затем подошла к уважаемым судьям. Все трое членов комиссии, как один, любезно её поблагодарили, по-отечески пожелали успехов в жизни и благоговейно приняли поднос.
- Позвольте поухаживать за вами - сказала женщина и аккуратно наполнила рюмку каждому.
И убедившись, что все старики теперь с выпивкой и закуской, поспешно удалилась из зала.
Старцы чокнулись и быстро опустошили свои рюмки. Двое из них даже закряхтели от удовольствия.
Пыняев медлил. Что-то его сдерживало. И дело вовсе не в стеснении.
"Они хотят от меня правды" - мысленно рассуждал Пыняев. - " а где её взять? Где? Правда - это что? Скукота, фикция!"
Судья, который восседал по центру, дожевал ломтик колбасы и сказал:
- Наш небольшой антракт завершён, теперь можно вновь вернуться к нашим делам. А чего не пьёте?
- Аллергия. Ещё с детства.
- Это как же? Вы с детства вооодочку употребляете? - удивился судья и даже его и без того протяжное "вооодочку" совсем развезло в районе первого слога.
Пыняев горделиво заулыбался.
- Пить не пил, а пробовал. - Пыняев понял, что сказал залихватский каламбур, отчего заулыбался ещё шире -   У бабушки в деревне. Мне лет шесть тогда было. Пришли после речки. Я говорю, ей, мол, знаешь так пить охота, аж горло дерёт. А она, такая, хрясь! И ставит бутыль на стол. Это что? - спрашиваю. А она смеётся и пальцем грозит, не спиши, значит. Потом берёт и залпом водку пьёт. Ну это я сейчас знаю, что водку. А тогда, где уж мне, сопляку. Я глаза свои выпучил и смотрю ошалело. А она всё пьёт и пьёт, и пьёт, и пьёт. Я...
- Довольно! - прикрикнул один из старцев. - для хода дела такие подробности излишне.
- Виноват! - сказал Пыняев. - А насчёт Андрюши, тут сомнений нет. На вафли перешёл. Капитально говорю.
Старцы зашептались. Один из них, который сидел с левого края, даже вырвал пару волосков из свой длинной серебряной бороды.
- Где вы в последний раз видели Андрюшу? - практически единогласно прозвучал вопрос.
- В хлебном.
- В магазине? - прозвучал троеголосный вопрос.
- Да не... Это один дом у нас так в городе называют. Хлебный дом. Там люди богатые живут. Да и дом на хлеб похож. Барак-не-барак, одним словом, буханка с виду. Люди прозвали так, в общем.
- И давно Андрюша с богачами дружбу водит?
Пыняев смотрел с какой фантастической синхронностью шевелятся старческие кривые рты и не мог поверить глазам. Три пары губ сливались в одно целое отчего все слова были не просто лязгом, они звенели, подобно ржавым бубенцам на сильном ветре.
"Я же правду говорю. Вот же чудо какое." - подумал Пыняев.
Он сказал:
- Практически детства. Он тогда у бабушки был в деревне. Значит, пришли после речки, и давай дела свои делать, богачей там разных угощать да умасливать.
- Ложь! - завопили старцы!
Они вскинули вверх левые руки. В ту же секунду в зале вновь появилась женщина в платье цвета морской волны. На этот раз в её руках ничего не было. Она быстро прошла до середины зала и встала рядом с Пыняевым. От её платья, волос и шеи шёл чудесный аромат лаванды и цитрусовых. Она приятно улыбалась, глядя на членов комиссии, при этом совсем не обращая внимания на своего соседа. Пыняев даже расстроился. Вечно его не замечают красивые женщины. И даже Андрюша перешёл на вафли. Он заплакал. Громко. В голос. Пыняев ревел и дергался от мышечных сокращений. По его лицу густо текли слёзы, из носа повисла зелёная тонкая сопелька.
Члены комиссии встали со своих мест и подошли к женщине, окружив её с трех сторон.
- Отойди! - приказали они плачущему Пыняеву.
Он утёр соплю, шмыгнул припухшем носом и послушно отошёл на пару метром в сторону.
- Время лжи - на удивление ласково, практически интимно проговорил старец, стоящий по правую руку от женщины.
- Время лжи - повторил второй, уже с левой стороны.
- Всё проходит быстро, но только время лжи тянется бесконечно долго - промурлыкал старец, стоящий ровно напротив, лицом к лицу.
Затем он быстро обнял женщину за тонкую талию, притянул к себе в плотную. Запах лаванды и цитрусовых поплыл в старческие ноздри.
- Великие боги! - простонал старец и с жаром поцеловел женщину в розовые сочные губы.
Затем её вырвал другой старец и тоже поцеловал. Затем - третий. Они целовали её по очереди и с каждым новым поцелуем голова женщины становилась всё больше и больше, пухла и пухла. После десятого поцелуя размер головы был раза в два больше самого спелого арбуза. Когда размер головы женщины стал немыслимо огромным, старцы прекратили её целовать.  Они засеменили за свои места за трибуной, расселись и грузно задышали. Всё-таки возраст...
Теперь женщина походила на гриб с гигантской шляпкой. Она еле держалась на ногах от непомерного груза. Её шатало из стороны в сторону и в какой-то момент равновесие было утрачено, она с грохотом упала на пол и голова с треском раскололась на множество кроваво-красных кусков.
Пыняев, который всё это время стоял в стороне и пытался унять плачь, замер. От его переживания словно не осталось и следа.
Он осторожно вернулся на своё прежнее место. Кровь только что умершей женщины растекалась по паркету подобно весеннему половодью. Вся обувь и штанина Пыняева сделалась красной.
Он спросил:
- Можно водки?
Старцы, которые всё ещё ёрзали на стульях от лёгкого возбуждения, вскинули правые руки вверх.
Дверь зала распахнулась и вошла женщина с подносом, на котором был стеклянный графин и стакан.  На ней было короткое чёрное платье в обтяжку.
Она подошла к Пыняеву:
- Вам со льдом? - спросила она.
- С перцем. Желательно с красным.
- У вас отменный вкус.
- Стараюсь брать лучшее.
- Люблю когда мужчина знает чего он хочет.
- Предупреждаю, я падок на лесть.
- Мне стоит бояться?
- Только за вечер, который не будет скучным.
- Тогда я рискну.
- Люблю решительных женщин.
Пыняев отпил из предложенного стакана, выпучил от удивления глаза и сплюнул на пол, на один из кусков расколотой головы.
Женщина не выказала никакой эмоции и молча ушла с подносом. Словно её и не было. Она ушла, а вместе с ней растаяла и фантазия о невинном флирте и кто знает....кто знает, что могло бы быть после. Вновь Пыняев захотел заплакать, но слёз уже не осталось. Они иссякли полностью.
- Я же водку просил! А мне воду подсунули. Не уважение!
Старцы принялись шептаться, затем один из них ответил:
- Что бы пить много водки, нужно либо её заслужить, либо быть тунеядцем. Но в сторону лирику! Товарищ, Пыняев, скажите нам, что по вашему правда?
Сердце Пыняева забилось.
"Вот оно... Всё, кранты. Погулял я по свету белому."
- Разумею как есть, в смысле, как дети мои учили. У меня их четыре или пять. Волнуюсь просто, потому ошибаюсь. Правда она что? Так... к слову сказать.... например.
- А конкретнее.
- Честно?
- ....
- Ну я на всякий случай уточняю. А то мало ли... Вот, Андрюша, стервец, взял и перешёл на вафли. И ему хоть бы хны. Ничего! Сидит себе в хлебном, богачей развлекает. И ведь ему не вдомёк, что живёт на земле Пыняев бедный, всё детство которого на речке прошло, возле бабки психованной. Я же если чего и вру, так от сердца. Искренний я. Даже очень. Одно только плохо. У женщин популярен. Спасу нет. Устал сильно. Но вы не серчайте. Сейчас это часто. Обычно я бы сказал.
- Это всё? - очередной синхронный вопрос от старцев.
- Всё!
- А про записку можете сказать? Там прямо указанно: недобитый, пошляк, сволочь. Неувязка выходит.
- Так это просто! Тут институтов кончать не нужно. Андрюша, руку приложил. Как пить дать!
- Андрюша?
- А кто же? Ведь не я перешёл на вафли.
Неожиданно старец, который сидел с правого края, схватился за сердце и повалился на землю. Из его перекосившегося рта тонкой струйкой потекла слюна. Он силился сказать что-то важное, но язык заплетался, глаза заказывались вовнутрь. Его коллеги суетились ему помочь.
- Вр...иии...ям..жи..
Всё бесполезно. Старец умирал.
Появился пузатый доктор, который протиснулся к умирающему.
- Придется вам заседание перенести. - сказал доктор.
- Это невозможно! Абсурд!  - Шумели члены комиссии.
- Через три дня привезут вам нового старца. Этот смертельно отравлен. Правдивая ложь - штука сильная.
Пыняев стоял и не знал, как ему быть. Плакать не хотелось, вернее, не было сил.
"Ладно, подожду три дня. Подумаешь... Я ведь не Андрюша".
- А можно пригласить в зал женщину в чёрном платье, уж больно хороша?! - сказал Пыняев и густо покраснел.
Двое старцев обернулись на голос Пыняева. Пузатый доктор от неожиданного вопроса даже перестал заполнять врачебный бланк, в котором в графе "причина смерти" осталось пустое место.
- Молодой человек. - сказал доктор - у людей горе, а вы о себе только думаете. Стыдно должно быть. Стыдно!

А на соседней улице, в доме, который всем своим видом напоминал буханку хлеба, - полусарай - полубарак, - в этом прекрасном здании, в окружении респектабельных богатых особ, среди серебра, золота и гладкого жемчуга, среди канделябров, хрусталя и шёлка, в мягком широком кресле сидел Андрюша. Его по-детски пухлые щёки были нежны и белы. В глазах его отражался огонь камина. Негромко играла приятная музыка Шуберта.
 Андрюша спокойно сидел в кресле и смотрел на других гостей хлебного дома. Всё у Андрюши было хорошо. Всем он  гордился и радовался. Не хватало лишь одного крохотного пустяка...
 - Альберт! - обратился Андрюша к богатому мужчине. - где бы мне вафли взять?
 - Ого! Ничего себе... Скажешь тоже... вафли... А тебе зачем?
 - Как? ты разве не знаешь ещё?
 - Просвяти меня, друг мой. Чувствую, удивишь не слабо.
 - Я на вафли перешёл!
 - Что? Правда?
 - Ну да. Теперь сижу, не знаю что и делать.
 - Не врешь? Сейчас время такое, лживые все.
 - Я никогда не вру. С детства ещё научен. Воспитанье от бабки получил.
 - Ну тогда ясно. - сказал Альберт и пошёл за очередным бокалом мартини.
 Андрюша остался один. Он сидел, сидел, а потом улыбнулся неизвестно чему, подскочил и побежал из хлебного дома прямо на улицу, прямо в объятье ночи. Встречные люди дивились, смотря на него, крутили пальцами у висков. Андрюша бежал и был довольным. Ветер трепал его щёки. Он знал, что поступает правильно. Пусть и странно. Поэтому совсем не важно, что думают другие. Главное, что скоро он окажется в компании  чудесной женщины, на которой так роскошно смотрится короткое черное платье в обтяжку, которая напоит его водой, скажет, что обожает риск, его уверенность, а там остальное не важно. Хоть голова расколется трижды. 

09.01.2025 г.