Часть 4. Прозрение

Дождь стучал по жестяной вывеске над подъездом, где я обычно стояла. Не клиентов, ни души – только мокрый асфальт, отражающий неоновые вспышки вывесок. Я закуталась в потертый болоньевый плащ, который когда-то был белым, а теперь напоминал грязный снег в конце февраля. 

Внезапно из темноты вынырнула девочка. Лет десяти, не больше. В розовом кургузом плащике, с мокрыми косичками. 

– Тетя, – сказала она, глядя на меня широко раскрытыми глазами, – вы не видели мою маму? 

Я хотела послать ее куда подальше. Но что-то в ее лице – может, веснушки, может, эта детская уверенность, что все взрослые хорошие, – заставило меня остановиться. 

– Нет, – ответила я. – Тебе лучше пойти домой. 

– Я потерялась, – сказала она просто, как говорят только дети. 

Я вдруг представила, как где-то в этом городе, прямо сейчас, какая-то женщина мечется по улицам, зовет дочь. Как ее голос становится все более хриплым и отчаянным. 

– Как тебя зовут? – спросила я. 

– Аня. 

Я достала телефон – старую "раскладушку", которую носила только для клиентов. Руки дрожали. Не от ломки – просто вдруг стало стыдно. Стыдно, что этот аппарат видел столько грязи, а сейчас будет делать что-то хорошее. 

Полиция нашла маму Ани через двадцать минут. Та примчалась, вся в слезах, схватила девочку в охапку. Даже не взглянула на меня. 

А я стояла под дождем и вдруг поняла: я тоже когда-то была Аней. Не Светкой с Гороховой, не "девкой Жоры", а просто Аней, которая верила, что мир добрый. 

На следующее утро я впервые за пять лет зашла в церковь. Не для того, чтобы ставить свечку за упокой своей невинности. Просто постоять. 

Батюшка, проходя мимо, кивнул мне, как обычной прихожанке. 

И в этот момент что-то внутри перевернулось. Как будто ржавый замок на двери, которую я так долго не решалась открыть, вдруг поддался. 

Я вышла на улицу. Дождь кончился. И солнце, бледное, зимнее, но все-таки солнце, коснулось моего лица. 

Впервые за много лет я почувствовала, что могу смотреть людям в глаза.