Мальчику было двенадцать, и его звали Бадди. На самом деле его звали Чарли, но все называли его Бадди.
Он был маленьким для своего возраста. Мир, в котором он жил, тоже был маленьким. Точнее, один из них. Он жил в двух мирах одновременно. Один из них был маленьким, унылым, тесным мирком; всего две убогие комнатки в задней части шестиэтажного многоквартирного дома на Холт-стрит, 20; душно летом, холодно зимой. В нём жили только двое взрослых, мама и папа. И горстка таких же детей, как он, которых он знал по школе и по играм на улице.
В другом мире не было ни границ, ни пределов. В нём можно было делать всё, что угодно. Можно было отправиться куда угодно. Нужно было только сидеть неподвижно и усердно думать. Придумывать на ходу. Мир воображения. Он часто так делал.
Но он учился держать это при себе. Ему говорили, что он уже слишком большой для таких вещей. Его шлёпали и называли лжецом. В последний раз, когда он попытался рассказать им об этом, папа пригрозил:
«В следующий раз, когда ты снова начнёшь сочинять свои дурацкие выдумки, я тебя как следует отлуплю!» — сказал папа.
«Это из-за тех субботних фильмов, которые он смотрит, — сказала мама. — Я сказала ему, что он больше не может туда ходить».
А потом наступила эта ночь.
Казалось, что она сделана из кипящей смолы, которая льётся на тебя. В июле везде было жарко, но на Холт-стрит было адски жарко. Он продолжал пытаться, и у него ничего не получалось. Постельное бельё на его койке промокло и покрылось пятнами. Папы не было дома; он работал по ночам.
Две комнаты были похожи на камеры в духовке, где все газовые горелки были включены на полную мощность. Бадди наконец взял с собой подушку, вылез из окна на пожарную лестницу и попробовал её там. Это был не первый раз, он уже много раз так делал. С лестницы нельзя было упасть, она была огорожена перилами. Ну, можно было, если не повезёт, но такого ещё не случалось. Он как бы зафиксировал руку между стойками перил, и это не давало ему ворочаться во сне.
Это не сработает, там так же плохо. Там всё равно как в духовке, только, может быть, без огня. Он решил, что, может быть, будет лучше, если он попробует подняться повыше. Иногда на уровне крыши чувствовалось лёгкое дуновение ветерка. Он не мог наклониться и спуститься сюда, за многоквартирные дома. Он взял подушку, поднялся по железным перекладинам на шестой этаж и попробовал там.
Это было не намного лучше. Но ничего не поделаешь, выше подняться было нельзя. Он на собственном опыте убедился, что нельзя спать на самой крыше, потому что она была покрыта гравием, который впивался в тело и причинял боль. А под ним было асфальтовое покрытие, которое в жаркую погоду размягчалось и прилипало к телу.
Он немного поёрзал на жёстких железных перекладинах с промежутками между ними, как будто спал на гриле, а потом наконец задремал. Так можно заснуть даже на пожарной лестнице, когда тебе всего двенадцать.
Утро наступило очень быстро. Казалось, что рассвело всего через минуту. Свет заиграл на его веках, и он открыл глаза. Затем он увидел, что свет не падает сверху, с неба, как должен был бы. Там всё ещё было темно, там всё ещё была ночь. Свет падал тонкой полоской, низко, прямо на его глаза, вдоль нижней части окна, у которого он лежал, на уровне пожарной лестницы, на которой он лежал.
Если бы он стоял, а не лежал, то свет падал бы ему на ноги, а не в глаза. Он был всего около дюйма в высоту. Тёмная штора была почти полностью развёрнута, но сдвинулась назад примерно на пол-оборота и отрезала остальную часть. Но когда его глаза были так близко к ней, как сейчас, это было почти так же хорошо, как если бы всё окно было освещено. Он мог видеть всю комнату изнутри.
Там были двое — мужчина и женщина. Он бы снова закрыл глаза и продолжил спать — какое ему дело до взрослых? — если бы не их забавная, хитрая манера вести себя. Это заставило его продолжать смотреть, гадая, что они задумали.
. Мужчина спал на стуле у стола. Он что-то пил. На столе перед ним стояли бутылка и два стакана. Он лежал головой на столе, прикрыв глаза рукой от света.
Женщина передвигалась на цыпочках, стараясь не шуметь. В руках она держала мужское пальто, как будто только что сняла его со спинки стула, куда он повесил его перед тем, как заснуть. На лице у нее было много чего-то красного и белого, но Бадди показалось, что она выглядит не очень привлекательно.
Обойдя стол с другой стороны, она остановилась и начала засовывать руку во все карманы пальто, стоя к нему спиной. Но Бадди хорошо видел её сбоку, он смотрел прямо на неё.
Это была первая подозрительная вещь, которую он увидел и которая заставила его продолжать наблюдать за ними. А во-вторых, он увидел, как пальцы мужской руки, лежавшей перед его глазами, раздвинулись, и мужчина украдкой посмотрел сквозь них на то, что она делала.
Затем, когда она повернула голову, чтобы убедиться, что он спит, он быстро сомкнул пальцы, как раз вовремя.
Она снова повернула голову в другую сторону и продолжила заниматься своими делами.
Она достала из пальто большой толстый рулон денег, туго скрученный, отбросила пальто в сторону, наклонилась и начала пересчитывать. Её глаза заблестели, и Бадди увидел, как она облизывает губы.
Внезапно Бадди затаил дыхание. Рука мужчины начала ползти по столу к ней, чтобы дотянуться и схватить её. Она двигалась очень медленно и тихо, как большая толстая змея, ползущая за кем-то, и она этого не замечала. Затем, когда рука вытянулась и почти коснулась её, мужчина начал вставать со стула и наклоняться к ней, но она и этого не услышала. Он улыбался, но это была не очень хорошая улыбка — совсем не хорошая.
Сердце Бадди бешено колотилось. Он подумал: «Тебе лучше оглядеться, леди, тебе лучше оглядеться!» Но она не оглянулась. Она была слишком занята пересчётом денег.
Внезапно мужчина вскочил и схватил её. Его стул опрокинулся, и стол чуть не упал, но устоял. Его большая рука, которая всё это время тянулась к ней, обхватила её сзади за шею, крепко сжала и начала трясти её с головы до ног.
Другой рукой он схватил её за запястье, в котором она держала деньги. Она попыталась засунуть их в вырез платья, но не успела. Он медленно повернул её запястье, чтобы она выпустила деньги.
Она забавно пискнула, как мышь, но не очень громко. По крайней мере, из окна, где был Бадди, не было слышно.
— Нет, не надо! — Бадди услышал рычание мужчины. — Я так и думал, что что-то подобное произойдёт! Тебе придётся встать очень рано утром, чтобы провернуть что-то подобное со мной!
— Убери от меня свои руки! — выдохнула она. — Отпусти меня!
Он начал раскачивать её из стороны в сторону. «К тому времени, как я с тобой закончу, ты больше никогда не будешь пытаться ничего подобного!» Бадди услышал, как мужчина крякнул.
Внезапно она закричала: «Джо! Поторопись сюда! Я больше не могу справляться с ним одна!» Но она кричала не очень громко, как будто не хотела, чтобы её услышали.
Дверь распахнулась, и появился второй мужчина. Должно быть, он всё это время стоял прямо за дверью и ждал, чтобы войти так быстро. Он подбежал к мужчине, которого грабили. Она крепко держалась и не давала ему развернуться, чтобы встретить его.
Второй мужчина подождал, пока его голова окажется в нужном положении, а затем сжал обе руки в кулаки и изо всех сил ударил ими по затылку мужчины.
Второй мужчина упал на пол как подкошенный и с минуту лежал неподвижно.
Женщина спустилась вниз и начала подбирать все деньги, которые валялись на полу.
“Вот!” - сказала она, протягивая их мужчине.
“ Поторопись, давай выбираться отсюда! ” прорычал он. “ Зачем тебе понадобилось все так испортить? Почему ты не приготовил ему выпивку как следует?
“Я так и сделал, но на него это не подействовало. Должно быть, он видел, как я это сделал.
— Пошли! — сказал он и направился к двери. — Когда он очнётся, то натравит на нас копов.
Внезапно мужчина, лежавший на полу, крепко обхватил обе ноги второго мужчины, прижав их друг к другу. Второй мужчина споткнулся и упал навзничь. Первый мужчина навалился на него, прежде чем тот успел подняться, и всё началось сначала.
Мужчина, которого они грабили, был лучшим бойцом из них двоих. Он наносил удары по голове второго мужчины, удерживая его под собой. Ещё через минуту он бы вырубил его, даже Бадди это понял бы. Его руки безвольно лежали на полу, а кулаки начали разжиматься.
Но женщина бегала по дому в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь. Внезапно она открыла ящик комода и достала что-то, что сверкнуло на свету. Бадди с минуту не мог понять, что это было, она так быстро это сделала. Она подбежала к ним и вложила это в протянутую руку мужчины, который лежал под ними, оглушённый.
А когда секунду спустя он взмыл высоко над их головами, Бадди уже понял, что это было! Это был короткий острый нож. У Бадди чуть глаза не вылезли из орбит.
Мужчина замахнулся и вонзил его в спину противника. По самую рукоять; он больше не видел лезвия.
Драка мгновенно прекратилась, но не удары. Он выдернул нож, раскачивая его из стороны в сторону, снова замахнулся и снова вонзил его, на этот раз в другое место. Противник больше не двигался, только отпрянул от удара.
Он всё ещё не был удовлетворён. Он освободил его в третий раз, с большим трудом, и тот выскочил и снова вошёл. Затем они оба лежали неподвижно, один из них переводил дыхание, а другой больше не дышал.
Наконец он сбросил с себя грузное тело, поднялся и ощупал челюсть. Затем они оба встали и посмотрели на то, что лежало там, — он и женщина.
— Он мёртв? Бадди услышал, как она спросила испуганным голосом:
— Подожди минутку, я посмотрю. Он наклонился к нему и просунул руку под него, туда, где было его сердце. Потом он вытащил её. Потом он вытащил нож из его спины. Потом он встал.
Он посмотрел на неё и слегка покачал головой.
— Боже мой! — ахнула она. — Мы убили его! Джо, что нам делать? Она сказала это не очень громко, но в комнате было так тихо, что Бадди слышал всё, что они говорили, как будто он тоже был там.
Мужчина схватил её за руку и крепко сжал. — Успокойся. Убито много людей, и никто никогда не узнаёт, кто это сделал. Просто не теряй голову, вот и всё. Мы справимся с этим.
Он держал её, пока не убедился, что она не дрожит, а потом снова отпустил. Он оглядел комнату. — Дай мне несколько газет. Я хочу, чтобы эта штука не попала на пол.
Он наклонился и засунул их под тело со всех сторон. Затем он сказал: «Проверь дверь, посмотри, не слышал ли нас кто-нибудь. Открывай её медленно и осторожно, сейчас же».
Она подошла к ней на цыпочках, приоткрыла ее чуть-чуть и выглянула одним глазом. Затем она сделала ее немного шире, высунула всю голову и повернула ее в обе стороны. Затем она снова задвинула ее, закрыла и вернулась к нему.
- Вокруг ни души, - прошептала она.
“ Хорошо. Теперь закройте окно. Посмотри, все ли в порядке там, сзади. Не поднимайте жалюзи, просто посмотрите сбоку».
Она начала приближаться к тому месту, куда были устремлены глаза Бадди, и с каждой минутой становилась всё больше и больше по мере того, как приближалась. Её голова поднялась высоко вверх, скрывшись из виду, а талия заслонила собой всю комнату. Он не мог пошевелиться, его словно парализовало. Маленькая щель под абажуром, должно быть, была очень узкой, чтобы она её не заметила, но он знал, что через минуту она посмотрит прямо на него сверху — и увидит его. Бадди перевернулся на спину, но это был всего лишь полупереворот, потому что до этого он лежал на боку, и это было всё, что он мог сделать за то время, что у него было. На перилах пожарной лестницы висело старое одеяло. Он схватился за него и натянул на себя. Он лишь надеялся, что оно накроет его целиком, но у него не было времени равномерно распределить его. Всё, что он мог сделать, — это сгорбиться и стать как можно меньше, молясь, чтобы его не заметили.
Минуту спустя, даже с закрытыми глазами, он понял по блику света, упавшему на одеяло, что она откинула штору и смотрит в окно.
— Там что-то белое, — услышал он её голос и похолодел. Он даже перестал дышать, боясь, что его дыхание отразится на одеяле и оно заволнуется.
— О, я знаю! — с облегчением сказала она. — Это то одеяло, которое я вчера там оставил. Должно быть, оно упало. Боже, на секунду мне показалось, что там кто-то лежит!
- Не стой там всю ночь, - прорычал мужчина.
Полоска света погасла, и Бадди понял, что она опустила штору на место.
Он все еще боялся пошевелиться в течение минуты, даже после этого. Затем он высвободил голову из-под одеяла и посмотрел снова.
Теперь даже щель исчезла. Должно быть, она даже опустила штору, прежде чем отвернуться. Он больше не видел их, но всё ещё слышал.
Но он не хотел этого. Всё, чего он хотел, — это спуститься оттуда!
Однако он знал, что если он их слышит, то и они могут его услышать. Ему нужно было делать это медленно. Пожарная лестница была старой и шаткой, она могла скрипеть. Он начал вытягивать ноги назад, к ступеням лестницы, ведущей вниз. Затем, когда он вытянул их прямо, он начал подтягиваться назад на ладонях, опустив голову и плечи. Это было немного похоже на плавание брассом на суше. Или, скорее, на железных перекладинах, что было ещё хуже.
Но он всё равно продолжал слышать их всё то время, пока занимался этим.
“Вот его документы, удостоверяющие личность”, - сказал мужчина. “Клифф Бристоль. Помощник капитана на торговом судне. Это хорошо. Эти парни исчезают ужасно легко. Не задают слишком много вопросов. Мы хотим быть уверены, что вытащим все из его карманов, чтобы они не смогли узнать, кем он был ”.
Женщина сказала так, словно чуть не плакала: “О, какая нам разница, как его зовут. Мы сделали это, и это всё, что имеет значение.
Давай, Джо, ради всего святого, уйдём отсюда!
“Нам не обязательно выходить сейчас”, - сказал мужчина. “Зачем нам это? Все, что нам нужно сделать, это вытащить его. Никто не видел, как он поднимался сюда с вами. Никто не знает, что это произошло. Если мы сбежим сейчас и оставим его здесь, они будут за нами через пять секунд. Если мы просто останемся здесь, как есть, никто ничего не узнает ”.
“ Но как ты собираешься это сделать, Джо? Как ты собираешься его вытащить?
«Я тебе покажу. Вытащи эти два твоих чемодана и вытряхни из них всё».
Бадди уже спускался по пожарной лестнице спиной вперёд, но его лицо и подбородок всё ещё были над лестничной площадкой.
— Но он не войдёт ни в одну из них, такой здоровяк, как он, — возразила женщина.
— Он войдёт, потому что я так сделаю, — ответил мужчина. А потом он сказал: «Сходи в ванную и принеси мне бритву».
Бадди на минуту уткнулся подбородком в лестничный пролёт, и ему захотелось вырвать. Пожарная лестница слегка скрипнула, но женщина тут же застонала, и это заглушило скрип.
“Тебе не обязательно смотреть”, - сказал мужчина. “Выйди за дверь и подожди, если ты так к этому относишься. Заходи снова, если услышишь, что кто-то идет.
Бадди снова зашевелился, выплескивая изо рта соленую воду.
“Перед уходом передайте мне все остальные газеты, которые у нас есть”, - услышал он голос мужчины. “И принесите то одеяло, которое, как вы сказали, лежит за окном, оно тоже пригодится. Мне это понадобится для подкладки.
Остаток пути Бадди извивался, как змея наоборот. Он почувствовал, как его ноги коснулись нижней площадки его собственной площадки, за его собственными окнами, и он был в безопасности! Но к ним прилипло что-то мягкое. Он посмотрел вниз и увидел одеяло. Оно запуталось вокруг его ноги, пока он был наверху, и он в волнении стянул его за собой.
Он оттолкнул его ногой, но времени на что-то ещё не было. Он перелез через подоконник и упал обратно в свою квартиру, оставив его лежать там. Мгновение спустя вспышка света озарила пожарную лестницу, и он услышал, как наверху открылось окно, когда она потянулась за ним.
Затем он услышал её испуганный, прерывистый шёпот: «Его сдуло! Я вижу его, он там, внизу». Минуту назад он был прямо здесь, а теперь он внизу!
Должно быть, мужчина велел ей спуститься за ним и принести его наверх. Свет погас. Должно быть, он выключил свет в комнате, чтобы у неё была возможность спуститься и забрать его, не привлекая внимания. Бадди услышал, как деревянная оконная рама поднялась в темноте, а затем послышался тихий скрежет железной лестницы.
Он прижался к стене под своим подоконником. Он был достаточно маленьким, чтобы поместиться там. Он увидел, как белое покрывало взметнулось вверх и исчезло из виду.
Затем он услышал, как она прошептала, когда снова забралась в своё окно: «Это забавно, и ни дуновения ветерка. Как его туда занесло?»
Затем окно захлопнулось, и всё закончилось.
Бадди не встал и не пошёл к своей кровати. Он не мог забраться так высоко. Он подполз к ней на четвереньках.
Он натянул одеяло на голову и, несмотря на то, что ночь, казалось, наступила совсем недавно, была жаркой, он дрожал, как будто на дворе стоял декабрь, и по всему телу у него выступили мурашки.
Он ещё долго дрожал после этого. Время от времени он слышал, как кто-то ходит прямо над ним, даже с одеялом на голове. И от одной мысли о том, что там наверху, его снова начинало трясти.
Это длилось долго. Потом всё стихло. Больше не было слышно скрипа потолка, как будто кто-то раскачивался взад-вперёд, пиля что-то. Он был весь в поту, и простыни промокли.
Затем он услышал, как открылась дверь и кто-то тихо спустился по лестнице. Мимо его собственной двери и вниз, к подножию. Что-то слегка заскрежетало по стене, как чемодан. Его снова начало трясти, сильнее, чем когда-либо.
Он не спал до конца ночи. Через несколько часов, когда уже рассвело, он услышал, как кто-то тихо поднимается по лестнице. На этот раз ничего не скрежетало по стенам. Затем наверху закрылась дверь, и после этого не было слышно ни звука.
Через некоторое время его мать встала в соседней комнате, приготовила завтрак и позвала его.
Он оделся и потащился к ней, и когда она обернулась и увидела его, то сказала: «Ты неважно выглядишь, Бадди. Тебе плохо?»
Он не хотел говорить ей, он хотел сказать отцу.
Через несколько минут после этого отец вернулся с работы, и они вместе сели за стол, как делали каждое утро: Бадди за завтраком, а отец за ужином перед сном.
Он подождал, пока мать выйдет из комнаты, и прошептал: «Пап, я хочу тебе кое-что сказать».
«Ладно, валяй», — ухмыльнулся отец.
«Пап, над нами живут мужчина и женщина».
“Конечно, я это знаю”, - сказал его отец, накладывая себе бекона. “Для меня это не новость. Я видел, как они приходили и уходили. По-моему, его зовут Скэнлон или Хэнлон, что-то в этом роде”.
Бадди придвинул свой стул поближе и наклонился к уху отца. “ Но, папа, - выдохнул он, - прошлой ночью там наверху убили человека, разрезали его тело на мелкие кусочки и положили в два чемодана.
Его отец перестал жевать. Затем положил нож и вилку. Затем медленно повернулся на стуле и пристально посмотрел на него. На минуту Бадди показалось, что ему стало плохо и страшно из-за этого, как и ему самому. Но потом он увидел, что это всего лишь обида. Обида на самого Бадди.
- Мэри, иди сюда, - мрачно позвал он.
Мать Бадди подошла к двери и заглянула к ним.
“Он опять взялся за старое”, - сказал его отец. “Я, кажется, говорил тебе больше не разрешать ему ходить в эти субботние фильмы”.
Она озабоченно прикусила губу. - Опять все выдумываешь?
“ Я не выдумывал— ” начал протестовать Бадди.
“Я бы даже не стал повторять тебе ту грязную чушь, которую он мне только что наговорил. У тебя кровь застыла бы в жилах”. Отец ударил его по губам тыльной стороной ладони. “Заткнись”, - сказал он. “Если и есть что-то, чего я не выношу, так это лжецов. Один из тех лжецов по духу”.
- Что он сказал? - обеспокоенно спросила его мать.
— Тебе не стоит это слышать, — возмущённо сказал его отец. Но потом всё равно рассказал ей. — Он сказал, что они кого-то убили там, наверху, над нами, а потом порубили на мелкие кусочки и унесли в двух чемоданах.
Его мать с отвращением прижала руку к губам. — Келлерманы? — выдохнула она в ужасе и недоверии. — О, Бадди, когда же ты перестанешь это делать? Да они же последние люди на свете. Она кажется очень милой женщиной. На днях она была прямо здесь, у двери, и попросила у меня чашку сахара. Она всегда улыбается и говорит что-нибудь приятное, когда проходишь мимо неё по лестнице. Да ведь они же последние!—
— Что ж, он вырастет хорошим человеком, — мрачно сказал его отец. — С таким мальчиком что-то не так. Это должно было случиться со мной! Я не знаю, в кого он такой. Я никогда таким не был. Мой брат Эд, упокой Господь его душу, таким не был. Ты никогда таким не был, как и никто из твоей родни. Но я выбью это из него, даже если это будет последнее, что я сделаю».
Он начал закатывать рукав рубашки. Он отодвинул стул. «Пойдём со мной».
Затем у двери он дал ему ещё один шанс. «Ты собираешься сказать, что это неправда?»
— Но я их видел. Я смотрел в окно и видел их, — беспомощно всхлипнул Бадди.
Отец крепко сжал челюсти. — Ладно, иди сюда. Он закрыл дверь за ними обоими.
Это было не очень больно. Ну, больно было, но всего минуту; это не затянулось. Его отец не был вспыльчивым человеком. Он был просто человеком с сильным чувством того, что правильно, а что нет. Его отец бил его не изо всех сил, а так, чтобы он вскрикнул, но не сильно.
Затем, когда он закончил, он закатал рукава рубашки и сказал шмыгающему носом Приятелю: “Теперь ты собираешься выдумать еще какую-нибудь из своих причудливых лживостей?”
Там был кто-то посторонний, и Бадди хватило ума ухватиться за это. “Нет, сэр”, - покорно сказал он. “Я не собираюсь выдумывать никакой лжи”. И он направился к двери.
Но его отец быстро добавил, слишком быстро: «Значит, ты признаёшь, что то, что ты сказал мне за столом, было неправдой?»
Бадди с трудом сглотнул и замер, чувствуя, что свобода так близко. Он не ответил.
— Ответь мне, — сурово сказал отец. — Так было или нет?
Перед Бадди встала дилемма, и он не мог с ней справиться. Его отшлёпали за то, что он сказал то, что, по их мнению, было ложью. Теперь они хотели, чтобы он сделал то, за что его наказали. Если он скажет правду, это будет названо ложью, а если он скажет ложь, то повторит то, за что, как он знал, его отшлёпали.
Он попытался обойти этот вопрос, задав свой собственный. «Когда ты… когда ты сам видишь что-то своими глазами, это правда?» — неуверенно спросил он.
— Конечно, — нетерпеливо сказал отец. — Ты уже достаточно взрослый, чтобы это понимать! Тебе не два года.
— Тогда я это видел, и это должно быть правдой.
На этот раз отец разозлился по-настоящему. Он оттащил его от двери за воротник и на минуту сделал вид, что собирается снова его отшлёпать. Но не стал.
Вместо этого он вынул ключ из двери, открыл ее и вставил ключ в замочную скважину. “Ты останешься здесь, пока не будешь готова признать, что все это было грязной, гнусной ложью!” - гневно сказал он. “Ты останешься здесь на весь день, если понадобится! Это то, чего ты заслуживаешь, все в порядке.
Он вышел, захлопнул за собой дверь и запер Бадди снаружи. Затем он вынул ключ из замка, чтобы мать Бадди не ослабела, пока он спит.
III
Бадди подошёл, мрачно плюхнулся на стул, повесил голову и попытался всё обдумать. Его наказывали за то, что он делал именно то, чему его пытались научить: придерживался правды.
Он слышал, как отец ходит по комнате, готовясь ко сну; слышал, как он тяжело ставит одну за другой ботинки, потом скрипят пружины кровати. Потом ничего. Теперь он будет спать весь день, до темноты. Но, может быть, его мать выпустит его, прежде чем уйдёт на работу.
Он подошёл к двери и начал дёргать за ручку, стараясь привлечь её внимание как можно тише.
«Мам, — прошептал он, наклонившись к замочной скважине, — мам, привет».
Через некоторое время он услышал, как она на цыпочках подошла с другой стороны: «Мам, ты там? Выпусти меня».
«Это для твоего же блага, Бадди», — прошептала она в ответ. “Я не могу этого сделать, пока ты не возьмешь назад свою гнусную ложь. Он сказал мне не делать этого”. Она терпеливо ждала. “Ты берешь свои слова обратно, Приятель? Правда?
“ Нет, ” вздохнул он. Он вернулся к креслу и обескураженно сел еще раз.
Что было делать парню, если даже его собственные люди ему не верили? К кому ему было обратиться? Нужно было рассказать кому-нибудь о таком деле. Если бы он этого не сделал, это было бы так же плохо, как если бы он был одним из тех, кто это сделал. Ему уже не было так страшно, как прошлой ночью, потому что сейчас был день, но при мысли об этом его всё равно немного подташнивало. Нужно было кому-нибудь рассказать.
Внезапно он повернул голову и посмотрел на окно. Почему он не подумал об этом раньше? Не о том, чтобы выбраться через окно; он знал, что может это сделать, ведь оно было заперто изнутри. Но он не пытался выбраться таким образом до сих пор, потому что хотел остаться здесь и заставить их поверить ему здесь, где он был. Если они не поверят ему здесь, то, может быть, поверят в другом месте.
Это первое, что делали взрослые, когда оказывались в таком же затруднительном положении, как он. Почему бы ребёнку не сделать то же самое? В полицию. Им-то и нужно было рассказать. В любом случае, им-то и нужно было рассказать. Даже его отец, если бы только поверил ему, должен был рассказать им. Ну, а если бы отец не рассказал, то он сам бы им рассказал.
Он встал, на цыпочках подошёл к окну и приоткрыл его. Он перелез на пожарную лестницу. Это было легко, конечно, ничего сложного. В его возрасте это было так же просто, как выйти через дверь. Затем он снова прикрыл окно. Но не до конца, он оставил небольшую щель, чтобы можно было просунуть пальцы и снова открыть его, когда он вернётся.
Он бы рассказал полиции, а потом вернулся бы и снова пробрался в дом через окно, и был бы там, когда отец проснётся и откроет дверь. Это бы отвлекло его, и ему больше не пришлось бы беспокоиться.
Он спустился по пожарной лестнице, спрыгнул там, где последняя ступенька была приподнята над землёй, прошёл через подвал и вышел через парадную дверь, поднявшись по лестнице для прислуги, никого не встретив. Он быстро убежал от дома, чтобы его не увидел кто-нибудь из знакомых, например, соседи, которые могли бы потом случайно проболтаться. Затем, как только он благополучно завернул за угол, он замедлил шаг и попытался сообразить, как действовать дальше.
Сообщаю в полицию!
По такому важному делу, как это, лучше было обратиться в участок, вместо того чтобы просто рассказать об этом случайному соседскому полицейскому, которого вы встретили на тротуаре. Он немного побаивался полицейских участков, но пока ты сам ничего не делал, заходить в них, вероятно, было достаточно безопасно.
Он не знал точно, где один из них находится, но знал, что где-то поблизости он должен быть, просто обязан быть. Он увидел лавочника, подметавшего тротуар, и, набравшись смелости, подошел к нему.
“ Где здесь участок, мистер? - спросил он.
— Откуда мне знать? — грубо ответил мужчина. — Я что, телефонная книга? Смотри под ноги, разве ты не видишь, что я занят?
Бадди попятился. Это навело его на мысль. Он развернулся и пошёл искать аптеку, а когда нашёл, зашёл внутрь и посмотрел в телефонные справочники, которые висели на стене.
Он выбрал ближайший к тому месту, где находился, и направился к нему. Когда он добрался туда, весь его инстинктивный страх перед подобными местами, оставшийся с тех пор, как он был ребенком шести или восьми лет, а копы были естественными врагами маленьких мальчиков, на минуту вернулся снова. Он немного поболтался снаружи, а потом, наконец, увидел, как в дом зашел кот из участка, и это придало ему смелости, и он вошел сам.
Мужчина за столом долго не обращал на него внимания. Он просматривал какие-то бумаги или что-то в этом роде. Бадди просто стоял и ждал, боясь заговорить первым.
Наконец он добродушно спросил: «В чём дело, сынок? Потерял свою собаку или что-то в этом роде?»
«Нет, сэр, — судорожно ответил Бадди. — Я… я хочу кое-что кое-кому рассказать».
Сержант рассеянно ухмыльнулся, продолжая смотреть на то, на что смотрел. «И что же это такое?»
Бадди опасливо оглянулся на улицу, словно боясь, что его услышат оттуда. “Ну, это довольно серьезно”, - сглотнул он. “Это о человеке, который был убит”.
Сержант впервые уделил ему все свое внимание. “ Вы знаете что-нибудь о человеке, который был убит?
— Да, сэр, — запыхавшись, ответил Бадди. — Прошлой ночью. И я подумал, что лучше вам рассказать. Он задумался, достаточно ли этого и может ли он теперь уйти.
Нет, им нужно было знать имя и адрес; они не могли просто догадаться. Сержант почесал подбородок. — Ты ведь не пытаешься умничать или что-то в этом роде? — спросил он с предостережением. Однако один взгляд на лицо Бадди, казалось, убедил его в обратном.
— Нет, сэр, — решительно сказал Бадди.
“Хорошо, я расскажу тебе. Это точно не по моей части. Видишь вон тот коридор, рядом с часами? Ты идешь по нему ко второй двери, к которой подходишь. Там внутри есть мужчина, ты расскажи ему об этом. Не входи в первую дверь, сейчас же, или он лишит тебя жизни; он ест детей твоего возраста на завтрак. Бадди подошел к выходу из коридора и оглянулся оттуда, ища поддержки.
“ Вторая дверь, ” успокоил его сержант.
Он пошёл дальше. Он сделал широкий круг вокруг страшной первой двери, прижавшись к противоположной стене, чтобы пройти мимо неё. Затем он постучал в следующую дверь и почувствовал себя так же страшно, как если бы это был кабинет директора в школе. Даже ещё страшнее.
«Войдите», — сказал голос.
Он не мог пошевелиться целую минуту.
«Ну?» — повторил голос с лёгким раздражением.
Оставаться снаружи было хуже, чем войти. Бадди сделал глубокий вдох, задержал дыхание, втянув живот, и вошёл. Потом он вспомнил, что нужно закрыть за собой дверь. Если не закрыть за собой дверь в кабинете директора, придётся выйти и зайти снова.
Там был ещё один человек, за другим столом. Его взгляд был устремлён на точку примерно в шести футах от двери. Когда он открылся и закрылся, а они по-прежнему ничего не нашли, они опустились на уровень четырёхфутового Бадди.
— Что это? — прорычал он. — Как ты сюда попал? Первая часть вопроса, похоже, была адресована не самому Бадди, а потолочному светильнику или чему-то в этом роде.
Бадди пришлось пройти через это во второй раз, и повторение не сделало процесс легче, чем в первый раз.
Мужчина просто смотрел на него. В своем воображении Бадди представил всеобщее восстание и возбужденную толпу, выбегающую из здания участка, когда он сообщает свои новости; патрульные машины с воем включаются на полную мощность, а вокруг раздаются приказы. Именно это всегда происходило на фотографиях. Все всегда вскакивали и выбегали, когда кто-нибудь входил и говорил им что-то подобное. Но теперь, в реальной жизни: мужчина просто смотрел на него.
Он спросил: «Как тебя зовут, сынок?» Он спросил: «Какой у тебя адрес?»
Бадди ответил ему.
Он спросил: «Тебе когда-нибудь снились кошмары, сынок? Ну, знаешь, такие жуткие сны, которые пугают до смерти?»
«О, конечно, — неосторожно ответил Бадди. — Мне они часто снились».
Мужчина сказал в устройство, похожее на коробку, стоявшее на его столе: «Росс, зайди сюда».
Вошёл ещё один мужчина. На нём тоже не было формы, как и на них обоих. Из-за этого они стали немного ниже в глазах Бадди. Они переговаривались приглушёнными голосами, и он не слышал ни слова. Но он знал, что они говорят о нём. Он понимал это по тому, как они время от времени поглядывали на него.
Они не выглядели должным образом. Они должны были выглядеть как—то ... ну, как-то озабоченно, обеспокоенные тем, что он им сказал, или что-то в этом роде. Вместо этого они выглядели немного удивленными; как мужчины, которые пытаются сохранить серьезное выражение лица.
Затем первый заговорил снова. — Итак, вы видели, как они его порезали и...
Это было искажение, и Бадди быстро исправил его. Он был здесь не для того, чтобы всё уладить, хотя всего несколько недель назад он бы ухватился за этот шанс, ведь это была прекрасная возможность.
“Нет, сэр, - сказал он, “ я не видел этой части. Я только слышал, как они говорили, что собираются это сделать. Но...”
Но затем, прежде чем он успел подтвердить, что видел, как мужчина упал и нож трижды вошел в цель, как он и собирался сделать, детектив, не дожидаясь ответа, задал еще один вопрос. Таким образом, у него создалось впечатление, что он сделал полное опровержение, а не только частичное.
— Ты рассказал об этом родителям?
Это был плохой вопрос, и никто не знал этого лучше Бадди.
— Да, — неохотно пробормотал он.
— Тогда почему они не пришли и не рассказали нам об этом, почему они послали тебя?
Он попытался уклониться от ответа.
«Говори, сынок».
Нужно было говорить правду полицейским; это было серьёзно — не говорить правду полицейским. Даже гражданским полицейским, таким, как эти.
«Они мне не поверили», — выдохнул он.
«Почему они тебе не поверили?»
«Они… они думают, что я всегда всё выдумываю».
Он увидел, как они переглянулись, и понял, что это значит. Он уже проиграл битву. Они уже были на стороне его отца.
— О, так и есть, да? Ну, а ты выдумываешь?
Ты должен был говорить копам правду. — Раньше говорил. Раньше я часто так делал. Но не сейчас. Не в этот раз. В этот раз я не выдумываю.
Он увидел, как один из них постучал пальцем по лбу, всего один раз. Он не должен был этого видеть, это было сделано очень быстро, но он увидел.
— Ну, сынок, ты точно знаешь, когда выдумываешь, а когда нет?
— Я знаю, честное слово! — запротестовал он. — Я знаю, что на этот раз я не виноват! Я знаю, что не виноват!
Но это был не очень хороший ответ, и он это понимал. Однако это был единственный ответ, который у него был. Они загоняли тебя в угол, и ты уже едва понимал, что говоришь.
— Мы пошлём кого-нибудь, сынок, и проверим, — заверил его первый мужчина. Он повернулся к другому мужчине.
— Росс, сходи туда и осмотрись. Не дави слишком сильно, это неофициально. Продай им подписку на журнал или что-нибудь в этом роде. Нет, электрическую бритву, это подойдёт к сюжету. У меня в шкафчике есть одна, можешь взять её с собой в качестве образца. Это… — он вопросительно взглянул на Бадди.
— Шестой этаж, прямо над нами.
— Это всё, что мне нужно сделать, — недовольно сказал Росс. Но он вышел.
— Ты подожди в коридоре, сынок, — сказал первый мужчина Бадди. — Сядь вон там на скамейку.
IV
Бадди вышел и сел.
Прошло около получаса, не больше. Затем он увидел, как Росс вернулся и снова вошёл в дом. Он с надеждой ждал, что кто-нибудь выбежит и отдаст приказ. Ничего не происходило. Никто не шевелился. Сквозь матовое стекло в двери он слышал, как Росс ругался и жаловался тихим голосом, а другой мужчина смеялся, как смеются, когда шутят над кем-то. Потом они снова позвали его.
Росс бросил на Бадди сердитый взгляд. Тот попытался сделать серьёзное лицо. Он медленно провёл рукой перед ртом, и с другой стороны она выглядела серьёзной.
— Сынок, — сказал он, — ты ведь легко слышишь, что происходит за этим твоим потолком, да? Тем, что между тобой и ими. Он ведь довольно тонкий?
— Д-да, — запнулся Бадди, гадая, что будет дальше.
“Ну, то, что вы слышали, было программой по их радио”.
— Там ничего не было. У них в квартире не было радио. Росс бросил на него довольно недружелюбный взгляд. — Нет, было, — кисло сказал он. — Я только что был там и сам это видел. Когда я уходил, было слышно, как оно играет на третьем этаже. Я в полиции четырнадцать лет, а этот парень будет указывать мне, что в комнате есть, а чего нет!
— Всё в порядке, Росс, — попытался успокоить его другой мужчина.
— Но я видел это в окно! — взвыл Бадди.
“Это все равно могло быть радио, сынок”, - успокаивающе объяснил он. “Помни, ты не можешь видеть то, что говорится, ты можешь только слышать это. Ты мог бы смотреть прямо на них и все равно слышать, что говорят по радио.
“В котором часу ты был там?” Росс зарычал на Бадди.
“Я не знаю. Просто — просто ночью. У нас есть только будильник, но в темноте его не видно.
Росс сердито пожал плечами, как бы говоря: "Понимаете, что я имею в виду?" “Это была программа по борьбе с преступностью”, - с горечью сказал он. “ Его показывают с одиннадцати до двенадцати. А вчера вечером была среда. Или ты и этого не знаешь? - выпалил он, обращаясь к Бадди.
“ Она сама сказала мне, что на этот раз все было особенно ужасно. Она сказала, что муж не разговаривал с ней целый час после этого, потому что терпеть не может такие вещи, а она от них в восторге. Она призналась, что включила слишком громко, просто назло ему. Достаточно честно?
Другой мужчина просто вопросительно посмотрел на Бадди. Бадди просто уставился в пол.
Росс закончил с мстительной ухмылкой: «А её муж пользуется безопасной бритвой. Она сама принесла её и показала мне, когда я пытался всучить ей реквизит. Вы когда-нибудь пытались кого-нибудь зарезать одной из них? И там, в комнате, до сих пор лежат два чемодана. Я увидел их, когда сделал вид, что уронил карандаш, и наклонился, чтобы поднять его с пола». С приоткрытыми крышками, в которых нет ничего хуже, чем ворох рубашек и женских трусов.
— И не совсем новые, а довольно грязные и потрёпанные за годы использования. Даже обклеены выцветшими гостиничными этикетками. Не думаю, что у таких скряг, как они, было бы четыре чемодана, по два на каждого. А если бы и было, не думаю, что они упаковали бы труп в два лучших чемодана, а два худших оставили бы себе. Скорее всего, всё было наоборот.
— И, наконец, у них до сих пор валяются газеты, которые вышли две недели назад. Я сам заметил даты на некоторых из них. Чем они, по-твоему, должны были убирать за собой, салфетками?
И он замахнулся на
Бадди, словно собираясь ударить его по уху. Другому мужчине, смеясь, пришлось быстро протянуть руку и удержать его. — Немного потренироваться тебе не помешает.
— На ровной поверхности — может быть, но не на шести лестничных пролётах. Росс вышел и хлопнул дверью.
Другой мужчина послал за полицейским, на этот раз в форме. На мгновение Бадди показалось, что его сейчас арестуют, и у него чуть не подкосились ноги.
«Где ты живёшь, сынок? Лучше отвези его домой, Лайонс».
«Только не через парадный вход, — взмолился Бадди в ужасе. — Я могу войти так же, как и вышел».
«Просто чтобы убедиться, что ты благополучно вернёшься, сынок». На сегодня ты уже достаточно навредил». И мужчина за столом выпроводил его и всё, о чём он пытался им рассказать, за дверь.
Он знал, что лучше не драться с полицейским. Это было худшее, что ты мог сделать, - дать отпор полицейскому. Он послушно подчинился, опустив голову от стыда.
Они вошли внутрь и поднялись по лестнице. Малышка Кармоди со второго этажа выглянула за дверь и крикнула своей сестре: “О, они арестовали Бадди!”
“Они этого не сделали”, - с негодованием опроверг он. «Они просто везут меня домой на специальном транспорте!»
Они остановились перед его собственной дверью.
«Сюда, сынок?»
Бадди задрожал. Теперь он получит своё!
Полицейский постучал, и дверь открыла его мать, а не отец. Должно быть, она сегодня поздно ушла на работу, раз все еще была там. Ее лицо на минуту побелело.
Полицейский подмигнул ей, чтобы подбодрить. “ Бояться нечего, леди. Он просто подошел и рассказал нам небольшую историю, и мы подумали, что нам лучше вернуть его сюда, где ему самое место ”.
“Бадди!” - сказала она в ужасе. “Вы пошли и рассказали им?”
“Он часто это делает?” спросил полицейский.
“Постоянно. Постоянно. Но никогда ничего настолько плохого, как это.
“Становится хуже, да? Что ж, тебе следует поговорить с директором его школы или, может быть, с врачом”.
На лестнице послышался тихий скрип, и женщина Келлерман, остановившаяся на пути вниз, остановилась, глядя на них. С любопытством, но с холодным спокойствием.
Коп даже не повернул головы. “Ну, мне пора возвращаться”, - сказал он, коснулся козырька своей фуражки в знак приветствия матери Бадди и ушел.
Бадди запаниковал. «Заходи скорее!» — отчаянно прошептал он. «Заходи скорее, пока она нас не увидела» — и попытался затащить мать в дом.
Она сопротивлялась, держала его на виду. “Вот она. Извинись. Ты говоришь, что сожалеешь, слышишь меня?”
Женщина прошла остаток пути вниз. Она приветливо улыбнулась в знак соседского приветствия. Мать Бадди улыбнулась в ответ на приветливость.
“Все в порядке, не так ли?”
- Нет, все в порядке, - осуждающе пробормотала мать Бадди.
— Мне показалось, что я видела полицейского у двери, когда спускалась.
— Бадди сделал то, чего не должен был делать. Не отрывая взгляда от женщины, она слегка встряхнула Бадди. Тем временем пантомимически: «Извинись».
Он отступил назад, пытаясь спрятаться за ней.
— Он выглядит как хороший мальчик, — покровительственным тоном сказала женщина. — Что он натворил?
— Он нехороший мальчик, — твёрдо ответила мать Бадди. — Он выдумывает. Он рассказывает о людях. Ужасные вещи. То, чего не было. Это может вызвать много проблем, особенно когда люди живут с нами в одном доме… — она не договорила.
Глаза женщины задумчиво остановились на Бадди на долгое спокойное мгновение. Размышления закончились, и в них появилась убежденность. Они ни разу не дрогнули. Возможно, она думала об одеяле, которое внезапно упало по пожарной лестнице с этажа на этаж, когда не было ветра. Возможно, она думала о продавце бритв, который задавал слишком много вопросов.
Что-то в этом взгляде было такое, что пронзило тебя насквозь. Ты вся сморщилась. Казалось, что на тебя смотрит сама смерть. Бадди никогда раньше не видел такого взгляда. Он был таким неподвижным, таким глубоким, таким холодным, таким опасным.
Потом она улыбнулась. Взгляд её не изменился, но губы растянулись в улыбке. «Мальчики есть мальчики», — ласково сказала она. Она потянулась, чтобы игриво потрепать его по волосам или что-то в этом роде, но он резко отвёл голову в сторону, словно в ужасе, и она не дотянулась до него.
Она отвернулась и ушла от них. Но она пошла вверх, а не вниз. Только что она спускалась сверху, а теперь снова пошла туда. — Я всегда что-нибудь забываю, — пробормотала она словно про себя. — То письмо, которое я хотела отправить.
Бадди знал с ужасной уверенностью. Она хотела сказать ему. Тому мужчине. Она хотела сказать ему прямо сейчас, не теряя ни минуты.
Вежливость, которую она проявляла по отношению к зрителям, закончилась, и мать Бадди возобновила свои торопливые действия с того места, на котором остановилась. Она с силой затащила его в квартиру и закрыла дверь. Но он не слышал ничего из того, что она ему говорила. Он мог думать только об одном.
«Теперь ты ей рассказал!» — всхлипнул он в смертельной тоске. «Теперь они знают! Теперь они знают, кто это!»
Его мать прекрасно и полностью его поняла. «О, теперь тебе стыдно за себя, да? Я бы так и подумала!» Она взяла ключ с подушки его спящего отца, отперла дверь, втолкнула его внутрь и снова заперла. «Я собиралась выпустить тебя, но теперь ты останешься там до конца дня!»
Он не слышал её, вообще не понимал, что она говорит.
— Теперь ты ей рассказал! — повторял он снова и снова. — Теперь они меня за это прикончат!
Он слышал, как она ушла на работу. Он остался один в душной квартире, и только тяжёлое дыхание отца в соседней комнате составляло ему компанию.
Страх пришёл не сразу. Он знал, что пока отец там, он в безопасности. Они не могли до него добраться. Вот почему он не возражал против того, чтобы оставаться там, и даже не пытался выбраться через окно во второй раз. С ним всё было в порядке, пока он оставался на месте. Он беспокоился только сегодня вечером, когда его отец был на работе, а мать спала в квартире вместе с ним.
V
Долгий жаркий день подошёл к концу. Солнце начало садиться, и вместе с ползущими, сгущающимися синими тенями пришёл страх. Он никогда раньше не чувствовал себя так. Ночь будет плохой, ночь станет его врагом, и ему не к кому обратиться за помощью. Ни к отцу, ни к матери, ни даже к полиции.
И если бы на вашей стороне не была полиция, вы могли бы сдаться, у вас не было бы надежды. Они были на стороне каждого в этом мире, кто не был мошенником или убийцей. Каждого.
Но не его. Он был исключён.
Его мать вернулась с работы. Он услышал, как она начала готовить ужин, затем позвала его отца, чтобы разбудить его. Он услышал, как отец ходит по комнате, одеваясь. Затем в замочную скважину был вставлен ключ, дверь открылась. Он вскочил со стула, на котором сидел, съежившись. Отец жестом велел ему выйти.
“Теперь ты будешь вести себя прилично?” хрипло спросил он. “Ты собираешься вырезать эту дрянь?”
“Да, сэр”, - покорно ответил Бадди. “Да, сэр”.
”Садись и ужинай".
Они сели есть.
Его мать не собиралась уступать ему, он это понял. Это вышло случайно, ближе к концу ужина. Она неосторожно сказала что-то о том, что её начальник вызвал её.
— Зачем? — спросил отец Бадди. — О, потому что я опоздала на пять-десять минут.
— Как ты могла опоздать? Ты же вроде была готова вовремя.
— Я была готова, но к тому времени, как я закончила разговор с тем полицейским, который пришёл к двери… — она замолчала, но ущерб уже был нанесён.
— Какой полицейский пришёл к двери?
Она не хотела, но в конце концов он заставил её рассказать. «Бадди улизнул. Один из них привёл его сюда. Чарли, не надо, ты только что поел».
Отец Бадди стащил его со стула за плечо. «Сегодня я уже бил тебя. Сколько раз мне ещё придётся…» В дверь постучали, и это на минуту спасло Бадди. Отец отпустил его, подошёл и открыл дверь. Он постоял там с кем-то минуту, потом закрыл дверь, вернулся и удивлённо сказал: «Это телеграмма. И для тебя, Мэри».
— Кто, чёрт возьми?.. — Она дрожащими руками разорвала конверт. Затем она бросила на него испуганный взгляд. — Это от Эммы. Должно быть, у неё какие-то неприятности. Она просит меня немедленно приехать, я ей нужна. «Пожалуйста, приезжай без промедления, как только получишь это».
Эмма была тётей Бадди, сестрой его матери. Она жила на Стейтен-Айленде.
“Должно быть, это из-за детей”, - сказала его мать. “Должно быть, они оба заболели одновременно или что-то в этом роде”.
“Может быть, это она сама”, - сказал его отец. “Это было бы еще хуже”.
“Если бы я только мог до нее дозвониться! Вот что получается из-за отсутствия телефонов”.
Она начала собирать вещи. Бадди в ужасе взмолился: «Не уходи. Мама! Это ловушка. Это они. Они хотят, чтобы ты убралась с дороги. Они хотят добраться до меня».
— Всё ещё здесь, — сказал его отец, подталкивая его. — Заходи внутрь. Иди, Мэри. Ты и так потратишь полдня на дорогу. Я позабочусь о нём. Дай мне молоток и пару длинных гвоздей, — мрачно добавил он. — Он никуда не денется, я об этом позабочусь.
Он проткнул ими две створки окна там, заклепав их намертво. “Это должно тебя задержать. Теперь ты можешь рассказывать свои истории в четырех стенах, сколько душе угодно!”
Мать со слезами на глазах погладила его по голове: “Пожалуйста, будь хорошим мальчиком, слушайся своего отца”, - и ушла.
Теперь у него остался только один защитник. И защитник, который отвернулся от него. Он пытался уговорить его, расположить к себе.
«Пап, не оставляй меня здесь одного. Они придут и заберут меня. Пап, возьми меня с собой на завод. Я не буду тебе мешать. Честное слово, не буду».
Его отец злобно посмотрел на него.
«Продолжай в том же духе. Просто продолжай в том же духе. Завтра ты пойдёшь к врачу. Я сам отведу тебя к нему и выясню, что с тобой не так».
«Пап, не запирай дверь. Не надо. Не надо. По крайней мере, дай мне шанс выйти». Он попытался ухватиться за ручку обеими руками, но отец, будучи сильнее, медленно потянул её на себя.
— Чтобы ты снова побежал в полицию и опозорил нас? Что ж, если ты так их боишься, кем бы они ни были, то должен радоваться, что я запираю дверь, это защитит тебя от них. Ах ты, маленький лжец! Щёлк! — ключ повернулся в замке.
Он прижался лицом к дверному косяку и в отчаянии взмолился.
— Папа, не оставляй ключ в замке. Если уж вам приспичило запереть меня, хотя бы заберите ключ с собой».
«Ключ остаётся здесь. Я не собираюсь рисковать и терять его где-нибудь».
Он начал колотить кулаками по двери, уже не в силах себя контролировать. «Пап, вернись! Возьми меня с собой! Не оставляй меня здесь одного! Пап, я беру свои слова обратно. Это было не так».
Отец был уже в полном раздрае, и ничто не могло заставить его смягчиться. «Увидимся, когда я вернусь с работы, парень!» — прохрипел он. «Тебе это так не пройдёт!» Снаружи хлопнула дверь, и он ушёл, не оглядываясь.
Теперь он был один. Один с коварными врагами, один с неминуемой смертью.
Он сразу же перестал кричать. Теперь это было рискованно. Теперь они больше не могли ему помочь, теперь они могли даже ускорить приближение опасности.
Он погасил свет. Без него было ещё страшнее, но он знал, что в темноте безопаснее, чем при свете. Может быть, если он останется в темноте, они подумают, что там никого нет. Может быть, но надежды было мало. Должно быть, они смотрели вниз по лестнице и видели, как его отец ушел один.
Значит, тишина. Ни звука. По крайней мере, ни звука, несущего угрозу, ни сверху, ни из соседней комнаты. Много звуков снаружи, сзади; размытые безобидные звуки летней ночи. Радио, мытье посуды, где-то плачет ребёнок, а потом засыпает.
Ещё слишком рано, у него есть немного времени. Это почти ухудшало ситуацию — сидеть и ждать, когда оно наступит.
Зазвонил церковный колокол. Маленькая приходская церковь Святой Агнессы в паре кварталов отсюда. Её всегда было слышно отсюда. Он сосчитал удары. Девять. Нет, ещё один. Уже десять. Ого, время пролетело быстро. В темноте было трудно следить за ним.
Маме потребуется целый час с половиной, чтобы добраться до тёти Эммы, даже если она будет ехать на хорошей машине. Сначала ей нужно было добраться до Нижнего Манхэттена, потом на пароме спуститься по заливу, а потом на автобусе доехать до нужного места. И ещё полтора часа на обратный путь, даже если она уедет прямо сейчас.
Но она не ушла бы сразу. Она осталась бы там на некоторое время, даже после того, как узнала, что сообщение было фальшивым. Она не думала бы, что существует какая-то опасность, она всем так доверяла. Она всегда видела хорошее во всех. Она бы подумала, что это просто безобидная шутка.
Он будет здесь один по крайней мере до часа дня, а может быть, даже после. Они это знали. Вот почему они не торопились. Вот почему они ждали. Они хотели, чтобы всё стихло, чтобы другие люди спали.
Время от времени он вставал, подходил к двери и прислушивался. Ничего. Все, что он мог слышать, - это тиканье часов в соседней комнате.
Может быть, если бы ему удалось вытолкнуть ключ и он упал рядом с дверью, он смог бы протащить его на свою сторону под дверью. Это была старая, перекошенная дверь, и щель казалась довольно широкой по всему полу.
Его было легко вытолкнуть. Пай сделал это с помощью огрызка карандаша, который был у него в кармане. Он услышал, как тот упал. Затем он взял старую ржавую проволочную вешалку для одежды, которая была в комнате, просунул её в щель плоской стороной и начал шарить ею, надеясь, что плоский крючок на её конце зацепит ключ и вытащит его.
. Он слышал, как бьёт по нему, но каждый раз, когда он просовывал вешалку, крючок возвращался пустым. В конце концов он вообще перестал бить по мячу и понял, что случилось. Он отбросил мяч ещё дальше, и теперь тот был полностью вне досягаемости. Он потерял его.
Снова зазвонил церковный колокол. Он снова начал считать. Одиннадцать. Неужели прошел целый час, пока он считал?
В задних окнах почти не осталось света. Последнее радио замолчало.
Если он продержится еще час, может быть, все будет в порядке. С двенадцати часов время будет работать на него. Мама уже будет возвращаться, и…
Он напрягся. Раздался одинокий скрип прямо над головой. От них. Первый звук, который они издали. Пытаясь не шуметь. Судя по звуку, человек шёл на цыпочках. Скрип-скрип. Ему потребовалось около полуминуты, чтобы закончить.
Потом долгое время ничего не происходило. Он боялся пошевелиться, он боялся дышать. Затем какой-то другой звук, из другого места. Не дерево, а дрожащее железо. Не над головой, а снаружи. Не скрип, а что-то вроде мягкого лязга.
Его взгляд метнулся к окну.
Штора. Ему следовало подумать об этом раньше. Но если бы не было света, никто всё равно не смог бы заглянуть в комнату, даже если бы он горел.
Он мог немного видеть. Не очень много, но просто какой-то закопченный темно-серый цвет, немного светлее, чем сама комната, вот и все. И теперь, пока он смотрел, становилось все темнее. Это было как бы размыто, как будто что-то спускалось сверху, там, перед окном.
Он прислонился спиной к стене, низко втянув голову в плечи, как черепаха, пытающаяся втянуть голову в панцирь.
Нависшая фигура была уже совсем близко, она закрывала собой всё стекло, как чёрный валик из перьев. Однако в его центре он увидел что-то бледное, похожее на лицо.
Внезапно его середина озарилась ярким серебристым светом, образовав диск размером с яйцо, и длинная световая стрелка прошла сквозь стекло в комнату.
Он начал медленно вращаться, следуя вдоль стен от одной стороны до другой. По пути он оставлял за собой белый бумажный след. Может быть, если он пригнётся, то сможет проскочить под ним, и он его не заденет. Он сжался в комок, опустив голову ниже колен.
Она пролетела прямо над ним, по стене, и не было ничего, что он мог бы толкнуть перед собой, ничего, за что он мог бы зацепиться. Внезапно она упала. Вспышка ударила прямо в его прищуренное лицо, ослепив его.
Затем она погасла так же внезапно, как и вспыхнула. В ней больше не было необходимости. Это сказало им то, что они хотели знать. Они знали, что он сейчас там. Они знали, что он там один.
Он слышал, как пальцы шарят по деревянной обшивке, пытаясь открыть окно. Оно не поддавалось, крепко держалось на гвоздях.
Надвигающееся черное пятно медленно поднялось вверх, скрывшись из виду. Пожарная лестница опустела. Наверху, на потолке, снова раздался скрип. Больше не так медленно и скрытно; необходимость в маскировке отпала.
Что они будут делать дальше? Попытаются ли они проникнуть другим путем, спуститься по парадной лестнице? Сдадутся ли они? Он знал, что не сдадутся. Они приложили слишком много усилий, отправив ту фальшивую телеграмму. Сейчас или никогда, у них больше никогда не будет такой возможности.
Часы в церкви Святой Агнессы пробили полчаса. Его сердце билось так быстро, словно он пробежал милю на максимальной скорости.
Тишина на несколько минут. Как перед грозой, как перед тем, как что-то случится. Тишина в последний раз. Бадди дышал с открытым ртом, только так он мог набрать достаточно воздуха. Но даже так он не мог, ему казалось, что он вот-вот задохнётся.
Затем замок слегка заскрипел. Там, в комнате за этой. Его почти не было слышно, но он издавал тихие звуки. Наружная дверь начала постепенно открываться. Он услышал, как одна из петель слегка скрипнула, поворачиваясь. Затем она снова закрылась.
Ключ-скрепка. Они использовали ключ-скрепку.
Пол тихо поскрипывал, то тут, то там, в следующем месте, прямо по направлению к двери, за которой он стоял, к последней двери. Там кто-то был. Может, только один. Может, они оба вместе.
Они не включали свет. Они боялись, что их могут увидеть снаружи. Теперь они подошли к двери, за которой он стоял. Ему почти показалось, что он слышит их дыхание, но он не был уверен: его собственное дыхание было достаточно шумным для двоих.
Ручка начала поворачиваться. Затем она вернулась на прежнее место. Они пытались открыть дверь. Если бы только они не увидели лежащий там ключ — Но потом он им все равно не понадобился. С этим справится тот же отмычка, которой открывалась наружная дверь.
Может быть, ему удастся заклинить замок огрызком карандаша, которым он воспользовался в первый раз, чтобы вытащить оригинальный ключ. Он вытащил его из кармана. Слишком быстро, слишком поспешно. Он уронил его, и ему пришлось искать его по всему полу, хлопая руками.
Он снова нашёл его и побрёл к двери. Дверной косяк на мгновение слегка заблестел, как будто по нему скользнул луч света, чтобы найти замочную скважину. Как только он добрался до неё, раздался щелчок, и ключ вошёл в скважину.
Слишком поздно; ключ вошёл, и он ушёл.
Он огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы подпереть дверь, чтобы выиграть ещё минуту. Ничего достаточно тяжёлого. Только тот стул, на котором он сидел, и это было плохо.
Ключ проворачивался, попадая в замок.
Он поднял стул и развернул его. Но в другую сторону, подальше от двери. Он изо всех сил ударил по оконному стеклу. Он вылетел с оглушительным грохотом как раз в тот момент, когда дверь оторвалась от рамы и подалась внутрь.
Он выбрался через неровный проем; так быстро, что сама его скорость стала фактором его спасения. Он почувствовал, как его одежда зацепилась в паре мест, но стекло не коснулось его кожи.
Тяжелые бегущие шаги простучали по деревянному полу позади него. Рука просунулась внутрь и чуть не задела его. Осколки стекла удерживали мужчину на расстоянии, он был слишком большим, чтобы рисковать, как Бадди.
Бадди всю свою жизнь спасался бегством по пожарной лестнице. И за поворотом, и вниз, и за другим поворотом, и вниз, как по штопору. Затем он спрыгнул на землю и побежал в подвал.
Там было очень темно, и он знал каждый сантиметр этого места наизусть, потому что часто бывал там в другое время. Но он боялся, что если останется там, то они придут за ним и поймают в ловушку, отрежут ему путь к отступлению. А потом выследят его и сделают это там, в темноте. Он хотел оказаться на улице, где было бы безопасно, где они не осмелились бы ничего предпринять. Где были бы люди, которые могли бы вмешаться, прийти ему на помощь.
Поэтому он бросился прямо вперёд, не останавливаясь, и поднялся по ступенькам для уборщиков на тротуар. Как только он, задыхаясь, выбежал на улицу, из тёмного входа в здание рядом с ним донёсся предупреждающий звук шагов преследователя, и через мгновение мужчина выскочил за ним. Он спустился по парадной лестнице, чтобы попытаться отрезать ему путь.
Бадди развернулся и помчался к повороту, бегая так, как могут бегать только очень маленькие и очень лёгкие существа. Но у человека были длиннее ноги и сильнее ветер, и неравная погоня должна была закончиться через несколько минут.
Бадди свернул за угол и обошёл его, шаркая ботинками. Никого не было видно, никто не мог его защитить. Мужчина безжалостно приближался к нему, и каждый его длинный шаг поглощал три шага Бадди. Бадди пришлось бы бежать в три раза быстрее, чтобы хотя бы сравняться с ним, но он даже не мог сравниться с ним по скорости. Женщина тоже присоединилась к погоне, но она сильно отставала и не представляла угрозы.
Впереди он заметил ряд мусорных баков, выстроившихся вдоль обочины. Все они были наполнены и стояли в ожидании, когда их опустят. Их было около шести, и они образовывали барьер длиной около десяти ярдов. Он знал, что не сможет пройти мимо них: мужчина был уже на расстоянии вытянутой руки от него и уже вытянул руку, чтобы перекрыть половину прохода.
Поэтому он добежал до конца, ухватился за край последнего, чтобы развернуться, — его содержимое крепко удерживало его на месте, — и внезапно развернулся в другую сторону. Этот человек не мог надеяться, что сможет сделать то же самое так же быстро и ловко из-за своей большей массы. Он улетел слишком далеко по бесполезному эллипсу и был вынужден вернуться обратно.
С этого момента Бадди мог удерживать их на расстоянии друг от друга. Мужчина не мог дотянуться до них коротким путём, ему оставалось лишь немного отклониться назад, чтобы оказаться вне досягаемости. Мужчина не мог и сбросить их, они были слишком тяжёлыми из-за кокаина и пепла.
Но Бадди знал, что не сможет долго оставаться там, женщина быстро приближалась, и они бы зажали его между собой. Он резко остановился и осторожно присел над одним из ящиков. Он погрузил обе руки в порошкообразный пепел и на мгновение оставил их там, закопав по запястья. Мужчина бросился к нему.
Бадди взметнул руки. Мина с веществом взорвалась прямо в лицо мужчине. Так он получил больше, чем швырнув его. Взорвался весь верхний слой.
Бадди бросился по диагонали на открытую площадку с другой стороны, оставив готовую баррикаду позади. Мужчина не мог последовать за ним ни на минуту, он был слишком занят, шатаясь, кашляя, размахивая руками, пытаясь вернуть себе зрение.
Бадди постарался выжать из этого максимум. Он свернул за угол и помчался по новой улице. Но это была всего лишь отсрочка, а не явное бегство. Мужчина снова появился в поле зрения позади него после небольшой заминки, теперь он был ещё более убийственно настроен. И снова эти длинные ноги и широкая грудь начали делать своё дело.
Бадди увидел впереди движущуюся фигуру — первого человека, которого он увидел на улице с начала погони. Он подбежал к нему и начал тянуть за руку, задыхаясь и не в силах ничего сделать, кроме как тяжело дышать. Он тяжело дышал, показывал назад и продолжал тянуть его за руку.
“Геддада здесь”, - хрипло сказал мужчина, наполовину встревоженный безумными бессвязными симптомами. “Что ты делаешь?”
“Мистер, этот человек пытается добраться до меня! Мистер, не позволяйте ему!”
Мужчина непредсказуемо покачнулся в ответ на один из рывков Бадди, и они оба чуть не рухнули вместе кучей.
Выражение идиотской обреченности появилось на его лице. — Что случилось, малыш? Кто-то пытается тебя обидеть?
Пьяница. От него никакого толку. Едва ли он понимает, что ему говорят.
Бадди внезапно толкнул его на пути приближающегося врага. Он упал, а тот растянулся у него на ногах. Ещё минута или две выиграны.
В конце улицы Бадди снова свернул на проспект. Там были рельсы, и освещённый троллейбус надвигался на него как раз в тот момент, когда он поворачивал за угол. Чудо в темноте — троллейбус именно тогда, когда он нужен. Его появление через полчаса совпало с его прибытием на угол.
Он был мастером выпрашивать у них бесплатные поездки на спине; так он путешествовал взад и вперёд. Он знал, куда ставить ноги, знал, за что хвататься руками.
Он повернулся лицом в ту сторону, куда они направлялись, позволил им промчаться мимо, сделал короткий рывок вслед за ними, подпрыгнул и ухватился.
Мужчина появился в поле зрения слишком поздно и увидел, как его с триумфом увозят прочь. Расстояние начало увеличиваться, медленно, но верно; ноги не могли угнаться за мотором, а сила ветра — за электричеством. Но он не сдавался, он продолжал бежать, уменьшаясь в размерах каждый раз, когда Бадди оглядывался.
«Остановите эту машину!» — слабо крикнул он сзади.
Кондуктор, должно быть, подумал, что он просто хочет сесть в неё в качестве пассажира. Бадди, выглянув из-за края заднего стекла, увидел, как тот в ответ насмешливо взмахнул рукой.
Внезапно вагон начал замедляться, приближаясь к остановке. Впереди на рельсах толпились люди, ожидавшие посадки. Бадди в отчаянии пытался оценить расстояние между преследователем, вагоном и предполагаемыми пассажирами.
Мужчина был примерно в два раза дальше от них в одном направлении, чем они были в другом. Если бы они поторапливались, если бы он снова стартовал, Бадди всё равно смог бы уйти от него, пусть и с большим трудом.
Машина остановилась. Сбоку, на перекрёстке, горел дружелюбный зелёный свет. Фигуры, которых было три, засуетились. Двое помогли третьей забраться в машину. Затем они передали ей несколько корзин и пакетов. Потом она наклонилась с верхней ступеньки и поцеловала их по очереди.
«До свидания. Возвращайся домой целой и невредимой, тётя Тилли».
«Спасибо за чудесное время».
“Передавай привет Сэму”.
“Подожди минутку! Тетя Тилли! Твой зонтик! Вот твой зонтик!”
Машинист звякнул! нетерпеливо топнул ногой.
Зеленый свет уже погас. На его месте не было ничего, только затмение, чернота.
Машина нервно вздрогнула, собираясь двинуться вперед.
Внезапно красный злобно сверкнул там, наверху. Как кровь, как огненная смерть. Смерть маленького мальчика.
Машина снова послушно остановилась, статичная. В тишине было слышно, как сзади быстро приближалось «вп-вп, вп-вп, вп-вп».
Бадди упал на землю, но было уже слишком поздно. Раздвоенная рука мужчины схватила его сзади за шею, как тисками, прижала к задней части машины.
Погоня закончилась. Добыча была поймана.
«Теперь ты мой», — мрачно прошипел ему в ухо похититель.
Предательская тележка, которая подвела его, уехала, увозя с собой свет фар, оставив их вдвоём посреди тёмной дороги.
Бадди был слишком измотан, чтобы сопротивляться, а мужчина слишком запыхался, чтобы делать что-то большее, чем просто удерживать его. Это было всё, что ему нужно было сделать. Несколько мгновений они стояли рядом, странно пассивные, почти обмякшие. Как будто набирались сил, ожидая сигнала, чтобы начать борьбу заново.
VII
Вскоре подошла женщина. В ее тоне слышались холодные деловые нотки, которые были хуже любых ругательств. Она говорила так, как будто имела в виду корзину с продуктами.
“ Ладно, убери его с середины улицы, Джо. Не оставляй его здесь.
Бадди погрузился в суматоху бесполезной борьбы, похожей на зацепившееся колесико, которая закончилась почти так же быстро, как и началась. Мужчина вывернул ему руку за спину и держал её в таком положении, используя как рычаг, чтобы заставить его подчиниться. Боль была слишком мучительной, чтобы ослушаться.
Они снова поднялись на тротуар и пошли дальше, держа его между собой. Он был зажат между ними, очень близко к ним, так что со стороны нельзя было сказать, что его держат силой. Давление их тел заставляло его идти, как и боль в вывихнутой руке.
Неужели они никого не встретят, вообще никого? Неужели весь город сегодня вечером не выйдет на улицы? Внезапно они встретили кого-то.
На этот раз их было двое. Они не шатались, шли прямо и уверенно, были совершенно трезвыми. С такими можно было договориться. Они бы помогли ему, им пришлось бы. Они приближались к нему и его похитителям. В противном случае последние попытались бы их обойти. Но они не могли: мужчины слишком резко свернули за угол прямо перед ними, оказавшись у них на виду.
Отступление вызвало бы подозрения.
В качестве меры предосторожности Джо сделал ещё один безжалостный полуоборот своей и без того пылающей руки. — Ещё одно слово, — процедил он, — и я вырву её с корнем!
Бадди подождал, пока две стороны не поравнялись друг с другом, собираясь с силами против боли; как настоящей, так и будущей.
Затем он отвел ногу в сторону, яростно впившись каблуком в незащищенную берцовую кость своего похитителя. Мужчина оторвался от тротуара, рефлекторно отпустив руку Бадди.
Бадди бросился почти как в футбольном подкате на ближайшего из двух прохожих, обхватил его обеими руками за ногу и вцепился, как клещ.
«Мистер, помогите мне! Мистер, не дайте им!»
Мужчина, прихрамывая, не мог сделать и шага. Его спутник тоже остановился. «Какого чёрта!»
— Ты должен выслушать! Ты должен поверить! — Бадди брызгал слюной, пытаясь заговорить первым. — Прошлой ночью они убили человека. Теперь они собираются сделать то же самое со мной!
Джо сделал не то, чего он ожидал. Он не набросился на него, не проявил ни жестокости, ни даже гнева. Внезапная перемена в его поведении сбила Бадди с толку, поставила его в неловкое положение. Дело стало психологическим, а не физическим. И психологически он был не в лучшей форме.
Состав превратился в одну из возрастных групп еще до того, как он понял, как это произошло: ребенок против четырех взрослых. Взрослые, которые дали друг другу презумпцию невиновности раньше, чем они дали бы ее ребенку.
“Его собственные мать и отец”, - пробормотал Джо с печальной покорностью судьбе. Женщина отвернулась, и плечи ее затряслись.
“ Он не хотел лгать, ” сказал Джо с родительской снисходительностью. “ Он все это выдумывает и сам в это верит. У него слишком богатое воображение».
«Они не мои родители, не мои!» Бадди жалобно застонал.
«Ну, тогда скажи им, где ты живёшь», — вкрадчиво сказал Джо.
“Да, парень, дай нам свой адрес”, - вмешался один из двух незнакомцев.
“Двадцатая Холт-стрит”! Бадди неосторожно ворвался внутрь.
Джо внезапно выхватил бумажник и раскрыл его, чтобы мужчины увидели какие-нибудь документы, подтверждающие личность. “Тор, как только он признает, что живет с нами”, - сказал он печально. “Обычно...”
— Он украл пять долларов из моей сумочки, — со слезами в голосе добавила женщина. — Деньги, которые я заплатила за бензин в этом месяце. Потом он пошёл в кино. Его не было с трёх часов дня, мы нашли его только сейчас. Это продолжалось всю дорогу домой.
“ Они убили человека, ” взвизгнул Бадди. - Они порезали его бритвой.
“Это было на картинке, которую он только что видел”, - сказал Джо, обескураженно покачав головой.
Теперь женщина умоляюще склонилась перед Бадди, с материнской заботой прикладывая свой носовой платок к его лицу, пытаясь вытереть его. “Неужели ты теперь не будешь вести себя прилично? Разве ты не вернешься домой, как хороший мальчик?”
Двое незнакомцев определённо настроились против него. Слезы женщины и скорбное терпение мужчины возымели действие. Один из мужчин посмотрел на другого. «Боже, я рад, что никогда не женился, Майк, если вот к чему это приводит».
Другой наклонился и не слишком нежно отцепил Бадди от себя: «Ну-ка, отцепись от меня, — грубо сказал он. — Послушай своих родителей, делай, что они говорят».
Он отряхнул штанину в том месте, где Бадди её испачкал, красноречиво показывая, что больше не хочет иметь с этим ничего общего. Они пошли по своим делам дальше по улице
и пока были в пределах слышимости, сцена оставалась неизменной. Женщина присела перед Бадди, но её невидимая рука мёртвой хваткой вцепилась в его рубашку.
Джо наклонился к нему сзади, словно мягко уговаривая. Но он снова выставил руку вперёд, держа её за спиной, как заводную пружину.
— Ты, маленький дьяволёнок! — выдохнул он сквозь стиснутые зубы.
— Посади его в такси, Джо. Мы не можем и дальше таскать его по улицам.
Они что-то сказали друг другу, но он не расслышал. — то заколоченное здание. Там часто играют дети. — Затем они оба понимающе кивнули.
По спине у него пробежал холодок. Он не знал, что они имели в виду, но это было что-то плохое. Им даже пришлось шептаться друг с другом, настолько это было плохо. То заколоченное место. Место для тёмных, тайных дел, которые никогда больше не выйдут на свет, по крайней мере, в ближайшие годы.
Такси подъехало к мужчине, и они снова вошли в роль: «Это последний раз, когда я беру тебя с собой!» — отчитывала его женщина, поглядывая на водителя. «А теперь садись!»
Они втащили его в машину, держа за ноги, оторванные от земли; женщина держала его за брыкающиеся ноги, мужчина — за голову и плечи; его тело провисло посередине, как мешок с картошкой. Они бросили его на сиденье и крепко прижали к себе.
«Угол Амхерста и Двадцать второй», — сказал мужчина. Затем, когда машина тронулась, он прошептал женщине, не разжимая губ: «Наклонись немного вперёд, встань перед нами». На мгновение её тело заслонило Бадди от взгляда ничего не подозревающего водителя.
Мужчина нанес короткий, сильный удар укороченной рукой прямо снизу вверх, и Бадди увидел звезды, а в ушах у него зазвенело. Он не лишился чувств, но на несколько минут был ошеломлен пассивным согласием. Мелкие осколки зубной эмали щекотали ему язык, а из глаз текли слезы, хотя на самом деле он не плакал.
Такси остановилось на светофоре, пока он медленно приходил в себя после удара. Раздался металлический звон, и фигура на противоположной стороне улицы закрыла телефонную будку и неторопливо пошла дальше.
Наконец-то полицейский! То, на что он надеялся, о чём молился.
Рука женщины, выстланная носовым платком, слишком поздно разгадала его намерения, попыталась найти его рот и крепко зажать его. Он повернул голову и впился зубами в ее пальцы. Она отпрянула со сдавленным восклицанием и отдернула руку.
Бадди вырвался с самым громким криком, на который был способен; он почти вывернул слизистую оболочку его горла наизнанку: “Мистер офицер! Мистер Плиисман! Помогите мне, ладно? Помогите мне!”
Полицейский развернулся и медленно направился к ним. Крик ребёнка о помощи — это не то же самое, что крик взрослого о помощи, он не такой срочный, не такой важный.
Он посмотрел на них троих в окно кабины. Он даже небрежно оперся предплечьем о бортик при этом. Он не был настороже; это не могло быть чем-то особенным, просто ребенок, визжащий в такси.
“ В чем дело? ” дружелюбно спросил он. “По какому поводу этот крик?”
— Он знает, что его ждёт, когда мы вернёмся домой, вот в чём дело! — чопорно сказала женщина. — И ты можешь кричать на всех полицейских, на которых захочешь, молодой человек, это тебя не спасёт!
“Боишься, что тебя побьют, да?” - понимающе ухмыльнулся коп. “Хорошая взбучка никогда не повредит ни одному ребенку. Мой старик усета насыпал мне их вдоволь, когда я был— - Он одобрительно хихикнул. “ Но это что-то новенькое - вызывать полицию на своих старика и даму, чтобы не получить взбучку! Говорю вам, нынешние дети плохие...
«Однажды он поднял ложную тревогу, — добродетельно пожаловался «отец», — чтобы я не надрал ему задницу!»
Полицейский присвистнул.
Таксист повернул голову и без спроса вмешался: «У меня дома двое таких же. И если бы они доставляли мне хотя бы половину тех проблем, которые этот щенок доставляет этим людям с тех пор, как они меня остановили, я бы их прикончил, честное слово».
«Прошлой ночью они у-у-убили человека ножом, а потом разрезали его на куски и…» — Бадди бессвязно всхлипнул.
— Ну и грязный же у него ум, — неодобрительно заметил полицейский. Он внимательнее посмотрел на искажённое лицо Бадди. — Погоди-ка, я тебя не знаю, парень?
Повисла напряжённая тишина. Сердце Бадди подпрыгнуло, как воздушный шарик. Наконец-то, наконец-то…
— Конечно, теперь я тебя вспомнил. Ты пришёл с той же историей и доставил нам много хлопот в участке сегодня утром. Тратил время впустую. Брандейдж даже послал кого-то на разведку, как дурак. И как же он потом покраснел! Пустая болтовня. Это ты. Я сам тебя там видел. Потом одному из парней пришлось отвезти тебя домой, чтобы избавиться от тебя. Вы родители?
— Думаешь, мы бы прошли через это, если бы не были родителями? — с горечью спросил Джо.
“Что ж, я вам искренне сочувствую”. Он с отвращением махнул им рукой. “Забирайте его. Вы можете забрать его!”
Такси снова пришло в смертоносное движение. Сердце Бадди замерло в предельном отчаянии. Неужели никто во всем взрослом мире тебе не поверил? Тебе самому нужно было стать взрослым, прежде чем кто-нибудь поверил тебе, остановил тебя от убийства?
Он больше не пытался кричать в окно случайным прохожим, которых мельком видел. Какой в этом смысл? Они ему не помогут. Его облили. Из глаз у него текли солёные слёзы, но он не издавал ни звука.
“Есть номер Питиклера?” - спросил водитель.
“На углу сойдет”, - правдоподобно сказал Джо. “Мы живем всего в паре домов вверх по улице”. Он расплатился перед тем, как они вышли, чтобы у Бадди были свободны руки, когда они выйдут.
Такси замедлило ход, и они, выйдя вместе с ним, поспешно зашагали прочь. Ноги Бадди больше скользили по земле, чем поднимались сами. Такси развернулось и помчалось обратно.
«Думаешь, он вспомнит наши лица позже?» — обеспокоенно выдохнула женщина.
— Дело не в наших лицах, а в лице ребёнка, — ответил ей Джо. — И никто никогда больше этого не увидит.
Как только такси благополучно скрылось из виду, они развернулись и пошли по другой улице.
— Вон там, — осторожно сказал Джо.
VIII
Это был заброшенный многоквартирный дом, заколоченный, condemned, но не снесённый. Он отбрасывал густую тень, так что, даже когда они стояли перед ним, их едва можно было разглядеть. От него исходил запах разложения. Бадди знал, что это место, где царит смерть.
Они остановились. — Кто-нибудь есть поблизости? — настороженно спросил Джо.
Затем он внезапно обнял мальчика; это было мрачное объятие, если такое вообще бывает, без любви. Он обхватил его голову руками и крепко прижал к себе, так что его ладонь закрыла рот Бадди. У Бадди не было возможности укусить его, как он укусил женщину. Давление на его челюсти было слишком сильным, он даже не мог их открыть.
Он отнёс его таким образом, так сказать, на своём бедре, к, казалось бы, надёжно заколоченному дверному проёму. Он просунул свободную руку под доску, приподнял её, протиснулся внутрь и втянул Бадди за собой. Женщина последовала за ним и заменила доску. На них троих опустилась полная темнота. Вонь здесь была ужасающей. Это была не просто смерть здания, это была ещё и какая-то другая смерть. Смерть в двух чемоданах, пожалуй.
«Откуда вы узнали, что он открыт?» — удивлённо прошептала женщина.
«А как вы думаете?» — ответил он с мрачным видом.
— Это где? — только и спросила она.
Мужчина достал фонарик.
Он вспыхнул белым светом на лестнице-переборке и тут же погас, как объектив фотоаппарата. — Ждите здесь, не курите, — предупредил он её. — Я пойду наверх.
Бадди догадался, что он не вырубил его полностью, потому что тогда он был бы слишком тяжёлым. Он хотел, чтобы Бадди поднялся туда на своих двоих, если это возможно. Они начали медленно подниматься. Под ногами Бадди раздавалось: хрусть, хрусть, скффф. Это были звуки, с которыми его лапы пассивно скользили по ступеням.
Теперь он был слишком ошеломлен ужасом, чтобы сопротивляться. Все равно это было бесполезно. Снаружи его никто не услышал бы за толстыми заплесневелыми стенами. Если они не помогли ему на улице, они никогда не помогут ему здесь.
Джо использовал свой фонарик экономно, лишь изредка подмигивая. Только когда заканчивался один рейс и они начинали следующий. Он не хотел рисковать, используя это слишком свободно. Это было похоже на белый код Морзе на чёрной бумаге. Точка, точка, точка. Одно слово: смерть.
Наконец они остановились. Должно быть, они достигли вершины. Где-то прямо над ними был разбит световой люк. Он был таким же черным, как всегда, но можно было различить пару слабых звездочек.
Джо прижал Бадди спиной к стене, удерживая его так, держа одной рукой за горло. Затем он включил фонарь, на этот раз оставив его таким. Он хотел посмотреть, что тот делает. Он поставил его на пол и оставил там, направив на Бадди.
Затем он взял его в другую руку, чтобы закончить дело.
Минута, может быть, полторы минуты — вот и всё, что ему было нужно. Жизнь уходит очень быстро, даже если её отнимают вручную, что является одним из самых медленных способов.
«Прощай, малыш», — иронично пробормотал он.
Ты сражаешься, когда умираешь, потому что это то, что делает всё живое, это и есть жизнь.
Бадди не мог отбиться от рук мужчины. Но его ноги были свободны. Мужчина оставил их свободными, чтобы он мог умереть стоя. Бадди знал, что у мужчины мягкий живот, самая мягкая часть тела. Он не мог ударить его ногой, потому что мужчина был слишком близко. Он ударил коленом вверх, вогнал его в цель. Он почувствовал, как оно погрузилось во что-то упругое. На него обрушился поток горячего дыхания, как при сушке феном.
Ошейник смерти расстегнулся, и рука мужчины потянулась к животу. Бадди знал, что одного такого удара недостаточно. Это была смерть, и ты не давал пощады. Мужчина предоставил ему пространство, в котором он нуждался. На этот раз он выстрелил всей ногой, подошвой плашмя. Раздался почти чавкающий звук, как будто она попала в намокшую губку.
Мужчина отлетел назад полностью. Должно быть, он наступил на цилиндрический фонарь. Он бешено вращался вокруг. С Бадди, на мгновение на мужчину. Затем с мужчины куда-то ещё. Вы не могли следить за ним глазами, он слишком быстро двигался.
Раздался треск дерева. Возникло странное ощущение провисания, от которого всё задрожало. Затем раздался рёв, как будто что-то тяжёлое падало по жёлобу. Свет вспыхнул в пространстве и ничего не показал: ни Джо, ни перила, ни что-либо ещё.
Затем он провалился в само ничто.
С опозданием на несколько секунд откуда-то снизу донеслось любопытное воспроизведение. Как эхо, только не эхо. О чём-то тяжёлом и твёрдом, о чём-то с костями внутри, костями и черепом, с глухим звуком, похожим на выстрел. Женский голос глухо выкрикнул: «Джо!»
Затем послышался стук-стук, стук, стук-тук, грохот! После этого женщина просто застонала, но больше не кричала. Затем стоны тоже прекратились. Поднялась пыль от штукатурки, защекотала нос Бадди и защипала ему глаза.
Было очень тихо, и он был один в темноте. Что-то подсказывало ему не двигаться. Он просто стоял, прижавшись к земле, и стоял. Что-то продолжало подсказывать ему не двигаться, не шевелить и пальцем. Он не знал, что это было, может быть, то, как волосы на его затылке встали дыбом. Как будто его волосы видели в темноте лучше, чем он, знали что-то, чего не знал он.
Это длилось недолго. Внезапно внизу раздалось много голосов, как будто люди вбежали с улицы. И повсюду замигали огни. Затем луч, более яркий, чем остальные, что-то вроде толстого прожекторного луча, прострелил всё пространство, заметался и наконец нашёл его.
Вся лестница исчезла. Одна-две доски крепко держались у стены, и он стоял на них. Как на полке. Полка, которая заканчивалась у его ног. На высоте пяти этажей.
Голос, доносившийся до него через мегафон, был очень спокойным, очень дружелюбным, но слегка дрожал.
— Закрой глаза, малыш. Мы тебя спустим. Только не смотри, держи глаза закрытыми. Думай о чём-нибудь другом. Ты знаешь таблицу умножения?
Бадди осторожно кивнул, боясь слишком сильно двигать головой.
— Начни считать. Дважды два, дважды три. Держи глаза закрытыми. Ты в школе, и учитель прямо перед тобой. Но не меняй положение. Он учился в шестом «А», разве они не знали? Умножение изучают в первом классе. Но он всё равно это сделал. Он закончил двойки, он закончил тройки. Он остановился.
“ Мистер, - позвал он тонким, но ясным голосом. “ Сколько еще мне нужно продержаться? У меня мурашки бегут по ногам, и я застрял на четыре раза больше двадцати трех.
“Ты хочешь, чтобы это было быстро и немного рискованно, малыш, или ты хочешь, чтобы это было медленно и безопасно?”
“Быстро и немного рискованно”, - ответил он. - У меня что-то кружится голова.
— Всё в порядке, сынок, — прогремел в ответ голос. — Мы расставили здесь сеть. Мы не можем показать её тебе, тебе придётся поверить нам на слово.
— На спуске могут быть незакреплённые доски, — возразил другой голос вполголоса, но он всё равно услышал.
“Другой путь займет несколько часов, а он и так через многое прошел”. Голос снова обратился к нему сверху. “Держи руки близко к бокам, ноги близко друг к другу, открой глаза, и когда я досчитаю до трех, прыгай.
“— три!”
Он никогда не доберется туда. Потом он добрался, отскочил, и все было кончено, он был в безопасности.
Он проплакал минуту или две, сам не зная почему; должно быть, это осталось с тех пор, когда Джо пытался его убить. Потом он взял себя в руки.
Он надеялся, что они его не видели. «Я не плакал, — сказал он. — Вся эта дрянь попала мне в глаза и жгла их».
“Я тоже”, - серьезно сказал детектив Росс, его бывший враг. И самое смешное, что его глаза тоже немного блестели.
Джо лежал мертвый, его голова торчала между двумя досками. Они вынесли женщину на носилках.
Кто-то подошел и присоединился к ним с болезненным выражением лица. “ Мы вытащили два чемодана из-под того, что осталось от лестницы вон там.
— Лучше пока не заглядывать в них, — предупредил Росс.
— Я уже заглянул, — сглотнул он и выбежал на улицу, прижав руку ко рту.
Они везли Бадди обратно в штат на служебной машине. Он сидел посреди них, как… как талисман.
— Боже, спасибо, что спасли меня, — с благодарностью сказал он.
— Мы не спасали тебя, сынок. Ты сам себя спас. Мы отличная команда. Мы опоздали всего на пару минут. Мы бы их поймали, конечно, но не спасли бы тебя.
— Откуда вы вообще узнали, куда идти?
— Найти след было легко, как только мы начали. Один полицейский запомнил тебя, таксист показал, где он тебя высадил. Просто мы начали слишком поздно.
— Но что заставило вас вдруг поверить в это, если вы не верили в это утром?
— Появилось несколько мелочей, — сказал Росс. — Мелочей, но они имели значение. Женщина из «Келлермана» упомянула ту самую программу, которую вы должны были услышать прошлой ночью, по имени. Так звучало лучше, правдоподобнее. Точное время, тот самый тип: это было слишком хорошо, чтобы упустить. Но, сделав это, она спасла вам жизнь сегодня вечером. Потому что сегодня вечером я случайно настроился на себя. Не из-за подозрений, просто для собственного развлечения. Если это было так хорошо, я хотел услышать это сам.
«И это было так хорошо, и даже лучше. Это сериал, он продолжается каждый вечер. Только в конце диктор извинился перед слушателями за то, что вчера вечером его не было в эфире. Во вторник выборы, и программа отдала своё время одному из кандидатов. И то, что вы сказали, что слышали, точно не было предвыборной речью!»
«Это было одно дело. Потом я сразу же отправился к ним домой. Было уже довольно поздно, и почти так же плохо, как никогда. Должно быть, они уже были в пути с тобой. Всё было в порядке, как я и видел в первый раз. Только когда я проходил мимо, с двери ванной упало полотенце. И под ним, где никто не мог этого не заметить, даже они сами, лежала старая бритва. Такие, как вы используете для открытого лезвия, без предохранителя. С пятнышком довольно свежего мыла на нём. Всего пара таких вещей, они пришли ужасно поздно, но это было важно!
— Пойдём, Бадди, вот твой дом. Я пойду с тобой.
Уже светало, и когда они постучали, Бадди испуганно прошептал: «Ну вот, теперь я точно получу! Я не спал всю ночь!»
«Детективам иногда приходится не спать, разве ты не знал?» И Росс снял свой значок и прикрепил его к его форме.
Дверь открылась, и на пороге стоял его отец. Не говоря ни слова, он замахнулся рукой.
Росс поднял руку и остановил её.
— Ну-ну, будь осторожен с теми, к кому ты здесь подходишь. Это серьёзное дело — бить сотрудника Детективного бюро, знаешь ли. Даже если он всего лишь помощник, младший чин.
Смерть ускользает от глаз
© Copyright: Вячеслав Толстов, 2025
Свидетельство о публикации №225040700326
Свидетельство о публикации №225040700326
Рецензии
Её самые известные произведения: «Четыре девушки в Чатокуа», «Девушки из Чатокуа дома», «Тип Льюис и его лампа», «Три человека...
Вячеслав Толстов 07.04.2025 09:47 • Заявить о нарушении
Вячеслав Толстов 07.04.2025 09:47 • Заявить о нарушении