Цветы Бодлера

                ПРЕДСКАЗАНИЕ.

                Книгу Шварцнеггера
                Мальчик купил.
                Стать культуристом
                Он сильным решил.
                Гири тягал,
                Обливался водой –
                В гробу он лежал,
                Как Арнольд молодой.

     Никто никогда не думал, что это мрачное предсказание может сбыться.
     Но вот – он умер, наш друг, Вася Попов, умер, выполняя «мёртвую тягу».
     Гремел «Рамштайн», звякало железо, скрипели силовые тренажёры, а он лежал, приваленный штангой, маленький, одинокий и уже такой от нас далёкий.
     Молодые атлеты ринулись к нему на помощь, но было поздно.
     Организм Василия не выдержал.
     Теперь, когда жалеть уже поздно и бессмысленно, мы спрашиваем себя, а хорошо ли было, что мы шутили над ним, ведь слово имеет власть исполнительную?
     Но Вася сам первый смеялся над нашими подначками, видно, думая, что если шутить со смертью, она обойдёт тебя стороной.
     Он сам частенько декламировал этот стишок из нашего школьного детства, хохоча при этом как ребёнок.
     Правда, он не был таким юным, как в стихе, ему было 56 лет, из которых сорок два года он качал железо.
     В школе Васю шутливо звали : «Поп – толоконный лоб».
     Светлая память о нашем друге не исчезнет никогда и останется навсегда.
               
                СУКА ИРКА.
               
     С некоторых пор на автобазе стали происходить таинственные и загадочные события.
     То там, то здесь стали попадаться полусъеденные кошачьи трупы.
     Это было бы нормально в городе, но в промзоне кошки не водятся, здесь им не выжить.
     Тем более было загадкой, откуда берутся эти ухоженные, сытые кошачьи тушки, некоторые в именных ошейниках : «Том», «Барсик», «Кузя» и так далее.
     Сторож Серёга не успевал хоронить бедных котеек.
     Он любил кошек, жалел их, подкармливал, и его подъезд всегда пах кошачьей мочой сильнее других.
     А собак Серёга не любил за то, что они слишком похожи на людей.
     Вскоре выяснилось, что кошек приносит Ирка. Эта конченая, похожая на чупакабру, сука, бегала в Слободу-Селецкую к баракам железнодорожников и там воровала хозяйских котов. Железнодорожники рвали и метали и грозились кончить проклятую суку.
     Серёга решил сам отомстить Ирке.
     Водитель Колобков, у которого была дочь-медсестра, принёс из дому пузырёк с розовыми таблетками.
     - Достаточно три, - сказал он, дьявольски усмехаясь, - муки и агония будут ужасными!
     На другую смену Серёга изготовил приманку – кусок вареной печёнки, нашпигованный роковыми пилюлями.
     Фальшиво улыбаясь и подсвистывая, он в конце смены подманил Ирку, которую в другое время гонял камнями и кинул ей отраву.
     Ирка не стала вдаваться в эти психологические нестыковки и так страшно заглотила приманку, как будто это был кусок гнилого кита, а она – белая акула.
     Внутренне потирая руки, Серега чухнул домой, чтобы никто не догадался, что это он кокнул всеобщую любимицу.
     Вечером на балконе им овладело раскаяние. Недаром жена называла его размазнёй, а сынок, за глаза – «поц - мамины яйца».
     Так хорошо пахла акация, солнышко заходило за общагу стекольного завода, а Серёга курил и думал, что вот, он напрасно вмешался в дела животного мира, что покойная Ира всего лишь выполняла свой долг и наверняка думала, что её должны хвалить и награждать за этих убитых котов.
     Кроме того, Сёрега в душе был буддистом и опасался за свою карму.
     Перед тем, как уйти в комнату, на глаза его навернулись слёзы…
     Первым, кого он увидел, придя на работу, была Ирка.
     Виляя хвостом и изгибаясь всем телом, она приветствовала Серёгу, признала его своим хозяином, обещала служить до гроба, а заодно поинтересовалась, не принёс ли этот добрый человек ещё печёнки.
     - Ну, Серёга, - сказал, смеясь, сменщик Юра. – Ну, ты, вообще! Ждала тебя эта Ирка как Господа Бога! Принесла тебе трёх котят, соседскую Каштанку и две белки. Все тебя ждала, не ела!

             ГРУППА ИНВАЛИДНОСТИ.

     Толик сидел на лавочке в чужом дворе и пил пиво, стараясь растянуть удовольствие.
     Был вечер, февраль. Днём шел дождь, на ночь подморозило. Сквозь облака пробирался месяц.
     На душе у Толяна было и скучно, и грустно, и невыразимо мерзко, а отчего, он и сам не знал. Может, оттого, что жизнь говно, а может, потому, что катит тридцатник, а может и так, просто.
     Во двор въехал джип и стал напротив своих окон, на детской площадке. Мужик остановился возле Толяна и сказал:
     - Вам плохо?
     - Нормально, - буркнул Толян и покосился на мужика.
     - Вы знаете, - сказал мужчина, похожий на Джигурду, - у меня у самого на сердце целый день кошки скребут. Может, поднимемся ко мне, выпьем коньячку, поговорим?
     Толяну чрезвычайно хотелось выпить, поэтому он недолго ломался.
     Толстый бобёр жил шикарно. Толик просто офигел.
     Хозяин раскрыл бар, весь уставленный коньяком. «Врач» , - понял Толян.
Вечер становился очень приятным. На столике перед кожаным диваном стояли мясная нарезочка, лимон, копчёная скумбрия, рулетики с плавленным сырком и чесночком, ваза апельсинов и литруха «Метахи».
     Толян раскумарился и повеселел. Его конкретно попустило и он раскрыл перед Эдиком всю душу.
     Эдик был стоячий мэн, работал в поликлинике на Бульваре и был гастроэс…эк…, короче, по желудку.
     - Может, порнушку? – спросил Эдик, заговорщицки подмигнув Толе.
     - Давай, - сказал Толя.
     Эдик включил порнушку, сел рядом с Толиком и легонько взъерошил ему волосы.
     Когда Толян увидел порнушку, его прошиб пот. Он ещё никогда в жизни не встречал гомиков, исключая одного случая в армии, когда на львовском Главпочтамте к нему подошёл какой-то старый гуцул и предложил такое, что Толик врубился только с третьего раза. А этот гренадёр был раз в десять его здоровее, и он стал канючить:
     - Ну, Эдик… ну, прекращай… я не могу… я не по этому…
     Ну и так далее, что говорят в минуту опасности, когда никто тебя не видит и некому оценить твой героизм.
     Эдик вскочил с дивана и выставил перед собой руки, как будто отвергая незаслуженные комплименты:
     - Пардон… , пардон… , - хрипло сказал он. - Извините, Толечка, и простите меня, если я вас напугал, вы меня просто неправильно поняли, - говорил он, провожая Толика до двери и раздевая его взглядом. – И всё же, не забудьте о моём предложении – группу инвалидности делаю за месяц, за триста долларов, на два года, ну и потом, за перекомиссовочку – по соточке, - он грустно улыбнулся. – Но это чужим, посторонним для меня людям. Вам же я могу устроить пожизненную инвалидность, и совершенно бесплатно, вы меня понимаете, Анатоль? Визиточку не потеряли?
     - Что вы! Конечно! Замётано! – сказал румяный как помидор Толик и, не помня себя от радости, выскочил из квартиры.
     На улице он перевёл дух.
     Потом вынул из кармана пидарскую визитку, чтобы изорвать её в клочья, поглядел на неё, оглянулся по сторонам и – спрятал в пустой кошелёк.

             ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР.

     - Спрашивай, - сказал громоподобный таинственный голос.
     Я знал, что этот голос всё знает и стал быстро думать, что бы такого спросить. Как назло в голову ничего не лезло.
     - А есть параллельные миры? – спросил я.
     - Нету, - сказал голос.
     - Как же так, ведь по последним данным науки…
     - Ты спросил, я ответил, - сказал голос без выражения.
     - А йети?
     - Нет.
     - Как нет?
     - Так, нет.
     - А энлэо?
     - Нет.
     - Ну, это вы уж, вообще… - недоверчиво усмехнулся я.
     - Давай закругляйся, - прогремел голос.
     - Есть ли жизнь на том свете? – уже бойко спросил я.
     - Есть.
     - Правда? – промямлил я, вспомнив о своих грехах и о том, что я напрасно не хожу в церковь.
     - А вот скоро узнаешь, - сказал голос и отключился.

                ЖЕНА ШТИРЛИЦА.

     И вот, за столиком берлинского кафе она увидела его – красавца с точёным арийским профилем, бледного, интересного – своего мужа, штандартенфюрера Штирлица.
     Никто бы не сказал, глядя на него, что это матёрый советский разведчик.
     Жена тоже была красивая как Марлен Дитрих.
     Они сидели и украдкой переглядывались.
     Они не виделись с начала 20-х годов, а уже был разгар 30-х.
     В этом сомнительном кафе они не могли ни перемолвиться словечком, ни взяться за руки, вообще ничего, потому что сами понимаете.
     Она украдкой вздохнула и огляделась. Сюда доехали слава Богу, но как-то оно ещё будет выбраться из этого логова.
     Глаза Штирлица блестели от непрошеных слёз.
     Сердце жены разрывалось – муж здесь, а там – комнатка в занесённых снегами арбатских переулках, старушка свекровь и маленький сын Гейка.
     Она для конспирации улыбнулась какому-то смазливому штурмовику.
     « Не думай о секундах свысока!» - глазами сказал ей муж.
     «Наступит время, сам поймёшь, наверное!» - ответила она взглядом.
     Она припудрилась и для вида пригубила ихний рейнвейн.
     Жена Штирлица шла через кафе за молодым связным, грациозно покачивая бёдрами.


         2020 г.