Вкус персика. Глава 4

Раскатистый трезвон школьного колокола, словно безжалостный глашатай, возвестил об окончании краткой передышки, вырвав влюблённых из объятий друг друга. Судьба развела их по параллельным мирам классов, где Никиту ждали  загадки химии, а Ануш — строгие теоремы математики.

— Я люблю тебя, — прошептал Никита, и его слова, словно крылья бабочки, коснулись щеки девушки, прежде чем он вихрем умчался в класс.

— И я тебя, — отозвалась Ануш, и эхо её слов , последовало за ним, пока она сама спешила навстречу цифрам и формулам.

Химические формулы и математические уравнения казались теперь блеклыми и бессмысленными символами, не способными сравниться с той яркой реальностью, которую они создали вместе. В голове Никиты вместо валентностей и молярных масс пульсировало лишь одно: "Ануш". Каждый атом казался метафорой его собственного сердца, стремящегося воссоединиться с её молекулой души.

— Артёмов! Земля вызывает! Приём! — голос учителя химии прозвучал как взрыв петарды в сонном царстве Никитиного сознания. Парень подскочил, словно его дернуло током. — Ты где витаешь, химик-теоретик? В облаках девичьих грёз? Эх, если бы ты так же пылко любил таблицу Менделеева. Ты же сам выбрал химию.

— А? Да-да, я здесь, Виктор Андреевич! Внимаю каждому вашему слову, как откровению свыше, — пролепетал Никита, пытаясь изобразить на лице подобие сосредоточенности. В голове же роились формулы, но не химические, а любовные.

Виктор Андреевич, пронзив его испепеляющим взглядом, изрек: "Любовь к химии, Артёмов, требует не меньшей самоотдачи, чем любовь к музам! Иначе получишь не золото, а лишь кучу шлака!" Учитель демонстративно потряс пробиркой, словно дирижер палочкой, призывая к тишине разбушевавшийся класс.

Никита покраснел, как раскаленный тигель. Мысли о темноволосой Ануш, укравшей его сердце, затмевали все законы сохранения энергии. Её улыбка была катализатором всех его реакций, а взгляд – концентрированной кислотой, растворяющей остатки разума. Он знал наизусть лишь одну таблицу – расписание её звонков и перемен.

Урок продолжался, словно бесконечный процесс дистилляции, отделяя крупицы знаний от мутной воды мечтаний. Никита же тонул в омуте грез, где Ануш, словно алхимический эликсир, превращала его будни в праздник, а душу – в вечный двигатель, работающий на энергии любви.

Звонок прозвенел, как освобождение, разбивая оковы скучного урока. Никита, словно выпущенная из колбы реакция, рванул к двери, надеясь встретить свою музу в лабиринтах школьных коридоров. Любовь звала, и никакие химические законы не могли её остановить.

***

Ануш, погруженная в мир аксиом и теорем, ощущала ту же необъяснимую тоску. Цифры плясали перед глазами, складываясь не в стройные доказательства, а в одно бесконечное "Никита". Каждая формула напоминала ей о сложности и непредсказуемости их чувств, о необходимости найти ту единственную, связующую линию, что соединит их сердца навеки.

— Ануш, что с тобой? — прозвучал обеспокоенный голос учительницы, в котором читалась искренняя тревога. — Ты не заболела?

— Все хорошо, просто немного задумалась, — тихо ответила девушка, оторвав взгляд от окна и посмотрев на учительницу. В ее глазах плескалась легкая грусть. — После школы я уезжаю в Армению.

— Да, это немного грустно, но давай сейчас оставим мысли о будущем и вернемся к математике.

Ануш кивнула, стараясь сосредоточиться на доске, но цифры и формулы словно танцевали перед глазами, складываясь в причудливые узоры, не имеющие ничего общего с математикой. В голове роились воспоминания о друзьях, о школьных вечерах, о первой любви, обо всем, что составляло ее мир последние десять лет.

Урок тянулся бесконечно долго. Каждый звук, каждое слово казалось последним. Ануш украдкой поглядывала на одноклассников, пытаясь запечатлеть в памяти их лица, их смех, их привычки. Она понимала, что многое изменится, что жизнь разбросает их по разным уголкам мира, и, возможно, они уже никогда не встретятся. Но больше всего на свете девушка боялась расстаться с Никитой. Она влюбилась в него еще год назад, но хранила свою тайну, как драгоценность, боясь разрушить их хрупкую дружбу. Он был не просто другом – единственным другом мужского пола, которого приняли её строгие родители, да и вообще, если честно, единственным парнем в её жизни.

Прозвенел звонок, словно долгожданное освобождение, и Ануш, подгоняемая нетерпением, выпорхнула в коридор – навстречу Никите. Ей до смерти хотелось увидеть его, утонуть в его объятиях и задержаться там, пока безжалостный звонок снова не разлучит их.

Толпа школьников вынесла ее из класса, словно бурлящий поток, и вот она уже стоит у стены, высматривая знакомую макушку. Сердце колотилось, как у колибри, готовое вырваться из груди. Наконец, она увидела его. Никита, как всегда, стоял у окна, задумчиво глядя на улицу. Его темные волосы слегка растрепались, а в глазах читалась какая-то грусть.

Ануш подошла к нему сзади и неслышно обняла. Он вздрогнул от неожиданности, но тут же расслабился, узнав ее прикосновение. Никита повернулся, и его лицо озарила теплая улыбка.

— Привет, — прошептал он, нежно целуя ее в лоб.

— Привет, — ответила Ануш, прижимаясь к нему еще сильнее.

Она чувствовала, как его руки обнимают ее в ответ, и все тревоги и заботы моментально улетучивались. В этот момент казалось, что весь мир сузился до них двоих, и больше ничего не имело значения.

Они стояли так, обнявшись, несколько минут, пока звонок на урок не вернул их в реальность. Ануш отстранилась, с грустью глядя в его глаза.

— Увидимся после уроков? — спросила она.

Никита кивнул, и они разошлись по своим классам, унося в сердце тепло этой короткой встречи.

***

Ануш не успела выйти из класса, как Никита сгреб ее в охапку. Ее книги посыпались на пол, и она ахнула от неожиданности. Никита закружил ее, смеясь, а она, стараясь не уронить оставшиеся в руках тетради, тщетно пыталась высвободиться.

— Никита, прекрати! Ты чего? —  воскликнула она, заливаясь краской.

Парень наконец поставил ее на землю, но не отпустил, держа за плечи. В его глазах плясали черти, и Ануш вдруг поняла, что он совсем не злой.

— Просто… просто ты такая смешная, когда злишься, — выпалил Никита, не в силах сдержать улыбку. Он нежно коснулся кончиками пальцев ее щеки, отчего по телу Ануш пробежала легкая дрожь. Она почувствовала, как ее щеки вспыхнули с новой силой, и опустила взгляд, стараясь скрыть смущение.

— Не смешно, — пробормотала она, но в голосе уже не было и следа злости. Скорее, растерянность и какое-то странное, непривычное волнение. Никита приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза.

— Ануш, ты мне нравишься, — произнес он тихо, почти шепотом.

Слова эти прозвучали как откровение, как что-то, о чем она мечтала, но боялась даже думать. Ее сердце бешено заколотилось, и она почувствовала, как перехватило дыхание.

Неуверенно, словно боясь спугнуть момент, Никита наклонился и коснулся ее губ. Это был легкий, невесомый поцелуй, но он вызвал бурю эмоций внутри Ануш. Мир вокруг перестал существовать, остались только они вдвоем, посреди школьного коридора, полном книг и тетрадей.
***

— Эй, Никитос, — подмигнул один из парней, словно заговорщик, — вечер в наших руках! Какие планы?

Адам, темноволосый парень, один из тех, кого Никита называл своим другом. У Адама была своя особая аура, смесь загадочности и открытости, которая притягивала людей. Он занимался музыкой, играл в какой-то андеграундной группе, и Никита всегда с удовольствием слушал его рассказы о репетициях и концертах в полупустых клубах.

— Пока туман, — усмехнулся Никита. — Но я всегда открыт для авантюр. Что придумал уже? Не томи!

— Да ладно тебе прикидываться! — хохотнул второй. — Как обычно, мчим на набережную покорять сердца! Девчонки, закат, романтика… Или ты придумал что-то более безумное?

Второго звали Егор. Он был тот ещё заводила. Всегда за любую авантюру, особенно, если там будут девушки. Егор вечно придумывал какие-то безумные планы, втягивая друзей во всевозможные неприятности, но с ним никогда не было скучно.

Никита закинул руки за голову, вальяжно откинувшись на спинку стула.

— Набережная? Романтика? Звучит, конечно, заманчиво, но… я пас.

— Что с тобой? Ты сам не свой. Не узнать прямо.

— Кажется, до меня дошло… Ануш виновата, да? Ну, так зови её с нами! Развеемся, поболтаем. Может, и мы твою любовь поближе узнаем!

Никита вздохнул, запуская пальцы в волосы. В его глазах плескалась какая-то непривычная для него грусть, будто он разом повзрослел на несколько лет.

— Дело не в Ануш. Вернее, не совсем в ней. Просто… я чувствую себя каким-то выжатым лимоном. Будто все мои силы ушли на то, чтобы казаться нормальным. А набережная… там нужно светиться радостью, делиться счастьем. А у меня внутри сейчас такая пустота, что я боюсь её случайно выплеснуть на вас.

Он замолчал, глядя в окно невидящим взглядом. В комнате повисла тягучая тишина, наполненная его болью. Друзья переглянулись, чувствуя, как тяжело ему сейчас. Хотелось подойти, обнять, сказать что-то важное, но слова казались такими пустыми и бессмысленными перед этой огромной, зияющей пустотой в его душе.

— Может, просто побудем рядом? — тихо предложил один из них. — Без набережных, без романтики. Просто… побудем.

Никита благодарно кивнул, не поднимая взгляда. Его друзья знали, что сейчас ему нужно было именно это – просто присутствие, молчаливая поддержка. Адам уселся на край стола, достал из кармана гитарный медиатор и начал машинально перебирать его пальцами, создавая тихий, едва уловимый ритм. Егор, немного неуклюже, придвинул свой стул ближе к Никите.

— Знаешь, — негромко начал Адам, — когда мне хреново, я иду бродить по городу. Просто смотрю на людей, на дома, на свет фонарей. Вроде как, отвлекает. Или, наоборот, помогает понять что-то.

Егор хмыкнул. — А я, наоборот, врубаю музыку на полную и танцую как придурок. Пока вся дурь не выйдет. Или пока соседи не придут ругаться.

Никита слабо улыбнулся, оценив попытки друзей подбодрить его. Он знал, что они стараются, но сейчас ни прогулки по городу, ни безумные танцы не могли заполнить эту пустоту.

— Может, фильм посмотрим? — предложил Егор. — Что-нибудь тупое, чтобы мозги отключились. Или в приставку порубимся?

Идея показалась Никите не такой уж и плохой. Хоть какое-то отвлечение. Он кивнул, поднимаясь со стула. — Пошли. Только без романтических комедий, пожалуйста. И желательно, чтобы крови побольше.