Гарри Поттер и Принц-полукровка! -VI

Роулинг Джоан Кэтлин

Аннотация

Долгожданный, с нетерпением ожидаемый, возможно, чрезмерно разрекламированный Гарри Поттер и Принц-полукровка уже вышел, и вопрос, который волнует детей, взрослых, фанатов и скептиков: «Стоит ли он такой шумихи?» Ответ, к счастью, прост: да. Великолепное зрелище, более чем стоящее цены за вход, Гарри Поттер и Принц-полукровка поразит вас. Однако, учитывая, что так много было вложено в защиту секретов книги (включая бронированные грузовики и судебные запреты), не ждите никаких спойлеров в этом обзоре. Гораздо веселее не знать, что будет дальше, — а в случае с восхитительной шестой книгой Роулинг вы и не хотите этого знать. Просто сидите спокойно, несмотря на потрясающие откровения, которые заставят вас схватиться за голову, пока вы надеетесь, что слова сами собой перестроятся в другую историю. Но примите одно предупреждение близко к сердцу: не открывайте «Гарри Поттера и Принца-полукровку», пока не найдете укромное место, защищенное от любопытных глаз, где вы сможете погрузиться в долгое чтение. Потому что, как только вы начнете, вы не остановитесь, пока не дойдете до последней страницы.
Более мрачная книга, чем любая другая в серии до сих пор, с уровнем сложности, противоречащим ее жанру, «Гарри Поттер и Принц-полукровка» перемещает серию в более темные воды и знаменует приход Роулинг на сцену взрослой литературы. Хотя ее давно хвалили за ее ум и остроумие, сила книги 6 заключается в ее тонком развитии ключевых персонажей, а также в ее тщательно проработанном изображении сообщества, находящегося в состоянии войны. В «Гарри Поттере и Принце-полукровке» никто и ничто не находится в безопасности, включая предвзятые представления о добре и зле, правильном и неправильном. С каждой книгой в ее все более замечательной серии поклонники нервно наблюдали, как Дж. К. Роулинг повышает ставки; ушли в прошлое простые удовольствия от сливочного пива и зачарованных конфет, и дни, когда худшую болезнь можно было вылечить кусочком шоколада. Серия, которая начиналась как красочная забава, полная магии и открытий, превратилась в темную и смертельную зону военных действий. Но это не должно шокировать преданных читателей. Роулинг подготовила фанатов к Гарри Поттеру и Кубку огня и Гарри Поттеру и Ордену Феникса, убив популярных персонажей и вовлекая молодых студентов в битву. Тем не менее, есть неожиданная мрачность с самого начала Книги 6, которая бросает зловещую тень на игры в квиддич, глупые заигрывания и горы домашних заданий. Готовы или нет, потрясающий финал Гарри Поттера и Принца-полукровки оставит ошеломленных фанатов в раздумьях о том, какие великие и ужасные события ждут их в Книге 7, если эта зловещая тьма призвана осветить путь.

Гарри Поттер и Принц-полукровка

Маккензи,
моей прекрасной дочери,
Я посвящаю
её близнеца из чернил и бумаги.

— ГЛАВА ПЕРВАЯ —
 
ДРУГОЙ МИНИСТР

Приближалась полночь, и премьер-министр сидел один в своем кабинете, читая длинную записку, которая проскальзывала в его мозгу, не оставляя ни малейшего следа смысла. Он ждал звонка от президента далекой страны, и между размышлениями о том, когда же позвонит этот несчастный человек, и попытками подавить неприятные воспоминания о том, что было очень долгой, утомительной и трудной неделей, в его голове не было места ни для чего другого. Чем больше он пытался сосредоточиться на отпечатке на странице перед ним, тем яснее премьер-министр мог видеть злорадное лицо одного из своих политических оппонентов. Этот конкретный оппонент появился в новостях в тот самый день, не только чтобы перечислить все ужасные вещи, которые произошли за последнюю неделю (как будто кому-то нужно было напоминать), но и чтобы объяснить, почему каждая из них была виной правительства.
Пульс премьер-министра участился при одной мысли об этих обвинениях, поскольку они не были ни справедливыми, ни правдивыми. Как, черт возьми, его правительство должно было остановить обрушение моста? Возмутительно, что кто-то предположил, что они не тратят достаточно средств на мосты. Мост был менее десяти лет, и лучшие эксперты были в недоумении, чтобы объяснить, почему он просто развалился пополам, отправив дюжину автомобилей в водные глубины реки внизу. И как кто-то смеет предполагать, что именно нехватка полицейских привела к этим двум очень отвратительным и широко разрекламированным убийствам? Или что правительство должно было каким-то образом предвидеть чудовищный ураган в Западной стране, который нанес такой большой ущерб как людям, так и имуществу? И была ли его вина, что один из его младших министров, Герберт Чорли, решил на этой неделе действовать так странно, что теперь он будет проводить гораздо больше времени со своей семьей?
«В стране царит мрачное настроение», — заключил оппонент, едва скрывая широкую ухмылку.
И, к сожалению, это было совершенно верно. Премьер-министр сам это чувствовал; люди действительно казались более несчастными, чем обычно. Даже погода была унылой; весь этот холодный туман в середине июля... Это было неправильно, это было ненормально...
Он перевернул вторую страницу меморандума, посмотрел, насколько она длиннее, и бросил это дело, как плохое. Вытянув руки над головой, он скорбно оглядел свой кабинет. Это была красивая комната с прекрасным мраморным камином, обращенным к длинным подъемным окнам, плотно закрытым от несезонного холода. Слегка вздрогнув, премьер-министр встал и подошел к окну, глядя на тонкий туман, который прижимался к стеклу. Именно тогда, когда он стоял спиной к комнате, он услышал за спиной тихий кашель.
Он замер, нос к носу со своим собственным испуганным отражением в темном стекле. Он знал этот кашель. Он слышал его раньше. Он очень медленно повернулся лицом к пустой комнате.
«Алло?» — сказал он, стараясь казаться смелее, чем он себя чувствовал.
«Премьер-министру магглов. Срочно встречаемся. Прошу ответить немедленно. С уважением, Фадж».
«Э-э», сказал премьер-министр, «послушайте... Сейчас не самое лучшее время для меня... Я жду телефонного звонка, понимаете... от президента...»
«Мы сделаем так, чтобы президент забыл позвонить. Вместо этого он позвонит завтра вечером», — сказал маленький человек. «Будьте любезны немедленно ответить мистеру Фаджу».
Он поспешил обратно к своему столу, поправляя галстук на ходу. Он едва успел вернуться на свое место и придать лицу, как он надеялся, расслабленное и невозмутимое выражение, как ярко-зеленое пламя вспыхнуло в пустой решетке под его мраморной каминной полкой. Он наблюдал, стараясь не выдать искорки удивления или тревоги, как в пламени появился дородный мужчина, вращаясь так же быстро, как волчок. Через несколько секунд он вылез на довольно хороший старинный ковер, стряхивая пепел с рукавов своего длинного полосатого плаща, держа в руке лаймово-зеленую шляпу-котелок.
«А... Премьер-министр», — сказал Корнелиус Фадж, шагая вперед с протянутой рукой. «Рад снова вас видеть».
Премьер-министр не мог честно ответить на этот комплимент, поэтому вообще ничего не сказал. Он был нисколько не рад видеть Фаджа, чьи редкие появления, помимо того, что сами по себе были откровенно тревожными, обычно означали, что он собирается услышать очень плохие новости. Более того, Фадж выглядел явно измученным. Он похудел, облысел и поседел, а его лицо выглядело помятым. Премьер-министр уже видел такой взгляд у политиков, и он никогда не предвещал ничего хорошего.
«Чем я могу вам помочь?» — спросил он, коротко пожав руку Фаджу и указав на самый жесткий из стульев перед столом.
«Трудно решить, с чего начать», — пробормотал Фадж, пододвигая стул, садясь и кладя зеленый котелок на колени. «Какая неделя, какая неделя…»
«У тебя тоже был плохой день, да?» — сухо спросил премьер-министр, надеясь этим дать понять, что у него и так достаточно забот без дополнительных порций от Фаджа.
«Вы... э-э... ваши... я имею в виду, некоторые из ваших людей были... были вовлечены в эти... эти вещи, не так ли?»
Фадж смерил премьер-министра довольно суровым взглядом.
«Конечно, были», — сказал он. «Вы ведь наверняка понимаете, что происходит?»
«Я…» — заколебался премьер-министр.
Именно такое поведение заставляло его так не любить визиты Фаджа. В конце концов, он был премьер-министром и не хотел чувствовать себя невежественным школьником. Но, конечно, так было с самой первой встречи с Фаджем в самый первый вечер в качестве премьер-министра. Он помнил это так, словно это было вчера, и знал, что это будет преследовать его до конца его дней.
Он стоял один в этом самом кабинете, наслаждаясь триумфом, который он одержал после стольких лет мечтаний и интриг, когда услышал позади себя кашель, как и сегодня вечером, и, обернувшись, увидел этот уродливый маленький портрет, который разговаривал с ним, сообщая, что министр магии вот-вот прибудет и представится.
Естественно, он думал, что долгая кампания и напряжение выборов свели его с ума. Он был совершенно напуган, обнаружив, что портрет разговаривает с ним, хотя это было ничто по сравнению с тем, что он чувствовал, когда самопровозглашенный волшебник выскочил из камина и пожал ему руку. Он оставался безмолвным, пока Фадж любезно объяснял, что ведьмы и волшебники все еще живут в тайне по всему миру, и его заверения, что он не должен забивать себе голову ими, поскольку Министерство магии берет на себя ответственность за все волшебное сообщество и не дает немагическому населению пронюхать о них. По словам Фаджа, это была сложная работа, которая охватывала все: от правил ответственного использования метел до контроля популяции драконов (премьер-министр помнил, как в этот момент схватился за стол, ища поддержки). Затем Фадж похлопал по плечу все еще ошеломленного премьер-министра по-отечески.
«Не волнуйтесь, — сказал он, — есть вероятность, что вы больше меня не увидите. Я побеспокою вас только в том случае, если с нашей стороны произойдет что-то действительно серьезное, что-то, что может повлиять на магглов — немагическое население, я бы сказал. В противном случае живите и дайте жить другим. И должен сказать, вы воспринимаете это гораздо лучше, чем ваш предшественник. Он пытался выбросить меня из окна, думая, что я был розыгрышем, спланированным оппозицией».
И тут премьер-министр наконец обрел голос.
«Ты — ты не обманщик, да?»
Это была его последняя, ;;отчаянная надежда.
«Нет», — мягко сказал Фадж. «Нет, боюсь, что это не так. Смотри».
И он превратил чашку премьер-министра в мышь-песчанку.
«Но», — затаив дыхание, сказал премьер-министр, наблюдая, как его чашка жует уголок его следующей речи, — «но почему… почему мне никто не сказал?»
«Министр магии открывает себя только премьер-министру маглов текущего дня», — сказал Фадж, убирая палочку обратно в карман пиджака. «Мы считаем, что это лучший способ сохранить секретность».
«Но тогда», — проблеял премьер-министр, — «почему бывший премьер-министр не предупредил меня?»
Услышав это, Фадж рассмеялся.
«Мой дорогой премьер-министр, вы когда-нибудь кому-нибудь расскажете?»
Все еще хихикая, Фадж бросил немного порошка в камин, шагнул в изумрудное пламя и исчез со свистящим звуком. Премьер-министр стоял там, совершенно неподвижно, и понимал, что он никогда, пока он жив, не посмеет упомянуть об этой встрече ни одной живой душе, потому что кто в мире ему поверит?
Шок прошел не сразу. Какое-то время он пытался убедить себя, что Фадж действительно был галлюцинацией, вызванной недостатком сна во время его изнурительной предвыборной кампании. В тщетной попытке избавиться от всех напоминаний об этой неприятной встрече он отдал песчанку своей радостной племяннице и поручил своему личному секретарю снять портрет уродливого маленького человечка, который возвестил о прибытии Фаджа. Однако, к ужасу премьер-министра, портрет оказалось невозможно снять. Когда несколько плотников, один или два строителя, историк искусства и канцлер казначейства безуспешно попытались оторвать его от стены, премьер-министр отказался от этой попытки и просто решил надеяться, что эта штука останется неподвижной и молчаливой до конца его срока полномочий. Иногда он мог поклясться, что краем глаза видел, как обитатель картины зевает или чешет нос; даже раз или два он просто выходил из своей рамы и не оставлял ничего, кроме куска грязно-коричневого холста. Однако он приучил себя не слишком много смотреть на картину и всегда твердо говорил себе, что его глаза играют с ним злые шутки, когда случалось что-то подобное.
Затем, три года назад, в ночь, очень похожую на сегодняшнюю, премьер-министр был один в своем кабинете, когда портрет снова объявил о скором прибытии Фаджа, который выскочил из камина, мокрый насквозь и в состоянии значительной паники. Прежде чем премьер-министр успел спросить, почему он капает на весь Аксминстер, Фадж начал разглагольствовать о тюрьме, о которой премьер-министр никогда не слышал, о человеке по имени «Серьезный» Блэк, о чем-то похожем на Хогвартс и о мальчике по имени Гарри Поттер, ни одно из которых не имело для премьер-министра ни малейшего смысла.
Премьер-министр был весьма возмущен тем, что ему предложили сесть в его собственном кабинете, не говоря уже о том, чтобы предложить ему его собственный виски, но он все равно сел. Фадж вытащил свою палочку, наколдовал из воздуха два больших стакана, полных янтарной жидкости, сунул один из них в руку премьер-министра и придвинул стул.
Фадж говорил больше часа. В какой-то момент он отказался произносить вслух одно имя и вместо этого написал его на куске пергамента, который сунул в свободную от виски руку премьер-министра. Когда Фадж наконец встал, чтобы уйти, премьер-министр тоже встал.
«Так вы думаете, что…» — он прищурился, глядя на имя, написанное левой рукой, — «Лорд Во…»
«Тот, Кого Нельзя Называть!» — прорычал Фадж.
«Извините... Вы думаете, Тот, Кого Нельзя Называть, все еще жив?»
«Ну, Дамблдор говорит, что он есть», — сказал Фадж, застегивая свой полосатый плащ под подбородком, — «но мы его так и не нашли. Если вы меня спросите, он не опасен, если у него нет поддержки, так что нам следует беспокоиться о Блэке. Вы тогда сделаете это предупреждение? Отлично. Ну, я надеюсь, мы больше не увидимся, премьер-министр! Спокойной ночи».
Но они снова увиделись. Меньше чем через год встревоженный Фадж появился из воздуха в Кабинете министров, чтобы сообщить премьер-министру, что на Кубке мира по квиддичу (или так это звучало) произошла неприятность, и что в ней «участвовало» несколько магглов, но премьер-министру не о чем беспокоиться, тот факт, что метку Сами-Знаете-Кого снова видели, ничего не значит; Фадж был уверен, что это единичный случай, и Управление по связям с магглами занимается всеми модификациями памяти, пока они говорили.
«О, и я почти забыл», — добавил Фадж. «Мы импортируем трех иностранных драконов и сфинкса для Турнира Трех Волшебников, это обычное дело, но Департамент по регулированию и контролю магических существ сказал мне, что в своде правил указано, что мы должны уведомить вас, если мы ввозим в страну особо опасных существ».
«Я — что — драконы?» — пробормотал премьер-министр.
«Да, три», — сказал Фадж. «И сфинкс. Ну, хорошего вам дня».
Премьер-министр надеялся сверх всякой меры, что драконы и сфинксы будут худшим из всего этого, но нет. Менее чем через два года Фадж снова вырвался из огня, на этот раз с известием о массовом побеге из Азкабана.
«Массовый побег?» — хрипло повторил премьер-министр.
«Не нужно беспокоиться, не нужно беспокоиться!» — кричал Фадж, уже одной ногой находясь в огне. «Мы их соберем в мгновение ока — просто подумал, что ты должен знать!»
И прежде чем премьер-министр успел крикнуть: «Подождите-ка одну минутку!», Фадж исчез в снопе зеленых искр.
Что бы ни говорили пресса и оппозиция, премьер-министр не был глупым человеком. От его внимания не ускользнуло, что, несмотря на заверения Фаджа на их первой встрече, они теперь довольно часто виделись, и что Фадж становился все более взволнованным с каждым визитом. Хотя ему и не нравилось думать о министре магии (или, как он всегда называл Фаджа про себя, о Другом министре), премьер-министр не мог не опасаться, что в следующий раз Фадж появится с еще более серьезными новостями. Поэтому зрелище Фаджа, снова выходящего из огня, растрепанного, раздраженного и сурово удивленного тем, что премьер-министр не знает точно, зачем он там, было едва ли не худшим из того, что произошло в течение этой чрезвычайно мрачной недели.
«Откуда мне знать, что происходит в… э-э… магическом сообществе?» — резко ответил премьер-министр. «У меня есть страна, которой нужно управлять, и сейчас у меня достаточно забот без…»
«У нас те же опасения», — прервал его Фадж. «Мост Брокдейл не разрушился. Это был не совсем ураган. Те убийства — дело рук не магглов. И семья Герберта Чорли была бы в большей безопасности без него. В настоящее время мы принимаем меры по его переводу в больницу магических болезней и травм Святого Мунго. Переезд должен состояться сегодня вечером».
«Что вы... боюсь, я... что?» — вспылил премьер-министр.
Фадж сделал глубокий вдох и сказал: «Премьер-министр, мне очень жаль сообщать вам, что он вернулся. Тот, Кого Нельзя Называть, вернулся».
«Назад? Когда ты говоришь «назад»… он жив? Я имею в виду…»
Премьер-министр попытался восстановить в памяти подробности того ужасного разговора трехлетней давности, когда Фадж рассказал ему о волшебнике, которого боялись больше всех остальных, о волшебнике, который совершил тысячу ужасных преступлений до своего таинственного исчезновения пятнадцать лет назад.
«Да, живой», — сказал Фадж. «То есть — я не знаю — живой ли человек, если его нельзя убить? Я не очень понимаю, а Дамблдор не объяснит как следует — но в любом случае, у него определенно есть тело, он ходит, разговаривает и убивает, так что, полагаю, в целях нашего обсуждения, да, он жив».
Премьер-министр не знал, что на это ответить, но стойкая привычка казаться хорошо осведомленным по любому вопросу, который возникал, заставила его припомнить любые подробности их предыдущих бесед.
«Серьёзный чёрный с… э-э… Тем, Кого Нельзя Называть?»
«Черный? Черный?» — рассеянно спросил Фадж, быстро вертя в пальцах котелок. «Сириуса Блэка, ты имеешь в виду? Борода Мерлина, нет. Блэк мертв. Оказывается, мы — э-э — ошибались насчет Блэка. Он был невиновен. И он не был в сговоре с Тем, Кого Нельзя Называть. Я имею в виду, — добавил он, защищаясь, еще быстрее вращая котелок, — все улики указывали — у нас было более пятидесяти очевидцев — но в любом случае, как я уже сказал, он мертв. Убит, по сути. На территории Министерства Магии. Вообще-то, будет расследование…»
К своему великому удивлению, премьер-министр в этот момент ощутил мимолетный укол жалости к Фаджу. Однако его почти сразу же затмил отблеск самодовольства при мысли о том, что, хотя он сам и несовершенен в области материализации из каминов, ни в одном из правительственных департаментов, находящихся под его опекой, не было ни одного убийства... пока, во всяком случае...
Пока премьер-министр украдкой касался дерева своего стола, Фадж продолжал: «Но Блэк уже в прошлом. Дело в том, что мы на войне, премьер-министр, и нужно принимать меры».
«На войне?» — нервно повторил премьер-министр. «Разве это не преувеличение?»
«Тот, Кого Нельзя Называть, теперь присоединился к тем из его последователей, которые сбежали из Азкабана в январе», — сказал Фадж, говоря все быстрее и быстрее и вращая котелок так быстро, что он превратился в лаймово-зеленое пятно. «С тех пор, как они вышли на открытое пространство, они сеют хаос. Мост Брокдейл — он сделал это, премьер-министр, он угрожал массовым убийством маглов, если я не отступлю ради него и…»
«О, черт, так это из-за вас погибли эти люди, а мне еще приходится отвечать на вопросы о ржавой оснастке, корродированных компенсаторах и не знаю о чем еще!» — в ярости заявил премьер-министр.
«Моя вина!» — сказал Фадж, краснея. «Ты хочешь сказать, что поддался бы такому шантажу?»
«Может быть, и нет», — сказал премьер-министр, вставая и проходя по комнате, — «но я бы приложил все усилия, чтобы поймать шантажиста до того, как он совершит подобное злодеяние!»
«Ты действительно думаешь, что я уже не приложил все усилия?» — горячо потребовал Фадж. «Каждый мракоборец в Министерстве пытался — и пытается — найти его и поймать его последователей, но мы говорим об одном из самых могущественных волшебников всех времен, волшебнике, который избегал поимки почти три десятилетия!»
«Так что, полагаю, вы собираетесь сказать мне, что он вызвал ураган в Западной стране тоже?» — сказал премьер-министр, его гнев рос с каждым шагом. Было возмутительно обнаружить причину всех этих ужасных бедствий и не иметь возможности рассказать об этом общественности; это почти хуже, чем если бы это была вина правительства в конце концов.
«Это был не ураган», — с несчастным видом сказал Фадж.
«Простите!» — рявкнул премьер-министр, теперь уже решительно топая ногами. «Деревья вырваны с корнем, крыши сорваны, фонарные столбы погнуты, ужасные увечья…»
«Это были Пожиратели Смерти», — сказал Фадж. «Последователи Того, Кого Нельзя Называть. И… и мы подозреваем, что в этом замешаны гиганты».
Премьер-министр замер, словно наткнувшись на невидимую стену.
«Какое участие?»
Фадж поморщился. «В прошлый раз он использовал великанов, когда хотел произвести грандиозный эффект. Управление дезинформации работало круглосуточно, у нас были команды Обливиаторов, пытающихся изменить воспоминания всех маглов, которые видели, что произошло на самом деле, у нас есть большая часть Департамента по регулированию и контролю магических существ, бегающих по Сомерсету, но мы не можем найти великана — это была катастрофа».
«Не говорите!» — в ярости воскликнул премьер-министр.
«Не буду отрицать, что мораль в Министерстве довольно низкая», — сказал Фадж. «И все это, и потеря Амелии Боунс».
«Кого потеряли?»
«Амелию Боунс. Глава Департамента магического правопорядка. Мы думаем, что Тот, Кого Нельзя Называть, мог убить ее лично, потому что она была очень одаренной ведьмой и — и все доказательства говорят о том, что она оказала настоящую драку».
Фадж прочистил горло и, как показалось, с усилием перестал вращать котелок.
«Но это убийство было в газетах», — сказал премьер-министр, на мгновение отвлекшись от своего гнева. «Наши газеты. Амелия Боунс... там просто говорилось, что она была женщиной средних лет, которая жила одна. Это было — отвратительное убийство, не так ли? Оно получило довольно большую огласку. Полиция сбита с толку, видите ли».
Фадж вздохнул. «Ну, конечно, они есть. Убита в комнате, которая была заперта изнутри, не так ли? Мы же, с другой стороны, точно знаем, кто это сделал, но это не приближает нас к его поимке. А потом была Эммелин Вэнс, может, ты о ней не слышал…»
«О, да, я это слышал!» — сказал премьер-министр. «Это произошло буквально за углом отсюда, на самом деле. Газеты устроили по этому поводу настоящий праздник: нарушение закона и порядка на заднем дворе премьер-министра —»
«И как будто всего этого было недостаточно», — сказал Фадж, едва слушая премьер-министра, — «у нас тут повсюду роятся дементоры, нападающие на людей слева, справа и в центре...»
Когда-то в более счастливые времена эта фраза показалась бы премьер-министру непонятной, но теперь он стал мудрее.
«Я думал, дементоры охраняют заключенных в Азкабане?» — осторожно сказал он.
«Они были», — устало сказал Фадж. «Но больше нет. Они дезертировали из тюрьмы и присоединились к Тому, Кого Нельзя Называть. Я не буду притворяться, что это не было ударом».
«Но, — сказал премьер-министр с чувством нарастающего ужаса, — разве вы не говорили мне, что это существа, которые высасывают из людей надежду и счастье?»
«Верно. И они размножаются. Вот что вызывает весь этот туман».
Премьер-министр опустился на ближайший стул, поджав колени. Мысль о невидимых существах, проносящихся по городам и деревням, сея отчаяние и безнадежность среди его избирателей, заставила его почувствовать себя совсем слабым.
«Послушай, Фадж, ты должен что-то сделать! Это твоя обязанность как министра магии!»
«Мой дорогой премьер-министр, вы не можете на самом деле думать, что я все еще министр магии после всего этого? Меня уволили три дня назад! Все волшебное сообщество кричало о моей отставке в течение двух недель. Я никогда не видел их такими едиными за все время моего пребывания в должности!» — сказал Фадж, храбро попытавшись улыбнуться.
Премьер-министр на мгновение потерял дар речи. Несмотря на свое возмущение положением, в которое его поставили, он все же немного сочувствовал съежившемуся человеку, сидевшему напротив него.
«Мне очень жаль», — наконец сказал он. «Могу ли я что-то сделать?»
«Это очень любезно с вашей стороны, премьер-министр, но ничего нет. Меня послали сюда сегодня вечером, чтобы ознакомить вас с последними событиями и представить вам моего преемника. Я думал, что он уже будет здесь, но, конечно, он сейчас очень занят, так много всего происходит».
Фадж оглянулся на портрет уродливого маленького человечка в длинном кудрявом серебристом парике, который ковырялся в ухе кончиком пера.
Поймав взгляд Фаджа, портрет сказал: «Он будет здесь через минуту, он как раз заканчивает письмо Дамблдору».
«Желаю ему удачи», — сказал Фадж, впервые с горечью в голосе. «Я писал Дамблдору дважды в день последние две недели, но он не сдается. Если бы он был готов убедить мальчика, я бы все еще мог... ну, может быть, Скримджер добьется большего успеха».
Фадж погрузился в явно обиженное молчание, но его почти сразу же нарушил портрет, который внезапно заговорил своим резким официальным голосом.
«Премьер-министру магглов. Прошу о встрече. Срочно. Пожалуйста, ответьте немедленно. Руфус Скримджер, министр магии».
«Да, да, отлично», — рассеянно сказал премьер-министр, и он едва вздрогнул, когда пламя в камине снова стало изумрудно-зеленым, поднялось и открыло второго прядущего волшебника в их сердце, извергнув его через несколько мгновений на старинный ковер. Фадж поднялся на ноги, и после минутного колебания премьер-министр сделал то же самое, наблюдая, как новоприбывший выпрямляется, отряхивает свою длинную черную мантию и оглядывается.
Первой глупой мыслью премьер-министра было то, что Руфус Скримджер был похож на старого льва. В его гриве рыжевато-коричневых волос и кустистых бровях были седые пряди; у него были пронзительные желтоватые глаза за парой очков в проволочной оправе и определенная поджарая, подпрыгивающая грация, хотя он ходил с легкой хромотой. Было немедленное впечатление проницательности и жесткости; премьер-министр подумал, что понимает, почему магическое сообщество предпочло Скримджера Фаджу в качестве лидера в эти опасные времена.
«Как поживаете?» — вежливо сказал премьер-министр, протягивая руку.
Скримджер на мгновение схватил ее, его глаза осматривали комнату, затем он вытащил палочку из-под мантии.
«Фадж рассказал тебе все?» — спросил он, шагая к двери и постукивая палочкой по замочной скважине. Премьер-министр услышал, как щелкнул замок.
«Э-э — да», — сказал премьер-министр. «И если вы не возражаете, я бы предпочел, чтобы эта дверь оставалась незапертой».
«Я бы предпочел, чтобы меня не прерывали», — коротко сказал Скримджер, — «или чтобы за мной наблюдали», — добавил он, направив палочку на окна так, чтобы занавески задернулись. «Ладно, я занятой человек, так что давайте перейдем к делу. Прежде всего, нам нужно обсудить вашу безопасность».
Премьер-министр выпрямился во весь рост и ответил: «Я полностью удовлетворен той безопасностью, которая у меня уже есть, большое спасибо».
«Ну, нас это не устраивает», — вмешался Скримджер. «Маглы будут в плохом положении, если их премьер-министра подвергнут проклятию Империус. Новый секретарь в вашем приемном…»
«Я не собираюсь избавляться от Кингсли Шеклболта, если вы это предлагаете!» — горячо заявил премьер-министр. «Он очень эффективен, выполняет вдвое больше работы, чем остальные...»
«Это потому, что он волшебник», — сказал Скримджер без тени улыбки. «Высококвалифицированный мракоборец, которого приставили к вам для вашей защиты».
«Подождите-ка минутку!» — заявил премьер-министр. «Вы не можете просто так посадить своих людей в мой кабинет, я сам решаю, кто на меня работает…»
«Я думал, ты доволен Шеклболтом?» — холодно сказал Скримджер.
«Я есть — то есть, я был —»
«Тогда нет никаких проблем, не так ли?» — сказал Скримджер.
«Я... ну, пока работа Шеклболта будет... э-э... превосходной», — неуверенно проговорил премьер-министр, но Скримджер, казалось, едва его слышал.
«Теперь о Герберте Чорли — вашем младшем министре», — продолжил он. «Тот, кто развлекал публику, изображая утку».
«А что с ним?» — спросил премьер-министр.
«Он явно отреагировал на плохо выполненное заклинание Империус», — сказал Скримджер. «Это затуманило его мозги, но он все еще может быть опасен».
«Он просто крякает!» — слабо сказал премьер-министр. «Наверняка немного отдохнет… может, не так много выпьет…»
«Команда целителей из больницы магических болезней и травм Святого Мунго осматривает его прямо сейчас. Пока что он пытался задушить троих из них», — сказал Скримджер. «Я думаю, будет лучше, если мы на некоторое время изолируем его от общества маглов».
«Я... ну... с ним все будет в порядке, не так ли?» — обеспокоенно сказал премьер-министр. Скримджер лишь пожал плечами, уже отступая к камину.
«Ну, вот и все, что я хотел сказать. Я буду держать вас в курсе событий, премьер-министр, или, по крайней мере, я, вероятно, буду слишком занят, чтобы приехать лично, в таком случае я пришлю сюда Фаджа. Он согласился остаться в качестве консультанта».
Фадж попытался улыбнуться, но безуспешно; он просто выглядел так, будто у него болели зубы. Скримджер уже рылся в кармане в поисках таинственного порошка, который окрасил огонь в зеленый цвет. Премьер-министр безнадежно посмотрел на них двоих на мгновение, затем слова, которые он боролся с тем, чтобы подавить весь вечер, наконец вырвались из него.
«Но ради бога – вы же волшебники! Вы можете творить чудеса! Вы наверняка сможете уладить – ну – что угодно!»
Скримджер медленно повернулся на месте и обменялся недоверчивым взглядом с Фаджем, который на этот раз действительно сумел улыбнуться и любезно сказал: «Проблема в том, что другая сторона тоже может творить чудеса, премьер-министр».
И с этими словами два волшебника один за другим шагнули в ярко-зеленый огонь и исчезли.


— ГЛАВА ВТОРАЯ —

(УЛИЦА) ПАУЧИЙ ТУПИК

За много миль отсюда холодный туман, который давил на окна премьер-министра, плыл над грязной рекой, которая вилась между заросшими, усеянными мусором берегами. Огромная труба, реликвия заброшенной мельницы, возвышалась, темная и зловещая. Не было слышно ни звука, кроме шепота черной воды, и никаких признаков жизни, кроме тощей лисы, которая крадучись спустилась по берегу, чтобы с надеждой понюхать старые обертки от рыбы с чипсами в высокой траве.
Но затем, с очень слабым хлопком, из воздуха на краю реки появилась тонкая фигура в капюшоне. Лиса замерла, настороженные глаза устремились на это странное новое явление. Фигура, казалось, несколько мгновений ориентировалась, затем двинулась легкими, быстрыми шагами, ее длинный плащ шуршал по траве.
Со вторым, более громким хлопком материализовалась еще одна фигура в капюшоне.
Подожди!
Резкий крик напугал лису, которая теперь почти прижалась к земле в подлеске. Она выскочила из своего укрытия и помчалась вверх по берегу. Вспыхнул зеленый свет, раздался визг, и лиса упала на землю мертвой.
Вторая фигура перевернула животное носком ноги.
«Просто лиса», — пренебрежительно произнес женский голос из-под капюшона. «Я думала, может, мракоборец — Сисси, подожди!»
Но ее добыча, которая остановилась и оглянулась на вспышку света, уже карабкалась по склону, с которого только что упала лиса.
«Сисси – Нарцисса – послушай меня –»
Вторая женщина поймала первую и схватила ее за руку, но другая вырвала ее.
«Возвращайся, Белла!»
«Ты должен меня выслушать!»
«Я уже выслушала. Я приняла решение. Оставьте меня в покое!»
Женщина по имени Нарцисса добралась до вершины берега, где линия старых перил отделяла реку от узкой мощеной улицы. Другая женщина, Белла, тут же последовала за ней. Они стояли бок о бок, глядя через дорогу на ряды и ряды ветхих кирпичных домов, их окна были тусклыми и слепыми в темноте.
«Он живет здесь?» — спросила Белла с презрением в голосе. «Здесь? В этой маггловской навозной куче? Мы, должно быть, первые из нашего вида, кто когда-либо ступал сюда…»
Но Нарцисса не слушала; она проскользнула в щель в ржавых перилах и уже спешила через дорогу.
«Сисси, подожди!»
Белла последовала за ней, ее плащ развевался позади, и увидела Нарциссу, мчащуюся через переулок между домами на вторую, почти идентичную улицу. Некоторые из уличных фонарей были разбиты; две женщины бежали между пятнами света и глубокой тьмой. Преследователь догнал свою жертву как раз в тот момент, когда она завернула за другой угол, на этот раз ему удалось схватить ее за руку и развернуть так, чтобы они оказались лицом друг к другу.
«Сисси, ты не должна этого делать, ты не можешь доверять ему...»
«Темный Лорд доверяет ему, не так ли?»
«Темный Лорд... я считаю... ошибается», — пропыхтела Белла, и ее глаза на мгновение блеснули под капюшоном, когда она огляделась, чтобы убедиться, что они действительно одни. «В любом случае, нам было сказано никому не рассказывать о плане. Это предательство Темного Лорда...»
«Отпусти, Белла!» — прорычала Нарцисса и вытащила палочку из-под плаща, угрожающе направив ее в лицо другой. Белла лишь рассмеялась.
«Сисси, твоя родная сестра? Ты бы не...»
«Нет ничего, чего бы я больше не сделала!» — выдохнула Нарцисса, в ее голосе прозвучала истерика, и когда она опустила палочку, словно нож, вспыхнула еще одна вспышка света. Белла отпустила руку сестры, словно обжегшись.
Но Нарцисса рванулась вперед. Потирая руку, ее преследователь снова последовал за ней, теперь сохраняя дистанцию, поскольку они продвигались все глубже в заброшенный лабиринт кирпичных домов. Наконец Нарцисса поспешила вверх по улице под названием Спиннерс-Энд, над которой возвышающаяся труба мельницы, казалось, парила, как гигантский предостерегающий палец. Ее шаги эхом отдавались на булыжниках, когда она проходила мимо заколоченных досками и разбитых окон, пока она не достигла самого последнего дома, где тусклый свет мерцал сквозь занавески в комнате внизу.
Она постучала в дверь, прежде чем Белла, ругаясь себе под нос, догнала ее. Вместе они стояли и ждали, слегка задыхаясь, вдыхая запах грязной реки, который доносил до них ночной бриз. Через несколько секунд они услышали движение за дверью, и она приоткрылась. На них смотрела полоска мужчины, мужчина с длинными черными волосами, разделенными на пробор занавесками вокруг землистого лица и черных глаз.
Нарцисса откинула капюшон. Она была такой бледной, что, казалось, светилась в темноте; длинные светлые волосы, струившиеся по ее спине, придавали ей вид утопленницы.
«Нарцисса!» — сказал мужчина, открывая дверь немного шире, так что свет падал и на нее, и на ее сестру. «Какой приятный сюрприз!»
«Северус», — сказала она напряженным шепотом. «Могу ли я поговорить с тобой? Это срочно».
«Ну конечно».
Он отступил назад, чтобы пропустить ее в дом. Ее сестра, все еще в капюшоне, последовала за ней без приглашения.
«Снейп», — коротко бросила она, проходя мимо него.
«Беллатриса», — ответил он, и его тонкие губы изогнулись в слегка насмешливой улыбке, когда он с грохотом закрыл за ними дверь.
Они сразу же вошли в крошечную гостиную, которая напоминала темную обитую войлоком камеру. Стены были полностью завешаны книгами, большинство из которых были в старых черных или коричневых кожаных переплетах; потертый диван, старое кресло и шаткий стол стояли вместе в круге тусклого света, отбрасываемого лампой со свечами, подвешенной к потолку. В этом месте царил дух заброшенности, как будто там обычно не жили.
Снейп жестом указал Нарциссе на диван. Она сбросила плащ, отбросила его в сторону и села, уставившись на свои белые и дрожащие руки, сложенные на коленях. Беллатриса опустила капюшон медленнее. Темная, как ее сестра была светлой, с тяжелыми веками и сильной челюстью, она не отрывала взгляда от Снейпа, когда подошла и встала позади Нарциссы.
«Итак, что я могу для вас сделать?» — спросил Снейп, усаживаясь в кресло напротив двух сестер.
«Мы... мы одни, не так ли?» — тихо спросила Нарцисса.
«Да, конечно. Ну, Червехвост здесь, но мы ведь не считаем вредителей, не так ли?»
Он направил палочку на стену книг позади себя, и с грохотом распахнулась потайная дверь, открыв узкую лестницу, на которой застыл маленький человек.
— Как ты уже понял, Червехвост, у нас гости, — лениво сказал Снейп.
Мужчина сгорбившись прокрался по последним ступенькам и вошел в комнату. У него были маленькие, водянистые глаза, острый нос и неприятная усмешка. Его левая рука ласкала правую, которая выглядела так, будто была заключена в яркую серебряную перчатку.
«Нарцисса!» — сказал он писклявым голосом, «и Беллатриса! Как очаровательно —»
«Червехвост принесет нам выпивку, если хотите», — сказал Снейп. «А потом он вернется в свою спальню».
Червехвост поморщился, словно Снейп чем-то в него бросил.
«Правда? У меня было впечатление, что Темный Лорд поместил тебя сюда, чтобы ты помогал мне».и«Помогать — да, но не готовить вам напитки и не убирать ваш дом!»
«Я понятия не имел, Хвост, что ты жаждешь более опасных заданий», — шелковисто сказал Снейп. «Это можно легко устроить: я поговорю с Темным Лордом…»
«Я могу поговорить с ним сам, если захочу!»
«Конечно, можешь», — усмехнулся Снейп. «Но пока принеси нам выпить. Сойдет и немного вина, сделанного эльфами».
Червехвост на мгновение замешкался, словно собираясь поспорить, но затем повернулся и направился через вторую скрытую дверь. Они услышали стук и звон стаканов. Через несколько секунд он вернулся, неся пыльную бутылку и три стакана на подносе. Он бросил их на шаткий стол и поспешил прочь от них, захлопнув за собой закрытую книгами дверь.
Снейп налил три бокала кроваво-красного вина и передал два из них сестрам. Нарцисса пробормотала слова благодарности, в то время как Беллатриса ничего не сказала, но продолжала сердито смотреть на Снейпа. Это, казалось, не смутило его; напротив, он выглядел скорее удивленным.
«За Тёмного Лорда», — сказал он, поднимая стакан и осушая его.
Сестры последовали его примеру. Снейп наполнил их бокалы.
Когда Нарцисса сделала второй глоток, она торопливо сказала: «Северус, извини, что пришла сюда в таком виде, но я должна была тебя увидеть. Я думаю, ты единственный, кто может мне помочь…»
Снейп поднял руку, чтобы остановить ее, затем снова направил палочку на скрытую дверь лестницы. Раздался громкий стук и визг, за которым последовал звук Червехвоста, спешащего обратно вверх по лестнице.
«Мои извинения», — сказал Снейп. «В последнее время он взял себе за привычку подслушивать у дверей, не знаю, что он имеет в виду... ты говорила, Нарцисса?»
Она глубоко, с содроганием вздохнула и начала снова.
«Северус, я знаю, что мне не следует здесь находиться, мне сказали никому ничего не говорить, но…»
«Тогда тебе следует придержать язык!» — прорычала Беллатриса. «Особенно в такой компании!»
«В такой компании»? — сардонически повторил Снейп. «И что я должен под этим понимать, Беллатриса?»
«Я тебе не доверяю, Снейп, и ты это прекрасно знаешь!»
Нарцисса издала звук, который мог быть сухим всхлипом, и закрыла лицо руками. Снейп поставил свой стакан на стол и снова сел, положив руки на подлокотники кресла, улыбаясь в хмурое лицо Беллатрисы.
«Нарцисса, я думаю, нам следует послушать, что Беллатриса рвется сказать; это избавит от утомительных перерывов. Ну, продолжай, Беллатриса», — сказал Снейп. «Почему ты мне не доверяешь?»
«По сотне причин!» — громко сказала она, выходя из-за дивана и хлопая стаканом по столу. «С чего начать! Где вы были, когда пал Темный Лорд? Почему вы ни разу не попытались найти его, когда он исчез? Чем вы занимались все эти годы, пока жили в кармане Дамблдора? Почему вы помешали Темному Лорду добыть Философский Камень? Почему вы не вернулись сразу же, когда Темный Лорд возродился? Где вы были несколько недель назад, когда мы сражались за пророчество для Темного Лорда? И почему, Снейп, Гарри Поттер все еще жив, если он был в вашей власти в течение пяти лет?»
Она остановилась, ее грудь быстро поднималась и опускалась, румянец пылал на щеках. Позади нее Нарцисса сидела неподвижно, все еще пряча лицо в руках.
Снейп улыбнулся.
«Прежде чем я отвечу тебе — о, да, Беллатриса, я отвечу! Ты можешь передать мои слова тем, кто шепчется за моей спиной, и донести ложные слухи о моем предательстве Темному Лорду! Прежде чем я отвечу тебе, я говорю, позволь мне задать вопрос в свою очередь. Ты действительно думаешь, что Темный Лорд не задавал мне каждый из этих вопросов? И ты действительно думаешь, что если бы я не смог дать удовлетворительных ответов, я бы сидел здесь и разговаривал с тобой?»
Она колебалась.
«Я знаю, что он тебе верит, но…»
«Ты думаешь, он ошибается? Или я каким-то образом обманул его? Обманул Темного Лорда, величайшего волшебника, самого совершенного легилимента, которого когда-либо видел мир?»
Беллатрикс ничего не сказала, но впервые выглядела немного смущенной. Снейп не стал настаивать. Он снова взял свой напиток, отпил и продолжил: «Вы спрашиваете, где я был, когда пал Темный Лорд. Я был там, где он приказал мне быть, в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, потому что он хотел, чтобы я шпионил за Альбусом Дамблдором. Вы знаете, я полагаю, что именно по приказу Темного Лорда я занял этот пост?»
Она едва заметно кивнула и открыла рот, но Снейп опередил её.
«Ты спрашиваешь, почему я не пытался найти его, когда он исчез. По той же причине, по которой Эвери, Яксли, Кэрроу, Сивый, Люциус, — он слегка наклонил голову к Нарциссе, — и многие другие не пытались его найти. Я считал, что с ним покончено. Я не горжусь этим, я ошибался, но вот что есть... если бы он не простил нас, потерявших веру в то время, у него осталось бы очень мало последователей».
«Он бы меня взял!» — страстно сказала Беллатриса. «Я, которая провела много лет в Азкабане из-за него!»
«Да, действительно, весьма достойно восхищения», — скучающим голосом сказал Снейп. «Конечно, в тюрьме вы не принесли ему большой пользы, но жест, несомненно, был хорош…»
«Жест!» — взвизгнула она; в своей ярости она выглядела слегка безумной. «Пока я терпела дементоров, ты оставался в Хогвартсе, удобно играя роль любимчика Дамблдора!»
«Не совсем», — спокойно сказал Снейп. «Он не дал мне работу по защите от темных искусств, вы знаете. Казалось, он думал, что это может, э-э, вызвать рецидив… соблазнить меня вернуться к старым привычкам».
«Это была твоя жертва для Темного Лорда, а не для того, чтобы преподавать свой любимый предмет?» — съязвила она. «Почему ты оставался там все это время, Снейп? Все еще шпионишь за Дамблдором для мастера, которого считал мертвым?»
«Вряд ли», — сказал Снейп, — «хотя Темный Лорд доволен, что я не покинул свой пост: у меня было шестнадцать лет информации о Дамблдоре, которую я мог передать ему, когда он вернется, — гораздо более полезный подарок по случаю возвращения, чем бесконечные воспоминания о том, как неприятен Азкабан…»
«Но ты остался…»
«Да, Беллатриса, я остался», — сказал Снейп, впервые выдавая нотку нетерпения. «У меня была удобная работа, которую я предпочел пребыванию в Азкабане. Они, знаете ли, облавы на Пожирателей Смерти. Защита Дамблдора уберегла меня от тюрьмы, это было очень удобно, и я этим воспользовался. Повторяю: Темный Лорд не жалуется на то, что я остался, поэтому я не понимаю, почему вы жалуетесь.
«Думаю, теперь ты хотел узнать», — продолжал он чуть громче, потому что Беллатриса явно собиралась его перебить, — «почему я стоял между Темным Лордом и Философским Камнем. На это легко ответить. Он не знал, может ли доверять мне. Он думал, как и ты, что я превратился из верного Пожирателя Смерти в марионетку Дамблдора. Он был в жалком состоянии, очень слаб, разделяя тело посредственного волшебника. Он не осмелился открыться бывшему союзнику, если этот союзник мог выдать его Дамблдору или Министерству. Я глубоко сожалею, что он не доверял мне. Он бы вернулся к власти на три года раньше. А так я видел только жадного и недостойного Квиррелла, пытающегося украсть Камень, и, признаюсь, я сделал все, что мог, чтобы помешать ему».
Рот Беллатрисы скривился, словно она приняла неприятную дозу лекарства.
«Но ты не вернулся, когда он вернулся, ты не полетел к нему сразу же, когда почувствовал, как горит Темная Метка…»
«Верно. Я вернулся через два часа. Я вернулся по приказу Дамблдора».
«О Дамблдоре?..» — начала она с возмущением.
«Думай!» — снова нетерпеливо сказал Снейп. «Думай! Подождав два часа, всего два часа, я гарантировал, что смогу остаться в Хогвартсе в качестве шпиона! Позволяя Дамблдору думать, что я возвращаюсь к Темному Лорду только потому, что мне приказали, я с тех пор мог передавать информацию о Дамблдоре и Ордене Феникса! Подумай, Беллатриса: Темная Метка становилась сильнее в течение нескольких месяцев, я знал, что он должен был вернуться, все Пожиратели Смерти знали! У меня было достаточно времени, чтобы подумать о том, что я хотел сделать, спланировать свой следующий шаг, сбежать, как Каркаров, не так ли?
«Первоначальное недовольство Темного Лорда моим опозданием полностью исчезло, уверяю вас, когда я объяснил, что остаюсь верным, хотя Дамблдор и считал меня своим человеком. Да, Темный Лорд думал, что я покинул его навсегда, но он ошибался».
«Но какая от тебя польза?» — усмехнулась Беллатриса. «Какую полезную информацию мы получили от тебя?»
«Моя информация была передана напрямую Темному Лорду», — сказал Снейп. «Если он решит не делиться ею с вами…»
«Он всем со мной делится! — воскликнула Беллатриса, сразу вспыхнув. — Он называет меня своей самой преданной, своей самой верной…»
«Он все еще здесь?» — спросил Снейп, его голос был деликатно изменен, чтобы показать его недоверие. «Он все еще здесь, после фиаско в Министерстве?»
«Это не моя вина!» — сказала Беллатриса, покраснев. «Темный Лорд в прошлом доверял мне свое самое драгоценное — если бы Люциус не...»
«Не смей, не смей обвинять моего мужа!» — тихо и угрожающе сказала Нарцисса, глядя на сестру.
«Нет смысла распределять вину», — мягко сказал Снейп. «Что сделано, то сделано».
«Но не тобой!» — яростно сказала Беллатриса. «Нет, ты снова отсутствовал, пока остальные из нас подвергались опасности, не так ли, Снейп?»
«Мне было приказано остаться», — сказал Снейп. «Возможно, вы не согласны с Темным Лордом, возможно, вы думаете, что Дамблдор не заметил бы, если бы я объединил силы с Пожирателями Смерти, чтобы сражаться с Орденом Феникса? И — простите меня — вы говорите об опасностях... вы столкнулись с шестью подростками, не так ли?»
«К ним, как вам прекрасно известно, вскоре присоединилась половина Ордена!» — прорычала Беллатриса. «И, раз уж мы заговорили об Ордене, вы все еще утверждаете, что не можете раскрыть местонахождение их Штаб-квартиры, не так ли?»
«Я не Хранитель Секретов, я не могу произнести название этого места. Вы понимаете, как работают чары, я думаю? Темный Лорд удовлетворен информацией, которую я передал ему об Ордене. Она привела, как вы, возможно, догадались, к недавнему захвату и убийству Эммелин Вэнс, и, безусловно, помогла избавиться от Сириуса Блэка, хотя я отдаю вам полную честь за то, что вы его прикончили».
Он наклонил голову и произнес тост за нее. Выражение ее лица не смягчилось.
«Ты избегаешь моего последнего вопроса, Снейп. Гарри Поттер. Ты мог убить его в любой момент за последние пять лет. Ты этого не сделал. Почему?»
«Вы обсуждали этот вопрос с Темным Лордом?» — спросил Снейп.
«Он... в последнее время мы... Я спрашиваю тебя, Снейп!»
«Если бы я убил Гарри Поттера, Темный Лорд не смог бы использовать его кровь для регенерации, сделав его непобедимым…»
«Вы утверждаете, что предвидели, что он использует мальчика!» — с издевкой сказала она.
«Я не претендую на это; я понятия не имел о его планах; я уже признался, что считал Темного Лорда мертвым. Я просто пытаюсь объяснить, почему Темный Лорд не сожалеет о том, что Поттер выжил, по крайней мере до прошлого года…»
«Но почему вы оставили его в живых?»
«Вы что, не поняли меня? Только защита Дамблдора не давала мне попасть в Азкабан! Вы не согласны с тем, что убийство его любимого ученика могло настроить его против меня? Но дело было не только в этом. Я должен напомнить вам, что когда Поттер впервые прибыл в Хогвартс, о нем все еще ходило много историй, слухов, что он сам был великим Темным волшебником, и именно поэтому он пережил нападение Темного Лорда. Действительно, многие из старых последователей Темного Лорда думали, что Поттер может стать стандартом, вокруг которого мы все могли бы снова сплотиться. Я был любопытен, признаю это, и совсем не собирался убивать его в тот момент, когда он ступил в замок.
«Конечно, мне очень быстро стало ясно, что у него нет никаких выдающихся талантов. Он выпутался из множества сложных ситуаций благодаря простому сочетанию чистой удачи и более талантливых друзей. Он посредственность до последней степени, хотя такой же противный и самодовольный, каким был его отец до него. Я сделал все возможное, чтобы его выгнали из Хогвартса, где, как я считаю, ему едва ли место, но убить его или позволить убить его у меня на глазах? Я был бы глупцом, если бы рискнул, имея Дамблдора под рукой».
«И при всем при этом мы должны верить, что Дамблдор никогда не подозревал тебя?» — спросила Беллатриса. «Он понятия не имеет о твоей истинной преданности, он все еще доверяет тебе безоговорочно?»
«Я хорошо сыграл свою роль», — сказал Снейп. «И вы упускаете из виду самую большую слабость Дамблдора: он должен верить лучшим из людей. Я наплел ему историю о глубочайшем раскаянии, когда присоединился к его команде, сразу после дней Пожирателя Смерти, и он принял меня с распростертыми объятиями — хотя, как я уже сказал, никогда не подпускал меня ближе к Темным Искусствам, чем мог помочь. Дамблдор был великим волшебником — о да, он был» (потому что Беллатриса издала уничтожающий звук), «Темный Лорд признает это. Однако я рад сказать, что Дамблдор стареет. Дуэль с Темным Лордом в прошлом месяце потрясла его. С тех пор он получил серьезную травму, потому что его реакции стали медленнее, чем когда-то. Но за все эти годы он никогда не переставал доверять Северусу Снейпу, и в этом заключается моя огромная ценность для Темного Лорда».
Беллатриса все еще выглядела несчастной, хотя она, казалось, не знала, как лучше атаковать Снейпа в следующий раз. Воспользовавшись ее молчанием, Снейп повернулся к ее сестре.
«Итак... ты пришла просить меня о помощи, Нарцисса?»
Нарцисса посмотрела на него, ее лицо было полно отчаяния.
«Да, Северус. Я… я думаю, ты единственный, кто может мне помочь, мне больше некуда обратиться. Люциус в тюрьме и…»
Она закрыла глаза, и из-под ее век скатились две крупные слезы.
«Темный Лорд запретил мне говорить об этом», — продолжала Нарцисса, не открывая глаз. «Он не хочет, чтобы кто-либо узнал о плане. Это… очень секретно. Но…»
«Если он запретил, ты не должен говорить», — тут же сказал Снейп. «Слово Темного Лорда — закон».
Нарцисса ахнула, словно он окатил ее холодной водой. Беллатриса выглядела удовлетворенной впервые с тех пор, как вошла в дом.
«Вот так!» — торжествующе сказала она сестре. «Даже Снейп так говорит: тебе было сказано не говорить, так что молчи!»
Но Снейп поднялся на ноги и подошел к маленькому окну, заглянул сквозь занавески на пустынную улицу, затем резко задернул их. Он повернулся лицом к Нарциссе, нахмурившись.
«Так уж получилось, что я знаю об этом плане», — тихо сказал он. «Я один из немногих, кому Темный Лорд рассказал. Тем не менее, если бы я не был посвящен в тайну, Нарцисса, ты была бы виновна в великом предательстве по отношению к Темному Лорду».
«Я думала, ты должен знать об этом!» — сказала Нарцисса, вздохнув свободнее. «Он так доверяет тебе, Северус…»
«Ты знаешь о плане?» — спросила Беллатриса, и мимолетное выражение удовлетворения сменилось выражением возмущения. «Ты знаешь?»
«Конечно», — сказал Снейп. «Но какая помощь тебе нужна, Нарцисса? Если ты воображаешь, что я смогу убедить Темного Лорда изменить свое решение, боюсь, надежды нет, вообще никакой».
«Северус», — прошептала она, и слезы покатились по ее бледным щекам. «Мой сын... мой единственный сын...»
«Драко должен гордиться», — равнодушно сказала Беллатриса. «Темный Лорд оказывает ему большую честь. И я скажу это за Драко: он не уклоняется от своего долга, он, кажется, рад возможности проявить себя, взволнован перспективой...»
Нарцисса начала плакать не на шутку, все время умоляюще глядя на Снейпа.
«Это потому, что ему шестнадцать, и он понятия не имеет, что его ждет! Почему, Северус? Почему мой сын? Это слишком опасно! Это месть за ошибку Люциуса, я знаю!»
Снейп ничего не сказал. Он отвернулся от ее слез, как будто они были чем-то неприличным, но он не мог притвориться, что не слышит ее.
«Вот почему он выбрал Драко, не так ли?» — настаивала она. «Чтобы наказать Люциуса?»
«Если Драко добьется успеха, — сказал Снейп, по-прежнему не глядя на нее, — он будет удостоен чести, большей, чем все остальные».
«Но у него ничего не получится!» — всхлипнула Нарцисса. «Как он сможет, когда сам Темный Лорд…?»
Беллатриса ахнула; Нарцисса, казалось, потеряла самообладание.
«Я только имел в виду... что никому еще не удалось... Северус... пожалуйста... ты, ты всегда был любимым учителем Драко... ты старый друг Люциуса... умоляю тебя... ты любимец Темного Лорда, его самый доверенный советник... ты поговоришь с ним, убедишь его...?»
«Темного Лорда не убедить, а я не настолько глуп, чтобы попытаться это сделать», — категорически заявил Снейп. «Я не могу притворяться, что Темный Лорд не зол на Люциуса. Люциус должен был быть главным. Он сам попал в плен, как и многие другие, и в придачу не смог вернуть пророчество. Да, Темный Лорд зол, Нарцисса, очень зол».
«Значит, я права, он выбрал Драко в отместку!» — выдавила Нарцисса. «Он не хочет, чтобы тот преуспел, он хочет, чтобы его убили, пытаясь это сделать!»
Когда Снейп ничего не сказал, Нарцисса, казалось, потеряла то немногое самообладание, которым она еще обладала. Встав, она пошатнулась и подошла к Снейпу, схватив его за мантию. Ее лицо было близко к его лицу, ее слезы падали ему на грудь, она выкрикнула: «Ты мог бы это сделать. Ты мог бы сделать это вместо Драко, Северус. Ты бы преуспел, конечно, ты бы преуспел, и он вознаградил бы тебя больше, чем все мы...»
Снейп схватил ее за запястья и отнял ее сжимающие руки. Глядя вниз на ее заплаканное лицо, он медленно сказал: «Я думаю, он хочет, чтобы я сделал это в конце концов. Но он полон решимости, чтобы Драко попытался первым. Видишь ли, в маловероятном случае, если Драко преуспеет, я смогу остаться в Хогвартсе еще немного, выполняя свою полезную роль шпиона».
«Другими словами, ему все равно, будет ли убит Драко!»
«Темный Лорд очень зол», — тихо повторил Снейп. «Он не услышал пророчества. Ты знаешь так же хорошо, как и я, Нарцисса, что он не прощает легко».
Она рухнула к его ногам, рыдая и стоная на полу.
«Мой единственный сын… мой единственный сын…»
«Ты должен гордиться!» — безжалостно сказала Беллатриса. «Если бы у меня были сыновья, я бы с радостью отдала их на службу Темному Лорду!»
Нарцисса тихонько вскрикнула от отчаяния и схватилась за свои длинные светлые волосы. Снейп наклонился, схватил ее за руки, поднял и потащил обратно на диван. Затем он налил ей еще вина и всунул ей в руку бокал.
«Нарцисса, хватит. Выпей это. Послушай меня».
Она немного успокоилась; отхлебнув вина, она неуверенно сделала глоток.
«Возможно, я смогу помочь Драко».
Она села, ее лицо было белым как бумага, глаза расширились.
«Северус — о, Северус — ты бы помог ему? Ты бы присмотрел за ним, проследил, чтобы с ним ничего не случилось?»
«Я могу попробовать».
Она отшвырнула стакан; он покатился по столу, когда она соскользнула с дивана и опустилась на колени у ног Снейпа, схватила его руку обеими руками и прижалась к ней губами.
«Если ты будешь там, чтобы защитить его... Северус, ты поклянешься? Дашь ли ты Нерушимый обет?»
«Нерушимый обет?» Выражение лица Снейпа было пустым, непроницаемым; Беллатриса, однако, издала победный смешок.
«Ты что, не слушаешь, Нарцисса? О, он попытается, я уверена... обычные пустые слова, обычное ускользание от действий... о, по приказу Темного Лорда, конечно!»
Снейп не смотрел на Беллатрису. Его черные глаза были устремлены на полные слез голубые глаза Нарциссы, которая продолжала сжимать его руку.
«Конечно, Нарцисса, я дам Нерушимый Обет», — тихо сказал он. «Возможно, твоя сестра согласится стать нашей Связующей».
Рот Беллатрисы открылся. Снейп опустился так, что оказался на коленях напротив Нарциссы. Под изумленным взглядом Беллатрисы они сцепили правые руки.
«Тебе понадобится твоя палочка, Беллатриса», — холодно сказал Снейп.
Она вытащила её, все еще выглядя удивленной.
«И вам придется подойти немного ближе», — сказал он.
Она шагнула вперед, встав над ними, и положила кончик своей палочки на их сцепленные руки.
Нарцисса заговорила.
«Будешь ли ты, Северус, присматривать за моим сыном Драко, пока он пытается исполнить желания Темного Лорда?»
«Я сделаю это», — сказал Снейп.
Из палочки вырвался тонкий язычок яркого пламени и обвился вокруг их рук, словно раскаленная проволока.
«И вы сделаете все возможное, чтобы защитить его от зла?»
«Я сделаю это», — сказал Снейп.
Из палочки вырвался второй язык пламени и сцепился с первым, образовав тонкую светящуюся цепь.
«И если это окажется необходимым… если окажется, что Драко потерпит неудачу…» — прошептала Нарцисса (рука Снейпа дернулась в ее руке, но он не отдернул ее), «выполнишь ли ты деяние, которое Темный Лорд приказал Драко совершить?»
Наступила минута молчания. Беллатриса наблюдала, держа палочку на их сцепленных руках, широко раскрыв глаза.
«Я сделаю это», — сказал Снейп.
Изумленное лицо Беллатрисы вспыхнуло красным в ярком свете третьего языка пламени, который вырвался из палочки, переплелся с остальными и густо обвился вокруг их сцепленных рук, словно веревка, словно огненная змея.


— ГЛАВА ТРЕТЬЯ —

Будет и не будет

Гарри Поттер громко храпел. Он просидел в кресле у окна своей спальни почти четыре часа, уставившись на темнеющую улицу, и наконец уснул, прижавшись одной стороной лица к холодному оконному стеклу, очки съехали набок, рот широко открыт. Туманный пар, который его дыхание оставило на окне, сверкал в оранжевом свете уличного фонаря снаружи, а искусственный свет лишил его лицо всех красок, так что он выглядел призрачным под копной неопрятных черных волос.
Комната была завалена различными вещами и изрядным количеством мусора. Перья совы, огрызки яблок и конфетные фантики валялись на полу, несколько книг заклинаний лежали в беспорядке среди спутанных мантий на его кровати, а куча газет лежала в луже света на его столе. Заголовок одной из них кричал:

ГАРРИ ПОТТЕР: ИЗБРАННЫЙ?

Продолжают циркулировать слухи о недавнем таинственном беспорядке в Министерстве магии, во время которого снова был замечен Тот, Кого Нельзя Называть.
«Нам не разрешено об этом говорить, не спрашивайте меня ни о чем», — сказал один взволнованный Обливиатор, отказавшийся назвать свое имя, когда он покидал Министерство вчера вечером.
Тем не менее, высокопоставленные источники в Министерстве подтвердили, что центр беспорядков находился в легендарном Зале Пророчеств.
Хотя спикеры Министерства до сих пор отказывались даже подтверждать существование такого места, все большее число магического сообщества верят, что Пожиратели Смерти, которые сейчас отбывают наказание в Азкабане за нарушение границ и попытку кражи, пытались украсть пророчество. Природа этого пророчества неизвестна, хотя ходят слухи, что оно касается Гарри Поттера, единственного человека, когда-либо пережившего Смертельное проклятие, и который, как известно, также был в Министерстве в ту ночь. Некоторые заходят так далеко, что называют Поттера «Избранным», полагая, что пророчество называет его единственным, кто сможет избавить нас от Того, Кого Нельзя Называть.
Текущее местонахождение пророчества, если оно существует, неизвестно, хотя (продолжение на стр. 2, столбец 5)
Рядом с первой лежала вторая газета. На ней был заголовок:

СКРИМДЖЕР СМЕНИЛ ФАДЖА

Большую часть первой страницы занимала большая черно-белая фотография мужчины с львиной гривой густых волос и довольно изможденным лицом. Изображение было движущимся – мужчина махал рукой в потолок.
Руфус Скримджер, ранее возглавлявший Управление мракоборцев в Департаменте магического правопорядка, сменил Корнелиуса Фаджа на посту министра магии. Назначение было встречено волшебным сообществом с энтузиазмом, хотя слухи о разногласиях между новым министром и Альбусом Дамблдором, недавно восстановленным в должности Главным магом Визенгамота, появились в течение нескольких часов после вступления Скримджера в должность.
Представители Скримджера признали, что он встретился с Дамблдором сразу после вступления в должность, но отказались комментировать обсуждаемые темы. Известно, что Альбус Дамблдор (продолжение на стр. 3, колонка 2)

Слева от этой газеты лежала другая, сложенная так, что была видна статья под заголовком «МИНИСТЕРСТВО ГАРАНТИРУЕТ БЕЗОПАСНОСТЬ СТУДЕНТОВ».
«По понятным причинам Министерство не будет вдаваться в подробности о своих новых строгих планах безопасности», — сказал министр, хотя инсайдер подтвердил, что меры включают защитные заклинания и чары, сложный набор контрзаклятий и небольшую оперативную группу авроров, занимающуюся исключительно защитой школы Хогвартс.
Большинство, похоже, успокоены жесткой позицией нового министра в вопросе безопасности студентов. Миссис Августа Лонгботтом сказала: «Мой внук Невилл — кстати, хороший друг Гарри Поттера, который вместе с ним сражался с Пожирателями смерти в Министерстве в июне и —
Но остальную часть этой истории заслоняла большая птичья клетка, стоявшая наверху. Внутри нее была великолепная снежная сова. Ее янтарные глаза властно осматривали комнату, ее голова время от времени поворачивалась, чтобы посмотреть на ее храпящего хозяина. Один или два раза она нетерпеливо щелкнул клювом, но Гарри слишком крепко спал, чтобы услышать ее.
Большой сундук стоял в самом центре комнаты. Его крышка была открыта: он выглядел ожидающим; однако он был почти пуст, если не считать остатков старого нижнего белья, сладостей, пустых чернильниц и сломанных перьев, которые покрывали самое дно. Рядом, на полу, лежала фиолетовая листовка, украшенная словами:

Выпущено от имени Министерства магии
ЗАЩИТА ВАШЕГО ДОМА И СЕМЬИ ОТ ТЕМНЫХ СИЛ

Сообщество волшебников в настоящее время находится под угрозой со стороны организации, называющей себя Пожирателями Смерти. Соблюдение следующих простых правил безопасности поможет защитить вас, вашу семью и ваш дом от нападения.

1. Вам не рекомендуется выходить из дома в одиночку.
2. Особую осторожность следует проявлять в темное время суток. По возможности, организуйте поездки так, чтобы они завершались до наступления ночи.
3. Пересмотрите меры безопасности вокруг вашего дома, убедившись, что все члены семьи знают о мерах экстренной помощи, таких как Защитные и Дезиллюминационные чары, а в случае несовершеннолетних членов семьи — о боковом аппарировании.
4. Согласуйте контрольные вопросы с близкими друзьями и семьей, чтобы обнаружить Пожирателей Смерти, маскирующихся под других людей с помощью Оборотного зелья (см. стр. 2).
5. Если вы чувствуете, что член семьи, коллега, друг или сосед ведет себя странно, немедленно свяжитесь с отрядом по обеспечению магического правопорядка. Возможно, на них наложено проклятие Империус (см. стр. 4).
6. Если Темная Метка появится над каким-либо жилым помещением или другим зданием, НЕ ВХОДИТЕ туда, а немедленно свяжитесь с Офисом мракоборцев.
7. Неподтвержденные наблюдения предполагают, что Пожиратели Смерти теперь могут использовать Инфери (см. стр. 10). О любом обнаружении Инфериуса или столкновении с ним следует НЕМЕДЛЕННО сообщать в Министерство.
Гарри хрюкнул во сне, и его лицо съехало вниз по окну примерно на дюйм, сделав его очки еще более перекошенными, но он не проснулся. Будильник, отремонтированный Гарри несколько лет назад, громко тикал на подоконнике, показывая одну минуту одиннадцать. Рядом с ним, удерживаемый расслабленной рукой Гарри, лежал кусок пергамента, покрытый тонким, косым почерком. Гарри так часто читал это письмо с момента его получения три дня назад, что, хотя оно было доставлено в плотно свернутом свитке, теперь оно лежало совершенно плоско.

Дорогой Гарри,
Если вам будет удобно, я заеду в дом номер четыре по улице Прайвет Драйв в эту пятницу в одиннадцать часов вечера, чтобы проводить вас в «Нору», где вас пригласили провести остаток школьных каникул.
Если вы согласны, я также был бы рад вашей помощи в деле, которым я надеюсь заняться по пути в Нору. Я объясню это более подробно, когда увижу вас.
Пожалуйста, отправьте ваш ответ в ответ на эту сову. Надеюсь увидеть вас в эту пятницу,
Я, искренне Ваш
Альбус Дамблдор

Хотя он уже знал его наизусть, Гарри украдкой поглядывал на это послание каждые несколько минут с семи часов вечера, когда он впервые занял позицию у окна своей спальни, из которого открывался приличный вид на оба конца Тисовой улицы. Он знал, что бессмысленно продолжать перечитывать слова Дамблдора; Гарри отправил свое «да» с совой-доставщиком, как и было запрошено, и все, что он мог сделать сейчас, это ждать: либо Дамблдор придет, либо нет.
Но Гарри не собрался. Казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой, что его спасут от Дурслей всего через две недели их компании. Он не мог отделаться от ощущения, что что-то пойдет не так — его ответ на письмо Дамблдора мог затеряться; Дамблдор мог не забрать его; письмо могло оказаться вовсе не от Дамблдора, а трюком, шуткой или ловушкой. Гарри не мог смириться с тем, что придется паковать вещи, а потом быть подведенным и снова распаковывать их. Единственным жестом, который он сделал в отношении возможности путешествия, было то, что он надежно закрыл свою снежную сову, Хедвиг, в ее клетке.
Минутная стрелка будильника достигла цифры двенадцать, и именно в этот момент уличный фонарь за окном погас.
Гарри проснулся, словно внезапная темнота была сигналом тревоги. Торопливо поправив очки и отклеив щеку от стекла, он вместо этого прижался носом к окну и прищурился на тротуар. Высокая фигура в длинном развевающемся плаще шла по садовой дорожке.
Гарри вскочил, как будто его ударило током, опрокинул стул и начал хватать с пола все, до чего мог дотянуться, и бросать в багажник. Пока он швырял через комнату мантию, две книги заклинаний и пачку чипсов, раздался звонок в дверь.
Внизу, в гостиной, его дядя Вернон крикнул: «Кто, черт возьми, звонит в такое время ночи?»
Гарри застыл с медной подзорной трубой в одной руке и парой кроссовок в другой. Он совершенно забыл предупредить Дурслей о возможном приезде Дамблдора. Испытывая одновременно панику и желание расхохотаться, он перелез через сундук и распахнул дверь своей спальни как раз вовремя, чтобы услышать низкий голос, произнесший: "Добрый вечер. Вы, должно быть, мистер Дурсль. Полагаю, Гарри сказал вам, что я приду за ним?’
Гарри сбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, резко останавливаясь за несколько ступенек до самого низа, поскольку многолетний опыт научил его оставаться вне досягаемости дяди, когда это возможно. Там, в дверном проеме, стоял высокий, худой мужчина с серебристыми волосами и бородой до пояса. На его кривом носу сидели очки-полумесяцы, он был одет в длинный черный дорожный плащ и остроконечную шляпу. Вернон Дурсль, чьи усы были такими же густыми, как у Дамблдора, хотя и черными, и который был одет в красновато-коричневый халат, уставился на посетителя, словно не мог поверить своим крошечным глазам.
«Судя по твоему ошеломленному недоверчивому взгляду, Гарри не предупреждал тебя о моем приезде», — любезно сказал Дамблдор. «Однако предположим, что ты тепло пригласил меня в свой дом. Неразумно слишком долго задерживаться на пороге в эти смутные времена».
Он ловко переступил порог и закрыл за собой входную дверь.
«Прошло много времени с моего последнего визита», — сказал Дамблдор, глядя сверху вниз на дядю Вернона. «Должен сказать, ваши агапантусы цветут».
Вернон Дурсль вообще ничего не сказал. Гарри не сомневался, что речь вернется к нему, и скоро — пульсирующая вена на виске дяди достигла опасной точки — но что-то в Дамблдоре, казалось, на время лишило его дыхания. Возможно, это была вопиющая волшебная сущность его внешности, но также могло быть и то, что даже дядя Вернон чувствовал, что перед ним человек, которого будет очень трудно запугать.
«А, добрый вечер, Гарри», — сказал Дамблдор, глядя на него сквозь свои очки-полумесяцы с самым довольным выражением лица. «Превосходно, превосходно».
Эти слова, казалось, разбудили дядю Вернона. Было ясно, что, по его мнению, любой человек, который мог посмотреть на Гарри и сказать «отлично», был человеком, с которым он никогда не мог сойтись во взглядах.
«Я не хочу показаться грубым», — начал он тоном, в каждом слоге которого звучала угроза грубости.
«… однако, к сожалению, случайная грубость случается пугающе часто», — серьезно закончил фразу Дамблдор. «Лучше вообще ничего не говорить, мой дорогой. Ах, а это, должно быть, Петуния».
Дверь кухни открылась, и там стояла тетя Гарри, в резиновых перчатках и халате поверх ночной рубашки, явно на полпути к своей обычной предсмертной протирке всех кухонных поверхностей. Ее лошадиное лицо не выражало ничего, кроме шока.
«Альбус Дамблдор», — сказал Дамблдор, когда дядя Вернон не смог его представить. «Мы, конечно, переписывались». Гарри подумал, что это странный способ напомнить тете Петунии, что он однажды послал ей взрывное письмо, но тетя Петуния не стала оспаривать этот термин. «А это, должно быть, ваш сын Дадли?»
Дадли в этот момент выглянул из-за двери гостиной. Его большая светлая голова, выглядывающая из полосатого воротника пижамы, выглядела странно бестелесной, рот был разинут от удивления и страха. Дамблдор подождал мгновение или два, очевидно, чтобы посмотреть, скажет ли кто-нибудь из Дурслей что-нибудь, но когда тишина затянулась, он улыбнулся.
«Будем ли мы считать, что вы пригласили меня в свою гостиную?»
Дадли отполз с дороги, когда Дамблдор проходил мимо него. Гарри, все еще сжимая телескоп и кроссовки, перепрыгнул последние несколько ступенек и последовал за Дамблдором, который устроился в кресле у огня и с выражением благожелательного интереса осматривал окрестности. Он выглядел совершенно неуместно.
«Разве мы не уходим, сэр?» — с тревогой спросил Гарри.
«Да, конечно, но сначала нам нужно обсудить несколько вопросов», — сказал Дамблдор. «И я бы предпочел не делать этого открыто. Мы еще немного воспользуемся гостеприимством ваших тети и дяди».
«Ты сделаешь это, правда?»
В комнату вошел Вернон Дурсль, Петуния шла за его плечом, а Дадли прятался за ними обоими.
Он так быстро выхватил палочку, что Гарри едва успел ее заметить; одним небрежным движением диван рванулся вперед и выбил колени из-под ног всех трех Дурслей, так что они рухнули на него кучей. Еще одно движение палочки — и диван рванулся обратно в исходное положение.
«Нам лучше устроиться поудобнее», — любезно сказал Дамблдор.
Убирая палочку в карман, Гарри увидел, что его рука почернела и сморщилась; казалось, будто вся его плоть сгорела.
«Сэр, что случилось с вашей…?»
«Позже, Гарри», — сказал Дамблдор. «Пожалуйста, садись».
Гарри сел в оставшееся кресло, предпочитая не смотреть на Дурслей, которые, казалось, были ошеломлены и молчали.
«Я предполагал, что вы собираетесь предложить мне угощение», — сказал Дамблдор дяде Вернону, — «но имеющиеся на данный момент данные свидетельствуют о том, что это было бы оптимистично до глупости».
Третий взмах палочки, и в воздухе появились пыльная бутылка и пять стаканов. Бутылка наклонилась и вылила щедрую порцию жидкости медового цвета в каждый из стаканов, которая затем поплыла к каждому человеку в комнате.
«Лучший, выдержанный в дубе мед мадам Розмерты», — сказал Дамблдор, поднимая свой бокал перед Гарри, который схватил свой и отпил. Он никогда не пробовал ничего подобного, но ему это очень понравилось. Дурсли, бросив друг на друга быстрые испуганные взгляды, попытались полностью проигнорировать свои бокалы, что было нелегко, поскольку они мягко подталкивали их по бокам своих голов. Гарри не мог подавить подозрение, что Дамблдор скорее наслаждается собой.
«Ну, Гарри», — сказал Дамблдор, поворачиваясь к нему, — «возникла трудность, которую, я надеюсь, ты сможешь разрешить для нас. Под нами я подразумеваю Орден Феникса. Но прежде всего я должен сказать тебе, что завещание Сириуса было обнаружено неделю назад, и что он оставил тебе все, чем владел».
Дядя Вернон, сидевший на диване, повернул голову, но Гарри не посмотрел на него и не смог придумать ничего, что можно было бы сказать, кроме как: «О, точно».
«В целом, все довольно просто», — продолжал Дамблдор. «Вы добавляете разумную сумму золота на свой счет в Гринготтсе и наследуете все личные вещи Сириуса. Немного проблемная часть наследства…»
«Его крестный умер?» — громко сказал дядя Вернон с дивана. Дамблдор и Гарри оба повернулись, чтобы посмотреть на него. Стакан меда теперь довольно настойчиво стучал по голове Вернона; он пытался отбить его. «Он умер? Его крестный?»
«Да», — сказал Дамблдор. Он не спросил Гарри, почему тот не доверился Дурслям. «Наша проблема», — продолжил он Гарри, как будто его никто не прерывал, — «в том, что Сириус также оставил (дом )вам номер двенадцать на площади Гриммо».
«Ему оставили дом?» — жадно спросил дядя Вернон, прищурив маленькие глазки, но ему никто не ответил.
«Ты можешь продолжать использовать его как штаб-квартиру», — сказал Гарри. «Мне все равно. Можешь забрать его, мне он на самом деле не нужен». Гарри не хотел бы снова ступать в дом номер двенадцать на площади Гриммо, если бы мог. Он думал, что его будет вечно преследовать воспоминание о Сириусе, бродящем в одиночестве по темным затхлым комнатам, заключенном в месте, которое он так отчаянно хотел покинуть.
«Это великодушно», — сказал Дамблдор. «Однако мы временно освободили здание».
'Почему?'
«Ну», — сказал Дамблдор, игнорируя бормотание дяди Вернона, которого теперь энергично били по голове настойчивым стаканом медовухи, — «традиция семьи Блэков гласила, что дом передавался по прямой линии, следующему мужчине с фамилией Блэк. Сириус был последним в роду, так как его младший брат Регулус умер раньше него, и оба были бездетны. Хотя в его завещании совершенно ясно говорится, что он хочет, чтобы дом достался вам, тем не менее, возможно, что на это место наложено какое-то заклинание или чары, чтобы гарантировать, что им не сможет владеть никто, кроме чистокровного».
Яркий образ визжащего, плюющегося портрета матери Сириуса, висевшего в зале дома номер двенадцать на площади Гриммо, мелькнул в голове Гарри. «Держу пари, что так и было», — сказал он.
«Вполне, — сказал Дамблдор. — И если такое заклинание существует, то право собственности на дом, скорее всего, перейдет к старшему из ныне живущих родственников Сириуса, то есть к его кузине, Беллатрисе Лестрейндж».
Не осознавая, что он делает, Гарри вскочил на ноги; телескоп и кроссовки на его коленях покатились по полу. Беллатриса Лестрейндж, убийца Сириуса, унаследует его дом?
«Нет», — сказал он.
«Ну, очевидно, мы бы предпочли, чтобы она тоже его не получила», — спокойно сказал Дамблдор. «Ситуация чревата осложнениями. Мы не знаем, будут ли чары, которые мы сами наложили на него, например, сделав его непросматриваемым, действовать теперь, когда право собственности ушло из рук Сириуса. Может случиться так, что Беллатриса появится на пороге в любой момент. Естественно, нам пришлось выехать, пока мы не проясним ситуацию».
«Но как вы собираетесь узнать, имею ли я право владеть им?»
«К счастью», — сказал Дамблдор, — «есть простой тест».
Он поставил пустой стакан на маленький столик возле своего стула, но прежде чем он успел что-либо сделать, дядя Вернон крикнул: «Ты уберешь от нас эти чертовы штуки?»
Гарри огляделся: все трое Дурслеев съежились, закрыв головы руками, а их стаканы подпрыгивали на черепах, а их содержимое разлеталось во все стороны.
«О, мне так жаль», — вежливо сказал Дамблдор и снова поднял палочку. Все три стакана исчезли. «Но было бы лучше выпить их, знаете ли».
Казалось, дядя Вернон готов был высказать множество неприятных замечаний, но он просто вжался в подушки вместе с тетей Петунией и Дадли и ничего не сказал, не сводя своих маленьких поросячьих глаз с палочки Дамблдора.
«Видишь ли», — сказал Дамблдор, снова поворачиваясь к Гарри и снова заговорив так, словно дядя Вернон ничего не говорил, — «если ты действительно унаследовал дом, ты также унаследовал…»
Он взмахнул палочкой в ;;пятый раз. Раздался громкий треск, и появился домовой эльф с мордой вместо носа, ушами гигантской летучей мыши и огромными налитыми кровью глазами, присевший на ворсистый ковер Дурслеев и покрытый грязными тряпками. Тетя Петуния издала душераздирающий вопль: ничего столь грязного не входило в ее дом на памяти живущих; Дадли поднял свои большие босые розовые ступни с пола и сел, подняв их почти над головой, словно думал, что существо может залезть ему в пижамные штаны, а дядя Вернон заорал: «Что это, черт возьми?»
«Кричер», — закончил Дамблдор.
«Кикимер не будет, Кикимер не будет, Кикимер не будет!» — прохрипел домовой эльф так же громко, как дядя Вернон, топая своими длинными скрюченными ногами и дергая себя за уши. «Кикимер принадлежит мисс Беллатрисе, о, да, Кикимер принадлежит Блэкам, Кикимер хочет свою новую хозяйку, Кикимер не пойдет к отродью Поттеру, Кикимер не пойдет, не пойдет, не пойдет —»
«Как ты видишь, Гарри», — громко сказал Дамблдор, перекрывая постоянные каркающие крики Кричера «не будет, не будет, не будет», — «Кричер проявляет определенное нежелание перейти в твою собственность».
«Мне все равно», — снова сказал Гарри, с отвращением глядя на извивающегося, топающего ногами домового эльфа. «Я не хочу его».
– Не буду, не буду, не буду, не буду...
«Вы бы предпочли, чтобы он перешел во владение Беллатрисы Лестрейндж? Учитывая, что он прожил в штаб-квартире Ордена Феникса весь последний год?»
– Не буду, не буду, не буду, не буду...
Гарри уставился на Дамблдора. Он знал, что Кричеру нельзя позволить уйти и жить с Беллатрисой Лестрейндж, но сама мысль о том, чтобы владеть им, нести ответственность за существо, которое предало Сириуса, была ему отвратительна.
- Отдайте ему приказ, - сказал Дамблдор. - Если он перешел в вашу собственность, ему придется подчиниться. Если нет, тогда нам придется придумать какой-нибудь другой способ разлучить его с его законной хозяйкой.
- Не буду, не буду, не буду, НЕ БУДУ!
Голос Кричера сорвался на крик. Гарри не мог придумать, что сказать, кроме как: «Кричер, заткнись!»
На мгновение показалось, что Кричер сейчас задохнется. Он схватился за горло, его рот все еще яростно работал, глаза выпячены. Через несколько секунд неистового глотания он бросился лицом вперед на ковер (тетя Петуния заскулила) и заколотил по полу руками и ногами, отдавшись яростной, но совершенно безмолвной истерике.
«Ну, это упрощает дело», — весело сказал Дамблдор. «Похоже, Сириус знал, что делает. Вы — законный владелец дома номер двенадцать на площади Гриммо и Кричера».
«Мне… мне нужно оставить его при себе?» — ошеломленно спросил Гарри, наблюдая, как Кричер мечется у его ног.
«Нет, если ты не хочешь», — сказал Дамблдор. «Если я позволю тебе сделать предложение, ты мог бы отправить его в Хогвартс, чтобы он работал там на кухне. Таким образом, другие домовые эльфы могли бы следить за ним».
«Да», — с облегчением сказал Гарри, — «да, я так и сделаю. Э-э… Кричер… я хочу, чтобы ты отправился в Хогвартс и работал там на кухне вместе с другими домовыми эльфами».
Кричер, который теперь лежал на спине, подняв руки и ноги вверх, бросил на Гарри перевернутый взгляд, полный глубочайшего отвращения, и с еще одним громким хлопком исчез.
«Хорошо», — сказал Дамблдор. «Есть еще вопрос с Гиппогрифом, Клювокрылом. Хагрид присматривал за ним с тех пор, как умер Сириус, но Клювокрыл теперь твой, так что если ты предпочтешь сделать что-то другое…»
«Нет», — тут же сказал Гарри, — «он может остаться с Хагридом. Я думаю, Клювокрыл предпочел бы это».
«Хагрид будет в восторге», — сказал Дамблдор, улыбаясь. «Он был взволнован, увидев Клювокрыла снова. Кстати, мы решили, в интересах безопасности Клювокрыла, переименовать его на время в Уитервингса, хотя я сомневаюсь, что Министерство когда-либо догадается, что он тот Гиппогриф, которого они когда-то приговорили к смерти. Ну, Гарри, твой чемодан упакован?»
«Эмм…»
«Сомневаетесь, что я появлюсь?» — проницательно предположил Дамблдор.
– Я только пойду и... э–э-э... закончу, - поспешно сказал Гарри, подбирая упавшую подзорную трубу и кроссовки.
Ему потребовалось чуть больше десяти минут, чтобы найти все необходимое; наконец, ему удалось вытащить из-под кровати свой плащ-невидимку, закрутить крышку банки с чернилами, меняющими цвет, и с силой закрыть крышку сундука на котле. Затем, подняв сундук в одной руке и держа клетку Хедвиг в другой, он спустился вниз.
Он был разочарован, обнаружив, что Дамблдор не ждет его в зале, а это означало, что ему придется вернуться в гостиную.
Никто не разговаривал. Дамблдор тихо напевал себе под нос, по-видимому, совершенно непринужденно, но атмосфера была гуще, чем холодный заварной крем, и Гарри не осмелился взглянуть на Дурслеев, когда сказал: «Профессор, я готов».
«Хорошо», — сказал Дамблдор. «Тогда еще одно последнее слово». И он повернулся, чтобы еще раз обратиться к Дурслям. «Как вы, несомненно, знаете, Гарри станет совершеннолетним через год…»
«Нет», — сказала тетя Петуния, заговорив впервые с момента прибытия Дамблдора.
«Мне жаль?» — вежливо сказал Дамблдор.
- Нет, это не так. Он на месяц младше Дадли, а Даддерсу исполнится восемнадцать только через год.
«Ах, — любезно сказал Дамблдор, — но в волшебном мире мы достигаем совершеннолетия в семнадцать лет».
Дядя Вернон пробормотал: «Нелепо», но Дамблдор проигнорировал его.
«Теперь, как вы уже знаете, волшебник по имени Лорд Волан-де-Морт вернулся в эту страну. Волшебное сообщество в настоящее время находится в состоянии открытой войны. Гарри, которого Лорд Волан-де-Морт уже пытался убить несколько раз, сейчас находится в еще большей опасности, чем в тот день, когда я оставил его на вашем пороге пятнадцать лет назад с письмом, в котором объяснялось убийство его родителей и выражалась надежда, что вы будете заботиться о нем, как о своем собственном».
Дамблдор замолчал, и хотя его голос оставался легким и спокойным, и он не показывал никаких явных признаков гнева, Гарри почувствовал, как от него исходит какой-то холодок, и заметил, что Дурсли слегка сблизились.
«Ты не сделал того, о чем я просил. Ты никогда не относился к Гарри как к сыну. Он не знал ничего, кроме пренебрежения и часто жестокости с твоей стороны. Лучшее, что можно сказать, это то, что он, по крайней мере, избежал ужасного вреда, который ты причинил несчастному мальчику, сидящему между вами».
И тетя Петуния, и дядя Вернон инстинктивно оглянулись, словно ожидая увидеть кого-то другого, а не Дадли, зажатого между ними.
«Мы — плохо обращаемся с Даддерсом? Что ты —?» — начал дядя Вернон в ярости, но Дамблдор поднял палец, требуя тишины, и наступила тишина, словно он ошеломил дядю Вернона.
«Магия, которую я вызвал пятнадцать лет назад, означает, что у Гарри есть мощная защита, пока он все еще может называть этот дом своим домом. Как бы ни было ему здесь плохо, как бы нежеланно его ни было, как бы плохо с ним ни обращались, вы, по крайней мере, нехотя, позволили ему жить в доме. Эта магия прекратит действовать в тот момент, когда Гарри исполнится семнадцать; другими словами, в тот момент, когда он станет мужчиной. Я прошу только об одном: чтобы вы позволили Гарри вернуться, еще раз, в этот дом до его семнадцатилетия, что обеспечит защиту до этого времени».
Никто из Дурслей ничего не сказал. Дадли слегка нахмурился, словно все еще пытался понять, когда с ним когда-либо плохо обращались. Дядя Вернон выглядел так, будто у него что-то застряло в горле; тетя Петуния, однако, странно покраснела.
«Ну, Гарри... нам пора», — наконец сказал Дамблдор, вставая и поправляя свой длинный черный плащ. «До новой встречи», — сказал он Дурслям, которые выглядели так, словно этот момент мог ждать вечно, насколько это было им интересно, и, сняв шляпу, выскользнул из комнаты.
«Пока», — поспешно сказал Гарри Дурслям и последовал за Дамблдором, который остановился возле сундука Гарри, на котором стояла клетка Хедвиги.
«Мы не хотим сейчас быть обремененными этими вещами», — сказал он, снова вытаскивая палочку. «Я отправлю их в Нору, чтобы они ждали нас там. Однако я хотел бы, чтобы вы захватили с собой мантию-невидимку… на всякий случай».
Гарри с трудом извлек свой плащ из сундука, стараясь не показывать Дамблдору беспорядок внутри. Когда он засунул его во внутренний карман куртки, Дамблдор взмахнул палочкой, и сундук, клетка и Хедвиг исчезли. Затем Дамблдор снова взмахнул палочкой, и входная дверь открылась в прохладную, туманную темноту.
«А теперь, Гарри, давай выйдем в ночь и отправимся на поиски приключений в сторону этой ветреной соблазнительницы».


— ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ —

Гораций Слагхорн

Несмотря на то, что он провел каждую свободную минуту последних нескольких дней, отчаянно надеясь, что Дамблдор действительно придет за ним, Гарри чувствовал себя явно неловко, когда они вместе отправились по Прайвет Драйв. Он никогда раньше не разговаривал с директором за пределами Хогвартса; обычно их разделял стол. Воспоминания об их последней встрече лицом к лицу также продолжали вторгаться, и это усилило чувство смущения Гарри; он много кричал в тот раз, не говоря уже о том, что изо всех сил старался разбить несколько самых ценных вещей Дамблдора.
Однако Дамблдор казался совершенно расслабленным.
«Держи палочку наготове, Гарри», — весело сказал он.
«Но я думал, мне нельзя использовать магию вне школы, сэр?»
«Если будет нападение, — сказал Дамблдор, — я даю вам разрешение использовать любое контрзаклинание или проклятие, которое может прийти вам в голову. Однако я не думаю, что вам стоит беспокоиться о том, что на вас нападут сегодня вечером».
«Почему бы и нет, сэр?»
«Ты со мной», — просто сказал Дамблдор. «Этого будет достаточно, Гарри».
Он резко остановился в конце Тисовой улицы.
«Вы, конечно, не прошли тест на аппарацию?» — спросил он.
«Нет», — сказал Гарри. «Я думал, тебе должно быть семнадцать?»
Да, - сказал Дамблдор. Поэтому вам нужно будет очень крепко держаться за мою руку. Левую, если вы не возражаете - как вы заметили, моя рука с палочкой сейчас немного хрупкая».
Гарри схватил Дамблдора за протянутую руку.
«Очень хорошо», — сказал Дамблдор. «Ну, поехали».
Гарри почувствовал, как рука Дамблдора выворачивается от него, и усилил хватку: следующее, что он осознал, — все потемнело; на него очень сильно давили со всех сторон; он не мог дышать, железные обручи стягивали его грудь; его глазные яблоки вдавливались обратно в голову; барабанные перепонки вдавливались глубже в череп, а затем...
Он набрал полные легкие холодного ночного воздуха и открыл свои слезящиеся глаза. Он чувствовал себя так, словно его только что протолкнули через очень узкую резиновую трубку. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что Прайвет Драйв исчез. Теперь они с Дамблдором стояли на, казалось бы, заброшенной деревенской площади, в центре которой стоял старый военный мемориал и несколько скамеек. Его понимание догнало его чувства, и Гарри понял, что он только что аппарировал в первый раз в своей жизни.
«С тобой все в порядке?» — спросил Дамблдор, заботливо глядя на него. «К этому ощущению нужно привыкнуть».
«Я в порядке», — сказал Гарри, потирая уши, которые, казалось, покинули Прайвет Драйв неохотно. «Но я думаю, что предпочту метлы».
Дамблдор улыбнулся, плотнее закутался в дорожную мантию и сказал: «Сюда».
Он двинулся быстрым шагом, мимо пустой гостиницы и нескольких домов. Согласно часам на близлежащей церкви, была почти полночь.
«Так скажи мне, Гарри», — сказал Дамблдор. «Твой шрам... он вообще болел?»
Гарри неосознанно поднял руку ко лбу и потер отметину в форме молнии.
«Нет», — сказал он, — «и я думал об этом. Я думал, что теперь, когда Волан-де-Морт снова стал таким могущественным, он будет гореть все время».
Он взглянул на Дамблдора и увидел, что на его лице написано удовлетворение.
«Я, с другой стороны, думал иначе», — сказал Дамблдор. «Лорд Волан-де-Морт наконец осознал, каким опасным доступом к его мыслям и чувствам вы наслаждались. Похоже, теперь он использует против вас окклюменцию».
«Ну, я не жалуюсь», — сказал Гарри, от которого не ускользнули ни тревожные сны, ни поразительные вспышки понимания мыслей Волан-де-Морта.
Они повернули за угол, прошли мимо телефонной будки и автобусной остановки. Гарри снова покосился на Дамблдора.
'Профессор?'
'Гарри?'
«Э-э, где именно мы находимся?»
«Это, Гарри, очаровательная деревня Бадли Баббертон».
«И что мы здесь делаем?»
«Ах, да, конечно, я вам не говорил», — сказал Дамблдор. «Ну, я сбился со счета, сколько раз я это говорил за последние годы, но нам снова не хватает одного сотрудника. Мы здесь, чтобы убедить моего старого коллегу выйти из отставки и вернуться в Хогвартс».
«Чем я могу вам помочь, сэр?»
«О, я думаю, мы найдем тебе применение», — неопределенно сказал Дамблдор. «Слева отсюда, Гарри».
Они двинулись по крутой узкой улице, выстроившейся вдоль домов. Все окна были темными. Странный холод, который царил на Прайвет Драйв две недели, сохранялся и здесь. Подумав о дементорах, Гарри бросил взгляд через плечо и успокаивающе схватил палочку в кармане.
«Профессор, почему мы не могли просто аппарировать прямо в дом вашего старого коллеги?»
«Потому что это было бы так же грубо, как выбить входную дверь», — сказал Дамблдор. «Вежливость требует, чтобы мы давали коллегам-волшебникам возможность не пускать нас. В любом случае, большинство жилищ волшебников магически защищены от нежелательных аппараторов. В Хогвартсе, например…»
«… вы не можете аппарировать нигде внутри зданий или на территории», — быстро сказал Гарри. «Гермиона Грейнджер сказала мне».
«И она совершенно права. Мы снова поворачиваем налево».
Церковные часы пробили полночь позади них. Гарри задавался вопросом, почему Дамблдор не считал невежливым навестить своего старого коллегу так поздно, но теперь, когда разговор завязался, у него появились более насущные вопросы.
«Сэр, я прочитал в «Ежедневном пророке», что Фаджа уволили…»
«Верно», — сказал Дамблдор, теперь поворачивая на крутую боковую улочку. «Его заменил, как вы, я уверен, тоже заметили, Руфус Скримджер, который раньше был главой Управления мракоборцев».
«Он... как ты думаешь, он хорош?» — спросил Гарри.
«Интересный вопрос», — сказал Дамблдор. «Он способен, конечно. Более решительная и сильная личность, чем Корнелиус».
«Да, но я имел в виду…»
«Я знаю, что ты имел в виду. Руфус — человек действия, и, сражаясь с темными магами большую часть своей трудовой жизни, он не недооценивает Лорда Волан-де-Морта».
Гарри ждал, но Дамблдор ничего не сказал о разногласиях со Скримджером, о которых сообщал «Ежедневный пророк», а у него не хватило смелости продолжить эту тему, поэтому он сменил тему.
«И... сэр... я видел о мадам Боунс».
«Да», — тихо сказал Дамблдор. «Ужасная потеря. Она была великой ведьмой. Вот здесь, наверху, я думаю — ой».
Он указал раненой рукой.
«Профессор, что случилось с вашей…?»
«У меня сейчас нет времени объяснять», — сказал Дамблдор. «Это захватывающая история, я хочу отдать ей должное».
Он улыбнулся Гарри, который понял, что его не оскорбляют, и что ему разрешено продолжать задавать вопросы.
«Сэр, я получил от совы листовку Министерства магии о мерах безопасности, которые мы все должны принять против Пожирателей смерти…»
«Да, я сам получил одну», — сказал Дамблдор, все еще улыбаясь. «Вы нашли ее полезной?»
«Не совсем».
«Нет, я так и думаю. Вы, например, не спросили меня, какой у меня любимый вкус джема, чтобы убедиться, что я действительно профессор Дамблдор, а не самозванец».
«Я не…» — начал Гарри, не совсем уверенный, выговаривают ему или нет.
«На будущее, Гарри, это малина… хотя, конечно, если бы я был Пожирателем смерти, я бы обязательно изучил свои собственные предпочтения в джеме, прежде чем выдавать себя за себя».
«Э… верно», — сказал Гарри. «Ну, в той листовке было что-то об инфери. Что именно они собой представляют? Листовка была не очень ясной.'
'Это трупы,' спокойно сказал Дамблдор.' Мертвые тела, которые были заколдованы, чтобы выполнять приказы Темного волшебника. Инфери не видели уже долгое время, однако, не с тех пор, как Волдеморт был в последний раз могущественным... он убил достаточно людей, чтобы создать из них армию, конечно. Это то самое место, Гарри, прямо здесь...'
Они приближались к небольшому, аккуратному каменному дому, стоящему в собственном саду. Гарри был слишком занят перевариванием ужасной идеи об Инфери, чтобы уделять много внимания чему-либо еще, но когда они достигли ворот, Дамблдор остановился как вкопанный, и Гарри врезался в него.
'О, боже мой. О, боже мой, боже мой.'
Гарри проследил взглядом по тщательно ухоженной дорожке перед домом и почувствовал, как у него упало сердце. Входная дверь висела на петлях.
Дамблдор оглядел улицу. Она казалась совершенно пустынной.
'Достань палочку и следуй за мной, Гарри,' тихо сказал он.
Он открыл ворота и быстро и бесшумно прошел по садовой дорожке, Гарри следовал за ним по пятам, затем очень медленно толкнул входную дверь, подняв палочку и держа ее наготове.
«Люмос».
Кончик палочки Дамблдора загорелся, отбрасывая свет в узкий коридор. Слева была открыта еще одна дверь. Подняв освещенную палочку, Дамблдор вошел в гостиную, Гарри шел за ним.
Им открылась картина полного опустошения. Напольные часы лежали разбитыми у их ног, циферблат был потрескавшимся, маятник лежал немного дальше, как упавший меч. Пианино лежало на боку, его клавиши были разбросаны по полу. Рядом блестели обломки упавшей люстры. Подушки лежали сдутыми, перья сочились из порезов на их боках; осколки стекла и фарфора лежали повсюду, словно порошок. Дамблдор поднял палочку еще выше, так что ее свет упал на стены, где что-то темно-красное и липкое было разбрызгано по обоям. Небольшой вдох Гарри заставил Дамблдора оглянуться.
Некрасиво, не правда ли? — тяжело сказал он. — Да, здесь произошло что-то ужасное.
Дамблдор осторожно прошел в середину комнаты, внимательно изучая обломки у своих ног. Гарри последовал за ним, оглядываясь, наполовину испуганный тем, что он мог увидеть спрятанным за обломками пианино или перевернутым диваном, но никаких признаков тела не было.
Может быть, была драка и — и они утащили его, профессор? — предположил Гарри, стараясь не представлять, насколько сильно должен быть ранен человек, чтобы оставить эти пятна на полпути вверх по стенам.
Я так не думаю, — тихо сказал Дамблдор, заглядывая за мягкое кресло, лежащее на боку. ‘Ты имеешь в виду, что он…?’
‘Все еще где-то здесь? Да’.
Да’.
И без предупреждения Дамблдор рванулся вперед, вонзив кончик своей палочки в сиденье мягкого кресла, которое закричало: «Ой!»
‘Добрый вечер, Гораций’, — сказал Дамблдор, снова выпрямляясь.
У Гарри отвисла челюсть. Там, где секунду назад стояло кресло, теперь сидел на корточках невероятно толстый, лысый старик, который массировал низ живота и щу- Не было необходимости так сильно втыкать палочку, - хрипло сказал он, поднимаясь на ноги. - Было больно.
Свет палочки сверкал на его блестящей макушке, его выпученных глазах, его огромных, серебристых усах, как у моржа, и на тщательно отполированных пуговицах на темно-бордовом бархатном пиджаке, который он носил поверх лиловой шелковой пижамы. Макушка его головы едва достигала подбородка Дамблдора.
Что выдало его?» - пробурчал он, поднимаясь на ноги и продолжая потирать низ живота. Он выглядел удивительно невозмутимым для человека, которого только что обнаружили притворяющимся креслом.
«Мой дорогой Гораций, — сказал Дамблдор, выглядя удивленным, — если бы Пожиратели Смерти действительно пришли с визитом, Темная Метка была бы над домом».
Волшебник хлопнул пухлой рукой по своему огромному лбу.
«Темная метка», — пробормотал он. «Знал, что что-то есть... ну и ладно. В любом случае, времени бы не было. Я только что закончил обивку, когда ты вошёл в комнату».
Он тяжело вздохнул, отчего кончики его усов затрепетали.
«Хотите, чтобы я помог вам убраться?» — вежливо спросил Дамблдор.
«Пожалуйста», — сказал другой.
Они стояли спиной к спине, высокий худой волшебник и низкий толстый, и взмахивали палочками одним одинаковым широким движением.
Мебель вернулась на свое прежнее место; украшения восстановились в воздухе; перья вспорхнули в подушки; разорванные книги закрепились, приземлившись на полки; масляные лампы взлетели на приставные столики и снова зажглись; огромная коллекция расколотых серебряных рам для картин, сверкая, пролетела через всю комнату и опустилась на стол целой и невредимой; разрывы, трещины и дыры повсюду затянулись; а стены сами собой очистились.
«Кстати, что это была за кровь?» — громко спросил Дамблдор, перекрикивая бой только что восстановленных напольных часов.
«На стенах? Дракон!» — крикнул волшебник по имени Гораций, когда с оглушительным скрежетом и звоном люстра ввинтилась обратно в потолок.
Раздался последний удар фортепиано, и наступила тишина.
«Да, дракон», — повторил волшебник разговорчиво. «Моя последняя бутылка, и цены сейчас заоблачные. Но ее все равно можно использовать повторно».
Он подошел к небольшой хрустальной бутылке, стоявшей на буфете, и поднес ее к свету, рассматривая густую жидкость внутри.
Он поставил бутылку обратно на буфет и вздохнул. И тут его взгляд упал на Гарри.
«Ого», — сказал он, его большие круглые глаза метнулись ко лбу Гарри и шраму в форме молнии на нем. «Ого!»
«Это, — сказал Дамблдор, подходя, чтобы представиться, — Гарри Поттер. Гарри, это мой старый друг и коллега, Гораций Слизнорт».
Слизнорт повернулся к Дамблдору, выражение его лица было проницательным.
«Так вот как ты думал меня убедить, да? Ну, ответ — нет, Альбус».
Он оттолкнул Гарри, решительно отвернувшись с видом человека, пытающегося устоять перед искушением.
«Полагаю, мы можем хотя бы выпить?» — спросил Дамблдор. «По старой памяти?»
Слизнорт колебался.
- Ладно, тогда по стаканчику, - нелюбезно сказал он.
Дамблдор улыбнулся Гарри и указал ему на стул, мало чем отличающийся от того, который Слагхорн недавно изображал, который стоял прямо рядом с недавно зажженным огнем и ярко светящейся масляной лампой. Гарри сел с явным ощущением, что Дамблдор по какой-то причине хотел, чтобы он был как можно более видимым. Конечно, когда Слагхорн, который был занят с графинами и стаканами, снова повернулся лицом к комнате, его взгляд сразу же упал на Гарри.
«Хмф», — сказал он, быстро отводя взгляд, словно боясь повредить глаза. «Вот…» Он дал выпить Дамблдору, который сел без приглашения, сунул поднос Гарри, а затем опустился на подушки отремонтированного дивана и недовольно замолчал. Ноги у него были такими короткими, что не касались пола.
«Ну, как дела, Гораций?» — спросил Дамблдор.
«Не очень хорошо», — тут же сказал Слизнорт. «Слабая грудь. Хрипы. И ревматизм тоже. Не могу двигаться, как раньше. Ну, этого и следовало ожидать. Старость. Усталость».
«И все же вы, должно быть, действовали довольно быстро, чтобы подготовить нам такой прием в столь сжатые сроки», — сказал Дамблдор. «Вы не могли быть предупреждены больше, чем за три минуты?»
Слизнорт сказал полураздраженно, полугордо: «Два. Не слышал, как сработали мои Чары Нарушителя, я принимал ванну. И все же, — добавил он строго, как будто снова беря себя в руки, — факт остается фактом: я старый человек, Альбус. Уставший старый человек, который заслужил право на спокойную жизнь и некоторые блага цивилизации».
«Они у него, конечно, есть», — подумал Гарри, оглядывая комнату. Там было душно и загромождено, но никто не мог сказать, что это было неудобно; там были мягкие кресла и пуфы, напитки и книги, коробки шоколада и пухлые подушки. Если бы Гарри не знал, кто там живет, он бы предположил, что это богатая, суетливая старая леди.
«Ты еще не так стар, как я, Гораций», — сказал Дамблдор.
«Ну, может, тебе и самому стоит подумать об отставке», — прямо сказал Слизнорт. Его бледные глаза цвета крыжовника нашли раненую руку Дамблдора. «Реакции не те, что были, я вижу».
«Ты совершенно прав», — невозмутимо сказал Дамблдор, откидывая рукав, чтобы показать кончики обожженных и почерневших пальцев; от их вида у Гарри неприятно защипало затылок. «Я, несомненно, стал медленнее, чем был. Но с другой стороны…»
Он пожал плечами и широко развел руки, как бы говоря, что возраст имеет свои компенсации, и Гарри заметил кольцо на его неповрежденной руке, которое он никогда не видел у Дамблдора раньше: оно было большим, довольно неуклюже сделано из чего-то похожего на золото, и было украшено тяжелым черным камнем, который треснул посередине. Глаза Слагхорна на мгновение задержались на кольце, и Гарри увидел, как его широкий лоб на мгновение нахмурился.
«Итак, все эти меры предосторожности против незваных гостей, Гораций... они для блага Пожирателей смерти или для моего?» — спросил Дамблдор.
«Зачем Пожирателям Смерти такой бедный, сломленный старый буфер, как я?» — потребовал Слизнорт.
«Я полагаю, что они хотели бы, чтобы вы направили свои значительные таланты на принуждение, пытки и убийства», — сказал Дамблдор. «Вы действительно хотите сказать, что они еще не пришли набирать людей?»
Слизнорт на мгновение злобно посмотрел на Дамблдора, а затем пробормотал: «Я не давал им возможности. Я целый год был в разъездах. Никогда не остаюсь на одном месте дольше недели. Переезжаю из дома маглов в дом маглов — хозяева этого места в отпуске на Канарских островах. Это было очень приятно, мне будет жаль уезжать. Это довольно легко, когда знаешь как, одно простое Замораживающее Заклинание на этих абсурдных охранных сигнализациях, которые они используют вместо Хитроскопов, и убедись, что соседи не заметят, как ты вносишь пианино».
«Гениально», — сказал Дамблдор. «Но это звучит довольно утомительно для старого сломленного неудачника, ищущего спокойной жизни. Теперь, если бы вы вернулись в Хогвартс…»
«Если ты собираешься сказать мне, что моя жизнь была бы спокойнее в этой проклятой школе, то можешь поберечь дыхание, Альбус! Я мог бы скрываться, но до меня дошли забавные слухи с тех пор, как ушла Долорес Амбридж! Если вы так относитесь к учителям в наши дни…»
«Профессор Амбридж налетела на наше стадо кентавров», — сказал Дамблдор. «Я думаю, ты, Гораций, лучше бы знал, что не стоит входить в Лес и называть орду разъяренных кентавров «грязными полукровками».
«Вот что она сделала, да?» — сказал Слизнорт. «Идиотка. Никогда ее не любил».
Гарри усмехнулся, и Дамблдор со Слизнортом обернулись на него.
«Извините», — поспешно сказал Гарри. «Просто — она мне тоже не понравилась».
Дамблдор внезапно встал.
«Ты уходишь?» — тут же спросил Слизнорт, глядя с надеждой.
«Нет, я хотел узнать, могу ли я воспользоваться вашей ванной», — сказал Дамблдор.
- О, - сказал Слагхорн, явно разочарованный. ‘ Вторая дверь налево по коридору.
Дамблдор пересек комнату. Как только за ним закрылась дверь, воцарилась тишина. Через несколько мгновений Слизнорт поднялся на ноги, но, казалось, не знал, что с собой делать. Он бросил быстрый взгляд на Гарри, затем подошел к огню и повернулся к нему спиной, грея свой широкий затылок.
«Не думай, что я не знаю, зачем он тебя привёл», — резко сказал он.
Гарри просто посмотрел на Слагхорна. Слезистые глаза Слагхорна скользнули по шраму Гарри, на этот раз осматривая остальную часть его лица.
«Ты очень похож на своего отца».
- Да, мне говорили, - сказал Гарри.
«Кроме глаз. У тебя есть...»
«Глаза моей матери, да». Гарри слышал это так часто, что находил это немного утомительным.
«Хм. Да, ну. Конечно, у тебя не должно быть любимчиков, как у учителя, но она была одной из моих. Твоя мать», — добавил Слизнорт в ответ на вопросительный взгляд Гарри. «Лили Эванс. Одна из самых умных, кого я когда-либо учил. Живая, знаешь ли. Очаровательная девочка. Я часто говорил ей, что она должна была учиться на моем факультете. И я тоже получал очень дерзкие ответы».
«Какой у вас был факультет?»
«Я был главой Слизерина», — сказал Слизнорт. «О, ну», — быстро продолжил он, увидев выражение лица Гарри и погрозив ему коротким пальцем, — «не держи на меня зла! Ты будешь гриффиндорцем, как она, я полагаю? Да, это обычно передается по наследству. Хотя не всегда. Ты когда-нибудь слышал о Сириусе Блэке? Ты, должно быть, слышал — о нем писали в газетах последние пару лет — он умер несколько недель назад…»
Как будто невидимая рука скрутила кишки Гарри и крепко их сжала.
«Ну, в любом случае, он был большим другом твоего отца в школе. Вся семья Блэков училась в моем доме, но Сириус оказался в Гриффиндоре! Жаль — он был талантливым мальчиком. Я получил его брата Регулуса, когда он появился, но мне бы понравился этот набор».
Он был похож на увлеченного коллекционера, которого перебили на аукционе. Очевидно, погрузившись в воспоминания, он смотрел на противоположную стену, безвольно поворачиваясь на месте, чтобы обеспечить равномерное тепло на своей спине.
«Твоя мать, конечно, была маглорожденной. Я не мог поверить, когда узнал. Думал, что она, должно быть, чистокровная, настолько она была хороша».
«Одна из моих лучших подруг — маглорожденная», — сказал Гарри, — «и она лучшая на нашем курсе».
«Забавно, как это иногда случается, не правда ли?» — сказал Слизнорт.
«Не совсем», — холодно ответил Гарри.
Слизнорт с удивлением посмотрел на него.
«Не думай, что я предвзят!» — сказал он. «Нет, нет, нет! Разве я только что не сказал, что твоя мать была одной из моих самых любимых учениц? А еще был Дирк Крессвелл на следующий год — теперь он, конечно, глава Управления по связям с гоблинами — еще один маглорожденный, очень одаренный ученик, и он до сих пор дает мне прекрасную внутреннюю информацию о том, что происходит в Гринготтсе!»
Он слегка подпрыгнул вверх-вниз, самодовольно улыбаясь, и указал на множество сверкающих рамок с фотографиями на комоде, на каждой из которых сидели крошечные движущиеся фигурки.
«Все бывшие студенты, все подписались. Вы заметите Барнабаса Каффа, редактора Daily Prophet, ему всегда интересно услышать мое мнение о новостях дня. И Амброзиус Флюм из Honeydukes — корзина на каждый день рождения, и все потому, что я смог познакомить его с Цицероном Харкиссом, который дал ему первую работу! А сзади — вы увидите ее, если просто вытяните шею — это Гвеног Джонс, которая, конечно же, капитан Holyhead Harpies… люди всегда удивляются, когда слышат, что я на «ты» с Harpies и получаю бесплатные билеты, когда захочу!»
Эта мысль, казалось, чрезвычайно его подбодрила.
«И все эти люди знают, где тебя найти, чтобы послать тебе вещи?» — спросил Гарри, который не мог не задаться вопросом, почему Пожиратели Смерти до сих пор не выследили Слизнорта, если его могли найти корзины со сладостями, билеты на квиддич и посетители, жаждущие его совета и мнения.
Улыбка сошла с лица Слизнорта так же быстро, как кровь со стен.
«Конечно, нет», — сказал он, глядя на Гарри. «Я уже год ни с кем не общаюсь».
У Гарри сложилось впечатление, что слова шокировали самого Слизнорта; на мгновение он выглядел весьма обеспокоенным. Затем он пожал плечами.
«И все же… благоразумный волшебник в такие времена не высовывается. Дамблдору хорошо говорить, но занять пост в Хогвартсе прямо сейчас было бы равносильно публичному заявлению о моей преданности Ордену Феникса! И хотя я уверен, что они очень достойны восхищения, храбры и все такое, лично мне не нравится уровень смертности…»
«Вам не обязательно вступать в Орден, чтобы преподавать в Хогвартсе», — сказал Гарри, который не смог сдержать нотку насмешки в голосе: было трудно сочувствовать избалованному существованию Слизнорта, когда он вспомнил Сириуса, скрючившегося в пещере и питающегося крысами. «Большинство учителей не состоят в нем, и никого из них никогда не убивали — ну, если не считать Квиррелла, но он получил по заслугам, поскольку работал с Волан-де-Мортом».
Гарри был уверен, что Слагхорн окажется одним из тех волшебников, которые не выносят, когда имя Волан-де-Морта произносят вслух, и не был разочарован: Слагхорн вздрогнул и протестующе вскрикнул, но Гарри проигнорировал это.
«Я считаю, что персонал в большей безопасности, чем большинство людей, пока Дамблдор — директор; он ведь единственный, кого Волан-де-Морт когда-либо боялся, не так ли?» — продолжал Гарри.
Слизнорт на мгновение уставился в пространство: казалось, он обдумывал слова Гарри.
«Ну, да, это правда, что Тот, Кого Нельзя Называть, никогда не искал драки с Дамблдором», — нехотя пробормотал он. «И я полагаю, можно утверждать, что, поскольку я не присоединился к Пожирателям Смерти, Тот, Кого Нельзя Называть, вряд ли может считать меня другом… в таком случае, я мог бы быть в большей безопасности, находясь немного ближе к Альбусу… Я не могу притворяться, что смерть Амелии Боунс не потрясла меня… если бы она, со всеми ее контактами в Министерстве и защитой…»
Дамблдор снова вошел в комнату, и Слизнорт подпрыгнул, словно забыл, что находится в доме.
«О, вот ты где, Альбус», — сказал он. «Тебя долго не было. Расстройство желудка?»
«Нет, я просто читал маггловские журналы», — сказал Дамблдор. «Я действительно люблю вязать. Ну, Гарри, мы достаточно долго злоупотребляли гостеприимством Горация; я думаю, нам пора уходить».
Гарри, нисколько не сопротивляясь, вскочил на ноги. Слизнорт, казалось, был ошеломлен.
— Уже уходите?
— Да, уходим. Я всегда умел вовремя признать свое поражение.
— Поражение?
Слизнорт казался взволнованным. Он вертел своими толстыми большими пальцами и ерзал, наблюдая, как Дамблдор застегивает свой дорожный плащ, а Гарри застегивает молнию на куртке.
«Ну, мне жаль, что ты не хочешь работать, Гораций», — сказал Дамблдор, поднимая свою здоровую руку в прощальном приветствии. «Хогвартс был бы рад снова тебя видеть. Несмотря на наши значительно усиленные меры безопасности, ты всегда будешь желанным гостем, если пожелаешь».
«Да... ну... очень любезно... как я и сказал...»
«Тогда до свидания».
«Пока», — сказал Гарри.
Они были у входной двери, когда позади них раздался крик.
«Хорошо, хорошо, я это сделаю!»
Дамблдор обернулся и увидел Слизнорта, затаившего дыхание в дверях гостиной.
«Вы выйдете из отставки?»
«Да, да», — нетерпеливо сказал Слизнорт. «Я, должно быть, зол, но да».
«Замечательно», — сказал Дамблдор, сияя. «Тогда, Гораций, увидимся первого сентября».
Когда они двинулись по садовой дорожке, голос Слизнорта донесся до них.
«Я хочу повышения зарплаты, Дамблдор!»
Дамблдор усмехнулся. Садовая калитка захлопнулась за ними, и они двинулись обратно вниз по склону сквозь темноту и клубящийся туман.
«Молодец, Гарри», — сказал Дамблдор.
«Я ничего не сделал», — удивленно сказал Гарри.
«О, да. Ты показал Горацию, как много он выиграет, вернувшись в Хогвартс. Он тебе понравился?»
«Э-э…»
Гарри не был уверен, нравится ли ему Слизнорт или нет. Он предполагал, что тот был по-своему приятен, но он также казался тщеславным и, что бы он ни говорил об обратном, слишком удивленным тем, что маглорожденная может стать хорошей ведьмой.
«Гораций, — сказал Дамблдор, освобождая Гарри от обязанности говорить что-либо из этого, — любит комфорт. Ему также нравится компания знаменитостей, успешных и могущественных. Ему нравится чувствовать, что он влияет на этих людей. Он никогда не хотел сам занимать трон; он предпочитает заднее сиденье — больше места, чтобы развернуться, понимаете. Он привык выбирать фаворитов в Хогвартсе, иногда за их амбиции или ум, иногда за их обаяние или талант, и у него был сверхъестественный талант выбирать тех, кто впоследствии станет выдающимся в своих различных областях. Гораций сформировал своего рода клуб своих фаворитов, во главе которого он был, знакомя, налаживая полезные контакты между членами и всегда получая взамен какую-то выгоду, будь то бесплатная коробка его любимых засахаренных ананасов или возможность рекомендовать следующего младшего члена Управления по связям с гоблинами».
У Гарри внезапно возник яркий мысленный образ огромного раздувшегося паука, плетущего вокруг него паутину и дергающего нитями то тут, то там, чтобы подтянуть поближе своих больших и сочных мух.
«Я говорю тебе все это, — продолжал Дамблдор, — не для того, чтобы настроить тебя против Горация — или, как мы теперь должны его называть, профессора Слизнорта, — а чтобы предостеречь тебя. Он, несомненно, попытается заполучить тебя, Гарри. Ты будешь жемчужиной его коллекции: Мальчиком, который выжил… или, как тебя называют в наши дни, Избранным».
При этих словах холод, не имевший ничего общего с окружающим туманом, охватил Гарри. Он вспомнил слова, которые слышал несколько недель назад, слова, которые имели для него ужасное и особое значение:
«Ни один из них не может жить спокойно, пока жив другой…»
Дамблдор остановился на уровне церкви, мимо которой они прошли ранее.
«Этого будет достаточно, Гарри. Если ты возьмешь меня за руку».
На этот раз Гарри был готов к аппарации, но все равно нашел ее неприятной. Когда давление исчезло, и он обнаружил, что снова может дышать, он стоял на проселочной дороге рядом с Дамблдором и смотрел вперед на кривой силуэт своего второго любимого здания в мире: Нора. Несмотря на чувство ужаса, которое только что охватило его, его настроение не могло не подняться при виде этого здания. Рон был там... и миссис Уизли тоже, которая умела готовить лучше всех, кого он знал...
«Если ты не против, Гарри», — сказал Дамблдор, когда они проходили через ворота, «я хотел бы сказать тебе несколько слов, прежде чем мы расстанемся. Наедине. Может быть, здесь?»
Дамблдор указал на ветхий каменный сарай, где Уизли держали свои метлы. Немного озадаченный, Гарри последовал за Дамблдором через скрипучую дверь в пространство, немного меньшее, чем среднестатистический шкаф. Дамблдор осветил кончик своей палочки, так что она засияла, как факел, и улыбнулся Гарри.
«Надеюсь, ты простишь меня за то, что я об этом упоминаю, Гарри, но я рад и немного горжусь тем, как хорошо ты справляешься после всего, что произошло в Министерстве. Позволь мне сказать, что, по-моему, Сириус гордился бы тобой».
Гарри сглотнул; голос, казалось, покинул его. Он не думал, что сможет выдержать обсуждение Сириуса. Было достаточно больно слышать, как дядя Вернон говорит: «Его крестный умер?», еще хуже слышать, как Слизнорт небрежно бросает имя Сириуса.
«Это было жестоко», — тихо сказал Дамблдор, — «что вы с Сириусом провели вместе так мало времени. Жестокий конец тому, что должно было быть долгими и счастливыми отношениями».
Гарри кивнул, его глаза решительно устремились на паука, который теперь карабкался по шляпе Дамблдора. Он мог сказать, что Дамблдор понял, что он даже мог подозревать, что до того, как пришло его письмо, Гарри проводил почти все время у Дурслей, лежа на кровати, отказываясь от еды и уставившись в запотевшее окно, полное холодной пустоты, которую он привык ассоциировать с дементорами.
«Просто тяжело, — наконец тихо сказал Гарри, — осознавать, что он больше мне не напишет».
Его глаза внезапно загорелись, и он моргнул. Он чувствовал себя глупо, признавая это, но тот факт, что у него был кто-то за пределами Хогвартса, кто заботился о том, что с ним случилось, почти как родитель, был одним из лучших моментов в открытии своего крестного отца... и теперь почтовые совы никогда больше не принесут ему этого утешения...
«Сириус представлял для тебя многое, чего ты никогда не знал прежде», — мягко сказал Дамблдор. «Естественно, потеря опустошительна…»
«Но пока я был у Дурслей», — прервал его Гарри, и его голос стал сильнее, — «я понял, что не могу запереться или… или сломаться. Сириус бы этого не хотел, не так ли? И вообще, жизнь слишком коротка… посмотрите на мадам Боунс, посмотрите на Эммелину Вэнс… это могу быть я, не так ли? Но если так, — яростно сказал он, теперь глядя прямо в голубые глаза Дамблдора, сверкающие в свете палочки, — «я позабочусь о том, чтобы забрать с собой как можно больше Пожирателей смерти, и Волан-де-Морта, если смогу».
- Говоришь как сын своих родителей и настоящий крестник Сириуса! - сказал Дамблдор, одобрительно похлопав Гарри по спине. – Я снимаю перед тобой шляпу - или снял бы, если бы не боялся осыпать тебя пауками.
«А теперь, Гарри, по тесно связанной теме... Насколько я понимаю, вы в течение последних двух недель читаете «Ежедневный пророк»?»
«Да», — сказал Гарри, и его сердце забилось немного быстрее.
«Значит, вы заметили, что в отношении вашего приключения в Зале Пророчеств было не столько утечек, сколько потопов?»
«Да», — снова сказал Гарри. «И теперь все знают, что я тот самый...»
«Нет, не знают», — прервал его Дамблдор. «Во всем мире есть только два человека, которые знают полное содержание пророчества, сделанного о вас и Лорде Волан-де-Морте, и они оба стоят в этом вонючем, паучьем сарае для метел. Однако верно, что многие догадались, и правильно, что Волан-де-Морт послал своих Пожирателей смерти украсть пророчество, и что пророчество касалось вас.
«Думаю, я прав, когда говорю, что вы никому не говорили, что знаете, что говорится в пророчестве?»
«В целом, мудрое решение», — сказал Дамблдор. «Хотя я думаю, что вам следует смягчить его в пользу ваших друзей, мистера Рональда Уизли и мисс Гермионы Грейнджер. Да», — продолжил он, когда Гарри выглядел пораженным, «я думаю, они должны знать. Вы оказываете им медвежью услугу, не доверяя им что-то столь важное».
«Я не хочу…»
«… чтобы волновать или пугать их?» — спросил Дамблдор, глядя на Гарри поверх своих очков-полумесяцев. «Или, может быть, признаться, что ты сам встревожен и напуган? Тебе нужны твои друзья, Гарри. Как ты справедливо заметил, Сириус не хотел бы, чтобы ты заперся».
Гарри ничего не сказал, но Дамблдор, похоже, не требовал ответа. Он продолжил: «По другой, хотя и связанной, теме, я хотел бы, чтобы ты брал у меня частные уроки в этом году».
«Наедине — с вами?» — спросил Гарри, удивленно вырвавшись из своего сосредоточенного молчания.
«Да. Я думаю, что пришло время мне принять большее участие в твоем образовании».
«Чему вы будете меня учить, сэр?»
«О, немного того, немного того», — небрежно сказал Дамблдор.
Гарри с надеждой ждал, но Дамблдор не стал вдаваться в подробности, поэтому он спросил о чем-то другом, что его немного беспокоило.
«Если я буду заниматься с тобой, мне не придется заниматься окклюменцией со Снейпом, не так ли?»
Профессор Снейп, Гарри, и нет, вы не будете».
«Хорошо», — сказал Гарри с облегчением, — «потому что они были…»
Он остановился, стараясь не сказать то, что он на самом деле думал.
«Я думаю, слово «фиаско» было бы здесь уместным», — сказал Дамблдор, кивнув.
Гарри рассмеялся.
«Ну, это значит, что теперь я не буду часто видеть профессора Снейпа», — сказал он, — «потому что он не позволит мне продолжать зельеварение, пока я не получу оценку «превосходно» на СОВ, чего, как я знаю, у меня нет».
«Не считай своих сов, пока их не доставят», — серьезно сказал Дамблдор. «Что, как я сейчас думаю, должно произойти сегодня, немного позже. А теперь, еще две вещи, Гарри, прежде чем мы расстанемся.
«Во-первых, я хочу, чтобы с этого момента ты всегда носил с собой мантию-невидимку. Даже в самом Хогвартсе. На всякий случай, ты меня понял?»
Гарри кивнул.
«И последнее, пока вы здесь, в Норе обеспечена самая высокая безопасность, которую может обеспечить Министерство магии. Эти меры доставили определенные неудобства Артуру и Молли — например, вся их почта перед отправкой досматривается в Министерстве. Они нисколько не возражают, поскольку их единственная забота — ваша безопасность. Однако это было бы плохой компенсацией, если бы вы рисковали своей шеей, оставаясь у них».
«Я понимаю», — быстро сказал Гарри.
«Ну, хорошо», — сказал Дамблдор, толкая дверь сарая и выходя во двор. «Я вижу свет на кухне. Давайте не будем больше лишать Молли возможности сетовать на то, какой ты худой».


— ГЛАВА ПЯТАЯ —

ИЗБЫТОК  ФЛЕГМЫ

Гарри и Дамблдор подошли к задней двери «Норы», которая была окружена знакомым мусором из старых резиновых сапог и ржавых котлов; Гарри слышал тихое кудахтанье сонных кур из далекого сарая. Дамблдор постучал три раза, и Гарри увидел внезапное движение за кухонным окном.
«Кто там?» — раздался нервный голос, в котором он узнал миссис Уизли. «Назовите себя!»
- Это я, Дамблдор, привел Гарри.
Дверь тотчас же открылась. Там стояла миссис Уизли, невысокая, пухлая, в старом зеленом халате.
«Гарри, дорогой! Боже мой, Альбус, ты меня напугал, ты сказал не ждать тебя раньше утра!»
«Нам повезло», — сказал Дамблдор, провожая Гарри через порог. «Слизнорт оказался гораздо более убедительным, чем я ожидал. Гарри, конечно. А, привет, Нимфадора!»
Гарри оглянулся и увидел, что миссис Уизли была не одна, несмотря на поздний час. Молодая ведьма с бледным лицом в форме сердца и мышино-каштановыми волосами сидела за столом, сжимая в руках большую кружку.
«Привет, профессор», — сказала она. «Ого, Гарри».
«Привет, Тонкс».
Гарри подумал, что она выглядит измученной, даже больной, и в ее улыбке было что-то натянутое. Определенно, ее внешность была менее красочной, чем обычно, без ее привычного оттенка розовых волос цвета жевательной резинки.
«Мне лучше уйти», — быстро сказала она, вставая и накидывая на плечи плащ. «Спасибо за чай и сочувствие, Молли».
«Пожалуйста, не уходите из-за меня», — вежливо сказал Дамблдор. «Я не могу остаться, у меня есть срочные дела, которые нужно обсудить с Руфусом Скримджером».
«Нет, нет, мне пора идти», — сказала Тонкс, не встречаясь взглядом с Дамблдором. «Ночь…»
«Дорогая, почему бы тебе не прийти на ужин в выходные? Римус и Грозный Глаз придут…»
«Нет, правда, Молли... в любом случае спасибо... спокойной ночи всем».
Тонкс поспешила мимо Дамблдора и Гарри во двор; в нескольких шагах от порога она развернулась на месте и растворилась в воздухе. Гарри заметил, что миссис Уизли выглядела обеспокоенной.
- Что ж, увидимся в Хогвартсе, Гарри, - сказал Дамблдор. ‘ Береги себя. Молли, к вашим услугам.
Он поклонился миссис Уизли и последовал за Тонкс, исчезнув точно в том же месте. Миссис Уизли закрыла дверь в пустой двор, а затем подвела Гарри за плечи к яркому свету фонаря на столе, чтобы рассмотреть его внешность.
«Ты как Рон», — вздохнула она, оглядывая его с ног до головы. «Вы оба выглядите так, будто на вас наложили Растягивающие Заклятия. Клянусь, Рон вырос на четыре дюйма с тех пор, как я в последний раз покупала ему школьную мантию. Ты голоден, Гарри?»
«Да, я голоден», — сказал Гарри, внезапно осознав, насколько он голоден.
«Садись, дорогой, я что-нибудь придумаю».
Когда Гарри сел, пушистый рыжий кот с приплюснутой мордочкой запрыгнул к нему на колени и устроился там, мурлыча.
«Значит, Гермиона здесь?» — радостно спросил он, щекоча Косолапсуса за ухом.
«О да, она приехала позавчера», — сказала миссис Уизли, стуча палочкой по большому железному горшку: он с громким звоном подпрыгнул на плите и тут же забурлил. «Все в постелях, конечно, мы не ждали вас еще несколько часов. Вот вы здесь…»
Она снова постучала по кастрюле; она поднялась в воздух, полетела к Гарри и опрокинулась; миссис Уизли аккуратно подставила под нее миску как раз вовремя, чтобы поймать струю густого дымящегося лукового супа.
«Хлеб, дорогой?»
«Спасибо, миссис Уизли».
Она взмахнула палочкой через плечо; буханка хлеба и нож грациозно воспарили на стол. Когда буханка разрезалась сама собой, а горшок с супом упал обратно на плиту, миссис Уизли села напротив него.
«Итак, ты убедил Горация Слизнорта согласиться на эту работу?»
Гарри кивнул, его рот был настолько полон горячего супа, что он не мог говорить.
«Он учил Артура и меня», — сказала миссис Уизли. «Он был в Хогвартсе много лет, начал примерно в то же время, что и Дамблдор, я думаю. Он вам нравится?»
С набитым хлебом ртом Гарри пожал плечами и уклончиво кивнул головой.
«Я понимаю, что ты имеешь в виду», — сказала миссис Уизли, мудро кивнув. «Конечно, он может быть обаятельным, когда хочет, но Артуру он никогда не нравился. Министерство завалено старыми любимцами Слизнорта, он всегда был хорош в оказании поддержки, но у него никогда не было много времени для Артура — похоже, он не считал его достаточно высокомерным. Ну, это просто показывает тебе, что даже Слизнорт совершает ошибки. Я не знаю, говорил ли тебе Рон в каком-либо из своих писем — это только что произошло — но Артура повысили!»
Не могло быть яснее, что миссис Уизли распирало от желания сказать это. Гарри проглотил большое количество очень горячего супа и подумал, что чувствует, как его горло покрывается волдырями.
«Это здорово!» — крикнул он.
- Ты такой милый, - просияла миссис Уизли, возможно, приняв его слезящиеся глаза за волнение от этой новости. - Да, Руфус Скримджер открыл несколько новых отделений в ответ на сложившуюся ситуацию, и Артур возглавляет отдел по выявлению и конфискации поддельных защитных заклинаний и предметов защиты. Это большая работа, сейчас у него в подчинении десять человек!
«Что именно?..»
«Ну, видишь ли, во всей этой панике вокруг Сами-Знаете-Кого, повсюду стали появляться странные вещи, которые должны защищать от Сами-Знаете-Кого и Пожирателей Смерти. Можете себе представить, что это такое — так называемые защитные зелья, которые на самом деле представляют собой подливку с добавлением небольшого количества гноя буботюбера, или инструкции по защитным заклинаниям, от которых уши отваливаются… ну, в основном преступники — это просто люди вроде Мундунгуса Флетчера, которые никогда в жизни не работали честно и пользуются тем, как все напуганы, но время от времени случается что-то действительно отвратительное. На днях Артур конфисковал коробку проклятых вредноскопов, которые почти наверняка были подброшены Пожирателем Смерти. «Понимаете, это очень важная работа, и я говорю ему, что просто глупо упускать возможность иметь дело со свечами зажигания, тостерами и прочей магловской ерундой». Миссис Уизли закончила свою речь суровым взглядом, как будто Гарри намекал, что скучать по свечам зажигания — это естественно.
«Мистер Уизли все еще на работе?» — спросил Гарри.
«Да, он здесь. На самом деле, он немного опоздал… он сказал, что вернется около полуночи…»
Она повернулась, чтобы посмотреть на большие часы, которые неловко примостились на куче простыней в корзине для белья в конце стола. Гарри сразу узнал их: у них было девять стрелок, на каждой из которых было написано имя члена семьи, и обычно они висели на стене гостиной Уизли, хотя их нынешнее положение предполагало, что миссис Уизли взяла себе за правило носить их с собой по дому. Каждая из девяти стрелок теперь указывала на смертельную опасность.
«Так было уже некоторое время», — сказала миссис Уизли неубедительно небрежным голосом, — «с тех пор, как Вы-Знаете-Кто вернулся на открытое пространство. Я полагаю, что теперь все в смертельной опасности... Я не думаю, что это может быть только наша семья... но я не знаю никого, у кого были бы такие часы, так что я не могу проверить. Ой!»
С неожиданным восклицанием она указала на циферблат часов. Стрелка мистера Уизли перешла в режим путешествия.
«Он идет!»
И действительно, через мгновение в заднюю дверь постучали. Миссис Уизли вскочила и поспешила к ней; взявшись за ручку двери и прижавшись лицом к дереву, она тихонько позвала: «Артур, это ты?»
«Да», — раздался усталый голос мистера Уизли. «Но я бы сказал это, даже если бы я был Пожирателем Смерти, дорогая. Задавай вопрос!»
«О, честно говоря…»
'Молли!'
«Ладно, ладно… какова твоя самая заветная мечта?»
«Чтобы узнать, как самолеты держатся в воздухе».
Миссис Уизли кивнула и повернула дверную ручку, но, по-видимому, мистер Уизли крепко держался за нее с другой стороны, потому что дверь оставалась плотно закрытой.
«Молли! Сначала я должен задать тебе твой вопрос!»
«Артур, это правда просто глупо…»
«Как ты хочешь, чтобы я тебя называл, когда мы наедине?»
Даже при тусклом свете фонаря Гарри мог разглядеть, что миссис Уизли ярко-красного цвета; сам он внезапно почувствовал тепло в области ушей и шеи и торопливо проглотил суп, как можно громче стуча ложкой по миске.
«Молливобл», — прошептала встревоженная миссис Уизли в щель у края двери.
«Правильно», — сказал мистер Уизли. «Теперь ты можешь меня впустить».
Миссис Уизли открыла дверь и увидела своего мужа — худого, лысеющего, рыжеволосого волшебника в очках в роговой оправе и длинном пыльном дорожном плаще.
«Я все еще не понимаю, почему мы должны проходить через это каждый раз, когда ты приходишь домой», — сказала миссис Уизли, все еще розовая на лице, помогая мужу снять плащ. «Я имею в виду, Пожиратель Смерти мог бы вытянуть из тебя ответ, прежде чем выдать себя за тебя!»
«Я знаю, дорогая, но это процедура Министерства, и я должен показывать пример. Что-то вкусно пахнет — луковый суп?»
Мистер Уизли с надеждой повернулся в сторону стола.
«Гарри! Мы не ждали тебя до утра!»
Они пожали друг другу руки, и мистер Уизли опустился на стул рядом с Гарри, а миссис Уизли поставила перед ним тарелку супа.
«Спасибо, Молли. Ночь выдалась тяжелая. Какой-то идиот начал продавать Метаморф-Медали. Просто повесь их себе на шею, и ты сможешь менять свою внешность по своему желанию. Сто тысяч переодеваний, всего за десять галлеонов!»
«И что на самом деле происходит, когда вы их надеваете?»
«В основном вы просто становитесь довольно неприятного оранжевого цвета, но у пары людей также выросли бородавки, похожие на щупальца, по всему телу. Как будто у больницы Святого Мунго и так мало дел!»
«Похоже, Фред и Джордж нашли бы это забавным», — нерешительно сказала миссис Уизли. «Ты уверен?..»
«Конечно, да!» — сказал мистер Уизли. «Мальчики не стали бы делать ничего подобного сейчас, не тогда, когда люди отчаянно нуждаются в защите!»
«Так вот почему ты опоздал, Метаморф-Медальс?»
«Нет, мы пронюхали о отвратительном Проклятии Обратного Смерти в Элефант-энд-Касл, но, к счастью, Отряд Магического Правопорядка разобрался с этим к тому времени, как мы туда добрались...»
Гарри прикрыл ладонью зевок.
- Ложись спать, - тут же ответила миссис Уизли. ‘ Я приготовила для тебя комнату Фреда и Джорджа, она будет в твоем распоряжении.
«Почему, где они?»
«О, они в Косом переулке, спят в маленькой квартирке над своим магазином шуток, потому что они очень заняты», — сказала миссис Уизли. «Должна сказать, что сначала я не одобрила, но, похоже, у них есть немного деловой хватки! Пошли, дорогой, твой чемодан уже там».
«Спокойной ночи, мистер Уизли», — сказал Гарри, отодвигая стул. Косолапсус легко спрыгнул с его колен и выскользнул из комнаты.
«Спокойной ночи, Гарри», — сказал мистер Уизли.
Гарри увидел, как миссис Уизли бросила взгляд на часы в корзине для белья, когда они вышли из кухни. Все стрелки снова оказались в смертельной опасности.
Спальня Фреда и Джорджа находилась на втором этаже. Миссис Уизли направила палочку на лампу на тумбочке, и она тут же зажглась, озарив комнату приятным золотистым сиянием. Хотя на столе перед маленьким окном стояла большая ваза с цветами, их аромат не мог скрыть остаточный запах того, что Гарри считал порохом. Значительное количество места на полу было отведено под огромное количество немаркированных, запечатанных картонных коробок, среди которых стоял школьный чемодан Гарри. Комната выглядела так, будто ее использовали как временный склад.
Хедвиг радостно заухала Гарри со своего насеста на большом шкафу, а затем вылетела в окно; Гарри знал, что она ждала его, прежде чем отправиться на охоту. Гарри пожелал миссис Уизли спокойной ночи, надел пижаму и забрался в одну из кроватей. В наволочке было что-то твердое. Он пошарил внутри и вытащил липкую фиолетово-оранжевую конфету, в которой узнал рвотную пастилку. Улыбнувшись про себя, он перевернулся на другой бок и мгновенно уснул.
Через несколько секунд, или так показалось Гарри, его разбудил звук, похожий на выстрел из пушки, когда дверь распахнулась. Резко выпрямившись, он услышал, как скрежещут отдергиваемые занавески: ослепительный солнечный свет, казалось, больно ударил ему в оба глаза. Прикрывая их одной рукой, он безнадежно нащупывал очки другой.
Вузгойнон?
«Мы не знали, что ты уже здесь!» — раздался громкий и взволнованный голос, и он получил резкий удар по макушке.
«Рон, не бей его!» — укоризненно произнес девчачий голос.
Рука Гарри нашла очки, и он надел их, хотя свет был таким ярким, что он все равно едва мог видеть. Длинная, нависающая тень на мгновение затрепетала перед ним; он моргнул, и Рон Уизли оказался в фокусе, ухмыляясь ему.
'Все в порядке?'
- Никогда не чувствовал себя лучше, - сказал Гарри, потирая макушку и откидываясь на подушки. - А у тебя?
«Неплохо», — сказал Рон, придвигая картонную коробку и садясь на нее. «Когда ты приехал? Мама только что нам сказала!»
«Около часа ночи».
«С магглами все было в порядке? Они хорошо к тебе относились?»
«Как обычно», — сказал Гарри, когда Гермиона присела на край его кровати. «Они не особо со мной разговаривали, но мне так больше нравится. Как ты, Гермиона?»
«О, я в порядке», — сказала Гермиона, пристально разглядывая Гарри, словно его что-то тошнило.
Он думал, что знает, что за этим стоит, и, поскольку в данный момент у него не было желания обсуждать смерть Сириуса или любую другую неприятную тему, он сказал: «Который час? Я что, пропустил завтрак?»
«Не беспокойся об этом, мама принесет тебе поднос; она считает, что ты выглядишь недокормленным», — сказал Рон, закатив глаза. «Так что происходит?»
«Ничего особенного, я просто застрял у тети и дяди, не так ли?»
«Да ладно тебе!» — сказал Рон. «Ты был с Дамблдором!»
«Это было не так уж и волнительно. Он просто хотел, чтобы я помог ему убедить этого старого учителя выйти из отставки. Его зовут Гораций Слизнорт».
«О, — сказал Рон, выглядя разочарованным. — Мы думали...»
Гермиона бросила на Рона предостерегающий взгляд, и тот резко сменил тактику.
«…мы думали, что это будет что-то вроде этого».
- Правда? ’ удивленно переспросил Гарри.
«Да... да, теперь, когда Амбридж ушла, нам, очевидно, нужен новый учитель Защиты от Темных Искусств, не так ли? Так, э-э, какой он?»
«Он немного похож на моржа, и он был главой Слизерина», — сказал Гарри. «Что-то не так, Гермиона?»
Она наблюдала за ним, словно ожидая в любой момент проявления странных симптомов. Она торопливо перестроила черты лица в неубедительную улыбку.
Нет, конечно же, нет! Итак, кажется, что Слизнорт будет хорошим учителем?
«Не знаю», — сказал Гарри. «Он не может быть хуже Амбридж, не так ли?»
«Я знаю кое-кого, кто хуже Амбридж», — раздался голос из-за двери. Младшая сестра Рона сгорбилась и вошла в комнату, выглядя раздраженной. «Привет, Гарри».
«Что с тобой?» — спросил Рон.
«Это она», — сказала Джинни, плюхнувшись на кровать Гарри. «Она сводит меня с ума».
«Что она натворила?» — сочувственно спросила Гермиона.
«Она разговаривает со мной так, что можно подумать, мне года три!»
«Я знаю», — сказала Гермиона, понизив голос. «Она так самодовольна».
Гарри был поражен, услышав, как Гермиона так отзывается о миссис Уизли, и не мог винить Рона за то, что он сердито сказал: «Вы двое не можете оторваться от нее хотя бы на пять секунд?»
«О, точно, защищай ее», — резко сказала Джинни. «Мы все знаем, что ты не можешь насытиться ею».
Это показалось странным замечанием в адрес матери Рона; начав чувствовать, что он что-то упускает, Гарри спросил: «Кто ты…?»
Но его вопрос был решен прежде, чем он успел его закончить. Дверь спальни снова распахнулась, и Гарри инстинктивно дернул одеяло до подбородка так сильно, что Гермиона и Джинни соскользнули с кровати на пол.
В дверях стояла молодая женщина, женщина такой захватывающей красоты, что комната, казалось, стала странно душной. Она была высокой и гибкой, с длинными светлыми волосами и, казалось, излучала слабое серебристое сияние. Чтобы завершить это видение совершенства, она несла тяжело нагруженный поднос с завтраком.
«Арри», — сказала она хриплым голосом. Кажется, прошло слишком много времени!
Когда она перешагнула порог и направилась к нему, то увидела миссис Уизли, которая шла за ней следом и выглядела довольно сердитой.
«Не было необходимости приносить поднос, я как раз собиралась сделать это сама!»
«Это не было проблемой», — сказала Флер Делакур, ставя поднос на колени Гарри, а затем наклонилась, чтобы поцеловать его в каждую щеку: он почувствовал, как горят места, где ее губы касались его. «Я так хотела его увидеть. Ты помнишь мою сестру, Габриэль? Она никогда не перестает говорить о Гарри Поттере. Она будет рада снова тебя увидеть».
«О… она тоже здесь?» — прохрипел Гарри.
«Нет, нет, глупый мальчик», — сказала Флер со звонкой усмешкой. «Я имею в виду следующее лето, когда мы... но разве ты не знаешь?»
Ее большие голубые глаза расширились, и она с упреком посмотрела на миссис Уизли, которая сказала: «Мы еще не успели ему рассказать».
Флер повернулась к Гарри, взмахнув серебристой прядью волос так, что она хлестнула миссис Уизли по лицу.
«Мы с Биллом собираемся пожениться!»
«О», — тупо сказал Гарри. Он не мог не заметить, как миссис Уизли, Гермиона и Джинни решительно избегали взглядов друг друга. «Ух ты. Э-э — поздравляю!»
Она наклонилась к нему и снова поцеловала.
‘Билл сейчас очень занят, работает очень много, а я работаю неполный рабочий день в Гринготтсе из-за английского, поэтому он привез меня сюда на несколько дней, чтобы как следует познакомиться с его семьей. Я был так рада услышать, что ты приедешь – тут особо нечего делать, если только ты не любишь готовить и кур! Ну что ж – наслаждайся завтраком, Гарри!
С этими словами она грациозно повернулась и, казалось, выплыла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
Миссис Уизли издала звук, похожий на «тчхах!»
«Мама ее ненавидит», — тихо сказала Джинни.
«Я не ненавижу ее!» — сердито прошептала миссис Уизли. «Я просто думаю, что они поторопились с этой помолвкой, вот и все!»
«Они знают друг друга уже год», — сказал Рон, который выглядел странно вялым и смотрел на закрытую дверь.
«Ну, это не очень долго! Я знаю, почему это произошло, конечно. Это все из-за неопределенности с возвращением Сами-Знаете-Кого, люди думают, что завтра они могут умереть, поэтому они торопятся принимать всевозможные решения, на которые обычно тратят время. То же самое было и в прошлый раз, когда он был силен, люди сбегали налево, направо и в центр…»
«Включая тебя и папу», — лукаво сказала Джинни.
«Да, ну, мы с твоим отцом были созданы друг для друга, какой смысл был ждать?» — сказала миссис Уизли. «А вот Билл и Флер… ну… что у них общего? Он трудолюбивый, приземленный человек, а она…»
«Корова», — сказала Джинни, кивая. «Но Билл не настолько приземленный. Он ведь разрушает проклятия, не так ли? Ему нравится немного приключений, немного гламура... Думаю, именно поэтому он выбрал Флегму».
- Перестань называть ее так, Джинни, - резко сказала миссис Уизли, и Гарри с Гермионой рассмеялись. - Ну, я, пожалуй, пойду... Ешь яйца, пока они теплые, Гарри.
Выглядя измученной, она вышла из комнаты. Рон все еще казался слегка пьяным; он покачал головой, словно собака, пытающаяся избавиться от воды в ушах.
«Разве ты не привыкаешь к ней, если она живет в том же доме?» — спросил Гарри.
- Ну, ты-то знаешь, - сказал Рон, - но если она неожиданно набросится на тебя, как тогда...
- Это трогательно, - яростно сказала Гермиона, отходя от Рона как можно дальше и поворачиваясь к нему лицом, скрестив руки на груди, как только добралась до стены.
«Ты ведь не хочешь, чтобы она была рядом вечно?» — недоверчиво спросила Джинни у Рона. Когда он просто пожал плечами, она сказала: «Ну, мама положит этому конец, если сможет, я готова поспорить на что угодно».
«Как она собирается это сделать?» — спросил Гарри.
«Она все время пытается пригласить Тонкс на ужин. Думаю, она надеется, что Билл вместо этого влюбится в Тонкс. Надеюсь, так и будет, я бы предпочел, чтобы она была в семье».
«Да, это сработает», — саркастически сказал Рон. «Слушай, ни один здравомыслящий парень не будет любить Тонкс, когда рядом Флер. Я имею в виду, Тонкс выглядит нормально, когда не делает глупостей со своими волосами и носом, но…»
«Она намного приятнее Флегмы», — сказала Джинни.
«И она умнее, она мракоборец!» — сказала Гермиона из-за угла.
«Флер не глупа, она была достаточно хороша, чтобы принять участие в Турнире Трех Волшебников», — сказал Гарри.
«И ты тоже!» — с горечью сказала Гермиона.
«Полагаю, тебе нравится, как Флегм произносит «Арри», да?» — презрительно спросила Джинни.
«Нет», — сказал Гарри, жалея, что промолчал. «Я просто сказал, Флегм… то есть, Флер…»
«Я бы предпочла иметь Тонкс в семье», — сказала Джинни. «По крайней мере, она смешная».
«В последнее время она не очень-то смешная», — сказал Рон. «Каждый раз, когда я ее вижу, она все больше похожа на Плаксу Миртл».
«Это несправедливо», — резко сказала Гермиона. «Она до сих пор не оправилась от случившегося... ну, ты знаешь... я имею в виду, он был ее кузеном!»
Сердце Гарри упало. Они подошли к Сириусу. Он взял вилку и начал запихивать яичницу в рот, надеясь отклонить любое приглашение присоединиться к этой части разговора.
«Тонкс и Сириус едва знали друг друга!» — сказал Рон. «Сириус провел половину своей жизни в Азкабане, а до этого их семьи никогда не встречались...»
«Не в этом дело», — сказала Гермиона. «Она думает, что это она виновата в его смерти!»
 — Это еще почему? — не удержался Гарри.
«Ну, она же сражалась с Беллатрисой Лестрейндж, не так ли? Думаю, она чувствует, что если бы она ее прикончила, Беллатриса не смогла бы убить Сириуса».
«Это глупо», — сказал Рон.
- Это чувство вины выжившего, - сказала Гермиона. - Я знаю, Люпин пытался ее переубедить, но она все еще очень подавлена. У нее действительно проблемы с Превращением!
«С ней —?»
«Она не может менять свою внешность, как раньше», — объяснила Гермиона. «Я думаю, ее силы, должно быть, пострадали от шока или чего-то еще».
«Я не знал, что такое может случиться», — сказал Гарри.
«Я тоже», — сказала Гермиона, — «но полагаю, если ты действительно в депрессии…»
Дверь снова открылась, и миссис Уизли просунула голову.
«Джинни», — прошептала она, — «спустись вниз и помоги мне с обедом».
«Я обращаюсь к этим ребятам!» — возмущенно сказала Джинни.
«Сейчас!» — сказала миссис Уизли и удалилась.
«Она хочет, чтобы я была там только для того, чтобы ей не пришлось оставаться наедине с Флегмом!» — сердито сказала Джинни. Она взмахнула своими длинными рыжими волосами, очень точно подражая Флер, и прогарцевала по комнате, подняв руки вверх, как балерина.
«Вам тоже лучше побыстрее спуститься», — сказала она, уходя.
Гарри воспользовался временной тишиной, чтобы съесть еще завтрака. Гермиона заглядывала в коробки Фреда и Джорджа, хотя время от времени она бросала косые взгляды на Гарри. Рон, который теперь угощал себя тостом Гарри, все еще мечтательно смотрел на дверь.
«Что это?» — наконец спросила Гермиона, держа в руках что-то похожее на небольшой телескоп.
«Не знаю», — сказал Рон, — «но если Фред и Джордж оставили его здесь, то, вероятно, он еще не готов для магазина приколов, так что будь осторожна».
«Твоя мама сказала, что дела в магазине идут хорошо», — сказал Гарри. «Говорит, что у Фреда и Джорджа настоящая деловая жилка».
«Это еще мягко сказано», — сказал Рон. «Они загребают галеоны! Мне не терпится увидеть это место. Мы еще не были в Косом переулке, потому что мама сказала, что папа должен быть там для дополнительной безопасности, а он был очень занят на работе, но звучит отлично».
«А как же Перси?» — спросил Гарри; третий по старшинству брат Уизли поссорился с остальными членами семьи. «Он снова разговаривает с твоими мамой и папой?»
«Нет», — сказал Рон.
«Но он знает, что твой отец был прав с самого начала, говоря о возвращении Волан-де-Морта...»
«Дамблдор говорит, что людям гораздо легче прощать других за их неправоту, чем за их правоту», — сказала Гермиона. «Я слышала, как он говорил твоей маме, Рон».
«Похоже на то, что сказал бы Дамблдор», — сказал Рон.
«В этом году он будет давать мне частные уроки», — непринужденно сказал Гарри.
Рон подавился тостом, а Гермиона ахнула.
Ты умолчал об этом!» - сказал Рон.
«Я только что вспомнил», — честно признался Гарри. «Он рассказал мне вчера вечером в твоем сарае для метел».
«Блин… частные уроки с Дамблдором!» — сказал Рон, выглядя впечатленным. «Интересно, почему он…?»
Его голос затих. Гарри увидел, как он и Гермиона обменялись взглядами. Гарри отложил нож и вилку, его сердце забилось довольно быстро, учитывая, что он просто сидел в постели. Дамблдор сказал сделать это... почему не сейчас? Он устремил взгляд на вилку, которая блестела в солнечном свете, падающем на его колени, и сказал: «Я точно не знаю, почему он собирается давать мне уроки, но я думаю, это из-за пророчества».
Ни Рон, ни Гермиона не произнесли ни слова. У Гарри сложилось впечатление, что оба замерли. Он продолжил, все еще разговаривая со своей вилкой: «Знаешь, тот, который они пытались украсть в Министерстве».
«Но никто не знает, что там было написано», — быстро сказала Гермиона. «Его разбили».
«Хотя Пророк говорит...» — начал Рон, но Гермиона сказала: «Тсс!»
«Пророк прав», — сказал Гарри, с большим усилием глядя на них обоих: Гермиона казалась испуганной, а Рон — изумленным. «Тот стеклянный шар, который разбился, был не единственной записью пророчества. Я слышал все это в кабинете Дамблдора, он был тем, кому было адресовано пророчество, поэтому он мог мне рассказать. Из того, что там было сказано, — Гарри глубоко вздохнул, — похоже, что я тот, кто должен прикончить Волан-де-Морта... по крайней мере, там говорилось, что ни один из нас не может жить, пока жив другой».
Все трое молча смотрели друг на друга в течение некоторого времени. Затем раздался громкий хлопок, и Гермиона исчезла в клубах черного дыма.
«Гермиона!» — закричали Гарри и Рон; поднос с завтраком с грохотом покатился по полу.
Гермиона, кашляя, появилась из дыма, сжимая в руках телескоп и демонстрируя ярко-фиолетовый черный глаз.
«Я сжала его, и он… он ударил меня!» — выдохнула она.
И действительно, теперь они увидели крошечный кулачок на длинной пружине, торчащий из конца телескопа.
«Не волнуйся», — сказал Рон, который явно старался не смеяться. «Мама это исправит, она хорошо залечивает мелкие травмы…»
«О, ну, теперь это неважно!» — поспешно сказала Гермиона. «Гарри, о, Гарри…»
Она снова села на край его кровати.
«Мы задавались вопросом, после того как вернулись из Министерства... очевидно, мы не хотели ничего тебе говорить, но из того, что Люциус Малфой сказал о пророчестве, о том, что оно было о тебе и Волан-де-Морте, ну, мы подумали, что это может быть что-то вроде этого... о, Гарри...» Она уставилась на него, затем прошептала: «Ты боишься?»
- Не так сильно, как я, - сказал Гарри. - Когда я впервые услышал это, я был... Но теперь, кажется, я всегда знал, что в конце концов мне придется встретиться с ним лицом к лицу...
«Когда мы услышали, что Дамблдор лично забирает тебя, мы подумали, что он может рассказать тебе что-то или показать тебе что-то, связанное с пророчеством», — с нетерпением сказал Рон. «И мы были правы, не так ли? Он бы не давал тебе уроков, если бы считал, что ты пропал, не тратил бы время попусту — он, должно быть, думает, что у тебя есть шанс!»
«Это правда», — сказала Гермиона. «Интересно, чему он тебя научит, Гарри? Действительно продвинутой защитной магии, наверное… мощные контрзаклятия… антисглазы…»
Гарри на самом деле не слушал. Тепло распространялось по нему, не имевшее ничего общего с солнечным светом; тугое препятствие в его груди, казалось, растворялось. Он знал, что Рон и Гермиона были более потрясены, чем показывали, но сам факт того, что они все еще были там по обе стороны от него, говорили ободряющие слова утешения, не отшатывались от него, как будто он был заражен или опасен, стоил больше, чем он мог когда-либо сказать им.
«... и вообще уклончивые чары», — заключила Гермиона. «Ну, по крайней мере, ты знаешь один урок, который у тебя будет в этом году, на один больше, чем у Рона и меня. Интересно, когда будут результаты наших СОВ?»
«Не может быть, чтобы это было долго, прошел уже месяц», — сказал Рон.
«Погодите-ка», — сказал Гарри, вспомнив еще одну часть вчерашнего разговора. «Кажется, Дамблдор сказал, что результаты наших СОВ будут сегодня!»
«Сегодня?» — взвизгнула Гермиона. «Сегодня? Но почему ты — о Боже — ты должен был сказать —»
Она вскочила на ноги.
«Пойду посмотрю, не прилетели ли совы…»
Но через десять минут, когда Гарри спустился на кухню, полностью одетый и с пустым подносом в руках, он увидел, что Гермиона в страшном волнении сидит за столом, а миссис Уизли хлопочет вокруг нее, стараясь ликвидировать синяк, делавший половину ее лица похожим на панду.
«Он просто не поддается», — с тревогой говорила миссис Уизли, стоя над Гермионой с палочкой в ;;руке и экземпляром «Помощницы целителя», открытым на «Ушибах, порезах и ссадинах». «Раньше это всегда срабатывало, просто я не могу этого понять».
- Это, наверное, идея Фреда и Джорджа - пошутить так, чтобы ничего не вышло, - сказала Джинни.
«Но это должно сойти!» — пропищала Гермиона. «Я не могу вечно ходить в таком виде!»
- Ничего не случится, дорогая, мы найдем противоядие, не волнуйся, - успокаивающе сказала миссис Уизли.
«Билл сказал мне, что Фред и Джордж очень забавные!» — сказала Флер, безмятежно улыбаясь.
«Да, я едва могу дышать от смеха», — отрезала Гермиона.
Она вскочила и начала ходить по кухне кругами, переплетая пальцы.
«Миссис Уизли, вы совершенно уверены, что сегодня утром не прилетали совы?»
«Да, дорогая, я бы заметила», — терпеливо сказала миссис Уизли. «Но еще только девять, еще полно времени...»
«Я знаю, что я напутала с Древними Рунами», — лихорадочно пробормотала Гермиона. «Я определенно сделала по крайней мере одну серьезную ошибку в переводе. И практика по Защите от Темных Искусств была вообще никуда не годной. Я думала, что Трансфигурация прошла нормально в то время, но оглядываясь назад…»
«Гермиона, заткнись, ты не одна нервничаешь!» — рявкнул Рон. «А когда ты получишь свои десять «превосходных» С.О.В.…»
 — Перестань, перестань, перестань! — замахала руками Гермиона в истерике. — Я знаю: я провалилась по всем предметам!
«Что будет, если мы потерпим неудачу?» — спросил Гарри у всех в комнате, но ответила снова Гермиона.
«Мы обсуждаем наши варианты с главой нашего факультета», — спросила я профессора МакГонагалл в конце прошлого семестра.
У Гарри скрутило живот. Он пожалел, что не съел меньше завтрака.
- В Шармбатоне, - самодовольно сказала Флер, - мы все делали по-другому. Я думаю, там было лучше. Мы сдавали экзамены после шести лет учебы, а не пяти, и тогда...
Слова Флер потонули в крике. Гермиона указывала в кухонное окно. Три черных пятна были отчетливо видны в небе, все время увеличиваясь.
«Это определенно совы», — хрипло сказал Рон, вскакивая и присоединяясь к Гермионе у окна.
«И их трое», — сказал Гарри, поспешив к ней с другой стороны.
«По одной на каждого из нас», — прошептала Гермиона в ужасе. «О нет... о нет... о нет...»
Она крепко обхватила локти Гарри и Рона.
Совы летели прямо на «Нору» — три красивые рыжие совы, и, как стало ясно, когда они спустились ниже над тропинкой, ведущей к дому, каждая из них несла большой квадратный конверт.
«О нет!» — взвизгнула Гермиона.
Миссис Уизли протиснулась мимо них и открыла кухонное окно. Раз, два, три, совы влетели в него и аккуратной шеренгой приземлились на стол. Все трое подняли правые лапы.
Гарри двинулся вперед. Письмо, адресованное ему, было привязано к лапе совы посередине. Он развязал его неловкими пальцами. Слева от него Рон пытался отцепить свои собственные результаты; справа от него руки Гермионы тряслись так сильно, что она заставляла дрожать всю свою сову.
Никто на кухне не произнес ни слова. Наконец Гарри удалось оторвать конверт. Он быстро разрезал его и развернул пергамент внутри.

РЕЗУЛЬТАТЫ УРОВНЯ ОБЫЧНОГО ВОЛШЕБСТВА

Проходные баллы: Выдающийся (O)
                Превосходит ожидания (E)
                Приемлемо (А)

Неудовлетворительные оценки: плохо (P)
                Ужасно (D)
                Тролль (Т)


ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР ДОСТИГ:

Астрономия                A
Уход за магическими существами E
Чары                E
Защита от темных искусств      O
Предсказание                p
Тпавология                E               
История магии                D
Зельеварение                E
Трансфигурация                E

Гарри перечитал пергамент несколько раз, и с каждым прочтением его дыхание становилось все легче. Все было в порядке: он всегда знал, что провалит Прорицание, и у него не было никаких шансов сдать Историю Магии, учитывая, что он упал на полпути на экзамене, но он сдал все остальное! Он провел пальцем по оценкам... он хорошо сдал Трансфигурацию и Гербологию, он даже превзошел ожидания по Зельям! И лучше всего, он получил «Превосходно» по Защите от Темных Искусств!
Он оглянулся. Гермиона стояла к нему спиной и опустила голову, но Рон выглядел довольным.
- Только проваленные прорицания и История магии, и кого они волнуют? - радостно сказал он Гарри. – Вот, меняемся...
Гарри взглянул на оценки Рона: там не было ни одной «отлично»…
«Знал, что ты будешь лучшим в защите от темных искусств», — сказал Рон, ударив Гарри по плечу. «Мы ведь хорошо постарались, не так ли?»
«Молодец!» — гордо сказала миссис Уизли, взъерошив волосы Рона. «Семь СОВ, это больше, чем у Фреда и Джорджа вместе взятых!»
‘ Гермиона? ’ неуверенно позвала Джинни, потому что Гермиона все еще не оборачивалась. - Как у тебя дела?
«Я… неплохо», — тихо сказала Гермиона.
«О, перестань», — сказал Рон, шагая к ней и выхватывая результаты из ее рук. «Ага — девять «превосходно» и одна «превзошла ожидания» по защите от темных искусств». Он посмотрел на нее сверху вниз, наполовину удивленно, наполовину раздраженно. «Ты на самом деле разочарована, не так ли?»
Гермиона покачала головой, но Гарри рассмеялся.
«Ну, теперь мы студенты ТРИТОНа!» — ухмыльнулся Рон. «Мам, а еще сосиски есть?»
Гарри снова посмотрел на свои результаты. Они были настолько хороши, насколько он мог надеяться. Он почувствовал лишь один крошечный укол сожаления... это был конец его амбиций стать мракоборцем. Он не получил требуемого балла по зельям. Он все время знал, что не получит, но все равно почувствовал, как у него что-то сжалось в животе, когда он снова посмотрел на эту маленькую черную букву «Е».
Это было действительно странно, учитывая, что именно замаскированный Пожиратель Смерти первым сказал Гарри, что он станет хорошим мракоборцем, но каким-то образом эта идея завладела им, и он не мог придумать ничего другого, кем бы он хотел быть. Более того, это казалось ему правильной судьбой с тех пор, как он услышал пророчество месяц назад... ни один из них не может жить, пока жив другой... разве он не будет жить в соответствии с пророчеством и не даст себе наилучших шансов на выживание, если присоединится к тем высококвалифицированным волшебникам, чьей задачей было найти и убить Волан-де-Морта?


— ГЛАВА ШЕСТАЯ —

ЗИГЗАГ МАЛФОЯ

Гарри оставался в пределах сада Нора в течение следующих нескольких недель. Он проводил большую часть своих дней, играя в квиддич два на один в саду Уизли (он и Гермиона против Рона и Джинни; Гермиона была ужасна, а Джинни хороша, так что они были достаточно хорошо равны), а его вечера съедали тройные порции всего, что миссис Уизли ставила перед ним.
Это был бы счастливый, мирный праздник, если бы не истории об исчезновениях, странных несчастных случаях, даже о смертях, которые теперь почти ежедневно появляются в «Пророке». Иногда Билл и мистер Уизли приносили домой новости еще до того, как они попадали в газету. К неудовольствию миссис Уизли, празднование шестнадцатого дня рождения Гарри было омрачено ужасными новостями, принесенными на вечеринку Ремусом Люпином, который выглядел изможденным и мрачным, его каштановые волосы были обильно тронуты сединой, его одежда была более рваной и заплатанной, чем когда-либо.
«Было еще несколько нападений дементоров», — объявил он, когда миссис Уизли передала ему большой кусок праздничного торта. «И они нашли тело Игоря Каркарова в хижине на севере. На нем была установлена ;;Темная Метка — честно говоря, я удивлен, что он прожил хотя бы год после того, как дезертировал от Пожирателей Смерти; брат Сириуса Регулус, насколько я помню, продержался всего несколько дней».
«Да, ну», — сказала миссис Уизли, нахмурившись, — «возможно, нам следует поговорить о чем-то дру...»
«Ты слышал о Флориане Фортескью, Ремус?» — спросил Билл, которого поила вином Флер. «Человек, который сбежал…»
«… кафе-мороженое в Косом переулке?» — перебил Гарри, чувствуя неприятное, пустое ощущение в животе. «Он давал мне бесплатное мороженое. Что с ним случилось?»
«Судя по его месту, его утащили».
«Почему?» — спросил Рон, в то время как миссис Уизли многозначительно посмотрела на Билла.
«Кто знает? Он, должно быть, чем-то их расстроил. Он был хорошим человеком, Флориан».
«Кстати, о Косом переулке», — сказал мистер Уизли, — «похоже, Олливандер тоже исчез».
— Изготовитель волшебных палочек? — спросила Джинни, выглядя пораженной.
«Это он. Магазин пуст. Никаких следов борьбы. Никто не знает, ушел ли он добровольно или его похитили».
«Но палочки — что люди сделают ради палочек?»
«Они обойдутся другими создателями, — сказал Люпин. — Но Олливандер был лучшим, и если его заполучила другая сторона, это не очень хорошо для нас».
На следующий день после этого довольно мрачного дня рождения, их письма и списки книг пришли из Хогвартса. В письме Гарри был сюрприз: его сделали капитаном по квиддичу.
«Это дает тебе равный статус со старостами!» — радостно воскликнула Гермиона. «Теперь ты можешь пользоваться нашей специальной ванной комнатой и всем остальным!»
«Ого, я помню, когда Чарли носил такой», — сказал Рон, с ликованием разглядывая значок. «Гарри, это так круто, ты мой капитан — если ты позволишь мне вернуться в команду, я полагаю, ха-ха…»
«Ну, я не думаю, что мы можем откладывать поездку в Косой переулок еще дольше, теперь, когда у тебя есть это», — вздохнула миссис Уизли, просматривая список книг Рона. «Мы пойдем в субботу, если только твоему отцу не придется снова идти на работу. Я не пойду туда без него».
«Мам, ты правда думаешь, что Сам-Знаешь-Кто будет прятаться за книжной полкой в ;;«Флориш и Блоттс»?» — хихикнул Рон.
«Фортескью и Олливандер уехали в отпуск, да?» — спросила миссис Уизли, сразу вспыхнув. «Если ты думаешь, что безопасность — это смешно, ты можешь остаться, а я сама заберу твои вещи…»
«Нет, я хочу пойти, я хочу посмотреть магазин Фреда и Джорджа!» — поспешно сказал Рон.
«Тогда просто подстегивай свои идеи, молодой человек, пока я не решила, что ты слишком незрелый, чтобы пойти с нами!» — сердито сказала миссис Уизли, схватив свои часы, все девять стрелок которых по-прежнему указывали на смертельную опасность, и водружая их на стопку только что выстиранных полотенец. «И это касается возвращения в Хогвартс!»
Рон повернулся и недоверчиво уставился на Гарри, когда его мать подхватила корзину для белья и качающиеся часы и выбежала из комнаты.
«Вот черт… здесь даже шутить больше нельзя…»
Но Рон был осторожен, чтобы не быть легкомысленным по отношению к Волан-де-Морту в течение следующих нескольких дней. Суббота началась без новых вспышек гнева со стороны миссис Уизли, хотя она казалась очень напряженной за завтраком. Билл, который должен был остаться дома с Флер (к большому удовольствию Гермионы и Джинни), передал полный мешок денег через стол Гарри.
«Где мой?» — тут же потребовал Рон, широко раскрыв глаза.
«Это уже Гарри, идиот», — сказал Билл. «Я достал его из твоего хранилища для тебя, Гарри, потому что сейчас публике нужно около пяти часов, чтобы добраться до своего золота, гоблины так усилили меры безопасности. Два дня назад Арки Филпотту засунули Probity Probe в его… ну, поверь мне, так проще».
«Спасибо, Билл», — сказал Гарри, кладя золото в карман.
«Он всегда такой заботливый», — с обожанием промурлыкала Флер, поглаживая нос Билла. Джинни изобразила рвоту в хлопья за спиной Флер. Гарри подавился кукурузными хлопьями, и Рон хлопнул его по спине.
Это был пасмурный, хмурый день. Одна из специальных машин Министерства магии, в которой Гарри уже ездил однажды, ждала их на переднем дворе, когда они вышли из дома, натягивая плащи.
- Хорошо, что папа снова может нам это подарить, - одобрительно сказал Рон, с наслаждением потягиваясь, пока машина плавно отъезжала от "Норы", а Билл и Флер махали им из окна кухни. Он, Гарри, Гермиона и Джинни с комфортом расположились на широком заднем сиденье.
«Не привыкай, это только из-за Гарри», — бросил мистер Уизли через плечо. Он и миссис Уизли сидели впереди с водителем из Министерства; переднее пассажирское сиденье услужливо растянулось в нечто, напоминающее двухместный диван. «Ему дали высший уровень безопасности. И мы также присоединимся к дополнительной охране в Дырявом котле».
Гарри ничего не сказал; ему не очень хотелось делать покупки, будучи окруженным батальоном мракоборцами. Он спрятал свой плащ-невидимку в рюкзаке и чувствовал, что если это было достаточно хорошо для Дамблдора, то это должно быть достаточно хорошо и для Министерства, хотя теперь, когда он об этом задумался, он не был уверен, что Министерство знало о его плаще.
«Вот вы и здесь», — неожиданно быстро сказал водитель, впервые заговорив, когда он притормозил на Чаринг-Кросс-роуд и остановился у «Дырявого котла». «Я должен вас подождать, есть идеи, как долго вы пробудете?»
«Через пару часов, я думаю», — сказал мистер Уизли. «А, хорошо, он здесь!»
Гарри подражал мистеру Уизли и заглянул в окно; его сердце подпрыгнуло. Снаружи гостиницы не было никаких мракоборцев, но вместо них стояла гигантская, чернобородая фигура Рубеуса Хагрида, лесника Хогвартса, одетого в длинную бобровую шубу, сияющего при виде лица Гарри и не обращающего внимания на удивленные взгляды проходящих магглов.
- Гарри! - прогремел он, заключая Гарри в крепкие объятия, как только тот вышел из машины. – Клювокрыл – я имею в виду, Острокрылый, – ты бы видел его, Гарри, он так рад снова оказаться на свежем воздухе...
«Рад, что он доволен», — сказал Гарри, ухмыляясь и массируя ребра. «Мы не знали, что под «безопасностью» подразумеваешь тебя!»
- Я знаю, как в старые добрые времена, не так ли? Видишь ли, Министерство хотело прислать группу мракоборцев, но Дамблдор сказал, что я сам справлюсь, - гордо сказал Хагрид, выпятив грудь и засунув большие пальцы в карманы. – Тогда пошли... после тебя, Молли, Артур...
«Дырявый котел» впервые на памяти Гарри был совершенно пуст. Из старой компании остался только Том, хозяин, сморщенный и беззубый. Он с надеждой поднял глаза, когда они вошли, но прежде чем он успел что-то сказать, Хагрид важно сказал: «Просто проездом сегодня, Том, конечно, ты понимаешь. Дела Хогвартса, ты знаешь».
Том мрачно кивнул и вернулся к протиранию стаканов; Гарри, Гермиона, Хагрид и Уизли прошли через бар и вышли в холодный маленький дворик сзади, где стояли мусорные баки. Хагрид поднял свой розовый зонтик и постучал по определенному кирпичу в стене, которая тут же открылась, образовав арку на извилистую мощеную улицу. Они вошли через вход и остановились, оглядываясь.
Косой переулок изменился. Красочные, сверкающие витрины с книгами заклинаний, ингредиентами для зелий и котлами были скрыты за большими плакатами Министерства магии, которые были наклеены поверх них. Большинство этих мрачных фиолетовых плакатов содержали увеличенные версии советов по безопасности в брошюрах Министерства, которые были разосланы этим летом, но другие содержали движущиеся черно-белые фотографии Пожирателей смерти, которые были известны как разгуливающие на свободе. Беллатриса Лестрейндж усмехнулась из-за фасада ближайшей аптеки. Несколько окон были заколочены досками, включая окна кафе-мороженого Флориана Фортескью. С другой стороны, вдоль улицы выросло несколько обшарпанных на вид киосков. У ближайшего из них, который был возведен снаружи Flourish and Blotts под полосатым, запятнанным тентом, была прикреплена картонная табличка спереди:

Амулеты: эффективны против оборотней, дементоров и инферналов.

Маленький, неказистый волшебник гремел перед прохожими охапками серебряных символов на цепях.
«Один для вашей маленькой девочки, мадам?» — крикнул он миссис Уизли, когда они проходили мимо, покосившись на Джинни. «Защитить ее прелестную шейку?»
«Если бы я был на дежурстве…» — сказал мистер Уизли, сердито глядя на продавца амулетов.
«Да, но не арестовывай никого сейчас, дорогой, мы торопимся», — сказала миссис Уизли, нервно сверяясь со списком. «Думаю, нам лучше сначала заняться мадам Малкин, Гермиона хочет новую парадную мантию, а Рон слишком сильно открывает щиколотку в своей школьной мантии, и тебе тоже, Гарри, должно быть, нужны новые, ты так вырос — ну же, все —»
«Молли, нам всем не имеет смысла идти к мадам Малкин», — сказал мистер Уизли. «Почему бы этим троим не пойти с Хагридом, а мы можем пойти в «Флориш и Блоттс» и купить всем учебники?»
«Не знаю», — обеспокоенно сказала миссис Уизли, явно разрываясь между желанием побыстрее закончить покупки и желанием держаться вместе в стае. «Хагрид, как ты думаешь…?»
- Не волнуйся, Молли, со мной им будет хорошо, - успокаивающе сказал Хагрид, взмахнув рукой размером с крышку мусорного бака. Миссис Уизли, похоже, это не совсем убедило, но она позволила им разойтись и поспешила в "Флориш энд Блоттс" со своим мужем и Джинни, в то время как Гарри, Рон, Гермиона и Хагрид отправились к мадам Малкин.
Гарри заметил, что у многих прохожих был такой же измученный, встревоженный вид, как у миссис Уизли, и что никто больше не останавливался, чтобы поговорить; покупатели держались вместе, в своих собственных тесно сплоченных группах, сосредоточенно занимаясь своими делами. Казалось, никто не делал покупки в одиночку.
«Нам всем, наверное, будет тесновато», — сказал Хагрид, останавливаясь перед магазином мадам Малкин и наклоняясь, чтобы заглянуть в окно. «Я постою на страже снаружи, ладно?»
«... не ребенок, если ты не заметила, мама. Я вполне способна сама ходить по магазинам».
Раздался кудахтанье, и голос, в котором Гарри узнал мадам Малкин, сказал: «Ну, дорогая, твоя мать совершенно права, никто из нас больше не должен бродить в одиночку, это не имеет никакого отношения к тому, чтобы быть ребенком...»
«Смотри, куда втыкаешь булавку, ладно?»
Подросток с бледным, острым лицом и светлыми волосами появился из-за стойки, одетый в красивый комплект темно-зеленых мантий, которые сверкали булавками по подолу и краям рукавов. Он подошел к зеркалу и осмотрел себя; прошло несколько мгновений, прежде чем он заметил Гарри, Рона и Гермиону, отражавшихся за его плечом. Его светло-серые глаза сузились.
«Если тебе интересно, что это за запах, мама, так это только что вошла грязнокровка», — сказал Драко Малфой.
- Не думаю, что в таких выражениях есть необходимость! - воскликнула мадам Малкин, выскакивая из-за вешалки с одеждой, держа в руках рулетку и палочку. - И я тоже не хочу, чтобы в моем магазине доставали волшебные палочки! - поспешно добавила она, потому что, бросив взгляд в сторону двери, увидела Гарри и Рона, которые стояли там с палочками в руках и указывали на Малфоя.
Гермиона, стоявшая чуть позади них, прошептала: «Нет, не надо, честное слово, оно того не стоит…»
«Да, как будто ты осмелишься колдовать вне школы», — усмехнулся Малфой. «Кто подбил тебе глаз, Грейнджер? Я хочу послать им цветы».
«Этого вполне достаточно!» — резко сказала мадам Малкин, оглядываясь через плечо в поисках поддержки. «Мадам — пожалуйста —»
Нарцисса Малфой вышла из-за вешалки с одеждой.
«Уберите их», — холодно сказала она Гарри и Рону. «Если вы снова нападете на моего сына, я сделаю так, чтобы это было последнее, что вы когда-либо сделаете».
«Правда?» — спросил Гарри, делая шаг вперед и глядя в гладкое высокомерное лицо, которое, несмотря на всю свою бледность, все еще напоминало лицо ее сестры. Он был такого же роста, как она сейчас. «Собираешься нанять нескольких приятелей Пожирателей Смерти, чтобы они прикончили нас, да?»
Мадам Малкин взвизгнула и схватилась за сердце.
«Правда, не стоит обвинять — опасно так говорить — уберите палочки, пожалуйста!»
Но Гарри не опустил палочку. Нарцисса Малфой неприятно улыбнулась.
«Я вижу, что статус любимца Дамблдора дал тебе ложное чувство безопасности, Гарри Поттер. Но Дамблдор не всегда будет рядом, чтобы защитить тебя».
Гарри насмешливо оглядел магазин.
«Ух ты... посмотри-ка... его больше нет! Так почему бы не попробовать? Они могут найти тебе двухместную камеру в Азкабане с твоим неудачником-мужем!»
Малфой сделал сердитое движение в сторону Гарри, но споткнулся о свою слишком длинную мантию. Рон громко рассмеялся.
«Не смей так разговаривать с моей матерью, Поттер!» — прорычал Малфой.
«Все в порядке, Драко», — сказала Нарцисса, удерживая его тонкими белыми пальцами на плече. «Я ожидаю, что Поттер воссоединится с дорогим Сириусом раньше, чем я воссоединюсь с Люциусом».
Гарри поднял палочку выше.
«Гарри, нет!» — простонала Гермиона, хватая его за руку и пытаясь прижать ее к боку. «Думай... ты не должен... у тебя будут такие неприятности...»
Мадам Малкин на мгновение заколебалась на месте, а затем, похоже, решила вести себя так, будто ничего не происходит, в надежде, что этого не произойдет. Она наклонилась к Малфою, который все еще сверлил Гарри взглядом.
«Я думаю, этот левый рукав можно было бы немного приподнять, дорогой, позволь мне просто...»
«Ой!» — заорал Малфой, отталкивая ее руку. «Смотри, куда ты втыкаешь булавки, женщина! Мама, я не думаю, что они мне еще нужны…»
Он натянул мантию через голову и бросил ее на пол к ногам мадам Малкин.
«Ты прав, Драко», — сказала Нарцисса, презрительно взглянув на Гермиону, — «теперь я знаю, какие мерзавцы здесь ошиваются... нам лучше пойти в Twilfitt and Tattings».
И с этими словами они вышли из магазина, причем Малфой постарался как можно сильнее ударить Рона по пути к выходу.
«Ну, правда!» — сказала мадам Малкин, подхватывая упавшие одежды и проводя по ним кончиком палочки, словно пылесосом, чтобы удалить пыль.
Она отвлекалась во время примерки новых мантий Рона и Гарри, пыталась продать Гермионе парадную мантию волшебника вместо ведьминой, и когда она наконец с поклоном вышла из магазина, то делала вид, что рада увидеть их снова.
- Все у вас есть? - радостно спросил Хагрид, когда они снова появились рядом с ним.
«Почти», — сказал Гарри. «Ты видел Малфоев?»
- Да, - беззаботно ответил Хагрид. - Но они не посмеют устроить беспорядки посреди Косого переулка, Гарри, не беспокойся о них.
Гарри, Рон и Гермиона обменялись взглядами, но прежде чем они успели разубедить Хагрида в этой удобной мысли, появились мистер и миссис Уизли и Джинни, все сжимая в руках тяжелые пачки книг.
«Все в порядке?» — спросила миссис Уизли. «Ты взяла мантию? Ладно, тогда мы можем заскочить в аптеку и «Илопс» по пути к Фреду и Джорджу — держись поближе, теперь…»
Ни Гарри, ни Рон не купили никаких ингредиентов в аптеке, поскольку они больше не изучали зелья, но оба купили большие коробки совиных орехов для Хедвиг и Пигвиджона в Eeylops Owl Emporium. Затем, пока миссис Уизли каждую минуту поглядывала на часы, они направились дальше по улице в поисках Weasley' Wizard Wheezes, магазина шуток, которым управляли Фред и Джордж.
«У нас действительно не так много времени», — сказала миссис Уизли. «Поэтому мы просто быстро осмотримся и вернемся к машине. Мы должны быть близко, это номер девяносто два... девяносто четыре...»
«Ого», — сказал Рон, останавливаясь.
На фоне унылых, приглушенных плакатами витрин магазинов вокруг них, окна Фреда и Джорджа поражали глаз, словно фейерверк. Случайные прохожие оглядывались на окна, и несколько довольно ошеломленных людей фактически остановились, замерев. Левое окно было ослепительно заполнено ассортиментом товаров, которые вращались, хлопали, вспыхивали, подпрыгивали и визжали; глаза Гарри начали слезиться, просто глядя на него. Правое окно было закрыто гигантским плакатом, фиолетовым, как у Министерства, но украшенным мигающими желтыми буквами:

Почему вы беспокоитесь о сами-знаете-ком?
Вам СЛЕДУЕТ беспокоиться о
У-НО-ПУ –
Сенсация запора, охватившая всю страну!

Гарри начал смеяться. Он услышал слабый стон рядом с собой и обернулся, чтобы увидеть миссис Уизли, ошеломленно уставившуюся на плакат. Ее губы двигались, беззвучно произнося имя: «У-Но-Пу».
«Их убьют в их постелях!» — прошептала она.
- Нет, они этого не сделают! – сказал Рон, который, как и Гарри, смеялся. «Это здорово!
И они с Гарри первыми вошли в магазин. Он был полон покупателей; Гарри не мог приблизиться к полкам. Он огляделся, глядя на коробки, нагроможденные до потолка: вот были Skiving Snackboxes, которые близнецы усовершенствовали в свой последний, незаконченный год в Хогвартсе; Гарри заметил, что Nosebleed Nougat был самым популярным, и на полке осталась только одна помятая коробка. Там были ящики, полные фокусных палочек, самая дешевая просто превращалась в резиновых цыплят или пару брюк, если взмахнуть; самая дорогая била неосторожного пользователя по голове и шее; коробки с перьями, которые были в вариантах Self-Inking, Spell-Checking и Smart-Answer. Пространство в толпе освободилось, и Гарри протиснулся к стойке, где стайка восторженных десятилетних детей наблюдала, как крошечный деревянный человечек медленно поднимается по ступенькам к настоящей виселице, которая была установлена ;;на коробке с надписью: «Многоразовый палач — назови его по буквам, иначе он повиснет!»
«Запатентованные чары Daydream…»
Гермионе удалось протиснуться к большому дисплею возле прилавка, и она читала информацию на обратной стороне коробки с яркой фотографией красивого юноши и потерявшей сознание девушки, стоявших на палубе пиратского корабля.

«Одно простое заклинание, и вы войдете в высококачественный, очень реалистичный тридцатиминутный сон наяву, легко вписывающийся в обычный школьный урок и практически незаметный (побочные эффекты включают отсутствующее выражение лица и легкое слюнотечение). Не для продажи лицам младше шестнадцати лет». Знаешь, — сказала Гермиона, глядя на Гарри, — это действительно необыкновенная магия!

«За это, Гермиона, — раздался голос позади них, — ты можешь получить один бесплатно».
Перед ними стоял сияющий Фред, одетый в пурпурную мантию, которая великолепно сочеталась с его пламенными волосами.
«Как дела, Гарри?» Они пожали друг другу руки. «А что с твоим глазом, Гермиона?»
— Ваш дерущийся телескоп, — ответила она печально.
«О, черт, я забыл о ней», — сказал Фред. «Вот…»
Он вытащил из кармана тюбик и протянул ей; она осторожно открутила его, и внутри оказалась густая желтая паста.
«Просто нанесите его, и синяк исчезнет в течение часа», — сказал Фред. «Нам пришлось найти приличное средство для удаления синяков, мы тестируем большинство наших продуктов на себе».
Гермиона выглядела нервной. «Это ведь безопасно, да?»
«Конечно, — бодро сказал Фред. — Пойдем, Гарри, я проведу тебе экскурсию».
Гарри оставил Гермиону прикладывать клей к синяку под глазом и последовал за Фредом в дальнюю часть магазина, где увидел стенд с карточными и веревочными фокусами.
«Магловские фокусы!» — радостно сказал Фред, указывая на них. «Для чудаков вроде папы, ну, вы знаете, которые любят маггловские штучки. Это не приносит большого дохода, но у нас довольно стабильный бизнес, это замечательные новинки… о, вот и Джордж…»
Близнец Фреда энергично пожал руку Гарри.
«Проводишь ему экскурсию? Проходи в подсобку, Гарри, там мы зарабатываем настоящие деньги — положи что угодно в карман, и ты заплатишь больше, чем галеоны!» — предостерегающе добавил он маленькому мальчику, который поспешно вытащил руку из бадьи с надписью: «Съедобные темные метки — от них любой заболеет!»
Джордж отодвинул занавеску рядом с маггловскими штучками, и Гарри увидел более темную, менее людную комнату. Упаковка продуктов, выстилающих эти полки, была более сдержанной.
«Мы только что разработали эту более серьезную линию», — сказал Фред. «Забавно, как это произошло…»
«Ты не поверишь, сколько людей, даже тех, кто работает в Министерстве, не могут сделать приличное Щитовое Заклинание», — сказал Джордж. «Конечно, ты не учил их этому, Гарри».
«Верно… ну, мы думали, что Щитовые Шляпы — это немного смешно. Знаете, бросайте вызов своему приятелю, чтобы он сглазил вас, надевая их, и смотрите на его лицо, когда сглаз просто отскакивает. Но Министерство закупило пятьсот для всего своего вспомогательного персонала! И мы все еще получаем огромные заказы!»
«Поэтому мы расширили ассортимент, включив в него плащи-щиты, перчатки-щиты…»
«… Я имею в виду, что они не особо помогут против Непростительных проклятий, но против слабых и средних порч или сглазов…»
«А потом мы подумали, что нам стоит заняться всей этой Защитой от Темных Искусств, потому что это такая прибыльная штука», — с энтузиазмом продолжил Джордж. «Это круто. Смотри, Порошок Мгновенной Тьмы, мы импортируем его из Перу. Удобно, если хочешь быстро сбежать».
«А наши детонаторы-приманки просто сходят с полок, смотрите», — сказал Фред, указывая на несколько странных на вид черных предметов, похожих на гудки, которые действительно пытались скрыться из виду. «Просто бросаешь один тайком, и он убегает и издает приятный громкий звук, скрываясь из виду, давая вам отвлекающий маневр, если он вам нужен».
«Удобно», — сказал впечатленный Гарри.
«Вот», — сказал Джордж, поймав пару и бросив их Гарри.
Молодая ведьма с короткими светлыми волосами высунула голову из-за занавески; Гарри увидел, что она тоже одета в пурпурную мантию слуг.
«Кто-то здесь ищет шуточный котел, мистер Уизли и мистер Уизли», — сказала она.
Гарри было очень странно слышать, как Фреда и Джорджа называют «мистером Уизли», но они отнеслись к этому спокойно.
«Ты права, Верити, я иду», — быстро сказал Джордж. «Гарри, ты можешь взять себе все, что захочешь, хорошо? Бесплатно».
«Я не могу этого сделать!» — сказал Гарри, который уже достал свой кошелек, чтобы заплатить за детонаторы-обманки.
- Здесь ты не платишь, - твердо сказал Фред, отмахиваясь от золота Гарри.
'Но -'
«Ты дал нам наш стартовый кредит, мы не забыли», — строго сказал Джордж. «Бери все, что хочешь, и только не забудь рассказать людям, где ты это взял, если они спросят».
Джордж выскользнул за занавеску, чтобы помочь покупателям, а Фред повел Гарри обратно в главную часть магазина, где обнаружил Гермиону и Джинни, все еще сосредоточенно изучающих запатентованные чары Daydream.
«Вы, девушки, еще не нашли нашу специальную продукцию WonderWitch?» — спросил Фред. «Идите за мной, дамы…»
Возле окна был ряд ярко-розовых продуктов, вокруг которых толпа возбужденных девушек восторженно хихикала. Гермиона и Джинни обе отступили назад, выглядя настороженно.
«Вот и все», — гордо сказал Фред. «Лучший выбор любовных зелий, который вы где-либо найдете».
Джинни скептически приподняла бровь. «Они работают?»
«Конечно, они работают, до двадцати четырех часов подряд, в зависимости от веса конкретного мальчика…»
«… и привлекательность девушки», — сказал Джордж, внезапно появившись рядом с ними. «Но мы не продадим их нашей сестре», — добавил он, становясь внезапно строгим, «не тогда, когда у нее уже есть около пяти парней, которые ходят из того, что мы…»
«Все, что ты слышал от Рона, — большая и жирная ложь», — спокойно сказала Джинни, наклоняясь вперед, чтобы взять с полки маленький розовый горшочек. «Что это?»
«Гарантированное средство от прыщей за десять секунд», — сказал Фред. «Превосходно справляется со всем — от нарывов до черных точек, но не меняй тему. Ты сейчас встречаешься или нет с парнем по имени Дин Томас?»
«Да, я такая», — сказала Джинни. «И в последний раз, когда я смотрела, это был точно один мальчик, а не пятеро. Что это?»
Она указывала на несколько круглых пушистых шариков розового и фиолетового цветов, которые катались по дну клетки и издавали пронзительные писки.
«Пигмеи-пуффы», — сказал Джордж. «Миниатюрные пуффы, мы не можем разводить их достаточно быстро. А как насчет Майкла Корнера?»
- Я бросила его, он был настоящим неудачником, - сказала Джинни, просунув палец сквозь прутья клетки и наблюдая, как вокруг нее толпятся карликовые пушистики. - Они такие милые!
«Они довольно милые, да», — признал Фред. «Но ты слишком быстро меняешь парней, не так ли?»
Джинни повернулась, чтобы посмотреть на него, ее руки на бедрах. На ее лице был такой взгляд миссис Уизли, что Гарри удивился, как Фред не отшатнулся.
«Это не твое дело. И я буду благодарна тебе», — сердито добавила она Рону, который только что появился рядом с Джорджем, нагруженный товарами, — «чтобы ты не рассказывал обо мне этим двоим!»
- Это три галеона, девять сиклей и один кнат, - сказал Фред, разглядывая множество коробок в руках Рона. - Выкладывай.
«Я твой брат!»
«И это наши вещи ты воруешь. Три галеона, девять сиклей. Я скину тебе кнат».
«Но у меня нет трех галеонов и девяти сиклей!»
- Тогда тебе лучше все это вернуть на место, и не забудь расставить по нужным полкам.
Рон уронил несколько коробок, выругался и сделал неприличный жест рукой в ;;сторону Фреда, который, к сожалению, заметила миссис Уизли, которая выбрала именно этот момент, чтобы появиться.
- Если я еще раз увижу, что ты так делаешь, я сведу твои пальцы вместе, ’ резко сказала она.
«Мам, можно мне  карликового пушистика?» — тут же спросила Джинни.
«Что?» — осторожно спросила миссис Уизли.
«Посмотри, они такие милые…»
Миссис Уизли отошла в сторону, чтобы посмотреть на карликовых пушистиков, и Гарри, Рон и Гермиона на мгновение получили беспрепятственный вид из окна. Драко Малфой спешил по улице в одиночестве. Когда он проходил мимо Weasley' Wizard Wheezes, он оглянулся через плечо. Через несколько секунд он вышел за пределы окна, и они потеряли его из виду.
«Интересно, где его мама?» — нахмурившись, спросил Гарри.
«Судя по всему, он от нее ускользнул», — сказал Рон.
«Но почему?» — спросила Гермиона.
Гарри ничего не сказал; он слишком много думал. Нарцисса Малфой не выпустила бы своего драгоценного сына из виду добровольно; Малфой, должно быть, приложил немало усилий, чтобы освободиться от ее хватки. Гарри, зная и ненавидя Малфоя, был уверен, что причина не могла быть невинной.
Он огляделся. Миссис Уизли и Джинни склонились над карликовые пушистики. Мистер Уизли с восторгом рассматривал колоду маггловских меченых игральных карт. Фред и Джордж оба помогали покупателям. По другую сторону стекла Хагрид стоял спиной к ним, глядя вверх и вниз по улице.
«Иди сюда, быстро», — сказал Гарри, доставая из сумки мантию-невидимку.
«О, я не знаю, Гарри», — сказала Гермиона, неуверенно глядя на миссис Уизли.
«Давай!» — сказал Рон.
Они поравнялись с единственным магазином в Лютном переулке, который Гарри когда-либо посещал: «Борджин и Беркс», где продавалось множество зловещих предметов. Там, среди витрин, полных черепов и старых бутылок, спиной к ним стоял Драко Малфой, едва заметный за тем самым большим черным шкафом, в котором Гарри когда-то прятался, чтобы избежать Малфоя и его отца. Судя по движениям рук Малфоя, он оживленно разговаривал. Владелец магазина, мистер Борджин, сгорбленный человек с маслянистыми волосами, стоял лицом к Малфою. На его лице было странное выражение смешанного негодования и страха.
«Если бы мы только могли услышать, что они говорят!» — сказала Гермиона.
«Мы можем!» — взволнованно сказал Рон. «Погоди — черт…»
Он уронил еще несколько коробок, которые все еще сжимал в руках, пока возился с самой большой.
«Удлиняющиеся уши, смотрите!»
«Фантастика!» — сказала Гермиона, когда Рон распутал длинные телесного цвета нити и начал протягивать их к нижней части двери. «О, надеюсь, дверь не Импертурбабель…»
«Нет!» — радостно сказал Рон. «Послушайте!»
Они склонили головы и внимательно прислушались к концам струн, сквозь которые голос Малфоя был слышен громко и отчетливо, словно включили радио.

«…ты знаешь, как это исправить?»
«Возможно», — сказал Боргин тоном, который намекал на то, что он не готов брать на себя никаких обязательств. «Но мне нужно будет это увидеть. Почему бы вам не принести это в магазин?»
«Я не могу», — сказал Малфой. «Он должен оставаться на месте. Мне просто нужно, чтобы ты сказал мне, как это сделать».
Гарри увидел, как Борджин нервно облизнул губы.
«Ну, не видя, я должен сказать, что это будет очень сложная работа, возможно, невыполнимая. Я не могу ничего гарантировать».
«Нет?» — спросил Малфой, и Гарри понял по его тону, что Малфой усмехается. «Возможно, это придаст тебе больше уверенности».
Он двинулся к Борджину и был закрыт от глаз шкафом. Гарри, Рон и Гермиона шаркали в стороны, чтобы попытаться удержать его в поле зрения, но все, что они могли видеть, был Борджин, выглядевший очень испуганным.
«Расскажи кому-нибудь, — сказал Малфой, — и тебя ждет возмездие. Ты знаешь Фенрира Грейбэка? Он друг семьи, он будет заглядывать время от времени, чтобы убедиться, что ты уделяешь проблеме все свое внимание».
«Не будет необходимости в…»
«Это я решу», — сказал Малфой. «Ну, мне лучше уйти. И не забудь сохранить это, оно мне понадобится».
«Может быть, вы хотите взять его сейчас?»
«Нет, конечно, я бы не стал, глупый ты человечишка, как я буду выглядеть, неся это по улице? Только не продавай это».
«Конечно, нет... сэр».
Борджин поклонился так же низко, как когда-то Гарри видел, как он поклонился Люциусу Малфою.
«Никому ни слова, Борджин, даже моей матери, понял?»
«Естественно, естественно», — пробормотал Борджин, снова кланяясь.
В следующий момент колокольчик над дверью громко звякнул, и Малфой вышел из магазина, выглядя очень довольным собой. Он прошел так близко к Гарри, Рону и Гермионе, что они почувствовали, как плащ снова развевался вокруг их колен. Внутри магазина Борджин застыл; его елейная улыбка исчезла; он выглядел обеспокоенным.
«Что это было?» — прошептал Рон, наматывая Удлинители Ушей.
«Не знаю», — сказал Гарри, напряженно размышляя. «Он хочет что-то починить… и он хочет что-то там оставить… ты видел, на что он указал, когда сказал «то самое»?»
«Нет, он был за этим шкафом...»
«Вы двое оставайтесь здесь», — прошептала Гермиона.
'Что ты -?'
Но Гермиона уже вынырнула из-под плаща. Она проверила свои волосы в отражении в стекле, затем вошла в магазин, снова заставив колокольчик зазвенеть. Рон поспешно скормил Удлиняющиеся Уши обратно под дверь и передал одну из ниток Гарри.
«Привет, ужасное утро, не так ли?» — весело сказала Гермиона Борджину, который не ответил, но бросил на нее подозрительный взгляд. Весело напевая, Гермиона прошлась по беспорядку выставленных на обозрение предметов.
«Это ожерелье продается?» — спросила она, остановившись возле застекленной витрины.
«Если у тебя есть полторы тысячи галлеонов», — холодно сказал Борджин.
«Ох, э-э, нет, у меня не так уж много, — сказала Гермиона, продолжая идти. — А... что насчет этого прекрасного, э-э, черепа?»
«Шестнадцать галеонов».
«Так он продается, значит? Он не хранится… для кого-то?»
Борджин покосился на нее. У Гарри было неприятное чувство, что он точно знает, что задумала Гермиона. Видимо, Гермиона тоже почувствовала, что ее подставили, потому что она внезапно отбросила осторожность.
«Дело в том, что этот… э-э… мальчик, который только что был здесь, Драко Малфой, ну, он мой друг, и я хочу сделать ему подарок на день рождения, но если он уже что-то зарезервировал, я, очевидно, не хочу дарить ему то же самое, так что… эм…»
По мнению Гарри, это была довольно нелепая история, и, по-видимому, Борджин тоже так считал.
«Вон», — резко сказал он. «Вон!»
Гермиона не стала дожидаться, пока ее спросят дважды, а поспешила к двери с Борджином за ней по пятам. Когда колокольчик снова зазвенел, Борджин захлопнул за ней дверь и повесил табличку «Закрыто».
«Ну что ж», — сказал Рон, набрасывая плащ обратно на Гермиону. «Стоит попробовать, но ты была слишком очевидной…»
«Ну, в следующий раз ты покажешь мне, как это делается, Мастер Тайн!» — рявкнула она.
Рон и Гермиона препирались всю дорогу до «Wizleys' Wizard Wheezes», где им пришлось остановиться, чтобы незаметно проскользнуть мимо очень встревоженных миссис Уизли и Хагрида, которые явно заметили их отсутствие. Оказавшись в магазине, Гарри сдернул с себя мантию-невидимку, спрятал ее в сумке и присоединился к двум другим, когда они в ответ на обвинения миссис Уизли стали настаивать, что все это время были в задней комнате, и что она не могла как следует поискать.


— ГЛАВА СЕДЬМАЯ —

Клуб слизней

Гарри провел большую часть последней недели каникул, размышляя о смысле поведения Малфоя в Лютном переулке. Больше всего его беспокоило удовлетворенное выражение лица Малфоя, когда он вышел из магазина. Ничто из того, что делало Малфоя таким счастливым, не могло быть хорошей новостью. Однако, к его легкому раздражению, ни Рон, ни Гермиона не проявляли такого же любопытства к действиям Малфоя, как он; или, по крайней мере, им, казалось, надоело обсуждать это через несколько дней.
«Да, я уже согласилась, что это подозрительно, Гарри», — сказала Гермиона немного нетерпеливо. Она сидела на подоконнике в комнате Фреда и Джорджа, положив ноги на одну из картонных коробок, и только нехотя подняла взгляд от своего нового экземпляра Advanced Rune Translation. «Но разве мы не согласились, что может быть много объяснений?»
«Может, он сломал свою Руку Славы», — неопределенно сказал Рон, пытаясь выпрямить согнутые веточки хвоста своей метлы. «Помнишь ту сморщенную руку Малфоя?»
«А как насчет того, когда он сказал: «Не забудь сохранить это»? — спросил Гарри в сотый раз. — Мне показалось, что у Борджина есть еще один сломанный предмет, и Малфой хочет оба».
«Как думаешь?» — спросил Рон, пытаясь теперь соскрести грязь с ручки своей метлы.
«Да, я знаю», — сказал Гарри. Когда ни Рон, ни Гермиона не ответили, он сказал: «Отец Малфоя в Азкабане. Ты не думаешь, что Малфой хотел бы отомстить?»
Рон поднял голову и моргнул.
- Малфой решил отомстить? Что он может с этим поделать?
«Вот в этом и суть, я не знаю!» — сказал Гарри, расстроенный. «Но он что-то задумал, и я думаю, мы должны отнестись к этому серьезно. Его отец — Пожиратель смерти и…»
Гарри замолчал, его глаза были устремлены на окно позади Гермионы, его рот был открыт. Поразительная мысль только что пришла ему в голову.
«Гарри?» — спросила Гермиона обеспокоенным голосом. «Что случилось?»
«Твой шрам больше не болит, да?» — нервно спросил Рон.
«Он — Пожиратель Смерти», — медленно сказал Гарри. «Он заменил своего отца в качестве Пожирателя Смерти!»
Наступила тишина, а затем Рон разразился смехом.
«Малфой? Ему шестнадцать, Гарри! Ты думаешь, Сам-Знаешь-Кто позволит Малфою присоединиться?»
«Это кажется очень маловероятным, Гарри», — сказала Гермиона, подавляя голосом. «Что заставляет тебя думать...?»
«У мадам Малкин. Она его не трогала, но он закричал и отдернул руку, когда она пошла закатывать рукав. Это была его левая рука. Он заклеймен Темной Меткой».
Рон и Гермиона переглянулись.
«Ну…» — сказал Рон, явно не убежденный.
«Я думаю, он просто хотел убраться оттуда, Гарри», — сказала Гермиона.
«Он показал Боргину то, чего мы не могли видеть», — упрямо продолжал Гарри. «Что-то, что серьезно напугало Боргина. Это была Метка, я знаю — он показывал Боргину, с кем имеет дело, ты видел, как серьезно Боргин к нему относился!»
Рон и Гермиона снова обменялись взглядами.
«Я не уверен, Гарри…»
«Да, я все еще не думаю, что Сами-Знаете-Кто позволил бы Малфою присоединиться...»
Раздраженный, но абсолютно уверенный в своей правоте, Гарри схватил кучу грязных квиддичных мантий и вышел из комнаты; миссис Уизли уже несколько дней уговаривала их не откладывать стирку и упаковку на последний момент. На лестничной площадке он столкнулся с Джинни, которая возвращалась в свою комнату, неся кучу свежевыстиранной одежды.
«Я бы сейчас не пошла на кухню, — предупредила она его. — Там полно мокроты».
«Я буду осторожен и не поскользнусь», — улыбнулся Гарри.
Конечно же, когда он вошел на кухню, то обнаружил Флер, сидящую за кухонным столом, вовсю рассуждающую о планах своей свадьбы с Биллом, в то время как миссис Уизли присматривала за кучей самоочищающихся ростков и выглядела раздраженной.
«...Мы с Биллом почти определились только с двумя подружками невесты, Джинни и Габриэль будут очень мило смотреться вместе. Я уверена, что ее наряд в бледно-золотом и розовом, конечно, отлично подойдет к «воздушности» Джинни».
«Ах, Гарри!» — громко сказала миссис Уизли, прерывая монолог Флер. «Хорошо, я хотела объяснить насчет мер безопасности для завтрашней поездки в Хогвартс. У нас снова есть машины Министерства, и на станции будут ждать мракоборцы…»
— А Тонкс там будет? — спросил Гарри, передавая свои принадлежности для квиддича.
'Нет, я так не думаю, она была размещена в другом месте, не считая того, что сказал Артур.'
’’Она просто распустила руки, эта Тонкс,’’ размышляла Флер, глядя на свое потрясающее отражение на обратной стороне чайной ложки. ‘Это большая ошибка, если ты спрашиваешь..’.
«Да, спасибо», — едко сказала миссис Уизли, снова перебивая Флер. «Тебе лучше идти, Гарри, я хочу, чтобы чемоданы были готовы сегодня вечером, если это возможно, чтобы у нас не было обычной суеты в последнюю минуту».
И на самом деле их отъезд на следующее утро прошел более гладко, чем обычно. Машины Министерства скользнули к фасаду «Норы», где они их ждали: упакованные чемоданы, кот Гермионы, Живоглот, надежно запертый в своей дорожной корзине, и Хедвиг, сова Рона Пигвиджон и новый фиолетовый пигмейский пушистик Джинни, Арнольд, в клетках. «Прощай, Гарри», — гортанно сказала Флер, целуя его на прощание. Рон поспешил вперед, выглядя полным надежды, но Джинни выставила ногу, и Рон упал, растянувшись в пыли у ног Флер. Разъяренный, покрасневший и забрызганный грязью, он поспешил в машину, не попрощавшись.
На вокзале Кингс-Кросс их не ждал веселый Хагрид. Вместо этого два мрачных бородатых мракоборца в темных магловских костюмах двинулись вперед, как только машины остановились, и, прижавшись к группе, молча провели их на станцию.
«Быстро, быстро, через барьер», — сказала миссис Уизли, которая, казалось, была немного взволнована этой строгой эффективностью. «Гарри лучше пойди первым, с…»
Она вопросительно посмотрела на одного из мракоборцев, который коротко кивнул, схватил Гарри за плечо и попытался направить его к барьеру между платформами девять и десять.
Я могу идти, спасибо», — раздраженно сказал Гарри, выдергивая руку из хватки мракоборца. Он толкнул тележку прямо к твердому барьеру, игнорируя своего молчаливого спутника, и через секунду обнаружил себя стоящим на платформе девять и три четверти, где стоял алый Хогвартс-экспресс, изрыгая пар над толпой.
Гермиона и Уизли присоединились к нему через несколько секунд. Не дожидаясь консультации со своим мрачным мракоборцем, Гарри жестом велел Рону и Гермионе следовать за ним по платформе в поисках свободного купе.
Мы не можем, Гарри, — сказала Гермиона, выглядя виноватой. «Сначала нам с Роном нужно пойти в вагон старост, а потом немного походить по коридорам».
«Ах да, я забыл», — сказал Гарри.
«Вам лучше сразу сесть в поезд, всем вам осталось всего несколько минут», — сказала миссис Уизли, посмотрев на часы. «Хорошо тебе провести семестр, Рон…»
«Мистер Уизли, можно мне на пару слов?» — сказал Гарри, приняв решение на ходу.
«Конечно», — сказал мистер Уизли, который выглядел слегка удивленным, но все же последовал за Гарри вне пределов слышимости остальных.
Гарри тщательно все обдумал и пришел к выводу, что если он и расскажет кому-нибудь, то мистер Уизли будет подходящим человеком; во-первых, потому что он работал в Министерстве и, следовательно, находился в лучшем положении для проведения дальнейших расследований, а во-вторых, потому что он считал, что не так уж велик риск, что мистер Уизли взорвется от гнева.
Он видел, как миссис Уизли и мракоборец с угрюмым лицом бросали на них подозрительные взгляды, когда они уходили.
«Когда мы были в Косом переулке…» — начал Гарри, но мистер Уизли опередил его гримасой.
«Я собираюсь узнать, куда вы, Рон и Гермиона исчезли, пока вы должны были быть в задней комнате магазина Фреда и Джорджа?»
«Как ты…?»
«Гарри, пожалуйста. Ты разговариваешь с человеком, который вырастил Фреда и Джорджа».
«Э-э… ;;да, хорошо, мы не были в задней комнате».
«Хорошо, тогда давайте послушаем худшее».
«Ну, мы следовали за Драко Малфоем. Мы использовали мою мантию-невидимку».
«Была ли у вас на то особая причина или это была просто прихоть?»
«Потому что я думал, что Малфой что-то задумал», — сказал Гарри, не обращая внимания на выражение раздражения и веселья на лице мистера Уизли. «Он ускользнул от матери, и я хотел узнать, почему».
«Конечно, ты это сделал», — сказал мистер Уизли, покорно сдавшись. «Ну? Ты узнал, почему?»
«Он пошел в Borgin and Burkes, — сказал Гарри, — и начал издеваться над парнем там, Borgin, чтобы тот помог ему что-то починить. И он сказал, что хочет, чтобы Borgin оставил ему что-то еще. Он сделал так, будто это была одна и та же вещь, которую нужно было починить. Как будто они были парой. И…»
Гарри глубоко вздохнул.
«Есть еще кое-что. Мы видели, как Малфой подпрыгнул примерно на милю, когда мадам Малкин попыталась коснуться его левой руки. Думаю, его заклеймили Темной Меткой. Думаю, он заменил своего отца в качестве Пожирателя Смерти».
Мистер Уизли выглядел ошеломленным. Через мгновение он сказал: «Гарри, я сомневаюсь, что Сам-Знаешь-Кто позволил бы шестнадцатилетнему подростку...»
«Кто-нибудь действительно знает, что Сами-Знаете-Кто сделает или не сделает?» — сердито спросил Гарри. «Мистер Уизли, простите, но разве это не стоит расследования? Если Малфой хочет что-то исправить и ему нужно пригрозить Борджину, чтобы это сделать, это, вероятно, что-то Темное или опасное, не так ли?»
«Честно говоря, я сомневаюсь, Гарри», — медленно сказал мистер Уизли. «Видишь ли, когда арестовали Люциуса Малфоя, мы провели обыск в его доме. Мы забрали все, что могло быть опасным».
«Мне кажется, ты что-то упустил», — упрямо сказал Гарри.
«Ну, может быть», — сказал мистер Уизли, но Гарри понял, что мистер Уизли подшучивает над ним.
Позади них раздался свисток; почти все уже сели в поезд, и двери закрывались.
«Тебе лучше поторопиться», — сказал мистер Уизли, в то время как миссис Уизли крикнула: «Гарри, скорее!»
Он поспешил вперед, а мистер и миссис Уизли помогли ему погрузить чемодан в поезд.
«Теперь, дорогой, ты приедешь к нам на Рождество, все улажено с Дамблдором, так что мы увидимся совсем скоро», — сказала миссис Уизли через окно, когда Гарри захлопнул за собой дверь, и поезд тронулся. «Ты обязательно позаботься о себе и…»
Поезд набирал скорость.
«– будь хорошим и –»
Теперь ей пришлось бежать трусцой, чтобы не отставать.
«– береги себя!»
Гарри махал рукой, пока поезд не свернул за угол и мистер и миссис Уизли не скрылись из виду, затем повернулся, чтобы посмотреть, куда делись остальные. Он предположил, что Рон и Гермиона заперлись в вагоне префектов, но Джинни была немного дальше по коридору, болтая с друзьями. Он направился к ней, волоча свой чемодан.
Люди бесстыдно пялились на него, когда он приближался. Они даже прижимались лицами к окнам своих купе, чтобы взглянуть на него. Он ожидал, что количество глазеющих и таращившихся глаз, которые ему придется вытерпеть в этом семестре, увеличится после всех слухов об «Избранном» в «Ежедневном пророке», но ему не понравилось ощущение того, что он стоит в очень ярком свете прожектора. Он похлопал Джинни по плечу.
«Хочешь попробовать найти купе?»
«Я не могу, Гарри, я сказала, что встречусь с Дином», — весело сказала Джинни. «Увидимся позже».
«Правильно», — сказал Гарри. Он почувствовал странный укол раздражения, когда она ушла, ее длинные рыжие волосы танцевали позади нее. Он так привык к ее присутствию за лето, что почти забыл, что Джинни не тусуется с ним, Роном и Гермионой во время учебы. Затем он моргнул и огляделся: его окружали зачарованные девушки.
«Привет, Гарри!» — раздался знакомый голос позади него.
«Невилл!» — с облегчением воскликнул Гарри, обернувшись и увидев круглолицего мальчика, пробивающегося к нему.
«Привет, Гарри», — сказала девушка с длинными волосами и большими затуманенными глазами, стоявшая прямо за Невиллом.
«Луна, привет, как дела?»
«Очень хорошо, спасибо», — сказала Луна. Она прижимала к груди журнал; большие буквы на обложке гласили, что внутри пара бесплатных Spectrespecs.
«Значит, «Придира» все еще популярен?» — спросил Гарри, который питал определенную симпатию к журналу, дав ему эксклюзивное интервью в прошлом году.
«О да, тираж вырос», — радостно сказала Луна.
«Давайте найдем места», — сказал Гарри, и они втроем двинулись по поезду сквозь орды молчаливо пялящихся студентов. Наконец они нашли пустое купе, и Гарри с благодарностью поспешил внутрь.
- Они даже на нас пялятся, - сказал Невилл, указывая на себя и Луну, - потому что мы с вами!
«Они смотрят на тебя, потому что ты тоже был в Министерстве», — сказал Гарри, засовывая свой чемодан в багажную полку. «Наше маленькое приключение там было во всем «Ежедневном пророке», ты, должно быть, его видел».
«Да, я думал, что бабушка рассердится из-за всей этой огласки», — сказал Невилл, — «но она была очень довольна. Говорит, что я наконец-то начинаю соответствовать своему отцу. Она купила мне новую палочку, смотрите!»
Он вытащил её и показал Гарри.
«Вишня и волосы единорога», — гордо сказал он. «Мы думаем, что это была одна из последних проданных Олливандером вещей, он исчез на следующий день — ой, вернись сюда, Тревор!»
И он нырнул под сиденье, чтобы достать свою жабу, когда она предприняла одну из своих частых попыток освободиться.
«В этом году мы все еще проводим собрания DA, Гарри?» — спросила Луна, снимая с середины «Придиры» пару психоделических очков.
«Нет смысла теперь, когда мы избавились от Амбридж, не так ли?» — сказал Гарри, садясь. Невилл ударился головой о сиденье, вылезая из-под него. Он выглядел крайне разочарованным.
«Мне понравился DA! Я многому научился у тебя!»
«Мне тоже понравились встречи», — безмятежно сказала Луна. «Это было похоже на общение с друзьями».
Это была одна из тех неудобных вещей, которые Луна часто говорила и которые заставляли Гарри чувствовать съеживающуюся смесь жалости и смущения. Однако прежде, чем он успел ответить, за дверью их купе послышалось какое-то волнение; группа девочек-четвертикурсниц шепталась и хихикала по ту сторону стекла.
«Спроси его!»
«Нет, ты!»
«Я сделаю это!»
И одна из них, смелая девушка с большими темными глазами, выдающимся подбородком и длинными черными волосами, протиснулась в дверь.
«Привет, Гарри, я Ромильда, Ромильда Вейн», — громко и уверенно сказала она. «Почему бы тебе не присоединиться к нам в купе? Тебе не обязательно сидеть с ними», — добавила она театральным шепотом, указывая на зад Невилла, который снова торчал из-под сиденья, когда он нащупывал Тревора, и на Луну, которая теперь носила свои бесплатные Spectrespecs, что придавало ей вид безумной разноцветной совы.
«Они мои друзья», — холодно сказал Гарри.
«О», — сказала девушка, выглядя очень удивленной. «О. Хорошо».
И она вышла, прикрыв за собой дверь.
«Люди ожидают, что у тебя будут более крутые друзья, чем у нас», — сказала Луна, в очередной раз продемонстрировав свой талант к смущающей честности.
«Ты крутая», — коротко сказал Гарри. «Никто из них не был в Министерстве. Они не дрались со мной».
«Это очень приятно слышать», — просияла Луна, засунула очки Spectreglass поглубже в нос и устроилась читать «Придиру».
«Но мы с ним не сталкивались», — сказал Невилл, вылезая из-под сиденья с пушком и пылью в волосах и с покорным видом Тревора в руке. «Ты сталкивался. Тебе бы послушать, как моя бабушка говорит о тебе. «У Гарри Поттера больше характера, чем у всего Министерства магии вместе взятого!» Она бы отдала все, чтобы иметь тебя внуком…»
Гарри неловко рассмеялся и как только смог, сменил тему на результаты СОВ. Пока Невилл перечислял свои оценки и вслух размышлял, разрешат ли ему сдать ТРИТОН по Трансфигурации с оценкой «Приемлемо», Гарри наблюдал за ним, не слушая толком.
Детство Невилла было омрачено Волан-де-Мортом так же, как и детство Гарри, но Невилл понятия не имел, насколько близко он подошел к судьбе Гарри. Пророчество могло относиться к любому из них, но по своим собственным непостижимым причинам Волан-де-Морт решил верить, что речь идет о Гарри.
Если бы Волан-де-Морт выбрал Невилла, то Невилл сидел бы напротив Гарри, неся шрам в форме молнии и бремя пророчества... или сидел бы? Умерла бы мать Невилла, чтобы спасти его, как Лили умерла за Гарри? Конечно, умерла бы... но что, если бы она не смогла встать между своим сыном и Волан-де-Мортом? Тогда не было бы вообще никакого «Избранного»? Пустое место, где сейчас сидел Невилл, и Гарри без шрама, которого поцеловала бы на прощание его собственная мать, а не мать Рона?
«Ты в порядке, Гарри? Ты выглядишь странно», — сказал Невилл.
Гарри вздрогнул.
«Извини, я…»
— Тебя поймал Вракспурт? — сочувственно спросила Луна, глядя на Гарри сквозь свои огромные цветные очки.
«Я – что?»
«Wrackspurt… они невидимы, они проникают в ваши уши и затуманивают ваш мозг», — сказала она. «Мне показалось, что я почувствовала, как один из них проносится здесь».
Она хлопала руками в воздухе, словно отгоняя невидимых мотыльков. Гарри и Невилл переглянулись и поспешно заговорили о квиддиче.
Погода за окнами поезда была такой же неровной, как и все лето; они проезжали через полосы леденящего тумана, затем выходили на слабый, ясный солнечный свет. Именно во время одного из ясных периодов, когда солнце было видно почти прямо над головой, Рон и Гермиона наконец вошли в купе.
«Хотелось бы, чтобы тележка с обедом поскорее приехала, я умираю с голоду», — с тоской сказал Рон, плюхнувшись на сиденье рядом с Гарри и потирая живот. «Привет, Невилл, привет, Луна. Угадай что?» — добавил он, поворачиваясь к Гарри. «Малфой не выполняет обязанности старосты. Он просто сидит в своем купе с другими слизеринцами, мы видели его, когда проходили мимо».
Гарри выпрямился, заинтересованный. Малфой не упустил шанс продемонстрировать свою силу старосты, которой он с удовольствием злоупотреблял весь предыдущий год.
«Что он сделал, когда увидел тебя?»
«Обычно», — равнодушно сказал Рон, демонстрируя грубый жест рукой. «Но это на него не похоже, не так ли? Ну — то есть — он снова сделал жест рукой, — «но почему он там не издевается над первокурсниками?»
«Не знаю», — сказал Гарри, но его мысли метались. Разве это не выглядело так, будто у Малфоя на уме были вещи поважнее, чем издевательства над младшими учениками?
«Может быть, он предпочел Инспекционный отряд», — сказала Гермиона. «Может быть, быть префектом после этого кажется немного скучным».
«Я так не думаю», — сказал Гарри. «Я думаю, он...»
Но прежде чем он успел изложить свою теорию, дверь купе снова открылась, и внутрь вошла запыхавшаяся ученица третьего курса.
«Я должна доставить их Невиллу Лонгботтому и Гарри П-Поттеру», — пробормотала она, встретившись глазами с Гарри, и покраснела. Она держала два свитка пергамента, перевязанных фиолетовой лентой. Озадаченные, Гарри и Невилл взяли свиток, адресованный каждому из них, и девушка, спотыкаясь, вышла из купе.
«Что это?» — потребовал Рон, пока Гарри разворачивал свой.
«Приглашение», — сказал Гарри.

'Гарри,
Я был бы рад, если бы вы присоединились ко мне на обед в купе C.
С уважением, профессор Х.Э.Ф. Слагхорн.

«Кто такой профессор Слизнорт?» — спросил Невилл, с недоумением глядя на собственное приглашение.
«Новый учитель», — сказал Гарри. «Ну, полагаю, нам придется идти, не так ли?»
«Но зачем он мне нужен?» — нервно спросил Невилл, словно ожидая наказания.
«Понятия не имею», — сказал Гарри, что было не совсем правдой, хотя у него пока не было доказательств, что его догадка верна. «Слушай», — добавил он, охваченный внезапной озарением, — «давай зайдем под мантию-невидимку, а потом, может, по дороге хорошенько разглядим Малфоя, посмотрим, что он задумал».
Однако эта идея ни к чему не привела: коридоры, забитые людьми, ожидающими тележку с обедом, было невозможно преодолеть, надев плащ. Гарри с сожалением убрал его обратно в сумку, размышляя о том, что было бы неплохо надеть его, чтобы избежать всех этих взглядов, которые, казалось, усилились даже с тех пор, как он в последний раз шел по поезду. Время от времени студенты выбегали из своих купе, чтобы получше его рассмотреть. Исключением была Чжоу Чанг, которая юркнула в свое купе, увидев приближающегося Гарри. Когда Гарри проходил мимо окна, он увидел ее погруженной в решительный разговор со своей подругой Мариеттой, на которой был очень толстый слой макияжа, который не полностью скрывал странное скопление прыщей, все еще проступавших на ее лице. Слегка ухмыльнувшись, Гарри двинулся дальше.
Добравшись до купе C, они сразу поняли, что они не единственные приглашенные Слагхорном, хотя, судя по воодушевлению, с которым Слагхорн встретил их, Гарри ждали больше всех.
«Гарри, мой мальчик!» — сказал Слизнорт, подпрыгивая при виде его так, что его большой бархатный живот, казалось, заполнил все оставшееся пространство в купе. Его блестящая лысая голова и большие серебряные усы блестели на солнце так же ярко, как золотые пуговицы на его жилете. «Рад тебя видеть, рад тебя видеть! А ты, должно быть, мистер Лонгботтом!»
Невилл кивнул, выглядя испуганным. По жесту Слагхорна они сели друг напротив друга на единственные два свободных места, которые были ближе всего к двери. Гарри оглянулся на своих гостей. Он узнал слизеринца с их курса, высокого темнокожего мальчика с высокими скулами и длинными, раскосыми глазами; были также два мальчика седьмого курса, которых Гарри не знал, и, зажатая в углу рядом со Слагхорном и выглядевшая так, словно она не совсем понимала, как она там оказалась, Джинни.
«Теперь, вы знаете всех?» — спросил Слизнорт у Гарри и Невилла. «Блейз Забини, конечно, на вашем курсе…»
Забини не подал никакого знака, что узнал или поприветствовал, как и Гарри с Невиллом: студенты Гриффиндора и Слизерина ненавидели друг друга из принципа.
«Это Кормак МакЛагген, возможно, вы встречались? Нет?»
Маклагген, крупный юноша с жесткими волосами, поднял руку, и Гарри с Невиллом кивнули ему в ответ.
– ...а это Маркус Белби, я не знаю, был ли...?
Белби, который был худым и нервным на вид, натянуто улыбнулся.
«… и эта очаровательная молодая леди сказала мне, что знает вас!» — закончил Слизнорт.
Джинни поморщилась, глядя на Гарри и Невилла из-за спины Слизнорта.
«Ну, это очень приятно», — любезно сказал Слизнорт. «Возможность узнать вас всех получше. Вот, возьми салфетку. Я собрал свой обед, тележка, насколько я помню, переполнена лакричными палочками, а пищеварительная система бедного старика не совсем подходит для таких вещей... фазан, Белби?»
Белби вздрогнул и принял что-то похожее на половину холодного фазана.
«Я как раз рассказывал молодому Маркусу, что имел удовольствие обучать его дядю Дамокла», — сказал Слизнорт Гарри и Невиллу, передавая теперь по кругу корзину с булочками. «Выдающийся волшебник, выдающийся, и его Орден Мерлина вполне заслужен. Ты часто видишься со своим дядей, Маркус?»
К сожалению, Белби только что откусил большой кусок фазана; торопясь ответить Слизнорту, он проглотил его слишком быстро, побагровел и начал задыхаться.
«Анапнео», — спокойно сказал Слизнорт, направляя палочку на Белби, чьи дыхательные пути, казалось, тут же очистились.
Не... не много его, нет, - задыхался Белби, глаза его слезились.
«Ну, конечно, я осмелюсь сказать, что он занят», — сказал Слизнорт, вопросительно глядя на Белби. «Сомневаюсь, что он изобрел Аконитовое Зелье без значительного упорного труда!»
«Я полагаю…», — сказал Белби, который, казалось, боялся откусить еще кусочек фазана, пока не убедился, что Слизнорт с ним покончил. «Э-э… ;;он и мой отец не очень-то ладят, понимаете, так что я на самом деле не очень много знаю о…»
Его голос затих, когда Слизнорт холодно улыбнулся ему и повернулся к МакЛаггену.
«А ты, Кормак», — сказал Слизнорт, — «я случайно знаю, что ты часто видишься со своим дядей Тиберием, потому что у него есть довольно великолепная фотография, на которой вы вдвоем охотитесь на Ногтейлов, кажется, в Норфолке?»
«О, да, это было весело, это было», — сказал МакЛагген. «Мы пошли с Берти Хиггсом и Руфусом Скримджером — это было до того, как он стал министром, очевидно —»
«А, ты тоже знаешь Берти и Руфуса?» — просиял Слизнорт, предлагая всем небольшой поднос с пирогами; каким-то образом Белби был упущен. «А теперь скажи мне...»
Все было так, как и подозревал Гарри. Все здесь, казалось, были приглашены, потому что они были связаны с кем-то известным или влиятельным — все, кроме Джинни. У Забини, которого допрашивали после МакЛаггена, оказалось, что мать была знаменитой красавицей-ведьмой (насколько Гарри мог понять, она была замужем семь раз, и каждый из ее мужей умирал загадочно, оставляя ей горы золота). Следующей была очередь Невилла: это были очень неприятные десять минут, поскольку родители Невилла, известные мракоборцы, были замучены до безумия Беллатрисой Лестрейндж и парой приятелей Пожирателей Смерти. В конце интервью Невилла у Гарри сложилось впечатление, что Слагхорн воздерживается от суждений о Невилле, пока не увидит, есть ли у него хоть капля таланта его родителей.
«А теперь», — сказал Слизнорт, сильно ерзая на своем месте с видом конферансье, представляющего свое звездное выступление. «Гарри Поттер! С чего начать? Мне кажется, я едва коснулся поверхности, когда мы встретились летом!»
Он некоторое время рассматривал Гарри, словно тот был очень большим и сочным куском фазана, а затем сказал: «Теперь тебя называют «Избранным»!»
Гарри ничего не сказал. Белби, МакЛагген и Забини уставились на него.
«Конечно», сказал Слизнорт, пристально наблюдая за Гарри, «слухи ходили годами... Я помню, когда... ну... после той ужасной ночи... Лили... Джеймс... и ты выжили... и поговаривали, что у тебя, должно быть, есть сверхъестественные способности...»
Забини тихонько кашлянул, что явно должно было означать удивленный скептицизм. Раздался сердитый голос из-за спины Слизнорта.
«Да, Забини, потому что ты так талантлив… в позировании…»
«О, боже!» — усмехнулся Слагхорн, оглядываясь на Джинни, которая пялилась на Забини из-за большого живота Слагхорна. «Тебе нужно быть осторожнее, Блейз! Я видел, как эта юная леди исполнила самое чудесное проклятие Бэт-Боги, когда проходил мимо ее кареты! Я бы не стал ей перечить!
Забини лишь презрительно посмотрел на него.
«В любом случае», — сказал Слизнорт, поворачиваясь к Гарри. «Такие слухи ходят этим летом. Конечно, не знаешь, чему верить, Пророк, как известно, печатает неточности, делает ошибки — но, судя по количеству свидетелей, нет никаких сомнений, что в Министерстве были большие беспорядки, и что ты был там, в гуще событий!»
Гарри, который не видел выхода из этой ситуации, кроме как откровенно лгать, кивнул, но ничего не сказал. Слизнорт улыбнулся ему.
«Так скромно, так скромно, неудивительно, что Дамблдор так любит — ты же там был? Но остальные истории — такие сенсационные, конечно, что не знаешь, чему верить — вот это легендарное пророчество, например…»
«Мы никогда не слышали пророчества», — сказал Невилл, становясь при этом розовым, как герань.
«Верно, — решительно сказала Джинни. — Мы с Невиллом тоже были там, и вся эта чушь про «Избранного» — просто Пророк, как обычно, придумывает».
«Вы оба там были, не так ли?» — спросил Слагхорн с большим интересом, переводя взгляд с Джинни на Невилла, но оба они сидели как улитки перед его ободряющей улыбкой. «Да... ну... это правда, что Пророк часто преувеличивает, конечно...» — продолжил Слагхорн, звуча немного разочарованно. «Я помню, как дорогая Гвеног говорила мне — Гвеног Джонс, конечно, я имею в виду капитана гарпий Холихеда...»
Он пустился в долгие воспоминания, но у Гарри сложилось отчетливое впечатление, что Слизнорт не закончил с ним, и что Невилл и Джинни его не убедили.
День продолжался с новыми анекдотами о прославленных волшебниках, которых учил Слагхорн, и все они были рады присоединиться к тому, что он называл «Клубом слизней» в Хогвартсе. Гарри не мог дождаться, чтобы уйти, но не мог придумать, как сделать это вежливо. Наконец поезд выехал из очередного длинного туманного участка в красный закат, и Слагхорн огляделся, моргая в сумерках.
«Боже мой, уже темнеет! Я не заметил, что они зажгли лампы! Вам лучше пойти и переодеться в мантии, всем вам. МакЛагген, вы должны зайти и одолжить ту книгу о Ногтейлах. Гарри, Блейз — в любое время, когда будете проходить мимо. То же самое касается и вас, мисс», — подмигнул он Джинни. «Ну, идите, идите!»
Когда он протолкнулся мимо Гарри в темнеющий коридор, Забини бросил на него грязный взгляд, на который Гарри ответил с интересом. Он, Джинни и Невилл последовали за Забини обратно вдоль поезда.
«Я рад, что это закончилось», — пробормотал Невилл. «Странный человек, не правда ли?»
«Да, он немного», — сказал Гарри, глядя на Забини. «Как ты там оказалась, Джинни?»
«Он видел, как я прокляла Захарию Смита», — сказала Джинни. «Помнишь того идиота из Хаффлпаффа, который был в ОД? Он все время спрашивал о том, что случилось в Министерстве, и в конце концов он так меня разозлил, что я прокляла его — когда пришел Слизнорт, я думала, что получу наказание, но он просто подумал, что это действительно хорошее проклятие, и пригласил меня на обед! Злой, да?»
«Лучшая причина пригласить кого-то, чем то, что его мать знаменита», — сказал Гарри, хмуро глядя в затылок Забини, «или потому, что его дядя...»
Но он замолчал. Ему только что пришла в голову идея, безрассудная, но потенциально замечательная идея… через минуту Забини собирался снова войти в купе шестикурсников Слизерина, а Малфой сидел там, думая, что его не слышит никто, кроме товарищей-слизеринцев… если бы Гарри мог войти, невидимый, позади него, чего бы он не увидел или не услышал? Правда, осталось немного пути — до станции Хогсмид оставалось меньше получаса, судя по дикости пейзажа, мелькавшего за окнами, — но никто больше, похоже, не был готов серьезно отнестись к подозрениям Гарри, так что ему пришлось их доказать.
«Увидимся позже», — пробормотал Гарри, вытаскивая мантию-невидимку и накидывая ее на себя.
«Но что ты…?» — спросил Невилл.
«Позже!» — прошептал Гарри, устремляясь вслед за Забини как можно тише, хотя грохот поезда делал такую ;;осторожность почти бессмысленной.
Коридоры были почти полностью пусты. Почти все вернулись в свои вагоны, чтобы переодеться в школьные мантии и собрать вещи. Хотя он был так близко к Забини, как только мог, не касаясь его, Гарри не успел проскользнуть в купе, когда Забини открыл дверь. Забини уже задвигал ее, когда Гарри поспешно выставил ногу, чтобы она не закрылась.
«Что с этой штукой не так?» — сердито спросил Забини, несколько раз ударив раздвижной дверью по ноге Гарри.
Гарри схватил дверь и с силой толкнул ее; Забини, все еще цепляясь за ручку, повалился на колени Грегори Гойла, и в последовавшем шуме Гарри метнулся в купе, вскочил на временно пустующее место Забини и забрался на багажную полку. К счастью, Гойл и Забини рычали друг на друга, привлекая к себе всеобщее внимание, поскольку Гарри был совершенно уверен, что его ступни и лодыжки были видны, когда Мантия развевалась вокруг них; действительно, на один ужасный момент ему показалось, что он увидел, как глаза Малфоя следят за его кроссовкой, когда она взметнулась вверх и скрылась из виду; но затем Гойл захлопнул дверь и отшвырнул от себя Забини, Забини рухнул на свое место, выглядя взъерошенным, Винсент Крэбб вернулся к своему комиксу, а Малфой, хихикая, снова лег на два сиденья, положив голову на колени Пэнси Паркинсон. Гарри лежал, неудобно свернувшись, под плащом, чтобы каждый дюйм его тела оставался скрытым, и наблюдал, как Пэнси гладит гладкие светлые волосы со лба Малфоя, ухмыляясь при этом, как будто любой был бы рад оказаться на ее месте. Фонари, качающиеся на потолке кареты, бросали яркий свет на сцену: Гарри мог прочитать каждое слово комикса Крэбба прямо под собой.
«Итак, Забини, — сказал Малфой, — чего хотел Слизнорт?»
«Просто пытаюсь подружиться с людьми с хорошими связями», — сказал Забини, который все еще сердито смотрел на Гойла. «Не то чтобы ему удалось найти много».
Эта информация, похоже, не понравилась Малфою.
«Кого еще он пригласил?» — потребовал он.
«Маклагген из Гриффиндора», — сказал Забини.
«О да, его дядя — большая шишка в Министерстве», — сказал Малфой.
«-- кто-то еще по имени Белби, из Равенкло...»
«Это не он, он придурок!» — сказала Пэнси.
«… и Лонгботтом, Поттер и эта девчонка Уизли», — закончил Забини.
Малфой резко сел, отбросив руку Пэнси в сторону.
«Он пригласил Лонгботтома?»
«Ну, я так и предполагаю, поскольку Лонгботтом был там», — равнодушно сказал Забини.
«Чем Лонгботтом может заинтересовать Слизнорта?»
Забини пожал плечами.
«Поттер, драгоценный Поттер, очевидно, он хотел взглянуть на Избранного, — усмехнулся Малфой, — но эта девчонка Уизли! Что в ней такого особенного?»
«Она нравится многим мальчикам», — сказала Пэнси, краем глаза наблюдая за реакцией Малфоя. «Даже ты считаешь ее красивой, не так ли, Блейз, а мы все знаем, как тебе трудно угодить!»
«Я бы не притронулся к такой грязной маленькой предательнице крови, как она, как бы она ни выглядела», — холодно сказал Забини, и Панси выглядела довольной. Малфой снова опустился ей на колени и позволил ей продолжить гладить его волосы.
«Ну, мне жаль вкус Слагхорна. Может, он немного стареет. Жаль, мой отец всегда говорил, что он был хорошим волшебником в свое время. Мой отец был его любимчиком. Слагхорн, вероятно, не слышал, что я в поезде, или...»
«Я бы не рассчитывал на приглашение», — сказал Забини. «Он спросил меня об отце Нотта, когда я впервые приехал. Они, судя по всему, были старыми друзьями, но когда он услышал, что его поймали в Министерстве, он не выглядел счастливым, и Нотт не получил приглашения, не так ли? Я не думаю, что Слизнорт заинтересован в Пожирателях Смерти».
Малфой выглядел рассерженным, но выдавил из себя на редкость невеселый смешок.
«Ну, какая разница, чем он интересуется? Кто он такой, если разобраться? Просто какой-то тупой учитель». Малфой демонстративно зевнул. «В смысле, я могу вообще не оказаться в Хогвартсе в следующем году, какая мне разница, нравлюсь я какому-то толстому старому бывшему или нет?»
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что в следующем году тебя может не быть в Хогвартсе? — возмутилась Пэнси, тут же переставая прихорашивать Малфоя.
«Ну, никогда не знаешь», — сказал Малфой с тенью ухмылки. «Я мог бы — э-э — заняться чем-то большим и лучшим».
Сердце Гарри, скорчившегося на багажной полке под плащом, забилось быстрее. Что скажут об этом Рон и Гермиона? Крэбб и Гойл таращились на Малфоя; по-видимому, они и не подозревали о планах перейти к чему-то большему и лучшему. Даже Забини позволил любопытству испортить свои надменные черты. Панси возобновила медленное поглаживание волос Малфоя, выглядя ошеломленной.
«Ты имеешь в виду — Его?»
Малфой пожал плечами.
«Мама хочет, чтобы я закончил свое образование, но лично я не считаю это таким уж важным в наши дни. Я имею в виду, подумайте об этом... когда Темный Лорд придет к власти, будет ли ему важно, сколько у кого С.О.В. или Ж.А.Б.Т.ов? Конечно, нет... все будет зависеть от того, какую службу он получил, какой уровень преданности ему был проявлен».
«И ты думаешь, что сможешь что-то для него сделать?» — язвительно спросил Забини. «Шестнадцать лет, а он еще даже не полностью квалифицирован?»
«Я ведь только что сказал, не так ли? Может, ему все равно, квалифицирован ли я. Может, работа, которую он хочет, чтобы я делал, не та, для которой тебе нужно иметь квалификацию», — тихо сказал Малфой.
Крэбб и Гойл сидели с открытыми ртами, как горгульи. Панси смотрела на Малфоя сверху вниз, словно никогда не видела ничего столь внушающего благоговение.
«Я вижу Хогвартс», — сказал Малфой, явно наслаждаясь произведенным эффектом, указывая на почерневшее окно. «Нам лучше надеть мантии».
Гарри был так занят, уставившись на Малфоя, что не заметил, как Гойл потянулся за своим чемоданом; когда он опустил его, он сильно ударил Гарри по голове. Он невольно вздохнул от боли, и Малфой посмотрел на багажную полку, нахмурившись.
Гарри не боялся Малфоя, но ему все еще не очень нравилась идея быть обнаруженным прячущимся под мантией-невидимкой группой недружелюбных слизеринцев. Глаза все еще слезились, а голова все еще пульсировала, он вытащил палочку, осторожно, чтобы не расправить мантию, и ждал, затаив дыхание. К его облегчению, Малфой, похоже, решил, что ему почудилось; он надел мантию, как и остальные, запер свой сундук и, когда поезд замедлил ход до рывков, застегнул на шее новый толстый дорожный плащ.
Гарри видел, как коридоры снова заполняются, и надеялся, что Гермиона и Рон вынесут его вещи на платформу; он застрял там, где был, пока купе не опустело окончательно. Наконец, с последним толчком, поезд полностью остановился. Гойл распахнул дверь и силой прорвался в толпу второкурсников, расталкивая их; Крэбб и Забини последовали за ним.
«Иди, — сказал Малфой Пэнси, которая ждала его с протянутой рукой, словно надеясь, что он ее подержит. — Я просто хочу кое-что проверить».
Панси ушла. Теперь Гарри и Малфой остались одни в купе. Люди проходили мимо, спускаясь на темную платформу. Малфой подошел к двери купе и опустил жалюзи, чтобы люди в коридоре не могли заглянуть внутрь. Затем он наклонился над своим сундуком и снова его открыл.
Гарри заглянул вниз через край багажной полки, его сердце забилось немного быстрее. Что Малфой хотел скрыть от Пэнси? Он собирался увидеть таинственный сломанный предмет, который было так важно починить?
«Петрификус Тоталус!»
Без предупреждения Малфой направил палочку на Гарри, который тут же был парализован. Словно в замедленной съемке, он вывалился из багажной полки и упал с мучительным, сотрясающим пол грохотом к ногам Малфоя, мантия-невидимка оказалась в ловушке под ним, все его тело было открыто, а ноги все еще нелепо согнуты в стесненной позе на коленях. Он не мог пошевелить ни одним мускулом; он мог только смотреть на Малфоя, который широко улыбнулся.
«Я так и думал», — ликующе сказал он. «Я слышал, как чемодан Гойла ударил тебя. И мне показалось, что я увидел что-то белое, промелькнувшее в воздухе после того, как Забини вернулся...» Его взгляд на мгновение задержался на кроссовках Гарри. «Это ты заблокировал дверь, когда Забини вернулся, я полагаю?»
Он на мгновение задумался о Гарри.
«Ты не услышал ничего, что меня волновало, Поттер. Но пока ты здесь…»
И он сильно наступил на лицо Гарри. Гарри почувствовал, как сломался его нос; кровь брызнула во все стороны.
«Это от моего отца. Теперь посмотрим…»
Малфой вытащил мантию из-под обездвиженного тела Гарри и набросил на него.
«Я не думаю, что они найдут тебя, пока поезд не вернется в Лондон», — тихо сказал он. «Увидимся, Поттер... или нет».
И, стараясь не наступить Гарри на пальцы, Малфой вышел из купе.


— ГЛАВА ВОСЬМАЯ —

Снейп Победоносный

Гарри не мог пошевелить ни одним мускулом. Он лежал под плащом-невидимкой, чувствуя, как кровь из носа, горячая и мокрая, течет по лицу, прислушиваясь к голосам и шагам в коридоре. Его первой мыслью было, что кто-то наверняка проверит купе, прежде чем поезд снова отправится? Но тут же пришло удручающее осознание того, что даже если кто-то заглянет в купе, его никто не увидит и не услышит. Его единственной надеждой было то, что кто-то другой войдет и наступит на него.
Гарри никогда не ненавидел Малфоя больше, чем когда он лежал там, как нелепая черепаха на спине, и кровь тошнотворно капала в его открытый рот. В какую глупую ситуацию он попал... и вот последние шаги затихли; все шаркали по темной платформе снаружи; он слышал скрип сундуков и громкий лепет разговоров.
Рон и Гермиона подумают, что он сошел с поезда без них. Когда они прибудут в Хогвартс и займут свои места в Большом зале, несколько раз осмотрят стол Гриффиндора и, наконец, поймут, что его там нет, он, без сомнения, будет уже на полпути обратно в Лондон.
Он попытался издать звук, даже хрюкать, но это было невозможно. Затем он вспомнил, что некоторые волшебники, такие как Дамблдор, могли творить заклинания, не говоря ни слова, поэтому он попытался Призвать свою палочку, которая выпала у него из руки, мысленно повторяя слова Акцио палочка! снова и снова, но ничего не произошло.
Ему показалось, что он слышит шелест деревьев, окружавших озеро, и отдаленное уханье совы, но никаких намеков на поиски или даже (он немного презирал себя за надежду на это) панических голосов, гадающих, куда делся Гарри Поттер. Чувство безнадежности охватило его, когда он представил себе колонну запряженных фестралами экипажей, катящуюся к школе, и приглушенные крики смеха, доносящиеся из экипажа, в котором ехал Малфой, где он будет рассказывать о своем нападении на Гарри своим товарищам-слизеринцам.
Поезд накренился, заставив Гарри перевернуться на бок. Теперь он смотрел на пыльную нижнюю часть сидений вместо потолка. Пол начал вибрировать, когда двигатель взревел, пробуждаясь к жизни. Экспресс отправлялся, и никто не знал, что он все еще в нем...
Затем он почувствовал, как с него слетает мантия-невидимка, и голос сверху произнес: «Смотри, Гарри».
Вспышка красного света, и тело Гарри разморозилось; он смог принять более достойное сидячее положение, поспешно вытер кровь с лица тыльной стороной ладони и поднял голову, чтобы посмотреть на Тонкс, которая держала в руках мантию-невидимку, которую только что сняла.
«Нам лучше выбираться отсюда, и побыстрее», — сказала она, когда окна поезда заволокло паром, и поезд начал отъезжать от станции. «Давай, мы прыгаем».
Гарри поспешил за ней в коридор. Тонкс распахнула дверь поезда и прыгнула на платформу, которая, казалось, скользила под ними, пока поезд набирал обороты. Гарри последовал за ней, немного пошатнулся при приземлении, затем выпрямился как раз вовремя, чтобы увидеть, как сверкающий алый паровой двигатель набирает скорость, заворачивает за угол и исчезает из виду.
Холодный ночной воздух успокаивал его пульсирующий нос. Тонкс смотрела на него; он чувствовал злость и смущение от того, что его обнаружили в таком нелепом положении. Молча она вернула ему плащ-невидимку.
«Кто это сделал?»
«Драко Малфой», — горько сказал Гарри. «Спасибо за... ну...»
«Никаких проблем», — сказала Тонкс, не улыбаясь. Насколько Гарри мог видеть в темноте, она была такой же мышиного цвета и несчастной на вид, как и тогда, когда он встретил ее в «Норе». «Я могу вылечить твой нос, если ты будешь стоять смирно».
Гарри эта идея не произвела большого впечатления; он собирался навестить мадам Помфри, старшую сестру, к которой он относился с большим доверием, когда дело касалось заклинаний исцеления, но ему показалось невежливым говорить это, поэтому он остался неподвижен и закрыл глаза.
«Эпискей», — сказала Тонкс.
Нос Гарри был очень горячим, а затем очень холодным. Он поднял руку и осторожно потрогал его. Казалось, он зажил.
'Большое спасибо!'
«Тебе лучше надеть этот плащ обратно, и мы сможем дойти до школы», — сказала Тонкс, все еще не улыбаясь. Когда Гарри снова накинул плащ на себя, она взмахнула палочкой; из него вырвалось огромное серебристое четвероногое существо и метнулось в темноту.
«Это был Патронус?» — спросил Гарри, который видел, как Дамблдор отправлял подобные сообщения.
«Да, я передам в замок, что ты у меня, а то они забеспокоятся. Пошли, лучше не будем мешкать».
Они направились к переулку, ведущему к школе.
«Как вы меня нашли?»
«Я заметила, что ты не вышел из поезда, и я знала, что у тебя есть этот Плащ. Я подумала, что ты можешь спрятаться по какой-то причине. Когда я увидела, что шторы в этом купе опущены, я подумала, что проверю».
«Но что ты вообще здесь делаешь?» — спросил Гарри.
«Теперь я нахожусь в Хогсмиде, чтобы обеспечить школе дополнительную защиту», — сказала Тонкс.
«Там только ты или...?»
«Нет, Праудфут, Сэвидж и Долиш тоже здесь».
- Доулиш, тот мракоборец, на которого Дамблдор напал в прошлом году?
'Это верно.'
Они тащились по темной, пустынной дорожке, следуя по свежепроложенным следам экипажей. Гарри искоса посмотрел на Тонкс под плащом. В прошлом году она была любознательной (иногда даже немного раздражающей), она легко смеялась, она шутила. Теперь она казалась старше и гораздо более серьезной и целеустремленной. Было ли это следствием того, что произошло в Министерстве? Он с беспокойством подумал, что Гермиона предложила бы ему сказать ей что-нибудь утешительное о Сириусе, что это совсем не ее вина, но он не мог заставить себя сделать это. Он был далек от того, чтобы винить ее в смерти Сириуса; это была не больше ее вина, чем чья-либо еще (и гораздо меньше, чем его), но он не любил говорить о Сириусе, если мог этого избежать. И так они молча шли сквозь холодную ночь, длинный плащ Тонкс шелестел по земле позади них.
Всегда путешествуя туда на карете, Гарри никогда раньше не осознавал, насколько далеко Хогвартс находится от станции Хогсмид. С огромным облегчением он наконец увидел высокие колонны по обе стороны ворот, каждая из которых была увенчана крылатым кабаном. Он замерз, он был голоден, и ему очень хотелось оставить эту новую, мрачную Тонкс позади. Но когда он протянул руку, чтобы толкнуть ворота, он обнаружил, что они заперты на цепь.
«Алохомора!» — уверенно сказал он, указывая палочкой на замок, но ничего не произошло.
«С ними это не сработает», — сказала Тонкс. «Дамблдор сам их заколдовал».
Гарри огляделся.
«Я мог бы залезть на стену», — предположил он.
«Нет, не можете», — категорически заявила Тонкс. «На всех них наложены заклятия от вторжения. Этим летом меры безопасности были усилены в сто раз».
«Ну что ж», — сказал Гарри, начиная раздражаться из-за ее нежелания помочь, — «полагаю, мне придется просто переночевать здесь и дождаться утра».
«Кто-то спускается за тобой», — сказала Тонкс. «Смотри».
Фонарь покачивался у дальнего подножия замка. Гарри был так рад его видеть, что чувствовал, что даже мог бы вытерпеть хриплые замечания Филча о его опоздании и тирады о том, как его хронометраж улучшится, если регулярно применять тиски. Только когда светящийся желтый свет оказался в десяти футах от них, и Гарри стянул с себя мантию-невидимку, чтобы его можно было увидеть, он узнал, с приливом чистого отвращения, горбатый нос и длинные черные сальные волосы Северуса Снейпа.
«Ну, ну, ну», — усмехнулся Снейп, вытаскивая палочку и постукивая по замку один раз, так что цепи скользнули назад, а ворота со скрипом открылись. «Мило с вашей стороны, что вы появились, Поттер, хотя вы, очевидно, решили, что ношение школьной мантии испортит ваш внешний вид».
«Я не мог измениться, у меня не было…» — начал Гарри, но Снейп перебил его.
«Нет нужды ждать, Нимфадора. Поттер в полной безопасности в моих руках».
«Я хотела, чтобы Хагрид уловил смысл сообщения», — нахмурившись, сказала Тонкс.
«Хагрид опоздал на пир по случаю начала семестра, как и Поттер, поэтому я взял его вместо него. И, кстати, — сказал Снейп, отступая, чтобы позволить Гарри пройти мимо него, — мне было интересно увидеть вашего нового Патронуса».
Он с громким лязгом захлопнул ворота у нее перед носом и снова постучал по цепям своей палочкой, так что они, звеня, скользнули обратно на место.
«Я думаю, тебе было лучше со старой», — сказал Снейп, и злоба в его голосе была несомненна. «Новая выглядит слабым».
Когда Снейп повернул фонарь, Гарри мельком увидел на лице Тонкс выражение шока и гнева. Затем ее снова покрыла тьма.
«Спокойной ночи», — крикнул ей Гарри через плечо, направляясь к школе вместе со Снейпом. «Спасибо за… все».
«Увидимся, Гарри».
Снейп молчал около минуты. Гарри чувствовал, что его тело генерирует волны ненависти такой силы, что казалось невероятным, что Снейп не чувствует, как они его обжигают. Он ненавидел Снейпа с их первой встречи, но Снейп поставил себя навсегда и бесповоротно за пределами возможности прощения Гарри своим отношением к Сириусу. Что бы ни сказал Дамблдор, у Гарри было время подумать летом, и он пришел к выводу, что ехидные замечания Снейпа Сириусу о том, что он должен оставаться в безопасности, пока остальная часть Ордена Феникса сражается с Волан-де-Мортом, вероятно, стали мощным фактором, побудившим Сириуса помчаться в Министерство в ночь своей смерти. Гарри цеплялся за эту идею, потому что она позволяла ему обвинить Снейпа, что было приятно, а также потому, что он знал, что если кто-то и не сожалел о смерти Сириуса, так это тот человек, который сейчас шагал рядом с ним в темноте.
«Пятьдесят баллов с Гриффиндора за опоздание, я думаю», — сказал Снейп. «И, дай-ка подумать, еще двадцать за твой маггловский наряд. Знаешь, я не верю, что какой-либо факультет когда-либо был в отрицательных цифрах так рано в семестре — мы даже не начали готовить пудинг. Ты мог бы установить рекорд, Поттер».
Ярость и ненависть, бурлившие внутри Гарри, казалось, раскалились добела, но он бы предпочел остаться обездвиженным на всю дорогу до Лондона, чем рассказать Снейпу, почему он опоздал.
«Полагаю, вы хотели сделать эффектный выход, не так ли?» — продолжил Снейп. «И поскольку летающей машины не было, вы решили, что ворвавшись в Большой зал посреди праздника, вы создадите драматический эффект».
Гарри все еще молчал, хотя он думал, что его грудь может взорваться. Он знал, что Снейп пришел за ним за этим, за те несколько минут, когда он мог бы уколоть и помучить Гарри, не слыша никого.
Наконец они достигли ступеней замка, и когда большие дубовые входные двери распахнулись в огромный выложенный плиткой вестибюль, взрыв разговоров, смеха и звона тарелок и бокалов приветствовали их через открытые двери в Большой зал. Гарри задавался вопросом, сможет ли он снова надеть свою мантию-невидимку, тем самым заняв свое место за длинным столом Гриффиндора (который, что неудобно, был самым дальним от вестибюля), не будучи замеченным.
Однако, словно прочитав мысли Гарри, Снейп сказал: «Никакой мантии. Ты можешь войти, чтобы все тебя увидели, чего ты и хотел, я уверен».
Гарри развернулся на месте и прошел прямо через открытые двери: все, что угодно, лишь бы уйти от Снейпа. Большой зал с четырьмя длинными столами факультетов и столом преподавателей, установленным наверху комнаты, был украшен, как обычно, плавающими свечами, которые заставляли тарелки внизу сверкать и светиться. Однако для Гарри все это было мерцающим пятном, он шел так быстро, что прошел мимо стола Хаффлпаффа прежде, чем люди начали по-настоящему пялиться, и к тому времени, как они встали, чтобы хорошенько его разглядеть, он заметил Рона и Гермиону, промчался вдоль скамей к ним и протиснулся между ними.
«Где ты — черт возьми, что ты сделал со своим лицом?» — сказал Рон, вытаращив на него глаза вместе со всеми остальными поблизости.
«Что с ним не так?» — спросил Гарри, схватив ложку и прищурившись, глядя на свое искаженное отражение.
«Ты весь в крови!» — сказала Гермиона. «Иди сюда...»
Она подняла палочку, сказала: «Тергео!» и высосала засохшую кровь.
«Спасибо», — сказал Гарри, ощупывая свое теперь чистое лицо. «Как выглядит мой нос?»
«Нормально», — обеспокоенно сказала Гермиона. «Почему бы и нет? Гарри, что случилось, мы были в ужасе!»
«Я расскажу тебе позже», — коротко ответил Гарри. Он прекрасно осознавал, что Джинни, Невилл, Дин и Симус подслушивают; даже Почти Безголовый Ник, призрак Гриффиндора, проплыл вдоль скамьи, чтобы подслушать.
«Но…» — сказала Гермиона.
«Не сейчас, Гермиона», — мрачно и многозначительно сказал Гарри. Он очень надеялся, что все решат, что он был замешан в чем-то героическом, желательно с участием пары Пожирателей Смерти и дементора. Конечно, Малфой распространит эту историю так далеко и широко, как только сможет, но всегда оставался шанс, что она не достигнет слишком многих гриффиндорских ушей.
Он потянулся через Рона за парой куриных ножек и горстью чипсов, но прежде чем он успел их взять, они исчезли, уступив место пудингам.
«Ты всё равно пропустил Распределение», — сказала Гермиона, когда Рон нырнул за большим шоколадным тортом.
- Есть что-нибудь интересное? - спросил Гарри, беря кусочек пирога с патокой.
«На самом деле, все то же самое… советует нам всем объединиться перед лицом наших врагов, понимаешь?»
«Дамблдор вообще упоминал Волан-де-Морта?»
«Пока нет, но он всегда приберегает свою надлежащую речь на время после пира, не так ли? Это не может затянуться надолго."
«Снейп сказал, что Хагрид опоздал на пир…»
- Ты видел Снейпа? Как так вышло? - спросил Рон, жадно набивая рот пирожным.
«Столкнулся с ним», — уклончиво ответил Гарри.
«Хагрид опоздал всего на несколько минут», — сказала Гермиона. «Смотри, он машет тебе, Гарри».
Гарри поднял взгляд на преподавательский стол и ухмыльнулся Хагриду, который действительно махал ему рукой. Хагриду так и не удалось соблюсти достоинство профессора МакГонагалл, главы факультета Гриффиндор, макушка которой находилась где-то между локтем и плечом Хагрида, когда они сидели рядом, и которая неодобрительно смотрела на это восторженное приветствие. Гарри был удивлен, увидев преподавателя прорицаний, профессора Трелони, сидящую по другую сторону от Хагрида; она редко покидала свою комнату в башне, и он никогда раньше не видел ее на пиру в честь начала семестра. Она выглядела так же странно, как всегда, сверкая бусами и развевающимися шалями, ее глаза были увеличены до огромных размеров очками. Всегда считавший ее немного мошенницей, Гарри был потрясен, узнав в конце предыдущего семестра, что именно она сделала предсказание, заставившее Лорда Волан-де-Морта убить родителей Гарри и напасть на него самого. От этого знания ему еще меньше хотелось оказаться в ее компании, но, к счастью, в этом году он забросит Прорицание. Ее большие, похожие на маяки глаза повернулись в его сторону; он поспешно отвел взгляд в сторону стола Слизерина. Драко Малфой изобразил разбивание носа под хриплый смех и аплодисменты. Гарри опустил взгляд на свой пирог с патокой, его внутренности снова горели. Чего бы он только не отдал, чтобы сразиться с Малфоем один на один…
«Так чего же хотел профессор Слизнорт?» — спросила Гермиона.
«Чтобы узнать, что на самом деле произошло в Министерстве», — сказал Гарри.
«Он и все остальные здесь», — фыркнула Гермиона. «Люди допрашивали нас об этом в поезде, не так ли, Рон?»
«Да», — сказал Рон. «Все хотят знать, действительно ли ты Избранный...»
«На эту тему было много разговоров даже среди призраков», — прервал его Почти Безголовый Ник, наклонив свою едва связанную голову к Гарри так, что она опасно закачалась на гриве. «Я считаюсь своего рода авторитетом среди Поттеров; широко известно, что мы дружелюбны. Однако я заверил сообщество духов, что не буду докучать вам информацией. «Гарри Поттер знает, что может довериться мне с полной уверенностью», — сказал я им. «Я скорее умру, чем предам его доверие».
«Это ни о чем не говорит, учитывая, что ты уже мертв», — заметил Рон.
«Ты снова проявляешь всю чувствительность тупого топора», — сказал Почти Безголовый Ник оскорбленным тоном, поднялся в воздух и скользнул обратно к дальнему концу стола Гриффиндора как раз в тот момент, когда Дамблдор поднялся на ноги за преподавательским столом. Разговоры и смех, эхом разносившиеся по Залу, стихли почти мгновенно.
«Самого доброго вечера вам!» — сказал он, широко улыбаясь и широко раскрыв руки, словно желая обнять всю комнату.
Что случилось с его рукой?» - взволнованно спросила Гермиона.
Она была не единственной, кто это заметил. Правая рука Дамблдора была такой же почерневшей и мертвой, как и в ту ночь, когда он пришел за Гарри от Дурслей. По комнате пронесся шепот; Дамблдор, правильно его истолковав, просто улыбнулся и потряс пурпурно-золотым рукавом над раной.
«Не о чем беспокоиться», — беззаботно сказал он. «А теперь… нашим новым ученикам — добро пожаловать; нашим старым ученикам — добро пожаловать обратно! Вас ждет еще один год, полный магического образования…»
«У него была такая же рука, когда я видел его летом», — прошептал Гарри Гермионе. «Я думал, он уже вылечил ее, хотя... или мадам Помфри сделала бы это».
— Она как будто омертвела, — сказала Гермиона, болезненно поморщившись. — Некоторые травмы невозможно исцелить… Древние проклятия… А бывают еще яды, для которых не существует противоядий…
«… и мистер Филч, наш смотритель, попросил меня передать, что налагается полный запрет на любые шуточные предметы, купленные в магазине под названием «Волшебные вредилки Уизли».
«Те, кто желает играть за команды своего факультета по квиддичу, должны сообщить свои имена главам факультетов, как обычно. Мы также ищем новых комментаторов квиддича, которые должны сделать то же самое.
«Мы рады приветствовать нового члена коллектива в этом году. Профессор Слагхорн, — встал Слагхорн, его лысая голова блестела в свете свечей, его большой живот в жилете отбрасывал тень на стол внизу, — мой бывший коллега, который согласился вернуться на свою старую должность мастера зелий».
«Зелья?»
«Зелья?»
Это слово разнеслось по всему залу, и люди задавались вопросом, правильно ли они расслышали.
«Зелья?» — одновременно спросили Рон и Гермиона, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Гарри. «Но ты сказал…»
«Тем временем профессор Снейп», — сказал Дамблдор, повысив голос так, чтобы его было слышно сквозь все бормотание, — «займет должность преподавателя Защиты от Темных Искусств».
«Нет!» — сказал Гарри так громко, что многие головы повернулись в его сторону. Ему было все равно; он в ярости смотрел на преподавательский стол. Как Снейпу могли дать работу по защите от темных искусств после всего этого времени? Разве не было широко известно в течение многих лет, что Дамблдор не доверял ему эту должность?
«Но, Гарри, ты же сказал, что Слизнорт будет преподавать Защиту от Темных Искусств!» — сказала Гермиона.
«Я так и думал!» — сказал Гарри, напрягая память, чтобы вспомнить, когда Дамблдор сказал ему это, но теперь, когда он об этом задумался, он не мог припомнить, чтобы Дамблдор когда-либо говорил ему, чему будет учить Слизнорт.
Снейп, сидевший справа от Дамблдора, не встал при упоминании своего имени, а лишь лениво поднял руку в знак признательности за аплодисменты за столом Слизерина, однако Гарри был уверен, что заметил выражение торжества на лице, которое он так ненавидел.
«Ну, есть одна хорошая новость, — сказал он свирепо. — Снейп уйдет к концу года».
«Что ты имеешь в виду?» — спросил Рон.
«Эта работа проклята. Никто не продержался больше года… Квиррелл на самом деле умер, выполняя ее. Лично я буду держать кулачки за еще одну смерть…»
«Гарри!» — потрясенно и укоризненно сказала Гермиона.
«В конце года он может вернуться к преподаванию зелий», — резонно заметил Рон. «Этот парень Слизнорт, возможно, не захочет оставаться надолго, Грюм не захотел».
Дамблдор прочистил горло. Гарри, Рон и Гермиона были не единственными, кто разговаривал; весь Зал взорвался гулом разговоров, услышав новость о том, что Снейп наконец-то добился своего заветного желания. По-видимому, не осознавая сенсационности только что сообщенной им новости, Дамблдор больше ничего не сказал о кадровых назначениях, но подождал несколько секунд, чтобы убедиться, что тишина абсолютна, прежде чем продолжить.
«Теперь, как известно всем в этом зале, Лорд Волан-де-Морт и его последователи снова на свободе и набирают силу».
Пока Дамблдор говорил, тишина, казалось, становилась все напряженнее. Гарри взглянул на Малфоя. Малфой не смотрел на Дамблдора, но при помощи палочки удерживал вилку в воздухе, как будто считал слова директора недостойными своего внимания.
«Я не могу достаточно сильно подчеркнуть, насколько опасна нынешняя ситуация, и как много заботы каждый из нас в Хогвартсе должен проявлять, чтобы обеспечить свою безопасность. Магические укрепления замка были усилены за лето, мы защищены новыми и более мощными способами, но мы по-прежнему должны скрупулезно остерегаться небрежности со стороны любого ученика или члена персонала. Поэтому я настоятельно призываю вас соблюдать любые ограничения безопасности, которые ваши учителя могут наложить на вас, какими бы утомительными вы их ни сочли, — в частности, правило, согласно которому вы не должны выходить из постели после окончания занятий. Я умоляю вас, если вы заметите что-то странное или подозрительное внутри или снаружи замка, немедленно сообщите об этом члену персонала. Я доверяю вам вести себя всегда с максимальным уважением к своей собственной безопасности и безопасности друг друга».
Голубые глаза Дамблдора скользнули по студентам, прежде чем он снова улыбнулся.
«Но теперь ваши кровати ждут вас, настолько теплые и удобные, насколько вы только можете пожелать, и я знаю, что ваш главный приоритет — хорошо отдохнуть перед завтрашними уроками. Поэтому давайте скажем вам спокойной ночи. Пип-пип!»
С обычным оглушительным скрежетом скамьи отодвинулись, и сотни студентов начали выходить из Большого зала в свои спальни. Гарри, который совсем не торопился ни уйти с толпой, ни приблизиться к Малфою, чтобы позволить ему пересказать историю о том, как он топтался по носу, отстал, делая вид, что перевязывает шнурок на своем кроссовке, позволив большинству гриффиндорцев обогнать его. Гермиона метнулась вперед, чтобы выполнить свой долг старосты — присматривать за первокурсниками, но Рон остался с Гарри.
«Что на самом деле случилось с твоим носом?» — спросил он, когда они оказались в самом конце толпы, выходящей из Зала, и вне пределов слышимости кого-либо еще.
Гарри рассказал ему. Это было признаком крепости их дружбы, что Рон не смеялся.
«Я видел, как Малфой делал какие-то жесты, связанные с носом», — мрачно сказал он.
«Да, ну, неважно», — с горечью сказал Гарри. «Послушай, что он говорил до того, как узнал, что я там был...»
Гарри ожидал, что Рон будет ошеломлен хвастовством Малфоя. Однако, учитывая, что Гарри считал это чистой тупостью, Рон не был впечатлен.
«Да ладно, Гарри, он просто хвастался перед Паркинсоном... Какую миссию мог бы ему дать Сам-Знаешь-Кто?»
"Откуда ты знаешь, что Волан-де-Морту не нужен кто-то в Хогвартсе? Это был бы не первый..."
- Гарри, я бы хотел, чтобы ты перестал произносить это имя, - раздался укоризненный голос позади них. Гарри оглянулся через плечо и увидел, что Хагрид качает головой.
«Дамблдор использует это имя», — упрямо сказал Гарри.
- Да, но это же Дамблдор, не так ли? - загадочно произнес Хагрид. - Так почему же ты опоздал, Гарри? Я волновался.’
«Задержался на поезде», — сказал Гарри. «Почему ты опоздал?»
Я был с Групом, - радостно сообщил Хагрид. Потерял время. У него теперь новый дом в горах, Дамблдор её починил - хорошая большая пещера. Он гораздо счастливее, чем был в Лесу. Мы с ним хорошо поболтали».
«Правда?» — спросил Гарри, стараясь не попадаться на глаза Рону; в последний раз, когда он встречался со сводным братом Хагрида, свирепым великаном, обладавшим талантом вырывать деревья с корнем, его словарный запас состоял из пяти слов, два из которых он не мог правильно произнести.
«О, да, он действительно преуспел», — гордо сказал Хагрид. «Вы будете поражены. Я думаю взять его к себе в помощники.
Рон громко фыркнул, но сумел выдать это за сильное чихание. Теперь они стояли у дубовых входных дверей.
- В любом случае, увидимся завтра, первый урок сразу после обеда. Приходи пораньше и сможешь поздороваться с Баком — я имею в виду, с Крылатками!
Подняв руку в радостном прощании, он вышел из парадных дверей в темноту.
Гарри и Рон переглянулись. Гарри мог сказать, что Рон испытывает то же самое тоскливое чувство, что и он сам.
«Ты ведь не заботишься о магических существах, да?»
Рон покачал головой.
«И ты тоже, не так ли?»
Гарри тоже покачал головой.
’ А Гермиона, - сказал Рон, - она ведь не такая, правда?
Гарри снова покачал головой. Что именно скажет Хагрид, когда узнает, что три его любимых ученика отказались от его предмета, он не хотел думать.


— ГЛАВА ДЕВЯТАЯ —

Принц-полукровка

Гарри и Рон встретились с Гермионой в общей комнате перед завтраком на следующее утро. Надеясь получить подтверждение своей теории, Гарри не терял времени, рассказывая Гермионе о том, что он подслушал, когда Малфой говорил в Хогвартс-экспрессе.
«Но он же явно выпендривался перед Паркинсоном, не так ли?» — быстро вмешался Рон, прежде чем Гермиона успела что-либо сказать.
«Ну», — неуверенно сказала она, — «я не знаю... это было бы похоже на Малфоя — казаться более важным, чем он есть на самом деле... но это большая ложь...»
- Вот именно, - сказал Гарри, но не мог настаивать на своем, потому что так много людей пытались подслушать его разговор, не говоря уже о том, чтобы пялиться на него и перешептываться, прикрываясь руками.
«Невежливо показывать пальцем», — рявкнул Рон на особенно маленького первокурсника, когда они присоединились к очереди, чтобы вылезти из портретного отверстия. Мальчик, который что-то бормотал другу о Гарри, прикрывая рот рукой, тут же побагровел и в тревоге вывалился из отверстия. Рон хихикнул.
«Мне нравится быть шестикурсником. И в этом году у нас будет свободное время. Целые периоды, когда мы можем просто сидеть здесь и отдыхать».
«Нам понадобится это время для учебы, Рон!» — сказала Гермиона, когда они двинулись по коридору.
«Да, но не сегодня», — сказал Рон. «Сегодня будет настоящая ночевка, я думаю».
- Подожди! - сказала Гермиона, вскидывая руку и останавливая проходившего мимо четверокурсника, который пытался протиснуться мимо нее с лимонно-зеленым диском, крепко зажатым в руке. - Фрисби с клыками запрещены, отдай это, - строго сказала она ему. Нахмурившийся мальчик передал ему рычащую фрисби, поднырнул под руку Гермионы и побежал за своими друзьями. Рон подождал, пока он скроется из виду, затем выхватил фрисби из рук Гермионы.
«Отлично, я всегда мечтал о таком».
Возражения Гермионы потонули в громком хихиканье; Лаванда Браун, очевидно, нашла замечание Рона весьма забавным. Проходя мимо них, она продолжала смеяться, оглядываясь на Рона через плечо. Рон выглядел весьма довольным собой.
Потолок Большого зала был безмятежно-голубого цвета, на нем виднелись тонкие облачка, такие же, как квадратики неба, видневшиеся сквозь высокие окна. Поглощая овсянку, яйца и бекон, Гарри и Рон рассказали Гермионе о своем неловком разговоре с Хагридом прошлым вечером.
«Но он же не может думать, что мы продолжим Уход за магическими существами!» — сказала она, выглядя расстроенной. «Я имею в виду, когда кто-нибудь из нас выражал... ну, вы знаете... какой-нибудь энтузиазм?»
«Но ведь это все, не так ли?» — сказал Рон, целиком проглатывая жареное яйцо. «Мы были теми, кто приложил больше всего усилий на занятиях, потому что нам нравится Хагрид. Но он думает, что нам нравится этот глупый предмет. Как думаешь, кто-нибудь пойдет на Ж.А.Б.А.?»
Ни Гарри, ни Гермиона не ответили, в этом не было необходимости. Они прекрасно знали, что никто в их классе не захочет продолжать посещать занятия по уходу за магическими существами. Они избегали смотреть Хагриду в глаза и только равнодушно помахали в ответ, когда он вышел из-за стола преподавателей десять минут спустя.
После еды они остались на своих местах, ожидая, когда профессор МакГонагалл спустится из-за стола преподавателей. В этом году распределение расписаний было сложнее, чем обычно, поскольку профессор МакГонагалл сначала должна была подтвердить, что все достигли необходимых оценок по СОВ, чтобы продолжить сдавать выбранные ими Ж.А.Б.Т.
Гермиона была немедленно допущена к продолжению Чар, Защиты от Темных Искусств, Трансфигурации, Гербологии, Арифмантики, Древних Рун и Зельеварения, и без дальнейших церемоний отправилась на первый урок Древних Рун. Невиллу потребовалось немного больше времени, чтобы разобраться; его круглое лицо выражало беспокойство, когда профессор МакГонагалл посмотрела на его заявление, а затем сверилась с его результатами СОВ.
«Травология, отлично», — сказала она. «Профессор Спраут будет рад увидеть тебя с оценкой «превосходно» за С.О.В. И ты имеешь право на Защиту от Темных Искусств с оценкой «превосходит ожидания». Но проблема в Трансфигурации. Мне жаль, Лонгботтом, но «приемлемо» на самом деле недостаточно для продолжения обучения на уровне Ж.А.Б.Т., я просто не думаю, что ты справишься с курсовой работой».
Невилл опустил голову. Профессор МакГонагалл пристально посмотрела на него сквозь свои квадратные очки.
«А почему ты вообще хочешь продолжать заниматься «Преображением»? У меня никогда не было впечатления, что оно тебе особенно нравится».
Невилл выглядел несчастным и пробормотал что-то вроде «моя бабушка хочет».
«Хм», — фыркнула профессор МакГонагалл. «Твоей бабушке давно пора научиться гордиться внуком, который у нее есть, а не тем, который, по ее мнению, должен быть у нее, — особенно после того, что произошло в Министерстве».
Невилл сильно покраснел и растерянно моргнул; профессор МакГонагалл никогда раньше не делала ему комплиментов.
«Извините, Лонгботтом, но я не могу допустить вас в свой класс Ж.А.Б.Т. Я вижу, что у вас «Превышает ожидания» по Чарам, однако, почему бы вам не попробовать Ж.А.Б.Т. по Чарам?» «Моя бабушка считает, что Чары — это мягкий вариант», — пробормотал Невилл.
«Возьмете Чары», — сказала профессор МакГонагалл, — «и я напишу Августе пару строк, напоминая ей, что даже если она провалила СОВ по Чарам, этот предмет не обязательно бесполезен». Слегка улыбнувшись выражению восторженного недоверия на лице Невилла, профессор МакГонагалл постучала по пустому расписанию кончиком палочки и передала его Невиллу, теперь содержащему подробности его новых занятий.
Профессор МакГонагалл повернулась к Парвати Патил, чей первый вопрос был о том, продолжает ли Фиренце, красивый кентавр, преподавать прорицания.
«Он и профессор Трелони делят между собой классы в этом году», — сказала профессор МакГонагалл с ноткой неодобрения в голосе; всем было известно, что она презирает предмет Прорицание. «Шестой курс берет профессор Трелони».
Парвати отправилась на прорицание пять минут спустя, выглядя слегка удрученной.
«Итак, Поттер, Поттер…», — сказала профессор МакГонагалл, сверяясь со своими записями и поворачиваясь к Гарри. «Чары, Защита от Темных Искусств, Гербология, Трансфигурация… все отлично. Должна сказать, я была довольна твоей оценкой по Трансфигурации, Поттер, очень довольна. А почему ты не подал заявку на продолжение занятий по Зельям? Я думала, ты хочешь стать мракоборцем?»
«Так и было, но вы же сказали, что мне нужно получить оценку «отлично» по СОВ, профессор».
«И вы так делали, когда профессор Снейп преподавал этот предмет. Однако профессор Слизнорт с радостью принимает студентов Ж.А.Б.Т. с оценками «Превышающими ожидания» по С.О.В. Хотите продолжить с Зельеварениями?»
«Да», — сказал Гарри, — «но я не покупал книги, ингредиенты или что-то еще...»
«Я уверена, что профессор Слизнорт сможет вам их одолжить», — сказала профессор МакГонагалл. «Хорошо, Поттер, вот ваше расписание. О, кстати — двадцать претендентов уже записали свои имена в команду Гриффиндора по квиддичу. Я передам вам список в свое время, и вы сможете организовать испытания в свое удовольствие».
Через несколько минут Рону разрешили заниматься по тем же предметам, что и Гарри, и они вместе вышли из-за стола.
«Смотри», — радостно сказал Рон, глядя на свое расписание, — «у нас сейчас свободный урок... и свободный урок после перерыва... и после обеда... отлично!»
Они вернулись в гостиную, которая была пуста, если не считать полудюжины учеников седьмого курса, включая Кэти Белл, единственного оставшегося члена первоначальной команды Гриффиндора по квиддичу, к которой Гарри присоединился на первом курсе.
- Я так и думала, что ты это сделаешь, молодец, - крикнула она, указывая на значок капитана на груди Гарри. - Скажи мне, когда объявишь испытания!
‘Не глупи, - сказал Гарри, ‘ тебе не нужно пробоваться, я наблюдал за твоей игрой пять лет...’
«Ты не должен так начинать», — предостерегающе сказала она. «Кто знает, там есть кто-то намного лучше меня. Хорошие команды уже рушились, потому что капитаны просто продолжали играть старыми лицами или впускали своих друзей...»
Рон выглядел немного неловко и начал играть с клыкастым фрисби, который Гермиона взяла у четвертого курса. Он кружил по гостиной, рыча и пытаясь откусить гобелен. Желтые глаза Живоглота следили за ним, и он зашипел, когда тот подлетел слишком близко.
Час спустя они неохотно покинули залитую солнцем гостиную и направились в класс Защиты от Темных Искусств четырьмя этажами ниже. Гермиона уже стояла в очереди снаружи, неся охапку тяжелых книг и выглядя обиженной.
«У нас так много домашнего задания по Рунам», — с тревогой сказала она, когда к ней присоединились Гарри и Рон. «Пятнадцатидюймовое эссе, два перевода, и мне нужно прочитать их к среде!»
«Жаль», — зевнул Рон.
«Подожди, — сказала она с обидой. — Держу пари, Снейп нас завалит».
Дверь класса открылась, когда она заговорила, и Снейп шагнул в коридор, его желтоватое лицо, как всегда, обрамлено двумя занавесками сальных черных волос. В очереди немедленно воцарилась тишина.
«Внутрь», — сказал он.
Гарри огляделся, когда они вошли. Снейп уже навязал свою личность комнате; она была мрачнее обычного, так как шторы были задернуты на окнах, и освещалась свечами. Новые картины украшали стены, многие из них изображали людей, которые, казалось, испытывали боль, щеголяли ужасными травмами или странно деформированными частями тела. Никто не говорил, когда они уселись, оглядывая темные, ужасные картины.
«Я не просил вас доставать книги», — сказал Снейп, закрывая дверь и выходя из-за стола к классу; Гермиона поспешно бросила свой экземпляр «Противостояния безликим» обратно в сумку и спрятала его под стул. «Я хочу поговорить с вами и хочу, чтобы вы меня полностью выслушали».
Его черные глаза скользнули по их обращенным к ним лицам, задержавшись на лице Гарри на долю секунды дольше, чем на ком-либо другом.
«По-моему, у вас уже было пять учителей по этому предмету».
«Ты веришь... словно не видел, как они все приходят и уходят, Снейп, надеясь, что ты будешь следующим», — язвительно подумал Гарри.
«Естественно, у всех этих учителей были свои методы и приоритеты. Учитывая эту путаницу, я удивлен, что так много из вас сдали СОВ по этому предмету. Я буду еще больше удивлен, если все вы сумеете не отставать от ТРИТОНа, который будет намного более продвинутым».
Снейп обошел комнату, теперь говоря тише; класс вытягивал шеи, чтобы держать его в поле зрения.
«Темные искусства, — сказал Снейп, — многочисленны, разнообразны, постоянно меняются и вечны. Бороться с ними — все равно что сражаться с многоголовым монстром, у которого каждый раз, когда отрубают шею, вырастает голова, еще более свирепая и умная, чем прежде. Ты борешься с тем, что не фиксировано, мутирует, неразрушимо».
Гарри уставился на Снейпа. Одно дело, конечно, уважать Темные Искусства как опасного врага, и совсем другое — говорить о них, как это делал Снейп, с любящей лаской в ;;голосе?
«Ваша защита, — сказал Снейп немного громче, — должна быть такой же гибкой и изобретательной, как и Искусства, которые вы пытаетесь разрушить. Эти картины, — он указал на несколько из них, проходя мимо, — дают четкое представление о том, что происходит с теми, кто страдает, например, от Проклятия Круциатус» (он махнул рукой в ;;сторону ведьмы, которая явно кричала в агонии), «ощущает Поцелуй Дементора» (волшебник, лежащий скорчившись и с пустыми глазами, прислонившись к стене) «или провоцирует агрессию Инфериусов» (кровавая масса на земле).
«Значит, видели инфериуса?» — спросила Парвати Патил высоким голосом. «Это точно, он их использует?»
«Темный Лорд использовал инфери в прошлом», — сказал Снейп, — «а значит, вы могли бы разумно предположить, что он может использовать их снова. Теперь…»
Он снова двинулся по другой стороне класса к своей парте, и снова класс наблюдал за ним, пока он шел, его темная мантия развевалась за его спиной.
«… вы, я полагаю, полные новички в использовании невербальных заклинаний. В чем преимущество невербального заклинания?»
Рука Гермионы взлетела в воздух. Снейп не спеша оглядел всех остальных, убеждаясь, что у него нет выбора, прежде чем коротко сказать: «Очень хорошо — мисс Грейнджер?»
«Твой противник не знает, какую магию ты собираешься применить, — сказала Гермиона, — что дает тебе преимущество в доли секунды».
«Ответ, почти слово в слово скопированный из «Стандартной книги заклинаний», 6 класс, — пренебрежительно сказал Снейп (в углу Малфой хихикнул), — но верный в сути. Да, те, кто переходит к использованию магии без выкрикивания заклинаний, получают элемент неожиданности в своих заклинаниях. Конечно, не все волшебники могут это сделать; это вопрос концентрации и силы ума, которых некоторым, — его взгляд снова злобно задержался на Гарри, — не хватает».
Гарри знал, что Снейп думает об их катастрофических уроках Окклюменции прошлого года. Он не хотел опускать взгляд, но сердито смотрел на Снейпа, пока тот не отвел взгляд.
«Сейчас вы разделитесь на пары», — продолжал Снейп. «Один партнер попытается наложить порчу на другого, не говоря ни слова. Другой попытается отразить порчу, соблюдая такое же молчание. Продолжайте».
Хотя Снейп этого не знал, Гарри научил по крайней мере половину класса (всех, кто был членом ДА) выполнять Щитовые Чары в прошлом году. Никто из них никогда не использовал Чары без слов, однако. Последовало разумное количество списывания; многие люди просто шептали заклинание вместо того, чтобы произносить его вслух. Обычно через десять минут после начала урока Гермионе удавалось отразить пробормотанное Невиллом Проклятие Студненогих, не произнеся ни единого слова, подвиг, который наверняка принес бы ей двадцать баллов для Гриффиндора от любого разумного учителя, с горечью подумал Гарри, но который Снейп проигнорировал. Он пронесся между ними, пока они практиковались, выглядя так же, как и всегда, переросшей летучую мышь, задерживаясь, чтобы посмотреть, как Гарри и Рон борются с задачей.
Рон, который должен был сглазить Гарри, был багровым, его губы были плотно сжаты, чтобы уберечь себя от искушения пробормотать заклинание. Гарри поднял палочку, ожидая на иголках, чтобы отразить сглаз, который, казалось, вряд ли когда-либо сработает.
- Трогательно, Уизли, - сказал Снейп через некоторое время. – Вот, позволь мне показать тебе...
Он направил свою палочку на Гарри так быстро, что Гарри отреагировал инстинктивно; забыв о невербальных заклинаниях, он крикнул: «Protego!»
Его Щитовые Чары были настолько сильны, что Снейп потерял равновесие и ударился о парту. Весь класс оглянулся и теперь наблюдал, как Снейп выпрямился, нахмурившись.
«Поттер, помнишь, я говорил тебе, что мы практикуем невербальные заклинания?»
«Да, сэр».
- Нет необходимости называть меня “сэр”, профессор.
Слова вырвались у него прежде, чем он понял, что говорит. Несколько человек ахнули, включая Гермиону. Однако за спиной Снейпа Рон, Дин и Симус одобрительно улыбнулись.
«Отработка, субботний вечер, мой кабинет», — сказал Снейп. «Я не терплю наглости ни от кого, Поттер… даже от Избранного».
«Это было блестяще, Гарри!» — хихикнул Рон, когда они некоторое время спустя благополучно отправились на перерыв.
«Тебе действительно не стоило это говорить», — сказала Гермиона, нахмурившись на Рона. «Что заставило тебя?»
«Он пытался меня сглазить, если ты не заметил!» — вскипел Гарри. «С меня хватит этих уроков Окклюменции! Почему бы ему не использовать для разнообразия еще одну морскую свинку? Во что играет Дамблдор, позволяя ему преподавать Защиту? Ты слышал, как он говорил о Темных Искусствах? Он их обожает! Все эти неисправленные, неразрушимые штуки…»
«Ну», — сказала Гермиона, — «мне показалось, что он немного похож на тебя».
'Похож на меня?'
«Да, когда ты рассказывал нам, каково это — столкнуться с Волан-де-Мортом. Ты сказал, что это не просто запоминание кучи заклинаний, ты сказал, что это просто ты, твои мозги и кишки — ну, разве не это говорил Снейп? Что на самом деле все сводится к храбрости и быстрому мышлению?»
Гарри был настолько обескуражен тем, что она посчитала его слова столь же достойными запоминания, как и «Словарь заклинаний», что он не стал спорить.
«Гарри! Эй, Гарри!»
Гарри оглянулся: Джек Слопер, один из загонщиков прошлогодней команды Гриффиндора по квиддичу, спешил к нему, держа в руках свиток пергамента.
«Для тебя», — пропыхтел Слопер. «Слушай, я слышал, ты новый капитан. Когда у тебя будут испытания?»
«О, точно. Я надеялся, что это будет в эти выходные...» Но Гарри не слушал; он только что узнал тонкий, наклонный почерк на пергаменте. Оставив Слоупера на полуслове, он поспешил прочь с Роном и Гермионой, разворачивая пергамент по пути.

Дорогой Гарри,
Я хотел бы начать наши частные уроки в эту субботу. Пожалуйста, приходите ко мне в офис в восемь вечера. Надеюсь, вам нравится ваш первый день в школе.
Искренне Ваш
Альбус Дамблдор
P.S. Мне нравятся кислотные леденцы.

«Он любит кислотные леденцы?» — спросил Рон, который прочитал сообщение через плечо Гарри и выглядел озадаченным.
«Это пароль, чтобы пройти мимо горгульи снаружи его кабинета», — тихо сказал Гарри. «Ха! Снейп будет недоволен... Я не смогу отработать его наказание!»
Он, Рон и Гермиона провели весь перерыв, размышляя о том, чему Дамблдор будет учить Гарри. Рон считал, что это, скорее всего, будут впечатляющие заклинания и проклятия того типа, которые Пожиратели Смерти не знают. Гермиона сказала, что такие вещи незаконны, и посчитала, что гораздо более вероятно, что Дамблдор хотел научить Гарри продвинутой защитной магии. После перерыва она пошла на Арифмантику, в то время как Гарри и Рон вернулись в общую комнату, где они нехотя начали делать домашнее задание для Снейпа. Оно оказалось настолько сложным, что они все еще не закончили, когда Гермиона присоединилась к ним на послеобеденное свободное время (хотя она значительно ускорила процесс). Они только что закончили, когда прозвенел звонок на двойное зельеварение, и они протоптали знакомую тропу в класс подземелья, который так долго был классом Снейпа.
Когда они прибыли в коридор, то увидели, что только дюжина человек продвигается к уровню Ж.А.Б.Т. Крэбб и Гойл, очевидно, не смогли получить требуемый балл С.О.В., но четыре слизеринца прошли, включая Малфоя. Там было четыре когтеврана и один хаффлпаффец, Эрни Макмиллан, который нравился Гарри, несмотря на его довольно напыщенные манеры.
- Гарри, - торжественно произнес Эрни, протягивая руку, когда Гарри приблизился, - сегодня утром у меня не было возможности выступить с речью в защиту от темных искусств. "Хороший урок", – подумал я, - "Но защитные чары, конечно, устарели для нас, старичков... А как у вас дела, Рон- Гермиона?"
Прежде чем они успели сказать что-то большее, чем «хорошо», дверь подземелья открылась, и живот Слизнорта выскочил из двери раньше него. Когда они вошли в комнату, его большие моржовые усы изогнулись над сияющим ртом, и он приветствовал Гарри и Забини с особым энтузиазмом.
Подземелье, что было совсем необычно, уже было полно паров и странных запахов. Гарри, Рон и Гермиона заинтересованно принюхивались, проходя мимо больших, клокочущих котлов. Четверо слизеринцев сели за стол вместе, как и четверо рейвенкловцев. Это оставило Гарри, Рона и Гермиону делить стол с Эрни. Они выбрали тот, что был ближе всего к золотистому котлу, который источал один из самых соблазнительных запахов, которые Гарри когда-либо вдыхал: каким-то образом он одновременно напомнил ему пирог с патокой, древесный запах ручки метлы и что-то цветочное, что, как он думал, он мог учуять в «Норе». Он обнаружил, что дышит очень медленно и глубоко, и что пары зелья, казалось, наполняют его, как напиток. Его охватило огромное удовлетворение; он ухмыльнулся Рону, который лениво ухмыльнулся в ответ.
«Ну, ну, ну, ну», — сказал Слизнорт, чей массивный силуэт дрожал сквозь множество мерцающих паров. «Всем развесить весы, и наборы для зелий, и не забудьте ваши экземпляры Продвинутого Зельеварения…»
«Сэр?» — спросил Гарри, поднимая руку.
«Гарри, мой мальчик?»
«У меня нет ни книги, ни весов, ничего такого, и у Рона тоже нет, мы и не думали, что сможем сдать ТРИТОН, понимаете…»
«Ах да, профессор МакГонагалл упомянула... не волнуйся, мой дорогой мальчик, совсем не волнуйся. Ты можешь использовать ингредиенты из шкафа сегодня, и я уверен, что мы сможем одолжить тебе весы, и у нас есть небольшой запас старых книг, они подойдут, пока ты не напишешь в Flourish and Blotts...»
Слизнорт подошел к угловому шкафу и, немного поразмыслив, вытащил два весьма потрепанных экземпляра «Расширенного курса зельеварения» Либатиуса Бораго, которые он отдал Гарри и Рону вместе с двумя наборами потускневших весов.
«Итак», сказал Слизнорт, возвращаясь к классу и раздувая свою и без того раздутую грудь так, что пуговицы на его жилете грозили лопнуть, «я приготовил для вас несколько зелий, просто из интереса, понимаете. Это то, что вы должны уметь делать после сдачи Ж.А.Б.А.Т.ов. Вы должны были слышать о них, даже если вы их еще не делали. Кто-нибудь скажет мне, что это за зелье?»
Он указал на котел, ближайший к столу Слизерина. Гарри слегка приподнялся на своем месте и увидел, как внутри него закипает что-то вроде обычной воды.
Опытная рука Гермионы взметнулась в воздух раньше всех остальных; Слизнорт указал на нее.
- Это сыворотка правды, зелье без цвета и запаха, которое заставляет пьющего говорить правду, - объяснила Гермиона.
«Очень хорошо, очень хорошо!» — радостно сказал Слизнорт. «Итак, — продолжил он, указывая на котел, ближайший к столу Равенкло, — «вот этот довольно известен... в последнее время упоминался в нескольких министерских листовках... кто может —?»
Рука Гермионы снова оказалась самой быстрой.
«Это Оборотное зелье, сэр», — сказала она.
Гарри тоже узнал медленно пузырящуюся, похожую на грязь субстанцию ;;во втором котле, но не обижался, что Гермионе приписали заслугу ответа на вопрос; в конце концов, именно ей удалось создать ее еще на втором курсе.
«Отлично, отлично! А вот этот вот… да, моя дорогая?» — сказал Слизнорт, теперь выглядя немного ошеломленным, когда рука Гермионы снова ударила воздух.
«Это Амортенция!»
«Это действительно так. Кажется, что спрашивать это почти глупо», — сказал Слизнорт, который выглядел очень впечатленным, «но я полагаю, вы знаете, что он делает?»
«Это самое сильное любовное зелье в мире!» — сказала Гермиона.
«Совершенно верно! Вы, я полагаю, узнали его по характерному перламутровому блеску?»
«И пар, поднимающийся характерными спиралями», — с энтузиазмом сказала Гермиона, — «и он должен пахнуть по-разному для каждого из нас, в зависимости от того, что нас привлекает, и я чувствую запах свежескошенной травы, нового пергамента и...»
Но она слегка порозовела и не закончила фразу.
«Могу ли я спросить, как тебя зовут, дорогая?» — спросил Слизнорт, игнорируя смущение Гермионы.
«Гермиона Грейнджер, сэр».
«Грейнджер? Грейнджер? Может быть, вы родственник Гектора Дагворта-Грейнджера, основавшего Самое необыкновенное общество зельеваров?»
«Нет, я так не думаю, сэр. Видите ли, я маглорожденная».
Гарри увидел, как Малфой наклонился к Нотту и что-то прошептал; оба они захихикали, но Слизнорт не выказал никакого смущения; напротив, он просиял и перевел взгляд с Гермионы на Гарри, сидевшего рядом с ней.
«Ого! «Одна из моих лучших подруг — маглорожденная, и она лучшая на нашем курсе!» Я полагаю, это та самая подруга, о которой ты говорил, Гарри?»
«Да, сэр», — сказал Гарри.
«Ну, ну, возьмите двадцать заслуженных очков для Гриффиндора, мисс Грейнджер», — добродушно сказал Слизнорт.
Малфой выглядел примерно так же, как в тот раз, когда Гермиона ударила его по лицу. Гермиона повернулась к Гарри с сияющим выражением лица и прошептала: «Ты правда сказал ему, что я лучшая в этом году? О, Гарри!»
«Ну и что в этом такого впечатляющего?» — прошептал Рон, который почему-то выглядел раздраженным. «Ты лучшая в этом году — я бы ему так и сказал, если бы он меня спросил!»
Гермиона улыбнулась, но сделала жест «тише», чтобы они могли услышать, что говорит Слизнорт. Рон выглядел слегка недовольным.
«Амортенция, конечно, на самом деле не создает любовь. Ее невозможно создать или имитировать. Нет, это просто вызовет сильное влечение или одержимость. Это, вероятно, самое опасное и сильное зелье в этой комнате — о да», — сказал он, серьезно кивнув на Малфоя и Нотта, которые оба скептически ухмылялись. «Когда вы увидите в жизни столько же, сколько я, вы не будете недооценивать силу одержимой любви…
«А теперь, — сказал Слизнорт, — нам пора приступить к работе».
«Сэр, вы не сказали нам, что в этом», — сказал Эрни Макмиллан, указывая на маленький черный котел, стоящий на столе Слизнорта. Зелье внутри весело плескалось; оно было цвета расплавленного золота, и крупные капли прыгали, как золотые рыбки, над поверхностью, хотя ни одна частица не пролилась.
«Ого», — снова сказал Слагхорн. Гарри был уверен, что Слагхорн вовсе не забыл о зелье, а просто ждал, когда его попросят для драматического эффекта. «Да. Это. Ну, это, дамы и господа, очень любопытное маленькое зелье под названием Феликс Фелицис. Я так понимаю», — он повернулся, улыбаясь, чтобы посмотреть на Гермиону, которая громко ахнула, — «что вы знаете, что делает Феликс Фелицис, мисс Грейнджер?»
«Это жидкая удача», — взволнованно сказала Гермиона. «Она делает тебя удачливым!»
Весь класс, казалось, сел немного прямее. Теперь Гарри мог видеть только затылок Малфоя, его гладкую светлую голову, потому что он наконец-то уделял Слагхорну все свое внимание.
«Совершенно верно, еще десять очков Гриффиндору. Да, это забавное зелье, Феликс Фелицис», — сказал Слизнорт. «Отчаянно сложно приготовить, и катастрофически ошибиться. Однако, если сварить его правильно, как это было сделано, вы обнаружите, что все ваши начинания имеют тенденцию к успеху… по крайней мере, пока не пройдет эффект».
«Почему люди не пьют его постоянно, сэр?» — с нетерпением спросил Терри Бут.
«Потому что если принимать его в избытке, он вызывает головокружение, безрассудство и опасную самоуверенность», — сказал Слизнорт. «Слишком много хорошего, знаете ли... очень токсично в больших количествах. Но принимать его умеренно и очень редко...»
«Вы когда-нибудь принимали его, сэр?» — спросил Майкл Корнер с большим интересом.
«Дважды в жизни», — сказал Слизнорт. «Один раз, когда мне было двадцать четыре, один раз, когда мне было пятьдесят семь. Две столовые ложки за завтраком. Два идеальных дня».
Он мечтательно смотрел вдаль. Играл он или нет, подумал Гарри, эффект был хороший.
«И это», — сказал Слизнорт, по-видимому, вернувшись на землю, — «это то, что я предложу в качестве приза на этом уроке».
Наступила тишина, в которой каждый пузырек и бульканье окружающих зелий, казалось, усиливались в десять раз.
«Одна маленькая бутылочка Felix Felicis», — сказал Слизнорт, доставая из кармана крошечную стеклянную бутылочку с пробкой и показывая ее всем. «Хватит на двенадцать часов удачи». От рассвета до заката вам будет сопутствовать удача во всем, что вы начнёте.
«Теперь я должен вас предупредить, что Felix Felicis — запрещенное вещество в организованных соревнованиях… спортивных мероприятиях, например, экзаменах или выборах. Так что победитель должен использовать его только в обычный день… и наблюдать, как этот обычный день становится необычным!»
«Итак», — сказал Слизнорт, внезапно оживившись, — «как ты собираешься выиграть мой сказочный приз? Ну, перейдя на десятую страницу «Расширенного зельеварения». У нас осталось чуть больше часа, и этого времени должно хватить, чтобы ты предпринял достойную попытку приготовить Напиток живой смерти. Я знаю, что это сложнее всего, что ты пробовал раньше, и я не жду идеального зелья ни от кого. Однако тот, кто справится лучше всех, получит здесь маленького Феликса. Иди!»
Раздался скрежет, когда все подтащили к себе котлы, и несколько громких ударов, когда люди начали добавлять гири на весы, но никто не произнес ни слова. Концентрация в комнате была почти осязаемой. Гарри увидел, как Малфой лихорадочно листает свой экземпляр «Продвинутого зельеварения». Было совершенно ясно, что Малфой действительно хотел этого счастливого дня. Гарри быстро наклонился над потрепанной книгой, которую ему одолжил Слизнорт.
К своему раздражению он увидел, что предыдущий владелец исписал все страницы, так что поля были такими же черными, как и напечатанные части. Нагнувшись, чтобы расшифровать ингредиенты (даже здесь предыдущий владелец сделал пометки и вычеркнул), Гарри поспешил к шкафу с кладовкой, чтобы найти то, что ему было нужно. Когда он бросился обратно к своему котлу, он увидел, как Малфой так быстро, как только мог, резал корни валерианы.
Все постоянно поглядывали по сторонам, чтобы посмотреть, что делает остальная часть класса; это было как преимуществом, так и недостатком зельеварения, что было трудно сохранить свою работу в тайне. Через десять минут все место наполнилось голубоватым паром. Гермиона, конечно, казалось, продвинулась дальше всех. Ее зелье уже напоминало «гладкую, цвета черной смородины жидкость», упомянутую как идеальная середина.
Закончив рубить корни, Гарри снова низко склонился над книгой. Это было действительно очень раздражающе, пытаться расшифровать указания под всеми глупыми каракулями предыдущего владельца, который по какой-то причине не согласился с приказом разрезать Сопофорный Боб и написал в альтернативной инструкции:

Раздавить плоской стороной серебряного кинжала — сок выделяется лучше, чем при резке.

«Сэр, я думаю, вы знали моего деда, Абраксаса Малфоя?»
Гарри поднял глаза: Слизнорт как раз проходил мимо стола Слизерина.
«Да», сказал Слизнорт, не глядя на Малфоя, «мне было жаль слышать, что он умер, хотя, конечно, это не было неожиданностью, драконья оспа в его возрасте...»
И он ушел. Гарри снова наклонился над своим котлом, ухмыляясь. Он мог сказать, что Малфой ожидал, что с ним будут обращаться как с Гарри или Забини; возможно, даже надеялся на какое-то особое отношение, которое он научился ожидать от Снейпа. Казалось, Малфою придется полагаться только на свой талант, чтобы выиграть бутылку Феликса Фелициса.
Sopophorous Bean оказалось очень трудно резать. Гарри повернулся к Гермионе.
«Могу ли я одолжить твой серебряный нож?»
Она нетерпеливо кивнула, не отрывая глаз от своего зелья, которое все еще было темно-фиолетовым, хотя, согласно книге, к этому времени должно было приобрести легкий оттенок сирени.
Гарри раздавил свой боб плоской стороной кинжала. К его изумлению, он тут же выделил столько сока, что он был поражен, как сморщенный боб мог его вместить. Поспешно зачерпнув все это в котел, он, к своему удивлению, увидел, что зелье тут же приобрело именно тот оттенок сирени, который описывался в учебнике.
Его раздражало то, что предыдущий владелец исчез на месте, Гарри теперь прищурился, читая следующую строку инструкций. Согласно книге, он должен был помешивать против часовой стрелки, пока зелье не станет прозрачным как вода. Однако, согласно добавлению, сделанному предыдущим владельцем, он должен был добавлять помешивание по часовой стрелке после каждого седьмого помешивания против часовой стрелки. Может ли старый владелец быть прав дважды?
Гарри помешал против часовой стрелки, задержал дыхание и помешал один раз по часовой стрелке. Эффект был мгновенным. Зелье стало бледно-розовым.
«Как ты это делаешь?» — потребовала ответа Гермиона, которая покраснела и чьи волосы становились все гуще и гуще от паров из ее котла; ее зелье все еще оставалось решительно фиолетовым.
«Добавьте перемешивание по часовой стрелке —»
«Нет, нет, в книге сказано против часовой стрелки!» — отрезала она.
Гарри пожал плечами и продолжил то, что делал. Семь помешиваний против часовой стрелки, одно по часовой стрелке, пауза... семь помешиваний против часовой стрелки, одно помешивание по часовой стрелке...
Напротив стола Рон ругался себе под нос; его зелье было похоже на жидкую лакрицу. Гарри огляделся. Насколько он мог видеть, ни чье другое зелье не стало таким бледным, как его. Он чувствовал себя воодушевленным, чего, безусловно, никогда не случалось раньше в этом подземелье.
«И время… вышло!» — крикнул Слизнорт. «Прекратите шевелиться, пожалуйста!»
Слизнорт медленно двигался между столами, заглядывая в котлы. Он ничего не сказал, но время от времени помешивал зелья или нюхал их. Наконец он добрался до стола, где сидели Гарри, Рон, Гермиона и Эрни. Он грустно улыбнулся, глядя на смолоподобную субстанцию ;;в котле Рона. Он прошел мимо темно-синего варева Эрни. Зелье Гермионы он одобрительно кивнул. Затем он увидел Гарри, и на его лице появилось выражение недоверчивого восторга.
«Явный победитель!» — крикнул он в подземелье. «Превосходно, превосходно, Гарри! Господи, очевидно, ты унаследовал талант матери, она была мастером зельеварения, Лили была! Вот тебе, вот тебе — одна бутылка «Феликс Фелицис», как и было обещано, и используй ее с толком!»
Гарри сунул крошечный флакончик с золотистой жидкостью во внутренний карман, чувствуя странную смесь восторга от разъяренных взглядов на лицах слизеринцев и вины от разочарованного выражения лица Гермионы. Рон выглядел просто ошеломленным.
«Как ты это сделал?» — прошептал он Гарри, когда они выходили из подземелья.
«Полагаю, мне повезло», — сказал Гарри, поскольку Малфой был в пределах слышимости.
Однако, как только они надежно уселись за стол Гриффиндора на ужин, он почувствовал себя достаточно безопасно, чтобы рассказать им. Лицо Гермионы становилось все более каменным с каждым произнесенным им словом.
«Полагаю, ты считаешь, что я сжульничал?» — закончил он, раздраженный выражением ее лица.
«Ну, это ведь не совсем твоя работа, не так ли?» — сухо сказала она.
«Он просто следовал другим инструкциям, нежели наши», — сказал Рон. «Это могло закончиться катастрофой, не так ли? Но он рискнул, и это окупилось». Он вздохнул. «Слизнорт мог бы дать мне эту книгу, но нет, я получаю ту, в которой никто никогда не писал. Его стошнило, судя по странице пятьдесят два, но…»
«Погоди», — раздался голос у левого уха Гарри, и он внезапно уловил дуновение того цветочного запаха, который уловил в подземелье Слизнорта. Он оглянулся и увидел, что к ним присоединилась Джинни. «Я правильно расслышал? Ты выполнял приказы, написанные кем-то в книге, Гарри?»
Она выглядела встревоженной и злой. Гарри сразу понял, что у нее на уме.
- Ничего страшного, - успокаивающе сказал он, понизив голос. - Это, знаете ли, не дневник Риддла. Это просто старый учебник, в котором кто-то что-то нацарапал.
«Но ты делаешь то, что там написано?»
«Я просто попробовал несколько советов, написанных на полях, честно говоря, Джинни, в этом нет ничего смешного…»
«Джинни права», — сказала Гермиона, сразу оживившись. «Нам следует проверить, нет ли в этом ничего странного. Я имею в виду, все эти забавные инструкции, кто знает?»
«Эй!» — возмутился Гарри, когда она достала из сумки его книгу «Расширенное зельеварение» и подняла палочку.
‘Specialis revelio!’ she said, rapping it smartly on the front cover.
Ничего не произошло. Книга просто лежала там, старая, грязная и с загнутыми уголками.
«Закончили?» — раздраженно спросил Гарри. «Или вы хотите подождать и посмотреть, сделает ли он несколько сальто назад?»
«Кажется, все в порядке», — сказала Гермиона, все еще подозрительно глядя на книгу. «То есть, это действительно похоже на… просто учебник».
«Хорошо. Тогда я заберу её обратно», — сказал Гарри, схватив его со стола, но она выскользнула из его руки и приземлилась открытой на пол.
Никто больше не смотрел. Гарри наклонился, чтобы поднять книгу, и, сделав это, увидел что-то, нацарапанное в нижней части задней обложки тем же мелким, неразборчивым почерком, что и инструкция, которая принесла ему бутылку Felix Felicis, теперь надежно спрятанную в паре носков в сундуке наверху.

Эта книга является собственностью Принца-полукровки.


— ГЛАВА ДЕСЯТАЯ —

СЕМЕЙСТВО МРАКСОВ

На оставшихся уроках зельеварения Гарри продолжал следовать инструкциям Принца-полукровки, где бы они ни отклонялись от инструкций Либатиуса Бораго, в результате чего к четвертому уроку Слизнорт был в восторге от способностей Гарри, говоря, что он редко обучал кого-то столь талантливого. Ни Рон, ни Гермиона не были в восторге от этого. Хотя Гарри предложил поделиться своей книгой с ними обоими, Рону было труднее расшифровать почерк, чем Гарри, и он не мог продолжать просить Гарри читать вслух, иначе это могло бы показаться подозрительным. Гермиона, тем временем, решительно продолжала следовать тому, что она называла «официальными» инструкциями, но становилась все более раздражительной, поскольку они давали худшие результаты, чем у Принца.
Гарри смутно гадал, кем был Принц-полукровка. Хотя объем домашнего задания, которое им дали, не позволил ему прочитать весь экземпляр «Продвинутого зельеварения», он просмотрел его достаточно, чтобы увидеть, что едва ли была страница, на которой Принц не сделал дополнительных заметок, не все из которых касались зельеварения. Тут и там встречались указания на то, что выглядело как заклинания, которые Принц придумал сам.
«Или она сама», — раздраженно сказала Гермиона, услышав, как Гарри указал на некоторые из них Рону в общей комнате в субботу вечером. «Это могла быть девочка. Мне кажется, почерк больше похож на девичий, чем на мальчишеский».
«Его называли Принцем-полукровкой», — сказал Гарри. «Сколько девочек были принцами?»
Гермиона, похоже, не нашла на это ответа. Она просто нахмурилась и отдернула свое эссе по «Принципам рематериализации» от Рона, который пытался прочитать его вверх ногами.
Гарри посмотрел на часы и поспешно спрятал старый экземпляр «Расширенного курса зельеварения» обратно в сумку.
«Сейчас без пяти восемь, мне пора идти, а то опоздаю к Дамблдору».
«Оооох!» — ахнула Гермиона, тут же подняв глаза. «Удачи! Мы подождем, мы хотим услышать, чему он тебя научит!»
«Надеюсь, всё пройдёт хорошо», — сказал Рон, и они вдвоем смотрели, как Гарри уходит через портретное отверстие.
Гарри шел по пустынным коридорам, хотя ему пришлось поспешно отступить за статую, когда из-за угла появилась профессор Трелони. Она что-то бормотала себе под нос, перетасовывая колоду грязных на вид игральных карт и читая их на ходу.
«Двойка пик: конфликт», — пробормотала она, проходя мимо места, где Гарри притаился, спрятавшись. «Семерка пик: дурное предзнаменование. Десятка пик: насилие. Валет пик: смуглый молодой человек, возможно, обеспокоенный, тот, кто не любит спрашивающего…»
Она замерла по другую сторону от статуи Гарри.
«Ну, этого не может быть», — раздраженно сказала она, и Гарри услышал, как она энергично перетасовала все, прежде чем снова тронулась с места, оставив за собой лишь запах кулинарного хереса. Гарри подождал, пока не убедился, что она ушла, затем снова поспешил прочь, пока не достиг того места в коридоре седьмого этажа, где у стены стояла одинокая горгулья.
«Кислотные леденцы», — сказал Гарри. Горгулья отскочила в сторону; стена за ней раздвинулась, и открылась движущаяся винтовая каменная лестница, на которую Гарри ступил, так что его по плавным кругам пронесли к двери с латунным молотком, которая вела в кабинет Дамблдора.
Гарри постучал.
«Войдите», — раздался голос Дамблдора.
«Добрый вечер, сэр», — сказал Гарри, входя в кабинет директора.
«А, добрый вечер, Гарри. Садись», — сказал Дамблдор, улыбаясь. «Надеюсь, у тебя была приятная первая неделя в школе?»
«Да, спасибо, сэр», — сказал Гарри.
«Ты, должно быть, был занят, ведь у тебя уже есть наказание!»
«Э-э…» — неловко начал Гарри, но Дамблдор не выглядел слишком строгим.
«Я договорился с профессором Снейпом, что вы отсидите наказание в следующую субботу».
«Ладно», — сказал Гарри, у которого на уме были более неотложные дела, чем отработка Снейпа, и теперь он украдкой огляделся, ища хоть какой-то намек на то, что Дамблдор собирается делать с ним этим вечером. Круглый кабинет выглядел так же, как всегда: изящные серебряные инструменты стояли на тонких ножках столов, пуская дым и жужжа; портреты предыдущих директоров и директрис дремали в своих рамах; а великолепный феникс Дамблдора, Фоукс, стоял на своем насесте за дверью, с живым интересом наблюдая за Гарри. Не было даже похоже, что Дамблдор расчистил место для дуэльной практики.
«Итак, Гарри», — сказал Дамблдор деловым голосом. «Ты, я уверен, задавался вопросом, что я запланировал для тебя на эти — за неимением лучшего слова — уроки?»
«Да, сэр».
«Ну, теперь, когда ты знаешь, что побудило Лорда Волан-де-Морта попытаться убить тебя пятнадцать лет назад, я решил, что пришло время предоставить тебе определенную информацию».
Наступила пауза.
«В конце прошлого семестра вы сказали, что собираетесь мне все рассказать», — сказал Гарри. Трудно было сдержать нотку обвинения в его голосе. «Сэр», — добавил он.
«И я так и сделал», — спокойно сказал Дамблдор. «Я рассказал тебе все, что знаю. С этого момента мы оставим твердую основу фактов и вместе отправимся в путешествие по темным болотам памяти в дебри самых смелых догадок. С этого момента, Гарри, я могу оказаться столь же прискорбно неправым, как Хамфри Белчер, который считал, что пришло время для сырного котла».
«Но ты думаешь, что ты прав?» — спросил Гарри.
«Естественно, я ошибаюсь, но, как я уже доказал вам, я совершаю ошибки, как и любой другой человек. На самом деле, будучи — простите меня — гораздо умнее большинства людей, мои ошибки, как правило, соответственно больше».
«Сэр», — неуверенно спросил Гарри, — «имеет ли то, что вы собираетесь мне рассказать, какое-либо отношение к пророчеству? Поможет ли это мне… выжить?»
«Это имеет очень большое отношение к пророчеству», — сказал Дамблдор так небрежно, как будто Гарри спросил его о погоде на следующий день, — «и я, конечно, надеюсь, что это поможет тебе выжить».
Дамблдор поднялся на ноги и обошел стол, мимо Гарри, который с нетерпением повернулся на своем месте, чтобы посмотреть, как Дамблдор склонился над шкафом у двери. Когда Дамблдор выпрямился, он держал в руках знакомую неглубокую каменную чашу, украшенную странными отметками по краю. Он поставил Омут памяти на стол перед Гарри.
«Ты выглядишь обеспокоенным».
Гарри действительно с некоторым опасением поглядывал на Омут памяти. Его предыдущий опыт с этим странным устройством, которое хранило и открывало мысли и воспоминания, хотя и был весьма поучительным, также был неудобен. В последний раз, когда он потревожил его содержимое, он увидел гораздо больше, чем хотел бы. Но Дамблдор улыбался.
«На этот раз ты войдешь в Омут памяти вместе со мной... и, что еще более необычно, с моего разрешения».
«Куда мы направляемся, сэр?»
«В путешествие по воспоминаниям Боба Огдена», — сказал Дамблдор, вытаскивая из кармана хрустальный флакон, содержащий закрученную серебристо-белую субстанцию.
«Кто был Боб Огден?»
«Он работал в Департаменте магического правопорядка», — сказал Дамблдор. «Он умер некоторое время назад, но не раньше, чем я выследил его и убедил доверить мне эти воспоминания. Мы собираемся сопровождать его в визите, который он совершил в ходе своих обязанностей. Если вы встанете, Гарри...»
Но Дамблдор с трудом вытаскивал пробку хрустального флакона: его раненая рука казалась жесткой и болезненной.
«Должен ли я — должен ли я, сэр?»
«Неважно, Гарри...»
Дамблдор направил палочку на бутылку, и пробка вылетела.
«Сэр, как вы повредили руку?» — снова спросил Гарри, глядя на почерневшие пальцы со смесью отвращения и жалости.
«Сейчас не время для этой истории, Гарри. Пока нет. У нас назначена встреча с Бобом Огденом».
Дамблдор вылил серебристое содержимое бутылки в Омут памяти, где оно забурлило и замерцало, не будучи ни жидкостью, ни газом.
«После вас», — сказал Дамблдор, указывая на чашу.
Гарри наклонился вперед, сделал глубокий вдох и погрузил лицо в серебристую субстанцию. Он почувствовал, как его ноги оторвались от пола кабинета; он падал, падал сквозь кружащуюся тьму, а затем, совершенно внезапно, он заморгал от ослепительного солнечного света. Прежде чем его глаза успели привыкнуть, Дамблдор приземлился рядом с ним.
Они стояли на проселочной дороге, окаймленной высокими, спутанными живыми изгородями, под летним небом, таким же ярким и синим, как незабудка. Примерно в десяти футах перед ними стоял невысокий, полный человек в очках с невероятно толстыми стеклами, которые превращали его глаза в пятнышки, похожие на кротов. Он читал деревянный указатель, торчащий из ежевики с левой стороны дороги. Гарри знал, что это, должно быть, Огден; он был единственным человеком в поле зрения, и он также был одет в странный набор одежды, который так часто выбирают неопытные волшебники, пытающиеся выглядеть как маглы: ;;в этом случае сюртук и гетры поверх полосатого цельного купального костюма. Однако прежде чем Гарри успел сделать что-то большее, чем отметить его странную внешность, Огден отправился быстрым шагом по проселочной дороге.
Дамблдор и Гарри последовали за ним. Когда они проходили мимо деревянного знака, Гарри взглянул на его две руки. Та, что указывала назад, туда, откуда они пришли, гласила: «Грейт-Хэнглтон, 5 миль». Рука, указывающая вслед Огдену, гласила: «Литтл-Хэнглтон, 1 миля».
Они прошли немного, не видя ничего, кроме изгородей, широкого голубого неба над головой и мелькающей фигуры в сюртуке впереди, затем тропа повернула налево и спустилась, круто спускаясь по склону холма, так что перед ними внезапно открылся неожиданный вид на целую долину. Гарри увидел деревню, несомненно, Литл-Хэнглтон, расположившуюся между двумя крутыми холмами, ее церковь и кладбище были отчетливо видны. По ту сторону долины, на противоположном склоне холма, стоял красивый особняк, окруженный широким пространством бархатисто-зеленого газона.
Огден неохотно перешел на рысь из-за крутого спуска. Дамблдор удлинил шаг, и Гарри поспешил не отставать. Он подумал, что Литтл-Хэнглтон, должно быть, их конечный пункт назначения, и задался вопросом, как и в ту ночь, когда они нашли Слизнорта, почему им пришлось приближаться к нему с такого расстояния. Однако вскоре он обнаружил, что ошибался, думая, что они направляются в деревню. Тропа повернула направо, и когда они завернули за угол, то увидели самый край сюртука Огдена, исчезающий в щели в изгороди.
Дамблдор и Гарри последовали за ним по узкой грунтовой дороге, окаймленной более высокими и дикими живыми изгородями, чем те, которые они оставили позади. Тропа была извилистой, каменистой и рытвинной, спускающейся вниз, как и предыдущая, и, казалось, направлялась к участку темных деревьев немного ниже их. Конечно же, вскоре тропа открылась у рощи, и Дамблдор с Гарри остановились позади Огдена, который остановился и вытащил палочку.
Несмотря на безоблачное небо, старые деревья впереди отбрасывали глубокие, темные, прохладные тени, и прошло несколько секунд, прежде чем глаза Гарри различили здание, наполовину скрытое среди путаницы стволов. Ему показалось очень странным выбрать место для дома, или же странным решением оставить деревья, растущие поблизости, загораживающими весь свет и вид на долину внизу. Он задавался вопросом, обитаемо ли оно; его стены были покрыты мхом, а с крыши отвалилось так много черепицы, что местами были видны стропила. Вокруг него росла крапива, ее кончики достигали окон, которые были маленькими и толстыми от грязи. Однако, как раз когда он пришел к выводу, что там никто не может жить, одно из окон с грохотом распахнулось, и из него пошла тонкая струйка пара или дыма, как будто кто-то готовил еду.
Огден двинулся вперед тихо и, как показалось Гарри, довольно осторожно. Когда темные тени деревьев скользнули по нему, он снова остановился, уставившись на входную дверь, к которой кто-то прибил мертвую змею.
Затем раздался шорох и треск, и человек в лохмотьях свалился с ближайшего дерева, приземлившись на ноги прямо перед Огденом, который отпрыгнул назад так быстро, что встал на фалды своего сюртука и споткнулся.
«Тебе здесь не рады».
У человека, стоявшего перед ними, были густые волосы, настолько спутанные от грязи, что они могли быть любого цвета. Несколько зубов отсутствовали. Глаза были маленькими и темными и смотрели в разные стороны. Он мог бы выглядеть комично, но не выглядел; эффект был пугающим, и Гарри не мог винить Огдена за то, что он отступил еще на несколько шагов, прежде чем заговорить.
«Э-э… доброе утро. Я из Министерства магии…»
«Тебе здесь не рады».
«Э-э, извините, я вас не понимаю», — нервно сказал Огден.
Гарри подумал, что Огден был крайне туп; по мнению Гарри, незнакомец выражался весьма ясно, особенно потому, что в одной руке он размахивал палочкой, а в другой — коротким и довольно окровавленным ножом.
«Ты его понимаешь, я уверен, Гарри?» — тихо сказал Дамблдор.
«Да, конечно», — сказал Гарри, слегка смутившись. «Почему Огден не может…?»
Но когда его взгляд снова нашел мертвую змею на двери, он внезапно понял.
«Он говорит на парселтанге?»
«Очень хорошо», — сказал Дамблдор, кивнув и улыбнувшись.
Человек в лохмотьях теперь приближался к Огдену с ножом в одной руке и палочкой в другой.
«Послушайте, — начал Огден, но было поздно: раздался хлопок, и Огден оказался на земле, сжимая нос, а между его пальцев брызнула отвратительная желтоватая жижа.
«Морфин!» — раздался громкий голос.
Из коттеджа выбежал пожилой мужчина, хлопнув дверью за собой так, что мертвая змея жалко закачалась. Этот мужчина был ниже первого и странно пропорционален; его плечи были очень широкими, а руки слишком длинными, что в сочетании с его яркими карими глазами, короткими лохматыми волосами и морщинистым лицом придавало ему вид могучей старой обезьяны. Он остановился рядом с мужчиной с ножом, который теперь хихикал от смеха при виде Огдена на земле.
«Министерство, да?» — спросил пожилой мужчина, глядя на Огдена.
- Правильно! - сердито сказал Огден, вытирая лицо. ‘ А вы, я так понимаю, мистер Гонт?
«Верно», — сказал Гонт. «Он ударил тебя по лицу, не так ли?»
«Да, он это сделал!» — резко ответил Огден.
«Нужно было объявить о своем присутствии, не так ли?» — агрессивно сказал Гонт. «Это частная собственность. Я не могу просто так зайти сюда и не ожидать, что мой сын будет защищаться».
«Защищаться от кого, мужик?» — спросил Огден, поднимаясь на ноги.
«Навязчивых людей. Злоумышленников. Магглов и грязи».
Огден направил палочку на свой нос, который все еще выделял большое количество чего-то похожего на желтый гной, и поток сразу же прекратился. Мистер Гонт заговорил уголком рта с Морфином.
«Иди в дом. Не спорь».
На этот раз, готовый к этому, Гарри узнал парселтанг; даже когда он мог понять, что говорилось, он различил странный шипящий звук, который был всем, что мог слышать Огден. Морфин, казалось, собирался не согласиться, но когда его отец бросил на него угрожающий взгляд, он передумал, неуклюже побрел к коттеджу странной перекатывающейся походкой и захлопнул за собой входную дверь, так что змея снова грустно закачалась.
«Я пришел увидеть вашего сына, мистер Гонт», — сказал Огден, вытирая остатки гноя с переда своего пальто. «Это был Морфин, не так ли?»
«А, это был Морфин», — равнодушно сказал старик. «Ты чистокровный?» — спросил он, внезапно став агрессивным.
«Это не имеет значения», — холодно сказал Огден, и Гарри почувствовал, как его уважение к Огдену возросло.
Очевидно, Гонт считал иначе. Прищурившись, он вгляделся в лицо Огдена и пробормотал в тоне, который явно должен был быть оскорбительным: «Подумать только, я видел в деревне такие носы, как у тебя».
Я в этом не сомневаюсь, если вашего сына отпустили на волю, - сказал Огден. Возможно, мы могли бы продолжить разговор в доме?
'Внутри?'
«Да, мистер Гонт. Я уже сказал вам. Я здесь по поводу Морфина. Мы послали сову...»
«Мне не нужны совы, — сказал Гонт. — Я не открываю письма».
«Тогда вы вряд ли можете жаловаться, что вас не предупреждают о посетителях», — едко сказал Огден. «Я здесь после серьезного нарушения закона о магии, которое произошло здесь в ранние часы сегодняшнего утра…»
«Ладно, ладно, ладно!» — заорал Гонт. «Тогда заходи в этот чертов дом, и тебе это принесет большую пользу!»
В доме, казалось, было три крошечные комнаты. Две двери вели из главной комнаты, которая служила одновременно кухней и гостиной. Морфин сидел в грязном кресле у дымящегося огня, крутя живую гадюку между толстыми пальцами и тихонько напевая ей на парселтанге:

«Хисси-хисси, маленькая змейка,
Скользи по полу
Будь добра к Морфину.
Или он прибьет тебя к двери».

В углу, рядом с открытым окном, послышалась возня, и Гарри понял, что в комнате есть кто-то еще - девушка, чье рваное серое платье было точно такого же цвета, как грязная каменная стена позади нее. Она стояла у дымящейся кастрюли на закопченной черной плите и возилась с полкой, уставленной убогими на вид кастрюлями и сковородками. У нее были прямые тусклые волосы и некрасивое, бледное, несколько отяжелевшее лицо. Ее глаза, как и у ее брата, смотрели в разные стороны. Она выглядела немного чище, чем эти двое мужчин, но Гарри подумал, что он никогда не видел более подавленного человека.
«Моя дочь, Меропа», — неохотно сказал Гонт, когда Огден вопросительно посмотрел на нее.
«Доброе утро», — сказал Огден.
Она не ответила, но, бросив испуганный взгляд на отца, повернулась спиной к комнате и продолжила переставлять кастрюли на полке позади себя.
«Ну, мистер Гонт», — сказал Огден, — «если перейти сразу к делу, у нас есть основания полагать, что ваш сын Морфин вчера поздно вечером творил магию перед магглом».
Раздался оглушительный лязг. Меропа уронила один из горшков.
Подними его! рявкнул на нее Гонт. Вот и все, копошишься на полу, как грязный маггл, для чего тебе палочка, бесполезный мешок с мусором?

«Мистер Гонт, пожалуйста!» — потрясенно сказал Огден, в то время как Меропа, которая уже подняла горшок, покраснела и снова выпустила горшок из рук, дрожащими руками вытащила из кармана палочку, направила ее на горшок и торопливо, неразборчиво пробормотала заклинание, от которого горшок отлетел от нее по полу, ударился о противоположную стену и треснул надвое.
Морфин разразился безумным хохотом. Гаунт закричал: «Почини его, бессмысленная глыба, почини его!
Меропа побрела через комнату, но прежде чем она успела поднять палочку, Огден поднял свою и твердо сказал: «Репаро». Горшок мгновенно заварился.
На мгновение Гонт посмотрел так, словно собирался накричать на Огдена, но, похоже, передумал: вместо этого он насмехался над дочерью: «Повезло, что здесь оказался славный человек из Министерства, не правда ли? Может, он избавит меня от тебя, может, ему не помешают грязные сквибсы…»
Не глядя ни на кого и не поблагодарив Огдена, Меропа подняла горшок и вернула его дрожащими руками на полку. Затем она замерла, прислонившись спиной к стене между грязным окном и печью, словно не желая ничего, кроме как провалиться сквозь камень и исчезнуть.
«Мистер Гонт», снова начал Огден, «как я уже сказал: причина моего визита…»
«Я услышал тебя в первый раз!» — рявкнул Гонт. «И что с того? Морфин отдал маглу часть того, что ему причиталось — что с того?»
«Морфин нарушил магический закон», — строго сказал Огден.
«Морфин нарушил магический закон». Гонт подражал голосу Огдена, сделав его напыщенным и певучим. Морфин снова захихикал. «Он преподал урок грязному маглу, это теперь незаконно, не так ли?»
«Да», — сказал Огден. «Боюсь, что так и есть».
Он вытащил из внутреннего кармана небольшой свиток пергамента и развернул его.
«Так что же это за приговор?» — спросил Гонт, сердито повышая голос.
«Это повестка в Министерство на слушание…»
- Вызов в суд! Вызов в суд? Кем вы себя возомнили, что вызываете моего сына куда-то?
«Я глава отряда магического правопорядка», — сказал Огден.
«И ты думаешь, что мы — отбросы, да?» — закричал Гонт, надвигаясь на Огдена и указывая пальцем с грязным желтым ногтем себе в грудь. «Отбросы, которые прибегут, когда им прикажет Министерство? Ты знаешь, с кем говоришь, ты, грязная маленькая грязнокровка, да?»
«У меня было впечатление, что я разговариваю с мистером Гонтом», — сказал Огден, выглядя настороженно, но стоя на своем.
«Вот именно!» — взревел Гонт. На мгновение Гарри подумал, что Гонт делает непристойный жест рукой, но затем понял, что он показывает Огдену уродливое кольцо с черным камнем, которое он носил на среднем пальце, размахивая им перед глазами Огдена. «Видишь это? Видишь это? Знаете, что это? Знаете, откуда оно взялось? Оно было в нашей семье веками, вот как далеко мы ушли, и все это время мы были чистокровными! Знаете, сколько мне предлагали за это, с гербом Певереллов, выгравированным на камне?»
«Я понятия не имею», — сказал Огден, моргая, когда кольцо пролетело в дюйме от его носа, «и это совсем не относится к делу, мистер Гонт. Ваш сын совершил...»
С воплем ярости Гонт побежал к дочери. На долю секунды Гарри подумал, что он собирается задушить ее, когда его рука метнулась к ее горлу; в следующий момент он потащил ее к Огдену за золотую цепь на шее.
«Видишь это?» — заорал он на Огдена, потрясая перед ним тяжелым золотым медальоном, в то время как Меропа отплевывалась и задыхалась.
«Я вижу, я вижу!» — поспешно сказал Огден.
«Слизеринцы!» — закричал Гонт. «Салазар Слизеринцы! Мы его последние живые потомки, что ты на это скажешь, а?»
«Мистер Гонт, ваша дочь!» — встревоженно сказал Огден, но Гонт уже отпустил Меропу; она пошатнулась и отшатнулась от него, вернувшись в свой угол, массируя шею и хватая ртом воздух.
«Так!» — торжествующе сказал Гонт, как будто он только что доказал сложную точку зрения, не подлежащую никакому обсуждению. «Не смей разговаривать с нами так, словно мы — грязь на твоих ботинках! Поколения чистокровных, все волшебники — больше, чем ты можешь сказать, я не сомневаюсь!»
И он плюнул на пол у ног Огдена. Морфин снова захихикал. Меропа, съежившаяся у окна, опустив голову и спрятав лицо под гладкими волосами, ничего не сказала.
«Мистер Гонт», — упрямо сказал Огден, — «боюсь, что ни ваши предки, ни мои не имеют никакого отношения к рассматриваемому вопросу. Я здесь из-за Морфина, Морфина и маггла, к которому он приставал вчера поздно вечером. По нашим сведениям», — он взглянул на свой свиток пергамента, «Морфин наложил проклятие или сглаз на упомянутого маггла, заставив его покрыться крайне болезненной крапивницей».
Морфин хихикнул.
«Замолчи, мальчик», — прорычал Гонт на парселтанге, и Морфин снова замолчал.
«И что с того, если он это сделал?» — с вызовом сказал Гонт Огдену. «Я полагаю, ты стер грязное лицо маггла начисто, и его память в придачу...»
«Вряд ли это имеет значение, не так ли, мистер Гонт?» — сказал Огден. «Это было ничем не спровоцированное нападение на беззащитного…»
«Эй, я сразу понял, что ты любитель маглов, как только увидел тебя», — презрительно усмехнулся Гонт и снова сплюнул на пол.
«Этот разговор ни к чему нас не приведет», — твердо сказал Огден. «По поведению вашего сына ясно, что он не чувствует угрызений совести за свои действия». Он снова взглянул на свой свиток пергамента. «Морфин явится на слушание четырнадцатого сентября, чтобы ответить на обвинения в использовании магии перед магглом и причинении вреда и страданий этому самому магглу…»
Огден замолчал. Звенящие, цокающие звуки лошадей и громкие, смеющиеся голоса доносились через открытое окно. Очевидно, извилистая дорога к деревне проходила совсем рядом с рощей, где стоял дом. Гонт замер, прислушиваясь, широко раскрыв глаза. Морфин зашипел и повернул лицо в сторону звуков, его выражение было голодным. Меропа подняла голову. Ее лицо, как увидел Гарри, было совершенно белым.
«Боже мой, какая гадость!» — раздался голос девушки, так же ясно слышимый через открытое окно, как если бы она стояла в комнате рядом с ними. «Неужели твой отец не мог распорядиться, чтобы эту лачугу снесли, Том?»
«Это не наше», — раздался голос молодого человека. «Все на другой стороне долины принадлежит нам, но этот коттедж принадлежит старому бродяге по имени Гонт и его детям. Сын совсем сошел с ума, послушали бы вы истории, которые они рассказывают в деревне…»
Девушка рассмеялась. Звонкие, цокающие звуки становились все громче и громче. Морфин попытался встать с кресла.
«Оставайся на месте», — предостерегающе сказал ему отец на парселтанге.
«Том», — снова раздался голос девушки, теперь уже так близко, что они явно находились прямо возле дома. «Я могу ошибаться, но кто-то прибил змею к этой двери?»
«Господи, ты права!» — раздался голос мужчины. «Это будет сын, я же говорил, что у него не все в порядке с головой. Не смотри на это, Сесилия, дорогая».
Звон и цоканье снова стали тише.
««Дорогая», — прошептал Морфин на парселтанге, глядя на сестру. ««Дорогая», — назвал он ее. Так что он все равно тебя не хотел».
Меропа была такой белой, что Гарри был уверен, что она сейчас упадет в обморок.
«Что это?» — резко спросил Гонт, тоже на парселтанге, переводя взгляд с сына на дочь. «Что ты сказал, Морфин?»
«Ей нравится смотреть на этого маггла», — сказал Морфин, злобно глядя на сестру, которая теперь выглядела испуганной. «Всегда в саду, когда он проходит, подглядывает за ним через изгородь, не так ли? И вчера вечером…»
Меропа умоляюще покачала головой, но Морфин безжалостно продолжал: «Она высунулась из окна и ждала, когда он поедет домой, не так ли?»
«Высовывалась из окна, чтобы посмотреть на магла?» — тихо спросил Гонт.
Все трое Гонтов, казалось, забыли об Огдене, который выглядел одновременно озадаченным и раздраженным этой возобновленной вспышкой непонятного шипения и скрежета.
«Это правда?» — спросил Гонт убийственным голосом, приближаясь на шаг или два к перепуганной девушке. «Моя дочь — чистокровный потомок Салазара Слизерина — жаждет грязного, покрытого грязными венами маггла?»
Меропа отчаянно замотала головой, прижимаясь к стене, по-видимому, не в силах говорить.
«Но я его поймал, отец!» — закудахтал Морфин. «Я поймал его, когда он проходил мимо, и он не выглядел таким уж красивым, с крапивницей по всему телу, не так ли, Меропа?»
«Ты отвратительный маленький сквиб, ты грязный маленький предатель крови!» — взревел Гонт, теряя контроль, и его руки сомкнулись на горле дочери.
Гарри и Огден одновременно закричали «Нет!»; Огден поднял палочку и закричал: «Релашио!» Гонта отбросило назад, подальше от дочери; он споткнулся о стул и упал на спину. С ревом ярости Морфин вскочил со стула и побежал на Огдена, размахивая своим окровавленным ножом и беспорядочно стреляя заклинаниями из палочки.
Огден побежал, спасая свою жизнь. Дамблдор дал знак, что они должны следовать за ним, и Гарри повиновался, крики Меропы эхом отдавались в его ушах.
Огден рванулся по тропинке и выскочил на главную дорогу, обхватив руками голову, где столкнулся с лоснящейся гнедой лошадью, на которой ехал очень красивый темноволосый молодой человек. И он, и хорошенькая девушка, ехавшая рядом с ним на сером коне, покатились со смеху при виде Огдена, который отскочил от бока лошади и снова пустился в путь, его сюртук развевался, он был покрыт с головы до ног пылью и бежал в беспорядке по дороге.
«Думаю, этого будет достаточно, Гарри», — сказал Дамблдор. Он взял Гарри за локоть и потянул. В следующий момент они оба невесомо парили сквозь тьму, пока не приземлились прямо на ноги, снова в теперь уже сумеречном кабинете Дамблдора.
«Что случилось с девочкой в ;;коттедже?» — тут же спросил Гарри, когда Дамблдор взмахом палочки зажег дополнительные лампы. «Меропа, или как там ее звали?»
«О, она выжила», — сказал Дамблдор, снова садясь за стол и показывая, что Гарри тоже должен сесть. «Огден аппарировал обратно в Министерство и вернулся с подкреплением через пятнадцать минут. Морфин и его отец попытались сражаться, но оба были подавлены, выведены из коттеджа и впоследствии осуждены Визенгамотом. Морфин, у которого уже была история нападений на маглов, был приговорен к трем годам в Азкабане. Марволо, который ранил нескольких сотрудников Министерства в дополнение к Огдену, получил шесть месяцев».
«Марволо?» — удивленно повторил Гарри.
«Верно», — сказал Дамблдор, одобрительно улыбаясь. «Я рад видеть, что ты не отстаешь».
«Этот старик был…?»
«Дедушка Волан-де-Морта, да», — сказал Дамблдор. «Марволо, его сын Морфин и его дочь Меропа были последними из Гонтов, очень древней волшебной семьи, известной своей нестабильностью и насилием, которые процветали на протяжении поколений из-за их привычки жениться на собственных кузенах. Отсутствие здравого смысла в сочетании с большой любовью к величию привели к тому, что фамильное золото было растрачено за несколько поколений до рождения Марволо. Он, как вы видели, остался в нищете и убожестве, с очень скверным характером, фантастическим количеством высокомерия и гордости, и парой семейных реликвий, которые он ценил так же, как своего сына, и даже больше, чем свою дочь».
«Итак, Меропа, — сказал Гарри, наклоняясь вперед в своем кресле и глядя на Дамблдора, — так Меропа была... сэр, это значит, что она была... матерью Волан-де-Морта?»
«Так и есть», — сказал Дамблдор. «И так уж получилось, что мы также мельком увидели отца Волан-де-Морта. Интересно, заметили ли вы?»
'Маггл, на которого напал Морфин? Человек на лошади?
«Очень хорошо, — сказал Дамблдор, сияя. — Да, это был Том Реддл-старший, красивый маггл, который проезжал мимо дома Гонтов и к которому Меропа Гонт питала тайную, пылкую страсть».
«И они в итоге поженились?» — недоверчиво спросил Гарри, не в силах представить себе двух людей, которые менее склонны влюбляться.
«Я думаю, вы забываете, — сказал Дамблдор, — что Меропа была ведьмой. Я не верю, что ее магические силы проявились наилучшим образом, когда ее терроризировал ее отец. Как только Марволо и Морфин благополучно оказались в Азкабане, как только она впервые в жизни оказалась одна и свободна, тогда, я уверен, она смогла дать полную волю своим способностям и спланировать побег из отчаянной жизни, которую она вела восемнадцать лет».
«Неужели ты не можешь придумать, какие меры могла бы предпринять Меропа, чтобы заставить Тома Реддла забыть своего магловского товарища и вместо этого влюбиться в нее?»
«Проклятие Империус?» — предположил Гарри. «Или любовное зелье?»
«Очень хорошо. Лично я склонен думать, что она использовала любовное зелье. Я уверен, что это показалось бы ей более романтичным, и я не думаю, что было бы очень трудно, в какой-нибудь жаркий день, когда Риддл ехал один, уговорить его выпить воды. В любом случае, через несколько месяцев после сцены, свидетелями которой мы только что стали, деревня Литл-Хэнглтон пережила грандиозный скандал. Можете себе представить, какие сплетни это вызвало, когда сын сквайра сбежал с дочерью бродяги Меропой.
«Но шок жителей деревни был ничто по сравнению с шоком Марволо. Он вернулся из Азкабана, ожидая найти свою дочь, покорно ожидающую его возвращения с горячей едой, готовой на столе. Вместо этого он нашел чистый дюйм пыли и ее прощальную записку, объясняющую, что она сделала.
«Из всего, что мне удалось узнать, он никогда не упоминал ее имени или существования с того времени. Шок от ее дезертирства мог способствовать его ранней смерти — или, возможно, он просто не научился есть сам. Азкабан сильно ослабил Марволо, и он не дожил до возвращения Морфина в коттедж».
«А Меропа? Она... она умерла, не так ли? Разве Волан-де-Морт не воспитывался в приюте?»
«Да, действительно», — сказал Дамблдор. «Здесь нам придется немного поразмыслить, хотя я не думаю, что будет трудно догадаться, что произошло. Видите ли, через несколько месяцев после их сбежавшего брака Том Реддл снова появился в особняке в Литтл-Хэнглтоне без своей жены. По округе прошел слух, что он говорил о том, что его «обманули» и «заманили». Я уверен, что он имел в виду, что он находился под чарами, которые теперь рассеялись, хотя, смею предположить, он не осмелился использовать эти точные слова из страха прослыть сумасшедшим. Однако, услышав, что он говорит, жители деревни догадались, что Меропа солгала Тому Реддлу, притворившись, что она родит ему ребенка, и что он женился на ней именно по этой причине».
«Но она родила ему ребенка».
«Да, но только через год после свадьбы. Том Риддл бросил ее, когда она была еще беременна».
«Что пошло не так?» — спросил Гарри. «Почему любовное зелье перестало действовать?»
«Опять же, это догадки», — сказал Дамблдор, — «но я считаю, что Меропа, которая была глубоко влюблена в своего мужа, не могла вынести продолжения порабощения его магическими средствами. Я считаю, что она приняла решение прекратить давать ему зелье. Возможно, будучи одурманенной, она убедила себя, что он к этому времени влюбился бы в нее в ответ. Возможно, она думала, что он останется ради ребенка. Если так, то она ошибалась по обоим пунктам. Он оставил ее, никогда больше ее не видел и не потрудился узнать, что стало с его сыном».
Небо снаружи было чернильно-черным, а лампы в кабинете Дамблдора, казалось, светили ярче, чем прежде.
«Думаю, на сегодня хватит, Гарри», — сказал Дамблдор через минуту-другую.
«Да, сэр», — сказал Гарри.
Он поднялся на ноги, но не ушел.
«Сэр… так ли важно знать все это о прошлом Волан-де-Морта?»
«Я думаю, это очень важно», — сказал Дамблдор.
«И это… это как-то связано с пророчеством?»
«Это полностью связано с пророчеством».
«Ладно», — сказал Гарри, немного сбитый с толку, но все же успокоенный.
Он повернулся, чтобы уйти, но тут ему в голову пришел другой вопрос, и он снова повернул назад.
«Сэр, могу ли я рассказать Рону и Гермионе все, что вы мне рассказали?»
Дамблдор на мгновение задумался, а затем сказал: «Да, я думаю, мистер Уизли и мисс Грейнджер доказали, что им можно доверять. Но, Гарри, я попрошу тебя попросить их не рассказывать об этом никому другому. Было бы не очень хорошей идеей, если бы стало известно, как много я знаю или подозреваю о секретах Лорда Волан-де-Морта».
«Нет, сэр, я позабочусь, чтобы были только Рон и Гермиона. Спокойной ночи».
Он снова отвернулся и был уже почти у двери, когда увидел это. На одном из маленьких столиков с тонкими ножками, на которых лежало столько хрупких на вид серебряных инструментов, лежало уродливое золотое кольцо с большим потрескавшимся черным камнем.
«Сэр», — сказал Гарри, уставившись на него. «Это кольцо…»
«Да?» — сказал Дамблдор.
- Оно было на тебе, когда мы навещали профессора Слагхорна той ночью.
«Так и было», — согласился Дамблдор.
«Но разве это не... сэр, разве это не то самое кольцо, которое Марволо Гонт показывал Огдену?»
Дамблдор склонил голову.
«То же самое».
«Но как же так? У тебя всегда оно было?»
«Нет, я приобрел его совсем недавно», — сказал Дамблдор. «За несколько дней до того, как я приехал забрать тебя от твоей тети и дяди, если честно».
«Значит, это было примерно в то время, когда вы повредили руку, сэр?»
«Примерно в то же время, да, Гарри».
Гарри колебался. Дамблдор улыбался.
«Сэр, как именно?..»
«Слишком поздно, Гарри! Ты услышишь эту историю в другой раз. Спокойной ночи».
«Спокойной ночи, сэр».


— ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ —

ГЕРМИОНА ПРИХОДИТ НА ПОМОЩЬ

Как и предсказывала Гермиона, свободные часы шестикурсников не были часами блаженного отдыха, как того ожидал Рон, а временем, когда нужно было попытаться справиться с огромным количеством домашних заданий, которые им задавали. Они не только учились так, словно у них каждый день были экзамены, но и сами уроки стали более требовательными, чем когда-либо прежде. Гарри едва понимал половину того, что профессор МакГонагалл говорила им в эти дни; даже Гермионе приходилось просить ее повторить инструкции раз или два. Невероятно, и к растущему негодованию Гермионы, любимым предметом Гарри внезапно стали зелья, благодаря Принцу-полукровке.
Невербальные заклинания теперь ожидались не только на Защите от Темных Искусств, но и на Чарах и Трансфигурации. Гарри часто оглядывался на своих одноклассников в общей комнате или во время еды, чтобы увидеть их багровые лица и напряжение, как будто они передозировали U-No-Poo; но он знал, что они действительно изо всех сил пытаются заставить заклинания работать, не произнося заклинания вслух. Было облегчением выйти наружу в теплицы; они имели дело с более опасными растениями, чем когда-либо на Гербологии, но, по крайней мере, им все еще разрешалось громко ругаться, если Ядовитая Щупальца неожиданно хватали их сзади.
Одним из результатов их огромной нагрузки и безумных часов практики невербальных заклинаний стало то, что Гарри, Рон и Гермиона до сих пор не смогли найти времени, чтобы пойти и навестить Хагрида. Он перестал приходить на обеды за преподавательский стол, что было зловещим знаком, и в тех немногих случаях, когда они проходили мимо него в коридорах или на территории, он каким-то загадочным образом не замечал их и не слышал их приветствий.
«Нам нужно пойти и объяснить», — сказала Гермиона, глядя на огромное пустое кресло Хагрида за преподавательским столом в следующую субботу за завтраком.
«У нас сегодня утром отбор на квиддич!» — сказал Рон. «И мы должны практиковать чары Агуаменти для Флитвика! В любом случае, объясни что? Как мы скажем ему, что ненавидим его дурацкий предмет?»
«Мы не ненавидели это!» — сказала Гермиона.
«Говори за себя, я не забыл о Соплохвостах», — мрачно сказал Рон. «И я говорю тебе сейчас, мы едва спаслись. Ты не слышала, как он рассуждал о своем безмозглом брате — мы бы учили Грохха завязывать шнурки, если бы остались».
- Мне неприятно, что я не разговариваю с Хагридом, - расстроенно сказала Гермиона.
«Мы спустимся после квиддича», — заверил ее Гарри. Он тоже скучал по Хагриду, хотя, как и Рон, считал, что без Гроупа им было бы лучше. «Но испытания могут занять все утро, так много людей подали заявки». Он немного нервничал, сталкиваясь с первым препятствием на пути к капитанству. «Не знаю, почему команда вдруг стала такой популярной».
«О, да ладно, Гарри», — сказала Гермиона, внезапно потеряв терпение. «Это не квиддич популярен, а ты! Ты никогда не был более интересным и, честно говоря, никогда не был более привлекательным».
Рон подавился большим куском селедки. Гермиона бросила на него презрительный взгляд, прежде чем снова повернуться к Гарри.
«Все знают, что ты сейчас говоришь правду, не так ли? Весь волшебный мир вынужден был признать, что ты был прав насчет возвращения Волан-де-Морта и что ты действительно дважды сражался с ним за последние два года и оба раза спасся. А теперь они называют тебя «Избранным» — ну же, неужели ты не понимаешь, почему люди тобой очарованы?»
Гарри внезапно обнаружил, что в Большом зале очень жарко, хотя потолок по-прежнему выглядел холодным и дождливым.
«И ты пережил все эти преследования со стороны Министерства, когда они пытались выставить тебя неуравновешенным и лжецом. Ты все еще видишь следы, где эта злая женщина заставила тебя писать собственной кровью, но ты все равно придерживался своей истории…»
«Ты все еще можешь увидеть, как эти мозги схватили меня в Министерстве, смотри», — сказал Рон, закатывая рукава.
— И то, что ты вырос примерно на фут за лето, тоже не повредит, — закончила Гермиона, игнорируя Рона.
«Я высокий», — невнятно ответил Рон.
Прилетели почтовые совы, которые влетали в залитые дождем окна, обдавая всех каплями воды. Большинство людей получали больше писем, чем обычно; встревоженные родители хотели получить весточку от своих детей и, в свою очередь, заверить их, что дома все в порядке. Гарри не получал писем с начала семестра; его единственный постоянный корреспондент был мертв, и хотя он надеялся, что Люпин будет время от времени писать, его пока что ждало разочарование. Поэтому он был очень удивлен, увидев снежно-белую буклю, кружащую среди коричневых и серых сов. Она приземлилась перед ним, держа в руках большой квадратный сверток. Мгновение спустя точно такой же пакет приземлился перед Роном, придавив его крошечную и измученную сову Пигвиджен.
«Ха!» — воскликнул Гарри, разворачивая посылку и обнаруживая новый экземпляр «Расширенного курса зельеварения», только что от «Флориш и Блоттс».
«О, хорошо», — обрадовалась Гермиона. «Теперь можешь вернуть эту разрисованную копию».
«Ты что, с ума сошла?» — сказал Гарри. «Я сохраню это! Слушай, я все обдумал...»
Он вытащил из сумки старую копию «Продвинутого зельеварения» и постучал по обложке палочкой, пробормотав: «Диффиндо!» Обложка отвалилась. Он проделал то же самое с новенькой книгой (Гермиона выглядела возмущенной). Затем он поменял обложки местами, постучал по каждой и сказал: «Репаро!»
Там лежал экземпляр принца, замаскированный под новую книгу, и там же лежал свежий экземпляр от «Флориш энд Блоттс», выглядевший совершенно подержанным.
«Я верну Слизнорту новый. Он не может жаловаться, он стоил девять галлеонов».
Гермиона сжала губы, глядя сердито и неодобрительно, но ее отвлекла третья сова, приземлившаяся перед ней с выпуском Ежедневного пророка за этот день. Она торопливо развернула его и просмотрела первую страницу.
«Кто-нибудь из наших знакомых умер?» — спросил Рон решительно небрежным тоном; он задавал один и тот же вопрос каждый раз, когда Гермиона открывала газету.
«Нет, но было больше нападений дементоров», — сказала Гермиона. «И арест».
«Превосходно, кто?» — спросил Гарри, думая о Беллатрисе Лестрейндж.
«Стэн Шанпайк», — сказала Гермиона.
«Что?» — удивлённо спросил Гарри.
«Стэнли Шанпайк, кондуктор популярного волшебного транспорта «Ночной рыцарь», был арестован по подозрению в деятельности Пожирателя Смерти. Мистер Шанпайк, 21 год, был взят под стражу вчера поздно вечером после обыска в его доме в Клэпхэме…»
«Стэн Шанпайк, Пожиратель Смерти?» — спросил Гарри, вспомнив прыщавого юношу, которого он впервые встретил три года назад. «Ни за что!»
«На него могли наложить проклятие Империус», — резонно заметил Рон. «Никогда не знаешь наверняка».
«Не похоже», — сказала Гермиона, которая все еще читала. «Здесь говорится, что его арестовали после того, как его подслушали, когда он говорил о тайных планах Пожирателей Смерти в пабе». Она подняла на него обеспокоенное лицо. «Если бы он был под проклятьем Империус, он бы вряд ли стоял и сплетничал об их планах, не так ли?»
«Похоже, он пытался сделать вид, что знает больше, чем на самом деле», — сказал Рон. «Разве это не он утверждал, что собирается стать министром магии, когда пытался замутить с этими вейлами?»
«Да, это он», — сказал Гарри. «Не знаю, во что они играют, принимая Стэна всерьез».
«Они, наверное, хотят сделать вид, что что-то делают», — сказала Гермиона, нахмурившись. «Люди в ужасе — ты знаешь, что родители близнецов Патил хотят, чтобы они вернулись домой? А Элоиза Миджон уже забрала ее. Ее отец забрал ее вчера вечером».
«Что! — воскликнул Рон, вытаращив глаза на Гермиону. — Но Хогвартс безопаснее их домов, это точно! У нас есть мракоборцы, и все эти дополнительные защитные заклинания, и у нас есть Дамблдор!»
«Не думаю, что он у нас все время», — тихо сказала Гермиона, поглядывая на преподавательский стол поверх «Пророка». «Разве вы не заметили? Его место пустовало так же часто, как место Хагрида на прошлой неделе».
Гарри и Рон посмотрели на преподавательский стол. Кресло директора действительно пустовало. Теперь, когда Гарри задумался, он не видел Дамблдора с их частного урока неделю назад.
«Я думаю, он покинул школу, чтобы что-то сделать с Орденом», — тихо сказала Гермиона. «Я имею в виду... все это выглядит серьезно, не так ли?»
Гарри и Рон не ответили, но Гарри знал, что все они думают об одном и том же. Накануне произошел ужасный инцидент, когда Ханну Эббот вывели с Гербологии, чтобы сообщить, что ее мать найдена мертвой. С тех пор они не видели Ханну.
Когда они вышли из-за стола Гриффиндора пять минут спустя, чтобы направиться на поле для квиддича, они прошли мимо Лаванды Браун и Парвати Патил. Вспомнив, что Гермиона сказала о родителях близнецов Патил, желающих, чтобы они покинули Хогвартс, Гарри не удивился, увидев, что двое лучших друзей шепчутся друг с другом, выглядя расстроенными. Что его действительно удивило, так это то, что когда Рон поравнялся с ними, Парвати внезапно подтолкнула Лаванду, которая обернулась и широко улыбнулась Рону. Рон моргнул ей, затем неуверенно улыбнулся в ответ. Его походка мгновенно стала больше похожа на расхаживание. Гарри устоял перед искушением рассмеяться, вспомнив, что Рон воздержался от этого после того, как Малфой сломал Гарри нос; Гермиона, однако, выглядела холодной и отстраненной всю дорогу до стадиона сквозь прохладный туманный моросящий дождь и ушла искать место на трибунах, не пожелав Рону удачи.
Как Гарри и ожидал, испытания заняли большую часть утра. Кажется, пришла половина факультета Гриффиндор, от первокурсников, которые нервно сжимали набор ужасных старых школьных метел, до семикурсников, которые возвышались над остальными, выглядя холодно и устрашающе. Среди последних был крупный мальчик с жесткими волосами, которого Гарри сразу узнал по Хогвартс-экспрессу.
«Мы встретились в поезде, в купе старого Слагги», — уверенно сказал он, выходя из толпы, чтобы пожать руку Гарри. «Кормак МакЛагген, вратарь».
«Ты ведь не пробовался в прошлом году, не так ли?» — спросил Гарри, отметив ширину МакЛаггена и подумав, что тот, скорее всего, заблокирует все три броска, даже не двигаясь с места.
«Я был в больничном крыле, когда проводились испытания», — сказал МакЛагген с некоторой развязностью. «Съел фунт яиц Докси на спор».
«Ладно», — сказал Гарри. «Ну… если ты подождешь там…»
Он указал на край поля, рядом с тем местом, где сидела Гермиона. Ему показалось, что он увидел, как на лице МакЛаггена промелькнула досада, и он задался вопросом, ожидал ли МакЛагген особого отношения, потому что они оба были любимцами «старого Слагги».
Гарри решил начать с базового теста, попросив всех претендентов на команду разделиться на группы по десять человек и пролететь один раз вокруг поля. Это было хорошее решение: первая десятка состояла из первокурсников, и было совершенно ясно, что они вряд ли когда-либо летали. Только одному мальчику удалось продержаться в воздухе больше нескольких секунд, и он был так удивлен, что тут же врезался в одну из стоек ворот.
Вторая группа состояла из десяти самых глупых девушек, которых Гарри когда-либо встречал, которые, когда он дул в свой свисток, просто падали, хихикая и обхватывая друг друга. Ромильда Вейн была среди них. Когда он сказал им покинуть поле, они сделали это довольно весело и пошли сидеть на трибунах, чтобы перебивать всех остальных.
Третья группа устроила скопление на полпути вокруг поля. Большая часть четвертой группы пришла без метел. Пятая группа была из Хаффлпаффа.
«Если здесь есть кто-то не из Гриффиндора, — заорал Гарри, начиная серьезно раздражаться, — уходите немедленно, пожалуйста!»
Наступила пауза, а затем несколько маленьких когтевранцев выбежали с поля, фыркая от смеха.
После двух часов, множества жалоб и нескольких истерик, одна из которых была связана с падением "Кометы Двести Шестьдесят" и несколькими выбитыми зубами, Гарри нашел себе трех преследователей: Кэти Белл, вернувшуюся в команду после отличного испытания, новую находку по имени Демельза Робинс, которая особенно хорошо уворачивалась от бладжеров, и Джинни Уизли, который обошел всех конкурентов и забил семнадцать голов в придачу. Несмотря на то, что Гарри был доволен своим выбором, он также до хрипоты кричал на многих жалобщиков и теперь переживал аналогичную битву с отвергнутыми загонщиками.
«Это мое окончательное решение, и если ты не уйдешь с дороги «Хранителей», я прокляну тебя», — проревел он.
Ни один из его выбранных загонщиков не обладал былым блеском Фреда и Джорджа, но он все еще был ими вполне доволен: Джимми Пикс, невысокий, но широкогрудый третьекурсник, которому удалось поднять шишку размером с яйцо на затылке Гарри с помощью яростно ударенного бладжера, и Ричи Кут, который выглядел тщедушным, но целился хорошо. Теперь они присоединились к зрителям на трибунах, чтобы посмотреть выбор своего последнего члена команды.
Гарри намеренно отложил суд над вратарями напоследок, надеясь на более пустой стадион и меньшее давление на всех заинтересованных лиц. Однако, к сожалению, все отвергнутые игроки и несколько человек, пришедших посмотреть матч после продолжительного завтрака, к этому времени присоединились к толпе, так что она была больше, чем когда-либо. Когда каждый вратарь подлетал к воротам, толпа ревела и насмехалась в равной степени. Гарри взглянул на Рона, у которого всегда были проблемы с нервами; Гарри надеялся, что победа в их последнем матче в прошлом семестре, возможно, исправила это, но, очевидно, нет: у Рона был нежный оттенок зеленого.
Никто из первых пяти претендентов не отразил больше двух голов каждый. К великому разочарованию Гарри, Кормак МакЛагген отразил четыре пенальти из пяти. Однако в последнем он ударил совершенно не в том направлении; толпа смеялась и освистывала, и МакЛагген вернулся на землю, скрежеща зубами.
Рон, казалось, был готов потерять сознание, когда садился на своего Cleansweep Eleven.
- Удачи! - раздался голос с трибун. Гарри огляделся, ожидая увидеть Гермиону, но это была Лаванда Браун. Ему бы очень хотелось спрятать лицо в ладонях, как это сделала она мгновение спустя, но он подумал, что как капитану ему следовало бы проявить чуть больше выдержки, и поэтому повернулся, чтобы посмотреть, как Рон проводит испытание.
Но ему не стоило беспокоиться: Рон отразил один, два, три, четыре, пять штрафных подряд. Обрадованный и с трудом сдерживая желание присоединиться к ликованию толпы, Гарри повернулся к МакЛаггену, чтобы сказать ему, что, к великому сожалению, Рон его победил, и обнаружил красное лицо МакЛаггена в нескольких дюймах от своего собственного. Он поспешно отступил.
«Его сестра не особо старалась», — угрожающе сказал МакЛагген. На его виске пульсировала вена, похожая на ту, которой Гарри часто восхищался у дяди Вернона. «Она дала ему легкий сейв».
«Чушь», — холодно сказал Гарри. «Это он чуть не пропустил».
МакЛагген сделал шаг вперед к Гарри, но на этот раз тот устоял.
«Дай мне еще раз попробовать».
«Нет», — сказал Гарри. «Ты уже сделал свой ход. Ты спас четыре. Рон спас пять. Рон — вратарь, он выиграл честно и справедливо. Уйди с дороги».
На мгновение он подумал, что МакЛагген может ударить его, но тот ограничился уродливой гримасой и бросился прочь, прорычав что-то похожее на угрозы в воздух.
Гарри обернулся и увидел, что его новая команда сияет от счастья.
«Молодец», — прохрипел он. «Ты действительно хорошо летал…»
«Ты блестяще справился, Рон!»
На этот раз это действительно была Гермиона, бегущая к ним с трибун; ;;Гарри увидел, как Лаванда уходит с поля, рука об руку с Парвати, с довольно ворчливым выражением на лице. Рон выглядел чрезвычайно довольным собой и даже выше обычного, когда он ухмылялся команде и Гермионе.
Назначив время первой полноценной тренировки на следующий четверг, Гарри, Рон и Гермиона попрощались с остальной командой и отправились к Хагриду. Водянистое солнце пыталось пробиться сквозь облака, и моросящий дождь наконец-то прекратился. Гарри чувствовал себя ужасно голодным; он надеялся, что у Хагрида будет что-нибудь поесть.
«Я думал, что пропущу четвертое пенальти», — радостно говорил Рон. «Хитрый бросок от Демельзы, ты видел, с небольшим вращением…»
«Да, да, ты был великолепен», — сказала Гермиона, выглядя удивленной.
«Я все равно был лучше этого МакЛаггена», — сказал Рон весьма довольным голосом. «Ты видел, как он неуклюже шел в неправильном направлении на своем пятом? Похоже, его заколдовали…»
К удивлению Гарри, Гермиона порозовела от этих слов. Рон ничего не заметил; он был слишком занят, описывая каждое из своих других пенальти в мельчайших подробностях.
Большой серый гиппогриф, Клювокрыл, был привязан перед хижиной Хагрида. Он щелкнул своим острым как бритва клювом при их приближении и повернул свою огромную голову в их сторону.
«О, боже», — нервно сказала Гермиона. «Он все еще немного страшный, не так ли?»
«Да ладно, ты же на нем ездила, да?» — сказал Рон.
Гарри шагнул вперед и низко поклонился Гиппогрифу, не отрывая глаз и не моргая. Через несколько секунд Клювокрыл тоже опустился в поклон.
«Как дела?» — тихо спросил Гарри, наклоняясь, чтобы погладить пернатую голову. «Скучаешь по нему? Но тебе же здесь с Хагридом хорошо, не так ли?»
«Ой!» — раздался громкий голос.
Хагрид вышел из-за угла своей хижины, одетый в большой цветочный фартук и неся мешок с картошкой. Его огромная борзая, Клык, шла за ним по пятам; Клык издал гулкий лай и прыгнул вперед.
«Отстаньте от него!» Он вам пальцы оторвет. Это будет ваша вина.
Клык подпрыгнул на Гермионе и Роне, пытаясь лизнуть их уши. Хагрид стоял и смотрел на них всех в течение доли секунды, затем повернулся и зашагал в свою хижину, хлопнув за собой дверью.
«О, Боже!» — сказала Гермиона, выглядя пораженной.
«Не беспокойся об этом», — мрачно сказал Гарри. Он подошел к двери и громко постучал.
«Хагрид! Открой, мы хотим с тобой поговорить!»
Изнутри не было слышно ни звука.
«Если ты не откроешь дверь, мы ее взорвем!» — сказал Гарри, вытаскивая палочку.
«Гарри!» — сказала Гермиона, звуча потрясенно. «Ты не можешь...»
«Да, я могу!» — сказал Гарри. «Отойди…»
Но прежде чем он успел что-либо сказать, дверь снова распахнулась, как Гарри и предполагал, и там стоял Хагрид, сердито глядя на него сверху вниз и выглядя, несмотря на цветочную шляпу, определенно устрашающе.
«Я учитель!» — заорал он на Гарри. «Учитель, Поттер! Как ты смеешь угрожать сломать мою дверь!»
«Прошу прощения, сэр», — сказал Гарри, подчеркнув последнее слово и убирая палочку под мантию.
Хагрид выглядел ошеломленным.
- С каких это пор ты называешь меня “сэр”?
«С каких это пор ты называешь меня «Поттер»?»
- О, очень умно, - проворчал Хагрид. - Очень забавно. Это меня перехитрили, да? Ладно, заходи, неблагодарный маленький...
Мрачно пробормотав, он отступил назад, чтобы дать им пройти. Гермиона поспешила вслед за Гарри, выглядя довольно испуганной.
«Ну?» — ворчливо спросил Хагрид, когда Гарри, Рон и Гермиона сели за его огромный деревянный стол, Клык тут же положил голову Гарри на колено и пустил слюни по его мантии. «Что это? Жалеешь меня? Думаешь, я одинок или что-то в этом роде?»
- Нет, - тут же ответил Гарри. ‘ Мы хотели тебя увидеть.
«Мы скучали по тебе!» — дрожащим голосом сказала Гермиона.
‘Скучали по мне, да?" - фыркнул Хагрид. ‘Да. Верно’.’
Он топтался вокруг, заваривал чай в своем огромном медном чайнике, бормоча все время. Наконец он с грохотом поставил перед ними три кружки размером с ведро с коричнево-красным чаем и тарелку своих каменных кексов. Гарри был достаточно голоден даже до стряпни Хагрида и взял один сразу.
«Хагрид», — робко сказала Гермиона, когда он присоединился к ним за столом и начал чистить картошку с такой жестокостью, словно каждый клубень причинял ему большую личную обиду, — «мы действительно хотели продолжить Уход за магическими существами, знаешь ли».
Хагрид снова громко фыркнул. Гарри подумал, что на картошку приземлились какие-то привидения, и в глубине души был благодарен, что они не остались на ужин.
«Мы сделали это!» — сказала Гермиона. «Но никто из нас не смог втиснуть это в наше расписание!»
- Ага. Хорошо, - снова сказал Хагрид.
Раздался забавный хлюпающий звук, и все оглянулись: Гермиона тихонько вскрикнула, а Рон вскочил со своего места и поспешил обойти стол, подальше от большой бочки, стоявшей в углу, которую они только что заметили. Она была полна чего-то похожего на личинок длиной в фут: скользких, белых и извивающихся.
- Что это такое, Хагрид? - спросил Гарри, стараясь, чтобы его голос звучал заинтересованно, а не возмущенно, но все равно отложил свой пирог.
- Просто гигантские личинки, - сказал Хагрид.
«И они вырастают в…?» — спросил Рон, выглядя обеспокоенным
— Никто из них не вырастет, — проворчал Хагрид. — Я их скормлю Арагогу.
И без всякого предупреждения он разрыдался.
«Хагрид!» — воскликнула Гермиона, вскакивая, торопливо обогнув стол, чтобы избежать бочки с личинками, и обняв его за трясущиеся плечи. «Что случилось?»
- Это... он... - сглотнул Хагрид, из его черных, как у жука, глаз текли слезы, когда он вытирал лицо фартуком. ‘ Это … Арагог … Я думаю, он умирает... Он заболел летом, и ему не становится лучше. … Я не знаю, что я буду делать, если он... если он... мы так долго были вместе...
Гермиона похлопала Хагрида по плечу, выглядя совершенно потерянной, чтобы что-то сказать. Гарри знал, что она чувствовала. Он знал, что Хагрид подарил злобному детенышу дракона плюшевого мишку, видел, как он напевал о гигантских скорпионах с присосками и жалами, пытался урезонить своего жестокого гиганта-сводного брата, но это было, пожалуй, самое непостижимое из всех его чудовищных фантазий: гигантский говорящий паук Арагог, который обитал глубоко в Запретном лесу и от которого они с Роном едва спаслись четыре года назад.
«Можем ли мы что-нибудь сделать?» — спросила Гермиона, игнорируя отчаянные гримасы и покачивание головой Рона.
’ Я так не думаю, Гермиона, - выдавил Хагрид, пытаясь сдержать поток слез. - Видишь ли, все остальные члены племени … Семья Арагога … с тех пор, как он заболел, они становятся немного странными... немного беспокойными...’
«Да, я думаю, мы видели немного их с этой стороны», — сказал Рон вполголоса.
- ...Я не думаю, что кому-то, кроме меня, было бы безопасно приближаться к колонии в данный момент, - закончил Хагрид, громко высморкавшись в фартук и подняв глаза. - Но спасибо за предложение, Гермиона... Это много для меня значит...
После этого атмосфера значительно разрядилась, поскольку, хотя ни Гарри, ни Рон не проявили никакого желания пойти и скормить гигантские личинки смертоносному, гигантскому пауку, Хагрид, казалось, принял как должное, что они бы с удовольствием это сделали, и снова стал самим собой.
- А, я всегда знал, что вам будет трудно втиснуть меня в свои расписания, - ворчливо сказал он, наливая им еще чаю. - Даже если бы вы применили Таймеры...
«Мы не могли этого сделать», — сказала Гермиона. «Мы уничтожили весь запас Министерских Маховиков Времени, когда были там летом. Это было в «Ежедневном Пророке».
- Ну, тогда ладно, - сказал Хагрид. ‘ Вы никак не могли этого сделать … Простите, я просто... Вы знаете, я просто беспокоился об Арагоге... И я подумал, что, если профессор Граббли–Планк будет учить вас...
На что все трое категорически и лживо заявили, что профессор Граббли-Планк, который несколько раз заменял Хагрида, был ужасным учителем, в результате чего к тому времени, когда Хагрид в сумерках махнул им рукой, чтобы они покинули помещение, он выглядел вполне бодрым.
«Я умираю с голоду», — сказал Гарри, как только дверь за ними закрылась, и они поспешили по темной и безлюдной территории; он бросил каменный пирог после зловещего хруста одного из его задних зубов. «А у меня сегодня отработка со Снейпом, у меня не так много времени на ужин…»
Когда они вошли в замок, то заметили Кормака МакЛаггена, входящего в Большой зал. Ему потребовалось две попытки, чтобы пройти через двери; с первой попытки он отскочил от рамы. Рон лишь злорадно расхохотался и зашагал в Зал вслед за ним, но Гарри схватил Гермиону за руку и удержал ее.
«Что?» — защищаясь, спросила Гермиона.
«Если ты меня спросишь», — тихо сказал Гарри, — «Маклагген выглядит так, будто его заколдовали. И он стоял прямо перед тем местом, где ты сидел».
Гермиона покраснела.
«О, ну ладно, я это сделала», — прошептала она. «Но вы бы слышали, как он говорил о Роне и Джинни! В любом случае, у него скверный характер, вы видели, как он отреагировал, когда его не взяли — вы бы не хотели видеть такого человека в команде».
«Нет», — сказал Гарри. «Нет, я полагаю, что это правда. Но разве это не нечестно, Гермиона? Я имею в виду, ты ведь староста, не так ли?»
«О, замолчи», — рявкнула она, а он ухмыльнулся.
«Что вы двое делаете?» — потребовал Рон, снова появившись в дверях Большого зала и выглядя подозрительно.
«Ничего», — сказали Гарри и Гермиона вместе и поспешили за Роном. От запаха ростбифа у Гарри заболел живот от голода, но едва они успели сделать три шага к столу Гриффиндора, как перед ними возник профессор Слизнорт, преградив им путь.
«Гарри, Гарри, как раз тот человек, которого я надеялся увидеть!» — прогудел он добродушно, покручивая кончики своих моржовых усов и надувая свой огромный живот. «Я надеялся застать тебя перед ужином! Что ты скажешь на то, чтобы вместо этого поужинать сегодня вечером в моих комнатах? У нас будет небольшая вечеринка, всего несколько восходящих звезд. Со мной придут МакЛагген и Забини, очаровательная Мелинда Боббин — не знаю, знаешь ли ты ее? Ее семья владеет большой сетью аптек — и, конечно, я очень надеюсь, что мисс Грейнджер тоже окажет мне честь, придя».
Слагхорн слегка поклонился Гермионе, когда закончил говорить. Казалось, Рона не было рядом; Слагхорн даже не взглянул на него.
«Я не могу прийти, профессор», — тут же сказал Гарри. «У меня отработка у профессора Снейпа».
«О, боже!» — сказал Слизнорт, его лицо комично вытянулось. «Дорогой, дорогой, я рассчитывал на тебя, Гарри! Ну, теперь мне просто нужно поговорить с Северусом и объяснить ситуацию, я уверен, что смогу убедить его отложить твою отработку . Да, увидимся позже!»
Он поспешил выйти из зала.
«У него нет никаких шансов убедить Снейпа», — сказал Гарри, как только Слизнорт оказался вне пределов слышимости. «Эту отработку уже откладывали один раз; Снейп сделал это для Дамблдора, но он не сделает этого ни для кого другого».
«О, как бы мне хотелось, чтобы ты пошёл, я не хочу идти одна!» — с тревогой сказала Гермиона; Гарри знал, что она думает о МакЛаггене.
«Сомневаюсь, что ты будешь один. Джинни, скорее всего, пригласят», — резко бросил Рон, которому, похоже, не понравилось, что Слизнорт его проигнорировал.
После ужина они вернулись в Гриффиндорскую башню. В общей гостиной было очень много народу, так как большинство людей уже закончили ужинать, но им удалось найти свободный столик и сесть; Рон, который был в плохом настроении с момента встречи со Слизнортом, скрестил руки и нахмурился, глядя в потолок. Гермиона потянулась за экземпляром «Вечернего пророка», который кто-то оставил на стуле.
«Что-нибудь новое?» — спросил Гарри.
«Не совсем…» Гермиона открыла газету и просматривала внутренние страницы. «О, смотри, твой отец здесь, Рон — с ним все в порядке!» — быстро добавила она, потому что Рон встревоженно огляделся. «Здесь просто говорится, что он навестил дом Малфоев. «Этот второй обыск в резиденции Пожирателя смерти, похоже, не дал никаких результатов. Артур Уизли из Управления по обнаружению и конфискации поддельных защитных заклинаний и защитных объектов сказал, что его команда действовала на основании конфиденциальной наводки».
«Да, мой!» — сказал Гарри. «Я рассказал ему на Кингс-Кроссе о Малфое и той штуке, которую он пытался заставить Борджина починить! Ну, если этого нет у них дома, он, должно быть, привез это с собой в Хогвартс...»
«Но как он мог это сделать, Гарри?» — спросила Гермиона, откладывая газету с удивленным видом. «Нас всех обыскали, когда мы приехали, не так ли?»
'А вас обыскали?' - опешив, спросил Гарри. ''А меня нет!'
‘О нет, конечно, тебя не обыскивали, я забыла, что ты опоздал… ну, Филч пробежал по всем нам с Сенсорами Секретности, когда мы вошли в Вестибюль. Любой Темный предмет был бы найден, я точно знаю, что у Крэбба конфисковали сушеную голову. Так что, как видишь, Малфой не мог принести ничего опасного!’
Гарри на мгновение запутался и некоторое время наблюдал, как Джинни Уизли играет с Арнольдом-пигмеем, прежде чем нашел способ обойти это возражение.
«Значит, кто-то послал ему это совой, — сказал он. — Его мать или кто-то еще».
«Всех сов тоже проверяют», — сказала Гермиона. «Филч нам так сказал, когда тыкал этими Секретными Датчиками везде, куда мог дотянуться».
На этот раз Гарри действительно был в замешательстве, и не нашелся, что еще сказать. Казалось, Малфой никак не мог принести в школу опасный или Темный предмет. Он с надеждой посмотрел на Рона, который сидел, скрестив руки, и смотрел на Лаванду Браун.
«Ты можешь придумать какой-нибудь способ, которым Малфой…?»
«Ой, брось это, Гарри», — сказал Рон.
«Слушай, это не моя вина, что Слизнорт пригласил Гермиону и меня на свою дурацкую вечеринку, никто из нас не хотел идти, ты же знаешь!» — вспылил Гарри.
«Ну, поскольку меня не приглашают ни на какие вечеринки», — сказал Рон, снова вставая, — «я, пожалуй, пойду спать».
Он направился к двери в спальню мальчиков, оставив Гарри и Гермиону смотреть ему вслед.
«Гарри? — спросила новая Охотница, Демельза Робинс, внезапно появившаяся у его плеча. — У меня для тебя сообщение».
«От профессора Слизнорта?» — спросил Гарри, с надеждой садясь.
«Нет… от профессора Снейпа», — сказала Демельза. Сердце Гарри упало. «Он сказал, что ты должен прийти к нему в кабинет в половине девятого сегодня вечером, чтобы отработать наказание — э-э — независимо от того, сколько приглашений на вечеринки ты получил. И он хотел, чтобы ты знал, что ты будешь отделять гнилых Флоббер-червей от хороших, чтобы использовать их в зельях, и — и он сказал, что нет необходимости приносить защитные перчатки».
«Ладно», — мрачно сказал Гарри. «Большое спасибо, Демельза».


— ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ —

Серебро и опалы

Где Дамблдор и что он делал? Гарри видел директора только дважды за следующие несколько недель. Он теперь редко появлялся на обедах, и Гарри был уверен, что Гермиона права, думая, что он покидает школу на несколько дней. Неужели Дамблдор забыл об уроках, которые должен был давать Гарри? Дамблдор сказал, что эти уроки ведут к чему-то, связанному с пророчеством; Гарри чувствовал себя поддержанным, утешенным, а теперь он чувствовал себя немного покинутым.
В середине октября состоялась их первая поездка в Хогсмид. Гарри задавался вопросом, разрешат ли еще эти поездки, учитывая все более строгие меры безопасности вокруг школы, но был рад узнать, что они состоятся; всегда приятно выбраться за пределы территории замка на несколько часов.
Гарри проснулся рано утром в день поездки, которая оказалась штормовой, и коротал время до завтрака, читая свой экземпляр «Расширенного зельеварения». Обычно он не лежал в постели, читая учебники; такое поведение, как справедливо заметил Рон, было неприличным ни для кого, кроме Гермионы, которая была просто странной в этом отношении. Однако Гарри чувствовал, что экземпляр «Расширенного зельеварения» Принца-полукровки едва ли можно было назвать учебником. Чем больше Гарри углублялся в книгу, тем больше понимал, как много в ней было: не только удобные подсказки и сокращения по зельям, которые принесли ему такую ;;блестящую репутацию у Слизнорта, но и воображаемые маленькие проклятия и заклинания, нацарапанные на полях, которые, как Гарри был уверен, судя по зачеркиваниям и исправлениям, Принц придумал сам.
Гарри уже пробовал несколько заклинаний, придуманных самим принцем. Было проклятие, заставляющее ногти на ногах расти пугающе быстро (он опробовал его на Крэббе в коридоре, и результаты были весьма забавными); проклятие, приклеивающее язык к нёбу (которое он дважды использовал, под всеобщие аплодисменты, на ничего не подозревающем Аргусе Филче); и, возможно, самое полезное из всех, Muffliato, заклинание, которое наполняло уши всех, кто находился поблизости, неопознанным жужжанием, так что длинные разговоры можно было вести в классе, не будучи подслушанными. Единственным человеком, который не находил эти чары забавными, была Гермиона, которая сохраняла строго неодобрительное выражение лица на протяжении всего урока и отказывалась разговаривать вообще, если Гарри использовал заклинание Muffliato на ком-либо поблизости.
Сидя в постели, Гарри повернул книгу набок, чтобы повнимательнее рассмотреть нацарапанные инструкции к заклинанию, которое, казалось, доставило Принцу некоторые неприятности. Было много зачеркиваний и изменений, но, наконец, втиснутые в угол страницы, каракули:

Левикорпус (n-vbl)

Пока ветер и мокрый снег неустанно колотили в окна, а Невилл громко храпел, Гарри уставился на буквы в скобках. Н-вбл… это должно было означать невербальный. Гарри сомневался, что сможет применить это конкретное заклинание; у него все еще были трудности с невербальными заклинаниями, о чем Снейп быстро говорил на каждом занятии по ЗОТИ. С другой стороны, Принц оказался гораздо более эффективным учителем, чем Снейп до сих пор.
Направив палочку в пустоту, он взмахнул ею вверх и мысленно произнес: «Левикорпус!».

«Ааааааа!»
Вспыхнул свет, и комната наполнилась голосами: все проснулись, когда Рон издал крик. Гарри в панике отбросил Продвинутое Зельеварение; Рон болтался вверх ногами в воздухе, как будто невидимый крюк поднял его за лодыжку.
- Извини! - крикнул Гарри, когда Дин и Симус покатились со смеху, а Невилл поднялся с пола, свалившись с кровати. – Подождите, я тебя спущу–
Он нащупал книгу зелий и в панике принялся ее перелистывать, пытаясь найти нужную страницу; наконец, он нашел ее и разобрал одно сжатое слово под заклинанием: молясь, чтобы это было противозаклятие, Гарри изо всех сил думал:
 
«Либеракорпус!»

Еще одна вспышка света, и Рон рухнул на матрас.
«Извините», — слабо повторил Гарри, в то время как Дин и Симус продолжали покатываться со смеху.
«Завтра», — приглушенно сказал Рон, — «я бы предпочел, чтобы ты завел будильник».
К тому времени, как они оделись, надев несколько свитеров ручной вязки миссис Уизли и взяв с собой плащи, шарфы и перчатки, шок Рона утих, и он решил, что новое заклинание Гарри было весьма забавным; настолько забавным, что он, не теряя времени, поведал Гермионе эту историю, пока они сели завтракать.
«… а потом была еще одна вспышка света, и я снова приземлился на кровать!» — ухмыльнулся Рон, накладывая себе сосиски.
«Это заклинание, случайно, не из твоей книги зелий?» — спросила она.
Гарри нахмурился, глядя на нее.
«Всегда делаешь самые худшие выводы, не так ли?»
Да?
«Ну… да, так оно и было, ну и что?»
- Значит, ты просто решил испробовать неизвестное заклинание, написанное от руки, и посмотреть, что получится?
«Какое значение имеет то, что это написано от руки?» — спросил Гарри, предпочитая не отвечать на остальную часть вопроса.
«Потому что это, вероятно, не одобрено Министерством магии», — сказала Гермиона. «И еще», — добавила она, когда Гарри и Рон закатили глаза, — «потому что я начинаю думать, что этот персонаж Принца немного сомнителен».
Гарри и Рон одновременно закричали на нее.
«Это был смех!» — сказал Рон, переворачивая бутылку кетчупа над своими сосисками. «Просто смех, Гермиона, вот и все!»
«Подвешивать людей за лодыжки вверх ногами?» — спросила Гермиона. «Кто тратит свое время и силы на создание таких заклинаний?»
«Фред и Джордж», — сказал Рон, пожимая плечами, — «это их дело. И, э-э…»
«Мой папа», — сказал Гарри. Он только что вспомнил.
«Что?» — одновременно спросили Рон и Гермиона.
«Мой отец использовал это заклинание», — сказал Гарри. «Я — Люпин сказал мне».
Последняя часть была неправдой; на самом деле Гарри видел, как его отец использовал заклинание на Снейпе, но он никогда не рассказывал Рону и Гермионе об этой конкретной экскурсии в Омут памяти. Теперь, однако, ему пришла в голову замечательная возможность. Может ли Принц-полукровка быть…?
«Возможно, твой отец действительно использовал это, Гарри», — сказала Гермиона, — «но он не единственный. Мы видели, как целая куча людей использовала это, если ты забыл. Подвешивали людей в воздухе. Заставляли их парить, спящих, беспомощных».
Гарри уставился на нее. С тоской он тоже вспомнил поведение Пожирателей Смерти на чемпионате мира по квиддичу. Рон пришел ему на помощь.
«Это было по-другому», — решительно сказал он. «Они злоупотребляли этим. Гарри и его отец просто смеялись. Тебе не нравится Принц, Гермиона», — добавил он, строго указывая на нее сосиской, «потому что он лучше тебя в зельях...»
«Это не имеет к этому никакого отношения!» — сказала Гермиона, ее щеки покраснели. «Я просто думаю, что это очень безответственно — начинать творить заклинания, когда ты даже не знаешь, для чего они нужны, и перестань говорить о «Принце» так, будто это его титул, я уверена, что это просто глупое прозвище, и мне кажется, что он был не очень хорошим человеком!»
«Не понимаю, откуда ты это взяла, — горячо сказал Гарри. — Если бы он был начинающим Пожирателем Смерти, он бы не хвастался тем, что он «полукровка», не так ли?»
Говоря это, Гарри вспомнил, что его отец был чистокровным, но выбросил эту мысль из головы; он подумает об этом позже…
«Не все Пожиратели Смерти могут быть чистокровными, чистокровных волшебников осталось мало», — упрямо сказала Гермиона. «Я думаю, что большинство из них — полукровки, притворяющиеся чистокровными. Они ненавидят только маглорожденных, они были бы рады принять вас с Роном».
«Они ни за что не позволят мне стать Пожирателем Смерти!» — возмутился Рон, и кусок сосиски, отлетевший от вилки, которой он теперь размахивал перед Гермионой, попал Эрни Макмиллану в голову. «Вся моя семья — предатели крови! Это так же плохо, как магглорожденные — Пожиратели Смерти!»
«И они были бы рады заполучить меня», — саркастически сказал Гарри. «Мы были бы лучшими друзьями, если бы они не пытались прикончить меня».
Это рассмешило Рона; даже Гермиона неохотно улыбнулась, а отвлечением стала Джинни.
«Эй, Гарри, я должна была тебе это передать».
Это был свиток пергамента, на котором имя Гарри было написано знакомым тонким наклонным почерком.
«Спасибо, Джинни... это следующий урок Дамблдора!» — сказал Гарри Рону и Гермионе, разворачивая пергамент и быстро прочитав его содержимое. «Понедельник вечер!» — он внезапно почувствовал себя легко и счастливо. «Хочешь присоединиться к нам в Хогсмиде, Джинни?» — спросил он.
«Я иду с Дином, может, увидимся там», — ответила она, помахав им рукой на прощание.
Филч стоял у дубовых входных дверей, как обычно, проверяя имена людей, которым было разрешено войти в Хогсмид. Процесс занял даже больше времени, чем обычно, поскольку Филч трижды проверял всех своим Датчиком Секретности.
«Какое это имеет значение, если мы вывозим контрабандой Темные вещи?» — потребовал Рон, с опаской глядя на длинный тонкий Датчик Секретности. «Разве ты не должен проверять то, что мы ввозим?»
Его щека заслужила несколько дополнительных ударов Сенсором, и он все еще морщился, когда они вышли на улицу под ветер и мокрый снег.
Прогулка в Хогсмид была не из приятных. Гарри прикрыл шарфом нижнюю часть лица; открытая часть вскоре начала болеть и неметь. На дороге в деревню было полно студентов, согнувшихся пополам от пронизывающего ветра. Не раз Гарри задавался вопросом, не могли бы они лучше провести время в теплой гостиной, и когда они наконец добрались до Хогсмида и увидели, что магазин приколов Зонко заколочен, Гарри воспринял это как подтверждение того, что этой поездке не суждено было стать веселой. Рон указал рукой в толстой перчатке на "Сладкое королевство", которое, к счастью, было открыто, и Гарри с Гермионой, пошатываясь, последовали за ним в переполненный магазин.
«Слава богу», — вздрогнул Рон, когда их окутал теплый, пахнущий ирисками воздух. «Давай останемся здесь на весь день».
«Гарри, мой мальчик!» — раздался громкий голос позади них.
«О, нет», — пробормотал Гарри. Все трое обернулись и увидели профессора Слизнорта, который был одет в огромную меховую шапку и пальто с таким же меховым воротником, сжимал в руках большой пакет засахаренных ананасов и занимал не меньше четверти магазина.
«Гарри, ты пропустил уже три моих маленьких ужина!» — сказал Слизнорт, добродушно толкая его в грудь. «Так не пойдет, мой мальчик, я полон решимости заполучить тебя! Мисс Грейнджер их обожает, не так ли?»
«Да», — беспомощно сказала Гермиона, «они действительно...»
«Так почему бы тебе не пойти с нами, Гарри?» — потребовал Слизнорт.
«Ну, я тренировался по квиддичу, профессор», — сказал Гарри, который действительно планировал тренировки каждый раз, когда Слагхорн присылал ему маленькое приглашение, украшенное фиолетовой лентой. Такая стратегия означала, что Рон не оставался в стороне, и они обычно смеялись с Джинни, представляя, как Гермиона затыкается с МакЛаггеном и Забини.
«Ну, я, конечно, ожидаю, что ты выиграешь свой первый матч после всей этой тяжелой работы!» — сказал Слизнорт. «Но небольшой отдых еще никому не повредил. А как насчет понедельника вечером, ты же не хочешь тренироваться в такую ;;погоду…»
«Я не могу, профессор, у меня… э-э… встреча с профессором Дамблдором этим вечером».
«Опять не повезло!» — драматично воскликнул Слизнорт. «А, ну... ты не сможешь вечно от меня ускользать, Гарри!»
И, царственно помахав рукой, он вышел из магазина, не обращая на Рона ни малейшего внимания, словно тот был экспонатом «Тараканьего скопления».
«Не могу поверить, что ты выпутался из очередного», — сказала Гермиона, качая головой. «Они не так уж плохи, знаешь ли... иногда они даже довольно забавны...» Но затем она заметила выражение лица Рона. «О, смотри — у них есть роскошные сахарные перья — их хватит на несколько часов!»
Радуясь, что Гермиона сменила тему, Гарри проявил гораздо больше интереса к новым сверхбольшим сахарным перьям, чем обычно, но Рон продолжал выглядеть угрюмым и лишь пожал плечами, когда Гермиона спросила его, куда он хочет пойти дальше.
«Пойдем в «Три метлы», — сказал Гарри. — Там будет тепло».
Они снова замотали лица шарфами и вышли из кондитерской. Резкий ветер резал им лица, как ножи, после сладкого тепла «Сладкого королевства». Улица была не очень оживленной; никто не задерживался, чтобы поболтать, просто спеша к своей цели. Исключением были двое мужчин немного впереди них, стоявших прямо у «Трех метел». Один был очень высоким и худым; прищурившись сквозь свои залитые дождем очки, Гарри узнал бармена, работавшего в другом пабе Хогсмида, «Кабаньей голове». Когда Гарри, Рон и Гермиона приблизились, бармен плотнее закутался в плащ и ушел, оставив невысокого мужчину возиться с чем-то в руках. Они были всего в нескольких футах от него, когда Гарри понял, кто это был.
«Мундунгус!»
Приземистый, кривоногий мужчина с длинными всклокоченными рыжими волосами подпрыгнул и выронил древний чемодан, который распахнулся, выпустив наружу то, что выглядело как все содержимое витрины лавки старьевщика.
«О, привет, Арри», — сказал Мундунгус Флетчер, изображая неубедительное равнодушие. «Ну, не буду тебя задерживать.
И он начал шарить по земле, чтобы достать содержимое своего чемодана, и всем своим видом показывал, что ему не терпится уйти.
- Ты продаешь это барахло? - спросил Гарри, наблюдая, как Наземникус подбирает с земли какие-то неопрятные предметы.
«Ну, надо же как-то зарабатывать на жизнь», — сказал Мундунгус. «Дай мне это!»
Рон наклонился и поднял что-то серебряное.
«Погоди-ка», — медленно сказал Рон. «Это выглядит знакомым…»
«Спасибо!» — сказал Мундунгус, выхватывая кубок из рук Рона и засовывая его обратно в футляр. «Ну, увидимся — ОЙ!»
Гарри прижал Мундунгуса к стене паба за горло. Крепко держа его одной рукой, он вытащил свою палочку.
«Гарри!» — взвизгнула Гермиона.
«Ты взял это из дома Сириуса», — сказал Гарри, который стоял почти нос к носу с Мундунгусом и вдыхал неприятный запах старого табака и спиртного. «На нем был герб семьи Блэков».
«Я… нет… что?..» — пролепетал Мундунгус, медленно багровея.
«Что ты сделал? Вернулся в ту ночь, когда он умер, и обчистил это место?» — прорычал Гарри.
«Я — нет —»
«Дай мне это!»
«Гарри, ты не должен!» — закричала Гермиона, когда Мундунгус начал синеть.
Раздался грохот, и Гарри почувствовал, как его руки отлетели от горла Мундунгуса. Задыхаясь и отплевываясь, Мундунгус схватил свой упавший кейс, затем — ТРАХ — он дезаппарировал.
Гарри выругался во весь голос, разворачиваясь на месте, чтобы посмотреть, куда делся Мундунгус.
ВЕРНИСЬ, ВОРЮГА!
«Нет смысла, Гарри».
Тонкс появилась из ниоткуда, ее мышиные волосы были мокрыми от мокрого снега.
«Мундунгус, вероятно, уже будет в Лондоне. Нет смысла кричать».
«Он украл вещи Сириуса! Украл!»
«Да, но все же», — сказала Тонкс, которую эта информация, казалось, совершенно не смутила, — «тебе следует убраться с холода».
Она наблюдала за ними через дверь «Трех метел». Как только Гарри оказался внутри, он выпалил: «Он воровал вещи Сириуса!»
«Я знаю, Гарри, но, пожалуйста, не кричи, люди смотрят», — прошептала Гермиона. «Иди и садись, я принесу тебе выпить».
Гарри все еще кипел от злости, когда через несколько минут Гермиона вернулась к их столику с тремя бутылками сливочного пива.
«Разве Орден не может контролировать Мундунгуса?» — яростно шепнул Гарри двум другим. «Разве они не могут хотя бы помешать ему красть все, что не закреплено, когда он в Штаб-квартире?»
«Тсс!» — отчаянно сказала Гермиона, оглядываясь, чтобы убедиться, что никто не подслушивает; рядом сидело несколько магов, которые с большим интересом смотрели на Гарри, а Забини прислонился к колонне неподалеку. «Гарри, я бы тоже расстроилась, я знаю, что он ворует твои вещи…»
Гарри поперхнулся сливочным пивом; на мгновение он забыл, что ему принадлежит дом номер двенадцать на площади Гриммо.
«Да, это мои вещи!» — сказал он. «Неудивительно, что он не был рад меня видеть! Ну, я расскажу Дамблдору, что происходит, он единственный, кто пугает Мундунгуса».
«Хорошая идея», — прошептала Гермиона, явно довольная тем, что Гарри успокаивается. «Рон, на что ты уставился?»
«Ничего», — ответил Рон, поспешно отводя взгляд от бара, но Гарри знал, что он пытается привлечь внимание пышнотелой и привлекательной барменши, мадам Розмерты, к которой он давно питал слабость.
«Я думаю, «ничего» где-то сзади, за новой порцией огневиски», — язвительно сказала Гермиона.
Рон проигнорировал эту насмешку, потягивая свой напиток в том, что он, очевидно, считал достойным молчанием. Гарри думал о Сириусе и о том, как он вообще ненавидел эти серебряные кубки. Гермиона барабанила пальцами по столу, ее взгляд метался между Роном и стойкой бара.
В тот момент, когда Гарри допил последние капли из своей бутылки, она сказала: «Может, тогда закончим на сегодня и вернемся в школу?»
Остальные двое кивнули; поездка была не из приятных, а погода становилась все хуже, чем дольше они оставались. Они снова плотно закутались в плащи, поправили шарфы, натянули перчатки; затем последовали за Кэти Белл и ее подругой из паба и вернулись на Хай-стрит. Мысли Гарри вернулись к Джинни, пока они тащились по дороге в Хогвартс через замерзшую слякоть. Они, несомненно, не встречались с ней, подумал Гарри, потому что она и Дин уютно заперлись в чайной мадам Паддифут, этом прибежище счастливых пар. Нахмурившись, он склонил голову против кружащегося мокрого снега и поплелся дальше.
Прошло немного времени, прежде чем Гарри осознал, что голоса Кэти Белл и ее подруги, которые доносились до него по ветру, стали пронзительнее и громче. Гарри прищурился, разглядывая их неясные фигуры. Две девушки спорили о чем-то, что Кэти держала в руке.
«Это не имеет к тебе никакого отношения, Лиэнн!» — услышал Гарри голос Кэти.
Они завернули за угол переулка, мокрый снег шел густо и быстро, затуманивая очки Гарри. Как раз когда он поднял руку в перчатке, чтобы протереть их, Лиэнн попыталась схватить пакет, который держала Кэти; Кэти потянула его назад, и пакет упал на землю.
Кэти тут же поднялась в воздух, не как Рон, комично подвешенная за лодыжку, а грациозно, вытянув руки, как будто она собиралась взлететь. Но было что-то не так, что-то жуткое... ее волосы развевались вокруг нее от сильного ветра, но глаза были закрыты, а на лице не было никакого выражения. Гарри, Рон, Гермиона и Лиэнн замерли на месте, наблюдая.
Затем, в шести футах над землей, Кэти издала ужасный крик. Ее глаза распахнулись, но все, что она могла видеть, или что она чувствовала, явно причиняло ей ужасные страдания. Она кричала и кричала; Лиэнн тоже начала кричать и схватила лодыжки Кэти, пытаясь притянуть ее обратно на землю. Гарри, Рон и Гермиона бросились вперед, чтобы помочь, но даже когда они схватили ноги Кэти, она упала на них; Гарри и Рон сумели поймать ее, но она так сильно извивалась, что они едва могли ее удержать. Вместо этого они опустили ее на землю, где она билась и кричала, по-видимому, не узнавая никого из них.
Гарри огляделся вокруг: пейзаж казался пустынным.
«Оставайтесь там!» — крикнул он остальным сквозь завывание ветра. «Я иду за помощью!»
Он побежал к школе; он никогда не видел, чтобы кто-то вел себя так, как только что вела себя Кэти, и не мог понять, что стало причиной этого; он вылетел за поворот переулка и столкнулся с чем-то, похожим на огромного медведя на задних лапах.
«Хагрид!» — пропыхтел он, выпутываясь из живой изгороди, в которую упал.
- Гарри! - воскликнул Хагрид, у которого в бровях и бороде застрял мокрый снег, а сам он был одет в свою огромную, лохматую бобровую шубу. – Просто в гостях у Граупа, он так хорошо себя чувствует, что ты бы...
«Хагрид, там кто-то ранен, или проклят, или что-то в этом роде...»
«Что?» — спросил Хагрид, наклоняясь ниже, чтобы услышать, что говорит Гарри сквозь шум ветра.
«Кого-то прокляли!» — заорал Гарри.
- Проклят? Кто проклят– если не Рон? Гермиона?
«Нет, это не они, это Кэти Белл — сюда…»
Вместе они побежали обратно по переулку. Им не потребовалось много времени, чтобы найти небольшую группу людей вокруг Кэти, которая все еще корчилась и кричала на земле; Рон, Гермиона и Лиэнн пытались ее успокоить.
- Отойдите! - крикнул Хагрид. ‘ Дайте мне взглянуть на нее!
«С ней что-то случилось!» — всхлипнула Лиэнн. «Я не знаю, что...»
Хагрид секунду смотрел на Кэти, затем, не говоря ни слова, наклонился, подхватил ее на руки и побежал с ней к замку. Через несколько секунд пронзительные крики Кэти стихли, и единственным звуком был рев ветра.
«Это Лиэнн, не так ли?»
«Это произошло внезапно или…?»
«Это было, когда этот пакет порвался», — всхлипнула Лиэнн, указывая на теперь уже промокший коричневый бумажный пакет на земле, который раскрылся, открыв зеленоватый блеск. Рон наклонился, протянув руку, но Гарри схватил его за руку и потянул назад.
«Не трогай его!»
Он присел. Из бумаги торчало богато украшенное опаловое ожерелье.
«Я уже видел это раньше», — сказал Гарри, уставившись на вещь. «Она была выставлена ;;в Borgin and Burkes много лет назад. На этикетке было написано, что она проклята. Кэти, должно быть, коснулась ее». Он поднял взгляд на Лианн, которая начала неудержимо трястись. «Как Кэти заполучила это?»
«Ну, вот почему мы спорили. Она вернулась из ванной в «Трех метлах», держа его в руках, сказала, что это сюрприз для кого-то в Хогвартсе, и она должна его доставить. Она выглядела такой смешной, когда сказала это... о нет, о нет, я уверена, что она была под Империусом, а я не заметила!»
Лианна затряслась от новых рыданий. Гермиона нежно похлопала ее по плечу.
«Она не сказала, кто ей это дал, Лиэнн?»
«Нет... она не сказала мне... и я сказала, что она глупая и не должна брать это в школу, но она просто не послушала и... и тогда я попыталась отобрать это у нее... и... и...» Лиэнн издала вопль отчаяния.
«Нам лучше пойти в школу», — сказала Гермиона, все еще обнимая Лианну, — «мы сможем узнать, как она. Пойдем…»
Гарри на мгновение заколебался, затем стянул шарф с лица и, не обращая внимания на вздох Рона, осторожно накрыл им ожерелье и поднял его.
«Нам нужно показать это мадам Помфри», — сказал он.
Когда они следовали за Гермионой и Лианной по дороге, Гарри яростно думал. Они только что вошли на территорию, когда он заговорил, не в силах больше держать свои мысли при себе.
«Малфой знает об этом ожерелье. Оно было в витрине у Боргина и Беркса четыре года назад, я видел, как он хорошенько его разглядывал, пока я прятался от него и его отца. Вот что он покупал в тот день, когда мы следили за ним! Он вспомнил об этом и вернулся за ним!»
Я не знаю, Гарри, - нерешительно сказал Рон. Многие люди ходят в «Борджин и Беркс»... и разве та девушка не сказала, что Кэти получила его в женском туалете?
– Она сказала, что вернулась с этим из ванной, и не обязательно, что она взяла это в самой ванной...
«МакГонагалл!» — предостерегающе сказал Рон.
Гарри поднял глаза. Конечно же, профессор МакГонагалл спешила вниз по каменным ступеням сквозь клубящийся мокрый снег, чтобы встретить их.
«Хагрид говорит, вы четверо видели, что случилось с Кэти Белл — немедленно поднимитесь в мой кабинет, пожалуйста! Что это у вас в руках, Поттер?»
«Это то, к чему она прикоснулась», — сказал Гарри.
«Боже мой», — встревоженно сказала профессор МакГонагалл, забирая у Гарри ожерелье. «Нет, нет, Филч, они со мной!» — поспешно добавила она, когда Филч нетерпеливо пересек вестибюль, держа над головой свой Датчик Секретности. «Немедленно отнеси это ожерелье профессору Снейпу, но не трогай его, держи завернутым в шарф!»
Гарри и остальные последовали за профессором МакГонагалл наверх и в ее кабинет. Забрызганные мокрым снегом окна дребезжали в рамах, и в комнате было холодно, несмотря на потрескивающий в камине огонь. Профессор МакГонагалл закрыла дверь и обогнула стол, чтобы встретиться с Гарри, Роном, Гермионой и все еще рыдающей Лианн.
«Ну?» — резко спросила она. «Что случилось?»
Сбивчиво и со множеством пауз, пока она пыталась сдержать плач, Лиэнн рассказала профессору МакГонагалл, как Кэти пошла в туалет в «Трех метлах» и вернулась с немаркированным пакетом, как Кэти казалась немного странной и как они спорили о целесообразности согласия на доставку неизвестных предметов, спор достиг кульминации в драке из-за пакета, который разорвался. В этот момент Лиэнн была настолько подавлена, что из нее больше не удалось вытянуть ни слова.
«Хорошо», — сказала профессор МакГонагалл не без доброты, — «поднимитесь, пожалуйста, в больничное крыло, Лианна, и попросите мадам Помфри дать вам что-нибудь от шока».
Когда она вышла из комнаты, профессор МакГонагалл повернулась к Гарри, Рону и Гермионе.
«Что произошло, когда Кэти прикоснулась к ожерелью?»
«Она поднялась в воздух», — сказал Гарри, прежде чем Рон и Гермиона успели что-то сказать. «А затем начала кричать и рухнула. Профессор, могу ли я увидеть профессора Дамблдора, пожалуйста?»
«Директор отсутствует до понедельника, Поттер», — удивленно сказала профессор МакГонагалл.
«Отсутствует?» — сердито повторил Гарри.
«Да, Поттер, отсутствует!» — едко сказала профессор МакГонагалл. «Но все, что вы хотите сказать об этом ужасном деле, вы можете сказать мне, я уверена!»
На долю секунды Гарри заколебался. Профессор МакГонагалл не приглашала к доверию; Дамблдор, хотя во многих отношениях и был более устрашающим, все же, казалось, не склонен презирать теорию, какой бы дикой она ни была. Но это был вопрос жизни и смерти, и не время было беспокоиться о том, что над тобой посмеются.
«Я думаю, Драко Малфой подарил Кэти это ожерелье, профессор».
С одной стороны от него Рон потер нос, явно смущаясь; с другой — Гермиона переминалась с ноги на ногу, словно желая хоть немного отдалиться от Гарри.
«Это очень серьезное обвинение, Поттер», — сказала профессор МакГонагалл после шокированной паузы. «У вас есть какие-нибудь доказательства?»
«Нет», — сказал Гарри, — «но…» И он рассказал ей о том, как следовал за Малфоем к Борджину и Берксу, и о подслушанном ими разговоре между ним и Борджином.
Когда он закончил говорить, профессор МакГонагалл выглядела слегка сбитой с толку.
«Малфой отнес что-то в «Борджин и Беркс» для ремонта?
«Нет, профессор, он просто хотел, чтобы Боргин рассказал ему, как что-то починить, у него не было этого с собой. Но это не суть, дело в том, что он купил что-то в то же время, и я думаю, это было то самое ожерелье…»
«Вы видели, как Малфой выходил из магазина с таким же пакетом?»
«Нет, профессор, он сказал Борджину оставить его в магазине для него...»
«Но, Гарри», — прервала его Гермиона, — «Борбин спросил его, хочет ли он взять его с собой, и Малфой сказал «нет»…»
«Потому что он не хотел его трогать, очевидно!» — сердито сказал Гарри.
«На самом деле он сказал: «Как я буду выглядеть, неся это по улице?»», — сказала Гермиона.
«Ну, он будет выглядеть немного идиотом, если наденет ожерелье», — вмешался Рон.
«О, Рон», — в отчаянии сказала Гермиона, «все это было бы завернуто, так что ему не пришлось бы к нему прикасаться, и его было бы довольно легко спрятать под плащом, так что никто бы этого не увидел! Я думаю, что то, что он забронировал в Borgin and Burkes, было шумным или громоздким; что-то, что он знал, привлечет к нему внимание, если он понесет это по улице — и в любом случае, — громко продолжала она, прежде чем Гарри успел перебить, — «я спрашивала Borgin об ожерелье, разве ты не помнишь? Когда я зашла, чтобы попытаться выяснить, что Малфой попросил его оставить, я увидела его там. И Borgin просто назвал мне цену, он не сказал, что оно уже продано или что-то в этом роде...»
– Ну, ты был совершенно очевиден, он понял, что ты задумал, примерно через пять секунд, конечно, он не собирался тебе говорить – в любом случае, Малфоя могли отправить за это, так как...
«Достаточно!» — сказала профессор МакГонагалл, когда Гермиона открыла рот, чтобы возразить, выглядя разъяренной. «Поттер, я ценю, что ты мне это рассказал, но мы не можем обвинять мистера Малфоя только потому, что он посетил магазин, где могло быть куплено это ожерелье. То же самое, вероятно, относится к сотням людей…»
«… именно это я и сказал», — пробормотал Рон.
«– и в любом случае, в этом году мы ввели строгие меры безопасности, я не верю, что это ожерелье могло попасть в эту школу без нашего ведома –»
'- но -'
«… и что еще важнее, — сказала профессор МакГонагалл с видом ужасной категоричности, — мистера Малфоя сегодня не было в Хогсмиде».
Гарри уставился на нее, разинув рот.
«Откуда вы знаете, профессор?»
- Потому что он отрабатывал наказание вместе со мной. Теперь он дважды подряд не смог выполнить домашнее задание по трансфигурации. Итак, спасибо, что поделились со мной своими подозрениями, Поттер, - сказала она, проходя мимо них, - но сейчас мне нужно подняться в больничное крыло, чтобы проведать Кэти Белл. Всем доброго дня.’
Она держала открытой дверь своего кабинета. У них не было выбора, кроме как пройти мимо нее, не сказав больше ни слова.
Гарри был зол на двух других за то, что они встали на сторону МакГонагалл; тем не менее, он почувствовал необходимость присоединиться к ним, когда они начали обсуждать произошедшее.
«Так кому, по-твоему, Кэти должна была отдать ожерелье?» — спросил Рон, когда они поднимались по лестнице в общую комнату.
«Бог его знает», — сказала Гермиона. «Но кто бы это ни был, он едва избежал смерти. Никто не смог бы открыть этот пакет, не прикоснувшись к ожерелью».
«Оно могло быть предназначено для множества людей», — сказал Гарри. «Дамблдор — Пожиратели смерти были бы рады избавиться от него, он, должно быть, одна из их главных целей. Или Слизнорт — Дамблдор считает, что Волан-де-Морт действительно хотел его, и они не могут быть довольны тем, что он встал на сторону Дамблдора. Или —»
«Или для тебя», — обеспокоенно сказала Гермиона.
- Этого не могло быть, - сказал Гарри, - иначе Кэти просто обернулась бы на дорожке и отдала его мне, не так ли? Я шел за ней всю дорогу от "Трех метел". Было бы гораздо разумнее доставить посылку за пределы Хогвартса, учитывая, что Филч обыскивает всех, кто входит и выходит. Интересно, почему Малфой велел ей отнести это в замок?’
«Гарри, Малфой не был в Хогсмиде!» — сказала Гермиона, топнув ногой от досады.
«Тогда он, должно быть, использовал сообщника», — сказал Гарри. «Крэбб или Гойл — или, если подумать, еще один Пожиратель Смерти, у него будет куча лучших дружков, чем Крэбб и Гойл, теперь, когда он присоединился к ним...»
Рон и Гермиона обменялись взглядами, которые ясно давали понять: «С ним бесполезно спорить».
— Диллигрут, — твердо сказала Гермиона, когда они подошли к Толстой Даме.
Портрет распахнулся, пропуская их в общую комнату. Там было довольно много народу и пахло сырой одеждой; многие, казалось, вернулись из Хогсмида пораньше из-за плохой погоды. Однако не было никакого гула страха или догадок: очевидно, новость о судьбе Кэти еще не распространилась.
«Это была не очень ловкая атака, если остановиться и подумать», — сказал Рон, небрежно выталкивая первокурсника из одного из хороших кресел у огня, чтобы тот мог сесть. «Проклятие даже не проникло в замок. Не то, что можно назвать надежной защитой».
«Ты прав, — сказала Гермиона, подталкивая Рона ногой со стула и снова предлагая его первокурснику. — Это было совсем не продумано».
«Но с каких это пор Малфой стал одним из величайших мыслителей мира?» — спросил Гарри.
Ни Рон, ни Гермиона ему не ответили.


— ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ —

НЕИЗВЕСТНЫЙ РЕДДЛ

На следующий день Кэти перевели в больницу Святого Мунго для лечения магических болезней и травм. К тому времени новость о том, что ее прокляли, уже распространилась по всей школе, хотя подробности были запутанными, и никто, кроме Гарри, Рона, Гермионы и Лианны, похоже, не знал, что сама Кэти не была целью проклятия.
«О, и Малфой, конечно, знает», — сказал Гарри Рону и Гермионе, которые продолжали свою новую политику притворяться глухими всякий раз, когда Гарри упоминал свою теорию о том, что Малфой — Пожиратель смерти.
Гарри гадал, вернется ли Дамблдор оттуда, где он был, к уроку в понедельник вечером, но, не получив никаких слов об обратном, он появился у кабинета Дамблдора в восемь часов, постучал и ему было сказано войти. Там сидел Дамблдор, выглядевший необычно усталым; его рука была такой же черной и обожженной, как и всегда, но он улыбнулся, когда жестом пригласил Гарри сесть. Омут памяти снова стоял на столе, отбрасывая серебристые блики света на потолок.
«У тебя было много дел, пока меня не было», — сказал Дамблдор. «Я думаю, ты стал свидетелем несчастного случая с Кэти».
«Да, сэр. Как она?»
«Все еще очень плохо, хотя ей относительно повезло. Похоже, она задела ожерелье наименьшим возможным участком кожи: в ее перчатке была крошечная дырочка. Если бы она надела его, если бы она хотя бы держала его в своей руке без перчатки, она бы умерла, возможно, мгновенно. К счастью, профессор Снейп смог сделать достаточно, чтобы предотвратить быстрое распространение проклятия —»
«Почему он?» — быстро спросил Гарри. «Почему не мадам Помфри?»
«Наглость», — раздался тихий голос с одного из портретов на стене, и Финеас Найджелус Блэк, прапрадед Сириуса, поднял голову с рук, на которых он, казалось, спал. «В мои дни я бы не позволил студенту подвергать сомнению то, как действовал Хогвартс».
«Да, спасибо, Финеас», — сказал Дамблдор сдержанно. «Профессор Снейп знает о Темных Искусствах гораздо больше, чем мадам Помфри, Гарри. В любом случае, сотрудники больницы Святого Мунго присылают мне ежечасные отчеты, и я надеюсь, что Кэти со временем полностью поправится».
«Где вы были в эти выходные, сэр?» — спросил Гарри, игнорируя сильное чувство, что он, возможно, испытывает свою удачу, чувство, которое, по-видимому, разделял и Финеас Найджелус, тихо прошипевший.
«Где вы были в эти выходные, сэр?» — спросил Гарри, игнорируя сильное чувство, что он, возможно, испытывает свою удачу, чувство, которое, по-видимому, разделял и Финеас Найджелус, тихо прошипевший.
«Я бы предпочел не говорить сейчас», — сказал Дамблдор. «Однако я расскажу вам в свое время».
«Вы сделаете это?» — спросил Гарри, пораженный.
«Да, я так и предполагаю», — сказал Дамблдор, доставая из-под мантии новый флакон с серебряными воспоминаниями и откупоривая его взмахом палочки.
«Сэр», — неуверенно сказал Гарри, — «я встретил Мундунгуса в Хогсмиде».
«А, да, я уже знаю, что Мундунгус относится к твоему наследству с легкомысленным презрением», — сказал Дамблдор, слегка нахмурившись. «Он затаился с тех пор, как ты приставал к нему у Трех Метел; я думаю, он боится встретиться со мной. Однако, будь уверен, что он больше не украдет ничего из старых вещей Сириуса».
«Этот паршивый старый полукровка ворует фамильные ценности Блэков?» — возмущенно спросил Финеас Найджелус и вышел из рамы, несомненно, чтобы навестить свой портрет в доме номер двенадцать на площади Гриммо.
«Профессор», — сказал Гарри после короткой паузы, — «профессор МакГонагалл рассказала вам то, что я сказал ей после того, как Кэти пострадала? О Драко Малфое?»
«Да, она рассказала мне о твоих подозрениях», — сказал Дамблдор.
«А вы...?
«Я приму все необходимые меры для расследования любого, кто мог быть причастен к несчастному случаю с Кэти», — сказал Дамблдор. «Но сейчас меня беспокоит, Гарри, наш урок».
Гарри почувствовал легкую обиду: если их уроки были настолько важны, почему между первым и вторым был такой большой промежуток времени? Однако он больше ничего не сказал о Драко Малфое, а лишь наблюдал, как Дамблдор вылил свежие воспоминания в Омут памяти и снова начал вращать каменную чашу между своими длинными пальцами.
«Вы, я уверен, помните, что мы остановились на истории о начале пути Лорда Волан-де-Морта, когда красивый маггл Том Реддл бросил свою жену-ведьму Меропу и вернулся в свой семейный дом в Литтл-Хэнглтоне. Меропа осталась одна в Лондоне, ожидая ребенка, который однажды станет Лордом Волан-де-Мортом».
«Откуда вы знаете, что она была в Лондоне, сэр?»
«Из-за показаний некоего Карактакуса Берка», — сказал Дамблдор, — «который, по странному совпадению, помог основать тот самый магазин, откуда появилось ожерелье, о котором мы только что говорили».
Он прополоскал содержимое Омута памяти, как Гарри видел его раньше, как золотоискатель просеивает золото. Из закрученной серебристой массы поднялся маленький старичок, медленно вращаясь в Омуте памяти, серебристый, как призрак, но гораздо более плотный, с копной волос, полностью закрывавшей его глаза.
«Да, мы приобрели его при любопытных обстоятельствах. Его принесла молодая ведьма как раз перед Рождеством, о, много лет назад. Она сказала, что ей очень нужно золото, ну, это было очевидно. Покрытый тряпками и довольно большой… собирающийся родить ребенка, понимаете. Она сказала, что медальон принадлежал Слизерину. Ну, мы постоянно слышим такие истории: «О, это был Мерлин, это был его любимый чайник», но когда я взглянул на него, на нем действительно была его метка, и нескольких простых заклинаний было достаточно, чтобы сказать мне правду. Конечно, это сделало его почти бесценным. Она, похоже, понятия не имела, сколько он стоит. Рада была получить за него десять галлеонов. Лучшая сделка, которую мы когда-либо совершали!»
Дамблдор еще сильнее встряхнул Омут памяти, и Карактакус Берк снова погрузился в бурлящую массу воспоминаний, откуда он пришел.
«Он дал ей всего лишь десять галлеонов?» — возмутился Гарри.
«Карактакус Берк не славился своей щедростью», — сказал Дамблдор. «Итак, мы знаем, что ближе к концу беременности Меропа была одна в Лондоне и отчаянно нуждалась в золоте, настолько отчаянно, что продала свою единственную ценную вещь — медальон, который был одной из самых ценных семейных реликвий Марволо».
«Но она могла творить магию!» — нетерпеливо сказал Гарри. «Она могла бы добыть себе еду и все необходимое с помощью магии, не так ли?»
«Ах», — сказал Дамблдор, — «возможно, она могла бы. Но я верю — я снова предполагаю, но я уверен, что я прав, — что когда ее муж бросил ее, Меропа перестала использовать магию. Я не думаю, что она хотела быть ведьмой и дальше. Конечно, также возможно, что ее безответная любовь и сопутствующее ей отчаяние лишили ее сил; это может случиться. В любом случае, как вы сейчас увидите, Меропа отказалась поднять палочку даже для того, чтобы спасти свою собственную жизнь».
«Она даже не осталась бы в живых ради своего сына?»
Дамблдор поднял брови.
«Неужели тебе жаль Лорда Волан-де-Морта?»
«Нет», быстро ответил Гарри, «но у нее был выбор, не так ли? В отличие от моей матери...»
«У твоей матери тоже был выбор», — мягко сказал Дамблдор. «Да, Меропа Риддл выбрала смерть, несмотря на сына, который в ней нуждался, но не суди ее слишком строго, Гарри. Она была сильно ослаблена долгими страданиями, и у нее никогда не было мужества твоей матери. А теперь, если ты встанешь…»
«Куда мы идем?» — спросил Гарри, когда Дамблдор присоединился к нему у стола.
«На этот раз, — сказал Дамблдор, — мы войдем в мою память. Я думаю, ты найдешь ее и богатой на детали, и удовлетворительно точной. После тебя, Гарри…»
Гарри наклонился над Омутом памяти; его лицо нарушило прохладную поверхность воспоминаний, а затем он снова провалился во тьму... Через несколько секунд его ноги коснулись твердой земли, он открыл глаза и обнаружил, что они с Дамблдором стоят на оживленной старомодной лондонской улице.
«Вот и я», — радостно сказал Дамблдор, указывая на высокую фигуру впереди, переходившую дорогу перед запряженной лошадью молочной повозкой.
Длинные волосы и борода этого молодого Альбуса Дамблдора были каштановыми. Достигнув их стороны улицы, он зашагал по тротуару, привлекая множество любопытных взглядов из-за ярко скроенного костюма из бархата сливового цвета, который он носил.
«Хороший костюм, сэр», — сказал Гарри, прежде чем он успел остановиться, но Дамблдор просто усмехнулся, когда они последовали за ним в молодости на небольшое расстояние, наконец, пройдя через железные ворота в пустой двор, который выходил на довольно мрачное квадратное здание, окруженное высокими перилами. Он поднялся по нескольким ступенькам, ведущим к входной двери, и постучал один раз. Через мгновение или два дверь открыла неряшливая девушка в фартуке.
«Добрый день. У меня назначена встреча с миссис Коул, которая, как я понимаю, здесь заведующая?»
Гарри услышал далекий голос, кричащий что-то в ответ. Девушка повернулась к Дамблдору.
«Входите, она уже идет».
Дамблдор вошел в коридор, выложенный плиткой черного и белого цвета; все место было обшарпанным, но безупречно чистым. Гарри и старший Дамблдор последовали за ними. Прежде чем за ними закрылась входная дверь, к ним поспешила тощая, измученная женщина. У нее было резкое лицо, которое казалось скорее встревоженным, чем недобрым, и она разговаривала через плечо с другим помощником в фартуке, направляясь к Дамблдору.
«… и отнеси йод наверх Марте. Билли Стаббс ковырял свои струпья, а Эрик Уолли испачкал простыни — ветрянка вдобавок ко всему прочему», — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь, а затем ее взгляд упал на Дамблдора, и она замерла на месте, выглядя такой изумленной, словно к ней на порог только что переступил жираф.
«Добрый день», — сказал Дамблдор, протягивая руку.
Миссис Коул просто изумилась.
«Меня зовут Альбус Дамблдор. Я отправил вам письмо с просьбой о встрече, и вы очень любезно пригласили меня сюда сегодня».
Миссис Коул моргнула. Видимо, решив, что Дамблдор не галлюцинация, она слабо проговорила: «О, да. Ну, ну, тогда вам лучше зайти в мою комнату. Да».
Она провела Дамблдора в маленькую комнату, которая казалась наполовину гостиной, наполовину кабинетом. Она была такой же убогой, как и коридор, а мебель была старой и несоответствующей. Она пригласила Дамблдора сесть на шаткий стул и сама села за загроможденный стол, нервно поглядывая на него.
«Я здесь, как я уже сказал вам в своем письме, чтобы обсудить судьбу Тома Реддла и планы его будущего», — сказал Дамблдор.
«Вы член семьи?» — спросила миссис Коул.
«Нет, я учитель», — сказал Дамблдор. «Я пришел предложить Тому место в моей школе».
«А что это за школа?»
«Она называется Хогвартс», — сказал Дамблдор.
«А почему тебя заинтересовал Том?»
«Мы считаем, что у него есть качества, которые мы ищем».
«Вы имеете в виду, что он выиграл стипендию? Как он мог это сделать? Он никогда не был зарегистрирован на стипендию».
«Ну, его имя было в нашей школе с самого рождения…»
«Кто его зарегистрировал? Родители?»
Не было никаких сомнений, что миссис Коул была неудобно резкой женщиной. Видимо, Дамблдор тоже так думал, потому что Гарри теперь видел, как он вытащил палочку из кармана своего бархатного костюма, одновременно с этим взяв листок совершенно чистой бумаги со стола миссис Коул.
«Вот», — сказал Дамблдор, взмахнув палочкой и передавая ей листок бумаги, — «я думаю, это все прояснит».
Взгляд миссис Коул то расфокусировался, то снова стал четким, пока она пристально смотрела на чистый лист бумаги.
«Кажется, все в порядке», — спокойно сказала она, возвращая его обратно. Затем ее взгляд упал на бутылку джина и два стакана, которых определенно не было несколько секунд назад.
«Э-э, могу я предложить вам стакан джина?» — сказала она необычайно изысканным голосом.
Вскоре стало ясно, что миссис Коул не новичок в употреблении джина. Налив им обоим щедрую порцию, она залпом осушила свой стакан. Откровенно причмокнув, она впервые улыбнулась Дамблдору, и он не замедлил воспользоваться своим преимуществом.
«Мне было интересно, можете ли вы рассказать мне что-нибудь об истории Тома Риддла? Я думаю, он родился здесь, в приюте?»
«Вот именно», — сказала миссис Коул, наливая себе еще джина. «Я помню это очень хорошо, потому что я сама только что начала здесь работать. Канун Нового года, сильный холод, снег, вы знаете. Мерзкая ночь. И эта девушка, не намного старше меня в то время, шатаясь, поднялась по ступенькам. Ну, она была не первой. Мы забрали ее, и она родила в течение часа. А еще через час она умерла».
«Она что-нибудь сказала перед смертью?» — спросил Дамблдор. «Что-нибудь об отце мальчика, например?»
- Так вот, так уж вышло, что она это сделала, - сказала миссис Коул, которая, казалось, была довольна собой, держа в руке бокал с джином и предвкушая, как ее рассказ услышат слушатели.
«Я помню, она сказала мне: «Надеюсь, он будет похож на своего папу», и я не буду лгать, она была права, надеясь на это, потому что она не была красавицей — а потом она сказала мне, что его назовут Томом, в честь его отца, и Марволо, в честь ее отца — да, я знаю, забавное имя, не правда ли? Мы гадали, не из цирка ли она, — и она сказала, что фамилия мальчика будет Риддл. И она умерла вскоре после этого, не сказав больше ни слова.
«Ну, мы назвали его так, как она сказала, это казалось таким важным для бедной девочки, но ни Том, ни Марволо, ни какой-либо Риддл никогда не приходили за ним, и вообще ни одна семья, поэтому он остался в приюте и с тех пор находится здесь».
Миссис Коул почти рассеянно налила себе еще одну здоровую порцию джина. На ее скулах появились два розовых пятна. Затем она сказала: «Он забавный мальчик».
«Да», — сказал Дамблдор. «Я так и думал».
«Он был забавным ребенком, тоже. Он почти никогда не плакал, вы знаете. А потом, когда он стал немного старше, он был... странным».
«Странным, в чем именно?» — мягко спросил Дамблдор.
«Ну, он…»
Но миссис Коул резко остановилась, и не было ничего размытого или неопределенного в инквизиторском взгляде, который она бросила на Дамблдора поверх стакана джина.
«Вы говорите, ему определенно найдется место в вашей школе?»
«Определенно», — сказал Дамблдор.
«И что бы я ни сказал, это не изменится?»
«Ничего», — сказал Дамблдор.
«Ты ведь его заберешь, да?»
«Как скажешь», — серьезно повторил Дамблдор.
Она покосилась на него, словно решая, доверять ему или нет. Видимо, она решила, что может, потому что она сказала в внезапной спешке: «Он пугает других детей».
«Ты хочешь сказать, что он хулиган?» — спросил Дамблдор.
«Я думаю, что он должен быть», — сказала миссис Коул, слегка нахмурившись, «но поймать его на этом очень трудно. Были инциденты… неприятные вещи…»
Дамблдор не стал давить на нее, хотя Гарри видел, что ему было интересно. Она сделала еще один глоток джина, и ее розовые щеки стали еще розовее.
- Кролик Билли Стаббса... Ну, Том сказал, что он этого не делал, и я не понимаю, как он мог это сделать, но даже в этом случае он не повесился сам на стропилах, не так ли?
«Нет, я так не думаю», — тихо сказал Дамблдор.
«Но я в шоке, если знаю, как он туда поднялся, чтобы это сделать. Все, что я знаю, это то, что они с Билли поссорились накануне. А потом, — миссис Коул сделала еще один глоток джина, на этот раз немного пролив себе на подбородок, — на летней вылазке, — мы вывозим их, знаете ли, раз в год, в деревню или на море, — ну, Эми Бенсон и Деннис Бишоп с тех пор так и не поправились, и все, что мы от них узнали, это то, что они пошли в пещеру с Томом Риддлом. Он клялся, что они просто пошли исследовать, но что-то там произошло, я в этом уверена. И, ну, было много всего, забавного...»
Она снова посмотрела на Дамблдора, и хотя ее щеки пылали, взгляд оставался твердым.
«Я не думаю, что многие будут сожалеть о его кончине».
«Вы понимаете, я уверен, что мы не будем держать его постоянно? — сказал Дамблдор. — Ему придется возвращаться сюда, по крайней мере, каждое лето».
«О, ну, это лучше, чем удар по носу ржавой кочергой», — сказала миссис Коул, слегка икая. Она поднялась на ноги, и Гарри был поражен, увидев, что она держится довольно устойчиво, хотя две трети джина уже выпито. «Полагаю, вы хотели бы его увидеть?»
«Очень», — сказал Дамблдор, тоже вставая.
Она вывела его из своего кабинета и повела вверх по каменной лестнице, выкрикивая указания и наставления помощникам и детям, когда проходила мимо. Сироты, как увидел Гарри, были одеты в одинаковые сероватые туники. Они выглядели достаточно ухоженными, но нельзя было отрицать, что это было мрачное место, в котором можно было расти.
«Вот мы и пришли», — сказала миссис Коул, когда они свернули со второй площадки и остановились у первой двери в длинном коридоре. Она дважды постучала и вошла.
«Том? К тебе пришел посетитель. Это мистер Дамбертон — извини, Дандербор. Он пришел сказать тебе — ну, я позволю ему это сделать».
Гарри и два Дамблдора вошли в комнату, и миссис Коул закрыла за ними дверь. Это была маленькая пустая комната, в которой не было ничего, кроме старого шкафа, деревянного стула и железной кровати. Мальчик сидел на серых одеялах, вытянув ноги перед собой и держа книгу.
На лице Тома Риддла не было и следа Гонтов. Меропа получила свое предсмертное желание: он был его красивым отцом в миниатюре, высоким для одиннадцати лет, темноволосым и бледным. Его глаза слегка сузились, когда он увидел эксцентричную внешность Дамблдора. Наступила минута молчания.
«Как дела, Том?» — сказал Дамблдор, шагнув вперед и протянув руку.
Мальчик помедлил, затем взял его, и они пожали друг другу руки. Дамблдор придвинул жесткий деревянный стул к Риддлу, так что они оба стали похожи на пациента и посетителя больницы.
«Я профессор Дамблдор».
«Профессор»? — повторил Риддл. Он выглядел настороженно. «Это как «доктор»? Зачем вы здесь? Она пригласила вас осмотреть меня?»
Он указывал на дверь, через которую только что вышла миссис Коул.
«Нет, нет», — сказал Дамблдор, улыбаясь.
«Я тебе не верю», — сказал Риддл. «Она хочет, чтобы на меня посмотрели, не так ли? Скажи правду!»
Он произнес последние три слова с звенящей силой, которая была почти шокирующей. Это была команда, и она звучала так, как будто он отдавал ее много раз прежде. Его глаза расширились, и он сердито посмотрел на Дамблдора, который не ответил, кроме как продолжил любезно улыбаться. Через несколько секунд Риддл перестал сердито смотреть, хотя он выглядел, если уж на то пошло, еще более настороженным.
'Кто ты?'
«Я уже говорил вам. Меня зовут профессор Дамблдор, и я работаю в школе под названием Хогвартс. Я пришел предложить вам место в моей школе — вашей новой школе, если вы захотите поступить».
Реакция Риддла на это была самая удивительная. Он вскочил с кровати и отступил от Дамблдора, выглядя разъяренным.
«Ты не можешь меня обманывать! Ты ведь из психушки, не так ли? «Профессор», да, конечно, ну, я не пойду, понимаешь? Этот старый кот — тот, кто должен быть в психушке. Я никогда ничего не делал маленькой Эми Бенсон или Деннису Бишопу, и ты можешь спросить их, они тебе расскажут!»
- Я не из сумасшедшего дома, - терпеливо сказал Дамблдор. - Я учитель, и, если вы сядете спокойно, я расскажу вам о Хогвартсе. Конечно, если вы предпочитаете не приходить в школу, никто не будет вас заставлять...
«Хотел бы я посмотреть, как они это сделают», — усмехнулся Риддл.
«Хогвартс», — продолжал Дамблдор, словно не слыша последних слов Реддла, — «это школа для людей с особыми способностями...»
’ Я не сумасшедший!
«Я знаю, что ты не сумасшедший. Хогвартс — это не школа для сумасшедших. Это школа магии».
Наступила тишина. Риддл застыл, его лицо ничего не выражало, но его глаза метались туда-сюда между каждым из Дамблдоров, словно пытаясь уличить кого-то из них во лжи.
«Магия?» — повторил он шепотом.
«Верно», — сказал Дамблдор.
«Это… это магия, что я могу сделать?»
«Что ты умеешь делать?»
«Разного рода», — выдохнул Риддл. Краска волнения поднялась по его шее к впалым щекам; он выглядел лихорадочно. «Я могу заставить вещи двигаться, не прикасаясь к ним. Я могу заставить животных делать то, что я хочу, не дрессируя их. Я могу сделать так, чтобы с людьми, которые меня раздражают, случались плохие вещи. Я могу причинить им боль, если захочу».
Ноги его дрожали. Он пошатнулся вперед и снова сел на кровать, уставившись на свои руки, склонив голову, словно в молитве.
«Я знал, что я другой», — прошептал он своим дрожащим пальцам. «Я знал, что я особенный. Я всегда знал, что что-то есть».
«Что ж, ты был совершенно прав, — сказал Дамблдор, который больше не улыбался, но пристально смотрел на Риддла. — Ты волшебник».
Риддл поднял голову. Лицо его преобразилось: на нем отразилось дикое счастье, но почему-то оно не делало его красивее; напротив, его тонко выточенные черты лица казались как-то грубее, выражение — почти звериным.
«Ты тоже волшебник?»
'Да, я.'
«Докажите это», — тут же сказал Риддл тем же властным тоном, который он использовал, когда сказал «скажите правду».
Дамблдор поднял брови.
«Если, как я понимаю, ты принимаешь свое место в Хогвартсе…»
«Конечно!»
«Тогда вы будете обращаться ко мне «профессор» или «сэр».
Выражение лица Риддла на мгновение стало жестким, прежде чем он сказал неузнаваемо вежливым голосом: «Простите, сэр. Я имел в виду — пожалуйста, профессор, не могли бы вы мне показать —?»
Гарри был уверен, что Дамблдор откажется, что он скажет Риддлу, что в Хогвартсе будет достаточно времени для практических демонстраций, что они сейчас находятся в здании, полном магглов, и поэтому должны быть осторожны. Однако, к его великому удивлению, Дамблдор вытащил палочку из внутреннего кармана пиджака, направил ее на потрепанный шкаф в углу и небрежно взмахнул палочкой.
Шкаф загорелся.
Риддл вскочил на ноги. Гарри едва ли мог винить его за то, что он взвыл от шока и ярости; все его мирские пожитки, должно быть, были там; но как только Риддл повернулся к Дамблдору, пламя исчезло, оставив шкаф совершенно невредимым.
Реддл перевел взгляд со шкафа на Дамблдора, затем с жадным выражением лица указал на палочку.
«Где я могу получить одну из них?»
«Всему свое время», — сказал Дамблдор. «Мне кажется, что-то пытается выбраться из твоего гардероба».
И действительно, изнутри послышался слабый стук. Впервые Риддл выглядел испуганным.
Риддл помедлил, затем пересек комнату и распахнул дверцу шкафа. На самой верхней полке, над вешалкой с потертой одеждой, небольшая картонная коробка тряслась и гремела, словно в ней было заперто несколько обезумевших мышей.
«Вытащи её», — сказал Дамблдор.
Риддл снял трясущуюся коробку. Он выглядел расстроенным.
«Есть ли в этой коробке что-нибудь, чего тебе не следует иметь?» — спросил Дамблдор.
Риддл бросил на Дамблдора долгий, ясный, оценивающий взгляд.
«Да, я так полагаю, сэр», — наконец сказал он бесстрастным голосом.
«Открой её», — сказал Дамблдор.
Риддл снял крышку и высыпал содержимое на кровать, не глядя. Гарри, ожидавший чего-то гораздо более захватывающего, увидел кучу маленьких, повседневных предметов: йо-йо, серебряный напёрсток и потускневшую губную гармошку среди них. Освободившись от коробки, они перестали дрожать и лежали совершенно неподвижно на тонких одеялах.
«Вы вернете их владельцам с извинениями», — спокойно сказал Дамблдор, убирая палочку обратно в куртку. «Я узнаю, было ли это сделано. И предупреждаю: воровство в Хогвартсе не приветствуется».
Риддл не выглядел нисколько смущенным; он все еще холодно и оценивающе смотрел на Дамблдора. Наконец он сказал бесцветным голосом: «Да, сэр».
«В Хогвартсе, — продолжал Дамблдор, — мы учим вас не только использовать магию, но и контролировать ее. Вы — непреднамеренно, я уверен — использовали свои силы таким образом, которому не учат и который не допускается в нашей школе. Вы не первый и не последний, кто позволил своей магии убежать вместе с вами. Но вы должны знать, что Хогвартс может исключить студентов, а Министерство магии — да, есть такое Министерство — будет наказывать нарушителей закона еще строже. Все новые волшебники должны признать, что, приходя в наш мир, они подчиняются нашим законам».
«Да, сэр», — снова сказал Риддл.
Невозможно было сказать, о чем он думал; его лицо оставалось совершенно пустым, когда он убирал небольшой запас украденных предметов обратно в картонную коробку. Закончив, он повернулся к Дамблдору и прямо сказал: «У меня нет никаких денег».
«Это легко исправить», — сказал Дамблдор, вытаскивая из кармана кожаный кошель. «В Хогвартсе есть фонд для тех, кому нужна помощь в покупке книг и мантий. Возможно, вам придется купить некоторые из ваших книг заклинаний и т. д. в подержанных магазинах, но…»
«Где вы покупаете книги заклинаний?» — перебил его Риддл, который взял тяжелый мешок с деньгами, не поблагодарив Дамблдора, и теперь рассматривал толстый золотой галеон.
«В Косом переулке», — сказал Дамблдор. «У меня с собой твой список книг и школьных принадлежностей. Я могу помочь тебе найти все…»
«Ты идёшь со мной?» — спросил Риддл, подняв глаза.
«Конечно, если вы…»
«Ты мне не нужен», — сказал Риддл. «Я привык все делать сам, я все время хожу по Лондону один. Как вы добираетесь до этого Косого переулка — сэр?» — добавил он, поймав взгляд Дамблдора.
Гарри думал, что Дамблдор будет настаивать на том, чтобы сопровождать Риддла, но снова был удивлен. Дамблдор вручил Риддлу конверт со своим списком оборудования и, рассказав Риддлу, как именно добраться до Дырявого котла из приюта, сказал: «Ты сможешь его увидеть, хотя магглы вокруг тебя — не магические люди, то есть — не смогут. Спроси бармена Тома — его легко запомнить, так как он носит твое имя —»
Риддл раздраженно дернулся, словно пытаясь отогнать назойливую муху.
«Тебе не нравится имя «Том»?»
«Томов много», — пробормотал Риддл. Затем, словно не в силах подавить вопрос, словно он вырвался у него помимо его воли, он спросил: «Мой отец был волшебником? Мне говорили, что его тоже звали Том Риддл».
«Боюсь, я не знаю», — сказал Дамблдор мягким голосом.
«Моя мать не могла быть волшебницей, иначе она бы не умерла», — сказал Риддл, обращаясь скорее к себе, чем к Дамблдору. «Должно быть, это был он. Так что — когда я соберу все свои вещи — когда я приеду в этот Хогвартс?»
«Все подробности на втором листе пергамента в твоем конверте», — сказал Дамблдор. «Ты отправишься с вокзала Кингс-Кросс первого сентября. Там также есть билет на поезд».
Риддл кивнул. Дамблдор встал и снова протянул руку. Взяв его, Риддл сказал: «Я могу разговаривать со змеями. Я узнал об этом, когда мы были в сельской местности во время поездок — они находят меня, они шепчут мне. Это нормально для волшебника?»
Гарри мог сказать, что до этого момента он воздерживался от упоминания об этой странной силе, решив произвести впечатление.
«Это необычно, — сказал Дамблдор после минутного колебания, — но не неслыханно».
Его тон был небрежным, но его глаза с любопытством скользнули по лицу Риддла. Они постояли мгновение, мужчина и мальчик, уставившись друг на друга. Затем рукопожатие было прервано; Дамблдор был в дверях.
«Прощай, Том. Увидимся в Хогвартсе».
«Думаю, этого будет достаточно», — сказал седовласый Дамблдор рядом с Гарри, и через несколько секунд они снова невесомо парили во тьме, прежде чем приземлиться прямо в современном офисе.
«Садись», — сказал Дамблдор, приземляясь рядом с Гарри.
Гарри повиновался, его мысли все еще были заняты только что увиденным.
«Он поверил в это гораздо быстрее, чем я — я имею в виду, когда ты сказал ему, что он волшебник», — сказал Гарри. «Я сначала не поверил Хагриду, когда он мне сказал».
«Да, Риддл был совершенно готов поверить, что он — если использовать его слово — «особенный», — сказал Дамблдор.
«Тогда ты уже знал?» — спросил Гарри.
«Знал ли я, что только что встретил самого опасного Темного волшебника всех времен?» — сказал Дамблдор. «Нет, я понятия не имел, что он вырастет и станет тем, кем он стал. Однако он меня определенно заинтриговал. Я вернулся в Хогвартс, намереваясь следить за ним, что я должен был сделать в любом случае, учитывая, что он был одинок и не имел друзей, но что я уже чувствовал, что должен был сделать ради других, так же как и ради него самого.
«Его силы, как вы слышали, были на удивление хорошо развиты для такого молодого волшебника, и — что самое интересное и зловещее — он уже обнаружил, что имеет некоторую степень контроля над ними, и начал использовать их сознательно. И как вы видели, это были не случайные эксперименты, типичные для молодых волшебников: он уже использовал магию против других людей, чтобы пугать, наказывать, контролировать. Маленькие истории о задушенном кролике и мальчике и девочке, которых он заманил в пещеру, были весьма показательными… Я могу причинить им боль, если захочу…»
«И он был змееуст», — вставил Гарри.
«Да, действительно; редкая способность, и предположительно связанная с Темными Искусствами, хотя, как мы знаем, среди великих и хороших тоже есть змееусты. На самом деле, его способность говорить со змеями не так меня беспокоила, как его очевидные инстинкты жестокости, скрытности и господства».
«Время снова дурачит нас», — сказал Дамблдор, указывая на темное небо за окнами. «Но прежде чем мы расстанемся, я хочу обратить ваше внимание на некоторые детали сцены, свидетелями которой мы только что стали, поскольку они имеют большое значение для вопросов, которые мы будем обсуждать на будущих встречах».
«Во-первых, надеюсь, вы заметили реакцию Риддла, когда я упомянул, что у кого-то такое же имя, как у него, «Том»?»
Гарри кивнул.
«Там он показал свое презрение ко всему, что связывало его с другими людьми, ко всему, что делало его обычным. Даже тогда он хотел быть другим, отдельным, печально известным. Он сбросил свое имя, как вы знаете, в течение нескольких коротких лет после того разговора и создал маску «Лорда Волан-де-Морта», за которой он скрывался так долго.
«Я надеюсь, вы также заметили, что Том Риддл уже был весьма самодостаточным, скрытным и, по-видимому, лишенным друзей? Он не нуждался в помощи или компании во время своего путешествия в Косой переулок. Он предпочитал действовать в одиночку. Взрослый Волан-де-Морт такой же. Вы услышите, как многие из его Пожирателей смерти утверждают, что они пользуются его доверием, что только они близки к нему и даже понимают его. Они заблуждаются. У Лорда Волан-де-Морта никогда не было друга, и я не верю, что он когда-либо хотел друга.
«И последнее — надеюсь, ты не слишком сонный, чтобы обратить на это внимание, Гарри — молодой Том Реддл любил собирать трофеи. Ты видел коробку с украденными вещами, которую он спрятал в своей комнате. Они были отобраны у жертв его издевательского поведения, сувениры, если хотите, особенно неприятных кусочков магии. Имей в виду эту сорокоподобную склонность, поскольку это, в частности, будет важно позже.
«А теперь действительно пора спать».
Гарри поднялся на ноги. Когда он шел по комнате, его взгляд упал на маленький столик, на котором в прошлый раз лежало кольцо Марволо Гонта, но кольца там больше не было.
«Да, Гарри?» — спросил Дамблдор, потому что Гарри остановился.
«Кольцо исчезло», — сказал Гарри, оглядываясь вокруг. «Но я думал, что у тебя может быть губная гармошка или что-то в этом роде».
Дамблдор широко улыбнулся ему, глядя поверх своих очков-полумесяцев.
«Очень проницательно, Гарри, но губная гармошка всегда была всего лишь губной гармошкой».
И на этой загадочной ноте он помахал рукой Гарри, который понял, что его отпустили.


— ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ —

Феликс Фелицис

На следующее утро первым делом у Гарри была Гербология. Он не смог рассказать Рону и Гермионе о своем уроке с Дамблдором за завтраком из-за страха быть услышанным, но он просветил их, пока они шли через огород к теплицам. Жестокий ветер выходного дня наконец-то стих; странный туман вернулся, и им потребовалось немного больше времени, чем обычно, чтобы найти нужную теплицу.
«Ого, страшно подумать, мальчишка Сам-Знаешь-Кто», — тихо сказал Рон, когда они заняли свои места вокруг одного из корявых пней Снаргалуффа, которые составляли проект этого семестра, и начали натягивать защитные перчатки. «Но я все еще не понимаю, зачем Дамблдор показывает вам все это. Я имею в виду, это действительно интересно и все такое, но в чем смысл?»
«Не знаю», — сказал Гарри, вставляя капу. «Но он говорит, что все это важно и поможет мне выжить».
«Я думаю, это увлекательно», — искренне сказала Гермиона. «Совершенно логично узнать о Волан-де-Морте как можно больше. А как еще ты узнаешь его слабости?»
«Ну и как прошла последняя вечеринка у Слагхорна?» — хрипло спросил ее Гарри сквозь жевательную резинку.
«О, это было довольно весело, правда», — сказала Гермиона, надевая защитные очки. «Я имею в виду, он немного болтает о знаменитых бывших учениках, и он просто лебезит перед МакЛаггеном, потому что у него такие хорошие связи, но он угостил нас действительно хорошей едой и познакомил с Гвеног Джонс».
«Гвеног Джонс?» — спросил Рон, его глаза расширились под его собственными очками. «Гвеног Джонс? Капитан Холихедских Гарпий?»
«Верно», — сказала Гермиона. «Лично я думала, что она немного зазналась, но…»
«Хватит болтать!» — оживленно сказал профессор Спраут, подбегая и глядя строго. «Вы отстаете, все остальные уже начали, а Невилл уже получил свой первый стручок!»
Они оглянулись; действительно, там сидел Невилл с окровавленной губой и несколькими ужасными царапинами по всей стороне лица, но сжимавший в руке неприятно пульсирующий зеленый предмет размером с грейпфрут.
«Хорошо, профессор, мы начинаем!» — сказал Рон, тихо добавив, когда она снова отвернулась: «Надо было использовать Muffliato, Гарри».
«Нет, не стоит!» — тут же сказала Гермиона, как всегда, крайне рассерженная при мысли о Принце-полукровке и его заклинаниях. «Ну, пошли... нам пора идти...»
Она бросила на двух других тревожный взгляд; все они глубоко вздохнули, а затем нырнули к корявому пню между ними.
Он тут же ожил; длинные, колючие, похожие на ежевику лозы вылетели из верхушки и хлестали по воздуху. Одна запуталась в волосах Гермионы, и Рон отбил ее секатором; Гарри удалось поймать пару лоз и связать их вместе; в середине всех щупальцеобразных ветвей открылось отверстие; Гермиона смело засунула руку в это отверстие, которое закрылось, как ловушка, вокруг ее локтя; Гарри и Рон потянули и вывернули лозы, заставив отверстие снова открыться, и Гермиона вырвала руку, сжимая в пальцах стручок, точно такой же, как у Невилла. Колючие лозы тут же выстрелили обратно внутрь, и корявый пень остался там, выглядя как невинно мертвый кусок дерева.
«Знаешь, я не думаю, что у меня будут такие растения в саду, когда у меня будет свой собственный дом», — сказал Рон, надвинув очки на лоб и вытирая пот с лица.
Передай мне чашу, - сказала Гермиона, держа пульсирующую капсулу на расстоянии вытянутой руки. Гарри передал чашу, и она опустила капсулу в неё с выражением отвращения на лице.
«Не будьте брезгливы, выжимайте их, они самые вкусные, когда свежие!» — крикнул профессор Стебль.
«В любом случае», — сказала Гермиона, продолжая их прерванный разговор, как будто на них только что не напал кусок дерева, — «Слизнорт собирается устроить рождественскую вечеринку, Гарри, и ты никак не сможешь отвертеться от нее, потому что он на самом деле попросил меня проверить твои свободные вечера, чтобы он мог быть уверен, что она состоится в тот вечер, когда ты сможешь прийти».
Гарри застонал. Рон, тем временем, который пытался разорвать стручок в чаше, положив на неё обе руки, вставая и раздавливая его так сильно, как только мог, сердито сказал: «И это еще одна вечеринка только для любимчиков Слизнорта, да?»
«Только для Клуба слизней, да», — сказала Гермиона.
Стручок вылетел из-под пальцев Рона и ударился о стекло теплицы, отскочив на затылок профессора Спраут и сбив ее старую залатанную шляпу. Гарри пошел за стручком; когда он вернулся, Гермиона говорила: «Послушайте, я не придумала название «Клуб слизней» —»
«Клуб слизней», — повторил Рон с усмешкой, достойной Малфоя. «Это жалко. Ну, надеюсь, тебе понравится твоя вечеринка. Почему бы тебе не попробовать оторваться от МакЛаггена, тогда Слизнорт сможет сделать вас королем и королевой слизней…»
«Нам разрешено приводить гостей», — сказала Гермиона, которая по какой-то причине стала ярко-красной, как кипящая кровь, — «и я собиралась пригласить тебя прийти, но если ты считаешь это настолько глупым, то я не буду беспокоиться!»
Гарри внезапно пожалел, что стручок не улетел немного дальше, чтобы ему не пришлось сидеть там с ними парой. Незамеченный ни тем, ни другим, он схватил чашу, в которой находился стручок, и начал пытаться открыть его самыми шумными и энергичными способами, какие только мог придумать; к сожалению, он все еще мог слышать каждое слово их разговора.
«Ты собирался меня спросить?» — спросил Рон совершенно другим голосом.
«Да», — сердито сказала Гермиона. «Но, очевидно, если бы ты предпочел, чтобы я отделалась от МакЛаггена…»
Наступила пауза, пока Гарри продолжал стучать по упругому стручку мастерком.
«Нет, я бы не стал», — сказал Рон очень тихим голосом.
Гарри промахнулся, ударился о чашу, и она разбилась.
«Репаро», — поспешно сказал он, тыкая в детали палочкой, и чаша снова собралась воедино. Однако грохот, похоже, разбудил Рона и Гермиону, почувствовав присутствие Гарри. Гермиона выглядела взволнованной и тут же начала суетиться вокруг своего экземпляра «Плотоядных деревьев мира», чтобы узнать, как правильно выжимать сок из стручков снаргалуффа; Рон же, с другой стороны, выглядел смущенным, но также довольно довольным собой.
— Передай это сюда, Гарри, — поспешно сказала Гермиона. — Здесь сказано, что мы должны проткнуть их чем-то острым...
Гарри передал ей стручок в чаше, они с Роном снова надели очки и снова нырнули за пнем.
Не то чтобы он был действительно удивлен, подумал Гарри, борясь с колючей лозой, намеревавшейся его задушить; у него было предчувствие, что это может произойти рано или поздно. Но он не был уверен, что он чувствует по этому поводу... теперь они с Чжоу были слишком смущены, чтобы смотреть друг на друга, не говоря уже о том, чтобы разговаривать друг с другом; что, если Рон и Гермиона начнут встречаться, а потом расстанутся? Сможет ли их дружба пережить это? Гарри вспомнил несколько недель, когда они не разговаривали друг с другом на третьем курсе; ему не нравилось пытаться сократить расстояние между ними. А потом, что, если они не расстанутся? Что, если они станут такими, как Билл и Флер, и ему станет мучительно неловко находиться в их присутствии, так что он будет отрезан навсегда?
«Попался!» — закричал Рон, вытаскивая из пня второй стручок как раз в тот момент, когда Гермионе удалось разорвать первый, так что чаша оказалась полной клубней, извивающихся, словно бледно-зеленые черви.
Остальная часть урока прошла без дальнейших упоминаний о вечеринке Слагхорна. Хотя Гарри в течение следующих нескольких дней присматривался к своим двум друзьям более пристально, Рон и Гермиона, казалось, ничем не отличались, за исключением того, что они были немного вежливее друг к другу, чем обычно. Гарри предположил, что ему просто придется подождать, чтобы увидеть, что произойдет под воздействием сливочного пива в тускло освещенной комнате Слагхорна в ночь вечеринки. Тем временем, однако, у него были более насущные заботы.
Кэти Белл все еще находилась в больнице Св. Мунго без какой-либо перспективы покинуть ее, а это означало, что многообещающая команда Гриффиндора, которую Гарри так тщательно тренировал с сентября, осталась без одного Охотника. Он продолжал откладывать замену Кэти в надежде, что она вернется, но их первый матч против Слизерина уже приближался, и ему наконец пришлось смириться с тем, что она не вернется вовремя, чтобы играть.
Гарри не думал, что выдержит еще один полный отборочный тур. С тоскливым чувством, которое имело мало общего с квиддичем, он однажды загнал Дина Томаса в угол после трансфигурации. Большая часть класса уже ушла, хотя несколько щебечущих желтых птиц все еще кружили по классу, все творение Гермионы; больше никому не удалось создать из воздуха хотя бы перышко.
- Тебе все еще интересно играть в Охотника?
«Что? Да, конечно!» — взволнованно сказал Дин. Через плечо Дина Гарри увидел, как Шеймус Финниган с кислым видом запихивает свои книги в сумку. Одна из причин, по которой Гарри предпочел бы не просить Дина играть, заключалась в том, что он знал, что Шеймусу это не понравится. С другой стороны, он должен был сделать то, что было лучше для команды, а Дин переиграл Шеймуса на отборочных.
«Ну, тогда ты в деле», — сказал Гарри. «Сегодня вечером, в семь часов, тренировка».
«Ладно», — сказал Дин. «Ура, Гарри! Черт возьми, не могу дождаться, чтобы рассказать Джинни!»
Он выбежал из комнаты, оставив Гарри и Шеймуса наедине. Неловкий момент только усугубился, когда на голову Симуса упал птичий помет, а над ними пролетела одна из канареек Гермионы.
Шеймус был не единственным, кого не устраивал выбор замены Кэти. В общей комнате было много ропота о том, что Гарри теперь выбрал двух своих одноклассников для команды. Поскольку Гарри терпел гораздо худшие ропоты, чем этот, в своей школьной карьере, он не был особенно обеспокоен, но все равно давление росло, чтобы обеспечить победу в предстоящем матче со Слизерином. Если Гриффиндор победит, Гарри знал, что весь факультет забудет, что они критиковали его, и будет клясться, что всегда знал, что это отличная команда. Если они проиграют... ну, подумал Гарри с усмешкой, он все равно терпел худшие ропоты...
У Гарри не было причин сожалеть о своем выборе, когда он увидел, как Дин летает в тот вечер; он отлично сработался с Джинни и Демельзой. Загонщики, Пикс и Кут, с каждым разом становились все лучше. Единственной проблемой был Рон.
Гарри всегда знал, что Рон был непоследовательным игроком, страдающим от нервов и недостатка уверенности, и, к сожалению, надвигающаяся перспектива первой игры сезона, похоже, вытащила на поверхность все его старые комплексы. После того, как он пропустил полдюжины голов, большинство из которых забила Джинни, его техника становилась все более и более дикой, пока он, наконец, не ударил в лицо приближающейся Демельзе Робинс.
«Это был несчастный случай, прости меня, Демельза, правда, прости!» — крикнул Рон ей вслед, когда она зигзагом пошла обратно на землю, обливая все вокруг кровью.
«Запаниковала», — сердито сказала Джинни, приземлившись рядом с Демельзой и разглядывая ее распухшую губу. «Ты придурок, Рон, посмотри в каком она состоянии!»
«Я могу это исправить», — сказал Гарри, приземлившись рядом с двумя девочками, направив палочку в рот Демельзы и сказав «Эпискей». «И Джинни, не называй Рона придурком, ты не капитан этой команды…»
«Ну, ты, похоже, слишком занят, чтобы назвать его идиотом, и я подумала, что кто-то должен…»
Гарри заставил себя не рассмеяться.
- Все в воздух, давайте поднимемся...
В целом это была одна из худших практик за весь семестр, хотя Гарри не считал, что честность — лучшая политика, когда матч был так близок.
«Хорошая работа, ребята. Думаю, мы разгромим Слизерин», — сказал он воодушевленно, и Охотники и Загонщики покинули раздевалку, выглядя вполне довольными собой.
«Я играл, как мешок с драконьим дерьмом», — глухо сказал Рон, когда дверь захлопнулась за Джинни.
- Нет, это не так, - твердо сказал Гарри. - Ты лучший вратарь из всех, кого я пробовал, Рон. Твоя единственная проблема - нервы.
Он поддерживал неустанный поток ободрения на всем пути обратно в замок, и к тому времени, как они достигли второго этажа, Рон выглядел немного более веселым. Однако, когда Гарри откинул гобелен, чтобы пойти по их обычному короткому пути в Башню Гриффиндора, они обнаружили, что смотрят на Дина и Джинни, которые были сцеплены в тесном объятии и яростно целовались, словно склеенные вместе.
Это было так, как будто что-то большое и чешуйчатое вырвалось на свет в животе Гарри, царапая его внутренности: горячая кровь, казалось, затопила его мозг, так что все мысли погасли, сменившись диким желанием превратить Дина в желе. Борясь с этим внезапным безумием, он услышал голос Рона, словно издалека.
«Ой!»
Дин и Джинни отстранились и оглянулись.
«Что?» — спросила Джинни.
- Я не хочу видеть, как моя собственная сестра целуется с кем-то на людях!
«Это был пустынный коридор, пока ты не влез сюда!» — сказала Джинни.
Дин выглядел смущенным. Он одарил Гарри хитрой ухмылкой, на которую Гарри не ответил, поскольку новорожденный монстр внутри него ревел, требуя немедленного исключения Дина из команды.
«Э-э… ;;пойдем, Джинни», — сказал Дин, — «вернемся в гостиную…»
«Иди ты!» — сказала Джинни. «Я хочу поговорить с моим дорогим братом!»
Дин ушел, выглядя так, будто ему не жаль покидать это место.
"Ладно", — сказала Джинни, откидывая длинные рыжие волосы с лица и глядя на Рона, — "давай разберемся раз и навсегда. Не твое дело, с кем я встречаюсь или что я с ними делаю, Рон..."
«Да, это так!» — сказал Рон, так же сердито. «Ты думаешь, я хочу, чтобы люди говорили, что моя сестра —»
«Что именно?» — закричала Джинни, выхватывая палочку. «Что именно?»
«Он ничего не имел в виду, Джинни», — автоматически сказал Гарри, хотя монстр ревел в знак одобрения слов Рона.
«О, да, он это делает!» — сказала она, вспыхнув на Гарри. «Просто потому, что он никогда ни с кем не целовался в своей жизни, просто потому, что лучший поцелуй, который он когда-либо получал, был от нашей тети Мюриэль…»
«Закрой рот!» — заорал Рон, обходя красный цвет и становясь бордовым.
«Нет, я не буду!» — закричала Джинни, вне себя. «Я видела тебя с Флегм, надеющимся, что она поцелует тебя в щеку каждый раз, когда ты ее видишь, это жалко! Если бы ты сам вышел и немного поцеловался, ты бы не так сильно возражал, что все остальные делают то же самое!»
Рон тоже вытащил свою палочку; Гарри быстро встал между ними.
«Ты не знаешь, о чем говоришь!» — взревел Рон, пытаясь выстрелить в Джинни из-за Гарри, который теперь стоял перед ней с вытянутыми руками. «Просто потому, что я не делаю этого на публике!..»
Джинни издевательски рассмеялась, пытаясь оттолкнуть Гарри с дороги.
«Ты целовался с Пигвидженом? Или у тебя под подушкой спрятана фотография тети Мюриэль?»
'Ты -'
Полоса оранжевого света пролетела под левой рукой Гарри и пролетела в нескольких дюймах от Джинни; Гарри прижал Рона к стене.
«Не будь глупым —»
«Гарри целовался с Чжоу Чанг!» — закричала Джинни, которая сейчас звучала так, будто вот-вот расплачется. «А Гермиона целовалась с Виктором Крамом, это только ты ведешь себя так, будто это что-то отвратительное, Рон, и это потому, что у тебя опыта примерно столько же, сколько у двенадцатилетнего ребенка!»
И с этими словами она убежала. Гарри быстро отпустил Рона; взгляд на его лице был убийственным. Они оба стояли там, тяжело дыша, пока миссис Норрис, кошка Филча, не появилась из-за угла, что сняло напряжение.
«Пошли», — сказал Гарри, когда до их ушей донесся звук шаркающих ног Филча.
Они поспешили вверх по лестнице и по коридору седьмого этажа. «Эй, прочь с дороги!» — рявкнул Рон на маленькую девочку, которая в испуге подпрыгнула и выронила бутылку с жабьей икрой.
Гарри едва заметил звук бьющегося стекла; он чувствовал себя дезориентированным, с головокружением; удар молнии, должно быть, был чем-то вроде этого. Это просто потому, что она сестра Рона, сказал он себе. Тебе просто не понравилось видеть, как она целует Дина, потому что она сестра Рона...
Но в его сознании невольно возник образ того же пустынного коридора, где он сам целует Джинни... чудовище в его груди замурлыкало... но затем он увидел, как Рон разрывает гобеленовую занавеску и направляет палочку на Гарри, выкрикивая что-то вроде «предательство доверия»… «должен был быть моим другом»…
«Как ты думаешь, Гермиона целовалась с Крамом?» — резко спросил Рон, когда они приблизились к Толстой Даме. Гарри виновато вздрогнул и отвлекся от коридора, в который не вторгся Рон, в котором они с Джинни были совсем одни —
«Что?» — смущенно сказал он. «Ох... э...»
Честный ответ был «да», но он не хотел его давать. Однако Рон, казалось, понял худшее из выражения лица Гарри.
«Диллигроут», — мрачно сказал он Толстой Даме, и они пролезли через портретный проем в общую комнату.
Больше никто из них не упоминал ни Джинни, ни Гермиону; на самом деле, в тот вечер они почти не разговаривали друг с другом и молча легли спать, каждый погруженный в свои мысли.
Гарри долго лежал без сна, глядя на балдахин своей кровати с балдахином и пытаясь убедить себя, что его чувства к Джинни были исключительно старшими-братскими. Они ведь жили, как брат и сестра, все лето, играли в квиддич, дразнили Рона и смеялись над Биллом и Флегмой? Он знал Джинни много лет... было естественно, что он должен был чувствовать себя защитником... естественно, что он хотел заботиться о ней... хотел разорвать Дина на части за то, что тот поцеловал ее... нет... ему придется контролировать это особое братское чувство...
Рон громко хрипло храпел.
Она сестра Рона, твердо сказал себе Гарри. Сестра Рона. Она вне игры. Он ни за что не рискнул бы своей дружбой с Роном. Он сбил подушку в более удобную форму и стал ждать, когда придет сон, изо всех сил стараясь не позволять своим мыслям где-либо блуждать вокруг Джинни.
Гарри проснулся на следующее утро, чувствуя себя слегка ошеломленным и сбитым с толку серией снов, в которых Рон гонялся за ним с битой Биттера, но к полудню он бы с радостью обменял Рона из сна на настоящего, который не только холодно относился к Джинни и Дину, но и относился к раненой и сбитой с толку Гермионе с ледяным, презрительным безразличием. Более того, Рон, казалось, стал за одну ночь таким же обидчивым и готовым наброситься, как среднестатистический соплохвост с взрывным концом. Гарри провел день, пытаясь сохранить мир между Роном и Гермионой, но безуспешно: в конце концов Гермиона отправилась спать в сильном возмущении, а Рон побрел в спальню мальчиков, сердито обругав нескольких испуганных первокурсников за то, что они на него посмотрели.
К ужасу Гарри, новая агрессия Рона не утихла в течение следующих нескольких дней. Хуже того, это совпало с еще большим падением его навыков ведения, что сделало его еще более агрессивным, так что во время последней тренировки по квиддичу перед субботним матчем он не смог отразить ни одного гола, направленного в него охотниками, но так орал на всех, что довел Демельзу Робинс до слез.
«Заткнись и оставь ее в покое!» — крикнул Пикс, который был примерно на две трети ниже Рона, хотя, как он сам признал, держал в руках тяжелую биту.
«ХВАТИТ!» — заорал Гарри, увидев, как Джинни сердито смотрит в сторону Рона, и, вспомнив ее репутацию опытного заклинателя заклинания «Бэт-Боги», подлетел, чтобы вмешаться, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля. «Пикс, иди и собери бладжеры. Демельза, соберись, ты сегодня отлично играл. Рон…» — он подождал, пока остальные члены команды не оказались вне зоны слышимости, прежде чем сказать: «Ты мой лучший друг, но продолжай так обращаться с остальными, и я выгоню тебя из команды».
На мгновение он действительно подумал, что Рон может его ударить, но затем произошло нечто гораздо худшее: Рон, казалось, обмяк на своей метле; вся его решимость улетучилась, и он сказал: «Я ухожу в отставку. Я жалок».
«Ты не жалок и не собираешься уходить в отставку!» — яростно сказал Гарри, хватая Рона за мантию. «Ты можешь спасти что угодно, когда ты в форме, это у тебя проблемы с психикой!»
«Ты называешь меня сумасшедшим?»
«Да, возможно, так и есть!»
Они некоторое время смотрели друг на друга, затем Рон устало покачал головой.
«Я знаю, что у тебя нет времени искать другого вратаря, поэтому я буду играть завтра, но если мы проиграем, а мы проиграем, я уйду из команды».
Ничто из сказанного Гарри не имело значения. Он пытался повысить уверенность Рона в себе в течение всего ужина, но Рон был слишком занят тем, что был сварливым и угрюмым с Гермионой, чтобы заметить это. Гарри настоял на своем в общей комнате в тот вечер, но его утверждение, что вся команда будет опустошена, если Рон уйдет, было несколько подорвано тем фактом, что остальная часть команды сидела, сбившись в кучу в дальнем углу, явно бормоча о Роне и бросая на него неприятные взгляды. Наконец, Гарри попытался снова разозлиться в надежде спровоцировать Рона на непокорное и, как можно надеяться, спасительное отношение, но эта стратегия, похоже, сработала не лучше, чем поощрение; Рон отправился спать таким же удрученным и безнадежным, как и всегда.
Если бы только он мог что-то сделать, чтобы заставить Рона взять себя в руки… заставить его играть на пике своей формы… что-то, что гарантировало бы Рону действительно хороший день…
И ответ пришел к Гарри в одном внезапном, славном озарении.
Завтрак был обычным волнующим событием следующего утра; слизеринцы громко шипели и освистывали, когда каждый член команды Гриффиндора входил в Большой зал. Гарри взглянул на потолок и увидел чистое, бледно-голубое небо: хорошее предзнаменование.
Стол Гриффиндора, сплошная масса красного и золотого, зааплодировал, когда Гарри и Рон приблизились. Гарри ухмыльнулся и помахал рукой; Рон слабо поморщился и покачал головой.
«Не унывай, Рон!» — крикнула Лаванда. «Я знаю, ты будешь великолепен!»
Рон проигнорировал ее.
«Чай?» — спросил его Гарри. «Кофе? Тыквенный сок?»
«Все что угодно», — угрюмо сказал Рон, угрюмо откусывая тост.
Несколько минут спустя Гермиона, которая так устала от недавнего неприятного поведения Рона, что не спустилась с ними позавтракать, остановилась, направляясь к столу.
«Как вы оба себя чувствуете?» — осторожно спросила она, глядя Рону в затылок.
Отлично, - сказал Гарри, который был сосредоточен на том, чтобы вручить Рону стакан тыквенного сока. ‘ Держи, Рон. Пей.
Рон только поднес стакан к губам, как Гермиона резко заговорила:
«Не пей это, Рон!»
Гарри и Рон посмотрели на нее.
«Почему бы и нет?» — сказал Рон.
Гермиона теперь смотрела на Гарри, словно не веря своим глазам.
«Ты просто что-то подсыпал в этот напиток».
«Ты меня слышал. Я тебя видела. Ты только что подлил что-то в напиток Рона. Бутылка у тебя в руке прямо сейчас!»
«Я не понимаю, о чем ты говоришь», — сказал Гарри, поспешно пряча бутылочку в карман.
«Рон, предупреждаю тебя, не пей это!» — снова встревоженно сказала Гермиона, но Рон взял стакан, осушил его одним глотком и сказал: «Перестань мной командовать, Гермиона».
Она выглядела возмущенной. Нагнувшись так, чтобы ее мог слышать только Гарри, она прошипела: «Тебя за это следует исключить. Я бы никогда не поверила, что ты способен на это, Гарри!»
«Слышишь, кто говорит», — прошептал он в ответ. «Кого-нибудь сбивали с толку в последнее время?»
Она рванула вперед по столу, подальше от них. Гарри смотрел ей вслед без сожаления. Гермиона никогда не понимала, насколько серьезным делом был квиддич. Затем он оглянулся на Рона, который облизывал губы.
«Почти пора», — беспечно сказал Гарри.
Заиндевевшая трава хрустела под ногами, когда они спускались к стадиону.
«Как повезло, что погода такая хорошая, а?» — спросил Гарри у Рона.
«Да», — сказал Рон, который был бледным и выглядел больным.
Джинни и Демельза уже надели свои квиддичные мантии и ждали в раздевалке.
«Условия выглядят идеальными», — сказала Джинни, игнорируя Рона. «И знаете что? Этот слизеринский охотник Вейси — вчера во время тренировки он получил бладжером по голове, и теперь он слишком болен, чтобы играть! И даже лучше — Малфой тоже заболел!»
«Что?» — спросил Гарри, разворачиваясь, чтобы посмотреть на нее. «Он болен? Что с ним?»
«Понятия не имею, но для нас это здорово», — весело сказала Джинни. «Вместо этого они играют с Харпером; он в моем классе, и он идиот».
Гарри неопределенно улыбнулся в ответ, но, надевая алую мантию, он думал далеко не о квиддиче. Малфой уже однажды заявлял, что не может играть из-за травмы, но в тот раз он позаботился о том, чтобы весь матч был перенесен на время, которое больше подходило слизеринцам. Почему теперь он был рад позволить выйти на замену? Он действительно был болен или притворялся?
«Подозрительно, не правда ли?» — сказал он вполголоса Рону. «Малфой не играет?»
«Повезло, я так называю», — сказал Рон, выглядя немного более оживленным. «И Вейси тоже, он их лучший бомбардир, я не думал — эй!» — внезапно сказал он, замерев на полпути, натягивая перчатки вратаря и уставившись на Гарри.
'Что?'
«Я... ты...» Рон понизил голос; он выглядел одновременно испуганным и взволнованным. «Мой напиток... мой тыквенный сок... ты не...?»
Гарри поднял брови, но ничего не сказал, кроме: «Мы начнем примерно через пять минут, вам лучше надеть ботинки».
Они вышли на поле под бурные крики и освистывания. Один конец стадиона был полностью красным и золотым, другой — морем зеленого и серебряного. Многие хаффлпаффцы и рейвенкловцы тоже заняли чью-то сторону: среди всех криков и аплодисментов Гарри отчетливо слышал рев знаменитой шляпы Полумны Лавгуд с львиным верхом.
«Капитаны, пожмите друг другу руки», — сказала она, и Гарри получил сокрушительную руку от нового капитана Слизерина, Уркухарта. «Садитесь на метлы. По свистку… три… два… один…»
Раздался свисток, Гарри и остальные оттолкнулись от замерзшей земли и умчались прочь.
Гарри парил по периметру площадки, высматривая снитч и не сводя глаз с Харпера, который зигзагом двигался далеко внизу. Затем раздался голос, который резко отличался от обычного комментатора.
«Ну, вот они, и я думаю, мы все удивлены, увидев команду, которую Поттер собрал в этом году. Многие думали, учитывая неровную игру Рональда Уизли в качестве вратаря в прошлом году, что он может покинуть команду, но, конечно, тесная личная дружба с капитаном действительно помогает...»
Эти слова были встречены насмешками и аплодисментами со стороны Слизерина. Гарри вытянулся на метле, чтобы посмотреть на комментаторскую трибуну. Высокий, худой блондин с вздернутым носом стоял там и говорил в магический мегафон, который когда-то принадлежал Ли Джордану; Гарри узнал Захарию Смита, игрока Хаффлпаффа, которого он люто не любил.
«О, а вот и первая попытка Слизерина забить гол, это Уркухарт мчится по полю и...»
У Гарри перевернулось сердце.
«– Уизли его спасает, ну, ему иногда везет, я полагаю…»
«Верно, Смит, он такой», — пробормотал Гарри, ухмыляясь про себя, ныряя среди охотников и оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-то намека на неуловимый снитч.
Прошло полчаса игры, и Гриффиндор лидировал со счетом шестьдесят очков против нуля, Рон сделал несколько действительно впечатляющих сейвов, некоторые из которых были на кончиках его перчаток, а Джинни забила четыре из шести голов Гриффиндора. Это фактически остановило Захарию от громких вопросов о том, были ли двое Уизли там только потому, что они нравились Гарри, и он начал с Пикса и Кута.
«Конечно, у Кут не совсем обычное телосложение для загонщика», — надменно сказал Захариас, — «они, как правило, немного более мускулистые...»
«Бей в него бладжером!» — крикнул Гарри Куту, проносясь мимо, но Кут, широко ухмыляясь, решил нацелить следующий бладжер на Харпера, который как раз проходил мимо Гарри в противоположном направлении. Гарри был рад услышать глухой стук, который означал, что бладжер попал в цель.
Казалось, Гриффиндор не мог ошибаться. Снова и снова они забивали, и снова и снова, на другом конце поля, Рон с очевидной легкостью отбивал голы. Теперь он на самом деле улыбался, и когда толпа приветствовала особенно удачный сейв воодушевляющим хором старого любимого Уизли — наш король, он делал вид, что дирижирует ими с высоты.
«Думает, что он сегодня какой-то особенный, да?» — раздался ехидный голос, и Гарри чуть не сбился с метлы, когда Харпер резко и намеренно врезался в него. «Твой приятель-предатель крови…»
Мадам Хуч повернулась спиной, и хотя гриффиндорцы внизу закричали от гнева, к тому времени, как она обернулась, Харпер уже умчался. Его плечо ныло, Гарри помчался за ним, решив врезать ему в спину...
«И я думаю, что Харпер из Слизерина увидел снитч!» — сказал Захариас Смит в свой мегафон. «Да, он определенно увидел то, чего Поттер не видел!»
Смит и вправду идиот, подумал Гарри, разве он не заметил, как они столкнулись? Но в следующий момент его желудок словно выпал из неба — Смит был прав, а Гарри ошибался: Харпер не рванул вверх наугад; он заметил то, чего не заметил Гарри: снитч мчался высоко над ними, ярко сверкая на фоне ясного голубого неба.
Гарри ускорился; ветер свистел в ушах так, что заглушал все звуки комментариев Смита и толпы, но Харпер все еще опережал его, а Гриффиндор был всего на сто очков впереди; если бы Харпер добрался туда первым, Гриффиндор проиграл бы... и теперь Харпер был в нескольких футах от него, его рука была вытянута вперед...
«Эй, Харпер!» — в отчаянии закричал Гарри. «Сколько тебе заплатил Малфой, чтобы ты вышел вместо него?»
Он не знал, что заставило его это сказать, но Харпер сделал двойной жест; он выронил снитч, позволил ему выскользнуть из пальцев и метнулся мимо него: Гарри сделал сильный удар по крошечному, порхающему мячу и поймал его.
«ДА!» — закричал Гарри: развернувшись, он помчался обратно к земле, высоко держа снитч в руке. Когда толпа поняла, что произошло, раздался громкий крик, который почти заглушил звук свистка, возвестившего об окончании игры.
«Джинни, куда ты идешь?» — закричал Гарри, оказавшийся в ловушке среди массовых объятий в воздухе с остальной командой, но Джинни промчалась мимо них, пока с оглушительным грохотом не врезалась в трибуну комментатора. Пока толпа визжала и смеялась, команда Гриффиндора приземлилась рядом с обломками дерева, под которыми Захариас слабо шевелился; Гарри услышал, как Джинни весело сказала разгневанной профессору МакГонагалл: «Забыла затормозить, профессор, извините».
Смеясь, Гарри вырвался из рук остальной команды и обнял Джинни, но очень быстро отпустил ее. Избегая ее взгляда, он вместо этого похлопал по спине приветствующего Рона, когда, забыв о вражде, команда Гриффиндора покинула поле рука об руку, размахивая руками в воздухе и махая своим болельщикам.
Атмосфера в раздевалке была ликующей.
«Вечеринка в общей комнате, сказал Шеймус!» — восторженно крикнул Дин. «Давай, Джинни, Демельза!»
Рон и Гарри были последними в раздевалке. Они как раз собирались уходить, когда вошла Гермиона. Она крутила в руках шарф Гриффиндора и выглядела расстроенной, но решительной.
«Я хочу поговорить с тобой, Гарри». Она глубоко вздохнула. «Тебе не следовало этого делать. Ты слышал Слизнорта, это незаконно».
«Что ты собираешься сделать, сдать нас?» — потребовал Рон.
«О чем вы двое говорите?» — спросил Гарри, отворачиваясь, чтобы повесить мантию, чтобы никто из них не увидел, как он ухмыляется.
«Ты прекрасно знаешь, о чем мы говорим!» — пронзительно крикнула Гермиона. «Ты подсыпал Рону в сок удачное зелье за ;;завтраком! Феликс Фелицис!»
«Нет, я этого не делал», — сказал Гарри, поворачиваясь к ним обоим.
«Да, Гарри, и именно поэтому все прошло хорошо, игроки Слизерина пропали, а Рон всех спас!»
«Я не клал его туда!» — сказал Гарри, теперь широко улыбаясь. Он сунул руку в карман пиджака и вытащил крошечный флакончик, который Гермиона видела у него в руке этим утром. Он был полон золотого зелья, а пробка все еще была плотно запечатана воском. «Я хотел, чтобы Рон думал, что это сделал я, поэтому я притворился, когда знал, что ты смотришь». Он посмотрел на Рона. «Ты все сохранил, потому что чувствовал себя счастливчиком. Ты все сделал сам».
Он снова спрятал зелье в карман.
«В моем тыквенном соке действительно ничего не было?» — изумился Рон. «Но погода хорошая… и Вейси не смог играть… Мне, честно говоря, не давали зелье удачи?»
Гарри покачал головой. Рон на мгновение уставился на него, а затем повернулся к Гермионе, подражая ее голосу.
«Ты добавила Феликс Фелицис в сок Рона сегодня утром, поэтому он спас все! Видишь! Я могу спасать голы без посторонней помощи, Гермиона!»
«Я никогда не говорил, что ты не сможешь. Рон, ты тоже думал, что тебе это дано!»
Но Рон уже прошел мимо нее за дверь с метлой на плече.
«Э-э», — сказал Гарри в наступившей тишине; он не ожидал, что его план обернется таким образом, «может... тогда мы пойдем на вечеринку?»
Иди ты! - сказала Гермиона, смаргивая слезы. - Меня сейчас тошнит от Рона, я не знаю, что, по-твоему, я должна была сделать...
И она тоже выбежала из раздевалки.
Гарри медленно пошел обратно по территории к замку сквозь толпу, многие из которых кричали ему поздравления, но он чувствовал большое разочарование; он был уверен, что если Рон выиграет матч, они с Гермионой немедленно снова станут друзьями. Он не видел, как он мог бы объяснить Гермионе, что то, что она сделала, чтобы оскорбить Рона, было поцелуем Виктора Крама, не тогда, когда оскорбление произошло так давно.
Гарри не смог увидеть Гермиону на праздновании дня рождения Гриффиндора, которое было в самом разгаре, когда он прибыл. Его появление было встречено новыми радостными возгласами и хлопками, и вскоре его окружила толпа поздравляющих его людей. Из-за попыток отделаться от братьев Криви, которые хотели провести подробный анализ матча, и большой группы девушек, которые окружили его, смеясь над его наименее забавными комментариями и хлопая глазами, прошло некоторое время, прежде чем он смог попытаться найти Рона. Наконец, он освободился от Ромильды Вейн, которая настойчиво намекала, что хотела бы пойти с ним на рождественскую вечеринку Слагхорна. Направляясь к столику с напитками, он наткнулся прямо на Джинни, на плече у которой сидел карлик Арнольд Пуфф, а Живоглот с надеждой мяукал у ее ног.
«Ищешь Рона?» — спросила она, ухмыляясь. «Он там, грязный лицемер».
Гарри посмотрел в угол, на который она указывала. Там, на виду у всей комнаты, стоял Рон, так тесно обхватив Лаванду Браун, что было трудно сказать, чьи руки были чьими.
«Похоже, он ест ее лицо, не так ли?» — бесстрастно сказала Джинни. «Но я полагаю, ему нужно как-то отточить свою технику. Хорошая игра, Гарри».
Она похлопала его по руке; Гарри почувствовал, как в животе у него что-то сжалось, но затем она ушла, чтобы налить себе еще сливочного пива. Косолапсус потрусил за ней, его желтые глаза были устремлены на Арнольда.
Гарри отвернулся от Рона, который, похоже, не собирался выплывать в ближайшее время, как раз вовремя, чтобы увидеть, как закрывается портретная дыра. С тонущим чувством он подумал, что увидел гриву густых каштановых волос, исчезающих из виду.
Он рванулся вперед, снова обошел Ромильду Вейн и толкнул портрет Толстой Дамы. Коридор снаружи, казалось, был пустынен.
«Гермиона?»
Он нашел ее в первом же открытом классе, который он попробовал. Она сидела на учительском столе, одна, если не считать небольшого кольца щебечущих желтых птиц, круживших над ее головой, которых она, очевидно, только что вызвала из воздуха. Гарри не мог не восхищаться ее заклинаниями в такое время.
«О, привет, Гарри», — сказала она ломким голосом. «Я просто репетировала».
«Да... они... э-э... действительно хороши...» — сказал Гарри.
Он понятия не имел, что ей сказать. Он просто размышлял, есть ли вероятность, что она не заметила Рона, что она просто вышла из комнаты, потому что вечеринка была слишком шумной, когда она сказала неестественно высоким голосом: «Кажется, Рон наслаждается праздником».
«Э-э… ;;правда?» — спросил Гарри.
«Не притворяйся, что ты его не видела», — сказала Гермиона. «Он не то чтобы скрывал это, был…»
Дверь позади них распахнулась. К ужасу Гарри, в комнату вошел Рон, смеясь и таща за руку Лаванду.
«О», — сказал он, замерев при виде Гарри и Гермионы.
«Упс!» — сказала Лаванда и, хихикая, попятилась из комнаты. Дверь захлопнулась за ней.
Наступила ужасная, нарастающая, гнетущая тишина. Гермиона уставилась на Рона, который отказался смотреть на нее, но сказал со странной смесью бравады и неловкости: «Привет, Гарри! Интересно, куда ты делся!»
Гермиона соскользнула со стола. Маленькая стая золотых птичек продолжала кружить вокруг ее головы, так что она стала похожа на странную, пернатую модель солнечной системы.
«Тебе не следует оставлять Лаванду ждать снаружи», — тихо сказала она. «Она будет удивляться, куда ты ушёл».
«Оппуньо!» — раздался крик из дверного проема.
Гарри резко обернулся и увидел, как Гермиона направила палочку на Рона, выражение ее лица было диким: маленькая стайка птиц неслась, словно град жирных золотых пуль, к Рону, который взвизгнул и закрыл лицо руками, но птицы атаковали, клюя и царапая каждый кусочек плоти, до которого могли дотянуться.
«Герремоффмне!» — закричал он, но с последним взглядом мстительной ярости Гермиона рывком распахнула дверь и исчезла за ней. Гарри показалось, что он услышал всхлип, прежде чем она захлопнулась.


— ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ —

Нерушимая клятва

Снег снова кружился за ледяными окнами; Рождество приближалось быстро. Хагрид уже в одиночку доставил обычные двенадцать рождественских елок для Большого зала; гирлянды из остролиста и мишуры были обвиты вокруг перил лестницы; вечные свечи горели внутри шлемов доспехов, а большие пучки омелы были развешены с интервалами вдоль коридоров. Большие группы девочек имели тенденцию сходиться под пучками омелы каждый раз, когда Гарри проходил мимо, что создавало заторы в коридорах; к счастью, однако, частые ночные блуждания Гарри дали ему необычайно хорошее знание секретных проходов замка, так что он мог без особых затруднений перемещаться между классами по маршрутам, свободным от омелы.
Рон, который когда-то, возможно, считал необходимость этих обходных путей причиной ревности, а не веселья, просто покатывался со смеху по этому поводу. Хотя Гарри гораздо больше нравился этот новый смеющийся, шутящий Рон, чем угрюмая, агрессивная модель, которую он терпел последние несколько недель, улучшенный Рон обошелся ему дорогой ценой. Во-первых, Гарри приходилось мириться с частым присутствием Лаванды Браун, которая, казалось, считала любой момент, когда она не целовала Рона, потерянным моментом; а во-вторых, Гарри снова оказался лучшим другом двух людей, которые, казалось, вряд ли когда-либо снова заговорят друг с другом.
Рон, на ладонях и предплечьях которого все еще виднелись царапины от птичьего нападения Гермионы, принял оборонительный и обиженный тон.
«Она не может жаловаться», — сказал он Гарри. «Она целовалась с Крамом. Так что она узнала, что кто-то тоже хочет целоваться со мной. Ну, это свободная страна. Я не сделал ничего плохого».
Гарри не ответил, но сделал вид, что поглощен книгой, которую они должны были прочитать перед Чарами на следующее утро (Квинтэссенция: Поиск). Решив остаться друзьями и с Роном, и с Гермионой, он проводил много времени с плотно закрытым ртом.
- Я никогда ничего не обещал Гермионе, - пробормотал Рон. - То есть, ладно, я собирался пойти с ней на рождественскую вечеринку к Слизнорту, но она никогда не говорила... просто как друзья... … Я свободен...
Гарри перевернул страницу «Квинтэссенции», осознавая, что Рон наблюдает за ним. Голос Рона стих, перейдя в бормотание, едва слышное за громким треском огня, хотя Гарри показалось, что он снова уловил слова «Крам» и «не могу жаловаться».
Расписание Гермионы было настолько плотным, что Гарри мог нормально поговорить с ней только по вечерам, когда Рон в любом случае был так плотно обвит вокруг Лаванды, что не замечал, что делает Гарри. Гермиона отказывалась сидеть в общей комнате, когда там был Рон, поэтому Гарри обычно присоединялся к ней в библиотеке, что означало, что их разговоры велись шепотом.
«Он совершенно свободен целовать кого хочет», — сказала Гермиона, пока библиотекарь, мадам Пинс, бродила по полкам позади них. «Мне действительно все равно».
Она подняла перо и поставила точку над «i» так яростно, что проделала дыру в пергаменте. Гарри ничего не сказал. Он подумал, что его голос скоро исчезнет от неиспользования. Он наклонился немного ниже над Продвинутым Зельеварением и продолжил делать заметки о Вечных Эликсирах, время от времени останавливаясь, чтобы расшифровать полезные дополнения Принца к тексту Либатиуса Бораго.
«И кстати, — сказала Гермиона через несколько мгновений, — тебе нужно быть осторожнее».
«В последний раз, — сказал Гарри, говоря слегка хриплым шепотом после трех четвертей часа молчания, — я не отдам эту книгу обратно, я узнал от Принца-полукровки больше, чем Снегг или Слизнорт научили меня за…»
«Я говорю не о твоем глупом так называемом Принце», — сказала Гермиона, бросив на его книгу неприятный взгляд, как будто она была с ней груба, — «Я говорю о том, что было раньше. Я зашла в женский туалет как раз перед тем, как зайти сюда, и там было около дюжины девушек, включая эту Ромильду Вейн, пытающихся решить, как подсунуть тебе любовное зелье. Они все надеются, что ты отведешь их на вечеринку Слизнорта, и, похоже, все они купили любовные зелья Фреда и Джорджа, которые, боюсь, вероятно, сработают…»
«Почему же вы их не конфисковали?» — потребовал Гарри. Казалось невероятным, что мания Гермионы соблюдать правила могла покинуть ее в этот критический момент.
«У них не было зелий в ванной», — презрительно сказала Гермиона. «Они просто обсуждали тактику. Поскольку я сомневаюсь, что даже Принц-полукровка», — она бросила на книгу еще один неприятный взгляд, — «смог бы придумать противоядие от дюжины разных любовных зелий одновременно, я бы просто пригласила кого-нибудь пойти с тобой — это остановит всех остальных от мысли, что у них еще есть шанс. Завтра вечером, они уже отчаялись».
«Мне некого приглашать», — пробормотал Гарри, который все еще старался не думать о Джинни больше, чем мог, несмотря на то, что она постоянно появлялась в его снах, и он был искренне благодарен, что Рон не может применять легилименцию.
«Ну, просто будь осторожен с тем, что пьёшь, потому что Ромильда Вейн, похоже, была настроена серьёзно», — мрачно сказала Гермиона.
Она подтянула длинный свиток пергамента, на котором писала свое эссе по Арифмантике, и продолжила царапать пером. Гарри наблюдал за ней, мысленно находясь где-то далеко.
«Подожди минутку», — медленно сказал он. «Я думал, Филч запретил все, что покупалось в «Волшебных вредилках Уизли»?»
«А когда кто-нибудь обращал внимание на то, что запретил Филч?» — спросила Гермиона, все еще сосредоточенная на своем эссе.
«Но я думала, что всех сов обыскивают? Так как же эти девочки могут пронести в школу любовные зелья?»
«Фред и Джордж посылают их под видом духов и микстур от кашля», — сказала Гермиона. «Это часть их службы Ордена Совы».
«Ты много об этом знаешь».
Гермиона бросила на него тот же неприятный взгляд, который она только что бросила на его экземпляр «Продвинутого курса зельеварения».
«Это все было на обороте бутылок, которые они показывали нам с Джинни летом», — холодно сказала она. «Я не хожу и не подсыпаю зелья в напитки людям... или притворяюсь, что делаю это, что так же плохо...»
«Да, ну, неважно», — быстро сказал Гарри. «Дело в том, что Филча дурачат, не так ли? Эти девчонки проносят в школу всякую всячину, замаскированную под что-то другое! Так почему же Малфой не мог пронести в школу ожерелье?..»
«О, Гарри… опять не то…»
- Да ладно, почему бы и нет? - спросил Гарри.
«Смотри», вздохнула Гермиона, «Секретные датчики обнаруживают сглазы, проклятия и чары сокрытия, не так ли? Они используются для обнаружения Темной магии и Темных предметов. Они бы засекли сильное проклятие, как на том ожерелье, за считанные секунды. Но то, что просто было помещено в неправильную бутылку, не зарегистрируется — и в любом случае, любовные зелья не Темные и не опасные —»
«Легко тебе говорить», — пробормотал Гарри, думая о Ромильде Вейн.
«… так что Филчу придется догадаться, что это не зелье от кашля, а он не очень хороший волшебник, сомневаюсь, что он сможет отличить одно зелье от…»
Гермиона замерла; Гарри тоже это услышал. Кто-то приблизился к ним среди темных книжных полок. Они ждали, и мгновение спустя из-за угла появилось стервятниковое лицо мадам Пинс, ее впалые щеки, ее кожа, как пергамент, и ее длинный крючковатый нос были нелестно освещены лампой, которую она несла.
«Библиотека сейчас закрыта», — сказала она. «Обязательно верни все, что ты взял, в правильное место — что ты делал с этой книгой, развратный мальчишка?»
«Это не библиотечная, это моя!» — поспешно сказал Гарри, схватив со стола свой экземпляр «Расширенного курса зельеварения», когда она бросилась на него с когтеобразной рукой.
«Осквернена!» — прошипела она. «Осквернена! Осквернена!»
«Это просто книга, в которой что-то написано!» — сказал Гарри, вырывая ее из ее рук.
Она выглядела так, будто у нее сейчас случится припадок; Гермиона, которая в спешке собрала свои вещи, схватила Гарри за руку и потащила его прочь.
«Она выгонит тебя из библиотеки, если ты не будешь осторожен. Зачем ты принес эту дурацкую книгу?»
«Это не моя вина, что она лает как сумасшедшая, Гермиона. Или ты думаешь, она подслушала, как ты грубила Филчу? Я всегда думал, что между ними что-то происходит…»
«О, ха, ха…»
Радуясь тому, что они снова могут нормально разговаривать, они двинулись по пустынным, освещенным лампами коридорам обратно в общую комнату, споря о том, были ли Филч и мадам Пинс тайно влюблены друг в друга.
«Безделушки», — сказал Гарри Толстой Даме, это был новый, праздничный пароль.
«И вам того же», — сказала Толстая Дама с лукавой ухмылкой и повернулась вперед, чтобы пропустить их.
«Привет, Гарри!» — сказала Ромильда Вейн, как только он пролез через портретный проем. «Хочешь Gillywater?»
Гермиона бросила на него взгляд через плечо, словно спрашивая: «Что я тебе говорила?»
«Ну, возьми их в любом случае», — сказала Ромильда, сунув ему в руки коробку. «Шоколадные котлы, в них есть огневиски. Мне их прислала бабушка, но они мне не нравятся».
«О, точно, большое спасибо», — сказал Гарри, который не мог придумать, что еще сказать. «Э-э, я просто иду сюда с…»
Он поспешил за Гермионой, его голос слабел.
«Я же тебе говорила», — лаконично ответила Гермиона. «Чем раньше ты кого-нибудь спросишь, тем быстрее они все оставят тебя в покое, и ты сможешь...»
Но ее лицо внезапно стало непроницаемым: она только что заметила Рона и Лаванду, которые сидели, обнявшись, в одном кресле.
«Ну, спокойной ночи, Гарри», — сказала Гермиона, хотя было всего семь часов вечера, и, не сказав больше ни слова, ушла в женское общежитие.
Гарри лег спать, утешая себя тем, что остался всего один день уроков, которые нужно пережить, плюс вечеринка у Слизнорта, после которой они с Роном отправятся вместе в Нору. Теперь казалось невозможным, что Рон и Гермиона помирятся до начала каникул, но, возможно, каким-то образом перерыв даст им время успокоиться, лучше подумать о своем поведении…
Но его надежды были невелики, и они упали еще ниже после того, как на следующий день они оба выдержали урок Трансфигурации. Они только что приступили к чрезвычайно сложной теме человеческой трансфигурации; работая перед зеркалами, они должны были изменить цвет собственных бровей. Гермиона недобро посмеялась над провальной первой попыткой Рона, во время которой он каким-то образом умудрился придать себе эффектные усы-рули; Рон отомстил, сделав жестокое, но точное пародию на Гермиону, подпрыгивающую на своем месте каждый раз, когда профессор МакГонагалл задавала вопрос, что Лаванда и Парвати нашли крайне забавным и что снова довело Гермиону до слез. Она выбежала из класса по звонку, оставив половину своих вещей; Гарри, решив, что ее нужда больше, чем Рона в тот момент, сгреб ее оставшиеся вещи и последовал за ней.
«О, привет, Гарри», — сказала Луна. «Ты знал, что одна из твоих бровей ярко-желтая?»
«Привет, Луна. Гермиона, ты оставила свои вещи…»
Он протянул ей книги.
«О, да», — сдавленным голосом сказала Гермиона, беря свои вещи и быстро отворачиваясь, чтобы скрыть тот факт, что она вытирает глаза пеналом. «Спасибо, Гарри. Ну, я, пожалуй, пойду...»
И она поспешила уйти, не дав Гарри времени сказать ей слова утешения, хотя, надо признаться, он не смог их придумать.
«Да, они поссорились», — сказал Гарри.
«Иногда он говорит очень смешные вещи, не правда ли?» — сказала Луна, когда они вместе пошли по коридору. «Но он может быть немного недобрым. Я заметила это в прошлом году».
«Полагаю», — сказал Гарри. Луна продемонстрировала свою обычную способность говорить неудобную правду; он никогда не встречал никого похожего на нее. «Итак, у тебя был хороший семестр?»
- О, все было в порядке, - сказала Луна. - Мне немного одиноко без окружного прокурора. Хотя Джинни была милой. На днях она остановила двух парней из нашего класса трансфигурации, которые назвали меня “Чудачкой”...
«Хочешь пойти со мной сегодня вечером на вечеринку к Слизнорту?»
Слова вылетели из уст Гарри прежде, чем он успел их остановить; он услышал, как произносит их так, словно это был незнакомец.
Луна с удивлением посмотрела на него своими выпученными глазами.
«Вечеринка Слагхорна? С тобой?»
«Да», — сказал Гарри. «Мы должны приводить гостей, поэтому я подумал, что тебе может понравиться... Я имею в виду...» Он стремился предельно ясно выразить свои намерения. «Я имею в виду, просто как друзья, понимаешь. Но если ты не хочешь...»
Он уже наполовину надеялся, что она этого не захочет.
«О, нет, я бы с удовольствием пошла с тобой как с другом!» — сказала Луна, сияя так, как он никогда раньше не видел ее сияющей. «Никто никогда не приглашал меня на вечеринку как друга! Ты поэтому покрасил бровь, для вечеринки? Мне тоже сделать то же самое?»
«Нет», — твердо сказал Гарри, — «это была ошибка, я попрошу Гермиону все исправить. Так что, тогда встретимся в вестибюле в восемь часов».
«АГА!» — раздался голос сверху, и они оба подпрыгнули; незамеченные ни одним из них, они только что прошли прямо под Пивзом, который висел вниз головой на люстре и злобно ухмылялся им.
«Потти пригласил Луни пойти на вечеринку! Потти обожает Луни! Потти обожает Луни!»
И он умчался прочь, хихикая и визжа: «Потти любит Луни!»
«Хорошо, что такие вещи остаются в тайне», — сказал Гарри. И, конечно же, в мгновение ока вся школа узнала, что Гарри Поттер берет Полумну Лавгуд на вечеринку Слизнорта.
«Ты мог взять кого угодно!» — недоверчиво сказал Рон за ужином. «Кого угодно! И ты выбрал Полоумную Лавгуд?»
«Не называй ее так, Рон», — резко бросила Джинни, остановившись позади Гарри по пути к друзьям. «Я очень рада, что ты ее берешь, Гарри, она так взволнована».
И она перешла к Дину. Гарри попытался почувствовать себя довольным тем, что Джинни рада, что он берет Луну на вечеринку, но не смог этого сделать. Далеко за столом сидела Гермиона, играя со своим рагу. Гарри заметил, что Рон украдкой смотрит на нее.
«Можно было бы извиниться», — прямо предложил Гарри.
«Что, и на меня нападет еще одна стая канареек?» — пробормотал Рон.
«Зачем тебе было ей подражать?»
«Она смеялась над моими усами!»
«Я тоже. Это была самая глупая вещь, которую я когда-либо видел».
Но Рон, похоже, не слышал; Лаванда только что пришла с Парвати. Втиснувшись между Гарри и Роном, Лаванда обняла Рона за шею.
«Привет, Гарри», — сказала Парвати, которая, как и он, выглядела слегка смущенной и скучающей из-за поведения двух своих друзей.
«Привет», — сказал Гарри. «Как дела? Ты остаешься в Хогвартсе? Я слышал, твои родители хотели, чтобы ты уехала».
Парвати положительно сияла. Гарри мог сказать, что она чувствовала себя виноватой за то, что смеялась над Гермионой на Трансфигурации. Он оглянулся и увидел, что Гермиона сияла в ответ, если это возможно, даже ярче. Девочки иногда бывают очень странными.
«Привет, Парвати!» — сказала Гермиона, полностью игнорируя Рона и Лаванду. «Ты идешь на вечеринку к Слизнорту сегодня вечером?»
«Меня никто не приглашает», — мрачно сказала Парвати. «Я бы с удовольствием пошла, хотя, похоже, это будет действительно здорово... ты ведь идешь, не так ли?»
«Да, я встречаюсь с Кормаком в восемь, и мы...»
Раздался звук, словно вантуз вытаскивают из засорившейся раковины, и Рон вынырнул. Гермиона вела себя так, будто ничего не видела и не слышала.
«…мы пойдем на вечеринку вместе».
«Кормак?» — спросила Парвати. «Кормак МакЛагген, ты имеешь в виду?»
- Кормак? - переспросила Парвати. - Ты имеешь в виду Кормака Маклаггена?
«Вот именно», — сладко сказала Гермиона. «Тот, кто почти», — она сделала большое ударение на этом слове, — «стал вратарем Гриффиндора».
«Значит, ты встречаешься с ним?» — спросила Парвати, широко раскрыв глаза.
«О, да, разве ты не знала?» — сказала Гермиона, хихикая совсем не по-гермионовски.
«Нет!» — сказала Парвати, явно взволнованная этой сплетней. «Ого, тебе нравятся твои игроки в квиддич, не так ли? Сначала Крам, потом МакЛагген…»
«Мне нравятся действительно хорошие игроки в квиддич», — поправила ее Гермиона, все еще улыбаясь. «Ну, увидимся... мне пора идти готовиться к вечеринке...»
Она ушла. Лаванда и Парвати тут же сошлись головами, чтобы обсудить это новое развитие событий, со всем, что они когда-либо слышали о МакЛаггене, и всем, что они когда-либо предполагали о Гермионе. Рон выглядел странно пустым и ничего не сказал. Гарри остался размышлять в тишине о том, до каких глубин опустятся девушки, чтобы отомстить.
Когда он прибыл в Вестибюль в восемь часов вечера, он обнаружил там необычно большое количество девушек, которые, казалось, все смотрели на него с возмущением, когда он приближался к Луне. На ней был комплект блестящих серебряных мантий, которые вызывали определенное количество смешков у зевак, но в остальном она выглядела довольно мило. В любом случае, Гарри был рад, что она сняла свои серьги-редиски, свое ожерелье из пробок от сливочного пива и свои очки Spectre.
«Привет», — сказал он. «Тогда пойдем?»
«О, да», — радостно сказала она. «Где вечеринка?»
«Кабинет Слизнорта», — сказал Гарри, ведя ее по мраморной лестнице подальше от всех этих взглядов и бормотаний. «Ты слышала, что должен прийти вампир?»
«Руфус Скримджер?» — спросила Луна.
«Я — что?» — спросил Гарри, смутившись. «Ты имеешь в виду министра магии?»
«Да, он вампир», — сказала Луна как ни в чем не бывало. «Отец написал об этом очень длинную статью, когда Скримджер впервые сменил Корнелиуса Фаджа, но кто-то из Министерства заставил его не публиковать ее. Очевидно, они не хотели, чтобы правда вышла наружу!»
Гарри, который считал крайне маловероятным, что Руфус Скримджер был вампиром, но который привык к тому, что Луна повторяет странные взгляды своего отца так, словно это факты, не ответил; они уже приближались к кабинету Слизнорта, и звуки смеха, музыки и громких разговоров становились громче с каждым их шагом.
Независимо от того, было ли это построено таким образом, или потому, что он использовал магические трюки, чтобы сделать это, кабинет Слизнорта был намного больше, чем обычный кабинет учителя. Потолок и стены были задрапированы изумрудными, малиновыми и золотыми драпировками, так что казалось, будто все они находятся внутри огромного шатра. Комната была переполнена и душна и купалась в красном свете, отбрасываемом богато украшенной золотой лампой, свисающей с центра потолка, в которой порхали настоящие феи, каждая из которых была ярким пятнышком света. Громкое пение, сопровождаемое чем-то, что звучало как мандолины, доносилось из дальнего угла; дымка трубочного дыма нависала над несколькими пожилыми колдунами, погруженными в беседу, и несколько домашних эльфов скрипучим голосом пробирались через лес колен, скрытые тяжелыми серебряными блюдами с едой, которые они несли, так что они были похожи на маленькие странствующие столики.
«Гарри, мой мальчик!» — прогремел Слизнорт, как только Гарри и Полумна протиснулись в дверь. «Входи, входи, так много людей, с которыми я хотел бы тебя познакомить!»
«Гарри, я хотел бы познакомить тебя с Элдредом Уорплом, моим старым учеником, автором книги «Братья по крови: Моя жизнь среди вампиров» и, конечно же, с его другом Сангвини».
Уорпл, который был невысоким человеком в очках, схватил руку Гарри и с энтузиазмом пожал ее; вампир Сангвини, который был высоким и тощим с темными тенями под глазами, просто кивнул. Он выглядел довольно скучающим. Стайка девушек стояла рядом с ним, выглядя любопытными и возбужденными.
«Гарри Поттер, я просто в восторге!» — сказал Уорпл, близоруко вглядываясь в лицо Гарри. «Я как раз на днях спрашивал профессора Слизнорта: «Где биография Гарри Поттера, которую мы все ждем?»
«Э-э», — сказал Гарри, — «а вы были?»
«Точно так же скромно, как и описал Гораций!» — сказал Уорпл. «Но серьезно, — его манера изменилась; она внезапно стала деловой, — я был бы рад написать ее сам — люди жаждут узнать о тебе побольше, дорогой мальчик, жаждут! Если бы ты был готов дать мне несколько интервью, скажем, за четыре-пять часов, что ж, мы могли бы закончить книгу за несколько месяцев. И все это с очень небольшими усилиями с твоей стороны, я тебя уверяю — спроси Сангвини здесь, если это не совсем так — Сангвини, оставайся здесь!» — добавил Уорпл, внезапно став суровым, потому что вампир подбирался к ближайшей группе девушек, с довольно голодным взглядом в глазах. «Вот, возьми пирожок», — сказал Уорпл, выхватывая один у проходящего эльфа и засовывая его в руку Сангвини, прежде чем снова обратить свое внимание на Гарри.
«Мой дорогой мальчик, ты даже не представляешь, сколько золота ты мог бы заработать…»
«Мне это определенно неинтересно», — твердо сказал Гарри, — «и я только что видел своего друга, извините».
Он потянул Луну за собой в толпу; он действительно только что увидел, как длинная грива каштановых волос исчезла между двумя, судя по всему, членами Странных Сестер.
«Гермиона! Гермиона!»
«Гарри! Вот ты где, слава богу! Привет, Луна!»
«Что с тобой случилось?» — спросил Гарри, потому что Гермиона выглядела явно растрепанной, словно она только что выбралась из чащи Дьявольских силков.
«О, я только что сбежала — то есть, я только что покинула Кормака», — сказала она. «Под омелой», — добавила она в качестве объяснения, пока Гарри продолжал вопросительно смотреть на нее.
«Тебе поделом, что ты пошла с ним», — строго сказал он ей.
«Я думала, что он больше всего будет раздражать Рона», — бесстрастно сказала Гермиона. «Я некоторое время размышляла о Захарии Смите, но я подумала, в целом...»
«Ты рассматривала Смита?» — с возмущением спросил Гарри.
«Да, я это сделала, и я начинаю жалеть, что не выбрал его, МакЛагген заставляет Гроупа выглядеть джентльменом. Пойдем в эту сторону, мы сможем увидеть, как он приближается, он такой высокий…»
Все трое направились в другую сторону комнаты, по пути прихватив кубки с медом, и слишком поздно поняли, что профессор Трелони стоит там одна.
«Здравствуйте», — вежливо сказала Луна профессору Трелони.
«Добрый вечер, дорогая», — сказала профессор Трелони, с трудом сосредоточившись на Луне. Гарри снова почувствовал запах готовящегося хереса. «В последнее время я не видела тебя на своих занятиях…»
«Нет, в этом году у меня Фиренце», — сказала Луна.
«О, конечно», — сказала профессор Трелони с сердитым, пьяным хихиканьем. «Или Доббин, как я предпочитаю его называть. Вы бы подумали, не так ли, что теперь, когда я вернулся в школу, профессор Дамблдор мог бы избавиться от лошади? Но нет... мы делим классы... это оскорбление, честно говоря, оскорбление. Вы знаете...»
Профессор Трелони, казалось, была слишком пьяна, чтобы узнать Гарри. Под прикрытием ее яростной критики Фиренце Гарри приблизился к Гермионе и сказал: «Давай проясним ситуацию. Ты собираешься рассказать Рону, что вмешалась в отбор вратарей?»
Гермиона подняла брови.
«Ты действительно думаешь, что я опущусь так низко?»
Гарри проницательно посмотрел на нее.
«Гермиона, если ты можешь пригласить МакЛаггена на свидание...»
«Есть разница», — с достоинством сказала Гермиона. «Я не собираюсь рассказывать Рону ничего о том, что могло или не могло произойти на отборе вратарей».
«Хорошо», — горячо сказал Гарри. «Потому что он просто снова развалится, и мы проиграем следующий матч…»
«Квиддич!» — сердито сказала Гермиона. «И это все, что волнует мальчиков? Кормак не задал мне ни единого вопроса обо мне, нет, я просто безостановочно слушала «Сотню великих сейвов Кормака Маклаггена», с тех пор — о нет, вот он идет!»
Она двигалась так быстро, словно трансгрессировала: в один момент она была здесь, а в следующий — протиснулась между двумя хохочущими ведьмами и исчезла.
«Видел Гермиону?» — спросил МакЛагген, пробираясь сквозь толпу минуту спустя.
«Нет, извини», — сказал Гарри и быстро повернулся, чтобы присоединиться к разговору Луны, забыв на долю секунды, с кем она разговаривает.
«Гарри Поттер!» — произнесла профессор Трелони глубоким, ярким голосом, впервые заметив его.
«О, привет», — без энтузиазма сказал Гарри.
«Мой дорогой мальчик!» — прошептала она очень пронзительным шепотом. «Слухи! Истории! Избранный! Конечно, я знаю это уже очень давно... предзнаменования никогда не были хорошими, Гарри... но почему ты не вернулся к Прорицаниям? Для тебя, как для кого-то другого, этот предмет имеет первостепенное значение!»
«Ах, Сивилла, мы все считаем, что наш предмет самый важный!» — раздался громкий голос, и Слагхорн появился с другой стороны профессора Трелони, его лицо было очень красным, его бархатная шляпа была немного перекошена, в одной руке он держал стакан медовухи, а в другой — огромный мясной пирог. «Но я не думаю, что когда-либо встречал такого прирожденного зельевара!» — сказал Слагхорн, глядя на Гарри ласковым, хотя и налитым кровью глазом. «Инстинктивный, знаешь ли — как его мать! Я когда-либо учил только немногих с такими способностями, я могу сказать тебе это, Сивилла — почему, даже Северус —»
И к ужасу Гарри, Слизнорт выбросил вперед руку и, казалось, буквально из воздуха подхватил Снейпа и потянул его к себе.
«Перестань прятаться и присоединяйся к нам, Северус!» — радостно икнул Слизнорт. «Я как раз говорил об исключительном зельеварении Гарри! Конечно, надо отдать должное тебе, ты учил его пять лет!»
Оказавшись в ловушке, с рукой Слизнорта на плечах, Снейп посмотрел на Гарри сверху вниз, его черные глаза сузились.
«Забавно, у меня никогда не было впечатления, что мне удалось чему-то научить Поттера».
«Ну, тогда это природная способность!» — закричал Слизнорт. «Ты бы видел, что он мне дал на первом уроке, Напиток Живой Смерти — никогда еще ученик не делал лучше с первой попытки, я думаю, даже ты, Северус...»
«Правда?» — тихо сказал Снейп, его глаза все еще сверлили Гарри, который чувствовал определенное беспокойство. Последнее, чего он хотел, это чтобы Снейп начал расследовать источник его новообретенного блеска в зельях.
«Напомни мне, какие еще предметы ты изучаешь, Гарри?» — спросил Слизнорт.
«Защита от темных искусств, Чары, Трансфигурация, Гербология…»
«Короче говоря, все предметы, необходимые мракоборцу», — сказал Снейп с легкой усмешкой.
«Да, именно таким я и хотел бы быть», — с вызовом сказал Гарри.
«И ты тоже сделаешь великого человека!» — прогремел Слизнорт.
«Я не думаю, что тебе следует быть мракоборцем, Гарри», — неожиданно сказала Луна. Все посмотрели на нее. «Мракоборцы — часть Заговора Гнилозубов, я думала, все это знают. Они работают изнутри, чтобы разрушить Министерство Магии, используя комбинацию Темной магии и заболевания десен».
Гарри втянул носом половину своего напитка и начал смеяться. На самом деле, стоило привести Луну только ради этого. Оторвавшись от своего бокала, кашляя, промокший насквозь, но все еще ухмыляясь, он увидел нечто, что должно было поднять его настроение еще больше: Аргус Филч тащил Драко Малфоя к ним за ухо.
«Профессор Слизнорт», — прохрипел Филч, его щеки дрожали, а в выпученных глазах горел маниакальный огонек обнаружения проказы, — «Я обнаружил этого мальчика, прячущегося в коридоре наверху. Он утверждает, что был приглашен на вашу вечеринку и задержался с отправлением. Вы пригласили его?»
Малфой вырвался из хватки Филча, выглядя разъяренным.
«Ладно, меня не приглашали!» — сердито сказал он. «Я пытался пробраться без приглашения, счастлив?»
«Нет, это не так!» — сказал Филч, и это заявление совершенно не соответствовало ликованию на его лице. «У тебя проблемы, у тебя проблемы! Разве директор не сказал, что ночные шатания запрещены, если у тебя нет разрешения, не так ли, а?»
«Все в порядке, Аргус, все в порядке», — сказал Слизнорт, махнув рукой. «Сегодня Рождество, и это не преступление — хотеть прийти на вечеринку. Только на этот раз мы забудем о любом наказании; ты можешь остаться, Драко».
Выражение возмущенного разочарования на лице Филча было вполне предсказуемо; но почему, задавался вопросом Гарри, наблюдая за ним, Малфой выглядит почти столь же несчастным? И почему Снейп смотрит на Малфоя так, словно он одновременно зол и... возможно ли это?... немного напуган?
Но прежде чем Гарри успел осознать, что он увидел, Филч повернулся и побрел прочь, что-то бормоча себе под нос; Малфой изобразил на лице улыбку и благодарил Слизнорта за его щедрость, а лицо Снейпа снова стало непроницаемым.
«Это ничего, ничего», — сказал Слизнорт, отмахиваясь от благодарностей Малфоя. «Я ведь знал твоего дедушку, в конце концов…»
«Он всегда очень хорошо отзывался о вас, сэр», — быстро сказал Малфой. «Говорил, что вы лучший зельевар, которого он когда-либо знал...»
Гарри уставился на Малфоя. Его интриговало не подлизывание; он давно наблюдал, как Малфой обращается со Снейпом. Дело было в том, что Малфой, в конце концов, выглядел немного больным. Впервые за долгое время он увидел Малфоя вблизи; теперь он увидел, что у Малфоя темные круги под глазами и отчетливый сероватый оттенок кожи.
— Я хотел бы поговорить с тобой, Драко, — внезапно сказал Снейп.
«О, Северус», сказал Слизнорт, снова икая, «сегодня Рождество, не будь слишком строг...»
«Я декан его факультета, и я буду решать, насколько строгим или не строгим  будет» наказание, — резко сказал Снейп. «Следуй за мной, Драко».
Они ушли, Снейп шел впереди, Малфой выглядел обиженным. Гарри постоял там мгновение, нерешительный, затем сказал: «Я вернусь через некоторое время, Луна... э-э...туалет».
«Хорошо», — весело сказала она, и ему показалось, что он услышал, как она, торопливо скрывшись с толпой, продолжила разговор о заговоре Гнилозубов с профессором Трелони, которая, казалось, была искренне заинтересована.
Выйдя с вечеринки, он легко вытащил из кармана мантию-невидимку и накинул ее на себя, поскольку коридор был совершенно безлюден. Сложнее было найти Снейпа и Малфоя. Гарри побежал по коридору, шум его шагов заглушался музыкой и громкими разговорами, все еще доносившимися из кабинета Слизнорта за его спиной. Возможно, Снейп отвел Малфоя в свой кабинет в подземельях... или, возможно, он провожал его обратно в гостиную Слизерина... но Гарри прижимал ухо к двери за дверью, пока мчался по коридору, пока, вздрогнув от сильного волнения, не присел у замочной скважины последнего класса в коридоре и не услышал голоса.
«…нельзя допускать ошибок, Драко, потому что если тебя исключат…»
«Я не имею к этому никакого отношения, ясно?»
«Надеюсь, ты говоришь правду, потому что это было и неуклюже, и глупо. Тебя уже подозревают в причастности к этому».
«Кто меня подозревает?» — сердито сказал Малфой. «В последний раз говорю, я этого не делал, ясно? У этой девчонки Белл, должно быть, был враг, о котором никто не знает — не смотри на меня так! Я знаю, что ты делаешь, я не дурак, но это не сработает — я могу тебя остановить!»
Наступила пауза, а затем Снейп тихо сказал: «А... Тетя Беллатриса обучала тебя Окклюменции, я вижу. Какие мысли ты пытаешься скрыть от своего хозяина, Драко?»
«Я не пытаюсь ничего от него скрыть, просто не хочу, чтобы ты вмешивался!»
Гарри еще сильнее прижал ухо к замочной скважине... что же заставило Малфоя так говорить со Снейпом, Снейпом, к которому он всегда относился с уважением и даже симпатией?
«Так вот почему ты избегал меня в этом семестре? Ты боялся моего вмешательства? Ты понимаешь, что если бы кто-то еще не пришел в мой кабинет, когда я неоднократно просил их быть там, Драко...»
- Так назначьте мне наказание после уроков! Доложите обо мне Дамблдору! - съязвил Малфой.
Наступила еще одна пауза. Затем Снейп сказал: «Вы прекрасно знаете, что я не хочу делать ни того, ни другого».
«Тогда вам лучше перестать просить меня приходить к вам в офис!»
«Послушай меня», — сказал Снейп, и его голос стал таким тихим, что Гарри пришлось сильно прижать ухо к замочной скважине, чтобы услышать. «Я пытаюсь помочь тебе. Я поклялся твоей матери, что буду защищать тебя. Я дал Нерушимый обет, Драко…»
«Похоже, тогда тебе придется его сломать, потому что мне не нужна твоя защита! Это моя работа, он мне ее дал, и я ее выполняю. У меня есть план, и он сработает, просто это займет немного больше времени, чем я думал!»
«Каков твой план?»
«Это не твое дело!»
«Если вы скажете мне, что вы пытаетесь сделать, я смогу вам помочь…»
«Я получил всю необходимую помощь, спасибо, я не один!»
«Ты сегодня ночью был, конечно, один, что было крайне глупо, бродить по коридорам без дозорных или поддержки. Это элементарные ошибки —»
 Со мной были бы Крэбб и Гойл, если бы вы не оставили их после уроков!
«Говори тише!» — рявкнул Снейп, потому что голос Малфоя взволнованно повысился. «Если твои друзья Крэбб и Гойл собираются сдать С.О.В. по защите от темных искусств на этот раз, им придется потрудиться немного усерднее, чем сейчас…»
«Какое это имеет значение?» — сказал Малфой. «Защита от Темных Искусств — это ведь всего лишь шутка, не так ли, представление? Как будто кто-то из нас нуждается в защите от Темных Искусств…»
«Это действие имеет решающее значение для успеха, Драко!» — сказал Снейп. «Где бы, по-твоему, я был все эти годы, если бы не знал, как действовать? Теперь послушай меня! Ты неосторожен, бродишь по ночам, попадаешься, и если ты полагаешься на помощников вроде Крэбба и Гойла…»
«Они не единственные, на моей стороне есть и другие люди, лучшие люди!»
«Тогда почему бы вам не довериться мне, и я смогу...»
«Я знаю, что ты задумал! Ты хочешь украсть мою славу!»
Наступила еще одна пауза, затем Снейп холодно сказал: «Ты говоришь как ребенок. Я вполне понимаю, что поимка и заключение твоего отца расстроили тебя, но…»
У Гарри была всего лишь секунда предупреждения; он услышал шаги Малфоя по ту сторону двери и отскочил в сторону как раз в тот момент, когда она распахнулась; Малфой шагал по коридору, мимо открытой двери кабинета Слизнорта, завернул за дальний угол и скрылся из виду.
Едва смея дышать, Гарри остался пригнуться, пока Снейп медленно выходил из класса. Его выражение лица было непостижимым, он вернулся на вечеринку. Гарри остался лежать на полу, скрытый под мантией, его мысли метались.


— ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ —

Очень морозное Рождество

«Так Снейп предлагал ему помощь? Он определенно предлагал ему помощь?»
«Если ты спросишь это еще раз», — сказал Гарри, — «я воткну этот росток…»
«Я только проверяю!» — сказал Рон. Они стояли одни у кухонной раковины в «Норе», очищая гору капусты для миссис Уизли. Снег проносился мимо окна перед ними.
«Да, Снейп предлагал ему помощь!» — сказал Гарри. «Он сказал, что обещал матери Малфоя защищать его, что он дал Нерушимую Клятву или что-то в этом роде...»
«Нерушимый обет?» — сказал Рон, выглядя ошеломленным. «Нет, он не может иметь... ты уверен?»
«Да, я уверен», — сказал Гарри. «Почему, что это значит?»
«Ну, ты не можешь нарушить Нерушимый обет…»
«Я сам до этого додумался, как ни странно. А что будет, если ты его нарушишь?»
«Ты умрешь», — просто сказал Рон. «Фред и Джордж пытались заставить меня сделать это, когда мне было около пяти лет. Я тоже почти сделал это, я держался за руки с Фредом и всем остальным, когда папа нашел нас. Он сошел с ума», — сказал Рон, с блеском воспоминаний в глазах. «Единственный раз, когда я видел папу таким же злым, как мама. Фред считает, что его левая ягодица с тех пор никогда не была прежней».
«Да, ну, проходя по левой ягодице Фреда...»
«Прошу прощения?» — раздался голос Фреда, когда близнецы вошли на кухню.
«Ааа, Джордж, посмотри на это. Они используют ножи и все такое. Благослови их».
«Через два с небольшим месяца мне исполнится семнадцать, — ворчливо сказал Рон, — и тогда я смогу сделать это с помощью волшебства!»
«Но тем временем», сказал Джордж, садясь за кухонный стол и кладя на него ноги, «мы можем насладиться просмотром того, как вы демонстрируете правильное использование — упс-ромашки».
«Ты заставил меня это сделать!» — сердито сказал Рон, посасывая порезанный большой палец. «Подожди, когда мне будет семнадцать…»
«Я уверен, что ты поразишь нас всех доселе неожиданными магическими способностями», — зевнул Фред.
«И говоря о доселе неожиданных способностях, Рональд», - сказал Джордж, «что это мы слышим от Джинни о тебе и молодой леди по имени - если только наша информация не ошибочна - Лаванда Браун?»
Рон слегка порозовел, но не выглядел расстроенным, когда снова повернулся к росткам.
«Занимайтесь своими делами».
«Какой резкий ответ», — сказал Фред. «Я действительно не знаю, что ты о них думаешь. Нет, мы хотели узнать… как это произошло?»
«Что ты имеешь в виду?»
«С ней что, произошел несчастный случай?»
'Что?'
«Ну, и как она получила столь обширное повреждение мозга? Осторожнее, теперь!»
Миссис Уизли вошла в комнату как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рон бросил нож для капусты во Фреда, который одним ленивым взмахом палочки превратил его в бумажный самолетик.
«Рон!» — яростно сказала она. «Не позволяй мне больше видеть, как ты метаешь ножи!»
«Я не позволю тебе увидеть это», — сказал Рон, — добавил он себе под нос, снова поворачиваясь к горе ростков.
«Фред, Джордж, извините, дорогие, но сегодня вечером приезжает Ремус, так что Биллу придется протиснуться к вам двоим!»
«Нет проблем», — сказал Джордж.
«Тогда, поскольку Чарли не вернется домой, Гарри и Рон останутся на чердаке, а если Флер поделится с Джинни…»
«…это сделает Рождество Джинни…» — пробормотал Фред.
«… всем должно быть удобно. Ну, в любом случае у них будет кровать», — сказала миссис Уизли, и голос ее звучал слегка обеспокоенно.
«Значит, Перси определенно не покажет своего уродливого лица?» — спросил Фред.
Миссис Уизли отвернулась, прежде чем ответить.
«Нет, я полагаю, он занят в Министерстве».
«Или он самый большой придурок в мире», — сказал Фред, когда миссис Уизли вышла из кухни. «Одно из двух. Ну, тогда пойдем, Джордж».
«Что вы двое задумали?» — спросил Рон. «Вы не можете помочь нам с этими ростками? Вы могли бы просто воспользоваться своей палочкой, и тогда мы тоже будем свободны!»
«Нет, я не думаю, что мы сможем это сделать», — серьезно сказал Фред. «Это очень формирует характер, учиться чистить капусту без магии, заставляет тебя понять, как это трудно для магглов и сквибов…»
«- и если ты хочешь, чтобы люди тебе помогали, Рон», - добавил Джордж, бросая в него бумажный самолетик, «я бы не стал швырять в них ножи. Просто небольшой намек. Мы отправляемся в деревню, там в бумажной лавке работает очень красивая девушка, которая считает мои карточные фокусы чем-то чудесным... почти как настоящее волшебство...»
«Мерзавцы», — мрачно сказал Рон, глядя, как Фред и Джордж отправляются через заснеженный двор. «Они бы потратили всего десять секунд, а потом мы бы тоже пошли».
«Я не могу», — сказал Гарри. «Я обещал Дамблдору, что не буду никуда уходить, пока я здесь».
«О, да», — сказал Рон. Он очистил еще несколько ростков и затем спросил: «Ты собираешься рассказать Дамблдору, что ты слышал, как Снейп и Малфой говорили друг другу?»
«Да», — сказал Гарри. «Я расскажу всем, кто может это остановить, и Дамблдор — первый в списке. Я, возможно, еще раз поговорю с твоим отцом».
«Жаль, что ты не слышал, что на самом деле делает Малфой».
«Я ведь не мог этого сделать, правда? В этом-то и был весь смысл: он отказывался рассказать Снейпу».
На мгновение или два воцарилась тишина, а затем Рон сказал: «Конечно, знаешь, что они все скажут? Папа, Дамблдор и все остальные? Они скажут, что Снейп на самом деле не пытается помочь Малфою, он просто хотел узнать, что задумал Малфой».
«Они его не слышали», — категорически сказал Гарри. «Никто не может быть настолько хорошим актером, даже Снейп».
«Да... Я просто говорю», — сказал Рон.
Гарри повернулся к нему и нахмурился.
«Но ты думаешь, я прав?»
«Да, я верю!» — поспешно сказал Рон. «Серьёзно, я верю! Но они все убеждены, что Снейп в Ордене, не так ли?»
Гарри ничего не сказал. Ему уже пришло в голову, что это будет наиболее вероятным возражением против его новых показаний; теперь он мог слышать Гермиону:
«Очевидно, Гарри, он притворялся, что предлагает помощь, чтобы обманом заставить Малфоя рассказать ему, что он делает...»
Однако это было чистой воды воображение, поскольку у него не было возможности рассказать Гермионе о том, что он подслушал. Она исчезла с вечеринки Слизнорта до того, как он вернулся на нее, или так ему сообщил разгневанный МакЛагген, и она уже легла спать к тому времени, как он вернулся в общую комнату. Поскольку они с Роном ушли в Нору рано утром следующего дня, у него едва хватило времени пожелать ей счастливого Рождества и сказать, что у него есть очень важные новости, когда они вернутся с каникул. Он не был полностью уверен, что она его услышала; Рон и Лаванда в это время совершенно невербально прощались прямо за его спиной.
Однако даже Гермиона не смогла бы отрицать одного: Малфой определенно что-то замышлял, и Снейп это знал, поэтому Гарри чувствовал себя полностью вправе сказать: «Я же говорил», как он уже несколько раз делал с Роном.
Гарри не имел возможности поговорить с мистером Уизли, который работал в Министерстве очень много часов, до самого кануна Рождества. Уизли и их гости сидели в гостиной, которую Джинни украсила так щедро, что это было похоже на сидение во взрыве бумажной цепи. Фред, Джордж, Гарри и Рон были единственными, кто знал, что ангел на вершине дерева на самом деле был садовым гномом, который укусил Фреда за лодыжку, когда он выдергивал морковь для рождественского ужина. Ошеломленный, выкрашенный в золотой цвет, засунутый в миниатюрную пачку и с маленькими крылышками, приклеенными к спине, он сердито смотрел на них всех, самый уродливый ангел, которого Гарри когда-либо видел, с большой лысой головой, как картофелина, и довольно волосатыми ногами.
Все они должны были слушать рождественскую передачу любимой певицы миссис Уизли, Селестины Уорбек, чей голос раздавался из большого деревянного радиоприемника. Флер, которая, казалось, находила Селестину очень скучной, так громко говорила в углу, что хмурая миссис Уизли все время направляла палочку на регулятор громкости, так что Селестина становилась все громче и громче. Под прикрытием особенно джазового номера под названием «Котел, полный горячей, сильной любви» Фред и Джордж начали игру во взрывной щелчок с Джинни. Рон продолжал бросать на Билла и Флер украдкой взгляды, как будто надеясь получить подсказки. Тем временем Ремус Люпин, который был еще тоньше и выглядел еще более оборванным, чем когда-либо, сидел у огня, уставившись в его глубину, как будто не мог слышать голос Селестины.

«О, приди и помешай мой котел,
И если ты сделаешь это правильно
Я сварю тебе немного горячей, сильной любви.
Чтобы согреть тебя сегодня вечером».

«Мы танцевали под эту мелодию, когда нам было по восемнадцать!» — сказала миссис Уизли, вытирая глаза вязанием. «Ты помнишь, Артур?»
«Мфф?» — сказал мистер Уизли, чья голова кивала над сацумой, которую он чистил. «О, да... чудесная мелодия...»
Сделав усилие, он сел немного прямее и оглянулся на Гарри, сидевшего рядом с ним.
«Извините за это», — сказал он, кивнув головой в сторону радиоприемника, когда Селестина вмешалась в припев. «Скоро приду».
«Нет проблем», — сказал Гарри, ухмыляясь. «В Министерстве было много дел?»
«Очень», — сказал мистер Уизли. «Я бы не возражал, если бы мы хоть куда-то продвинулись, но из трех арестов, которые мы провели за последние пару месяцев, я сомневаюсь, что хотя бы один из них — настоящий Пожиратель Смерти — только не повторяй этого, Гарри», — быстро добавил он, внезапно выглядя гораздо более бодрым.
«Они ведь все еще держат Стэна Шанпайка, да?» — спросил Гарри.
«Боюсь, что так», — сказал мистер Уизли. «Я знаю, что Дамблдор пытался напрямую обратиться к Скримджеру по поводу Стэна... Я имею в виду, любой, кто действительно брал у него интервью, согласится, что он примерно такой же Пожиратель смерти, как и этот сатсума... но наверху хотят выглядеть так, будто они добиваются какого-то прогресса, и «три ареста» звучит лучше, чем «три ошибочных ареста и освобождения»... но, опять же, все это совершенно секретно...»
«Я ничего не скажу», — сказал Гарри. Он колебался мгновение, раздумывая, как лучше начать то, что он хотел сказать; пока он собирался с мыслями, Селестина Уорбек начала балладу под названием «Ты очаровал мое сердце».
«Мистер Уизли, помните, что я вам сказал на станции, когда мы отправлялись в школу?»
«Я проверил, Гарри», — тут же сказал мистер Уизли. «Я пошел и обыскал дом Малфоев. Там не было ничего, ни сломанного, ни целого, чего бы там не должно было быть».
«Да, я знаю, я видел в Пророке, что ты искал... но это что-то другое... ну, что-то большее...»
И он рассказал мистеру Уизли все, что он подслушал между Малфоем и Снейпом. Пока Гарри говорил, он увидел, как голова Люпина слегка повернулась к нему, впитывая каждое слово. Когда он закончил, наступила тишина, за исключением напева Селестины.

«О, мое бедное сердце, куда оно делось?
Оно оставило меня на время…»

«А тебе не приходило в голову, Гарри?» — спросил мистер Уизли, — «что Снейп просто притворялся...»
«Притворяется, что предлагает помощь, чтобы узнать, что задумал Малфой?» — быстро сказал Гарри. «Да, я так и думал. Но откуда мы знаем?»
«Это не наше дело знать», — неожиданно сказал Люпин. Он повернулся спиной к огню и посмотрел на Гарри через мистера Уизли. «Это дело Дамблдора. Дамблдор доверяет Северусу, и этого должно быть достаточно для всех нас».
«Но», сказал Гарри, «просто скажи, просто скажи, что Дамблдор ошибается насчет Снейпа...»
«Люди говорили это много раз. Все сводится к тому, доверяете ли вы суждениям Дамблдора. Я доверяю; поэтому я доверяю Северусу».
«Но Дамблдор может ошибаться», — возразил Гарри. «Он сам это говорит. А ты...»
Он посмотрел Люпину прямо в глаза.
«– тебе правда нравится Снейп?»
- Я не испытываю ни симпатии, ни неприязни к Северусу, - сказал Люпин. - Нет, Гарри, я говорю правду, - добавил он, увидев скептическое выражение на лице Гарри. - Возможно, мы никогда не станем закадычными друзьями; после всего, что произошло между Джеймсом, Сириусом и Северусом, в них слишком много горечи. Но я не забываю, что в течение того года, когда я преподавал в Хогвартсе, Северус каждый месяц готовил для меня Волчье зелье, готовил его идеально, так что мне не приходилось страдать, как обычно в полнолуние.’
«Но он «случайно» проговорился, что ты оборотень, поэтому тебе пришлось уйти!» — сердито сказал Гарри.
Люпен пожал плечами.
«Новости бы все равно просочились. Мы оба знаем, что он хотел получить мою работу, но он мог нанести мне гораздо больший вред, испортив зелье. Он сохранил мне здоровье. Я должен быть благодарен».
«Может быть, он не осмелился вмешаться в зелье, пока за ним наблюдал Дамблдор!» — сказал Гарри.
«Ты решил ненавидеть его, Гарри», — сказал Люпин со слабой улыбкой. «И я понимаю; с Джеймсом, твоим отцом, с Сириусом, твоим крестным отцом, ты унаследовал старый предрассудок. Обязательно скажи Дамблдору то, что ты рассказал Артуру и мне, но не жди, что он разделит твою точку зрения по этому вопросу; даже не жди, что он будет удивлен тем, что ты ему скажешь. Возможно, Северус допрашивал Драко по приказу Дамблдора».

«…а теперь ты разорвал его на части
Я буду благодарна тебе, если ты вернешь мне мое сердце!»

Селестина закончила свою песню на очень длинной, высокой ноте, и по радио раздались громкие аплодисменты, к которым с энтузиазмом присоединилась миссис Уизли.
«Все кончено?» «Слава богу, это ужасно»...
«Тогда выпьем по стаканчику на ночь?» — громко спросил мистер Уизли, вскакивая на ноги. «Кто хочет яичный коктейль?»
«Чем ты занимался в последнее время?» — спросил Гарри у Люпина, пока мистер Уизли торопливо бежал за яичным ликером, а все остальные потягивались и вступали в разговор.
«О, я был под землей», — сказал Люпин. «Почти в буквальном смысле. Вот почему я не мог писать тебе, Гарри; отправлять тебе письма было бы своего рода разоблачением.
'Что ты имеешь в виду?'
«Я жил среди своих собратьев, равных мне», — сказал Люпин. «Оборотни», — добавил он, увидев непонимающий взгляд Гарри. «Почти все они на стороне Волан-де-Морта. Дамблдору нужен был шпион, и вот я здесь… готовый».
Он звучал немного горько и, возможно, осознавал это, потому что он улыбнулся теплее, продолжая: «Я не жалуюсь; это необходимая работа, и кто может сделать ее лучше меня? Однако было трудно завоевать их доверие. Видите ли, я несу в себе несомненные признаки того, что пытался жить среди волшебников, тогда как они избегали нормального общества и жили на обочине, воруя — а иногда и убивая — чтобы есть».
«Почему им нравится Волан-де-Морт?»
‘Они думают, что под его правлением у них будет лучшая жизнь, — сказал Люпин. ‘И трудно спорить с Грейбэком там…’
«Кто такой Грейбэк?»
«Вы о нем не слышали?» — руки Люпина судорожно сжались на коленях. «Фенрир Грейбэк, возможно, самый свирепый оборотень из ныне живущих. Он считает своей миссией в жизни кусать и заражать как можно больше людей; он хочет создать достаточно оборотней, чтобы победить волшебников. Волан-де-Морт пообещал ему добычу в обмен на его услуги. Грейбэк специализируется на детях… кусать их в раннем возрасте, говорит он, и воспитывать их вдали от родителей, воспитывать в ненависти к обычным волшебникам. Волан-де-Морт угрожал натравить его на сыновей и дочерей людей; эта угроза обычно дает хорошие результаты».
Люпин помолчал, а затем сказал: «Это Грейбэк укусил меня».
«Что?» — удивился Гарри. «Когда… когда ты был ребенком, ты имеешь в виду?»
«Да. Мой отец оскорбил его. Я очень долго не знал, кто напал на меня оборотень; я даже пожалел его, думая, что он не контролировал ситуацию, зная к тому времени, каково это — трансформироваться. Но Грейбэк не такой. В полнолуние он располагается близко к жертвам, гарантируя, что он достаточно близко, чтобы нанести удар. Он все это планирует. И это тот человек, которого Волан-де-Морт использует, чтобы командовать оборотнями. Я не могу притворяться, что моя особая разновидность разумных аргументов имеет большой успех против настойчивых утверждений Грейбэка о том, что мы, оборотни, заслуживаем крови, что мы должны мстить за себя обычным людям».
«Но ты нормальный!» — яростно сказал Гарри. «У тебя просто… проблема…»
Люпен расхохотался.
«Иногда ты мне очень напоминаешь Джеймса. Он называл это моей «маленькой пушистой проблемой» в компании. Многие считали, что у меня плохо воспитанный кролик».
Он принял стакан яичного коктейля от мистера Уизли со словами благодарности, выглядя немного более бодрым. Гарри, тем временем, почувствовал прилив волнения: это последнее упоминание об отце напомнило ему, что он с нетерпением ждал возможности спросить Люпина о чем-то.
«Вы когда-нибудь слышали о ком-то, кого называют Принцем-полукровкой?»
«Полукровка что ли?»
«Принц», — сказал Гарри, внимательно наблюдая за ним в поисках признаков узнавания.
«Нет никаких принцев-волшебников», — сказал Люпин, теперь улыбаясь. «Это тот титул, который ты думаешь принять? Я должен был подумать, что быть «Избранным» будет достаточно».
«Это не имеет ко мне никакого отношения!» — возмутился Гарри. «Принц-полукровка — это тот, кто учился в Хогвартсе, у меня есть его старая книга по зельям. Он исписал ее заклинаниями, которые сам придумал. Одним из них был Левикорпус…»
«О, эта штука была в большой моде во время моего пребывания в Хогвартсе», — вспоминал Люпин. «Было несколько месяцев на моем пятом курсе, когда ты не мог пошевелиться, потому что тебя поднимали в воздух за лодыжку».
«Мой отец использовал её», — сказал Гарри. «Я видел его в Омуте памяти, он использовал её на Снейпе».
Он старался говорить небрежно, как будто это был мимолетный комментарий, не имеющий особого значения, но не был уверен, что добился нужного эффекта; улыбка Люпена была слишком понимающей.
«Да», — сказал он, — «но он был не один. Как я уже сказал, это было очень популярно… вы знаете, как эти заклинания приходят и уходят…»
«Но, похоже, это придумали, когда ты учился в школе», — настаивал Гарри.
«Не обязательно», — сказал Люпин. «Проклятия входят и выходят из моды, как и все остальное». Он посмотрел в лицо Гарри, а затем тихо сказал: «Джеймс был чистокровным, Гарри, и я обещаю тебе, он никогда не просил нас называть его «принцем».
Отбросив притворство, Гарри сказал: «И это был не Сириус? Или ты?»
«Определенно нет».
«О, — Гарри уставился в огонь. — Я просто подумал — ну, он очень помог мне на уроках зельеварения, этот принц».
«Сколько лет этой книге, Гарри?»
«Не знаю, я никогда не проверял».
— Что ж, возможно, это даст вам подсказку о том, когда Принц учился в Хогвартсе, — сказал Люпин.
Вскоре после этого Флер решила подражать Селестине, поющей «Котел, полный горячей, сильной любви», что было воспринято всеми, как только они увидели выражение лица миссис Уизли, как сигнал идти спать. Гарри и Рон поднялись наверх, в спальню Рона на чердаке, где для Гарри была установлена ;;походная кровать.
Рон почти сразу же заснул, но Гарри покопался в своем сундуке и вытащил свой экземпляр «Расширенного зельеварения», прежде чем лечь спать. Там он перевернул страницы, ища, пока, наконец, не нашел в начале книги дату ее публикации. Ей было почти пятьдесят лет. Ни его отец, ни друзья отца не были в Хогвартсе пятьдесят лет назад. Чувствуя разочарование, Гарри бросил книгу обратно в сундук, выключил лампу и перевернулся на другой бок, думая об оборотнях и Снейпе, Стэне Шанпайке и Принце-полукровке, и, наконец, провалился в беспокойный сон, полный крадущихся теней и криков укушенных детей…
«Она, должно быть, шутит…»
Гарри проснулся от толчка и обнаружил, что на краю его кровати лежит раздутый чулок. Он надел очки и огляделся; крошечное окно было почти полностью засыпано снегом, а перед ним Рон сидел прямо на кровати и рассматривал то, что казалось толстой золотой цепью.
«Что это?» — спросил Гарри.
«Это от Лаванды», — сказал Рон, выглядя возмущенным. «Она не может искренне думать, что я надену…»
Гарри присмотрелся и рассмеялся. На цепочке большими золотыми буквами свисали слова «Моя возлюбленная».
«Отлично», — сказал он. «Шикарно. Тебе определенно стоит надеть её перед Фредом и Джорджем».
«Если ты им скажешь», — сказал Рон, пряча ожерелье под подушку, — «я… я… я…»
‘ Заикаешься на меня? ’ ухмыльнулся Гарри. - Да ладно, а я бы не стал?
- Но как она могла подумать, что мне понравится что-то подобное? Ни с того ни с сего спросил Рон, выглядя довольно шокированным.
«Ну, подумай еще раз», — сказал Гарри. «Ты когда-нибудь говорил, что хотел бы выйти на публику с надписью «Моя возлюбленная» на шее?»
«Ну... мы на самом деле не так уж много разговариваем», — сказал Рон. «В основном...»
«Целуетесь», — сказал Гарри.
«Ну да», — сказал Рон. Он помедлил мгновение, а затем спросил: «Гермиона правда встречается с МакЛаггеном?»
«Не знаю», — сказал Гарри. «Они были вместе на вечеринке у Слизнорта, но не думаю, что все прошло так уж хорошо».
Рон выглядел немного более бодрым, когда он глубже запустил руку в свой чулок.
Среди подарков Гарри был свитер с большим золотым снитчем, вышитым спереди и связанным вручную миссис Уизли, большая коробка с продукцией Weasleys’ Wizard Wheezes от близнецов и слегка влажная, пахнущая плесенью посылка с этикеткой: «Хозяину от Кричера».
Гарри уставился на неё. «Как ты думаешь, это безопасно открывать?» — спросил он.
«Ничего опасного быть не может, всю нашу почту все еще проверяют в Министерстве», — ответил Рон, хотя и с подозрением поглядывал на посылку.
«Я и не думал ничего дарить Кричеру! Люди обычно дарят своим домовым эльфам рождественские подарки?» — спросил Гарри, осторожно ощупывая посылку.
«Гермиона бы так и сделала», — сказал Рон. «Но давай подождем и посмотрим, что это такое, прежде чем ты начнешь чувствовать себя виноватым».
Мгновение спустя Гарри издал громкий крик и вскочил с раскладушки; в пакете было большое количество личинок.
«Здорово», — сказал Рон, покатываясь со смеху. «Очень продуманно».
«Я бы предпочел их этому ожерелью», — сказал Гарри, что тут же отрезвило Рона.
Когда все сели за рождественский обед, все были одеты в новые свитера, за исключением Флер (на которую, как выяснилось, миссис Уизли не хотела тратить ни одного) и самой миссис Уизли, которая щеголяла в совершенно новой темно-синей шляпе ведьмы, сверкающей чем-то вроде крошечных звездообразных бриллиантов, и эффектном золотом ожерелье.
«Мне их подарили Фред и Джордж! Разве они не прекрасны?»
«Ну, мы понимаем, что ценим тебя все больше и больше, мам, теперь, когда мы сами стираем свои носки», — сказал Джордж, махнув рукой. «Пастернак, Ремус?»
«Гарри, у тебя в волосах личинка», — весело сказала Джинни, наклоняясь через стол, чтобы вытащить ее; Гарри почувствовал, как по его шее побежали мурашки, и это не имело никакого отношения к личинке.
«О, какой ужас», — сказала Флер, слегка содрогнувшись.
«Да, не так ли?» — сказал Рон. «Подливка, Флер?»
Стремясь помочь ей, он сбил соусник с ног; Билл взмахнул палочкой, и соус взмыл в воздух и покорно вернулся в соусник .
«Ты такой же плохой, как эта Тонкс», — сказала Флер Рону, закончив целовать Билла в знак благодарности. «Она всегда стучит...»
«Я пригласила милую Тонкс прийти сегодня», — сказала миссис Уизли, с излишней силой ставя морковь и глядя на Флер. «Но она не пришла. Ты говорил с ней в последнее время, Ремус?»
«Нет, я ни с кем особо не общался», — сказал Люпин. «Но у Тонкс есть своя семья, к которой она может пойти, не так ли?»
«Хм-м», — сказала миссис Уизли. «Возможно. У меня сложилось впечатление, что она вообще-то собиралась провести Рождество одна».
Она раздраженно посмотрела на Люпина, как будто это он виноват, что она получает Флер в качестве невестки вместо Тонкс, но Гарри, взглянув на Флер, которая теперь кормила Билла кусочками индейки со своей вилки, подумал, что миссис Уизли ведет давно проигранную битву. Однако он вспомнил о вопросе, который у него был относительно Тонкс, и кого лучше спросить, чем Люпина, человека, который знал все о Патронусах?
«Патронус Тонкс изменил свою форму», — сказал он ему. «Во всяком случае, так сказал Снейп. Я не знал, что такое может случиться. Почему твой Патронус должен измениться?»
Люпен не спеша пережевывал и глотал индейку, прежде чем медленно произнести: «Иногда… сильное потрясение… эмоциональный переворот…»
«Он выглядел большим, и у него было четыре ноги», — сказал Гарри, пораженный внезапной мыслью и понизив голос. «Эй... этого не может быть?..»
«Артур!» — внезапно сказала миссис Уизли. Она поднялась со стула; ее рука была прижата к сердцу, и она смотрела в кухонное окно. «Артур — это Перси!»
'Что?'
Мистер Уизли оглянулся. Все быстро посмотрели в окно; Джинни встала, чтобы лучше видеть. Там, конечно же, был Перси Уизли, шагающий по заснеженному двору, его роговые очки сверкали на солнце. Однако он был не один.
«Артур, он… он с министром!»
И, конечно же, человек, которого Гарри видел в «Ежедневном пророке», следовал за Перси, слегка прихрамывая, его грива седеющих волос и черный плащ были засыпаны снегом. Прежде чем кто-либо из них успел что-либо сказать, прежде чем мистер и миссис Уизли успели сделать что-то большее, чем обменяться ошеломленными взглядами, задняя дверь открылась, и там стоял Перси.
Наступило тягостное молчание. Затем Перси довольно сухо сказал: «Счастливого Рождества, мама».
«О, Перси!» — сказала миссис Уизли и бросилась в его объятия.
Руфус Скримджер остановился в дверях, опираясь на трость и улыбаясь, наблюдая за этой трогательной сценой.
«Вы должны простить мне это вторжение», — сказал он, когда миссис Уизли оглянулась на него, сияя и вытирая глаза. «Мы с Перси были поблизости — работали, вы знаете, — и он не мог устоять перед соблазном зайти и повидаться со всеми вами».
Но Перси не показывал никаких признаков желания поприветствовать кого-либо из остальной семьи. Он стоял, прямой как покер и неловкий, и смотрел поверх голов всех остальных. Мистер Уизли, Фред и Джордж наблюдали за ним с каменными лицами.
«Пожалуйста, входите, садитесь, министр!» — проворковала миссис Уизли, поправляя шляпу. «Выпейте немного пурки или немного пудинга… Я имею в виду…»
«Нет, нет, моя дорогая Молли», — сказал Скримджер. Гарри догадался, что он проверил ее имя у Перси, прежде чем они вошли в дом. «Я не хочу вмешиваться, меня бы здесь вообще не было, если бы Перси не хотел вас всех так сильно увидеть…»
«О, Перси!» — со слезами на глазах сказала миссис Уизли, протягивая руку, чтобы поцеловать его.
- ...мы заглянули всего на пять минут, так что я прогуляюсь по двору, пока вы будете беседовать с Перси. Нет, нет, уверяю вас, я не хочу вмешиваться! Что ж, если кто-нибудь захочет показать мне ваш очаровательный сад … А, этот молодой человек закончил, почему бы ему не прогуляться со мной?
Атмосфера вокруг стола заметно изменилась. Все перевели взгляд со Скримджера на Гарри. Никто, казалось, не нашел убедительным притворство Скримджера, что он не знает имени Гарри, или не нашел естественным, что его выбрали сопровождать министра по саду, когда у Джинни, Флер и Джорджа тоже были чистые тарелки.
«Да, хорошо», — сказал Гарри в тишине.
Его не обманули; несмотря на все разговоры Скримджера о том, что они только что были в этом районе, и что Перси хотел навестить свою семью, именно это и было настоящей причиной их приезда: чтобы Скримджер мог поговорить с Гарри наедине.
«Все в порядке», — тихо сказал он, проходя мимо Люпина, который привстал со стула. «Все в порядке», — добавил он, когда мистер Уизли открыл рот, чтобы заговорить.
«Замечательно!» — сказал Скримджер, отступая, чтобы пропустить Гарри вперед. «Мы просто пройдемся по саду, а потом мы с Перси уйдем. Продолжайте, все!»
Гарри прошел через двор к заросшему, покрытому снегом саду Уизли, Скримджер слегка прихрамывал рядом с ним. Гарри знал, что он был главой Управления мракоборцев; он выглядел жестким и израненным в боях, совсем не похожим на дородного Фаджа в его котелке.
«Очаровательно», — сказал Скримджер, останавливаясь у садовой ограды и глядя на заснеженный газон и неразличимые растения. «Очаровательно».
Гарри ничего не сказал. Он видел, что Скримджер наблюдает за ним.
«Я давно хотел с вами познакомиться», — сказал Скримджер через несколько мгновений. «Вы знали это?»
«Нет», — честно сказал Гарри.
«О да, очень долгое время. Но Дамблдор очень оберегал тебя», — сказал Скримджер. «Естественно, конечно, естественно, после того, что ты пережил… особенно того, что случилось в Министерстве…»
Он ждал, что Гарри что-нибудь скажет, но тот не подчинился, поэтому он продолжил: «Я надеялся на возможность поговорить с вами с тех пор, как вступил в должность, но Дамблдор — вполне понятно, как я уже сказал — воспрепятствовал этому».
Гарри по-прежнему молчал, ожидая.
«Слухи, которые ходят вокруг!» — сказал Скримджер. «Ну, конечно, мы оба знаем, как искажаются эти истории… все эти шепотки о пророчестве… о том, что ты «Избранный»…»
Гарри подумал, что они уже приближаются к цели — причине, по которой Скримджер здесь.
«… Я полагаю, Дамблдор обсуждал с вами эти вопросы?»
Гарри размышлял, размышляя, следует ли ему лгать или нет. Он посмотрел на маленькие отпечатки гномов по всему периметру клумб и на потертое пятно, отмечавшее место, где Фред поймал гнома, теперь одетого в пачку на верхушке рождественской елки. Наконец, он решился на правду... или на ее часть.
«Да, мы это обсуждали».
«Ты, ты…» — сказал Скримджер. Гарри краем глаза видел, как Скримджер прищурился на него, поэтому сделал вид, что его очень интересует гном, который только что высунул голову из-под замерзшего рододендрона. «И что сказал тебе Дамблдор, Гарри?»
«Извините, но это между нами», — сказал Гарри.
Он старался говорить как можно приятнее, и тон Скримджера тоже был легким и дружелюбным, когда он сказал: «О, конечно, если это вопрос конфиденциальности, я бы не хотел, чтобы вы разглашали... нет, нет... и в любом случае, имеет ли значение, являетесь ли вы Избранным или нет?»
Гарри пришлось несколько секунд обдумывать это, прежде чем ответить.
«Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, министр».
«Ну, конечно, для тебя это будет иметь огромное значение», — сказал Скримджер со смехом. «Но для магического сообщества в целом... это все восприятие, не так ли? Важно то, во что люди верят».
Гарри ничего не сказал. Он думал, что смутно видит, куда они направляются, но он не собирался помогать Скримджеру добраться туда. Гном под рододендроном теперь копался в корнях в поисках червей, и Гарри не сводил с него глаз.
«Люди верят, что ты Избранный, видишь ли», — сказал Скримджер. «Они считают тебя настоящим героем — которым ты, конечно же, являешься, Гарри, избранный или нет! Сколько раз ты уже сталкивался с Тем, Кого Нельзя Называть? Ну, в любом случае, — продолжал он, не дожидаясь ответа, — «дело в том, что ты символ надежды для многих, Гарри. Мысль о том, что есть кто-то, кто может быть в состоянии, кому даже суждено уничтожить Того, Кого Нельзя Называть — ну, естественно, она воодушевляет людей. И я не могу не чувствовать, что, как только ты это осознаешь, ты можешь счесть это, ну, почти долгом, встать рядом с Министерством и дать всем толчок».
Гном только что сумел схватить червяка. Теперь он изо всех сил дергал его, пытаясь вытащить из замерзшей земли. Гарри молчал так долго, что Скримджер сказал, переводя взгляд с Гарри на гнома: «Забавные малыши, не правда ли? А что скажешь ты, Гарри?»
«Я не совсем понимаю, чего ты хочешь, — медленно сказал Гарри. — «Встать рядом с Министерством»… что это значит?»
«О, ну, ничего обременительного, уверяю вас», — сказал Скримджер. «Если бы вас видели время от времени заходящим и выходящим из Министерства, например, это произвело бы правильное впечатление. И, конечно, пока вы там, у вас было бы достаточно возможностей поговорить с Гавейном Робардсом, моим преемником на посту главы Управления мракоборцев. Долорес Амбридж сказала мне, что вы лелеете амбиции стать мракоборцем. Что ж, это можно было бы устроить очень легко…»
Гарри почувствовал, как гнев закипает у него в животе: так Долорес Амбридж все еще работает в Министерстве, да?
«То есть, по сути, — сказал он, как будто хотел прояснить несколько моментов, — вы хотите создать впечатление, что я работаю в Министерстве?»
«Но если я продолжу бегать из Министерства в Министерство и обратно», - сказал Гарри, все еще стараясь, чтобы его голос звучал дружелюбно, «не будет ли это выглядеть так, будто я одобряю действия Министерства?»
«Ну», сказал Скримджер, слегка нахмурившись, «ну, да, отчасти поэтому мы хотели бы...»
«Нет, я не думаю, что это сработает», — любезно сказал Гарри. «Понимаешь, мне не нравятся некоторые вещи, которые делает Министерство. Например, посадить Стэна Шанпайка».
Скримджер некоторое время молчал, но выражение его лица мгновенно стало жестким.
«Я не ожидал, что ты поймешь», — сказал он, и ему не удалось так успешно скрыть гнев в голосе, как Гарри. «Это опасные времена, и необходимо принять определенные меры. Тебе шестнадцать лет…»
«Дамблдор намного старше шестнадцати, и он тоже не думает, что Стэн должен быть в Азкабане», — сказал Гарри. «Ты делаешь Стэна козлом отпущения, так же как ты хочешь сделать меня талисманом».
Они долго и пристально смотрели друг на друга. Наконец Скримджер сказал, не притворяясь, что он сердечен: «Понимаю. Ты предпочитаешь — как твой герой Дамблдор — отмежеваться от Министерства?»
«Я не хочу, чтобы меня использовали», — сказал Гарри.
«Некоторые скажут, что твой долг — быть использованным Министерством!»
«Да, и другие могут сказать, что это твоя обязанность — проверять, действительно ли люди являются Пожирателями Смерти, прежде чем отправлять их в тюрьму», — сказал Гарри, его гнев теперь нарастал. «Вы делаете то, что сделал Барти Крауч. Вы никогда не делаете все правильно, ребята, не так ли? Либо у нас есть Фадж, притворяющийся, что все прекрасно, пока людей убивают прямо у него под носом, либо у нас есть ты, отправляющий не тех людей в тюрьму и пытающийся притвориться, что у тебя есть Избранный, работающий на тебя!»
«Так ты не Избранный?» — спросил Скримджер.
«Я думал, ты сказал, что это не имеет значения в любом случае?» — сказал Гарри с горьким смехом. «По крайней мере, для тебя».
«Я не должен был этого говорить», — быстро сказал Скримджер. «Это было бестактно...»
«Нет, это было честно», — сказал Гарри. «Одна из немногих честных вещей, которые ты мне сказал. Тебе все равно, буду я жить или умру, но тебе важно, чтобы я помог тебе убедить всех, что ты выигрываешь войну против Волан-де-Морта. Я не забыл, министр…»
Он поднял правый кулак. На тыльной стороне его холодной ладони сияли белые шрамы, которые Долорес Амбридж заставила его вырезать на собственной плоти: Я не должен лгать.
«Я не помню, чтобы ты бросился на мою защиту, когда я пытался рассказать всем, что Волан-де-Морт вернулся. Министерство не очень-то стремилось дружить со мной в прошлом году».
Они стояли в тишине, такой же ледяной, как земля под их ногами. Гном наконец-то сумел вытащить своего червяка и теперь с удовольствием сосал его, прислонившись к нижним ветвям куста рододендрона.
«Что задумал Дамблдор?» — резко спросил Скримджер. «Куда он ходит, когда отсутствует в Хогвартсе?»
«Понятия не имею», — сказал Гарри.
«И если бы ты знал, ты бы мне не сказал, не так ли?» — спросил Скримджер.
«Нет, я бы не стал», — сказал Гарри.
«Ну, тогда мне придется посмотреть, нельзя ли выяснить это другими способами».
«Можешь попробовать», — равнодушно сказал Гарри. «Но ты кажешься умнее Фаджа, так что я думал, что ты извлёк урок из его ошибок. Он пытался вмешаться в Хогвартс. Ты мог заметить, что он больше не министр, но Дамблдор всё ещё директор. Если бы я был тобой, я бы оставил Дамблдора в покое».
Наступила долгая пауза.
«Ну, мне совершенно ясно, что он хорошо поработал над тобой», — сказал Скримджер, его глаза были холодны и суровы за очками в металлической оправе. «Ты человек Дамблдора до мозга костей, не так ли, Поттер?»
«Да, я такой», — сказал Гарри. «Рад, что мы это прояснили».
И, повернувшись спиной к министру магии, он зашагал обратно к дому.


— ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ —

ПРОВАЛЫ В ПАМЯТИ

Ближе к вечеру, через несколько дней после Нового года, Гарри, Рон и Джинни выстроились у кухонного огня, чтобы вернуться в Хогвартс. Министерство организовало это одноразовое подключение к каминной сети, чтобы быстро и безопасно вернуть учеников в школу. Только миссис Уизли была там, чтобы попрощаться, так как мистер Уизли, Фред, Джордж, Билл и Флер были на работе. Миссис Уизли расплакалась в момент прощания. По общему признанию, в последнее время ее нужно было совсем немного, чтобы вывести из себя; она плакала то тут, то там с тех пор, как Перси выбежал из дома на Рождество с очками, забрызганными толченым пастернаком (за что Фред, Джордж и Джинни все взяли на себя ответственность).
«Не плачь, мама», — сказала Джинни, похлопав ее по спине, пока миссис Уизли рыдала у нее на плече. «Все в порядке…»
«Да, не беспокойся о нас», — сказал Рон, позволяя матери поцеловать его в щеку, — «или о Перси. Он такой придурок, это не такая уж большая потеря, правда?»
Миссис Уизли зарыдала еще сильнее, обнимая Гарри.
«Пообещай мне, что будешь заботиться о себе… держаться подальше от неприятностей…»
«Я всегда так делаю, миссис Уизли», — сказал Гарри. «Мне нравится тихая жизнь, вы меня знаете».
Она издала тихий смешок и отступила назад.
«Тогда будьте добры, все вы...»
Гарри шагнул в изумрудный огонь и крикнул: «Хогвартс!» Он в последний раз мельком увидел кухню Уизли и заплаканное лицо миссис Уизли, прежде чем пламя поглотило его; вращаясь очень быстро, он уловил размытые отблески других волшебных комнат, которые исчезли из виду прежде, чем он успел как следует их рассмотреть; затем он замедлился, наконец, остановившись прямо у камина в кабинете профессора МакГонагалл. Она едва оторвалась от своей работы, когда он вылез через решетку.
«Добрый вечер, Поттер. Постарайтесь не сыпать слишком много пепла на ковер».
«Нет, профессор».
Гарри поправил очки и пригладил волосы, когда Рон, кружась, появился в поле зрения. Когда пришла Джинни, все трое вышли из кабинета МакГонагалл и направились к Гриффиндорской башне. Гарри выглянул в окна коридора, когда они проходили мимо; солнце уже садилось над землей, покрытой более глубоким снегом, чем лежал над садом Нора. Вдалеке он мог видеть Хагрида, кормящего Клювокрыла перед своей хижиной.
«Безделушки», — уверенно сказал Рон, когда они подошли к Толстой Даме, которая выглядела гораздо бледнее обычного и поморщилась от его громкого голоса.
«Нет», — сказала она.
«Что ты имеешь в виду, говоря «нет»?»
«Новый пароль», — сказала она. «И, пожалуйста, не кричите».
«Но мы же отсутствовали, как мы можем…?»
«Гарри! Джинни!»
Гермиона спешила к ним, вся раскрасневшаяся, в плаще, шляпе и перчатках.
«Я вернулась пару часов назад, я как раз спускалась навестить Хагрида и Бака... я имею в виду Уитервингса», — сказала она, затаив дыхание. «Вы хорошо провели Рождество?»
«Да», тут же сказал Рон, «довольно насыщенный событиями, Руфус Скрим...»
«У меня для тебя кое-что есть, Гарри», — сказала Гермиона, не глядя на Рона и не подавая виду, что она его услышала. «О, подожди — пароль. Воздержание».
«Именно так», — слабым голосом сказала Толстая Дама и наклонилась вперед, открывая портретное отверстие.
«Что с ней?» — спросил Гарри.
«Похоже, переборщили с Рождеством», — сказала Гермиона, закатив глаза, и повела нас в переполненную гостиную. «Она и ее подруга Вайолет выпили все вино на той фотографии пьяных монахов у коридора Чар. В общем…»
Она покопалась в кармане, а затем вытащила свиток пергамента с надписью Дамблдора.
«Отлично», — сказал Гарри, тут же разворачивая его, чтобы обнаружить, что его следующий урок с Дамблдором запланирован на следующий вечер. «Мне нужно многое ему рассказать — и тебе. Давайте сядем…»
Но в этот момент раздался громкий визг «Вон-Вон!», и Лаванда Браун выскочила из ниоткуда и бросилась в объятия Рона. Несколько зевак захихикали; Гермиона звонко рассмеялась и сказала: «Тут есть столик... идешь, Джинни?»
- Нет, спасибо, я сказала, что познакомлюсь с Дином, - ответила Джинни, хотя Гарри не мог не заметить, что в ее голосе не было особого энтузиазма. Оставив Рона и Лаванду, занятых чем-то вроде вертикальной борьбы, Гарри повел Гермиону к свободному столику.
«Как прошло твое Рождество?»
«О, хорошо», — пожала она плечами. «Ничего особенного. Как прошло у Вон-Вона?»
«Я скажу тебе через минуту», — сказал Гарри. «Послушай, Гермиона, ты не можешь...?»
«Нет, я не могу», — решительно сказала она. «Так что даже не спрашивай».
«Я думал, может быть, знаешь, на Рождество…»
«Это Толстая Дама выпила бочку пятисотлетнего вина, Гарри, а не я. Так что за важную новость ты хотел мне сообщить?»
В тот момент она выглядела слишком свирепой, чтобы спорить с ней, поэтому Гарри оставил тему Рона и пересказал все, что он подслушал между Малфоем и Снейпом.
Когда он закончил, Гермиона на мгновение задумалась, а затем сказала: «Ты не думаешь…?»
«… он притворялся, что предлагает помощь, чтобы обманом заставить Малфоя рассказать ему, что он делает?»
«Ну да», — сказала Гермиона.
«Папа Рона и Люпин так думают», — неохотно сказал Гарри. «Но это определенно доказывает, что Малфой что-то задумал, этого нельзя отрицать».
«Нет, я не могу», — медленно ответила она.
«И он действует по приказу Волан-де-Морта, как я и сказал!»
«Хм… кто-нибудь из них на самом деле упомянул имя Волан-де-Морта?»
Гарри нахмурился, пытаясь вспомнить.
«Я не уверен… Снейп определенно сказал «твой хозяин», а кто еще это мог быть?»
«Не знаю», — сказала Гермиона, закусив губу. «Может быть, его отец?»
Она уставилась в другой конец комнаты, явно погруженная в свои мысли, даже не замечая, как Лаванда щекочет Рона. «Как Люпин?»
«Не очень», — сказал Гарри и рассказал ей все о миссии Люпина среди оборотней и трудностях, с которыми он столкнулся. «Ты слышала об этом Фенрире Сивом?»
«Да, я это сделала!» — сказала Гермиона, звуча удивленно. «И ты тоже, Гарри!»
«Когда, История Магии? Ты прекрасно знаешь, что я никогда не слушал…»
«Нет, нет, не История магии — Малфой угрожал им Борджину!» — сказала Гермиона. «Там, в Лютном переулке, разве ты не помнишь? Он сказал Борджину, что Грейбэк — старый друг семьи и что он будет следить за успехами Борджина!»
Гарри уставился на нее. «Я забыл! Но это доказывает, что Малфой — Пожиратель смерти, как еще он мог быть в контакте с Грейбеком и говорить ему, что делать?»
«Это довольно подозрительно», — выдохнула Гермиона. «Если только…»
«Ой, да ладно», — раздраженно сказал Гарри, — «тут уж не обойти!»
«Ну... есть вероятность, что это была пустая угроза».
«Ты невероятна, ты невероятна», — сказал Гарри, качая головой. «Посмотрим, кто прав... ты будешь есть свои слова, Гермиона, как и Министерство. О, да, я тоже поссорился с Руфусом Скримджером...»
Остаток вечера прошел в дружеской атмосфере, и оба они ругали Министра магии, поскольку Гермиона, как и Рон, считала, что после всего, что Министерство заставило Гарри пережить в прошлом году, у них хватило наглости просить его о помощи сейчас.
Новый семестр начался на следующее утро с приятного сюрприза для шестикурсников: ночью к доскам объявлений в общей комнате был прикреплен большой плакат.

УРОКИ НАВАЖДЕНИЙ

Если вам исполнилось семнадцать лет или вам исполнится семнадцать лет до 31 августа, вы имеете право на двенадцатинедельный курс уроков аппарации у инструктора по аппарации Министерства магии.
Если вы хотите принять участие, пожалуйста, подпишитесь ниже.
Стоимость: 12 галеонов.

Гарри и Рон присоединились к толпе, столпившейся вокруг объявления, и по очереди написали под ним свои имена. Рон как раз доставал перо, чтобы расписаться за Гермиону, когда Лаванда подкралась к нему сзади, закрыла ему глаза ладонями и пропела: ‘Угадай, кто, Вон-Вон?’ Гарри обернулся и увидел, что Гермиона удаляется; он догнал ее, не желая оставаться с Роном и Лавандой, но, к его удивлению, Рон догнал их совсем недалеко от портрета, с ярко-красными ушами и недовольным выражением лица. Не говоря ни слова, Гермиона ускорила шаг, чтобы идти рядом с Невиллом.
«Итак, аппарация», — сказал Рон, его тон ясно давал понять, что Гарри не должен упоминать о том, что только что произошло. «Должно быть смешно, а?»
«Не знаю», — сказал Гарри. «Может быть, лучше, когда ты делаешь это сам. Мне не очень понравилось, когда Дамблдор взял меня с собой в поездку».
«Я забыл, что ты уже это сделал... Мне лучше сдать тест с первого раза», — сказал Рон, выглядя обеспокоенным. «Фред и Джордж сдали».
«Но Чарли потерпел неудачу, не так ли?»
«Да, но Чарли больше меня», — Рон развел руки в стороны, словно он был гориллой, — «поэтому Фред и Джордж не стали много говорить об этом... по крайней мере, в лицо...»
«Когда мы сможем пройти настоящий тест?»
«Как только нам исполнится семнадцать. Для меня это всего лишь март!»
«Да, но ты не сможешь аппарировать сюда, не в замок...»
- Не в этом дело, не так ли? Все бы знали, что я могу аппарировать, если захочу.
Рон был не единственным, кого воодушевляла перспектива аппарации. Весь день было много разговоров о предстоящих уроках; большое значение придавалось возможности исчезать и появляться по желанию.
«Как будет здорово, когда мы сможем просто…» Симус щелкнул пальцами, чтобы указать на исчезновение. «Мой кузен Фергус делает это только для того, чтобы позлить меня, подожди, пока я не смогу сделать это в ответ… у него больше никогда не будет спокойного момента…»
Погрузившись в видения этой счастливой перспективы, он взмахнул палочкой слишком уж рьяно, так что вместо того, чтобы создать фонтан чистой воды, который был целью сегодняшнего урока Чар, он выпустил струю, похожую на шланг, которая отскочила от потолка и сбила профессора Флитвика с ног.
‘Гарри уже аппарировал", - сказал Рон слегка смущенному Симусу, после того как профессор Флитвик вытерся взмахом палочки и задал Симусу несколько вопросов ("Я волшебник, а не бабуин, размахивающий палкой’). — Его... э–э-э... кто-то забрал. Случайное появление, знаете ли.
- Ого! - прошептал Симус, и он, Дин и Невилл наклонили головы чуть ближе, чтобы услышать, на что похоже Аппарирование. Остаток дня Гарри был осажден просьбами других шестикурсников описать ощущения от аппарирования. Все они, казалось, были скорее поражены, чем испуганы, когда он рассказал им, как это было неудобно, и он все еще отвечал на подробные вопросы без десяти восемь в тот вечер, когда был вынужден солгать и сказать, что ему нужно вернуть книгу в библиотеку, чтобы успеть уйти на его урок с Дамблдором.
Лампы в кабинете Дамблдора горели, портреты предыдущих директоров тихонько посапывали в своих рамах, а Омут памяти снова был готов на столе. Руки Дамблдора лежали по обе стороны от него, правая была такой же почерневшей и обожженной, как и всегда. Казалось, она вообще не зажила, и Гарри задался вопросом, возможно, в сотый раз, что вызвало такую ;;характерную травму, но не стал спрашивать; Дамблдор сказал, что в конце концов узнает, и в любом случае, была еще одна тема, которую он хотел обсудить. Но прежде чем Гарри успел что-либо сказать о Снейпе и Малфое, Дамблдор заговорил.
«Я слышал, что вы встречались с министром магии на Рождество?»
«Да», — сказал Гарри. «Он не очень доволен мной».
«Нет», — вздохнул Дамблдор. «Он тоже не очень доволен мной. Мы должны постараться не утонуть в наших страданиях, Гарри, но продолжать сражаться».
Гарри ухмыльнулся.
«Он хотел, чтобы я рассказал волшебному сообществу, что Министерство проделывает замечательную работу».
Дамблдор улыбнулся.
«Это была изначально идея Фаджа, вы знаете. В последние дни своего пребывания у власти, когда он отчаянно пытался удержаться на своем посту, он искал встречи с вами, надеясь, что вы окажете ему свою поддержку...»
«После всего, что Фадж сделал в прошлом году?» — сердито спросил Гарри. «После Амбридж?»
«Я сказал Корнелиусу, что шансов нет, но идея не умерла, когда он покинул свой пост. Через несколько часов после назначения Скримджера мы встретились, и он потребовал, чтобы я организовал встречу с вами —»
«Так вот почему вы спорили!» — выпалил Гарри. «Это было в «Ежедневном пророке».
«Пророк обязан иногда сообщать правду, — сказал Дамблдор, — хотя бы случайно. Да, именно поэтому мы и спорили. Ну, похоже, Руфус наконец нашел способ загнать тебя в угол».
«Он обвинил меня в том, что я «человек Дамблдора до мозга костей».
«Как это грубо с его стороны».
«Я ему ответил, что это так».
Дамблдор открыл рот, чтобы что-то сказать, но затем снова закрыл его. Позади Гарри Фоукс-феникс издал низкий, мягкий, музыкальный крик. К сильному смущению Гарри, он внезапно понял, что ярко-голубые глаза Дамблдора выглядят довольно водянистыми, и поспешно уставился на свои колени. Однако, когда Дамблдор заговорил, его голос был довольно ровным.
«Я очень тронут, Гарри».
— Скримджер хотел узнать, куда ты ходишь, когда не в Хогвартсе, — сказал Гарри, все еще пристально глядя на свои колени.
«Да, он очень любопытен в этом отношении», — сказал Дамблдор, теперь уже бодро, и Гарри счел безопасным снова поднять глаза. «Он даже пытался заставить меня следить за собой. Забавно, правда. Он приставил Долиша следить за мной. Это было нехорошо. Мне уже приходилось сглазить Долиша один раз; я сделал это снова с величайшим сожалением».
«Значит, они до сих пор не знают, куда ты ходишь?» — спросил Гарри, надеясь получить больше информации по этой интригующей теме, но Дамблдор лишь улыбнулся поверх своих очков-полумесяцев.
«Нет, они не знают, и время для вас тоже не совсем подходящее. Теперь я предлагаю нам продолжать, если только нет чего-то еще —?»
«На самом деле, есть, сэр», — сказал Гарри. «Это о Малфое и Снейпе».
«Профессор Снейп, Гарри».
«Да, сэр. Я подслушал их во время вечеринки профессора Слизнорта... ну, на самом деле, я следил за ними...»
Дамблдор слушал историю Гарри с бесстрастным лицом. Когда Гарри закончил, он несколько мгновений молчал, а затем сказал: «Спасибо, что рассказал мне это, Гарри, но я предлагаю тебе выбросить это из головы. Я не думаю, что это имеет большое значение».
«Не имеет большого значения?» — недоверчиво повторил Гарри. «Профессор, вы поняли?..»
«Да, Гарри, благословленный необычайной силой ума, я понял все, что ты мне сказал», — сказал Дамблдор немного резко. «Я думаю, ты даже мог бы рассмотреть возможность того, что я понял больше, чем ты. Опять же, я рад, что ты доверился мне, но позволь мне заверить тебя, что ты не сказал мне ничего, что вызвало бы у меня беспокойство».
Гарри сидел в кипящей тишине, уставившись на Дамблдора. Что происходит? Означало ли это, что Дамблдор действительно приказал Снейпу выяснить, что делает Малфой, и в таком случае он уже слышал все, что Гарри только что рассказал ему от Снейпа? Или он действительно был обеспокоен тем, что услышал, но притворялся, что не обеспокоен?
«Итак, сэр», — сказал Гарри, как он надеялся, вежливым и спокойным голосом, — «вы определенно все еще доверяете…?»
«Я был достаточно терпим, чтобы ответить на этот вопрос», — сказал Дамблдор, но его голос больше не звучал очень терпимым. «Мой ответ не изменился».
«Я так не думаю», — раздался ехидный голос; Финеас Найджелус, очевидно, только притворялся спящим. Дамблдор его проигнорировал.
«А теперь, Гарри, я должен настаивать, чтобы мы двинулись дальше. У меня есть более важные вещи, которые нужно обсудить с тобой сегодня вечером».
Гарри сидел там, чувствуя себя мятежным. Что было бы, если бы он отказался разрешить смену темы, если бы он настаивал на обсуждении дела против Малфоя? Словно прочитав мысли Гарри, Дамблдор покачал головой.
«Ах, Гарри, как часто это случается, даже между лучшими друзьями! Каждый из нас считает, что то, что он говорит, гораздо важнее всего, что может сказать другой!»
«Я не думаю, что то, что вы собираетесь сказать, неважно, сэр», — сухо сказал Гарри.
«Что ж, вы совершенно правы, потому что это не так», — быстро сказал Дамблдор. «У меня есть еще два воспоминания, которые я хочу показать вам сегодня вечером, оба добыты с огромным трудом, и второе из них, я думаю, самое важное из тех, что я собрал».
Гарри ничего на это не ответил; он все еще злился на то, как отнеслись к его признаниям, но не видел, к чему приведет дальнейший спор.
«Итак, — сказал Дамблдор звонким голосом, — мы встретились сегодня вечером, чтобы продолжить историю Тома Реддла, которого мы оставили на последнем уроке на пороге его обучения в Хогвартсе. Вы помните, как он был взволнован, услышав, что он волшебник, как он отказался от моей компании во время поездки в Косой переулок и как я, в свою очередь, предостерег его от дальнейшего воровства, когда он прибыл в школу».
«Ну, наступило начало учебного года, а вместе с ним и Том Реддл, тихий мальчик в своей поношенной мантии, который выстроился вместе с другими первокурсниками для распределения. Его определили в факультет Слизерин почти в тот момент, когда Распределяющая шляпа коснулась его головы», — продолжал Дамблдор, махнув почерневшей рукой в ;;сторону полки над головой, где лежала Распределяющая шляпа, древняя и неподвижная. «Как скоро Реддл узнал, что знаменитый основатель факультета может разговаривать со змеями, я не знаю — возможно, в тот самый вечер. Это знание могло только взволновать его и усилить его чувство собственной важности.
«Однако, если он пугал или впечатлял товарищей по Слизерину демонстрацией парселтанга в их общей комнате, ни намека на это не достигало персонала. Он не проявлял никаких признаков внешнего высокомерия или агрессии вообще. Как необычайно талантливый и очень красивый сирота, он, естественно, привлекал внимание и симпатию персонала почти с момента своего прибытия. Он казался вежливым, тихим и жаждущим знаний. Почти все были весьма благоприятно впечатлены им».
«Разве вы не рассказали им, сэр, каким он был, когда вы встретили его в приюте?» — спросил Гарри.
«Нет, я этого не сделал. Хотя он не проявил ни малейшего намека на раскаяние, возможно, он сожалел о том, как вел себя раньше, и был полон решимости начать все с чистого листа. Я решил дать ему этот шанс».
Дамблдор остановился и вопросительно посмотрел на Гарри, который открыл рот, чтобы заговорить. Вот, опять, Дамблдор склонен доверять людям, несмотря на неопровержимые доказательства того, что они этого не заслуживают! Но тут Гарри вспомнил кое-что…
«Но вы ведь не доверяли ему на самом деле, сэр, не так ли? Он мне сказал… Загадка, которая вышла из этого дневника, сказала: «Дамблдор, кажется, никогда не любил меня так, как другие учителя».
«Скажем так, я не считал само собой разумеющимся, что он заслуживает доверия», — сказал Дамблдор. «Я, как я уже указывал, решил пристально за ним следить, и так я и делал. Не могу притворяться, что поначалу я много почерпнул из своих наблюдений. Он был очень осторожен со мной; я уверен, он чувствовал, что в волнении от открытия его истинной личности он рассказал мне немного больше, чем нужно. Он был осторожен, чтобы никогда больше не раскрывать этого, но он не мог взять обратно то, что он проговорился в своем волнении, или то, что миссис Коул доверила мне. Однако у него хватило здравого смысла никогда не пытаться очаровать меня, как он очаровал столь многих моих коллег.
«По мере продвижения по школе он собрал вокруг себя группу преданных друзей; я называю их так, за неимением лучшего термина, хотя, как я уже указывал, Риддл, несомненно, не питал привязанности ни к одному из них. Эта группа имела своего рода темное очарование в замке. Они были пёстрым сборищем; смесью слабых, ищущих защиты, амбициозных, ищущих общей славы, и бандитов, тяготеющих к лидеру, который мог бы показать им более утончённые формы жестокости. Другими словами, они были предшественниками Пожирателей Смерти, и действительно, некоторые из них стали первыми Пожирателями Смерти после того, как покинули Хогвартс.
«Жестко контролируемые Риддлом, они никогда не были замечены в открытых правонарушениях, хотя их семь лет в Хогвартсе были отмечены рядом неприятных инцидентов, с которыми они так и не были удовлетворительно связаны, самым серьезным из которых было, конечно, открытие Тайной комнаты, что привело к смерти девушки. Как вы знаете, Хагрида несправедливо обвинили в этом преступлении.
«Мне не удалось найти много воспоминаний о Риддле в Хогвартсе», — сказал Дамблдор, положив свою иссохшую руку на Омут памяти. «Мало кто из тех, кто знал его тогда, готов говорить о нем; они слишком напуганы. То, что я знаю, я узнал после того, как он покинул Хогвартс, после многих кропотливых усилий, после того как выследил тех немногих, кого удалось заставить говорить, после поиска старых записей и опроса свидетелей-маглов и волшебников.
«Те, кого мне удалось убедить заговорить, рассказали мне, что Риддл был одержим своим происхождением. Конечно, это понятно; он вырос в приюте и, естественно, хотел узнать, как он там оказался. Кажется, он тщетно искал хоть какой-то след Тома Риддла-старшего на щитах в трофейной комнате, в списках старост в старых школьных записях, даже в книгах по истории волшебства. В конце концов он был вынужден признать, что его отец никогда не ступал в Хогвартс. Я считаю, что именно тогда он навсегда отказался от этого имени, принял личность Лорда Волан-де-Морта и начал расследование в отношении семьи своей презираемой ранее матери — женщины, которую, как вы помните, он считал не ведьмой, если она поддалась позорной человеческой слабости смерти.
«Все, на что он мог опереться, — это одно имя «Марволо», которое, как он знал от тех, кто управлял приютом, было именем отца его матери. Наконец, после кропотливого исследования старых книг о волшебных семьях, он обнаружил существование выжившей линии Слизерина. Летом своего шестнадцатого года он покинул приют, в который ежегодно возвращался, и отправился на поиски своих родственников Гонтов. И теперь, Гарри, если ты встанешь…»
Дамблдор поднялся, и Гарри увидел, что он снова держит в руках маленькую хрустальную бутылочку, наполненную кружащимися, перламутровыми воспоминаниями.
«Мне очень повезло собрать это», — сказал он, выливая сверкающую массу в Омут памяти. «Как вы поймете, когда мы это испытаем. Попробуем?»
Гарри подошел к каменному бассейну и послушно поклонился, пока его лицо не погрузилось в воспоминания; он ощутил знакомое ощущение падения в небытие, а затем приземлился на грязный каменный пол в почти полной темноте.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы узнать место, к тому времени Дамблдор приземлился рядом с ним. Дом Гонтов теперь был более неописуемо грязным, чем где-либо, что Гарри когда-либо видел. Потолок был покрыт толстым слоем паутины, пол был покрыт грязью; заплесневелая и гниющая еда лежала на столе среди массы покрытых коркой горшков. Единственный свет исходил от единственной оплывшей свечи, стоявшей у ног мужчины с волосами и бородой, такими заросшими, что Гарри не мог видеть ни глаз, ни рта. Он сидел в кресле у огня, и Гарри на мгновение задумался, не умер ли он. Но затем раздался громкий стук в дверь, и мужчина резко проснулся, подняв палочку в правой руке и короткий нож в левой.
Дверь скрипнула, открываясь. На пороге, держа в руках старомодную лампу, стоял мальчик, которого Гарри сразу узнал: высокий, бледный, темноволосый и красивый — юный Волан-де-Морт.
Взгляд Волан-де-Морта медленно обвел лачугу и нашел человека в кресле. Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем человек, шатаясь, выпрямился, множество пустых бутылок у его ног гремели и звенели по полу.
«ТЫ!» — заорал он. «ТЫ!» — И он, как пьяный, бросился на Риддла, подняв над головой волшебную палочку и нож.
’ Прекрати.
Риддл заговорил на парселтанге. Мужчина врезался в стол, отчего заплесневелые горшки посыпались на пол. Он уставился на Риддла. Наступила долгая тишина, пока они размышляли друг о друге. Мужчина ее нарушил.
«Ты говоришь на этом языке?»
«Да, я говорю на нем», — сказал Риддл. Он двинулся вперед в комнату, позволяя двери захлопнуться за ним. Гарри не мог не почувствовать обиженного восхищения полным отсутствием страха у Волан-де-Морта. Его лицо выражало лишь отвращение и, возможно, разочарование.
«Где Марволо?» — спросил он.
«Умер», — сказал другой. «Умер много лет назад, не так ли?»
Риддл нахмурился.
«Кто же ты тогда?»
«Я Морфин, не так ли?»
«Сын Марволо?»
«Конечно, тогда…»
Морфин откинул волосы со своего грязного лица, чтобы лучше видеть Риддла, и Гарри увидел, что на правой руке у него чёрное кольцо Марволо.
«Я думал, ты тот маггл, — прошептал Морфин. — Ты очень похож на того маггла».
«Какой маггл?» — резко спросил Риддл.
«Тот маггл, который так понравился моей сестре, тот маггл, что живет в большом доме по ту сторону дороги», — сказал Морфин и неожиданно плюнул на пол между ними. «Ты на него похож. Риддл. Но он ведь стал старше, не так ли? Он ведь старше тебя, если подумать...»
Морфин выглядел слегка ошеломленным и немного покачнулся, все еще держась за край стола для поддержки.
«Вот видите, он вернулся», — глупо добавил он.
Волан-де-Морт пристально смотрел на Морфина, словно оценивая его возможности. Теперь он подошел немного ближе и сказал: «Риддл вернулся?»
«Эй, он бросил ее, и поделом ей, вышла замуж за мерзость!» — сказал Морфин, снова плюнув на пол. «Ограбила нас, заметьте, прежде чем убежать! Где медальон, а где медальон Слизерина?»
Волан-де-Морт не ответил. Морфин снова пришел в ярость; он размахивал ножом и кричал: «Опозорила нас, эта маленькая шлюха! А ты кто такой, приходишь сюда и задаешь вопросы обо всем этом? Все кончено, не так ли… все кончено…»
Он отвернулся, слегка пошатнувшись, и Волан-де-Морт двинулся вперед. Когда он это сделал, наступила неестественная темнота, погасившая лампу Волан-де-Морта и свечу Морфина, погасившая все…
Пальцы Дамблдора крепко сомкнулись вокруг руки Гарри, и они снова взлетели в настоящее. Мягкий золотистый свет в кабинете Дамблдора, казалось, ослепил глаза Гарри после непроницаемой темноты.
«И это все?» — тут же спросил Гарри. «Почему потемнело, что случилось?»
«Потому что Морфин не мог вспомнить ничего с этого момента», — сказал Дамблдор, жестом приглашая Гарри вернуться на свое место. «Когда он проснулся на следующее утро, он лежал на полу, совсем один. Кольцо Марволо исчезло.
«Тем временем в деревне Литл-Хэнглтон по главной улице бежала служанка и кричала, что в гостиной большого дома лежат три тела: Том Риддл-старший, его мать и отец.
«Магловские власти были озадачены. Насколько мне известно, они до сих пор не знают, как умерли Реддлы, поскольку проклятие Авада Кедавра обычно не оставляет никаких следов повреждений... исключение передо мной», — добавил Дамблдор, кивнув на шрам Гарри. «Министерство, с другой стороны, сразу поняло, что это убийство волшебника. Они также знали, что через долину от дома Реддлов живет осужденный магглоненавистник, магглоненавистник, который уже однажды сидел в тюрьме за нападение на одного из убитых людей.
«Поэтому Министерство вызвало Морфина. Им не нужно было допрашивать его, использовать Веритасерум или Легилименцию. Он признался в убийстве на месте, предоставив подробности, которые мог знать только убийца. Он гордился, сказал он, тем, что убил магглов, все эти годы ждал своего шанса. Он отдал свою палочку, которая, как сразу же было доказано, была использована для убийства Реддлов. И он позволил увести себя в Азкабан без борьбы. Единственное, что его беспокоило, так это тот факт, что кольцо его отца исчезло. «Он убьет меня за то, что я его потерял», — повторял он своим тюремщикам снова и снова. «Он убьет меня за то, что я потерял свое кольцо». И это, по-видимому, было все, что он когда-либо говорил снова. Он прожил остаток своей жизни в Азкабане, оплакивая потерю последней семейной реликвии Марволо, и похоронен рядом с тюрьмой вместе с другими беднягами, которые испустили дух в ее стенах».
— Значит, Волан-де-Морт украл палочку Морфина и использовал ее? — спросил Гарри, выпрямляясь.
«Верно», — сказал Дамблдор. «У нас нет воспоминаний, которые могли бы нам это показать, но я думаю, мы можем быть достаточно уверены в том, что произошло. Волан-де-Морт ошеломил своего дядю, взял его палочку и отправился через долину к «большому дому через дорогу». Там он убил маггла, который бросил его мать-ведьму, и, для пущей убедительности, его бабушку и дедушку-маггла, таким образом уничтожив последнего из недостойного рода Риддлов и отомстив отцу, который никогда его не хотел. Затем он вернулся в лачугу Гонтов, выполнил сложную магию, которая внедрила бы ложные воспоминания в разум его дяди, положил палочку Морфина рядом с ее бессознательным владельцем, положил в карман древнее кольцо, которое носил на себе, и ушел».
«И Морфин так и не понял, что он этого не делал?»
«Никогда», — сказал Дамблдор. «Он дал, как я уже сказал, полное и хвастливое признание».
«Но в нем все время была эта настоящая память!»
«Да, но потребовалось немало искусной легилименции, чтобы вытянуть это из него», — сказал Дамблдор, — «и зачем кому-то копаться в сознании Морфина, когда он уже признался в преступлении? Однако мне удалось добиться визита к Морфину в последние недели его жизни, к тому времени я пытался узнать как можно больше о прошлом Волан-де-Морта. Я с трудом извлек это воспоминание. Когда я увидел, что оно содержало, я попытался использовать его, чтобы освободить Морфина из Азкабана. Однако до того, как Министерство приняло решение, Морфин умер».
«Но как же Министерство не поняло, что Волан-де-Морт сделал все это с Морфином?» — сердито спросил Гарри. «Он ведь был несовершеннолетним в то время, не так ли? Я думал, они могут обнаружить магию несовершеннолетних!»
«Вы совершенно правы — они могут обнаружить магию, но не виновника: вы помните, что Министерство обвинило вас в заклинании Парения, которое на самом деле было наложено…»
«Добби», — прорычал Гарри; эта несправедливость все еще терзала его. «Значит, если ты несовершеннолетний и колдуешь в доме взрослой ведьмы или волшебника, Министерство не узнает?»
«Они, конечно, не смогут сказать, кто сотворил магию», — сказал Дамблдор, слегка улыбнувшись, увидев на лице Гарри выражение сильного негодования. «Они полагаются на родителей-волшебниц и волшебников, чтобы добиться послушания своих отпрысков, пока они находятся в их стенах».
«Ну, это чушь», — отрезал Гарри. «Посмотрите, что здесь произошло, посмотрите, что произошло с Морфином!»
«Я согласен», — сказал Дамблдор. «Кем бы ни был Морфин, он не заслуживал такой смерти, как он умер, обвиняемый в убийствах, которых не совершал. Но уже поздно, и я хочу, чтобы ты увидел это другое воспоминание, прежде чем мы расстанемся...»
Дамблдор достал из внутреннего кармана еще один хрустальный флакон, и Гарри тут же замолчал, вспомнив, что Дамблдор сказал, что это самый важный флакон, который он собрал. Гарри заметил, что содержимое оказалось трудно вылить в Омут памяти, как будто оно слегка застыло; разве воспоминания не исчезли?
«Это не займет много времени», — сказал Дамблдор, когда он наконец опустошил пузырек. «Мы вернемся раньше, чем вы успеете оглянуться. Еще раз в Омут памяти, и тогда…»
И Гарри снова провалился сквозь серебряную поверхность, приземлившись на этот раз прямо перед человеком, которого он сразу узнал.
Это был гораздо более молодой Гораций Слагхорн. Гарри так привык к нему лысым, что находил вид Слагхорна с густыми, блестящими, соломенного цвета волосами довольно смущающим; казалось, что у него была соломенная голова, хотя на его макушке уже была блестящая лысина размером с Галеон. Его усы, менее массивные, чем в эти дни, были рыжевато-белокурыми. Он был не таким пухлым, как Слагхорн, которого знал Гарри, хотя золотые пуговицы на его богато вышитом жилете испытывали изрядную нагрузку. Его маленькие ноги покоились на бархатном пуфе, он сидел в удобном кресле с подлокотниками, одной рукой сжимая небольшой бокал вина, другой роясь в коробке с засахаренными ананасами.
Гарри оглянулся, когда Дамблдор появился рядом с ним, и увидел, что они стоят в кабинете Слагхорна. Полдюжины мальчиков сидели вокруг Слагхорна, все на более жестких или низких стульях, чем его, и все были в возрасте около 12 лет. Гарри сразу узнал Риддла. У него было самое красивое лицо, и он выглядел самым расслабленным из всех мальчиков. Его правая рука небрежно лежала на подлокотнике кресла; вздрогнув, Гарри увидел, что на нем золотое с черным кольцо Марволо; он уже убил своего отца.
«Сэр, это правда, что профессор Меррисот уходит на пенсию?» — спросил Риддл.
- Том, Том, если бы я знал, то не смог бы тебе сказать, - сказал Слизнорт, укоризненно погрозив Риддлу пальцем, покрытым сахарной пудрой, хотя и слегка подпортил эффект, подмигнув. - Должен сказать, мне хотелось бы знать, откуда у тебя такая информация, парень; ты осведомленнее половины персонала.
Риддл улыбнулся; остальные мальчики засмеялись и бросили на него восхищенные взгляды.
«Что касается твоей сверхъестественной способности знать то, чего тебе знать не следует, и твоей осторожной лести по отношению к людям, которые имеют значение, — спасибо тебе за ананас, кстати, ты совершенно прав, это мой любимый ананас...»
Пока несколько мальчиков хихикали, произошло нечто очень странное. Вся комната внезапно наполнилась густым белым туманом, так что Гарри не мог видеть ничего, кроме лица Дамблдора, стоявшего рядом с ним. Затем сквозь туман раздался голос Слизнорта, неестественно громкий: «… ты ошибешься, мальчик, попомни мои слова».
Туман рассеялся так же внезапно, как и появился, и никто не сделал никаких намеков на это, и никто не выглядел так, как будто только что произошло что-то необычное. Сбитый с толку, Гарри огляделся вокруг, когда маленькие золотые часы, стоявшие на столе Слизнорта, пробили одиннадцать часов.
- Боже милостивый, неужели уже пора? - спросил Слагхорн. - Вам лучше поторопиться, ребята, иначе у нас у всех будут неприятности. Лестрейндж, мне нужно твое эссе к завтрашнему дню, иначе тебя оставят после уроков. То же самое касается и тебя, Эйвери.
Слагхорн вылез из кресла и отнес пустой стакан к своему столу, когда мальчики вышли. Риддл, однако, остался. Гарри мог сказать, что он намеренно медлил, желая оказаться последним в комнате со Слагхорном.
Смотри в оба, Том, - сказал Слизнорт, обернувшись и обнаружив, что он все еще здесь. Ты же не хочешь, чтобы тебя застали в постели в неурочное время, а ты староста...
«Сэр, я хотел вас кое о чем спросить».
«Тогда спрашивай, мой мальчик, спрашивай…»
«Сэр, мне интересно, что вы знаете о… о крестражах?»
И все повторилось снова: густой туман заполнил комнату, так что Гарри не мог видеть ни Слагхорна, ни Риддла; только Дамблдор, безмятежно улыбающийся рядом с ним. Затем голос Слагхорна снова раздался, как и прежде.
- Я ничего не знаю о крестражах, а если бы и знал, то не сказал бы тебе! А теперь немедленно убирайся отсюда, и чтобы я больше не слышал, как ты о них спрашиваешь!
«Ну, вот и все», — спокойно сказал Дамблдор рядом с Гарри. «Пора идти».
А через несколько секунд ноги Гарри оторвались от пола и снова упали на ковер перед столом Дамблдора.
«И это все?» — тупо спросил Гарри.
Дамблдор сказал, что это самое важное воспоминание из всех, но он не мог понять, что в этом было такого важного. Конечно, туман и тот факт, что никто, казалось, не заметил этого, были странными, но кроме этого, похоже, ничего не произошло, кроме того, что Риддл задал вопрос и не получил ответа.
«Как вы могли заметить», сказал Дамблдор, снова усаживаясь за стол, «эта память была изменена».
— Подделана? — повторил Гарри, тоже садясь.
«Разумеется», — сказал Дамблдор, — «профессор Слизнорт вмешался в свои собственные воспоминания».
«Но зачем ему это делать?»
«Потому что, я думаю, он стыдится того, что помнит», — сказал Дамблдор. «Он пытался переработать память, чтобы показать себя в лучшем свете, стирая те части, которые он не хотел, чтобы я видел. Это, как вы могли заметить, сделано очень грубо, и это хорошо, потому что показывает, что истинная память все еще там, под изменениями».
«Итак, впервые я даю тебе домашнее задание, Гарри. Твоей задачей будет убедить профессора Слизнорта раскрыть настоящее воспоминание, которое, несомненно, станет для нас самой важной информацией из всех».
Гарри уставился на него.
«Но, конечно же, сэр», - сказал он, стараясь говорить как можно более уважительно, «я вам не нужен - вы могли бы использовать Легилименцию... или Веритасерум...»
«Профессор Слизнорт — чрезвычайно способный волшебник, который будет ожидать и того, и другого», — сказал Дамблдор. «Он гораздо более преуспел в Окклюменции, чем бедный Морфин Гонт, и я был бы удивлен, если бы он не носил с собой противоядие от Веритасерума с тех пор, как я заставил его дать мне эту пародию на воспоминание.
«Нет, я думаю, было бы глупо пытаться силой вырвать правду у профессора Слизнорта, и это может принести гораздо больше вреда, чем пользы; я не хочу, чтобы он покидал Хогвартс. Однако у него есть свои слабости, как и у всех нас, и я считаю, что ты единственный человек, который может проникнуть через его защиту. Самое важное, чтобы мы сохранили истинную память, Гарри... насколько важно, мы узнаем только тогда, когда увидим настоящую вещь. Так что удачи... и спокойной ночи».
Немного опешив от столь внезапного отстранения, Гарри быстро поднялся на ноги.
«Спокойной ночи, сэр».
Закрывая за собой дверь кабинета, он отчетливо услышал, как Финеас Найджелус сказал: «Не понимаю, почему мальчик должен справляться с этим лучше вас, Дамблдор».
«Я и не ожидал этого, Финеас», — ответил Дамблдор, и Фоукс издал еще один низкий мелодичный крик.


— ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ —

Сюрпризы на день рождения


На следующий день Гарри поведал Рону и Гермионе о задаче, которую дал ему Дамблдор, хотя и по отдельности, поскольку Гермиона по-прежнему отказывалась оставаться в присутствии Рона дольше, чем требовалось для того, чтобы бросить на него презрительный взгляд.
Рон считал, что у Гарри вряд ли возникнут какие-либо проблемы со Слизнортом.
«Он любит тебя», — сказал он за завтраком, размахивая воздушной вилкой с жареным яйцом. «Он ни в чем тебе не откажет, правда? Не его маленький принц зельеварения. Просто задержись после занятий сегодня днем ;;и спроси его».
Однако Гермиона отнеслась к этому более мрачно.
«Он, должно быть, решил скрыть то, что произошло на самом деле, если Дамблдор не смог вытянуть из него это», — тихо сказала она, когда они стояли на пустынном, заснеженном дворе на перемене. «Крестражи... Крестражи... Я никогда о них даже не слышала...»
«А ты нет?»
Гарри был разочарован; он надеялся, что Гермиона сможет дать ему подсказку о том, что такое крестражи.
«Должно быть, это действительно продвинутая Темная магия, иначе зачем Волан-де-Морту было бы о них знать? Я думаю, будет трудно получить информацию, Гарри, тебе придется быть очень осторожным в том, как ты подступишься к Слизнорту, продумать стратегию...»
«Рон считает, что мне стоит остаться после зелий сегодня днем…»
«О, ну, если Вон-Вон так думает, тебе лучше так и сделать», — сказала она, сразу же вспыхнув. «В конце концов, когда суждение Вон-Вона было ошибочным?»
«Гермиона, ты не можешь…»
«Нет!» — сердито сказала она и убежала, оставив Гарри одного по щиколотку в снегу.
Уроки зельеварения в последнее время были достаточно неудобны, учитывая, что Гарри, Рон и Гермиона должны были делить парту. Сегодня Гермиона передвинула свой котел по столу так, чтобы оказаться поближе к Эрни, и проигнорировала и Гарри, и Рона.
«Что ты наделал?» — пробормотал Рон Гарри, глядя на надменный профиль Гермионы.
Но прежде чем Гарри успел ответить, Слизнорт призвал к тишине с передней части комнаты.
«Успокойся, успокойся, пожалуйста! Давай быстрее, сегодня днем ;;предстоит много работы! Третий закон Голпалотта… кто мне скажет? Но мисс Грейнджер, конечно, может!»
Гермиона продекламировала на предельной скорости: «Третий закон Голпалотта гласит, что противоядие от смешанного яда будет больше, чем сумма противоядий от каждого из его отдельных компонентов».
«Именно так!» — просиял Слизнорт. «Десять очков Гриффиндору! Теперь, если мы примем Третий Закон Голпалотта за истину…»
Гарри придется поверить Слагхорну на слово, что Третий Закон Голпалотта истинен, потому что он ничего из этого не понял. Никто, кроме Гермионы, похоже, тоже не понял, что Слагхорн сказал дальше.
«… что, конечно, означает, что если мы добились правильной идентификации ингредиентов зелья с помощью Revelaspell Скарпина, то наша главная цель — не относительно простой выбор противоядий к этим ингредиентам как таковым, а поиск того дополнительного компонента, который с помощью почти алхимического процесса преобразует эти разрозненные элементы…»
Рон сидел рядом с Гарри с полуоткрытым ртом, рассеянно рисуя на своем новом экземпляре Advanced Potion-Making. Рон все время забывал, что больше не может рассчитывать на помощь Гермионы в беде, когда не понимает, что происходит.
«… и так», закончил Слизнорт, «я хочу, чтобы каждый из вас подошел и взял один из этих флаконов с моего стола. Вы должны создать противоядие от яда внутри него до конца урока. Удачи, и не забудьте защитные перчатки!»
Гермиона встала со своего стула и была уже на полпути к столу Слизнорта, прежде чем остальная часть класса поняла, что пора двигаться, и к тому времени, как Гарри, Рон и Эрни вернулись к столу, она уже вылила содержимое своего флакона в котел и разжигала под ним огонь.
«Жаль, что принц не сможет тебе в этом помочь, Гарри», — весело сказала она, выпрямляясь. «На этот раз ты должен понять принципы, которые здесь задействованы. Никаких коротких путей и обманов!»
Раздраженный, Гарри откупорил яд, который он взял со стола Слизнорта, который был кричаще-розового оттенка, вылил его в свой котел и разжег огонь под ним. Он не имел ни малейшего представления, что ему делать дальше. Он взглянул на Рона, который теперь стоял там, выглядя довольно бестолковым, скопировав все, что сделал Гарри.
«Ты уверен, что у принца нет никаких советов?» — пробормотал Рон Гарри.
Гарри вытащил свой верный экземпляр Advanced Potion-Making и открыл главу о противоядиях. Там был Третий Закон Голпалотта, изложенный слово в слово так, как его прочитала Гермиона, но не было ни одной пояснительной записки в руке Принца, чтобы объяснить, что он означает. Очевидно, Принц, как и Гермиона, без труда понял его.
«Ничего», — мрачно сказал Гарри.
Гермиона теперь с энтузиазмом размахивала палочкой над своим котлом. К сожалению, они не могли скопировать заклинание, которое она творила, потому что теперь она была так хороша в невербальных заклинаниях, что ей не нужно было произносить слова вслух. Эрни Макмиллан, однако, бормотал «Specialis revelio!» над своим котлом, что звучало впечатляюще, поэтому Гарри и Рон поспешили подражать ему.
Гарри потребовалось всего пять минут, чтобы понять, что его репутация лучшего зельевара в классе рушится у него на глазах. Слизнорт с надеждой заглянул в его котел во время своего первого обхода подземелья, готовясь воскликнуть от восторга, как он обычно делал, но вместо этого поспешно отдернул голову, кашляя, когда запах тухлых яиц охватил его. Выражение лица Гермионы не могло быть самодовольным; она ненавидела, когда ее обыгрывали на каждом уроке зельеварения. Теперь она переливала таинственно разделенные ингредиенты своего яда в десять разных хрустальных флаконов. Больше для того, чтобы не смотреть на это раздражающее зрелище, чем на что-либо еще, Гарри наклонился над книгой Принца-полукровки и с излишней силой перевернул несколько страниц.
И вот оно, нацарапанное прямо поверх длинного списка противоядий.

Просто засунь им в глотки безоар.

Гарри на мгновение уставился на эти слова. Разве он не слышал когда-то, давным-давно, о безоарах? Разве Снейп не упоминал их на их первом уроке зельеварения? «Камень, извлеченный из желудка козла, который защитит от большинства ядов».
Это не было ответом на проблему Голпалотта, и если бы Снейп все еще был их учителем, Гарри не осмелился бы сделать это, но это был момент для отчаянных мер. Он поспешил к шкафу с вещами и порылся в нем, отодвигая рога единорога и клубки сушеных трав, пока не нашел в самом конце небольшую картонную коробку, на которой было нацарапано слово «Безоары».
Он открыл коробку как раз в тот момент, когда Слизнорт крикнул: «Осталось две минуты, всем!» Внутри было полдюжины сморщенных коричневых предметов, больше похожих на высохшие почки, чем на настоящие камни. Гарри схватил один, положил коробку обратно в шкаф и поспешил обратно к своему котлу.
«Время… ВЫШЛО!» — добродушно крикнул Слизнорт. «Ну, посмотрим, как ты справился! Блейз… что у тебя для меня есть?»
Слагхорн медленно обошел комнату, изучая различные противоядия. Никто не закончил задание, хотя Гермиона пыталась запихнуть в свою бутылку еще несколько ингредиентов, прежде чем Слагхорн доберется до нее. Рон полностью сдался и просто пытался не вдыхать гнилостные пары, исходящие из его котла. Гарри стоял и ждал, сжимая безоар в слегка потной руке.
Слизнорт добрался до их стола последним. Он понюхал зелье Эрни и с гримасой перешел к Рону. Он не стал задерживаться у котла Рона, а быстро отступил, слегка срыгивая.
«А ты, Гарри, — сказал он. — Что ты можешь мне показать?»
Гарри протянул руку, держа на ладони безоар.
Слизнорт смотрел на него целых десять секунд. На мгновение Гарри подумал, что он собирается накричать на него. Затем он запрокинул голову и расхохотался.
«У тебя есть наглость, мальчик!» — прогремел он, взяв безоар и подняв его так, чтобы класс мог его видеть. «О, ты как твоя мать... ну, я не могу тебя винить... безоар, безусловно, подействовал бы как противоядие от всех этих зелий!»
Гермиона, с потным лицом и сажей на носу, выглядела бледной. Ее полуготовое противоядие, состоящее из пятидесяти двух ингредиентов, включая прядь ее собственных волос, вяло пузырилось за спиной Слизнорта, который не видел никого, кроме Гарри.
«И ты сам придумал безоар, Гарри?» — спросила она сквозь стиснутые зубы.
«Вот какой индивидуальный дух нужен настоящему зельевару!» — радостно сказал Слизнорт, прежде чем Гарри успел ответить. «Как и его мать, она обладала таким же интуитивным пониманием зельеварения, несомненно, он получил его от Лили... да, Гарри, да, если у тебя есть безоар под рукой, конечно, это сработает... хотя, поскольку они не действуют на все и встречаются довольно редко, все равно стоит знать, как смешивать противоядия...»
Единственным человеком в классе, который выглядел злее Гермионы, был Малфой, который, как Гарри с удовольствием увидел, пролил на себя что-то похожее на кошачью рвоту. Однако прежде чем кто-либо из них успел выразить свою ярость из-за того, что Гарри стал лучшим в классе, не сделав ни одной работы, прозвенел звонок.
«Пора собираться!» — сказал Слизнорт. «И еще десять очков Гриффиндору за чистую наглость!»
Все еще посмеиваясь, он побрел обратно к своему столу в передней части подземелья.
Гарри тащился позади, тратя необычно много времени на то, чтобы завязать сумку. Ни Рон, ни Гермиона не пожелали ему удачи, уходя; оба выглядели довольно раздраженными. Наконец, в комнате остались только Гарри и Слизнорт.
«Ну, ладно, Гарри, а то опоздаешь на следующий урок», — любезно сказал Слизнорт, защелкивая золотые застежки на своем портфеле из драконьей кожи.
«Сэр», — сказал Гарри, невольно напомнив себе Волан-де-Морта, — «я хотел спросить вас кое о чем».
«Тогда спрашивай, мой дорогой мальчик, спрашивай…»
«Сэр, мне интересно, что вы знаете о… о крестражах?»
Слизнорт замер. Его круглое лицо, казалось, впало в себя. Он облизнул губы и хрипло сказал: «Что ты сказал?»
«Я спросил, знаете ли вы что-нибудь о крестражах, сэр. Видите ли...»
«Дамблдор тебя на это подговорил», — прошептал Слизнорт.
Его голос полностью изменился. Он больше не был добродушным, но потрясенным, испуганным. Он пошарил в нагрудном кармане и вытащил платок, вытирая вспотевший лоб.
«Дамблдор показал тебе это — это воспоминание», — сказал Слизнорт. «Ну? Разве нет?»
«Да», — сказал Гарри, тут же решив, что лучше не лгать.
«Да, конечно», — тихо сказал Слизнорт, все еще промокая свое белое лицо. «Конечно... ну, если ты видел это воспоминание, Гарри, ты знаешь, что я ничего не знаю — ничего — — он с силой повторил это слово — о крестражах».
Он схватил свой портфель из драконьей кожи, сунул платок обратно в карман и двинулся к двери темницы.
«Сэр», — отчаянно сказал Гарри, — «я просто подумал, что в воспоминаниях может быть что-то большее...»
«Ты ошибался?» — спросил Слизнорт. «Значит, ты ошибался, не так ли? НЕПРАВИЛЬНО!»
Он проревел последнее слово и, прежде чем Гарри успел сказать еще слово, захлопнул за собой дверь подземелья.
Ни Рон, ни Гермиона не проявили ни малейшего сочувствия, когда Гарри рассказал им об этом катастрофическом интервью. Гермиона все еще кипела от того, как Гарри добился триумфа, не сделав работу как следует. Рон был возмущен тем, что Гарри не подсунул ему безоар.
«Это выглядело бы глупо, если бы мы оба это сделали!» — раздраженно сказал Гарри. «Слушай, мне пришлось попытаться смягчить его, чтобы спросить о Волан-де-Морте, не так ли? Ох, возьми себя в руки!» — добавил он с раздражением, когда Рон вздрогнул от звука этого имени.
Разъяренный своей неудачей и отношением Рона и Гермионы, Гарри в течение следующих нескольких дней размышлял о том, что делать дальше со Слагхорном. Он решил, что на данный момент он позволит Слагхорну думать, что он забыл о крестражах; безусловно, лучше всего усыпить его бдительность ложным чувством безопасности, прежде чем вернуться к атаке.
Когда Гарри больше не задавал вопросов Слагхорну, мастер зелий вернулся к своему обычному ласковому отношению к нему и, казалось, выбросил этот вопрос из головы. Гарри ждал приглашения на одну из его маленьких вечеринок, решив принять его на этот раз, даже если ему придется перенести тренировку по квиддичу. К сожалению, однако, приглашения не поступило. Гарри проверил у Гермионы и Джинни: никто из них не получил приглашения, и, насколько им было известно, никто другой тоже. Гарри не мог не задаться вопросом, означает ли это, что Слагхорнт не был таким забывчивым, как казался, просто решив не давать Гарри дополнительных возможностей задавать ему вопросы.
Тем временем библиотека Хогвартса впервые на памяти живущих подвела Гермиону. Она была так потрясена, что даже забыла, что злилась на Гарри за его трюк с безоаром.
«Я не нашла ни единого объяснения того, что делают крестражи!» — сказала она ему. «Ни одного! Я прочла весь запретный раздел и даже самые ужасные книги, где рассказывают, как варить самые ужасные зелья — ничего! Все, что я смогла найти, это это, во введении к «Magick Moste Evile» — послушайте — «о крестраже, самом зловещем из магических изобретений, мы не будем говорить и давать указания»… Я имею в виду, зачем тогда упоминать об этом?» — нетерпеливо сказала она, захлопывая старую книгу; она издала призрачный вопль. «О, заткнись», — рявкнула она, засовывая ее обратно в сумку.
Снег растаял вокруг школы с наступлением февраля, сменившись холодной, унылой сыростью. Пурпурно-серые облака низко висели над замком, а постоянный холодный дождь делал лужайки скользкими и грязными. Результатом этого стало то, что первый урок аппарации для шестиклассников, который был запланирован на субботнее утро, чтобы не пропустить ни одного обычного урока, состоялся в Большом зале, а не на территории.
Когда Гарри и Гермиона прибыли в Зал (Рон спустился с Лавандой), они обнаружили, что столы исчезли. Дождь хлестал по высоким окнам, а зачарованный потолок темным вихрем кружился над ними, когда они собрались перед профессорами МакГонагалл, Снейпом, Флитвиком и Спраутом — деканами факультета — и маленьким волшебником, которого Гарри принял за инструктора по аппарации из Министерства. Он был странно бесцветным, с прозрачными ресницами, тонкими волосами и нематериальным видом, как будто один порыв ветра мог сдуть его. Гарри задавался вопросом, не уменьшили ли постоянные исчезновения и появления каким-то образом его сущность, или же это хрупкое телосложение идеально подходит для того, кто хочет исчезнуть.
«Доброе утро», — сказал волшебник Министерства, когда все студенты собрались, а деканы факультетов призвали к тишине. «Меня зовут Уилки Твайкросс, и я буду вашим инструктором по аппарации Министерства в течение следующих двенадцати недель. Я надеюсь, что смогу подготовить вас к тесту по аппарации за это время…»
«Малфой, замолчи и слушай внимательно!» — рявкнула профессор МакГонагалл.
Все оглянулись. Малфой тускло покраснел; он выглядел разъяренным, отступая от Крэбба, с которым, похоже, шепотом спорил. Гарри быстро взглянул на Снейпа, который тоже выглядел раздраженным, хотя Гарри сильно подозревал, что это было не столько из-за грубости Малфоя, сколько из-за того, что МакГонагалл сделала выговор одному студенту  из его факультета.
«… к этому времени многие из вас, возможно, будут готовы сдать экзамен», — продолжил Твайкросс, как будто его и не прерывали.
«Как вы знаете, обычно невозможно аппарировать или дезаппарировать в Хогвартсе. Директор снял это заклинание, исключительно в Большом Зале, на один час, чтобы вы могли попрактиковаться. Позвольте мне подчеркнуть, что вы не сможете аппарировать за пределами стен этого Зала, и что было бы неразумно пытаться это сделать.
«Я хотел бы, чтобы каждый из вас сейчас встал так, чтобы перед вами было свободное пространство шириной в пять футов».
Была большая свалка и толкотня, когда люди разделялись, сталкивались друг с другом и выгоняли других со своего места. Главы факультетов двигались среди студентов, выстраивая их в позиции и прекращая споры.
- Гарри, ты куда? спросила Гермиона.
Но Гарри не ответил; он быстро продвигался сквозь толпу, мимо места, где профессор Флитвик делал скрипучие попытки поставить нескольких рейвенкловцев, каждый из которых хотел оказаться поближе к передним рядам, мимо профессора Спраут, которая выстраивала хаффлпаффцев в строй, пока, уклонившись от Эрни Макмиллана, ему не удалось встать в самом конце толпы, прямо за Малфоем, который, пользуясь всеобщим переполохом, продолжал спорить с Крэббом, стоявшим в пяти футах от него и выглядевшим мятежным.
«Я не знаю, сколько еще, ясно?» — Малфой выстрелил в него, не обращая внимания на Гарри, стоящего прямо за ним. «Это займет больше времени, чем я думал».
Крэбб открыл рот, но Малфой, казалось, сомневался в том, что он собирался сказать.
«Послушай, Крэбб, тебя не касается, чем я занимаюсь. Вы с Гойлом просто делайте, что вам говорят, и будьте начеку!»
«Я рассказываю своим друзьям, что я делаю, если хочу, чтобы они присматривали за мной», — сказал Гарри достаточно громко, чтобы Малфой его услышал.
Малфой развернулся на месте, его рука метнулась к палочке, но в этот самый момент четыре декана факультета закричали: «Тихо!» и снова наступила тишина. Малфой медленно повернулся лицом вперед.
«Спасибо», — сказал Твайкросс. «А теперь…»
Он взмахнул палочкой. Старомодные деревянные обручи мгновенно появились на полу перед каждым учеником.
«Главное, что нужно помнить при аппарации, — это три «Д»!» — сказал Твайкросс. «Назначение, Решительность, Обдуманность!»
«Шаг первый: сосредоточьтесь на желаемом пункте назначения», — сказал Твайкросс. «В данном случае — на внутренней части вашего кольца. Пожалуйста, сосредоточьтесь на этом пункте назначения сейчас».
Все украдкой оглянулись, чтобы убедиться, что все остальные смотрят в их кольцо, затем поспешно сделали, как им было сказано. Гарри уставился на круглый участок пыльного пола, окруженный его кольцом, и изо всех сил старался не думать ни о чем другом. Это оказалось невозможным, так как он не мог перестать ломать голову над тем, что делает Малфой, что требует наблюдения.
«Шаг второй», — сказал Твайкросс, — «сосредоточьте свою решимость занять визуализированное пространство! Пусть ваше стремление войти в него распространится из вашего разума в каждую частицу вашего тела!»
Гарри украдкой огляделся. Чуть левее Эрни Макмиллан так усердно разглядывал свое кольцо, что его лицо порозовело; казалось, он напрягается, чтобы снести яйцо размером с Кваффл. Гарри сдержал смех и поспешно перевел взгляд на свое кольцо.
«Шаг третий, — крикнул Твайкросс, — и только когда я дам команду… развернись на месте, нащупывая путь в небытие, двигаясь неторопливо! По моей команде, сейчас… один…»
Гарри снова огляделся: многие люди явно были встревожены тем, что их попросили так быстро аппарировать.
'- два -'
Гарри попытался снова сосредоточиться на своем обруче; он уже забыл, что означают три буквы «Д».
'- ТРИ!'
Гарри развернулся на месте, потерял равновесие и чуть не упал. Он был не один. Весь зал внезапно наполнился шатающимися людьми; Невилл лежал на спине; Эрни Макмиллан, с другой стороны, сделал своего рода пируэтный прыжок в свой обруч и на мгновение выглядел взволнованным, пока не увидел Дина Томаса, который хохотал над ним.
«Неважно, неважно», — сухо сказал Твайкросс, который, похоже, ничего лучшего и не ожидал. «Поправьте обручи, пожалуйста, и вернитесь в исходное положение…»
Вторая попытка была не лучше первой. Третья была такой же плохой. Только на четвертой произошло что-то захватывающее. Раздался ужасный визг боли, и все в ужасе обернулись, увидев Сьюзан Боунс из Хаффлпаффа, шатающуюся в своем обруче, а ее левая нога все еще стояла в пяти футах от того места, откуда она начала.
Главы факультетов собрались вокруг нее; раздался громкий хлопок и вырвался клуб фиолетового дыма, который рассеялся, открыв рыдающую Сьюзен, воссоединившуюся со своей ногой, но выглядевшей испуганной.
«Расщепление, или разделение случайных частей тела, — бесстрастно сказал Уилки Туайкросс, — происходит, когда разум недостаточно решителен. Вы должны постоянно концентрироваться на своей цели и двигаться без спешки, но обдуманно… так».
Твайкросс шагнул вперед, грациозно развернулся на месте, вытянув руки, и исчез в вихре мантий, вновь появившись в глубине Зала.
«Запомни три Д», — сказал он, — «и попробуй еще раз… один — два — три…»
Но час спустя Расщепление Сьюзен все еще было самым интересным событием, которое произошло. Твайкросс, казалось, не был обескуражен. Застегивая плащ на шее, он просто сказал: «До следующей субботы, все, и не забывайте: Цель. Решительность. Обдумывание».
С этими словами он взмахнул палочкой, убрав обручи, и вышел из Зала в сопровождении профессора МакГонагалл. Разговор сразу же разразился, когда люди начали двигаться в сторону Вестибюля.
«Как ты?» — спросил Рон, торопясь к Гарри. «Мне кажется, я что-то почувствовал, когда в последний раз пытался — что-то вроде покалывания в ногах».
«Думаю, твои кроссовки слишком малы, Вон-Вон», — раздался голос позади них, и Гермиона прошла мимо, ухмыляясь.
«Я ничего не почувствовал», — сказал Гарри, проигнорировав это прерывание. «Но теперь мне все равно...»
«Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что тебе все равно... ты не хочешь научиться аппарировать?» — недоверчиво спросил Рон.
«Я не суетлюсь, правда. Я предпочитаю летать», — сказал Гарри, оглядываясь через плечо, чтобы увидеть, где находится Малфой, и ускорился, когда они вошли в вестибюль. «Послушай, поторопись, ладно, я хочу кое-что сделать…»
Озадаченный, Рон побежал за Гарри обратно в Гриффиндорскую башню. Их временно задержал Пивз, который заклинил дверь на четвертом этаже и отказывался пропускать кого-либо, пока они не подожгут свои собственные штаны, но Гарри и Рон просто повернули назад и пошли одним из проверенных коротких путей. Через пять минут они уже пробирались через портретное отверстие.
«Тогда ты мне расскажешь, что мы делаем?» — спросил Рон, слегка задыхаясь.
«Сюда», — сказал Гарри, пересек общую комнату и направился через дверь к лестнице для мальчиков.
Их спальня, как и надеялся Гарри, была пуста. Он распахнул свой сундук и начал рыться в нем, пока Рон нетерпеливо наблюдал.
«Гарри…»
«Малфой использует Крэбба и Гойла в качестве наблюдателей. Он только что спорил с Крэббом. Я хочу знать... ага».
Он нашел его — сложенный квадрат, по-видимому, чистого пергамента, который он теперь разгладил и постучал по нему кончиком палочки.
«Я торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего... или, по крайней мере, Малфой».
На поверхности пергамента тут же появилась Карта Мародеров. Здесь был подробный план каждого из этажей замка и, перемещаясь по нему, крошечные, помеченные черные точки, обозначавшие каждого из обитателей замка.
«Помоги мне найти Малфоя», — настойчиво попросил Гарри.
Он положил карту на кровать и вместе с Роном наклонился над ней, изучая ее.
«Вот!» — сказал Рон примерно через минуту. «Он в гостиной Слизерина, смотри… с Паркинсоном, Забини, Крэббом и Гойлом…»
Гарри разочарованно посмотрел на карту, но почти сразу взял себя в руки.
-Что ж, с этого момента я за ним пригляжу, - твердо сказал он. – И как только я увижу, что он где-то прячется, а Крэбб и Гойл караулят снаружи, я надену старую мантию-невидимку и спущусь, чтобы выяснить, что он...
Он замолчал, когда Невилл вошел в спальню, принеся с собой сильный запах паленой ткани, и начал рыться в своем сундуке в поисках чистой пары брюк.
Несмотря на свою решимость поймать Малфоя, Гарри не везло в течение следующих нескольких недель. Хотя он сверялся с картой так часто, как мог, иногда совершая ненужные визиты в туалет между уроками, чтобы обыскать его, он ни разу не видел Малфоя где-нибудь подозрительным. По общему признанию, он замечал, как Крэбб и Гойл перемещались по замку в одиночку чаще, чем обычно, иногда оставаясь неподвижными в безлюдных коридорах, но в эти моменты Малфой не только не находился рядом с ними, но и вообще был невозможен для обнаружения на карте. Это было очень загадочно. Гарри играл с возможностью того, что Малфой на самом деле покидает территорию школы, но не мог понять, как он мог это сделать, учитывая очень высокий уровень безопасности, который теперь действовал в замке. Он мог только предположить, что он не заметил Малфоя среди сотен крошечных черных точек на карте. Что касается того факта, что Малфой, Крэбб и Гойл, казалось, пошли разными путями, хотя обычно они были неразлучны, то такие вещи происходят с возрастом, и Рон и Гермиона, как грустно размышлял Гарри, являются живым доказательством этого.
Февраль перешел в март, а погода не изменилась, за исключением того, что стало ветрено и сыро. К всеобщему возмущению, на всех досках объявлений в общих комнатах появилось объявление о том, что следующая поездка в Хогсмид отменяется. Рон был в ярости.
«Это было в мой день рождения!» — сказал он. «Я с нетерпением этого ждал!»
«Хотя это и не сюрприз, правда?» — сказал Гарри. «Не после того, что случилось с Кэти».
Она до сих пор не вернулась из больницы Св. Мунго. Более того, в «Ежедневном пророке» сообщалось о новых исчезновениях, в том числе нескольких родственников студентов Хогвартса.
«Но теперь мне остается только ждать глупой Аппарации!» — сварливо сказал Рон. «Большое угощение на день рождения…»
После трех уроков Аппарирование оказалось таким же трудным, как и прежде, хотя еще нескольким людям удалось расколоть себя. Недовольство нарастало, и к Уилки Твикроссу и трем его сержантам было испытано определенное чувство неприязни, что послужило причиной появления у него нескольких прозвищ, самыми вежливыми из которых были Собачье дыхание и Навозная голова.
«С днем ;;рождения, Рон», — сказал Гарри, когда первого марта их разбудили Симус и Дин, шумно ушедшие на завтрак. «Получи подарок».
Он бросил посылку на кровать Рона, где она присоединилась к небольшой куче таких же, которые, как предположил Гарри, должны были быть доставлены ночью домашними эльфами.
«Ура», — сонно сказал Рон, и пока он сорвал бумагу, Гарри встал с кровати, открыл свой сундук и начал рыться в нем в поисках Карты Мародеров, которую он прятал после каждого использования. Он вывалил половину содержимого своего сундука, прежде чем нашел ее спрятанной под свернутыми носками, в которых он все еще хранил свою бутылочку с зельем удачи, Феликс Фелицис.
«Ладно», — пробормотал он, забирая её с собой в постель, тихонько постукивая по ней и бормоча: «Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего», — так, чтобы Невилл, проходивший в это время мимо его кровати, не услышал.
«Отлично, Гарри!» — с энтузиазмом сказал Рон, размахивая новой парой перчаток вратаря по квиддичу, которую ему подарил Гарри.
«Нет проблем», — рассеянно сказал Гарри, внимательно осматривая спальню Слизерина в поисках Малфоя. «Эй… Я не думаю, что он в своей постели…»
Рон не ответил; он был слишком занят разворачиванием подарков, время от времени издавая возгласы радости.
«В этом году действительно хороший улов!» — объявил он, держа в руках тяжелые золотые часы со странными символами по краям и крошечными движущимися звездочками вместо стрелок. «Видишь, что мне подарили мама с папой? Вот это да, кажется, в следующем году я тоже стану взрослым…»
«Круто», — пробормотал Гарри, бросив взгляд на часы, прежде чем более пристально вглядеться в карту. Где был Малфой? Его, похоже, не было за столом Слизерина в Большом зале, где он завтракал… его не было рядом со Снейпом, который сидел в своем кабинете… его не было ни в одной из ванных комнат, ни в больничном крыле…
«Хочешь?» — хрипло спросил Рон, протягивая коробку шоколадных котлов.
«Нет, спасибо», — сказал Гарри, подняв глаза. «Малфой снова ушел!»
- Не может быть, - сказал Рон, запихивая в рот второй котелок и вылезая из постели, чтобы одеться. - Давай, если ты не поторопишься, тебе придется аппарировать на пустой желудок... Так, я полагаю, будет проще...
Рон задумчиво посмотрел на коробку с шоколадными конфетами, затем пожал плечами и взял себе третью.
Гарри постучал по карте палочкой, пробормотал: «Шалость удалась», хотя это было не так, и оделся, напряженно размышляя. Должно было быть объяснение периодическим исчезновениям Малфоя, но он просто не мог придумать, что это могло бы быть. Лучший способ узнать — проследить за ним, но даже с мантией-невидимкой это была непрактичная идея; у него были уроки, тренировка по квиддичу, домашнее задание и аппарация; он не мог ходить за Малфоем по школе весь день, не замечая его отсутствия.
«Готов?» — сказал он Рону.
Он был на полпути к двери общежития, когда понял, что Рон не двинулся с места, а стоял, облокотившись на столбик кровати, и смотрел в залитое дождем окно со странно рассеянным выражением лица.
«Рон? Завтрак».
«Я не голоден».
Гарри уставился на него.
«Я думал, ты только что сказал…?»
«Ну, хорошо, я спущусь с тобой», — вздохнул Рон, — «но я не хочу есть».
Гарри подозрительно осмотрел его.
«Ты только что съел полкоробки шоколадных котлов, не так ли?»
«Дело не в этом, — снова вздохнул Рон. — Ты... ты не поймешь».
«Вполне справедливо», — сказал Гарри, хотя и озадаченный, и повернулся, чтобы открыть дверь.
«Гарри!» — внезапно сказал Рон.
«Что?»
«Гарри, я не могу этого вынести!»
«Ты не можешь выносить что?» — спросил Гарри, теперь уже начиная чувствовать себя определенно встревоженным. Рон был довольно бледен и выглядел так, будто его вот-вот стошнит.
«Я не могу перестать думать о ней!» — хрипло сказал Рон.
Гарри уставился на него. Он не ожидал этого и не был уверен, что хочет это услышать. Они могут быть друзьями, но если Рон начнет называть Лаванду «Лав-Лав», ему придется занять твердую позицию.
«Почему это мешает тебе позавтракать?» — спросил Гарри, пытаясь привнести в происходящее нотку здравого смысла.
«Я не думаю, что она знает о моем существовании», — сказал Рон, отчаянно жестикулируя.
«Она определенно знает, что ты существуешь», — сказал Гарри, сбитый с толку. «Она продолжает целоваться с тобой, не так ли?»
Рон моргнул.
«О ком ты говоришь?»
«О ком ты говоришь?» — спросил Гарри, все больше ощущая, что весь смысл разговора исчез.
«Ромильда Вейн», — тихо сказал Рон, и все его лицо, казалось, озарилось, когда он это сказал, словно на него упал луч чистейшего солнечного света.
Они смотрели друг на друга почти целую минуту, прежде чем Гарри сказал: «Это шутка, да? Ты шутишь».
«Я думаю... Гарри, я думаю, я люблю ее», — сказал Рон сдавленным голосом.
«Хорошо», — сказал Гарри, подходя к Рону, чтобы получше рассмотреть его остекленевшие глаза и бледное лицо. «Хорошо... повтори это еще раз с серьезным выражением лица».
«Я люблю ее», — повторил Рон, затаив дыхание. «Ты видел ее волосы, они все черные, блестящие и шелковистые... а ее глаза? Ее большие темные глаза? И ее...»
«Это действительно смешно и все такое», — нетерпеливо сказал Гарри, — «но шутки кончились, ладно? Брось».
Он повернулся, чтобы уйти; он сделал два шага к двери, когда сокрушительный удар пришелся ему в правое ухо. Пошатнувшись, он оглянулся. Кулак Рона был отведен назад, его лицо исказилось от ярости; он собирался ударить снова.
Гарри отреагировал инстинктивно: его палочка выскользнула из кармана, и заклинание пришло ему на ум без всякой сознательной мысли: Левикорпус!
Рон закричал, когда его пятка снова поднялась вверх; он беспомощно повис вниз головой, его мантия свисала с него.
«За что это?» — заорал Гарри.
«Ты оскорбил ее, Гарри! Ты сказал, что это шутка!» — закричал Рон, лицо которого медленно багровело, когда вся кровь прилила к голове.
«Это безумие!» — сказал Гарри. «Что случилось с…?»
А потом он увидел открытую коробку, лежащую на кровати Рона, и правда обрушилась на него с силой убегающего тролля.
«Где ты взял эти шоколадные котлы?»
«Это был подарок на день рождения!» — крикнул Рон, медленно вращаясь в воздухе и пытаясь освободиться. «Я ведь предлагал тебе один, не так ли?»
«Ты ведь просто поднял их с пола, да?»
«Они упали с моей кровати, ясно? Отпусти меня!»
«Они не упали с твоей кровати, придурок, неужели ты не понимаешь? Они были моими, я выбросил их из багажника, когда искал карту. Это шоколадные котлы, которые мне подарила Ромильда перед Рождеством, и они все пропитаны любовным зельем!»
Но Рон, похоже, уловил лишь одно слово.
«Ромильда?» — повторил он. «Ты сказал Ромильда? Гарри, ты ее знаешь? Можешь меня представить?»
Гарри уставился на повисшего Рона, чье лицо теперь выражало огромную надежду, и боролся с сильным желанием рассмеяться. Какая–то часть его – та, что ближе всего к его пульсирующему правому уху, - была увлечена идеей подвести Рона и наблюдать, как он беснуется, пока действие зелья не пройдет... но, с другой стороны, они должны были быть друзьями, Рон был сам не свой, когда напал на него., и Гарри подумал, что заслужил бы еще одну взбучку, если бы позволил Рону признаться в вечной любви к Ромильде Вейн.
- Да, я вас познакомлю, - сказал Гарри, быстро соображая. - Сейчас я тебя разочарую, хорошо?
Он сбил Рона с ног (ухо у него сильно болело), ;;но Рон просто вскочил на ноги, ухмыляясь.
«Она будет в кабинете Слизнорта», — уверенно сказал Гарри, направляясь к двери.
«Почему она там будет?» — обеспокоенно спросил Рон, торопясь не отставать.
«О, у нее с ним дополнительные уроки зельеварения», — сказал Гарри, придумывая что-то невообразимое.
Может быть, я спрошу, можно ли мне взять их с ней?» - с нетерпением сказал Рон.
«Отличная идея», — сказал Гарри.
Лаванда ждала возле портретного проема, и Гарри не предвидел такого осложнения.
«Ты опоздал, Вон-Вон!» — надулась она. «У меня для тебя день рождения —»
«Оставь меня в покое», — нетерпеливо сказал Рон. «Гарри собирается познакомить меня с Ромильдой Вейн».
И, не сказав ей больше ни слова, он протиснулся через портретную щель. Гарри попытался сделать Лаванде извиняющееся лицо, но, возможно, это было просто смешно, потому что она выглядела еще более оскорбленной, чем когда-либо, когда Толстая Дама захлопнулась за ними.
Гарри немного волновался, что Слизнорт может быть на завтраке, но он открыл дверь своего кабинета при первом же стуке, одетый в зеленый бархатный халат и такой же ночной колпак, и с довольно мутным взглядом.
«Гарри», — пробормотал он. «Это очень рано для звонка… Я обычно долго сплю по субботам…»
«Профессор, мне очень жаль, что я вас беспокою», — сказал Гарри как можно тише, пока Рон стоял на цыпочках, пытаясь заглянуть в его комнату за Слизнортом, — «но мой друг Рон по ошибке проглотил любовное зелье. Вы ведь не могли бы сделать ему противоядие, правда? Я бы отвел его к мадам Помфри, но нам не положено ничего из «Волшебных вредилок» Уизли и, вы знаете… неловких вопросов…»
«Я думал, ты, Гарри, сможешь приготовить ему лекарство, ведь ты такой опытный зельевар?» — спросил Слизнорт.
«Э-э», — сказал Гарри, несколько отвлеченный тем фактом, что Рон теперь толкал его локтем в ребра, пытаясь пробраться в комнату, — «ну, я никогда не смешивал противоядие для любовного зелья, сэр, и к тому времени, как я сделаю это правильно, Рон может сделать что-то серьезное...»
К счастью, Рон выбрал именно этот момент, чтобы простонать: «Я не вижу ее, Гарри. Он что, ее прячет?»
«Это зелье было в сроке годности?» — спросил Слизнорт, теперь с профессиональным интересом глядя на Рона. «Они могут стать сильнее, знаешь ли, чем дольше их хранят».
«Это многое бы объяснило», — пропыхтел Гарри, теперь решительно борясь с Роном, чтобы не дать ему сбить Слизнорта. «У него день рождения, профессор», — умоляюще добавил он.
«О, ну ладно, заходите, заходите», — сказал Слизнорт, смягчаясь. «У меня в сумке есть все необходимое, это несложное противоядие…»
Рон ворвался в душный, переполненный кабинет Слизнорта, споткнулся о украшенную кисточками подставку для ног, восстановил равновесие, схватив Гарри за шею, и пробормотал: «Она ведь этого не видела, да?»
«Её ещё нет», — сказал Гарри, наблюдая, как Слизнорт открывает свой набор для зелий и добавляет несколько щепоток того и сего в маленькую хрустальную бутылочку.
«Это хорошо», — горячо сказал Рон. «Как я выгляжу?»
«Очень красивый», — мягко сказал Слизнорт, протягивая Рону стакан прозрачной жидкости. «А теперь выпей это, это тоник для нервов, сохранит спокойствие, когда она придет, ты знаешь».
«Великолепно», — с нетерпением сказал Рон и шумно проглотил противоядие.
Гарри и Слизнорт наблюдали за ним. На мгновение Рон просиял, глядя на них. Затем, очень медленно, его усмешка сникла и исчезла, сменившись выражением крайнего ужаса.
«Тогда все как обычно?» — спросил Гарри, ухмыляясь. Слизнорт усмехнулся. «Большое спасибо, профессор».
«Не говори об этом, мой мальчик, не говори об этом», — сказал Слагхорн, когда Рон рухнул в соседнее кресло, выглядя опустошенным. «Взбодриться — вот что ему нужно», — продолжил Слагхорн, теперь торопливо подходя к столу, уставленному напитками. «У меня есть сливочное пиво, у меня есть вино, у меня есть последняя бутылка этой выдержанной в дубе медовухи... хм... я хотел подарить ее Дамблдору на Рождество... ну что ж... — пожал он плечами. — «... он не может скучать по тому, чего у него никогда не было! Почему бы нам не открыть её сейчас и не отпраздновать день рождения мистера Уизли? Ничто так не прогонит муки разочарованной любви, как хороший напиток...»
Он снова захихикал, и Гарри присоединился к нему. Это был первый раз, когда он оказался почти наедине со Слагхорном с момента его первой провальной попытки извлечь из него истинную память. Возможно, если бы он мог просто поддерживать у Слагхорна хорошее настроение... возможно, если бы они выпили достаточно выдержанного в дубе меда...
«Вот и все», — сказал Слагхорн, протягивая Гарри и Рону по стакану медовухи, прежде чем поднять свой. «Ну, счастливого дня рождения, Ральф…»
«– Рон…» – прошептал Гарри.
Но Рон, который, казалось, не слушал тост, уже бросил медовуху в рот и проглотил ее.
Была одна секунда, едва ли длиннее удара сердца, когда Гарри понял, что произошло что-то ужасное, а Слизнорт, похоже, этого не понял.
«— и пусть у вас будет еще много-много ...
‘Рон!’
Рон выронил стакан; он привстал со стула и рухнул, его конечности неудержимо дергались. Изо рта у него текла пена, а глаза вылезли из орбит.
«Профессор! — заорал Гарри. — Сделайте что-нибудь!»
Но Слизнорт, казалось, был парализован шоком. Рон дернулся и задохнулся: его кожа посинела.
«Что... но...» — пролепетал Слизнорт.
Гарри перепрыгнул через низкий столик и бросился к открытому набору Слагхорна для зелий, доставая баночки и мешочки, в то время как комнату наполнял ужасный звук булькающего дыхания Рона. Затем он нашел это – сморщенный, похожий на почку камень, который Слагхорн забрал у него на Зельеварении.
Он метнулся обратно к Рону, разжал ему челюсти и засунул безоар ему в рот. Рон сильно содрогнулся, хрипло вздохнул, и его тело обмякло и замерло.


— ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ —

ЭЛЬФИЙСКАЯ АГЕНТУРА

«Итак, в целом это не один из лучших дней рождения Рона?» — сказал Фред.
Наступил вечер; в больничном крыле было тихо, окна были занавешены, лампы горели. Единственной занятой кроватью был Рон. Гарри, Гермиона и Джинни сидели вокруг него; они провели весь день, ожидая снаружи двойных дверей, пытаясь заглянуть внутрь, когда кто-то входил или выходил. Мадам Помфри разрешила им войти только в восемь часов. Фред и Джордж прибыли в десять минут десятого.
«Мы не так представляли себе вручение нашего подарка», — мрачно сказал Джордж, кладя большой упакованный подарок на тумбочку у кровати Рона и садясь рядом с Джинни.
«Да, когда мы представили себе эту сцену, он был в сознании», — сказал Фред.
«Мы были в Хогсмиде, ждали, чтобы сделать ему сюрприз», — сказал Джордж.
«Ты был в Хогсмиде?» — спросила Джинни, подняв глаза.
«Мы думали купить Zonko’s», — мрачно сказал Фред. «Филиал в Хогсмиде, знаете ли, но какая нам от этого польза, если вас больше не будут выпускать по выходным покупать наши вещи... но сейчас это неважно».
Он придвинул стул к Гарри и посмотрел на бледное лицо Рона.
«Как именно это произошло, Гарри?»
Гарри пересказал историю, которую он, как ему казалось, уже сотни раз рассказывал Дамблдору, МакГонагалл, мадам Помфри, Гермионе и Джинни.
‘...а потом я ввел безоар ему в горло, и его дыхание немного выровнялось, Слизнорт побежал за помощью, появились Макгонагалл и мадам Помфри, и они привели Рона сюда. Они считают, что с ним все будет в порядке. Мадам Помфри говорит, что ему придется пробыть здесь неделю или около того... продолжать принимать эссенцию Руты...’
«Боже мой, как хорошо, что ты вспомнил о безоаре», — тихо сказал Джордж.
«Повезло, что хоть один был в комнате», — сказал Гарри, который все время холодел при мысли о том, что могло бы случиться, если бы он не смог заполучить этот маленький камень.
Гермиона едва слышно шмыгнула носом. Весь день она была исключительно тихой. Прибежав к Гарри с белым лицом у больничного крыла и требуя рассказать, что случилось, она почти не принимала участия в навязчивом обсуждении Гарри и Джинни того, как отравили Рона, а просто стояла рядом с ними, сжав челюсти и испуганно выглядя, пока, наконец, им не разрешили зайти к нему.
«А мама и папа знают?» — спросил Фред у Джинни.
«Они уже видели его, они прибыли час назад — сейчас они в кабинете Дамблдора, но скоро вернутся...»
Наступила пауза, во время которой все наблюдали, как Рон что-то бормочет во сне.
«Значит, яд был в напитке?» — тихо спросил Фред.
«Да», — тут же сказал Гарри; он не мог думать ни о чем другом и был рад возможности снова начать обсуждать это. «Слагхорн вылил…»
«Может ли он подсыпать что-то Рону в стакан так, чтобы ты не увидел?»
«Возможно», — сказал Гарри, — «но зачем Слизнорту травить Рона?»
«Без понятия», — сказал Фред, нахмурившись. «Ты не думаешь, что он мог перепутать стаканы по ошибке? Хотел тебя подловить?»
«Зачем Слизнорту отравлять Гарри?» — спросила Джинни.
«Не знаю», — сказал Фред, — «но должно быть полно людей, которые хотели бы отравить Гарри, не так ли? «Избранный» и все такое?»
«Так ты думаешь, что Слизнорт — Пожиратель смерти?» — спросила Джинни.
«Все возможно», — мрачно сказал Фред.
«Он может находиться под проклятием Империус», — сказал Джордж.
«Или он мог быть невиновен», — сказала Джинни. «Яд мог быть в бутылке, и в этом случае он, вероятно, предназначался самому Слизнорту».
«Кому захочется убивать Слизнорта?»
«Дамблдор считает, что Волан-де-Морт хотел, чтобы Слагхорн был на его стороне», — сказал Гарри. «Слагхорн скрывался в течение года, прежде чем он пришел в Хогвартс. И…» он подумал о воспоминании, которое Дамблдор еще не смог извлечь из Слагхорна, «и, может быть, Волан-де-Морт хочет убрать его с дороги, может быть, он думает, что он может быть полезен Дамблдору».
«Но ты сказал, что Слизнорт планировал подарить эту бутылку Дамблдору на Рождество», — напомнила ему Джинни. «Так что отравитель мог с таким же успехом охотиться за Дамблдором».
- Значит, отравитель не очень хорошо знал Слагхорна, - сказала Гермиона, заговорив впервые за несколько часов, и ее голос звучал так, словно у нее был сильный насморк. - Любой, кто знал Слагхорна, понял бы, что у него есть хороший шанс оставить что-нибудь вкусненькое для себя.
Все замолчали, с тревогой наблюдая за ним, но он, пробормотав что-то непонятное, просто захрапел.
Двери общежития распахнулись, заставив всех подпрыгнуть: Хагрид шагал к ним, его волосы были забрызганы дождем, медвежья шуба развевалась за его спиной, в руке он держал арбалет, оставляя по всему полу грязные следы размером с дельфина.
- Весь день был в лесу! - выдохнул он. – Арагогу стало хуже, я читал ему вслух - только сейчас встал к ужину, а потом профессор Спраут рассказала мне о Роне! Как он?
«Не больше шести посетителей одновременно!» — сказал Мадам Помфри, спешащая из своего кабинета.
- c Хагридом получается шестеро, - заметил Джордж.
«Ох... да...» — сказала мадам Помфри, которая, похоже, считала Хагрида за нескольких человек из-за его размеров. Чтобы скрыть свое замешательство, она поспешила убрать его грязные следы своей палочкой.
‘Я не могу в это поверить", - хрипло сказал Хагрид, качая своей огромной лохматой головой и глядя на Рона сверху вниз. "Просто не могу в это поверить... Посмотри, как он там лежит" … кто бы мог захотеть причинить ему вред, а?’
«Это как раз то, что мы обсуждали», — сказал Гарри. «Мы не знаем».
«Кто-то мог иметь зуб на команду Гриффиндора по квиддичу, не так ли?» — обеспокоенно спросил Хагрид. «Сначала Кэти, теперь Рон…»
«Я не могу представить, чтобы кто-то пытался уничтожить команду по квиддичу», — сказал Джордж.
«Вуд мог бы расправиться со слизеринцами, если бы ему это сошло с рук», — справедливо заметил Фред.
«Ну, я не думаю, что это квиддич, но мне кажется, что между нападениями есть связь», — тихо сказала Гермиона.
«Как ты это поняла?» — спросил Фред.
«Ну, во-первых, они оба должны были быть смертельными, но не были, хотя это чистая удача. А во-вторых, ни яд, ни ожерелье, похоже, не достигли человека, которого должны были убить. Конечно, — добавила она задумчиво, — это делает человека, стоящего за этим, еще более опасным в некотором смысле, потому что его, похоже, не волнует, сколько людей он прикончит, прежде чем он действительно доберется до своей жертвы».
Прежде чем кто-либо успел отреагировать на это зловещее заявление, двери общежития снова открылись, и мистер и миссис Уизли поспешили в палату. Они лишь убедились, что Рон полностью поправится во время их последнего визита в палату: теперь миссис Уизли схватила Гарри и крепко его обняла.
«Дамблдор рассказал нам, как ты спас его с помощью безоара», — всхлипнула она. «О, Гарри, что мы можем сказать? Ты спас Джинни… ты спас Артура… теперь ты спас Рона…»
«Не надо... Я не...» — неловко пробормотал Гарри.
«Кажется, половина нашей семьи обязана тебе жизнью, теперь я останавливаюсь и думаю об этом», — сказал мистер Уизли сдавленным голосом. «Что ж, все, что я могу сказать, это то, что это был счастливый день для Уизли, когда Рон решил сесть в твое купе в Хогвартс-экспрессе, Гарри».
Гарри не смог придумать, что ответить на это, и был почти рад, когда мадам Помфри снова напомнила им, что у кровати Рона должно быть только шесть посетителей; он и Гермиона тут же встали, чтобы уйти, а Хагрид решил пойти с ними, оставив Рона с семьей.
«Это ужасно», — прорычал Хагрид себе в бороду, когда они втроем шли обратно по коридору к мраморной лестнице. «Все эти новые меры безопасности, и дети все еще страдают… Дамблдор встревожен… он мало говорит, но я вижу…»
«Неужели у него нет никаких идей, Хагрид?» — отчаянно спросила Гермиона.
- Я думаю, у него сотни идей, с такими мозгами, как у него, - твердо сказал Хагрид. - Но он не знает, кто прислал это ожерелье и кто подсыпал яд в вино, иначе их бы поймали, не так ли? Что меня беспокоит, - сказал Хагрид, понизив голос и оглянувшись через плечо (Гарри, на всякий случай, посмотрел на потолок в поисках мозолей), - так это то, как долго Хогвартс сможет оставаться открытым, если на детей нападут. Опять все по-прежнему, не так ли? Начнется паника, все больше родителей заберут своих детей из школы, и, знаете, совет управляющих...
Хагрид замолчал, когда мимо невозмутимо проплыл призрак длинноволосой женщины, а затем продолжил хриплым шепотом: «… совет управляющих поговорит о том, чтобы нас заткнуть навсегда».
«Разве нет?» — спросила Гермиона, выглядя обеспокоенной.
- Надо посмотреть на это с их точки зрения, - тяжело вздохнул Хагрид. - Я имею в виду, что всегда есть некоторый риск отправлять ребенка в Хогвартс, не так ли? Вы ожидаете несчастных случаев, не так ли, когда сотни несовершеннолетних волшебников сидят взаперти, но попытка убийства - это другое дело. Неудивительно, что Дамблдор зол на Сн...
Хагрид остановился как вкопанный, на видимой части его лица над спутанной черной бородой появилось знакомое виноватое выражение.
«Что?» — быстро спросил Гарри. «Дамблдор сердится на Снейпа?»
«Я этого не говорил», — сказал Хагрид, хотя его панический взгляд не мог быть более явным. «Посмотри на время, уже полночь, мне нужно...»
«Хагрид, почему Дамблдор сердится на Снейпа?» — громко спросил Гарри.
«Тсссс!» — сказал Хагрид, выглядя одновременно нервным и злым. «Не кричи такие вещи, Гарри, ты хочешь, чтобы я потерял работу? Понимаешь, я не думаю, что тебя это волнует, не так ли, не теперь, когда ты отказался от ухода за Мэг…»
«Не пытайся заставить меня чувствовать себя виноватым, это не сработает!» — решительно сказал Гарри. «Что сделал Снейп?»
- Не знаю, Гарри, я вообще не должен был этого слышать! Я... ну, я как–то вечером выходил из Леса и услышал, как они разговаривали... ну, спорили. Мне не нравилось привлекать к себе внимание, поэтому я как бы прятался и старался не слушать, но это была... ну, в общем, жаркая дискуссия, и было нелегко от нее отгородиться.’
«Ну?» — подгонял его Гарри, пока Хагрид беспокойно переминался с ноги на ногу.
– Ну, я просто слышал, как Снейп говорил, что Дамблдор слишком много принимал на веру, и, может быть, он – Снейп – больше не хотел этого делать...
'Что делать?'
«Не знаю, Гарри, похоже, Снейп немного переутомился, вот и все — в общем, Дамблдор прямо сказал ему, что согласился это сделать, и все. Довольно твердо с ним. А потом он сказал что-то насчет того, что Снейп проводит расследования на своем факультете, в Слизерине. Ну, в этом нет ничего странного!» — поспешно добавил Хагрид, когда Гарри и Гермиона обменялись многозначительными взглядами. «Всех деканов факультетов попросили заняться этим делом с ожерельем…»
«Да, но ведь Дамблдор не ссорится с остальными, не так ли?» — спросил Гарри.
«Послушай», — Хагрид неловко крутанул арбалет в руках; раздался громкий треск, и он разломился надвое. «Я знаю, как ты относишься к Снейпу, Гарри, и я не хочу, чтобы ты читал об этом больше, чем есть на самом деле».
«Берегись», — коротко сказала Гермиона.
Они обернулись как раз вовремя, чтобы увидеть тень Аргуса Филча, нависшую над стеной позади них, прежде чем сам человек свернул за угол, сгорбившись и дрожа от страха.
«Ого!» — прохрипел он. «Встал так поздно, это будет означать наказание!»
«И какая разница?» — ехидно спросил Филч.
«Я чертов учитель, не так ли, ты, подлый сквиб!» — сказал Хагрид, мгновенно покраснев.
Раздался противный шипящий звук, когда Филч раздулся от ярости; миссис Норрис появилась, невидимая, и извилась вокруг тощих лодыжек Филча.
«Пошли», — пробормотал Хагрид уголком рта.
Гарри не нужно было повторять дважды; они с Гермионой поспешили прочь, а громкие голоса Хагрида и Филча эхом отдавались у них за спиной. Они встретили Пивза у поворота в Гриффиндорскую башню, но он радостно несся к источнику криков, кудахтанья и призывов,

Когда раздор и беда,
зовите Пивзи, он принесет вдвое больше!

Толстая Дама дремала и не была рада, что ее разбудили, но ворчливо качнулась вперед, чтобы позволить им забраться в милостиво мирную и пустую общую комнату. Казалось, люди еще не знали о Роне; Гарри был очень рад, его и так достаточно допрашивали в этот день. Гермиона пожелала ему спокойной ночи и отправилась в женское общежитие. Гарри, однако, остался, усевшись у огня и глядя на догорающие угли.
Итак, Дамблдор спорил со Снейпом. Несмотря на все, что он сказал Гарри, несмотря на его настойчивые заявления о том, что он полностью доверяет Снейпу, он вышел из себя… он не думал, что Снейп достаточно старался расследовать дела слизеринцев… или, может быть, расследовать дела одного слизеринца: Малфоя?
Может быть, Дамблдор не хотел, чтобы Гарри сделал что-то глупое, взял дело в свои руки, и он притворился, что подозрения Гарри ничего не значат? Это казалось вероятным. Возможно, Дамблдор даже не хотел, чтобы что-то отвлекало Гарри от их уроков или от получения этого воспоминания от Слизнорта. Возможно, Дамблдор не считал правильным доверять подозрения о своем персонале шестнадцатилетним подросткам...
«Вот ты где, Поттер!»
Гарри в шоке вскочил на ноги, держа палочку наготове. Он был совершенно уверен, что общая комната пуста; он совсем не был готов к тому, что из далекого кресла внезапно вырастет массивная фигура. Присмотревшись, он понял, что это был Кормак МакЛагген.
«Я ждал, когда ты вернешься», — сказал МакЛагген, не обращая внимания на вытянутую палочку Гарри. «Наверное, уснул. Слушай, я видел, как они везли Уизли в больничное крыло. Похоже, он не будет в форме к матчу на следующей неделе».
Гарри потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, о чем говорит Маклагген.
«Ох... точно... квиддич», — сказал он, засовывая палочку обратно за пояс джинсов и устало проводя рукой по волосам. «Да... он может и не выжить».
«Ну, тогда я буду играть вратарём, не так ли?» — сказал МакЛагген.
«Да», — сказал Гарри. «Да, я так полагаю…»
Он не мог придумать аргумента против этого; в конце концов, Маклагген определенно показал себя вторым по силе на испытаниях.
«Отлично», — сказал МакЛагген довольным голосом. «Ну и когда тренировка?»
"Что? О... это будет завтра вечером".
«Хорошо. Слушай, Поттер, нам нужно поговорить заранее. У меня есть несколько идей по стратегии, которые могут оказаться полезными».
«Ладно», — без энтузиазма сказал Гарри. «Ну, тогда я послушаю их завтра. Я уже очень устал… увидимся…»
Новость о том, что Рон был отравлен, быстро распространилась на следующий день, но она не вызвала такой сенсации, как нападение Кэти. Люди, казалось, думали, что это мог быть несчастный случай, учитывая, что он был в комнате мастера зелий в то время, и что, поскольку ему немедленно дали противоядие, никакого реального вреда не было причинено. На самом деле, гриффиндорцы в целом были гораздо больше заинтересованы в предстоящем матче по квиддичу против Хаффлпаффа, поскольку многие из них хотели увидеть, как Захариас Смит, игравший Охотника в команде Хаффлпаффа, будет сурово наказан за свои комментарии во время первого матча против Слизерина.
Однако Гарри никогда не был менее заинтересован в квиддиче; он быстро становился одержимым Драко Малфоем. Все еще проверяя Карту Мародеров, когда у него была возможность, он иногда делал крюки туда, где был Малфой, но пока не замечал, чтобы он делал что-то необычное. И все же были те необъяснимые времена, когда Малфой просто исчезал с карты…
Но у Гарри не было времени обдумать эту проблему, учитывая тренировки по квиддичу, домашнее задание и тот факт, что теперь его повсюду преследовали Кормак Маклагген и Лаванда Браун.
Он не мог решить, кто из них был более раздражающим. МакЛагген постоянно намекал, что он был бы лучшим постоянным вратарем для команды, чем Рон, и что теперь, когда Гарри видит, как он играет регулярно, он наверняка тоже придет к такому же мнению; он также любил критиковать других игроков и предоставлять Гарри подробные схемы тренировок, так что Гарри не раз приходилось напоминать ему, кто здесь капитан.
Тем временем Лаванда продолжала подходить к Гарри, чтобы обсудить Рона, что Гарри находил едва ли не более утомительным, чем лекции МакЛаггена о квиддиче. Сначала Лаванда была очень раздражена тем, что никто не подумал сказать ей, что Рон находится в больничном крыле – «Я имею в виду, я его девушка!» – но, к сожалению, теперь она решила простить Гарри эту потерю памяти и хотела бы много и подробно поговорить с ним о чувствах Рона, крайне неприятный опыт, от которого Гарри с радостью отказался бы.
«Слушай, почему бы тебе не поговорить обо всем этом с Роном?» — спросил Гарри после особенно долгого допроса Лаванды, в ходе которого она выясняла все, начиная с того, что именно сказал Рон о ее новых парадных мантиях, и заканчивая тем, считает ли Гарри, что Рон считает свои отношения с Лавандой «серьезными».
«Ну, я бы с удовольствием, но он всегда спит, когда я прихожу к нему!» — раздраженно сказала Лаванда.
«Неужели?» — удивился Гарри, так как всякий раз, когда он поднимался в больничное крыло, он находил Рона совершенно бодрым. Оба они были крайне заинтересованы новостями о ссоре Дамблдора и Снейпа и стремились как можно чаще ругать МакЛаггена.
«Гермиона Грейнджер все еще навещает его?» — внезапно спросила Лаванда.
«Да, я так думаю. Ну, они же друзья, не так ли?» — неловко сказал Гарри.
«Друзья, не смешите меня», — презрительно сказала Лаванда. «Она не разговаривала с ним несколько недель после того, как он начал встречаться со мной! Но, полагаю, она хочет помириться с ним теперь, когда он такой интересный…»
«Ты бы назвал отравление интересным?» — спросил Гарри. «В любом случае — извини, мне пора — МакЛагген идет поговорить о квиддиче», — поспешно сказал Гарри, и он ринулся боком через дверь, притворяющуюся сплошной стеной, и помчался по короткому пути, который привел бы его на зельеварение, где, к счастью, ни Лаванда, ни МакЛагген не могли его преследовать.
Утром в день матча по квиддичу против Хаффлпаффа Гарри зашел в больничное крыло, прежде чем отправиться на поле. Рон был очень взволнован; мадам Помфри не позволила ему спуститься вниз, чтобы посмотреть матч, посчитав, что это его перевозбудит.
«Ну, как дела у МакЛаггена?» — нервно спросил он у Гарри, видимо, забыв, что уже дважды задавал тот же вопрос.
- Я уже говорил вам, - терпеливо повторил Гарри, - что он мог бы стать игроком мирового класса, и я бы не хотел его удерживать. Он продолжает указывать всем, что делать, он думает, что может играть на любой позиции лучше, чем все остальные. Я не могу дождаться, когда его уволят. И, кстати, о том, что в тебя стреляют, - добавил Гарри, поднимаясь на ноги и подбирая свой "Файрболт", - ты перестанешь притворяться спящим, когда к тебе придет Лаванда? Меня она тоже сводит с ума.
«О», — сказал Рон, выглядя смущенным. «Да. Хорошо».
«Если ты больше не хочешь с ней встречаться, просто скажи ей», — сказал Гарри.
«Да... ну... это не так просто, не так ли?» — сказал Рон. Он помолчал. «Гермиона собирается заглянуть перед матчем?» — небрежно добавил он.
«Нет, она уже вышла на поле с Джинни».
«О», — сказал Рон, выглядя довольно мрачно. «Ладно. Ну, удачи. Надеюсь, ты разнесешь МакЛэга — я имею в виду Смита».
«Я постараюсь», — сказал Гарри, взваливая метлу на плечо. «Увидимся после матча».
Он поспешил вниз по пустынным коридорам; вся школа была снаружи, либо уже сидела на стадионе, либо направлялась к нему. Он смотрел в окна, мимо которых проходил, пытаясь оценить, какой ветер их ждет, когда шум впереди заставил его поднять глаза, и он увидел Малфоя, идущего к нему в сопровождении двух девушек, обе из которых выглядели угрюмыми и обиженными.
Малфой остановился, увидев Гарри, затем коротко и невесело рассмеялся и продолжил идти.
’ Куда ты идешь? Спросил Гарри.
«Да, я действительно собираюсь рассказать тебе, потому что это твое дело, Поттер», — презрительно усмехнулся Малфой. «Тебе лучше поторопиться, они будут ждать Избранного Капитана — Мальчика, Который Забил — как бы они тебя ни называли в эти дни».
Одна из девушек невольно хихикнула. Гарри уставился на нее. Она покраснела. Малфой протиснулся мимо Гарри, и она с подругой последовали за ним рысью, повернув за угол и исчезнув из виду.
Гарри стоял как вкопанный и смотрел, как они исчезают. Это бесило; он уже отлично справлялся с тем, чтобы вовремя приехать на матч, и все же Малфой прятался, пока остальная часть школы отсутствовала: лучший шанс Гарри узнать, что задумал Малфой. Секунды молчания тянулись, а Гарри оставался на месте, застыв, уставившись на место, где исчез Малфой…
- Где ты был? спросила Джинни, когда Гарри вбежал в раздевалку. Вся команда переоделась и была готова; Кут и Пикс, загонщики, нервно постукивали клюшками по ногам.
«Я встретил Малфоя», — тихо сказал ей Гарри, натягивая через голову свою алую мантию.
Ну и что?
«Поэтому я хотел узнать, как он оказался в замке с парой подружек, в то время как все остальные здесь...»
«Имеет ли это значение сейчас?»
«Ну, я вряд ли узнаю, не так ли?» — сказал Гарри, схватив свой «Молнию» и поправив очки. «Ну, тогда пошли!»
И, не сказав больше ни слова, он вышел на поле под оглушительные аплодисменты и свист. Ветра было немного, облака были клочковатыми, время от времени вспыхивали ослепительно яркие солнечные лучи.
«Сложные условия!» — подбадривающе сказал Маклагген команде. «Кут, Пикс, вам нужно лететь со стороны солнца, чтобы они не увидели, как вы приближаетесь…»
«Я капитан, Маклагген, перестань давать им указания», — сердито сказал Гарри. «Просто встань у ворот!»
Как только Маклагген ушел, Гарри повернулся к Куту и ;;Пиксу.
«Обязательно летайте в стороне от солнца», — неохотно сказал он им.
Он пожал руку капитану Хаффлпаффа, а затем, по свистку мадам Хуч, оттолкнулся и поднялся в воздух, выше остальной команды, проносясь по полю в поисках снитча. Если бы он мог поймать его как следует и пораньше, то, возможно, у него был бы шанс вернуться в замок, захватить Карту Мародеров и выяснить, что делает Малфой...
«А это Смит из Хаффлпаффа с Кваффлом», — раздался мечтательный голос, эхом разнесшийся по территории. «Он комментировал в прошлый раз, конечно, и Джинни Уизли влетела в него, я думаю, вероятно, нарочно — так и показалось. Смит был довольно груб с Гриффиндором, я думаю, он жалеет, что теперь играет с ними — о, смотрите, он потерял Кваффл, Джинни отобрала его у него, она мне нравится, она очень милая...»
Гарри уставился на комментаторскую трибуну. Конечно, никто в здравом уме не позволил бы Полумне Лавгуд комментировать? Но даже сверху нельзя было не узнать эти длинные, грязно-белокурые волосы или ожерелье из пробок от сливочного пива... Рядом с Луной профессор МакГонагалл выглядела немного неуютно, как будто она действительно сомневалась в этом назначении.
«… но теперь этот большой игрок Хаффлпаффа получил от нее Квоффл, я не могу вспомнить его имени, это что-то вроде Библа — нет, Баггинс —»
«Это Кэдвалладер!» — громко сказала профессор МакГонагалл из-за Луны. Толпа рассмеялась.
Гарри огляделся в поисках снитча; его не было видно. Несколько мгновений спустя Кэдвалладер забил. МакЛагген выкрикивал критику Джинни за то, что она выпустила квоффл из-под своего контроля, в результате чего он не заметил, как большой красный мяч пролетел мимо его правого уха.
«Маклагген, сосредоточься на том, что ты должен делать, и оставь всех остальных в покое!» — проревел Гарри, разворачиваясь лицом к своему вратарю.
«Ты подаешь плохой пример!» — крикнул в ответ Маклагген, покраснев и разъярившись.
«А Гарри Поттер сейчас спорит со своим Вратарем», — невозмутимо сказала Луна, в то время как и пуффендуйцы, и слизеринцы внизу в толпе подбадривали и глумились. «Не думаю, что это поможет ему найти снитч, но, возможно, это хитрая уловка…»
Сердито выругавшись, Гарри развернулся и снова помчался по полю, высматривая в небе хоть какой-то признак крошечного крылатого золотого мяча.
Джинни и Демельза забили по голу каждая, дав красно-золотым болельщикам внизу повод для радости. Затем Кэдвалладер снова забил, сравняв счет, но Луна, похоже, этого не заметила; она, казалось, была совершенно не заинтересована в таких обыденных вещах, как счет, и продолжала пытаться привлечь внимание толпы к таким вещам, как облака необычной формы и возможность того, что Захариас Смит, который до сих пор не смог удержать квоффл дольше минуты, страдает от чего-то, что называется «Лургией неудачника».
«Семьдесят сорок в пользу Хаффлпаффа!» — рявкнула профессор МакГонагалл в мегафон Луны.
- Уже? - рассеянно спросила Луна. ‘ О, смотрите! Вратарь Гриффиндора схватил одну из бит, принадлежащих Загонщику.
Гарри развернулся в воздухе. Конечно же, МакЛагген, по причинам, известным только ему, вырвал у Пикса биту и, казалось, демонстрировал, как отбить бладжер в сторону приближающегося Кэдвалладера.
«Ты отдашь ему биту и вернешься к воротам!» — взревел Гарри, бросаясь к МакЛаггену как раз в тот момент, когда МакЛагген яростно ударил по бладжеру и промахнулся.
Ослепляющая, тошнотворная боль… вспышка света… далекие крики… и ощущение падения в длинный туннель…
И следующее, что Гарри осознал, он лежал в удивительно теплой и удобной постели и смотрел на лампу, которая отбрасывала круг золотого света на темный потолок. Он неловко поднял голову. Слева от него был знакомый, веснушчатый, рыжеволосый человек.
«Как мило с твоей стороны зайти», — сказал Рон, ухмыляясь.
Гарри моргнул и огляделся. Конечно: он был в больничном крыле. Небо снаружи было цвета индиго с алыми полосами. Матч, должно быть, закончился несколько часов назад… как и всякая надежда загнать Малфоя в угол. Голова Гарри казалась странно тяжелой; он поднял руку и почувствовал жесткий тюрбан из бинтов.
'Что случилось?'
«Треснувший череп», — сказала мадам Помфри, подбегая и откидывая его на подушки. «Не о чем беспокоиться, я его сразу же починила, но я оставлю тебя на ночь. Тебе не следует перенапрягаться в течение нескольких часов».
«Я не хочу оставаться здесь на ночь», — сердито сказал Гарри, садясь и откидывая одеяло. «Я хочу найти МакЛаггена и убить его».
«Боюсь, это подпадает под статью «перенапряжение», — сказала мадам Помфри, решительно толкая его обратно на кровать и угрожающе поднимая палочку. — Ты останешься здесь, пока я тебя не выпишу, Поттер, или я позову директора».
Она поспешила обратно в свой кабинет, а Гарри, кипя от злости, снова откинулся на подушки.
«Знаешь, сколько мы потеряли?» — спросил он Рона сквозь стиснутые зубы.
«Ну, да, — извиняющимся тоном сказал Рон. — Окончательный счет был триста двадцать к шестидесяти».
«Блестяще», — яростно сказал Гарри. «Действительно блестяще! Когда я доберусь до МакЛаггена…»
«Тебе не стоит его трогать, он размером с тролля», — резонно сказал Рон. «Лично я думаю, что есть много оснований для того, чтобы наложить на него проклятие с помощью этого ногтя на ноге принца. В любом случае, остальная часть команды могла бы разобраться с ним до того, как ты уйдешь отсюда, они недовольны...»
В голосе Рона прозвучала нотка плохо сдерживаемого ликования; Гарри мог сказать, что он был просто в восторге от того, что МакЛагген так сильно облажался. Гарри лежал там, уставившись на пятно света на потолке, его недавно вылеченный череп не болел, но чувствовал себя немного болезненно под всеми этими бинтами.
«Я мог слышать отсюда комментарии матча», — сказал Рон, его голос теперь дрожал от смеха. «Я надеюсь, что Луна всегда будет комментировать отныне... Лурги неудачников...»
Но Гарри все еще был слишком зол, чтобы увидеть в этой ситуации хоть что-то смешное, и через некоторое время фырканье Рона стихло.
«Джинни пришла навестить тебя, пока ты был без сознания», — сказал он после долгой паузы, и воображение Гарри заработало с бешеной скоростью, быстро выстроив сцену, в которой Джинни, рыдая над его безжизненным телом, признавалась ему в своих чувствах глубокого влечения, в то время как Рон давал им свое благословение... «Она считает, что ты только что прибыл вовремя на матч. Как так? Ты ушел отсюда достаточно рано».
«Ох…», — сказал Гарри, когда сцена в его мысленном взоре взорвалась. «Да… ну, я видел, как Малфой сбежал с парой девушек, которые, судя по всему, не хотели быть с ним, и это уже второй раз, когда он убедился, что не находится на поле для квиддича вместе с остальной школой. Он ведь тоже пропустил последний матч, помнишь?» Гарри вздохнул. «Жаль, что я не пошел за ним сейчас, матч был таким провальным…»
«Не будь идиотом», — резко сказал Рон. «Ты не мог пропустить матч по квиддичу только для того, чтобы следовать за Малфоем, ты же капитан!»
«Я хочу знать, что он задумал», — сказал Гарри. «И не говори мне, что это все в моей голове, не после того, что я подслушал между ним и Снейпом...»
«Я и не говорил, что это все у тебя в голове», — сказал Рон, приподнявшись на локте и нахмурившись на Гарри, — «но нет такого правила, что только один человек может замышлять что-то в этом месте! Ты становишься немного одержимым Малфоем, Гарри. Я имею в виду, думать о том, чтобы пропустить матч, просто чтобы следовать за ним...»
«Я хочу поймать его за этим занятием!» — сказал Гарри в отчаянии. «В смысле, куда он пойдет, когда исчезнет с карты?»
«Не знаю... Хогсмид?» — предположил Рон, зевая.
«Я никогда не видел, чтобы он ходил по каким-либо секретным проходам на карте. Я думал, что за ними теперь следят, не так ли?»
«Ну, тогда я не знаю», — сказал Рон.
Между ними повисла тишина. Гарри уставился на круг света лампы над собой, думая...
Если бы только у него была сила Руфуса Скримджера, он мог бы установить слежку за Малфоем, но, к сожалению, в распоряжении Гарри не было кабинета, полного мракоборцев... он мимолетно подумал о том, чтобы попытаться договориться с ДА, но тут снова возникла проблема: люди будут пропускать уроки; в конце концов, у большинства из них все еще было плотное расписание...
Из кровати Рона донесся низкий, грохочущий храп. Через некоторое время из своего кабинета вышла мадам Помфри, на этот раз в толстом халате. Легче всего было притвориться спящим; Гарри перевернулся на бок и услышал, как все занавески закрываются, когда она взмахивает палочкой. Светильники погасли, и она вернулась в свой кабинет; он услышал, как за ее спиной щелкнула дверь, и понял, что она отправилась спать.
Это был, размышлял Гарри в темноте, третий раз, когда его привезли в больничное крыло из-за травмы, полученной во время игры в квиддич. В прошлый раз он упал с метлы из-за присутствия дементоров вокруг поля, а в предыдущий раз все кости были удалены из его руки неизлечимо некомпетентным профессором Локхартом... это была его самая болезненная травма... он вспомнил агонию отращивания охапки костей за одну ночь, дискомфорт, не облегченный прибытием неожиданного посетителя посреди...
Гарри резко выпрямился, его сердце колотилось, его бинтовый тюрбан съехал набок. Наконец-то у него было решение: был способ заставить Малфоя последовать за ним — как он мог забыть, почему он не подумал об этом раньше?
Но вопрос был в том, как его позвать? Что ты сделал?
Тихо, неуверенно, Гарри проговорил в темноту.
«Кричер?»
Раздался очень громкий треск, и звуки возни и скрипов заполнили тихую комнату. Рон проснулся с криком.
«Что происходит?..»
Гарри торопливо направил палочку на дверь кабинета мадам Помфри и пробормотал «Muffliato!», чтобы она не прибежала. Затем он вскарабкался на край кровати, чтобы лучше разглядеть, что происходит.
Два домовых эльфа катались по полу посреди спальни, один был одет в севший темно-бордовый свитер и несколько шерстяных шапок, другой — в грязной старой тряпке, натянутой на бедра, как набедренная повязка. Затем раздался еще один громкий удар, и Пивз, полтергейст, появился в воздухе над борющимися эльфами.
Я смотрел на это, Потти!" - возмущенно сказал он Гарри, указывая на драку внизу, а затем громко гоготнул. Посмотрите, как эти маленькие существа ссорятся, кусаются, бьются, бьются...
«Кричер не оскорбит Гарри Поттера в присутствии Добби, нет, не оскорбит, иначе Добби заткнет ему рот!» — закричал Добби высоким голосом.
«-- пинки, царапки!» — радостно воскликнул Пивз, теперь швыряя куски мела в эльфов, чтобы еще больше их разозлить. «Тики, поки!»
«Кикимер скажет о своем хозяине все, что захочет, о да, и какой он хозяин, грязный друг грязнокровок, о, что бы сказала хозяйка бедного Кричера?..»
Что именно сказала бы хозяйка Кричера, они так и не узнали, потому что в этот момент Добби вонзил свой маленький шишковатый кулачок в рот Кричера и выбил ему половину зубов. Гарри и Рон оба выскочили из кроватей и разняли двух эльфов, хотя те продолжали пытаться пинать и бить друг друга, подстрекаемые Пивзом, который носился вокруг лампы, визжа: «Засунь ему пальцы в нос, вытащи его пробку и потяни его за уши…»
Гарри направил палочку на Пивза и сказал: «Лэнглок!» Пивз схватился за горло, сглотнул, затем вылетел из комнаты, делая непристойные жесты, но не в силах говорить, поскольку его язык только что приклеился к нёбу.
«Отлично», — одобрительно сказал Рон, поднимая Добби в воздух так, чтобы его размахивающие конечности больше не касались Кричера. «Это было еще одно проклятие Принца, не так ли?»
«Да», — сказал Гарри, скручивая иссохшую руку Кричера в полунельсон. «Правильно — я запрещаю вам драться друг с другом! Ну, Кричер, тебе запрещено драться с Добби. Добби, я знаю, что мне нельзя отдавать тебе приказы…»
«Добби — свободный домовой эльф, и он может подчиняться любому, кого пожелает, и Добби сделает все, что прикажет Гарри Поттер!» — сказал Добби, и слезы теперь текли по его сморщенному лицу на свитер.
«Ну ладно», — сказал Гарри, и они с Роном отпустили эльфов, которые упали на пол, но не стали продолжать борьбу.
— Хозяин позвал меня? — прохрипел Кричер, склоняясь в поклоне и одновременно бросая на Гарри взгляд, явно желавший ему мучительной смерти.
«Да, я это сделал», — сказал Гарри, взглянув на дверь кабинета мадам Помфри, чтобы проверить, действует ли заклинание Muffliato; не было никаких признаков того, что она слышала хоть какой-то шум. «У меня есть для тебя работа».
«Кикимер сделает все, что захочет Хозяин», — сказал Кикимер, опускаясь так низко, что его губы почти касались его скрюченных пальцев ног, — «потому что у Кикимера нет выбора, но Кикимеру стыдно иметь такого Хозяина, да…»
«Добби сделает это, Гарри Поттер!» — пропищал Добби, его глаза размером с теннисный мяч все еще были полны слез. «Добби был бы горд помочь Гарри Поттеру!»
«Если подумать, было бы неплохо иметь вас обоих», — сказал Гарри. «Хорошо, тогда… Я хочу, чтобы вы проследили за Драко Малфоем».
Не обращая внимания на смешанное удивление и раздражение на лице Рона, Гарри продолжил: «Я хочу знать, куда он идет, с кем встречается и что делает. Я хочу, чтобы вы следили за ним круглосуточно».
«Да, Гарри Поттер!» — тут же сказал Добби, его большие глаза засияли от волнения. «А если Добби сделает это неправильно, Добби сбросится с самой верхней башни, Гарри Поттер!»
«В этом не будет никакой необходимости», — поспешно сказал Гарри.
«Хозяин хочет, чтобы я следил за младшим из Малфоев? — прохрипел Кричер. — Хозяин хочет, чтобы я шпионил за чистокровным внучатым племянником моей старой хозяйки?»
«Это он», — сказал Гарри, предвидя большую опасность и решив немедленно ее предотвратить. «И тебе запрещено предупреждать его, Кричер, или показывать ему, что ты замышляешь, или вообще разговаривать с ним, или писать ему сообщения, или... или связываться с ним каким-либо образом. Понял?»
Ему показалось, что он видит, как Кричер пытается найти лазейку в инструкциях, которые ему только что дали, и он ждал. Через мгновение или два, к великому удовлетворению Гарри, Кричер снова низко поклонился и сказал с горькой обидой: «Хозяин думает обо всем, и Кричер должен ему подчиняться, хотя Кричер предпочел бы быть слугой мальчишки Малфоя, о да…»
«Тогда все решено», — сказал Гарри. «Я захочу регулярных отчетов, но убедитесь, что я не окружен людьми, когда вы появитесь. Рон и Гермиона в порядке. И никому не говорите, что вы делаете. Просто держитесь за Малфоя, как пара пластырей от бородавок».


— ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ —

ХОДАТАЙСТВО ЛОРДА ВОЛАН-ДЕ-МОРТА

Гарри и Рон первым делом покинули больничное крыло в понедельник утром, полностью восстановив здоровье благодаря стараниям мадам Помфри, и теперь они могли наслаждаться преимуществами того, что их вырубили и отравили, лучшим из которых было то, что Гермиона снова подружилась с Роном. Гермиона даже проводила их на завтрак, принеся с собой новость о том, что Джинни поспорила с Дином. Дремлющее существо в груди Гарри внезапно подняло голову, с надеждой втягивая воздух.
«Из-за чего они ссорились?» — спросил он, стараясь говорить небрежно, когда они свернули в коридор седьмого этажа, который был пуст, если не считать очень маленькой девочки, которая рассматривала гобелен с изображением троллей в пачках. Она выглядела испуганной при виде приближающегося шестикурсника и уронила тяжелые латунные весы, которые несла.
«Все в порядке!» — любезно сказала Гермиона, поспешив ей на помощь. «Вот…» Она постучала палочкой по сломанным чешуйкам и сказала: «Репаро».
Девочка не сказала «спасибо», а осталась стоять на месте, пока они проходили мимо, и смотрела им вслед, пока они не скрылись из виду; Рон оглянулся на нее.
«Клянусь, они становятся меньше», — сказал он.
«Не обращай на нее внимания», — сказал Гарри немного нетерпеливо. «Из-за чего поссорились Джинни и Дин, Гермиона?»
«О, Дин смеялся над тем, как МакЛагген ударил в тебя бладжером», — сказала Гермиона.
«Наверное, это выглядело забавно», — рассудительно заметил Рон.
«Это совсем не выглядело смешно!» — горячо сказала Гермиона. «Это выглядело ужасно, и если бы Кут и Пикс не поймали Гарри, он мог бы очень сильно пострадать!»
«Да, ну, Джинни и Дину не было нужды расставаться из-за этого», — сказал Гарри, все еще пытаясь говорить непринужденно. «Или они все еще вместе?»
«Да, это так, но почему тебя это так интересует?» — спросила Гермиона, бросив на Гарри пронзительный взгляд.
«Я просто не хочу, чтобы моя команда по квиддичу снова облажалась!» — поспешно сказал он, но Гермиона продолжала смотреть подозрительно, и он был очень рад, когда голос позади них позвал: «Гарри!», дав ему повод повернуться к ней спиной.
«О, привет, Луна».
«Я пошла в больничное крыло, чтобы найти тебя», — сказала Луна, роясь в своей сумке. «Но они сказали, что ты ушёл…»
Она сунула в руки Рона что-то похожее на зеленый лук, большую пятнистую поганку и значительное количество чего-то похожего на кошачий наполнитель, а затем вытащила довольно грязный свиток пергамента и передала его Гарри.
«… Мне велели передать вам это».
Это был небольшой свиток пергамента, в котором Гарри сразу узнал еще одно приглашение на урок к Дамблдору.
«Сегодня вечером», — сказал он Рону и Гермионе, развернув свиток.
«Хороший комментарий в прошлом матче!» — сказал Рон Полумне, когда она забрала обратно зеленый лук, поганку и кошачий наполнитель. Полумна неопределенно улыбнулась.
«Ты издеваешься надо мной, да?» — сказала она. «Все говорят, что я была ужасна».
«Нет, я серьезно!» — искренне сказал Рон. «Не помню, чтобы мне нравилось больше комментировать! Кстати, что это?» — добавил он, держа похожий на лук предмет на уровне глаз.
- О, это кошачий ручеек, - сказала она, запихивая наполнитель для кошачьего туалета и поганку обратно в сумку. - Можешь оставить себе, если хочешь, у меня их несколько штук. Они действительно превосходны для защиты от проглатывания Плимпи.’
И она ушла, оставив Рона хихикать, все еще сжимая в руке лирный корень.
«Знаешь, она мне понравилась, Луна», — сказал он, когда они снова отправились в Большой зал. «Я знаю, что она сумасшедшая, но это в хорошем смысле...»
Он внезапно замолчал. Лаванда Браун стояла у подножия мраморной лестницы и выглядела грозно.
«Привет», — нервно сказал Рон.
«Пошли», — пробормотал Гарри Гермионе, и они промчались мимо, хотя перед этим услышали, как Лаванда сказала: «Почему ты не сказал мне, что сегодня выходишь? И почему она была с тобой?»
Рон выглядел одновременно угрюмым и раздраженным, когда появился за завтраком полчаса спустя, и хотя он сидел с Лавандой, Гарри не видел, чтобы они обменялись хоть словом за все время, пока они были вместе. Гермиона вела себя так, словно совершенно не замечала всего этого, но раз или два Гарри видел необъяснимую ухмылку на ее лице. Весь этот день она, казалось, была в особенно хорошем настроении, а тем вечером в общей комнате она даже согласилась просмотреть (другими словами, дописать) эссе Гарри по Гербологии, от чего она решительно отказывалась до этого момента, потому что знала, что Гарри тогда позволит Рону списать свою работу.
«Большое спасибо, Гермиона», — сказал Гарри, торопливо похлопав ее по спине, взглянув на часы и увидев, что уже почти восемь часов. «Слушай, мне надо торопиться, а то опоздаю к Дамблдору…»
Она не ответила, а просто устало вычеркнула несколько его слабых предложений. Ухмыляясь, Гарри поспешил через портретный проем в кабинет директора. Горгулья отскочила в сторону при упоминании ирисок-эклеров, и Гарри побежал по винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и постучал в дверь как раз в тот момент, когда часы внутри пробили восемь.
«Войдите», — крикнул Дамблдор, но когда Гарри протянул руку, чтобы толкнуть дверь, она была распахнута изнутри. Там стояла профессор Трелони.
«Ага!» — воскликнула она, театрально указывая на Гарри и моргая через свои увеличительные очки. «Так вот почему меня должен бесцеремонно вышвырнуть из вашего кабинета, Дамблдор!»
«Моя дорогая Сивилла», — сказал Дамблдор слегка раздраженным голосом, «не может быть и речи о том, чтобы бесцеремонно вышвырнуть вас откуда угодно, но у Гарри назначена встреча, и я действительно не думаю, что есть что-то еще, что можно было бы сказать...»
«Очень хорошо», — сказала профессор Трелони глубоко уязвленным голосом. «Если вы не прогоните эту клячу-узурпатора, пусть так и будет… может быть, я найду школу, где мои таланты будут оценены по достоинству…»
Она протиснулась мимо Гарри и скрылась на винтовой лестнице; они услышали, как она споткнулась на полпути, и Гарри догадался, что она споткнулась об одну из своих волочащихся шалей.
«Пожалуйста, закрой дверь и сядь, Гарри», — сказал Дамблдор, и голос его звучал довольно устало.
Гарри повиновался, заметив, когда он занял свое обычное место перед столом Дамблдора, что Омут памяти снова лежит между ними, как и еще две крошечные хрустальные бутылочки, наполненные кружащимися воспоминаниями.
«Значит, профессор Трелони все еще недовольна тем, что Фиренце преподает?» — спросил Гарри.
«Нет», — сказал Дамблдор. «Прорицание оказывается гораздо более хлопотным, чем я мог предвидеть, поскольку сам никогда не изучал этот предмет. Я не могу просить Фиренца вернуться в Лес, где он теперь изгой, и не могу просить Сивиллу Трелони уйти. Между нами говоря, она понятия не имеет, в какой опасности она окажется за пределами замка. Она не знает — и я думаю, было бы неразумно ее просветить, — что она сделала пророчество о тебе и Волан-де-Морте, понимаете».
Дамблдор глубоко вздохнул, а затем сказал: «Но не обращайте внимания на мои проблемы с персоналом. У нас есть гораздо более важные вопросы для обсуждения. Во-первых, справился ли ты с заданием, которое я тебе дал в конце нашего предыдущего урока?»
«А», — сказал Гарри, замерев. Из-за уроков аппарации, квиддича, отравления Рона и пролома его черепа, а также его решимости выяснить, что задумал Драко Малфой, Гарри почти забыл о воспоминании, которое Дамблдор попросил его извлечь из профессора Слагхорна... «Ну, я спрашивал об этом профессора Слагхорна в конце зельеварения, сэр, но, э-э, он не захотел мне его рассказать».
На некоторое время воцарилось молчание.
«Понятно», — наконец сказал Дамблдор, глядя на Гарри поверх своих очков-полумесяцев и вызывая у Гарри обычное ощущение, будто его просвечивают рентгеном. «И вы чувствуете, что приложили все усилия в этом деле, не так ли? Что вы проявили всю свою значительную изобретательность? Что вы не оставили ни одной неисследованной глубины хитрости в своих поисках восстановления памяти?»
«Ну», Гарри запнулся, не зная, что сказать дальше. Его единственная попытка ухватиться за воспоминание внезапно показалась постыдно слабой. «Ну… в тот день, когда Рон по ошибке проглотил любовное зелье, я отвел его к профессору Слагхорну. Я подумал, может быть, если я приведу профессора Слагхорна в хорошее настроение…»
«И это сработало?» — спросил Дамблдор.
«Нет, сэр, потому что Рона отравили...»
«– что, естественно, заставило тебя забыть о попытках восстановить воспоминание; я бы ничего другого и не ожидал, пока твой лучший друг был в опасности. Однако, как только стало ясно, что мистер Уизли полностью выздоровеет, я бы надеялся, что ты вернешься к задаче, которую я тебе поставил. Я думал, что ясно дал тебе понять, насколько важно это воспоминание. На самом деле, я сделал все возможное, чтобы внушить тебе, что это самое важное воспоминание из всех, и что без него мы будем зря тратить время».
Горячее, колючее чувство стыда распространилось от макушки головы Гарри по всему телу. Дамблдор не повысил голос, он даже не казался злым, но Гарри предпочел бы, чтобы он закричал; это холодное разочарование было хуже всего.
«Сэр», — сказал он с некоторым отчаянием, — «дело не в том, что меня это не беспокоило или что-то в этом роде, просто у меня были другие… другие дела…»
Мысль о том, что Дамблдор так высоко ценит его мнение, заставила Гарри почувствовать еще больший стыд из-за того, что он не справился с задачей восстановления памяти о крестраже, и он виновато заерзал на своем месте, когда Дамблдор поднял первую из двух бутылок к свету и осмотрел ее.
«Надеюсь, вы не устали погружаться в чужие воспоминания, потому что эти двое — любопытные воспоминания», — сказал он. «Первое пришло от очень старого домового эльфа по имени Хоки. Прежде чем мы увидим, чему стал свидетелем Хоки, я должен быстро рассказать, как Лорд Волан-де-Морт покинул Хогвартс.
Как и следовало ожидать, к седьмому году обучения он получил высшие оценки на всех экзаменах, которые сдавал. Его одноклассники вокруг него решали, какую работу они выберут после окончания Хогвартса. Почти все ожидали чего-то впечатляющего от Тома Риддла, префекта, старосты класса, обладателя Специальной награды за заслуги перед школой. Я знаю, что несколько преподавателей, в том числе профессор Слагхорн, предлагали ему перейти на работу в Министерство магии, предлагали назначать встречи, знакомить его с полезными контактами. Он отказался от всех предложений. Следующее, что узнали сотрудники, - это то, что Волдеморт работает в "Борджин и Беркс".’
«В «Борджин и Беркс»?» — ошеломленно повторил Гарри.
«В Борджине и Берксе», — спокойно повторил Дамблдор. «Я думаю, вы увидите, чем привлекало его это место, когда мы войдем в память Хоки. Но это был не первый выбор работы Волан-де-Морта. В то время о ней мало кто знал — я был одним из немногих, кому тогдашний директор доверился, — но Волан-де-Морт первым подошел к профессору Диппету и спросил, может ли он остаться в Хогвартсе в качестве преподавателя».
«Он хотел остаться здесь? Почему?» — спросил Гарри, еще больше удивившись.
«Я думаю, у него было несколько причин, хотя он ни одной из них не поведал профессору Диппету», — сказал Дамблдор. «Во-первых, и это очень важно, Волан-де-Морт, как я полагаю, был привязан к этой школе больше, чем когда-либо был привязан к человеку. Хогвартс был местом, где он был счастливее всего; первым и единственным местом, где он чувствовал себя как дома».
Гарри почувствовал себя немного неловко от этих слов, поскольку именно такие же чувства он испытывал и к Хогвартсу.
«Во-вторых, замок — оплот древней магии. Несомненно, Волан-де-Морт проник в гораздо большее количество его секретов, чем большинство студентов, проходящих через это место, но он, возможно, чувствовал, что есть еще тайны, которые нужно разгадать, запасы магии, которые нужно раскрыть.
«И в-третьих, как учитель, он имел бы большую власть и влияние на молодых ведьм и волшебников. Возможно, он позаимствовал эту идею у профессора Слизнорта, учителя, с которым он был в лучших отношениях, который продемонстрировал, насколько влиятельную роль может играть учитель. Я ни на мгновение не могу себе представить, что Волан-де-Морт собирался провести остаток своей жизни в Хогвартсе, но я думаю, что он видел в нем полезную площадку для вербовки и место, где он мог бы начать создавать себе армию».
«Но он не получил работу, сэр?»
«Нет, он этого не сделал. Профессор Диппет сказал ему, что он слишком молод в свои восемнадцать лет, но пригласил его снова подать заявку через несколько лет, если он все еще хочет преподавать».
«Что вы об этом думаете, сэр?» — нерешительно спросил Гарри.
«Глубоко встревожен», — сказал Дамблдор. «Я советовал Армандо не назначать его — я не называл причин, которые назвал вам, поскольку профессор Диппет очень любил Волан-де-Морта и был убежден в его честности, — но я не хотел, чтобы Лорд Волан-де-Морт вернулся в эту школу, и тем более не на руководящую должность».
«Какую работу он хотел, сэр? Какой предмет он хотел преподавать?»
Каким-то образом Гарри знал ответ еще до того, как его дал Дамблдор.
«Защита от Темных Искусств». В то время ее преподавала старая профессорша по имени Галатея Меррисот, которая проработала в Хогвартсе почти пятьдесят лет.
«Итак, Волан-де-Морт отправился в Borgin and Burkes, и все сотрудники, которые им восхищались, сказали, что это пустая трата времени, такой блестящий молодой волшебник работает в магазине. Однако Волан-де-Морт был не просто помощником. Вежливый, красивый и умный, он вскоре получил особую работу, которая существует только в таком месте, как Borgin and Burkes, которое специализируется, как ты знаешь, Гарри, на предметах с необычными и мощными свойствами. Волан-де-Морт был отправлен, чтобы убедить людей расстаться со своими сокровищами для продажи партнерами, и он, по всем данным, был необычайно одаренным в этом деле».
«Держу пари, что так и было», — сказал Гарри, не в силах сдержаться.
«Ну, конечно», — сказал Дамблдор с легкой улыбкой. «А теперь пришло время послушать Хоки, домового эльфа, который работал на очень старую и очень богатую ведьму по имени Хепзиба Смит».
Дамблдор постучал по бутылке палочкой, пробка вылетела, и он опрокинул кружащееся воспоминание в Омут памяти, сказав при этом: «После тебя, Гарри».
Гарри поднялся на ноги и снова наклонился над струящимся серебряным содержимым каменной чаши, пока его лицо не коснулось их. Он провалился сквозь темное небытие и приземлился в гостиной перед чрезвычайно толстой старой леди в изысканном рыжем парике и ярко-розовом комплекте мантии, которая струилась вокруг нее, придавая ей вид тающего глазированного торта. Она смотрелась в маленькое драгоценное зеркало и наносила румяна на свои уже алые щеки большой пуховкой, в то время как самый маленький и старый домовой эльф, которого Гарри когда-либо видел, зашнуровывал ее мясистые ноги в тесные атласные туфельки.
«Поторопись, Хоки!» — властно сказала Хепзиба. «Он сказал, что придет в четыре, осталось всего пара минут, и он еще ни разу не опаздывал!»
Она убрала пуховку, когда домовой эльф выпрямился. Макушка головы эльфа едва доставала до сиденья стула Хепзибы, а ее бумажная кожа свисала с ее тела, как хрустящая льняная простыня, которую она носила, накинутая на нее, как тога.
«Как я выгляжу?» — спросила Хепзиба, поворачивая голову, чтобы полюбоваться разными углами своего лица в зеркале.
«Прекрасно, мадам», — пропищал Хоки.
Гарри мог только предположить, что в контракте Хоки было прописано, что она должна лгать, когда ей задают этот вопрос, потому что, по его мнению, Хепзиба Смит выглядела далеко не красавицей.
Раздался звонкий дверной колокольчик, и хозяйка с эльфом подпрыгнули.
«Быстрее, быстрее, он здесь, Хоки!» — закричала Хепзиба, и эльф выскочил из комнаты, которая была так завалена вещами, что было трудно понять, как кто-то мог пройти по ней, не опрокинув по крайней мере дюжину вещей: там были шкафы, полные маленьких лакированных коробок, ящики, полные тисненых золотом книг, полки с шарами и небесными глобусами и множество цветущих растений в латунных контейнерах: на самом деле комната напоминала нечто среднее между волшебной антикварной лавкой и оранжереей.
Домовой эльф вернулся через несколько минут, за ним последовал высокий молодой человек, в котором Гарри без труда узнал Волан-де-Морта. Он был одет в простой черный костюм; его волосы были немного длиннее, чем в школе, а щеки впали, но все это ему шло: он выглядел красивее, чем когда-либо. Он пробирался через тесную комнату с видом, показывающим, что он уже много раз бывал здесь, и низко поклонился над толстой маленькой рукой Хепзибы, коснувшись ее губами.
«Я принес тебе цветы», — тихо сказал он, доставая из ниоткуда букет роз.
«Ты непослушный мальчишка, ты не должен был этого делать!» — завизжала старая Хепзиба, хотя Гарри заметил, что она уже поставила пустую вазу на ближайшем столике. «Ты балуешь эту старушку, Том… садись, садись… где Хоки… а…»
Домовой эльф вбежал в комнату, неся поднос с маленькими пирожными, которые он поставил возле локтя своей хозяйки.
«Угощайся, Том», — сказала Хепзиба, «я знаю, как ты любишь мои пирожные. Ну, как ты? Ты выглядишь бледным. Они перерабатывают тебя в этом магазине, я говорила это сто раз...»
Волан-де-Морт машинально улыбнулся, а Хепзиба самодовольно улыбнулась.
«Ну, и каков же предлог для твоего визита на этот раз?» — спросила она, хлопая ресницами.
«Мистер Берк хотел бы сделать улучшенное предложение за доспехи, сделанные гоблинами», — сказал Волан-де-Морт. «Пятьсот галлеонов, он считает, что это более чем справедливо…»
«Сейчас, сейчас, не так быстро, а то я подумаю, что ты здесь только ради моих безделушек!» — надулась Хепзиба.
«Мне приказано здесь быть из-за них», — тихо сказал Волан-де-Морт. «Я всего лишь бедный помощник, мадам, который должен делать то, что ему говорят. Мистер Берк хочет, чтобы я расспросил…»
«О, мистер Берк, фу!» — сказала Хепзиба, махнув маленькой рукой. «У меня есть кое-что, что я хочу вам показать, чего я никогда не показывала мистеру Берку! Ты умеешь хранить секрет, Том? Ты обещаешь, что не скажешь мистеру Берку, что у меня это есть? Он бы никогда не дал мне покоя, если бы узнал, что я тебе это показывала, и я не продам, ни Берку, ни кому-либо еще! Но ты, Том, ты оценишь его за его историю, а не за то, сколько галеонов ты можешь за него получить…»
«Я был бы рад увидеть все, что покажет мне мисс Хепзиба», — тихо сказал Волан-де-Морт, и Хепзиба снова по-девичьи хихикнула.
«Я попросил Хоки принести его мне... Хоки, где ты? Я хочу показать мистеру Риддлу наше лучшее сокровище... на самом деле, принеси оба, раз уж ты этим занялся...»
- Вот, мадам, - пропищал домашний эльф, и Гарри увидел две кожаные коробки, поставленные одна на другую, которые двигались по комнате словно по собственной воле, хотя он знал, что крошечная эльфийка держит их над головой, пробираясь между столами, пуфиками и скамеечками для ног.
«Итак», — радостно сказала Хепзиба, забирая коробки у эльфа, кладя их себе на колени и готовясь открыть верхнюю, — «Я думаю, тебе это понравится, Том... О, если бы моя семья знала, что я тебе это показываю... Они не могут дождаться, чтобы заполучить это!»
Она открыла крышку. Гарри немного подался вперед, чтобы лучше рассмотреть, и увидел нечто похожее на маленькую золотую чашу с двумя искусно выкованными ручками.
«Интересно, знаешь ли ты, что это, Том? Подними его, посмотри хорошенько!» — прошептала Хепзиба, и Волан-де-Морт протянул руку с длинными пальцами и вытащил чашу за одну ручку из ее уютной шелковой обертки. Гарри показалось, что он увидел красный блеск в его темных глазах. Его жадное выражение странно отразилось на лице Хепзибы, за исключением того, что ее крошечные глазки были устремлены на красивые черты Волан-де-Морта.
«Барсук», — пробормотал Волан-де-Морт, разглядывая гравировку на чаше. «Значит, это был…?»
«Хельга Хаффлпафф, как ты прекрасно знаешь, умный мальчик!» — сказала Хепзиба, наклоняясь вперед с громким скрипом корсета и фактически ущипнув его за впалую щеку. «Разве я не говорила тебе, что я дальнего происхождения? Это передавалось в семье по наследству годами и годами. Прекрасно, не правда ли? И всевозможные силы, которыми оно должно обладать, тоже, но я не проверяла их тщательно, я просто держу его здесь в порядке и безопасности...»
Она сняла чашу с длинного указательного пальца Волан-де-Морта и осторожно вернула ее в коробку, слишком поглощенная тем, чтобы аккуратно вернуть ее на место, чтобы заметить тень, промелькнувшую на лице Волан-де-Морта, когда чашу унесли.
«Ну, — радостно сказала Хепзиба, — где Хоки? О, да, вот ты где — убери это сейчас же, Хоки —»
Эльф послушно взял коробочную чашку, а Хепзиба переключила свое внимание на гораздо более плоскую коробку у себя на коленях.
«Я думаю, это тебе понравится еще больше, Том», — прошептала она. «Наклонись немного, дорогой мальчик, чтобы ты мог видеть... конечно, Берк знает, что у меня есть это, я купила его у него, и я полагаю, что он был бы рад получить его обратно, когда меня не станет...»
Она откинула тонкую, филигранную застежку и открыла шкатулку. Там, на гладком малиновом бархате, лежал тяжелый золотой медальон.
На этот раз Волан-де-Морт протянул руку без приглашения и, поднеся его к свету, уставился на него.
«Знак Слизерина», — тихо произнес он, когда свет заиграл на витиеватой змеевидной букве S.
«Вот именно!» — сказала Хепзиба, явно обрадованная видом Волдеморта, завороженно смотрящего на ее медальон. «Мне пришлось заплатить за него кучу денег, но я не могла его пропустить, не такое уж это настоящее сокровище, я должна была иметь его для своей коллекции. Берк, по-видимому, купил его у оборванной женщины, которая, похоже, украла его, но понятия не имела о его истинной ценности…»
На этот раз ошибки не было: глаза Волан-де-Морта вспыхнули алым от ее слов, а Гарри увидел, как побелели костяшки его пальцев на цепочке медальона.
«– Я полагаю, Берк платил ей гроши, но вот ты где… красивая, не правда ли? И опять же, ей приписывают всевозможные силы, хотя я просто держу ее в порядке и в безопасности…»
Она потянулась, чтобы забрать медальон обратно. На мгновение Гарри подумал, что Волан-де-Морт не собирается его отпускать, но затем медальон выскользнул из его пальцев и снова оказался на красной бархатной подушечке.
«Вот и все, Том, дорогой, и я надеюсь, тебе понравилось!»
Она посмотрела ему прямо в лицо, и Гарри впервые увидел, как ее глупая улыбка померкла.
«С тобой все в порядке, дорогая?»
«О да», — тихо сказал Волан-де-Морт. «Да, я очень хорошо…»
«Я думала — но, полагаю, это игра света — сказала Хепзиба, выглядя расстроенной, и Гарри догадался, что она тоже заметила мгновенный красный блеск в глазах Волан-де-Морта. «Вот, Хоки, убери их и запри их снова... обычные чары...»
«Пора уходить, Гарри», — тихо сказал Дамблдор, и когда маленький эльф поплыл прочь, унося коробки, Дамблдор снова схватил Гарри выше локтя, и вместе они поднялись сквозь небытие и вернулись в кабинет Дамблдора.
«Хепзиба Смит умерла через два дня после той маленькой сцены», — сказал Дамблдор, возвращаясь на свое место и показывая, что Гарри должен сделать то же самое. «Хоки, домовой эльф, был осужден Министерством за то, что случайно отравил вечернее какао своей хозяйки».
«Ни за что!» — сердито сказал Гарри.
«Я вижу, что мы едины во мнении», — сказал Дамблдор. «Конечно, между этой смертью и смертью Риддлов есть много общего. В обоих случаях кто-то другой взял на себя вину, кто-то, кто ясно помнил, что стал причиной смерти…»
«Хоки призналась?»
«Она вспомнила, что подложила в какао своей хозяйки что-то, что оказалось не сахаром, а смертельным и малоизвестным ядом», — сказал Дамблдор. «Было сделано заключение, что она не хотела этого делать, но, будучи старой и растерянной…»
«Волдеморт изменил ее память, так же, как он сделал с Морфином!»
«Да, я тоже так считаю», — сказал Дамблдор. «И, как и в случае с Морфином, Министерство было склонно подозревать Хоки…»
«… потому что она была домовым эльфом», — сказал Гарри. Он редко испытывал большую симпатию к обществу, которое создала Гермиона, S.P.E.W.
«Именно так», — сказал Дамблдор. «Она была старой, она призналась, что подделывала напиток, и никто в Министерстве не потрудился узнать подробности. Как и в случае с Морфином, к тому времени, как я выследил ее и сумел извлечь это воспоминание, ее жизнь уже почти закончилась — но ее память, конечно, ничего не доказывает, кроме того, что Волан-де-Морт знал о существовании кубка и медальона.
«К тому времени, как Хоки осудили, семья Хепзибы поняла, что два ее величайших сокровища пропали. Им потребовалось некоторое время, чтобы убедиться в этом, поскольку у нее было много тайников, и она всегда ревностно охраняла свою коллекцию. Но прежде чем они окончательно убедились, что кубок и медальон исчезли, помощник, работавший в Borgin and Burkes, молодой человек, который так регулярно навещал Хепзибу и так ее очаровал, оставил свой пост и исчез. Его начальники понятия не имели, куда он делся; они были удивлены его исчезновением не меньше, чем кто-либо другой. И это было последнее, что видели или слышали о Томе Риддле за очень долгое время.
«Теперь», сказал Дамблдор, «если ты не возражаешь, Гарри, я хочу еще раз остановиться, чтобы привлечь твое внимание к некоторым моментам нашей истории. Волан-де-Морт совершил еще одно убийство; было ли это его первое убийство с тех пор, как он убил Реддлов, я не знаю, но я думаю, что это было так. На этот раз, как ты видел, он убил не из мести, а ради выгоды. Он хотел получить два сказочных трофея, которые показала ему бедная, одурманенная старушка. Так же, как он когда-то ограбил других детей в своем приюте, так же, как он украл кольцо своего дяди Морфина, так и теперь он сбежал с кубком и медальоном Хепзибы».
«Но», сказал Гарри, нахмурившись, «это кажется безумием... рисковать всем, бросать свою работу только ради этих...»
«Для тебя это, возможно, безумие, но не для Волан-де-Морта», — сказал Дамблдор. «Надеюсь, со временем ты поймешь, что именно значили для него эти предметы, Гарри, но ты должен признать, что нетрудно представить, что он считал медальон, по крайней мере, своим по праву».
«Медальон, может быть, и нужен», — сказал Гарри, — «но зачем брать еще и кубок?»
«Он принадлежал другому основателю Хогвартса», — сказал Дамблдор. «Я думаю, он все еще чувствовал большую тягу к школе и не мог устоять перед предметом, столь пропитанным историей Хогвартса. Были и другие причины, я думаю… Я надеюсь, что смогу продемонстрировать их вам в свое время».
«А теперь самое последнее воспоминание, которое я должен вам показать, по крайней мере, пока вы не восстановите для нас память профессора Слизнорта. Десять лет разделяют воспоминание Хоки и это, десять лет, в течение которых мы можем только догадываться, что делал Лорд Волан-де-Морт…»
Гарри снова поднялся на ноги, когда Дамблдор выбросил последнее воспоминание в Омут памяти.
«Чья это память?» — спросил он.
«Моя», — сказал Дамблдор.
И Гарри нырнул за Дамблдором сквозь колеблющуюся серебряную массу, приземлившись в том самом кабинете, который он только что покинул. Там был Фоукс, счастливо дремавший на своем насесте, а там, за столом, был Дамблдор, который был очень похож на Дамблдора, стоящего рядом с Гарри, хотя обе руки были целы и невредимы, а его лицо, возможно, было немного менее морщинистым. Единственное отличие между нынешним кабинетом и этим было то, что в прошлом шел снег; голубоватые пятна проплывали мимо окна в темноте и скапливались на внешнем карнизе.
Молодой Дамблдор, казалось, чего-то ждал, и действительно, через несколько мгновений после их прибытия раздался стук в дверь, и он сказал: «Войдите».
Гарри поспешно подавил вздох. В комнату вошел Волан-де-Морт. Его черты лица были не такими, какими Гарри видел его выходящим из большого каменного котла почти два года назад; они не были такими змеиными, глаза еще не были алыми, лицо еще не было похоже на маску, и все же он больше не был красивым Томом Риддлом. Казалось, его черты лица обгорели и размылись; они были восковыми и странно искаженными, а белки глаз теперь имели постоянный кровавый вид, хотя зрачки еще не были теми щелями, которыми Гарри знал, что они станут. Он был одет в длинный черный плащ, и его лицо было таким же бледным, как снег, блестящий на его плечах.
Дамблдор за столом не выказал никаких признаков удивления. Очевидно, этот визит был назначен по договоренности.
«Спасибо», — сказал Волан-де-Морт и сел на место, на которое указал Дамблдор, — то самое место, судя по всему, которое Гарри только что освободил в настоящем. «Я слышал, что вы стали директором», — сказал он, и его голос стал немного выше и холоднее, чем прежде. «Достойный выбор».
«Я рад, что вы одобряете», — сказал Дамблдор, улыбаясь. «Могу ли я предложить вам выпить?»
«Это было бы кстати», — сказал Волан-де-Морт. «Я проделал долгий путь».
Дамблдор встал и подошел к шкафу, где он теперь хранил Омут памяти, но который тогда был полон бутылок. Вручив Волан-де-Морту кубок вина и налив себе один, он вернулся на место за своим столом.
«Итак, Том... чем я обязан таким удовольствием?»
Волан-де-Морт ответил не сразу, а лишь отпил вина.
«Меня больше не называют «Томом», — сказал он. — В наши дни меня называют…»
«Я знаю, как вас называют», — сказал Дамблдор, приятно улыбаясь. «Но для меня, боюсь, вы навсегда останетесь Томом Реддлом. Боюсь, что одна из раздражающих черт старых учителей заключается в том, что они никогда не забывают до конца о юных годах своих подопечных».
Он поднял бокал, словно произнося тост за Волан-де-Морта, чье лицо оставалось бесстрастным. Тем не менее, Гарри почувствовал, как атмосфера в комнате слегка изменилась: отказ Дамблдора использовать выбранное Волан-де-Мортом имя был отказом позволить Волан-де-Морту диктовать условия встречи, и Гарри мог сказать, что Волан-де-Морт воспринял это именно так.
«Я удивлен, что ты оставался здесь так долго», — сказал Волан-де-Морт после короткой паузы. «Я всегда задавался вопросом, почему такой волшебник, как ты, никогда не хотел покидать школу».
«Ну», — сказал Дамблдор, все еще улыбаясь, — «для такого волшебника, как я, не может быть ничего важнее, чем передавать древние навыки, помогая оттачивать молодые умы. Если я правильно помню, ты тоже когда-то видел привлекательность в преподавании».
«Я все еще это вижу», — сказал Волан-де-Морт. «Я просто задавался вопросом, почему вы — к кому Министерство так часто обращается за советом и кому, по-моему, дважды предлагали пост Министра...»
«По последним подсчетам, три раза, на самом деле», — сказал Дамблдор. «Но Министерство никогда не привлекало меня как карьера. Опять же, что-то общее у нас, я думаю».
Волдеморт наклонил голову, не улыбаясь, и сделал еще один глоток вина. Дамблдор не нарушил тишину, которая теперь тянулась между ними, но ждал, с видом приятного ожидания, когда Волдеморт заговорит первым.
«Я вернулся», — сказал он через некоторое время, — «возможно, позже, чем ожидал профессор Диппет… но я все же вернулся, чтобы снова попросить то, для чего, как он когда-то сказал мне, я слишком молод. Я пришел к вам просить разрешения вернуться в этот замок, чтобы преподавать. Я думаю, вы должны знать, что я многое видел и сделал с тех пор, как покинул это место. Я мог бы показать и рассказать вашим ученикам то, чего они не смогут получить ни от одного другого волшебника».
Дамблдор некоторое время рассматривал Волан-де-Морта поверх своего кубка, прежде чем заговорить.
«Да, я, конечно, знаю, что ты многое видел и сделал с тех пор, как покинул нас», — тихо сказал он. «Слухи о твоих делах дошли до твоей старой школы, Том. Мне было бы жаль верить хотя бы половине из них».
Выражение лица Волан-де-Морта оставалось бесстрастным, когда он сказал: «Величие порождает зависть, зависть порождает злобу, злоба порождает ложь. Ты должен знать это, Дамблдор».
«То, что ты делаешь, ты называешь «величием», не так ли?» — деликатно спросил Дамблдор.
«Конечно», — сказал Волан-де-Морт, и его глаза, казалось, загорелись красным. «Я экспериментировал; я раздвинул границы магии дальше, возможно, чем они когда-либо раздвигались…»
«О некоторых видах магии», — тихо поправил его Дамблдор. «О некоторых. О других ты остаешься... простите меня... ужасающе невежественным».
Впервые Волан-де-Морт улыбнулся. Это была напряженная ухмылка, нечто зловещее, более угрожающее, чем взгляд ярости.
«Старый аргумент», — тихо сказал он. «Но ничто из того, что я видел в мире, не подтверждает твоих знаменитых заявлений о том, что любовь сильнее моего вида магии, Дамблдор».
«Возможно, вы искали не там», — предположил Дамблдор.
«Ну, тогда где же лучше начать мои новые исследования, чем здесь, в Хогвартсе?» — спросил Волан-де-Морт. «Вы позволите мне вернуться? Вы позволите мне поделиться своими знаниями с вашими учениками? Я предоставляю себя и свои таланты в ваше распоряжение. Я в вашем распоряжении».
Дамблдор поднял брови.
«А что станет с теми, кем ты командуешь? Что станет с теми, кто называет себя — или так гласят слухи — Пожирателями Смерти?»
Гарри понял, что Волан-де-Морт не ожидал, что Дамблдор знает это имя; он увидел, как глаза Волан-де-Морта снова вспыхнули красным, а щелевидные ноздри раздулись.
«Мои друзья, — сказал он после минутной паузы, — я уверен, продолжат работу без меня».
«Я рад слышать, что вы считаете их друзьями», — сказал Дамблдор. «У меня было впечатление, что они скорее относятся к разряду слуг».
«Ты ошибаешься», — сказал Волан-де-Морт.
«Значит, если бы я сегодня вечером отправился в «Кабанью голову», я бы не нашел там группу из них — Нотта, Розье, Мульсибера, Долохова — ожидающих твоего возвращения? Действительно преданные друзья, которые отправились с тобой в такое далекое путешествие в снежную ночь, просто чтобы пожелать тебе удачи в твоей попытке получить место учителя».
Не было никаких сомнений, что подробные знания Дамблдора о тех, с кем он путешествовал, были еще менее желанными для Волан-де-Морта; однако он почти сразу же взял себя в руки.
«Вы, как всегда, всеведущи, Дамблдор».
«О, нет, просто дружеские отношения с местными барменами», — легкомысленно сказал Дамблдор. «Ну, Том…»
Дамблдор поставил пустой стакан и выпрямился на стуле, сложив кончики пальцев в очень характерном жесте.
«… давайте говорить открыто. Зачем вы пришли сюда сегодня вечером, окруженные приспешниками, просить работу, которую, как мы оба знаем, вы не хотите?»
Волан-де-Морт выглядел холодно удивленным.
«Работа, которую я не хочу? Наоборот, Дамблдор, я ее очень хочу».
«О, ты хочешь вернуться в Хогвартс, но ты не хочешь преподавать больше, чем хотел, когда тебе было восемнадцать. Чего ты добиваешься, Том? Почему бы тебе не попробовать открытый запрос на этот раз?»
Волан-де-Морт усмехнулся.
«Если вы не хотите давать мне работу…»
«Конечно, нет», — сказал Дамблдор. «И я не думаю, что ты хоть на мгновение ожидал этого от меня. Тем не менее, ты пришел сюда, ты спросил, у тебя, должно быть, была цель».
Волан-де-Морт встал. Он был меньше похож на Тома Реддла, чем когда-либо, его черты были непроницаемы от ярости.
«Это твое последнее слово?»
«Так и есть», — сказал Дамблдор, тоже вставая.
«Тогда нам больше нечего сказать друг другу».
«Нет, ничего», — сказал Дамблдор, и великая печаль наполнила его лицо. «Давно прошло то время, когда я мог напугать тебя горящим шкафом и заставить тебя расплатиться за твои преступления. Но я бы хотел, чтобы я мог, Том… Я бы хотел…»
На секунду Гарри был готов выкрикнуть бессмысленное предупреждение: он был уверен, что рука Волан-де-Морта дернулась к его карману и палочке; но затем момент прошел, Волан-де-Морт отвернулся, дверь закрылась, и он исчез.
Гарри снова почувствовал, как рука Дамблдора сомкнулась на его руке, и через несколько мгновений они уже стояли почти на том же месте, но на подоконнике не было снега, а рука Дамблдора снова почернела и выглядела мертвой.
«Почему?» — тут же спросил Гарри, глядя в лицо Дамблдору. «Почему он вернулся? Ты когда-нибудь узнал?»
«У меня есть идеи, — сказал Дамблдор, — но не более того».
«Какие идеи, сэр?»
«Я расскажу тебе, Гарри, когда ты получишь это воспоминание от профессора Слизнорта», — сказал Дамблдор. «Когда у тебя будет этот последний кусочек головоломки, все, я надеюсь, станет ясным… для нас обоих».
Гарри все еще сгорал от любопытства, и хотя Дамблдор подошел к двери и держал ее открытой для него, он не сразу двинулся с места.
«Он снова хотел получить работу по защите от темных искусств, сэр? Он не сказал...»
«О, он определенно хотел получить работу по Защите от Темных Искусств», — сказал Дамблдор. «Последствия нашей маленькой встречи это доказали. Видите ли, нам ни разу не удавалось удержать преподавателя Защиты от Темных Искусств дольше года с тех пор, как я отказал Лорду Волан-де-Морту в этой должности».


— ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ —

НЕПОСТИЖИМАЯ КОМНАТА

Всю следующую неделю Гарри ломал голову над тем, как убедить Слизнорта передать ему истинное воспоминание, но ничего даже близко не пришло в голову, и ему пришлось заняться тем, чем он все чаще занимался в последнее время, когда оказывался в растерянности: углубиться в учебник по зельям, надеясь, что Принц нацарапает на полях что-нибудь полезное, как он делал уже много раз.
- Ты там ничего не найдешь, ’ твердо заявила Гермиона поздним воскресным вечером.
«Не начинай, Гермиона», — сказал Гарри. «Если бы не Принц, Рон бы сейчас здесь не сидел».
«Он бы так и сделал, если бы ты просто послушал Снейпа на нашем первом курсе», — пренебрежительно сказала Гермиона.
Гарри проигнорировал ее. Он только что нашел заклинание (Сектумсемпра!), нацарапанное на полях над интригующими словами «Для врагов», и ему не терпелось его опробовать, но он решил, что лучше этого не делать перед Гермионой. Вместо этого он тайком загнул уголок страницы.
Они сидели у огня в общей комнате; единственными, кто еще не спал, были их товарищи с шестого курса. Ранее было определенное волнение, когда они вернулись с ужина и увидели на доске объявлений новую вывеску, объявляющую дату их теста на аппарацию. Те, кому исполнится семнадцать лет на первую дату теста, двадцать первого апреля, имели возможность записаться на дополнительные практические занятия, которые будут проходить (под строгим контролем) в Хогсмиде.
Рон запаниковал, прочитав это уведомление; он все еще не смог аппарировать и боялся, что не будет готов к тесту. Гермиона, которая уже дважды аппарировала, была немного увереннее, но Гарри, которому исполнится семнадцать только через четыре месяца, не мог пройти тест, готов он был или нет.
«Но ты хотя бы можешь аппарировать!» — напряженно сказал Рон. «У тебя не будет проблем в июле!»
«Я делал это только один раз», — напомнил ему Гарри; ему наконец удалось исчезнуть и снова материализоваться внутри своего обруча во время их предыдущего урока.
Потратив кучу времени на беспокойство вслух об Аппарации, Рон теперь с трудом заканчивал ужасно сложное эссе для Снейпа, которое Гарри и Гермиона уже закончили. Гарри полностью ожидал получить низкие оценки за свое, потому что он не согласился со Снейпом относительно лучшего способа борьбы с дементорами, но ему было все равно: память Слизнорта была для него сейчас самым важным.
«Я говорю тебе, глупый Принц не сможет помочь тебе с этим, Гарри!» — сказала Гермиона громче. «Есть только один способ заставить кого-то сделать то, что ты хочешь, и это проклятие Империус, которое незаконно...»
«Да, я знаю, спасибо», — сказал Гарри, не отрываясь от книги. «Вот почему я ищу что-то другое. Дамблдор говорит, что Veritaserum не поможет, но может быть что-то еще, зелье или заклинание…»
«Ты ведешь себя не так», — сказала Гермиона. «Только ты можешь получить память, говорит Дамблдор. Это должно означать, что ты можешь убедить Слизнорта там, где другие люди не могут. Вопрос не в том, чтобы подсунуть ему зелье, это может сделать кто угодно…»
«Как пишется «воинственный»? — спросил Рон, сильно потрясая пером и глядя на свой пергамент. — Это не может быть Б — У — М —»
«Нет, это не так», — сказала Гермиона, придвигая к себе сочинение Рона. «И «augury» тоже не начинается с O – R – G. Каким пером ты пишешь?»
«Это одна из проверок орфографии Фреда и Джорджа… но мне кажется, ее чары уже стираются…»
«Да, так и должно быть», — сказала Гермиона, указывая на название его эссе, — «потому что нас спрашивали, как мы будем бороться с дементорами, а не с «Дагбогами», и я не помню, чтобы ты менял свое имя на «Рунил Вазлиб».
«Ах, нет!» — сказал Рон, в ужасе уставившись на пергамент. «Не говори, что мне придется все переписывать заново!»
«Все в порядке, мы можем это исправить», — сказала Гермиона, придвигая к себе эссе и доставая палочку.
«Я люблю тебя, Гермиона», — сказал Рон, откидываясь на спинку стула и устало потирая глаза.
Гермиона слегка порозовела, но просто сказала: «Не позволяй Лаванде услышать, как ты это говоришь».
- Я не буду, - пробормотал Рон, уткнувшись в ладони. - А может, и буду... … тогда она меня бросит...
«Почему бы тебе не бросить ее, если ты хочешь закончить это?» — спросил Гарри.
«Ты ведь никогда никого не бросал, да?» — сказал Рон. «Вы с Чжоу просто…»
«Да, мы как бы развалились», — сказал Гарри.
«Хотел бы я, чтобы то же самое произошло со мной и Лавандой», — мрачно сказал Рон, наблюдая, как Гермиона молча постукивает кончиком палочки по каждому из его неправильно написанных слов, так что они исправляются на странице. «Но чем больше я намекаю, что хочу закончить его, тем крепче она держится. Это как встречаться с гигантским кальмаром».
«Вот», — сказала Гермиона примерно двадцать минут спустя, возвращая сочинение Рона.
«Большое спасибо», — сказал Рон. «Могу ли я одолжить твое перо для заключения?»
Гарри, который до сих пор не нашел ничего полезного в записях Принца-полукровки, огляделся; теперь в общей комнате остались только они трое, Симус только что поднялся спать, проклиная Снейпа и его эссе. Единственными звуками были потрескивание огня и то, как Рон царапал последний абзац о дементорах пером Гермионы. Гарри только что закрыл книгу Принца-полукровки, зевая, когда…
Кряк.
Гермиона тихонько вскрикнула, Рон пролил чернила на свое эссе, а Гарри воскликнул: «Кричер!»
Домовой эльф низко поклонился и обратился к своим корявым пальцам ног.
«Хозяин сказал, что ему нужны регулярные отчеты о том, что делает мальчишка Малфой, поэтому Кричер пришел, чтобы дать...»
Кряк.
Рядом с Кричером появился Добби, его шапка-грелка для чая съехала набок.
«Добби тоже помогал, Гарри Поттер!» — пропищал он, бросив на Кричера обиженный взгляд. «И Кричер должен был сказать Добби, когда он придет к Гарри Поттеру, чтобы они могли вместе делать отчеты!»
«Что это?» — спросила Гермиона, все еще пребывая в шоке от этих внезапных появлений. «Что происходит, Гарри?»
Гарри колебался, прежде чем ответить, потому что он не рассказал Гермионе о том, что поручил Кричеру и Добби следить за Малфоем; домашние эльфы всегда были для нее такой щекотливой темой.
«Ну… они следили за Малфоем по моему поручению», — сказал он.
«Ночью и днём», — прохрипел Кричер.
«Добби не спал целую неделю, Гарри Поттер!» — гордо сказал Добби, покачиваясь на месте.
Гермиона выглядела возмущенной.
«Ты не спал, Добби? Но, Гарри, ты же не говорил ему не…»
«Нет, конечно, не говорил», — быстро сказал Гарри. «Добби, можешь поспать, ладно? Но кто-нибудь из вас что-нибудь узнал?» — поспешил спросить он, прежде чем Гермиона успела снова вмешаться.
«Господин Малфой движется с благородством, подобающим его чистой крови», — тут же прохрипел Кричер. «Его черты напоминают тонкие кости моей хозяйки, а его манеры — как у…»
«Драко Малфой — плохой мальчик!» — сердито пропищал Добби. «Плохой мальчик, который... который...»
Он вздрогнул от кисточки своей чайной накидки до кончиков носков, а затем бросился к камину, словно собираясь нырнуть в него; Гарри, для которого это не было полной неожиданностью, поймал его за талию и крепко держал. Несколько секунд Добби боролся, затем обмяк.
«Спасибо, Гарри Поттер», — пропыхтел он. «Добби все еще трудно говорить плохо о своих старых хозяевах...»
Гарри отпустил его; Добби поправил чехол для чайника и с вызовом сказал Кричеру: «Но Кричер должен знать, что Драко Малфой — плохой хозяин для домового эльфа!»
«Да, нам не нужно слышать о том, что ты влюблен в Малфоя», — сказал Гарри Кричеру. «Давайте перейдем к тому, куда он на самом деле направлялся».
Кричер снова поклонился, выглядя разъяренным, а затем сказал: «Хозяин Малфой ест в Большом зале, спит в общежитии в подземельях, посещает занятия по разным...»
«Добби, скажи мне, — сказал Гарри, перебивая Кричера. — Он ходил куда-то, куда не следовало?»
«Гарри Поттер, сэр», — пропищал Добби, его большие круглые глаза сияли в свете костра, «Малфой не нарушает никаких правил, которые Добби мог бы обнаружить, но он все еще стремится избежать обнаружения. Он регулярно навещает седьмой этаж с множеством других студентов, которые следят за ним, пока он входит…»
«Выручай-комната!» — сказал Гарри, сильно ударив себя по лбу Продвинутым Зельеварением. Гермиона и Рон уставились на него. «Вот куда он тайком пробирается! Вот где он делает... что бы он ни делал! И я готов поспорить, что именно поэтому он исчезает с карты — если подумать, я никогда не видел там Выручай-комнату!»
«Возможно, Мародеры никогда не знали, что Комната там есть», — сказал Рон.
«Я думаю, это будет частью магии Комнаты», — сказала Гермиона. «Если вам нужно, чтобы это было неописуемо, так и будет».
«Добби, тебе удалось попасть внутрь и посмотреть, что делает Малфой?» — с нетерпением спросил Гарри.
«Нет, Гарри Поттер, это невозможно», — сказал Добби.
«Нет, это не так», — тут же сказал Гарри. «Малфой в прошлом году проник в нашу штаб-квартиру, так что я смогу проникнуть туда и шпионить за ним, без проблем».
«Но я не думаю, что ты это сделаешь, Гарри», — медленно сказала Гермиона. «Малфой уже знал, как мы используем Комнату, не так ли, потому что эта глупая Мариетта проболталась. Ему нужно было, чтобы Комната стала Штаб-квартирой ДА, так что она так и сделала. Но ты не знаешь, чем станет Комната, когда Малфой войдет туда, поэтому ты не знаешь, во что ее попросить трансформироваться».
«Найдется способ обойти это», — пренебрежительно сказал Гарри. «Ты блестяще справился, Добби».
— Кричер тоже молодец, — любезно сказала Гермиона; но вместо того, чтобы выразить благодарность, Кричер отвел свои огромные, налитые кровью глаза и прохрипел в потолок: — Грязнокровка разговаривает с Кричером, а Кричер притворится, что не слышит...
«Уйди отсюда», — рявкнул на него Гарри, и Кричер сделал последний глубокий поклон и дезаппарировал. «Тебе тоже лучше пойти и немного поспать, Добби».
«Спасибо, Гарри Поттер, сэр!» — радостно пропищал Добби и тоже исчез.
- Ну как, здорово? - с энтузиазмом спросил Гарри, поворачиваясь к Рону и Гермионе, как только в комнате снова не осталось эльфов. - Мы знаем, куда направляется Малфой! Теперь мы загнали его в угол!
«Да, это здорово», — хмуро сказал Рон, который пытался вытереть размокшую массу чернил, которая недавно была почти законченным эссе. Гермиона потянула его к себе и начала высасывать чернила своей палочкой.
«Но что это за вопрос о том, что он идет туда с «разными студентами»? — спросила Гермиона. — Сколько людей в этом замешано? Ты бы не подумал, что он доверяет многим из них, чтобы знать, что он делает...»
«Да, это странно», — сказал Гарри, нахмурившись. «Я слышал, как он говорил Крэббу, что это не его дело, чем он занимается... так что он говорит всем этим... всем этим...»
Голос Гарри затих; он уставился на огонь.
- Боже, каким же я был глупцом, - тихо сказал он. - Это очевидно, не так ли? В подземелье был огромный резервуар с этим веществом... Он мог стащить его в любой момент во время урока...
«Украсть что?» — спросил Рон.
«Оборотное зелье. Он украл часть Оборотного зелья, которое Слизнорт показывал нам на первом уроке зельеварения... Малфоя охраняют не все ученики... как обычно, только Крэбб и Гойл... да, все сходится!» — сказал Гарри, вскакивая и начиная мерить шагами камин. «Они настолько глупы, что делают то, что им говорят, даже если он не говорит им, что он задумал... но он не хочет, чтобы их видели шныряющими возле Выручай-комнаты, поэтому он заставляет их принимать Оборотное зелье, чтобы они выглядели как другие люди... те две девушки, с которыми я его видел, когда он пропустил квиддич — ха! Крэбб и Гойл!»
«Ты хочешь сказать», — тихо спросила Гермиона, — «что та маленькая девочка, чью чешую я починила...?»
«Да, конечно!» — громко сказал Гарри, уставившись на нее. «Конечно! Малфой, должно быть, был в это время внутри Комнаты, поэтому она — о чем я говорю? — он уронил весы, чтобы сказать Малфою не выходить, потому что там кто-то был! И была та девчонка, которая уронила жабье отродье! Мы все время проходили мимо него и не осознавали этого!»
«Он заставил Крэбба и Гойла превратиться в девушек?» — расхохотался Рон. «Блин… неудивительно, что они в последнее время не выглядят слишком счастливыми… Удивляюсь, что они не говорят ему заткнуться…»
«Ну, они бы этого не сделали, если бы он показал им свою Темную Метку», — сказал Гарри.
«Хм... Темная метка, о существовании которой мы не знаем», — скептически сказала Гермиона, сворачивая высушенное эссе Рона, прежде чем оно могло еще больше испортиться, и протягивая ему.
«Посмотрим», — уверенно сказал Гарри.
«Да, мы это сделаем», — сказала Гермиона, вставая и потягиваясь. «Но, Гарри, прежде чем ты так разволнуешься, я все равно не думаю, что ты сможешь попасть в Выручай-комнату, не узнав сначала, что там находится. И я не думаю, что ты должен забывать», — она закинула сумку на плечо и бросила на него очень серьезный взгляд, «что ты должен сосредоточиться на том, чтобы получить это воспоминание от Слизнорта. Спокойной ночи».
«Что ты думаешь?»
«Хотел бы я уметь трансгрессировать, как домовой эльф», — сказал Рон, уставившись на место, где исчез Добби. «Я бы сдал этот тест по трансгрессии».
Гарри плохо спал этой ночью. Он лежал без сна, как ему показалось, несколько часов, размышляя о том, как Малфой использует Выручай-комнату и что он, Гарри, увидит, когда войдет туда на следующий день, потому что, что бы ни сказала Гермиона, Гарри был уверен, что если Малфой смог увидеть Штаб-квартиру ДА, он сможет увидеть и Малфоя... что это могло быть? Место встречи? Убежище? Кладовая? Мастерская? Разум Гарри лихорадочно работал, и его сны, когда он наконец заснул, были прерваны и потревожены образами Малфоя, который превратился в Слизнорта, который превратился в Снейпа...
Гарри был в состоянии большого предвкушения за завтраком на следующее утро; у него был свободный час перед Защитой от Темных Искусств, и он был полон решимости провести его, пытаясь попасть в Выручай-комнату. Гермиона довольно демонстративно не проявляла никакого интереса к его шепотным планам силой войти в Комнату, что раздражало Гарри, потому что он думал, что она могла бы оказать большую помощь, если бы захотела.
«Послушай», — тихо сказал он, наклонившись вперед и положив руку на «Ежедневный пророк», который она только что сняла с почтовой совы, чтобы она не открыла его и не исчезла за ним. «Я не забыл о Слизнорте, но понятия не имею, как избавить его от этого воспоминания, и пока меня не осенит какая-нибудь идея, почему бы мне не узнать, что делает Малфой?»
«Я уже говорила тебе, тебе нужно убедить Слизнорта», — сказала Гермиона. «Дело не в том, чтобы обмануть его или околдовать, иначе Дамблдор мог бы сделать это за секунду. Вместо того, чтобы возиться у Выручай-комнаты», — она выдернула Пророк из-под руки Гарри и развернула его, чтобы посмотреть на первую страницу, «тебе следует пойти и найти Слизнорта и начать взывать к его лучшей стороне».
«Кто-нибудь из наших знакомых? — спросил Рон, пока Гермиона просматривала заголовки.
«Да!» — сказала Гермиона, заставив Гарри и Рона поперхнуться завтраком, «но все в порядке, он не умер — это Мундунгус, его арестовали и отправили в Азкабан! Что-то связанное с выдачей себя за инфернала во время попытки ограбления… и некто по имени Октавиус Пеппер исчез… о, и как ужасно, девятилетнего мальчика арестовали за попытку убить своих бабушку и дедушку, они думают, что он был под проклятием Империус…»
Они закончили завтрак в тишине. Гермиона немедленно отправилась на Древние руны, Рон — в гостиную, где ему еще предстояло закончить заключение по эссе Снейпа о дементорах, а Гарри — в коридор на седьмом этаже и на участок стены напротив гобелена с изображением Варнавы Дурманящего, обучающего троллей балету.
Гарри надел мантию-невидимку, как только нашел пустой проход, но ему не стоило беспокоиться. Когда он добрался до места назначения, то обнаружил, что оно пусто. Гарри не был уверен, были ли его шансы попасть в Комнату выше, если бы Малфой был внутри или снаружи, но, по крайней мере, его первая попытка не будет осложнена присутствием Крэбба или Гойла, притворяющихся одиннадцатилетней девочкой.
Он закрыл глаза, приближаясь к месту, где была спрятана дверь в Выручай-комнату. Он знал, что ему нужно сделать; он достиг в этом наибольшего успеха в прошлом году. Сосредоточившись изо всех сил, он подумал: «Мне нужно увидеть, что здесь делает Малфой… Мне нужно увидеть, что здесь делает Малфой… Мне нужно увидеть, что здесь делает Малфой…
Трижды он проходил мимо двери, затем, с колотящимся от волнения сердцем, он открывал глаза и смотрел на нее, но его взгляд по-прежнему был устремлен на кусок обыденно пустой стены.
Он двинулся вперед и попробовал толкнуть камень. Камень оставался твердым и неподатливым.
«Ладно», — сказал Гарри вслух. «Ладно… Я подумал не то…»
Он задумался на мгновение, а затем снова двинулся вперед, закрыв глаза и сосредоточившись так сильно, как только мог.
Мне нужно увидеть место, куда Малфой продолжает тайно приходить… Мне нужно увидеть место, куда Малфой продолжает тайно приходить…
Пройдя три раза мимо, он выжидающе открыл глаза.
Двери не было.
«Да ладно тебе», — раздраженно сказал он стене. «Это было четкое указание… отлично…»
Он напряженно думал несколько минут, прежде чем снова уйти.
Мне нужно, чтобы ты стал тем местом, которым ты стал для Драко Малфоя…
Он не сразу открыл глаза, когда закончил патрулирование; он внимательно прислушивался, как будто мог услышать, как дверь хлопает. Однако он ничего не услышал, кроме далекого щебетания птиц снаружи. Он открыл глаза.
Двери по-прежнему не было.
Гарри выругался. Кто-то закричал. Он оглянулся и увидел, как стайка первокурсников бежит обратно за угол, видимо, под впечатлением, что они только что столкнулись с особенно сквернословящим призраком.
Гарри перепробовал все варианты фразы «Мне нужно увидеть, что Драко Малфой делает внутри тебя», которые он мог придумать в течение целого часа, в конце которого он был вынужден признать, что Гермиона, возможно, была права: Комната просто не хотела открываться для него. Разочарованный и раздраженный, он отправился на Защиту от Темных Искусств, сняв с себя Мантию-невидимку и засунув ее в сумку по пути.
«Опять опоздал, Поттер», — холодно сказал Снейп, когда Гарри поспешил в освещенный свечами класс. «Десять баллов с Гриффиндора».
Гарри нахмурился, усаживаясь на место рядом с Роном; половина класса все еще была на ногах, доставая книги и расставляя вещи; он не мог опоздать намного больше, чем кто-либо из них.
«Прежде чем мы начнем, я хочу ваши эссе о дементорах», — сказал Снейп, небрежно взмахнув палочкой, так что двадцать пять свитков пергамента взлетели в воздух и приземлились аккуратной стопкой на его столе. «И я надеюсь, ради вашего же блага, что они лучше той ерунды, которую мне пришлось вытерпеть, сопротивляясь проклятию Империус. Теперь, если вы все откроете свои книги на странице — что это, мистер Финниган?»
«Сэр», сказал Шеймус, «я задавался вопросом, как вы отличаете Инфериуса от призрака? Потому что в Пророке было что-то об Инфериусе…»
«Нет, не было», — скучающим голосом сказал Снейп.
– Но, сэр, я слышал, как люди говорили...
«Если бы вы действительно прочитали эту статью, мистер Финниган, вы бы знали, что так называемый Инфериус был не кем иным, как вонючим вором по имени Мундунгус Флетчер».
«Я думал, Снейп и Мундунгус на одной стороне?» — пробормотал Гарри Рону и Гермионе. «Разве он не должен быть расстроен, что Мундунгус был арестован…?»
«Но Поттеру, похоже, есть что сказать по этому поводу», — сказал Снейп, внезапно указывая в дальний конец комнаты и устремив на Гарри свой взгляд черных глаз. «Давайте спросим Поттера, как бы мы определили разницу между инфериусом и призраком».
Весь класс оглянулся на Гарри, который торопливо пытался вспомнить, что сказал ему Дамблдор в тот вечер, когда они пошли навестить Слизнорта.
«Э-э… ;;ну… призраки прозрачны», — сказал он.
«О, очень хорошо», — прервал его Снейп, скривив губы. «Да, легко заметить, что почти шесть лет магического образования не прошли для тебя даром, Поттер. Призраки прозрачны».
Панси Паркинсон издала пронзительный смешок. Несколько других людей ухмыльнулись. Гарри сделал глубокий вдох и спокойно продолжил, хотя его внутренности кипели: «Да, призраки прозрачны, но Инфери — это мертвые тела, не так ли? Так что они были бы твердыми…»
«Пятилетний ребенок мог бы рассказать нам то же самое», — усмехнулся Снейп. «Инфериус — это труп, оживленный заклинаниями Темного волшебника. Он не живой, его просто используют как марионетку, чтобы выполнять приказы волшебника. Призрак, как я надеюсь, вы все уже знаете, — это отпечаток ушедшей души, оставленный на земле… и, конечно же, как мудро говорит нам Поттер, прозрачный».
- Что ж, то, что сказал Гарри, будет самым полезным, если мы попытаемся отличить их друг от друга! - сказал Рон. ‘Когда мы сталкиваемся с кем-то лицом к лицу в темном переулке, мы собираемся проверить, настоящий ли он, не так ли, мы же не собираемся спрашивать: “Простите, это отпечаток ушедшей души?”
Раздался взрыв смеха, мгновенно подавленный взглядом, который Снейп бросил на класс.
«Еще десять очков с Гриффиндора», — сказал Снейп. «Я и не ожидал от тебя ничего более изощренного, Рональд Уизли, мальчишка такой крепкий, что не может аппарировать даже на полдюйма через комнату».
«Нет!» — прошептала Гермиона, хватая Гарри за руку, когда он в ярости открыл рот. «Нет смысла, ты снова попадешь под взыскание, брось это!»
«А теперь откройте учебники на странице двести тринадцать», — сказал Снейп, слегка ухмыльнувшись, — «и прочитайте первые два абзаца о проклятии Круциатус…»
Рон был очень подавлен на протяжении всего урока. Когда прозвенел звонок в конце урока, Лаванда догнала Рона и Гарри (Гермиона при ее приближении таинственным образом исчезла из виду) и горячо отругала Снейпа за его насмешку по поводу аппарирования Рона, но это, похоже, только разозлило Рона, и он отмахнулся от нее, свернув в коридор. к мужскому туалету с Гарри.
«Но Снейп прав, не так ли?» — сказал Рон, посмотрев в треснувшее зеркало минуту или две. «Не знаю, стоит ли мне проходить тест. Я просто не могу освоить аппарацию».
«Ты мог бы также потренироваться в Хогсмиде и посмотреть, куда они тебя приведут», — резонно сказал Гарри. «Это будет интереснее, чем пытаться попасть в дурацкий обруч, в любом случае. А потом, если ты все еще не так хорош, как тебе бы хотелось, можешь отложить тест, сделать его со мной летом… Миртл, это туалет для мальчиков!»
Призрак девушки вылез из туалета в кабинке позади них и теперь парил в воздухе, глядя на них сквозь толстые белые круглые очки.
«О, — мрачно сказала она. — Это вы двое».
«Кого ты ожидала увидеть?» — спросил Рон, глядя на нее в зеркало.
«Никого», — сказала Миртл, угрюмо теребя подбородок. «Он сказал, что вернется и навестит меня, но потом ты сказал, что тоже заскочишь и навестишь меня… — она укоризненно посмотрела на Гарри. — «… и я не видела тебя уже много месяцев. Я научилась не ожидать слишком многого от парней».
«Я думал, ты живешь в женском туалете?» — спросил Гарри, который уже несколько лет старался обходить это место стороной.
«Да», — сказала она, угрюмо пожав плечами, — «но это не значит, что я не могу посещать другие места. Я как-то приходила и видела тебя в ванной, помнишь?»
«Ярко», — сказал Гарри.
«Но я думала, что я ему нравлюсь», — жалобно сказала она. «Может быть, если бы вы двое ушли, он бы вернулся снова... у нас было много общего... Я уверена, он это чувствовал...»
И она с надеждой посмотрела в сторону двери.
«Когда ты говоришь, что у вас много общего, — сказал Рон, теперь уже довольно весело, — ты имеешь в виду, что он тоже живет в S-образном изгибе?»
«Нет», — вызывающе сказала Миртл, ее голос громко разнесся по старой кафельной ванной. «Я имею в виду, что он чувствительный, люди тоже его запугивают, и он чувствует себя одиноким, и ему не с кем поговорить, и он не боится показывать свои чувства и плакать!»
«Здесь был мальчик, который плакал?» — с любопытством спросил Гарри. «Маленький мальчик?»
«Неважно!» — сказала Миртл, устремив свой взгляд на Рона, который теперь определенно ухмылялся. «Я обещала, что никому не расскажу, и я отнесу его секрет в…»
«… не могилу же, верно?» — фыркнул Рон. «В канализацию, может быть…»
Миртл взвыла от ярости и нырнула обратно в унитаз, из-за чего вода выплеснулась через края на пол. Подстрекательство Миртл, казалось, вселило в Рона новые силы.
«Ты прав», — сказал он, закидывая школьную сумку на плечо. «Я проведу тренировочные занятия в Хогсмиде, прежде чем решу, сдавать ли тест».
И вот на следующих выходных Рон присоединился к Гермионе и остальным шестикурсникам, которым должно было исполниться семнадцать, чтобы сдать тест через две недели. Гарри чувствовал себя немного ревниво, наблюдая, как они все готовятся отправиться в деревню; он скучал по поездкам туда, и это был особенно прекрасный весенний день, один из первых ясных дней, которые они видели за долгое время. Однако он решил использовать это время, чтобы попытаться еще раз напасть на Выручай-комнату.
«Тебе лучше поступить так», — сказала Гермиона, когда он поделился этим планом с Роном и ею в вестибюле, — «иди прямиком в кабинет Слизнорта и попытайся вытянуть из него это воспоминание».
«Я пытался!» — сердито сказал Гарри, что было совершенно верно. Он отставал после каждого урока зельеварения на этой неделе, пытаясь загнать Слизнорта в угол, но мастер зелий всегда покидал подземелье так быстро, что Гарри не мог его поймать. Дважды Гарри заходил в его кабинет и стучал, но не получал ответа, хотя во второй раз он был уверен, что слышал быстро затихающие звуки старого граммофона.
«Он не хочет со мной разговаривать, Гермиона! Он понимает, что я снова пытаюсь заставить его остаться в одиночестве, и он не позволит этому случиться!»
«Ну, тебе просто нужно продолжать в том же духе, не так ли?»
Короткая очередь людей, ожидающих, чтобы пройти мимо Филча, который, как обычно, подталкивал их Сенсором Секретности, продвинулась вперед на несколько шагов, и Гарри не ответил, чтобы его не услышал смотритель. Он пожелал Рону и Гермионе удачи, затем повернулся и снова поднялся по мраморной лестнице, решив, что бы ни сказала Гермиона, посвятить час или два Выручай-комнате.
Оказавшись вне поля зрения Вестибюля, Гарри вытащил из сумки Карту Мародеров и Мантию-невидимку. Спрятавшись, он постучал по карте, пробормотал: «Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего», и внимательно ее просмотрел.
Так как было воскресное утро, почти все студенты находились в своих общих комнатах, Гриффиндорцы в одной башне, Рейвенкло в другой, Слизеринцы в подземельях, а Хаффлпаффцы в подвале возле кухни. Тут и там бродячий человек бродил по библиотеке или по коридору... на территории было несколько человек... и там, один в коридоре седьмого этажа, был Грегори Гойл. Не было никаких признаков Выручай-комнаты, но Гарри это не беспокоило; если Гойл стоял на страже снаружи, Комната была открыта, знала об этом карта или нет. Поэтому он помчался вверх по лестнице, замедлившись только тогда, когда достиг угла коридора, где он начал очень медленно ползти к той самой маленькой девочке, сжимающей в руках тяжелые латунные весы, которой Гермиона так любезно помогла две недели назад. Он подождал, пока не оказался прямо позади нее, а затем наклонился очень низко и прошептал: «Привет… ты очень красивая, не правда ли?»
Гойл издал пронзительный крик ужаса, подбросил весы в воздух и помчался прочь, исчезнув из виду задолго до того, как звук разбивающихся весов перестал эхом разноситься по коридору. Смеясь, Гарри повернулся, чтобы поразмыслить над глухой стеной, за которой, он был уверен, теперь застыл Драко Малфой, осознавая, что там кто-то нежеланный, но не осмеливаясь показаться. Это дало Гарри самое приятное чувство силы, пока он пытался вспомнить, какую форму слов он еще не пробовал.
Но это оптимистичное настроение длилось недолго. Полчаса спустя, перепробовав множество вариаций своей просьбы узнать, что задумал Малфой, стена осталась такой же бездверной, как и всегда. Гарри чувствовал себя невероятно разочарованным; Малфой мог быть всего в нескольких футах от него, и все еще не было ни малейшего доказательства того, что он там делал. Полностью потеряв терпение, Гарри подбежал к стене и пнул ее.
«ОЙ!»
Он подумал, что сломал палец на ноге; когда он схватился за него и подпрыгнул на одной ноге, мантия-невидимка соскользнула с него.
'Гарри?'
Он развернулся на одной ноге и упал. Там, к его полному изумлению, была Тонкс, которая шла к нему так, словно часто прогуливалась по этому коридору.
«Что ты здесь делаешь?» — спросил он, снова вскакивая на ноги. Почему она всегда находила его лежащим на полу?
- Я пришла повидаться с Дамблдором, - сказала Тонкс.
Гарри подумал, что она выглядит ужасно: худее обычного, ее мышиного цвета волосы прилизаны.
«Его кабинета здесь нет», — сказал Гарри, — «он на другой стороне замка, за горгульей...»
«Я знаю», — сказала Тонкс. «Его там нет. Видимо, он снова ушел».
«Он?» — спросил Гарри, осторожно ставя ушибленную ногу на пол. «Эй, ты не знаешь, куда он идет, я полагаю?»
- По какому поводу вы хотели его видеть?
«Ничего особенного», — сказала Тонкс, теребя, по-видимому, неосознанно, рукав своего халата. «Я просто подумала, что он может знать, что происходит... Я слышала слухи... люди получают травмы...»
«Да, я знаю, это все было в газетах», — сказал Гарри. «Этот маленький ребенок пытался убить своих...»
«Пророк часто отстает от времени», — сказала Тонкс, которая, казалось, не слушала его. «Вы не получали писем от кого-либо из Ордена в последнее время?»
«Никто из Ордена мне больше не пишет», — сказал Гарри, — «после Сириуса...»
Он увидел, что ее глаза наполнились слезами.
«Извини», — неловко пробормотал он. «Я имею в виду… Я тоже скучаю по нему…»
«Что?» — тупо спросила Тонкс, словно не слышала его. «Ну… увидимся, Гарри…»
И она резко повернулась и пошла обратно по коридору, оставив Гарри смотреть ей вслед. Примерно через минуту он снова надел мантию-невидимку и возобновил попытки попасть в Выручай-комнату, но его сердце не лежало к этому. Наконец, пустота в животе и осознание того, что Рон и Гермиона скоро вернутся на обед, заставили его отказаться от попытки и предоставить коридор Малфою, который, как он надеялся, будет слишком напуган, чтобы уйти в течение нескольких часов.
Он нашел Рона и Гермиону в Большом зале, где уже прошла половина раннего обеда.
– Я сделал это - ну, в некотором роде! - с энтузиазмом сказал Рон Гарри, когда увидел его. - Я должен был аппарировать в кафе "у мадам Паддифут", но немного промахнулся и оказался возле "Скривеншафт", но, по крайней мере, я переместился!
«Хорошо», — сказал Гарри. «Как дела, Гермиона?»
«О, она была идеальна, очевидно», — сказал Рон, прежде чем Гермиона успела ответить. «Идеальная предусмотрительность, прорицание и отчаяние, или что там еще, черт возьми, — мы все пошли быстро выпить в «Три метлы» после этого, и вы бы слышали, как Твайкросс говорил о ней — я буду удивлен, если он не сделает предложение в ближайшее время —»
«А что насчет тебя?» — спросила Гермиона, игнорируя Рона. «Ты все это время был в Выручай-комнате?»
«Ага», — сказал Гарри. «И угадайте, с кем я там столкнулся? Тонкс!»
«Тонкс?» — повторили Рон и Гермиона одновременно, выглядя удивленными.
«Да, она сказала, что придет навестить Дамблдора…»
«Если хочешь знать мое мнение», — сказал Рон, как только Гарри закончил описывать свой разговор с Тонкс, — «она немного сходит с ума. Теряет самообладание после того, что произошло в Министерстве».
«Это немного странно», — сказала Гермиона, которая по какой-то причине выглядела очень обеспокоенной. «Она должна охранять школу, почему она вдруг покидает свой пост, чтобы пойти и увидеть Дамблдора, когда его даже нет здесь?»
«У меня возникла мысль», — неуверенно сказал Гарри. Он чувствовал себя странно, высказывая ее вслух; это была скорее территория Гермионы, чем его. «Ты не думаешь, что она могла быть... ну, ты знаешь... влюблена в Сириуса?»
Гермиона уставилась на него.
«Что, черт возьми, заставляет тебя так говорить?»
«Не знаю», — сказал Гарри, пожимая плечами, — «но она чуть не заплакала, когда я упомянул его имя... и ее Патронус теперь — большое четвероногое существо... Я подумал, не превратилось ли оно... ну, вы знаете... в него».
«Это мысль», — медленно произнесла Гермиона. «Но я все еще не понимаю, зачем ей врываться в замок, чтобы увидеть Дамблдора, если она действительно была здесь именно для этого...»
«Возвращаемся к тому, что я сказал, не так ли?» — сказал Рон, который теперь запихивал в рот картофельное пюре. «Она стала немного странной. Потеряла самообладание. Женщины», — мудро сказал он Гарри. «Их легко расстроить».
«И все же», — сказала Гермиона, выходя из задумчивости, — «сомневаюсь, что вы найдете женщину, которая дулась бы полчаса из-за того, что мадам Росмерта не смеялась над их шуткой о ведьме, целительнице и мимбулусе мимблетонии».
Рон нахмурился.


— ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ —

После похорон Арагога


Над башнями замка начали появляться клочки ярко-синего неба, но эти признаки приближающегося лета не поднимали настроение Гарри. Ему помешали, как в его попытках выяснить, что делает Малфой, так и в его попытках начать разговор со Слагхорном, который мог бы каким-то образом привести к тому, что Слагхорн выдаст ему воспоминание, которое он, по-видимому, подавлял десятилетиями.
- В последний раз говорю, просто забудь о Малфое, - твердо сказала Гермиона Гарри.
Они сидели с Роном в солнечном углу двора после обеда. Гермиона и Рон оба сжимали в руках листовку Министерства магии: Распространенные ошибки аппарации и как их избежать, поскольку они сдавали экзамены в тот же день, но в целом листовки не оказали успокаивающего воздействия на нервы. Рон вздрогнул и попытался спрятаться за Гермионой, когда из-за угла появилась девушка.
«Это не Лаванда», — устало сказала Гермиона.
«О, хорошо», — сказал Рон, расслабляясь.
«Гарри Поттер?» — спросила девушка. «Меня попросили передать тебе это».
'Спасибо …'
Сердце Гарри упало, когда он взял небольшой свиток пергамента. Как только девочка отошла за пределы слышимости, он сказал: «Дамблдор сказал, что у нас больше не будет уроков, пока я не получу воспоминание!»
«Может быть, он хочет проверить, как у тебя дела?» — предположила Гермиона, пока Гарри разворачивал пергамент; но вместо длинного, узкого, наклонного почерка Дамблдора он увидел неаккуратную размазанную надпись, которую было очень трудно прочитать из-за наличия на пергаменте больших пятен от чернил.

Дорогие Гарри, Рон и Гермиона,
Арагог умер прошлой ночью. Гарри и Рон, вы встречались с ним и знаете, каким особенным он был. Гермиона, я знаю, он бы вам понравился. Для меня было бы очень важно, если бы вы заглянули на похороны сегодня вечером. Я планирую сделать это в сумерках, это было его любимое время суток. Я знаю, что вам не положено выходить из дома так поздно, но вы можете воспользоваться плащом-невидимкой. Не просил бы, но я не могу справиться с этим в одиночку.
Хагрид

«Посмотри на это», — сказал Гарри, протягивая записку Гермионе.
«О, ради всего святого», — сказала она, быстро просматривая его и передавая Рону, который прочитал его, выглядя все более недоверчиво.
«Он псих!» — яростно сказал он. «Эта штука приказала своим товарищам съесть Гарри и меня! Сказала им, чтобы они сами себе помогали! А теперь Хагрид ожидает, что мы пойдем туда и будем плакать над его ужасным волосатым телом!»
«Дело не только в этом», — сказала Гермиона. «Он просит нас покинуть замок ночью, и он знает, что охрана там в миллион раз строже и что у нас будут большие проблемы, если нас поймают».
«Мы уже приходили к нему ночью», — сказал Гарри.
«Да, но для чего-то вроде этого?» — спросила Гермиона. «Мы многим рисковали, чтобы помочь Хагриду, но в конце концов — Арагог мертв. Если бы это был вопрос его спасения…»
«– Я бы хотел пойти еще меньше», — твердо сказал Рон. «Ты его не встречала, Гермиона. Поверь мне, смерть сильно его улучшила».
Гарри забрал записку и уставился на чернильные кляксы, покрывавшие ее всю. Было ясно, что на пергамент густо и быстро капали слезы …
«Гарри, ты не можешь думать о том, чтобы пойти», — сказала Гермиона.
Это такая бессмысленная вещь, за которую тебя оставляют после уроков.
Гарри вздохнул.
«Да, я знаю», — сказал он. «Я полагаю, Хагриду придется похоронить Арагога без нас».
«Да, он это сделает», — сказала Гермиона, выглядя облегченно. «Послушай, сегодня днем ;;на зельях будет почти пусто, так как мы все ушли на тесты… тогда постарайся немного смягчить Слизнорта!»
«Пятьдесят седьмой раз — это удача, как думаешь?» — с горечью сказал Гарри.
«Повезло», — вдруг сказал Рон. «Гарри, вот оно что — повезет!»
«Что ты имеешь в виду?»
«Используй свое зелье удачи!»
«Рон, это — это все!» — сказала Гермиона, звучащая ошеломленно. «Конечно! Почему я сама об этом не подумала?»
Гарри уставился на них обоих. «Феликс Фелицис?» — сказал он. «Не знаю… Я как бы приберегал это…»
Для чего?" - недоверчиво спросил Рон.
«Что, черт возьми, может быть важнее этого воспоминания, Гарри?» — спросила Гермиона.
Гарри не ответил. Мысль о той маленькой золотой бутылочке уже некоторое время витала на краю его воображения; смутные и несформулированные планы, включавшие расставание Джинни с Дином и то, что Рон каким-то образом будет счастлив видеть ее с новым парнем, бродили в глубинах его мозга, неосознаваемые, за исключением снов или сумеречного времени между сном и бодрствованием…
«Гарри? Ты все еще с нами?» — спросила Гермиона.
«Что?.. Да, конечно», — сказал он, взяв себя в руки. «Ну… ладно. Если я не смогу заставить Слизнорта говорить сегодня днем, я возьму немного Феликса и попробую еще раз сегодня вечером».
«Значит, решено», — быстро сказала Гермиона, вставая на ноги и совершая грациозный пируэт. «Назначение… решимость… обдуманность…» — пробормотала она.
«Ох, прекрати это, — взмолился Рон, — мне и так плохо — скорее спрячь меня!»
«Это не Лаванда!» — нетерпеливо сказала Гермиона, когда во дворе появилась еще пара девочек, а Рон нырнул за нее.
«Круто», — сказал Рон, заглядывая через плечо Гермионы, чтобы проверить. «Блин, они не выглядят счастливыми, не так ли?»
«Это сестры Монтгомери, и, конечно, они не выглядят счастливыми. Разве ты не слышал, что случилось с их младшим братом?» — сказала Гермиона.
«Честно говоря, я уже не понимаю, что происходит с родственниками каждого», — сказал Рон.
«Ну, на их брата напал оборотень. Ходят слухи, что их мать отказалась помогать Пожирателям Смерти. В любом случае, мальчику было всего пять лет, и он умер в больнице Святого Мунго, его не смогли спасти».
«Он умер?» — повторил Гарри, потрясенный. «Но ведь оборотни не убивают, они просто превращают тебя в одного из них?»
«Иногда они убивают», — сказал Рон, который теперь выглядел необычно серьезным. «Я слышал, что такое случается, когда оборотень увлекается».
«Как звали оборотня?» — быстро спросил Гарри.
«Ну, ходят слухи, что это был Фенрир Сивый», — сказала Гермиона.
«Я так и знал — маньяк, который любит нападать на детей, о котором мне рассказывал Люпин!» — сердито сказал Гарри.
Гермиона мрачно посмотрела на него.
«Гарри, ты должен получить это воспоминание», — сказала она. «Все дело в том, чтобы остановить Волан-де-Морта, не так ли? Все эти ужасные вещи, которые происходят, — все из-за него…»
Над головой в замке зазвонил колокол, и Гермиона с Роном вскочили на ноги, выглядя испуганными.
«У вас все получится», — сказал Гарри им обоим, когда они направились в вестибюль, чтобы встретиться с остальными людьми, сдающими тест на аппарацию. «Удачи».
«И у тебя тоже!» — сказала Гермиона с многозначительным видом, когда Гарри направился в подземелья.
В тот день на зельях их было всего трое: Гарри, Эрни и Драко Малфой.
«Слишком молоды, чтобы аппарировать?» — добродушно спросил Слизнорт. «Еще не исполнилось семнадцати?»
Они покачали головами.
«Ну что ж», — весело сказал Слизнорт, — «раз нас так мало, мы сделаем что-нибудь веселое. Я хочу, чтобы вы все сварили мне что-нибудь забавное!»
«Звучит хорошо, сэр», — льстиво сказал Эрни, потирая руки. Малфой, с другой стороны, не выдавил из себя улыбки.
«Что ты имеешь в виду, когда говоришь «забавное»?» — раздраженно спросил он.
«О, удивите меня», — небрежно сказал Слизнорт.
Малфой открыл свой экземпляр «Продвинутого зельеварения» с угрюмым выражением лица. Не могло быть яснее, что он считал этот урок пустой тратой времени. Несомненно, подумал Гарри, наблюдая за ним поверх своей книги, Малфой жалел время, которое он мог бы провести в Выручай-комнате.
Ему показалось, или Малфой, как и Тонкс, выглядел тоньше? Конечно, он выглядел бледнее; его кожа все еще имела тот сероватый оттенок, вероятно, потому, что он так редко видел дневной свет в эти дни. Но не было никакого самодовольства, или волнения, или превосходства; ничего похожего на развязность, которая была у него в Хогвартс-экспрессе, когда он открыто хвастался миссией, которую ему поручил Волан-де-Морт… по мнению Гарри, вывод мог быть только один: миссия, какой бы она ни была, продвигалась плохо.
Воодушевленный этой мыслью, Гарри просмотрел свой экземпляр «Продвинутого зельеварения» и нашел сильно исправленную версию «Эликсира, вызывающего эйфорию» Принца-полукровки, которая, казалось, не только соответствовала инструкциям Слизнорта, но и могла (сердце Гарри подпрыгнуло, когда эта мысль пришла ему в голову) привести Слизнорта в такое хорошее настроение, что он был бы готов передать это воспоминание, если бы Гарри смог убедить его попробовать…
«Ну, теперь это выглядит просто замечательно», — сказал Слизнорт, хлопнув в ладоши полтора часа спустя, уставившись на солнечно-желтое содержимое котла Гарри. «Эйфория, я так понимаю? И что это я чувствую? Мммм… ты добавил всего лишь веточку мяты, не так ли? Необычно, но какой прилив вдохновения, Гарри. Конечно, это, как правило, уравновешивает случайные побочные эффекты чрезмерного пения и дерганья за нос… Я действительно не знаю, откуда ты берешь эти мозговые волны, мой мальчик… если только…»
Гарри ногой засунул книгу Принца-полукровки глубже в сумку.
«- это просто гены твоей матери проявляются в тебе!»
«О... да, может быть», — сказал Гарри с облегчением.
Эрни выглядел довольно сварливым; решив затмить Гарри на этот раз, он самым опрометчивым образом изобрел собственное зелье, которое свернулось и образовало нечто вроде фиолетового клецки на дне его котла. Малфой уже собирался, кисло гримасничая; Слизнорт объявил его средство от икоты всего лишь «сносным».
Прозвенел звонок, и Эрни с Малфоем тут же ушли.
«Сэр», — начал Гарри, но Слизнорт тут же оглянулся через плечо; увидев, что в комнате никого нет, кроме него и Гарри, он поспешил уйти так быстро, как только мог.
«Профессор, профессор, вы не хотите попробовать моё зе…?» — отчаянно позвал Гарри.
Но Слизнорт ушел. Разочарованный, Гарри опорожнил котел, собрал свои вещи, вышел из подземелья и медленно пошел обратно наверх в общую комнату.
Рон и Гермиона вернулись ближе к вечеру.
«Гарри!» — закричала Гермиона, пролезая через портретный проем. «Гарри, я прошла!»
«Молодец!» — сказал он. «А Рон?»
«Он... он просто провалился», — прошептала Гермиона, когда Рон, ссутулившись, вошел в комнату с самым угрюмым видом. «Это было действительно невезение, мелочь, экзаменатор просто заметил, что он оставил половину брови позади... как все прошло со Слизнортом?»
«Никакой радости», — сказал Гарри, когда к ним присоединился Рон. «Не повезло, приятель, но в следующий раз ты сдашь — вместе мы справимся».
«Да, я так и думаю», — ворчливо сказал Рон. «Но половина брови! Как будто это имеет значение!»
«Я знаю», — успокаивающе сказала Гермиона, — «это действительно кажется очень суровым...»
Большую часть ужина они провели, оскорбляя эксперта по аппарации, и к тому времени, как они вернулись в общую гостиную, Рон выглядел немного более бодрым, обсуждая теперь продолжающуюся проблему Слизнорта и его воспоминаний.
– Итак, Гарри, ты собираешься использовать "Феликс Фелицис’ или как? спросил Рон.
 — Наверное, придется, — ответил Гарри. — Не думаю, что мне понадобится весь флакон, там зелья на двенадцать часов, не всю же ночь это займет… Просто приму глоточек. Часов двух-трех мне за глаза хватит.
- После него так здорово себя чувствуешь, — ударился в воспоминания Рон. — Кажется, что просто не можешь хоть что-то сделать неправильно.
— Ты это о чем? — рассмеялась Гермиона. — Ты же его и не пробовал ни разу!
— Да, но я-то думал, что попробовал, ведь так? — ответил Рон тоном человека, который вынужден объяснять совершенно очевидные вещи. — Стало быть, разницы никакой не было…
Поскольку они всего минуту назад видели входившего в Большой зал Слизнорта и знали, что за ужином он любит засиживаться подолгу, все трое помедлили немного в гостиной. План их состоял в том, что Гарри должен будет отправиться в кабинет Слизнорта ко времени возвращения туда профессора. Когда солнце коснулось верхушек деревьев в Запретном лесу, они решили, что нужный миг настал, и, убедившись, что Невилл, Дин и Симус не собираются покидать гостиную, проскользнули в спальню мальчиков.
Гарри вытащил со дна своего чемодана комок носков и извлек из него крошечный, поблескивающий флакончик.
 — Ну, поехали, — сказал он, поднеся флакончик к губам и сделав тщательно отмеренный глоток.
 — Что ты чувствуешь? — прошептала Гермиона. Гарри ответил не сразу. В него медленно, но верно начинало прокрадываться ощущение бесконечных возможностей, ему казалось, что он может справиться со всем на свете… А уж овладеть памятью Слизнорта вдруг представилось делом не только возможным, но и предельно простым.
Гарри вскочил на ноги, он улыбался, до краев наполненный уверенностью в себе.
— Великолепно, — сказал он. — Просто великолепно. Ладно, я пошел к Хагриду.
— Куда? — ошеломленно воскликнули в один голос Рон с Гермионой.
 — Постой, Гарри, тебе же нужно повидаться со Слизнортом, помнишь? — сказала Гермиона.
— Нет, — уверенно сказал он. — Я иду к Хагриду, это самое лучшее, я чувствую.
— Ты чувствуешь, что самое лучшее — заняться похоронами гигантского паука? — в совершенном недоумении спросил Рон.
— Ну да, — сказал Гарри, вытаскивая из сумки мантию-невидимку. — Я чувствую, что должен быть этой ночью там, понимаете?
— Нет, — хором ответили Рон с Гермионой, теперь уже явно обеспокоенные.
— Слушай, а это точно «Феликс Фелицис»? — поднимая флакончик к свету, озабоченно спросила Гермиона. — У тебя никаких больше флаконов нет, наполненных… ну, не знаю…
— Настоем невменяемости, — подсказал Рон, глядя, как Гарри набрасывает на плечи мантию.
Гарри захохотал, еще сильнее встревожив Гермиону и Рона.
— Поверьте мне, — сказал он, — я знаю, что делаю. По крайней мере… — он уверенно шагнул к двери, — «Феликс» знает.
Набросив мантию-невидимку на голову, он начал спускаться по лестнице, Рон с Гермионой поспешили следом. Добравшись донизу, Гарри проскользнул в открытую дверь.
— Чем это ты с ней там занимался? — взвизгнула Лаванда Браун, глядя сквозь Гарри на Рона и Гермиону, вышедших вместе из спален мальчиков. Гарри, метнувшись через гостиную, чтобы оторваться от них, услышал, как Рон залопотал что-то бессвязное.
Выбраться через портретный проем оказалось совсем просто — едва Гарри приблизился к нему, навстречу вылезли Джинни с Дином, и Гарри удалось проскользнуть между ними. При этом он ненароком задел Джинни.
— Не пихайся, пожалуйста, Дин, — раздраженно сказала она. — Вечно ты пихаешься, как будто я и без тебя не справлюсь…
Портрет мигом закрылся за Гарри, но он успел еще расслышать гневные возражения Дина, отчего ощущение приподнятости лишь возросло, и, широко шагая, Гарри двинулся по замку. Никакой необходимости красться не было, поскольку никто ему навстречу не попадался; правда, Гарри это ничуть не удивляло: сегодня вечером он был самым удачливым человеком в Хогвартсе.
Почему он решил, что самое правильное — это направиться к Хагриду, Гарри не имел ни малейшего представления. Все выглядело так, точно зелье удачи освещает перед ним путь на несколько шагов сразу. Конца пути Гарри не видел, какое отношение имеет к нему Слизнорт, не понимал, но был уверен, что это лучший из путей, ведущих к памяти профессора. Дойдя до вестибюля, Гарри обнаружил, что Филч забыл запереть входные двери. Гарри распахнул их и немного постоял, вдыхая ароматы свежего воздуха и трав, а потом сошел по ступеням в сумерки.
Уже на нижней ступеньке ему пришло в голову, что лучше всего пройти к Хагриду огородами. Дорога была не самой близкой, но Гарри точно знал, что должен исполнить эту прихоть. Он направился прямиком к огороду, где с удовольствием, но без особого удивления обнаружил профессора Слизнорта, который беседовал с профессором Стебль. Гарри затаился за невысокой каменной оградой, ощущая покой, воцарившийся в мире, и вслушиваясь в разговор двух профессоров.
— Благодарю вас за то, что потратили на меня столько времени, Помона, — учтиво говорил Слизнорт. — Большинство авторитетов сходятся на том, что они наиболее действенны, если их собирать в сумерках.
— О, я совершенно с ними согласна, — горячо ответила профессор Стебль. — Вам этого будет достаточно?
— Более чем, более чем, — сказал Слизнорт. Гарри заметил у него в руке пучок каких-то листьев. — По нескольку листочков для каждого из моих третьекурсников, плюс небольшой запас на случай, если кто-нибудь их перетомит… Что ж, приятного вам вечера и еще раз большое спасибо!
Профессор Стебль направилась по темному саду к теплицам, а Слизнорт — прямиком туда, где стоял невидимый Гарри.
Охваченный мгновенным желанием показаться Слизнорту, Гарри размашисто стянул с себя мантию.
— Добрый вечер, профессор.
— Клянусь бородой Мерлина, до чего ж вы меня напугали! — сказал Слизнорт, опасливо замерев на месте. — Как вам удалось выбраться из замка?
— По-моему, Филч забыл запереть двери, — бодро сообщил Гарри и с удовольствием увидел, как помрачнел Слизнорт.
— Я на него жалобу подам. Этот господин, если хотите знать мое мнение, больше интересуется мусором, чем нашей безопасностью… Однако что вы-то здесь делаете, Гарри?
— Видите ли, сэр, тут такая история с Хагридом, — ответил Гарри, мгновенно сообразив, что самое верное сейчас, это говорить правду. — Он страшно расстроен. Но только, профессор, вы никому не скажете? Я не хочу навлекать на него неприятности.
В Слизнорте явно проснулось любопытство.
— Ну, обещать я ничего не могу, — грубовато ответил он. — Но мне известно, что Дамблдор полностью доверяет Хагриду, и потому уверен, что ничего страшного он совершить не может.
— Так вот, у него был гигантский паук, Хагрид держал его много лет в Лесу. Паук умел разговаривать и так далее…
— До меня доходили слухи, что в Лесу водятся Акромантулы, — негромко сказал Слизнорт, оглядываясь на черную стену деревьев. — Выходит, это правда?
— Да, — подтвердил Гарри. — Но только этот паук, Арагог, первый, кого Хагриду удалось приручить, прошлой ночью умер. Хагрид так горюет. Он хочет, чтобы кто-нибудь поприсутствовал на похоронах, вот я и пообещал прийти.
— Трогательно, трогательно, — задумчиво произнес Слизнорт; его большие, печальные глаза теперь неотрывно смотрели на далекий свет, горевший в хижине лесничего. — Между прочим, яд Акромантула очень ценен, особенно если это животное только что умерло и еще не иссохло… Конечно, я не стал бы вести себя бестактно, тем более что Хагрид расстроен, но если бы можно было раздобыть немного… Видите ли, добыть яд из живого Акромантула практически невозможно…
Казалось, Слизнорт разговаривает теперь больше с собой, чем с Гарри.
— Будет ужасно, если он так и пропадет, никому не доставшись. За литр можно двести галеонов выручить, а жалованье мое, если честно, не так уж и велико…
Вот теперь Гарри совершенно ясно понял, что ему следует сделать.
— Вообще-то… — сказал он, весьма убедительно изображая нерешительность, — если бы вы согласились пойти со мной, профессор, Хагрид, наверное, был бы очень доволен. И Арагог получил бы настоящие проводы, понимаете?
— Конечно, — согласился Слизнорт, в глазах которого уже вспыхнуло неподдельное воодушевление. — Знаете что, Гарри, давайте прямо там и встретимся. Я прихвачу пару бутылочек, выпьем за здоровье бедного животного… ну, то есть не за здоровье, разумеется… Во всяком случае, проводим его как следует, помянем после похорон. Ну и потом, мне надо бы галстук переменить, этот для такого случая слишком цветаст.
Он поспешил в замок, а Гарри, очень довольный собой, направился к Хагриду.
— Входи, — прохрипел Хагрид, открыв дверь и увидев, как прямо перед ним появляется сбрасывающий мантию-невидимку Гарри.
— Рон с Гермионой прийти не смогли, — сказал Гарри, — но они тебе очень сочувствуют.
— Не… не важно… он был бы так тронут твоим приходом, Гарри…
Хагрид громко зарыдал. Он сделал себе траурную повязку, сильно походившую на пропитанную сапожной ваксой тряпицу, покрасневшие глаза его отекли и припухли. Гарри в знак утешения погладил Хагрида по локтю — достать выше ему все равно не удалось бы.
— Где мы его похороним? — спросил он. — В Лесу?
— Ну уж нет, — ответил Хагрид, утирая слезы полой рубашки. — После его смерти другие пауки меня к своим паутинам близко не подпустят. Оказывается, они меня только потому и не слопали, что он не велел! Представляешь, Гарри?
Честным ответом на этот вопрос было бы да. Гарри с содроганием вспомнил, как он вместе с Роном столкнулся с Акромантулами лицом к лицу, — оба отчетливо поняли тогда, что один только Арагог и мешает паукам сожрать Хагрида.
— Отродясь не знал в Лесу мест, куда мне дорога заказана! — покачивая головой, продолжал Хагрид. — Да, скажу я тебе, не легкая была работка, вытащить оттуда тело Арагога, они ж обычно покойников своих, того, съедают. Но только я хотел, чтоб у него были хорошие похороны, поминки чин по чину.
Он опять зарыдал, и Гарри опять принялся гладить его по локтю, говоря при этом (зелье, похоже, указывало, что именно так и следует поступить):
— По дороге сюда я повстречал профессора Слизнорта, Хагрид.
— Так ты неприятности нажил? — подняв на него озабоченный взгляд, спросил Хагрид. — Тебе ж не положено из замка по вечерам выходить, я знаю. Эх, моя вина…
— Нет-нет, он как услышал, куда я иду, сказал, что хотел бы тоже прийти, принести Арагогу последнюю дань уважения, — ответил Гарри. — По-моему он пошел переодеться во что-нибудь более подходящее, ну и прихватить несколько бутылок вина, чтобы мы могли выпить в память Арагога.
— Да что ты? — Хагрид явно был и изумлен, и тронут. — Какой он хороший человек; опять же, и тебя не выдал. Я раньше с Горацием Слизнортом особых дел не имел… Значит, решил проститься со стариком Арагогом? Да, ему бы это понравилось, Арагогу то есть…
Гарри подумал про себя, что Арагогу больше всего понравилось бы в Слизнорте обилие съедобной плоти, но говорить он этого не стал, а просто отошел к заднему окну хижины, из которого открывался довольно устрашающий вид: огромный мертвый паук лежал на спине, ножищи искривились, переплелись.
— Значит, мы его здесь похороним, Хагрид, в твоем огороде?
— Прям за тыквенными грядками, так я надумал, сдавленным голосом ответил Хагрид. — Я уж и могилку выкопал. Думал, скажем над ней несколько слов… счастливые воспоминания, ну, сам понимаешь…
Голос его дрогнул и надломился. В дверь постучали, Хагрид повернулся, открыл ее, одновременно сморкаясь в огромный, замызганный носовой платок. Через порог торопливо переступил Слизнорт — несколько бутылок в руках, уместно безрадостный черный шейный платок.
— Хагрид, — похоронным голосом произнес он, — примите мои глубочайшие соболезнования по случаю вашей утраты.
— Как это любезно с вашей стороны, — сказал Хагрид. — Премного вам благодарен. И что Гарри не наказали, тоже спасибо.
— Мне бы такое и в голову не пришло, — заверил его Слизнорт. — Печальная ночь, печальная… А где же несчастное создание?
— Вон там, — дрогнувшим голосом ответил Хагрид. — Ну так, начнем что ли?
Все трое вышли в разбитый за хижиной огород. Бледная луна поблескивала в ветвях деревьев, ее свет, смешиваясь со светом из окошка хижины, озарял тело Арагога, лежавшее на краю огромной ямы рядом с холмом сырой земли высотой метра три.
— Величественное зрелище, — заметил Слизнорт, подступая к голове паука. Восемь пустых молочно-белых глаз таращились в небо, два огромных неподвижных жвала тускло блестели в лунном свете. Когда Слизнорт склонился над ними, желая, видимо, получше рассмотреть гигантскую волосатую голову, Гарри почудилось, что до него донеслось звяканье склянок.
— Не всякий может оценить их красоту, — сказал в спину Слизнорту Хагрид; он морщился, из уголков глаз капали слезы. — Вот уж не знал, что вам интересны существа вроде Арагога, Гораций.
— Интересны? Хагрид, дорогой, я просто преклоняюсь перед ними, — отступая от тела, сказал Слизнорт. Гарри увидел, как блеснул, исчезая под его мантией, один из пузырьков; впрочем, Хагрид, в который раз промокавший глаза, ничего не заметил. — Ну что ж, приступим к погребению?
Хагрид кивнул, шагнул вперед. Он поднял гигантского паука на руки и, оглушительно крякнув, перекатил его в темную яму. Паук с жутким хрустом ударился о ее дно. Хагрид снова расплакался.
— Да, вам сейчас нелегко, ведь вы знали его лучше, чем кто бы то ни было, — сказал Слизнорт и похлопал Хагрида по локтю, ибо, как и Гарри, выше достать не мог. — Вы позволите мне сказать несколько слов?
«Должно быть, — думал Гарри, — он выкачал из Арагога немало яда, и очень хорошего качества». Довольная улыбка никак не желала сойти с лица Слизнорта, он приблизился к краю могилы и произнес медленно и внушительно:
— Прощай, Арагог, царь арахнидов! Все, кто тебя знал, никогда не забудут твою долгую и преданную дружбу! И хоть тело твое истлеет, дух так и останется жить в тихих, окутанных паутиной уголках твоего родного Леса. И пусть твое многоглазое потомство процветает вовек, а люди, что дружили с тобой, да смогут утешиться и пережить эту утрату.
— Это… это было прекрасно! — взвыл Хагрид и, зарыдав пуще прежнего, повалился на кучу компоста.
— Ну будет, будет, — сказал Слизнорт и взмахнул волшебной палочкой, огромная груда земли поднялась в воздух и с глухим стуком упала на мертвого паука, образовав гладкий холмик. — Войдем в дом, выпьем. Поддержите его с другого бока, Гарри… вот так. Пойдемте, Хагрид… вы молодец…
Они сгрузили Хагрида в кресло у стола. Клык, угрюмо просидевший все похороны в своей корзине, теперь подошел к ним, мягко ступая, и, как обычно, положил тяжелую голову на колени Гарри. Слизнорт откупорил одну из принесенных им бутылок с вином.
— Я проверил их все на отсутствие яда, — заверил он Гарри, вылил содержимое бутылки в одну из смахивающих на ведра кружек Хагрида и вручил ее хозяину. — После того, что стряслось с вашим бедным другом Рупертом, я заставил домовика перепробовать их все до единой!
Мысленным взором Гарри увидел выражение, которое появилось бы на лице Гермионы, услышь она о подобном обхождении с домовым эльфом, и решил никогда при ней об этом не упоминать.
— Это для Гарри, — сказал Слизнорт, поровну разливая вторую бутылку в две кружки, — а это мне. Ну-те-с, — он поднял свою кружку повыше, — за Арагога.
— За Арагога, — в один голос повторили Хагрид и Гарри.
И Слизнорт, и Хагрид основательно приложились к кружкам. Гарри же, чей путь по-прежнему озарял «Феликс Фелицис», знал, что пить не должен, и потому лишь притворился, будто сделал глоток, а после опустил кружку на стол.
— Знаете, он ведь у меня из яйца вылупился, — сумрачно начал Хагрид. — Такой махонький был. Примерно, с пекинеса.
— Как мило, — сказал Слизнорт.
— В школе его держал, в чулане, пока…
Лицо Хагрида потемнело, и Гарри знал почему. Том Реддл подстроил все так, что Хагрида обвинили в том, что он открыл Тайную комнату, и прогнали из школы. Слизнорт, похоже, Хагрида не слушал, он смотрел на потолок, с которого во множестве свисали медные кастрюли, а среди них — длинный моток шелковистых, ослепительно белых волос.
— Это, случаем, не волосы единорога, Хагрид?
— Ну да, — равнодушно откликнулся Хагрид. — Из хвостов ихних, они в Лесу за кусты зацепляются, их там полным-полно…
— Но, дорогой мой друг, известно ли вам, сколько они стоят?
— Да я из них повязки делаю, если какая тварь покалечится, — пожал плечами Хагрид. — Здорово помогает, такое, понимаете, сильное средство.
     Слизнорт еще раз глотнул из кружки, теперь взгляд его обшаривал хижину с куда большим вниманием, отыскивая, насколько понимал Гарри, новые сокровища, которые можно было бы превратить в обильные запасы выдержанной в дубовых бочках медовухи, засахаренных ананасов и бархатных домашних курток. Затем он пополнил кружку Хагрида и свою собственную и принялся расспрашивать лесничего о существах, обитающих в Лесу, о том, как ему удается за всеми присматривать. Хагрид, на которого подействовало и вино, и лестное любопытство Слизнорта, перестал вытирать глаза и разговорился, с удовольствием описав особенности разведения лукотрусов.
Тут «Феликс Фелицис» словно подпихнул Гарри в бок, и он заметил, что вино, принесенное Слизнортом, быстро убывает. До сих пор Гарри еще ни разу не удавалось применить заклинание Подзаправки, не произнеся его вслух, но сама мысль, что сегодня это у него не получится, была просто смехотворной. И точно — Гарри лишь ухмыльнулся, когда, незаметно для Слизнорта с Хагридом (которые теперь пересказывали друг другу байки о контрабанде драконьих яиц) наставив под столом волшебную палочку на пустеющие бутылки, увидел, что они тут же начали пополняться вином.
Через час с небольшим Хагрид со Слизнортом затеяли произносить пышные тосты — за Хогвартс, за Дамблдора, за эльфийское вино и за…
— За Гарри Поттера! — взревел Хагрид и осушил едва ли не четырнадцатую по счету кружку, залив вином бороду.
— Правильно! — воскликнул Слизнорт, у которого уже начинал заплетаться язык. — За Парри Оттера, Избранного юношу, который… короче, что-то в этом роде. — И тоже осушил свою кружку.
Хагрид вновь прослезился и заставил Слизнорта принять от него целый единорожий хвост. Слизнорт, упрятав хвост в карман, воскликнул:
— За дружбу! За щедрость! За волосы по десять галеонов штука!
А вскоре Хагрид со Слизнортом уже сидели бок о бок, обнявшись и распевая тягучую, грустную песню о кончине волшебника по имени Одо.
— Эх-х-х, почему-то хорошие люди умирают рано, — пробормотал вдруг Хагрид, припадая к столу. Глаза его немного косили. Слизнорт между тем продолжал выводить припев. — И папа мой до срока, того… да и твои мама с папой, Гарри.
В уголках прищуренных глаз Хагрида снова накапливались крупные слезы, он вцепился в руку Гарри, потряс ее.
— Самые что ни на есть лучшие молодые волшебник с волшебницей, каких я знал… ужасное дело… ужасное…
Слизнорт жалобно пел:

«И Одо, герой, они отнесли его обратно домой
В то место, которое он знал мальчишкой,
Они положили его на покой с его шляпой наизнанку
И его палочка сломалась надвое, что было печально».

— Ужасное, — проворчал Хагрид; его косматая голова опустилась на сложенные поверх стола руки, перекатилась на сторону, и Хагрид, мгновенно уснув, громко захрапел.
— Виноват, — икнув, произнес Слизнорт. — Ну не могу я мелодию выдержать, хоть ты меня режь.
— Хагрид говорил не о вашем пении, — негромко сказал Гарри. — Он говорил о смерти моих родителей.
— О, — отозвался Слизнорт, одолевая потребность рыгнуть. — О, да. Это и вправду было ужасно. Ужасно… ужасно…
Походило на то, что ему никак не удается найти хоть какие-то слова, и потому он снова пополнил кружки, свою и Гарри.
— Вы, наверное, не помните этого, Гарри? — неуклюже поинтересовался он.
— Нет. Когда они погибли, мне был всего год, — ответил Гарри, глядя на пламя свечи, подрагивавшее от тяжелого храпа Хагрида. — Правда, с тех пор я немало об этом узнал. Папа умер первым. Вам это известно?
— Мне нет, — глухо ответил Слизнорт.
— Волан-де-Морт убил его, а потом переступил через труп, подступая к маме, — сказал Гарри.
Слизнорт задрожал всем телом, но оторвать полный ужаса взгляд от лица Гарри был не в силах.
— Он велел маме убраться с дороги, — безжалостно продолжал Гарри. — Он сам говорил мне, что ей не было нужды умирать. Ему нужен был только я. Она могла бы спастись, убежать.
— Боже мой, — выдохнул Слизнорт. — Так она могла… она не должна была… какой кошмар…
— Да, кошмар, — произнес Гарри голосом, почти неотличимым от шепота. — И все же мама не сдвинулась с места. Папа был мертв, но она не хотела, чтобы погиб и я. Она умоляла Волан-де-Морта, но тот лишь расхохотался…
— Довольно! — воскликнул вдруг Слизнорт, поднимая перед собой трясущуюся ладонь. — Право же, дорогой мой мальчик, довольно. Я старый человек… я не хочу слышать… не хочу слышать…
— Я и забыл, — солгал Гарри, которого вел за собой «Феликс Фелицис». — Вы ведь любили ее, верно?
— Любил? — переспросил Слизнорт, и глаза его до краев наполнились слезами. — Я и вообразить себе не могу человека, который знал бы ее и не любил. Такая храбрая, такая веселая… Ничего ужаснее…
— И тем не менее сыну ее вы не помогли, — сказал Гарри. — Она отдала мне свою жизнь, а вы не хотите отдать даже воспоминание.
Хижину наполнял раскатистый храп Хагрида. Гарри неотрывно смотрел в полные слез глаза Слизнорта. И казалось, что преподаватель зельеварения уже не способен был отвести взгляд в сторону.
— Не говорите так, — прошептал он. — Дело не в том… Если бы это вам помогло, то конечно же… Но ведь они никакой службы сослужить не могут.
— Могут, — громко и отчетливо произнес Гарри. — Дамблдору нужна информация. Мне нужна информация.
Он знал, что под его ногами твердая почва: «Феликс» сказал ему, что поутру Слизнорт ни единого слова из их разговора не вспомнит. Гарри чуть наклонился вперед, глядя Слизнорту прямо в глаза.
— Я — Избранный. Я должен убить его. И мне нужна ваша память.
Слизнорт побледнел сильнее, покрытый потом лоб его блестел.
— Вы — Избранный?
— Разумеется, — спокойно ответил Гарри.
— Но тогда, мой дорогой мальчик, вы просите очень о многом… Вы просите, по сути дела, чтобы я помог вам уничтожить…
— Разве вы не хотите избавиться от волшебника, убившего Лили Эванс?
— Гарри, Гарри, конечно, хочу, однако…
— Вы боитесь, что он узнает о том, как вы мне помогли?
Слизнорт не ответил, он выглядел перепуганным до смерти.
— Будьте таким же храбрым, как моя мама, профессор…
Слизнорт поднял пухлую ладонь, прижал дрожащие пальцы к губам — на какой-то миг он обрел сходство с младенцем-переростком.
— Мне нечем гордиться, — прошептал он сквозь пальцы. — Я стыжусь того… того, что показывает это воспоминание. Я думаю, что, может быть, причинил в тот день великий вред.
— Отдав мне воспоминание, вы перечеркнете все, что сделали, — сказал Гарри. — Это будет отважным и благородным поступком.
Хагрид подергался во сне и захрапел снова. Слизнорт и Гарри смотрели друг на друга поверх оплывающей свечи. Молчание длилось долго, но «Феликс Фелицис» говорил Гарри, что прерывать его не следует, следует ждать.
Затем Слизнорт очень медленно погрузил руку в карман и извлек оттуда волшебную палочку. Он сунул другую руку под мантию, вытащил маленький пустой пузырек. Все еще глядя Гарри в глаза, Слизнорт коснулся кончиком палочки своего виска и отдернул ее, вытянув наружу длинную, прилипшую к палочке серебристую нить воспоминаний. Нить тянулась и тянулась, пока не оборвалась и не повисла, поблескивая серебром, на кончике палочки. Слизнорт опустил ее в пузырек, где нить сначала улеглась витками, а потом расширилась, взвихрившись, точно газ. Дрожащей рукой Слизнорт вставил в горлышко пузырька пробку и через стол протянул его Гарри.
— Большое спасибо, профессор.
— Вы достойный юноша, — отозвался профессор Слизнорт; слезы стекали по его толстым щекам в моржовые усы. — И у вас ее глаза… Я только прошу, не подумайте обо мне слишком плохо, когда увидите это.
И профессор тоже опустил голову на руки, и, глубоко вздохнув, заснул.

— ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ —

КРЕСТРАЖИ

Гарри чувствовал, как исчезает Феликс Фелицис, когда он пробирался обратно в замок. Входная дверь осталась для него незапертой, но на третьем этаже он встретил Пивза и едва избежал обнаружения, нырнув боком в один из его коротких путей. К тому времени, как он добрался до портрета Толстой Дамы и стянул с себя Плащ-Невидимку, он не был удивлен, обнаружив ее в самом бесполезном настроении.
«Какое это время?»
«Мне очень жаль, мне нужно было отлучиться по важному делу».
«Ну, пароль сменился в полночь, так что тебе придется спать в коридоре, не так ли?»
«Ты шутишь!» — сказал Гарри. «Почему он должен был измениться в полночь?»
«Вот так оно и есть, — сказала Толстая Дама. — Если ты сердишься, иди и поговори с директором, это он ужесточил меры безопасности».
«Фантастика», — с горечью сказал Гарри, оглядываясь на твердый пол. «Действительно блестяще. Да, я бы пошел и обсудил это с Дамблдором, если бы он был здесь, потому что именно он хотел, чтобы я…»
«Он здесь», — раздался голос за спиной Гарри. «Профессор Дамблдор вернулся в школу час назад».
Почти Безголовый Ник скользил к Гарри, его голова, как обычно, покачивалась на воротнике.
«Я узнал это от Кровавого Барона, который видел, как он прибыл», — сказал Ник. «По словам Барона, он был в хорошем расположении духа, хотя, конечно, немного устал».
«Где он?» — спросил Гарри, и сердце его забилось быстрее.
«О, стонать и лязгать на Астрономической башне, это его любимое занятие...»
«Не Кровавый Барон, Дамблдор!»
«О, в своем кабинете», — сказал Ник. «Я полагаю, судя по словам барона, у него были дела, которыми нужно было заняться перед сном…»
«Да, так и есть», — сказал Гарри, в груди которого пылало волнение от перспективы рассказать Дамблдору, что он заполучил воспоминание. Он развернулся и снова побежал, не обращая внимания на Толстую Даму, которая звала его.
«Возвращайся! Ладно, я соврала! Мне было неприятно, что ты меня разбудил! Пароль по-прежнему «ленточный червь»!»
Но Гарри уже мчался обратно по коридору, и через несколько минут он уже говорил «ирисковые эклеры» горгулье Дамблдора, которая отпрыгнула в сторону, пропуская Гарри на винтовую лестницу.
«Войдите», — сказал Дамблдор, когда Гарри постучал. Он звучал измученно.
Гарри толкнул дверь. Там был кабинет Дамблдора, выглядевший так же, как всегда, но с черным, усыпанным звездами небом за окнами.
«Боже мой, Гарри», — удивленно сказал Дамблдор. «Чему я обязан столь поздней радостью?»
'Сэр-я получил это. У меня есть память от Слагхорна.’
Гарри вытащил маленькую стеклянную бутылочку и показал ее Дамблдору. На мгновение или два директор выглядел ошеломленным. Затем его лицо расплылось в широкой улыбке.
Гарри, это потрясающие новости! Действительно, отличная работа! Я знал, что ты справишься!
Все мысли о позднем часе, очевидно, были забыты, он поспешно обошел вокруг стола, взял бутылку с памятью Слизнорта в свою здоровую руку и направился к шкафу, где хранил Омут памяти.
«А теперь, — сказал Дамблдор, ставя каменную чашу на стол и выливая в нее содержимое бутылки, — теперь, наконец, мы увидим. Гарри, скорее...»
Там был гораздо более молодой Гораций Слагхорн, с его густыми, блестящими, соломенного цвета волосами и рыжевато-белокурыми усами, снова сидевший в удобном кресле с крыльями в своем кабинете, его ноги покоились на бархатном пуфе, в одной руке был небольшой бокал вина, другая рылась в коробке с засахаренным ананасом. И там было полдюжины подростков, сидящих вокруг Слагхорна, с Томом Риддлом посреди них, золотое с черным кольцом Марволо сверкало на его пальце.
Дамблдор приземлился рядом с Гарри как раз в тот момент, когда Риддл спросил: «Сэр, правда ли, что профессор Меррисот уходит на пенсию?»
- Том, Том, если бы я и знал, то не смог бы тебе сказать, - сказал Слизнорт, укоризненно погрозив Риддлу пальцем и подмигнув при этом. - Должен сказать, мне хотелось бы знать, откуда у тебя такая информация, парень; ты осведомленнее половины персонала.
Риддл улыбнулся; остальные мальчики засмеялись и бросили на него восхищенные взгляды.
«Что касается твоей сверхъестественной способности знать то, чего тебе знать не следует, и твоей осторожной лести по отношению к людям, которые имеют значение, — спасибо тебе за ананас, кстати, ты совершенно прав, это мой любимый ананас...»
Несколько мальчиков снова захихикали.
«– Я с уверенностью ожидаю, что ты дорастешь до министра магии в течение двадцати лет. Пятнадцати, если ты продолжишь присылать мне ананасы. У меня прекрасные связи в Министерстве».
Том Риддл просто улыбнулся, когда остальные снова рассмеялись. Гарри заметил, что он был далеко не старшим в группе мальчиков, но что все они, казалось, смотрели на него как на своего лидера.
«Не знаю, подойдет ли мне политика, сэр», — сказал он, когда смех стих. «У меня нет подходящего бэкграунда, во-первых».
Пара мальчишек вокруг него ухмыльнулись друг другу. Гарри был уверен, что они наслаждаются личной шуткой: несомненно, о том, что они знали или подозревали относительно знаменитого предка главаря их банды.
«Чепуха, — резко сказал Слизнорт, — яснее некуда, ты из приличной волшебной семьи, со способностями вроде твоих. Нет, ты далеко пойдешь, Том, я еще ни разу не ошибался насчет ученика».
Маленькие золотые часы, стоявшие на столе Слизнорта, пробили одиннадцать часов, и он оглянулся.
- Боже милостивый, неужели уже пора? Вам лучше поторопиться, мальчики, иначе у нас у всех будут неприятности. Лестрейндж, мне нужно твое эссе к завтрашнему дню, иначе тебя оставят после уроков. То же самое касается и тебя, Эйвери.
Мальчики один за другим вышли из комнаты. Слизнорт поднялся с кресла и понес пустой стакан к столу. Движение позади него заставило его обернуться; Риддл все еще стоял там.
- Смотри в оба, Том, ты же не хочешь, чтобы тебя застали не в постели в неурочное время, а ты староста...
«Сэр, я хотел вас кое о чем спросить».
«Тогда спрашивай, мой мальчик, спрашивай…»
Слизнорт уставился на него, рассеянно поглаживая ножку бокала толстыми пальцами.
«Проект по защите от темных искусств, да?»
Но Гарри видел, что Слизнорт прекрасно понимал, что это не школьная работа.
«Не совсем так, сэр», — сказал Риддл. «Я наткнулся на этот термин, когда читал, и не совсем его понял».
- Нет... Ну... … Том, тебе было бы трудно найти в Хогвартсе книгу, в которой подробно рассказывалось бы о крестражах. Это очень мрачная история, действительно очень мрачная, ’ сказал Слизнорт.
«Но вы, очевидно, знаете о них все, сэр? Я имею в виду, такой волшебник, как вы — извините, я имею в виду, если вы не можете мне рассказать, очевидно — я просто знал, что если кто-то и может мне рассказать, то это вы — поэтому я просто подумал, что спрошу —»
«Это было очень хорошо сделано, — подумал Гарри, — нерешительность, небрежный тон, осторожная лесть, ничего из этого не переборщило». У него, Гарри, был слишком большой опыт в попытках вытянуть информацию из нерешительных людей, чтобы не распознать мастера за работой. Он мог сказать, что Риддл очень, очень хотел получить информацию; возможно, он работал над этим моментом неделями.
«Ну», — сказал Слизнорт, не глядя на Риддла, но теребя ленту на крышке своей коробки с засахаренными ананасами, — «ну, конечно, не повредит дать вам общее представление. Просто чтобы вы поняли этот термин. Крестраж — это слово, используемое для обозначения предмета, в котором человек спрятал часть своей души».
«Я не совсем понимаю, как это работает, сэр», — сказал Риддл.
Его голос звучал еле слышно, но Гарри чувствовал его волнение.
«Ну, ты разделяешь свою душу, понимаешь ли», — сказал Слизнорт, — «и прячешь часть ее в объекте вне тела. Тогда, даже если твое тело подвергнется нападению или будет уничтожено, ты не сможешь умереть, поскольку часть души останется привязанной к земле и неповрежденной. Но, конечно, существование в такой форме…»
Лицо Слизнорта сморщилось, и Гарри вспомнил слова, которые он слышал почти два года назад.
«Меня вырвали из тела, я был меньше духа, меньше самого жалкого призрака... но все же я был жив».
«… немногие этого хотели бы, Том, очень немногие. Смерть была бы предпочтительнее».
Но голод Риддла теперь был очевиден; выражение его лица было жадным, он больше не мог скрывать свою тоску.
«Как разделить свою душу?»
«Ну», — неловко сказал Слизнорт, — «ты должен понимать, что душа должна оставаться целой и невредимой. Разделение ее — это акт насилия, это против природы».
«Но как это сделать?»
– Совершив акт зла - высший акт зла. Совершив убийство. Убийство разрывает душу на части. Волшебник, намеревающийся создать крестраж, использовал бы повреждение в своих интересах: он спрятал бы оторванную часть...
«Заключить в оболочку? Но как —?»
«Есть заклинание, не спрашивай меня, я не знаю!» — сказал Слизнорт, качая головой, как старый слон, которого беспокоят комары. «Разве я похож на того, кто попробовал его — разве я похож на убийцу?»
«Нет, сэр, конечно нет», — быстро сказал Риддл. «Мне жаль… Я не хотел обидеть…»
«Вовсе нет, совсем нет, не обиделся», — ворчливо сказал Слизнорт. «Естественно испытывать некоторое любопытство к таким вещам… волшебники определенного калибра всегда тянулись к этому аспекту магии…»
- Да, сэр, - сказал Риддл. – Чего я, однако, не понимаю – просто из любопытства - я имею в виду, много ли пользы от одного крестража? Можно ли разделить свою душу только один раз? Разве не было бы лучше, не сделало бы тебя сильнее, если бы твоя душа состояла из большего количества кусочков? Я имею в виду, например, разве семь не является самым могущественным магическим числом, разве семь–?’
Теперь Слизнорт выглядел глубоко встревоженным: он смотрел на Риддла так, словно никогда раньше не видел его так пристально, и Гарри мог сказать, что он вообще жалеет о том, что вступил в этот разговор.
«Конечно, — пробормотал он, — это все гипотезы, то, что мы обсуждаем, не так ли? Все академично...»
«Да, сэр, конечно», — быстро ответил Риддл.
«Но все равно, Том... молчи, что я рассказал, то есть, что мы обсуждали. Людям не понравится, что мы болтаем о крестражах. Это запрещенная тема в Хогвартсе, знаешь ли... Дамблдор особенно яростно на это реагирует...»
«Я не скажу ни слова, сэр», — сказал Риддл и ушел, но Гарри успел увидеть его лицо, полное того же дикого счастья, которое было на нем, когда он впервые узнал, что он волшебник, счастья, которое не украшало его красивые черты, но делало их каким-то образом менее человечными…
«Спасибо, Гарри», — тихо сказал Дамблдор. «Пойдём...»
Когда Гарри приземлился обратно на пол кабинета, Дамблдор уже сидел за своим столом. Гарри тоже сел и ждал, когда Дамблдор заговорит.
«Я очень долго надеялся на это доказательство, — наконец сказал Дамблдор. — Оно подтверждает теорию, над которой я работаю, оно говорит мне, что я прав, а также о том, как много еще предстоит сделать…»
Гарри внезапно заметил, что все старые директора и директрисы на портретах по стенам не спали и прислушивались к их разговору. Тучный, красноносый волшебник на самом деле вынул слуховой динамик.
«Ну, Гарри», — сказал Дамблдор, — «я уверен, ты понял значение того, что мы только что услышали. В том же возрасте, что и ты сейчас, плюс-минус несколько месяцев, Том Реддл делал все возможное, чтобы узнать, как сделать себя бессмертным».
«Вы думаете, он преуспел, сэр?» — спросил Гарри. «Он создал крестраж? И поэтому он не умер, когда напал на меня? У него где-то был спрятан крестраж? Часть его души была в безопасности?»
«Немного... или больше», — сказал Дамблдор. «Вы слышали Волан-де-Морта: он особенно хотел услышать от Горация мнение о том, что случится с волшебником, который создаст больше одного крестража, что случится с волшебником, который так решительно намерен избежать смерти, что он будет готов убивать много раз, многократно разрывать свою душу, чтобы хранить ее во многих отдельно спрятанных крестражах. Ни одна книга не дала бы ему такой информации. Насколько я знаю — насколько я уверен, насколько знал Волан-де-Морт — ни один волшебник никогда не делал ничего, кроме того, чтобы разорвать свою душу надвое».
Дамблдор на мгновение задумался, собираясь с мыслями, а затем сказал: «Четыре года назад я получил то, что считал неоспоримым доказательством того, что Волан-де-Морт разделил свою душу».
«Где?» — спросил Гарри. «Как?»
«Ты передал его мне, Гарри», — сказал Дамблдор. «Дневник, дневник Риддла, тот, в котором даны инструкции о том, как снова открыть Тайную комнату».
«Я не понимаю, сэр», — сказал Гарри. «Ну, хотя я и не видел Риддла, который вышел из дневника, то, что вы мне описали, было явлением, свидетелем которого я никогда не был. Простое воспоминание, начавшее действовать и думать самостоятельно? Простое воспоминание, высасывающее жизнь из девушки, в чьи руки оно попало? Нет, внутри этой книги жило что-то гораздо более зловещее... фрагмент души, я был почти уверен в этом. Дневник был крестражем. Но это вызвало столько же вопросов, сколько и ответов. Больше всего меня интриговало и тревожило то, что этот дневник был задуман как оружие, а не только как средство защиты».
«Я все еще не понимаю», — сказал Гарри.
«Ну, он сработал так, как и должен работать крестраж — другими словами, скрытый внутри него фрагмент души был сохранён и, несомненно, сыграл свою роль в предотвращении смерти своего владельца. Но не могло быть никаких сомнений, что Риддл действительно хотел, чтобы этот дневник был прочитан, хотел, чтобы часть его души вселилась или овладела кем-то другим, чтобы монстр Слизерина снова вырвался на свободу».
«Ну, он не хотел, чтобы его тяжелая работа пропала даром», — сказал Гарри. «Он хотел, чтобы люди знали, что он наследник Слизерина, потому что в то время он не мог присвоить себе заслуги».
«Совершенно верно», — сказал Дамблдор, кивая. «Но разве ты не видишь, Гарри, что если он намеревался передать дневник или подбросить его какому-то будущему студенту Хогвартса, то он был на удивление равнодушен к той драгоценной части своей души, что была в нем сокрыта. Смысл крестража, как объяснил профессор Слизнорт, в том, чтобы спрятать и сохранить часть себя, а не бросать ее на чужой путь и подвергать риску того, что они могут ее уничтожить — как и произошло на самом деле: этой конкретной части души больше нет; ты об этом позаботился.
«Небрежность, с которой Волан-де-Морт отнесся к этому крестражу, показалась мне наиболее зловещей. Это наводило на мысль, что он, должно быть, сделал — или планировал сделать — больше крестражей, чтобы потеря первого не была столь пагубной. Я не хотел в это верить, но больше ничего не имело смысла.
«Затем, два года спустя, ты сказал мне, что в ту ночь, когда Волан-де-Морт вернулся в свое тело, он сделал своим Пожирателям Смерти самое просветляющее и тревожное заявление. «Я, который прошел дальше всех по пути, ведущему к бессмертию». Вот что ты мне сказал. «Дальше всех». И я думал, что знаю, что это значит, хотя Пожиратели Смерти не знали. Он имел в виду свои крестражи, крестражи во множественном числе, Гарри, которых, как я думаю, не было ни у одного другого волшебника. Но это совпало: Лорд Волан-де-Морт, казалось, становился все менее человечным с течением лет, и претерпеваемая им трансформация казалась мне объяснимой только тем, что его душа была изуродована за пределами того, что мы могли бы назвать обычным злом…»
«Значит, он сделал себя неуязвимым для убийства, убивая других людей?» — спросил Гарри. «Почему он не мог создать Философский Камень или украсть его, если он так хотел бессмертия?»
«Ну, мы знаем, что он пытался сделать именно это пять лет назад», — сказал Дамблдор. «Но есть несколько причин, по которым, я думаю, Философский камень будет привлекать Лорда Волан-де-Морта меньше, чем крестражи».
«Хотя Эликсир Жизни действительно продлевает жизнь, его нужно пить регулярно, вечно, если пьющий хочет сохранить свое бессмертие. Поэтому Волан-де-Морт будет полностью зависеть от Эликсира, и если он закончится, или будет загрязнен, или если Камень будет украден, он умрет, как и любой другой человек. Волан-де-Морт любит действовать в одиночку, помните? Я считаю, что он нашел бы мысль о зависимости, даже от Эликсира, невыносимой. Конечно, он был готов выпить его, если это выведет его из ужасной полужизни, на которую он был осужден после нападения на вас, но только для того, чтобы вернуть себе тело. После этого, я убежден, он намеревался продолжать полагаться на свои Крестражи: ему больше ничего не понадобится, если только он сможет вернуть себе человеческую форму. Он уже был бессмертным, видите ли... или настолько близок к бессмертию, насколько это вообще возможно для человека.
«Но теперь, Гарри, вооруженные этой информацией, важнейшим воспоминанием, которое тебе удалось добыть для нас, мы ближе к секрету уничтожения Лорда Волан-де-Морта, чем кто-либо другой. Ты слышал его, Гарри: «Не лучше ли было бы, чтобы сделать тебя сильнее, разделить свою душу на большее количество частей… разве семь не самое могущественное магическое число…» Разве семь не самое могущественное магическое число? Да, я думаю, что идея семичастной души очень понравилась бы Лорду Волан-де-Морту.»
«Он сделал семь крестражей?» — в ужасе спросил Гарри, в то время как несколько портретов на стенах издали похожие звуки шока и возмущения. «Но они могут быть где угодно в мире — спрятанные — закопанные или невидимые —»
«Я рад, что ты осознаешь масштаб проблемы», — спокойно сказал Дамблдор. «Но, во-первых, нет, Гарри, не семь крестражей: шесть. Седьмая часть его души, как бы она ни была изуродована, пребывает внутри его регенерированного тела. Это была та часть его, которая жила призрачным существованием так много лет во время его изгнания; без этого у него вообще нет себя. Эта седьмая часть души будет последней, на которую должен напасть любой, кто захочет убить Волан-де-Морта, — часть, которая живет в его теле».
«Но как же нам найти шесть крестражей?» — спросил Гарри с некоторым отчаянием.
«Ты забыл… ты уже уничтожил один из них. А я уничтожил другой».
Правда?» - с нетерпением спросил Гарри.
«Да, действительно», — сказал Дамблдор и поднял свою почерневшую, обожженную на вид руку. «Кольцо, Гарри. Кольцо Марволо. И на нем тоже было ужасное проклятие. Если бы не — простите мне отсутствие подобающей скромности — мое собственное невероятное мастерство и своевременные действия профессора Снейпа, когда я вернулся в Хогвартс, тяжело раненный, я, возможно, не дожил бы до того, чтобы рассказать об этом. Однако иссохшая рука не кажется неразумной заменой седьмой части души Волан-де-Морта. Кольцо больше не является крестражем».
«Но как вы его нашли?»
«Ну, как вы теперь знаете, я много лет занимался тем, чтобы узнать как можно больше о прошлой жизни Волан-де-Морта. Я много путешествовал, посещая те места, которые он когда-то знал. Я наткнулся на кольцо, спрятанное в руинах дома Гонтов. Кажется, как только Волан-де-Морту удалось запечатать в нем часть своей души, он больше не захотел его носить. Он спрятал его, защищенный множеством мощных чар, в хижине, где когда-то жили его предки (Морфина, конечно, увезли в Азкабан), и даже не подозревал, что однажды я могу взять на себя труд посетить руины или что я могу высматривать следы магического сокрытия.
«Однако не стоит слишком уж радоваться. Ты уничтожил дневник, а я — кольцо, но если мы правы в своей теории о семичастной душе, то осталось четыре крестража».
«И это может быть что угодно?» — спросил Гарри. «Это могут быть старые консервные банки или, не знаю, пустые бутылочки из-под зелий…?»
«Ты думаешь о Порталах, Гарри, которые, должно быть, являются обычными предметами, которые легко не заметить. Но Лорд Волан-де-Морт использовал консервные банки или старые бутылки из-под зелий, чтобы охранять свою драгоценную душу? Ты забываешь, что я тебе показал. Лорд Волан-де-Морт любил собирать трофеи и предпочитал предметы с мощной магической историей. Его гордость, его вера в собственное превосходство, его решимость занять для себя поразительное место в магической истории — все это наводит меня на мысль, что Волан-де-Морт выбирал свои Крестражи с некоторой осторожностью, отдавая предпочтение предметам, достойным этой чести».
«Дневник не был чем-то особенным».
«Дневник, как вы сами сказали, был доказательством того, что он был наследником Слизерина; я уверен, что Волан-де-Морт считал его чрезвычайно важным».
«Итак, другие крестражи?» — спросил Гарри. «Как вы думаете, вы знаете, что это такое, сэр?»
«Я могу только догадываться», — сказал Дамблдор. «По причинам, которые я уже назвал, я считаю, что Лорд Волан-де-Морт предпочел бы объекты, которые сами по себе обладают определенным величием. Поэтому я прочесал прошлое Волан-де-Морта, чтобы найти доказательства того, что подобные артефакты исчезли рядом с ним».
«Медальон!» — громко сказал Гарри. «Чаша Хаффлпаффа!»
«Да», — сказал Дамблдор, улыбаясь, — «я готов поспорить — возможно, не на своей другой руке — но на паре пальцев, что они стали крестражами три и четыре. Оставшиеся два, если снова предположить, что он создал всего шесть, представляют большую проблему, но я рискну предположить, что, заполучив предметы из Хаффлпаффа и Слизерина, он отправился на поиски предметов, принадлежащих Гриффиндору или Когтеврану. Четыре предмета от четырех основателей, я уверен, оказали бы сильное влияние на воображение Волан-де-Морта. Я не могу ответить, удалось ли ему когда-либо найти что-либо из Когтеврана. Однако я уверен, что единственная известная реликвия Гриффиндора остается в безопасности».
Дамблдор указал почерневшими пальцами на стену позади него, где в стеклянном ящике покоился меч, инкрустированный рубинами.
«Вы думаете, именно поэтому он действительно хотел вернуться в Хогвартс, сэр?» — спросил Гарри. «Чтобы попытаться найти что-то у кого-то из других основателей?»
«Мои мысли точны», — сказал Дамблдор. «Но, к сожалению, это не продвигает нас дальше, поскольку его отклонили, или я так думаю, без возможности обыскать школу. Я вынужден сделать вывод, что он так и не осуществил свою амбицию по сбору четырех предметов основателей. У него определенно было два — он мог найти три — это лучшее, что мы можем сделать на данный момент».
«Даже если он получил что-то от Рейвенкло или Гриффиндора, то остаётся шестой крестраж», — сказал Гарри, загибая пальцы. «Если только он не получил оба?»
«Я так не думаю», — сказал Дамблдор. «Я думаю, я знаю, что такое шестой крестраж. Интересно, что ты скажешь, когда я признаюсь, что мне уже некоторое время интересно поведение змеи Нагайны?»
«Змея?» — спросил Гарри, пораженный. «Вы можете использовать животных в качестве крестражей?»
«Ну, это нецелесообразно», — сказал Дамблдор, — «потому что доверять часть своей души чему-то, что может думать и двигаться самостоятельно, очевидно, очень рискованное дело. Однако, если мои расчеты верны, Волан-де-Морту все еще не хватало по крайней мере одного крестража до его цели в шесть, когда он вошел в дом твоих родителей с намерением убить тебя».
«Кажется, он приберегал процесс создания крестражей для особо значимых смертей. Ты, несомненно, был бы таким. Он верил, что, убив тебя, он уничтожает опасность, обозначенную пророчеством. Он верил, что делает себя непобедимым. Я уверен, что он намеревался создать свой последний крестраж с твоей смертью.
«Как мы знаем, он потерпел неудачу. Однако через несколько лет он использовал Нагайну, чтобы убить старого магла, и тогда ему, возможно, пришло в голову превратить ее в свой последний крестраж. Она подчеркивает связь со Слизерином, что усиливает таинственность Лорда Волан-де-Морта. Я думаю, что он, возможно, привязан к ней так же, как и к чему-либо другому; он определенно любит держать ее рядом, и, кажется, у него необычайно высокий уровень контроля над ней, даже для змееуста».
«Итак», сказал Гарри, «дневник исчез, кольцо исчезло. Чаша, медальон и змея все еще целы, и вы думаете, что может быть крестраж, который когда-то принадлежал Рейвенкло или Гриффиндору?»
«Да, это восхитительно краткое и точное изложение», — сказал Дамблдор, склонив голову.
«Итак... вы все еще ищете их, сэр? Это то место, куда вы направлялись, когда уходили из школы?»
«Верно», — сказал Дамблдор. «Я искал очень долго. Я думаю… возможно… я близок к тому, чтобы найти еще один. Есть обнадеживающие признаки».
«А если ты это сделаешь», — быстро спросил Гарри, — «могу ли я пойти с тобой и помочь избавиться от него?»
Дамблдор пристально посмотрел на Гарри, прежде чем сказать: «Да, я так думаю».
«Я могу?» — спросил Гарри, совершенно опешив.
«О да», — сказал Дамблдор, слегка улыбнувшись. «Я думаю, ты заслужил это право».
Гарри почувствовал, как его сердце забилось. Было очень приятно не слышать слов предостережения и защиты в кои-то веки. Директора и директрисы у стен, казалось, были менее впечатлены решением Дамблдора; Гарри видел, как некоторые из них покачали головами, а Финеас Найджелус даже фыркнул.
«Знает ли Волан-де-Морт, когда крестраж уничтожен, сэр? Он может это почувствовать?» — спросил Гарри, игнорируя портреты.
«Очень интересный вопрос, Гарри. Я не верю. Я верю, что Волан-де-Морт сейчас настолько погружен во зло, и эти важные части его личности были оторваны так долго, что он не чувствует того, что чувствуем мы. Возможно, в момент смерти он мог бы осознать свою потерю... но он не осознавал, например, что дневник был уничтожен, пока не вынудил Люциуса Малфоя выдать правду. Когда Волан-де-Морт обнаружил, что дневник был изуродован и лишен всех своих сил, мне сказали, что его гнев был ужасен».
«Но я думал, он имел в виду Люциуса Малфоя, который должен был пронести его в Хогвартс?»
«Да, он сделал это много лет назад, когда был уверен, что сможет создать больше крестражей, но Люциус все равно должен был ждать разрешения Волан-де-Морта, и он его так и не получил, потому что Волан-де-Морт исчез вскоре после того, как отдал ему дневник. Несомненно, он думал, что Люциус не посмеет ничего сделать с крестражем, кроме как тщательно его охранять, но он слишком рассчитывал на страх Люциуса перед хозяином, который ушел много лет назад и которого Люциус считал мертвым. Конечно, Люциус не знал, что на самом деле представляет собой дневник. Я понимаю, что Волан-де-Морт сказал ему, что дневник заставит Тайную комнату снова открыться, потому что он был искусно зачарован. «Если бы Люциус знал, что держит в своих руках часть души своего хозяина, он, несомненно, относился бы к ней с большим почтением, но вместо этого он пошел дальше и осуществил старый план в своих собственных целях: подбросив дневник дочери Артура Уизли, он надеялся дискредитировать Артура, выгнать меня из Хогвартса и избавиться от весьма компрометирующего предмета одним ударом. Ах, бедный Люциус... что касается ярости Волан-де-Морта из-за того, что он выбросил крестраж ради собственной выгоды, и фиаско в Министерстве в прошлом году, я не удивлюсь, если он втайне рад, что сейчас находится в безопасности в Азкабане».
Гарри задумался на мгновение, а затем спросил: «Значит, если уничтожить все его крестражи, Волан-де-Морта можно будет убить?»
«Да, я так думаю», — сказал Дамблдор. «Без своих крестражей Волан-де-Морт будет смертным человеком с изуродованной и ослабленной душой. Но никогда не забывайте, что, хотя его душа может быть повреждена без возможности восстановления, его мозг и его магическая сила остаются нетронутыми. Чтобы убить такого волшебника, как Волан-де-Морт, даже без его крестражей, потребуются необычайные навыки и сила».
«Но у меня нет необычайных способностей и силы», — сказал Гарри, прежде чем успел остановиться.
«Да, у тебя есть», — твердо сказал Дамблдор. «У тебя есть сила, которой у Волан-де-Морта никогда не было. Ты можешь…»
«Я знаю!» — нетерпеливо сказал Гарри. «Я умею любить!» Он с трудом удержался, чтобы не добавить: «Большое дело!»
«Да, Гарри, ты можешь любить», — сказал Дамблдор, который выглядел так, словно прекрасно знал, что Гарри только что воздержался от произнесения. «Что, учитывая все, что с тобой произошло, является великим и замечательным делом. Ты еще слишком мал, чтобы понять, насколько ты необычен, Гарри».
«Значит, когда в пророчестве говорится, что у меня будет «сила, о которой не знает Темный Лорд», это просто означает – любовь?» – спросил Гарри, чувствуя себя немного разочарованным.
«Да — просто любовь», — сказал Дамблдор. «Но Гарри, никогда не забывай, что то, что говорит пророчество, имеет значение только потому, что Волан-де-Морт сделал его таким. Я говорил тебе это в конце прошлого года. Волан-де-Морт выделил тебя как человека, который будет для него самым опасным — и, сделав это, он сделал тебя человеком, который будет для него самым опасным!»
«Но это сводится к тому же самому…»
«Нет, это не так!» — сказал Дамблдор, теперь уже нетерпеливо. Указывая на Гарри своей черной, иссохшей рукой, он сказал: «Ты слишком много полагаешься на пророчество!»
«Но», — пробормотал Гарри, — «но вы сказали, что пророчество означает...»
«Если бы Волан-де-Морт никогда не слышал о пророчестве, исполнилось бы оно? Значило бы оно что-нибудь? Конечно, нет! Думаешь, все пророчества в Зале Пророчеств исполнились?»
«Но», — сказал Гарри в замешательстве, — «но в прошлом году вы сказали, что одному из нас придется убить другого...»
«Гарри, Гарри, только потому, что Волан-де-Морт совершил серьезную ошибку и поступил по словам профессора Трелони! Если бы Волан-де-Морт не убил твоего отца, вселил бы он в тебя яростное желание отомстить? Конечно, нет! Если бы он не заставил твою мать умереть за тебя, дал бы он тебе магическую защиту, которую не смог бы преодолеть? Конечно, нет, Гарри! Разве ты не видишь? Волан-де-Морт сам создал своего злейшего врага, как это делают тираны во всем мире! Ты хоть представляешь, как сильно тираны боятся людей, которых они угнетают? Все они понимают, что однажды среди их многочисленных жертв обязательно найдется тот, кто восстанет против них и нанесет ответный удар! Волан-де-Морт не исключение! Он всегда высматривал того, кто бросит ему вызов. Он услышал пророчество и бросился в бой, в результате чего не только выбрал человека, который, скорее всего, его прикончит, но и вручил ему уникальное смертоносное оружие!»
'Но -'
«Необходимо, чтобы ты это понял!» — сказал Дамблдор, вставая и шагая по комнате, его сверкающие одежды развевались за ним; Гарри никогда не видел его таким взволнованным. «Пытаясь убить тебя, Волан-де-Морт сам выбрал замечательного человека, который сидит здесь передо мной, и дал ему инструменты для этой работы! Это вина Волан-де-Морта, что ты смог заглянуть в его мысли, его амбиции, что ты даже понимаешь змеиный язык, на котором он отдает приказы, и все же, Гарри, несмотря на твое привилегированное понимание мира Волан-де-Морта (что, кстати, является даром, за который любой Пожиратель смерти готов был бы убить), ты никогда не поддавался соблазну Темных искусств, никогда, даже на секунду, не проявлял ни малейшего желания стать одним из последователей Волан-де-Морта!»
«Конечно, нет!» — возмутился Гарри. «Он убил моих маму и папу!»
«Короче говоря, ты защищен своей способностью любить!» — громко сказал Дамблдор. «Единственная защита, которая может сработать против соблазна власти, как у Волан-де-Морта! Несмотря на все искушения, которые ты перенес, все страдания, ты остаешься чистым сердцем, таким же чистым, каким ты был в одиннадцать лет, когда ты смотрел в зеркало, отражавшее желание твоего сердца, и оно показывало тебе только способ помешать Лорду Волан-де-Морту, а не бессмертие или богатство. Гарри, ты хоть представляешь, как мало волшебников могли увидеть то, что ты увидел в этом зеркале? Волан-де-Морт должен был тогда понять, с чем имеет дело, но он не понял!
«Но теперь он это знает. Ты влетел в разум Лорда Волан-де-Морта, не причинив себе вреда, но он не может обладать тобой, не претерпев смертельных мук, как он обнаружил в Министерстве. Я не думаю, что он понимает, почему, Гарри, но он так спешил изуродовать свою душу, что никогда не останавливался, чтобы понять несравненную силу души, которая не запятнана и цела».
«Но, сэр», сказал Гарри, прилагая героические усилия, чтобы не показаться спорщиком, «все сводится к одному, не так ли? Я должен попытаться убить его, или...»
«Должен?» — сказал Дамблдор. «Конечно, должен! Но не из-за пророчества! Потому что ты сам никогда не успокоишься, пока не попробуешь! Мы оба это знаем! Представьте, пожалуйста, на мгновение, что вы никогда не слышали этого пророчества! Что бы вы сейчас думали о Волан-де-Морте? Подумайте!»
Гарри смотрел, как Дамблдор шагает перед ним взад-вперед, и думал. Он думал о своей матери, своем отце и Сириусе. Он думал о Седрике Диггори. Он думал обо всех ужасных деяниях, которые, как он знал, совершил Лорд Волан-де-Морт. Казалось, пламя прыгнуло в его грудь, обжигая горло.
«Я бы хотел, чтобы он закончил», — тихо сказал Гарри. «И я бы хотел это сделать».
«Конечно, ты бы это сделал!» — воскликнул Дамблдор. «Видите ли, пророчество не означает, что вы должны что-то делать! Но пророчество заставило Лорда Волан-де-Морта отметить вас как равного себе… иными словами, вы свободны выбирать свой путь, совершенно свободны отвернуться от пророчества! Но Волан-де-Морт продолжает придавать значение пророчеству. Он продолжит охотиться за вами… что делает, на самом деле, несомненным, что…»
«Что один из нас в конечном итоге убьет другого», — сказал Гарри. «Да».
Но он наконец понял, что Дамблдор пытался ему сказать. Это, подумал он, разница между тем, чтобы быть вытащенным на арену, чтобы встретиться со смертью, и тем, чтобы выйти на арену с высоко поднятой головой. Некоторые, возможно, скажут, что между этими двумя путями не так уж много различий, но Дамблдор знал — и я тоже, подумал Гарри с приливом яростной гордости, и мои родители — что в этом и есть вся разница в мире.


— ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ —

СЕКТУМСЕМПРА


Измученный, но довольный своей ночной работой, Гарри рассказал Рону и Гермионе все, что произошло на уроке Чар следующим утром (предварительно наложив заклинание Маффлиато на тех, кто был рядом с ними). ;;Они оба были приятно впечатлены тем, как он выманил воспоминание у Слизнорта, и положительно благоговели, когда он рассказал им о крестражах Волан-де-Морта и обещании Дамблдора взять Гарри с собой, если тот найдет другой.
«Ух ты», — сказал Рон, когда Гарри наконец закончил им всё рассказывать; Рон очень неопределённо махал палочкой в ;;направлении потолка, не обращая ни малейшего внимания на то, что он делает. «Ух ты. Ты действительно собираешься пойти с Дамблдором... и попытаться уничтожить... ух ты».
«Рон, ты делаешь снег», — терпеливо сказала Гермиона, схватив его за запястье и отведя палочку от потолка, с которого, конечно же, начали падать большие белые хлопья. Гарри заметил, что Лаванда Браун уставилась на Гермиону из-за соседнего стола очень красными глазами, и Гермиона тут же отпустила руку Рона.
«О, да», — сказал Рон, глядя на свои плечи в смутном удивлении. «Извините… похоже, у нас у всех теперь ужасная перхоть…»
Он стряхнул часть искусственного снега с плеча Гермионы. Лаванда разрыдалась. Рон выглядел очень виноватым и отвернулся от нее.
«Мы расстались», — сказал он Гарри уголком рта. «Прошлой ночью. Когда она увидела, как я выхожу из общежития с Гермионой. Очевидно, она не могла тебя видеть, поэтому она подумала, что нас было только двое».
«А», — сказал Гарри. «Ну, ты ведь не против, что все кончено, правда?»
«Нет», — признался Рон. «Было довольно плохо, пока она кричала, но, по крайней мере, мне не пришлось доедать».
«Трус», — сказала Гермиона, хотя она выглядела удивленной. «Ну, это была плохая ночь для романтики в целом. Джинни и Дин тоже расстались, Гарри».
Гарри показалось, что, когда она это сказала, в ее глазах мелькнуло понимающее выражение, но она не могла знать, что его внутренности внезапно затанцевали в танце конга: стараясь сохранить неподвижность лица и максимально безразличный голос, он спросил: «Как так?»
«О, что-то действительно глупое... она сказала, что он всегда пытался помочь ей пролезть через портретное отверстие, как будто она сама не могла туда пролезть... но они уже давно не могут».
Гарри взглянул на Дина на другом конце класса. Он определенно выглядел несчастным.
«Конечно, это ставит тебя в некоторое затруднительное положение, не так ли?» — сказала Гермиона.
«Что ты имеешь в виду?» — быстро спросил Гарри.
«Команду по квиддичу», — сказала Гермиона. «Если Джинни и Дин не разговаривают...»
‘Oh – oh yeah,’ said Harry.
«Флитвик», — предостерегающе сказал Рон. Маленький мастер Чар, подпрыгивая, направлялся к ним, и Гермиона была единственной, кто сумел превратить уксус в вино; ее стеклянная колба была полна темно-красной жидкости, тогда как содержимое колб Гарри и Рона все еще оставалось мутно-коричневым.
Так, так, мальчики, - укоризненно произнес профессор Флитвик. Меньше болтовни, больше действий... посмотрим, как вы постараетесь...
Вместе они подняли палочки, сосредоточившись изо всех сил, и направили их на свои колбы. Уксус Гарри превратился в лед; колба Рона взорвалась.
«Да... для домашнего задания...» — сказал профессор Флитвик, вылезая из-под стола и вытаскивая осколки стекла из верхушки своей шляпы, «практикуйтесь».
У них был один из их редких периодов свободного от совместных занятий после Чар, и они вместе вернулись в гостиную. Рон, казалось, был положительно беззаботен по поводу окончания своих отношений с Лавандой, а Гермиона тоже казалась веселой, хотя, когда ее спросили, чему она улыбается, она просто сказала: «Хороший день». Никто из них, казалось, не замечал, что в мозгу Гарри бушевала жестокая битва:
Она сестра Рона.
Но она бросила Дина!
Она все еще сестра Рона.
Я его лучший друг!
Это сделает все хуже.
Если бы я сначала поговорил с ним…
Он ударил тебя.
А что, если мне все равно?
Он твой лучший друг!

Гарри едва заметил, что они пробираются через портретный проем в солнечную общую комнату, и лишь смутно заметил небольшую группу семикурсников, собравшихся там, пока Гермиона не закричала: «Кэти! Ты вернулась! Ты в порядке?»
Гарри уставился на нее: это действительно была Кэти Белл, выглядевшая совершенно здоровой и окруженная ликующими друзьями.
«Я действительно здорова!» — радостно сказала она. «В понедельник меня выписали из больницы Святого Мунго, я провела пару дней дома с мамой и папой, а потом вернулась сюда сегодня утром. Лиэнн как раз рассказывала мне о МакЛаггене и последнем матче, Гарри...»
«Да», сказал Гарри, «ну, теперь ты вернулась, а Рон в форме, у нас есть неплохие шансы разгромить Рейвенкло, а это значит, что мы все еще можем претендовать на Кубок. Слушай, Кэти…»
Ему пришлось задать ей этот вопрос немедленно; его любопытство даже временно вытеснило Джинни из его головы. Он понизил голос, когда друзья Кэти начали собирать свои вещи; по-видимому, они опоздали на Трансфигурацию.
«… это ожерелье… можешь ли ты вспомнить, кто тебе его подарил?»
«Нет», — сказала Кэти, сокрушенно покачав головой. «Все меня спрашивают, но я понятия не имею. Последнее, что я помню, как зашла в женский туалет в «Трех метлах».
«Значит, ты точно зашла в ванную?» — спросила Гермиона.
- Ну, я знаю, что толкнула дверь, - сказала Кэти, - так что, полагаю, тот, кто напал на меня, стоял прямо за ней. После этого в моей памяти ничего не осталось, пока я не оказалась примерно две недели назад в больнице Святого Мунго. Слушай, я, пожалуй, пойду, я не против, чтобы Макгонагалл читала мне лекции, даже если это мой первый день после возвращения...’
Она схватила сумку и книги и поспешила вслед за друзьями, оставив Гарри, Рона и Гермиону сидеть за столиком у окна и обдумывать то, что она им рассказала.
«Или кто-то, кто выглядел как девушка или женщина», — сказал Гарри. «Не забывай, в Хогвартсе был котел Оборотного зелья. Мы знаем, что часть его украли…»
Мысленно он наблюдал за парадом праздного прошлого Крэбба и Гойла, все из которых превратились в девушек.
«Думаю, я сделаю еще один глоток Феликса», — сказал Гарри, — «и снова пойду в Выручай-комнату».
«Это будет пустой тратой зелья», — решительно сказала Гермиона, откладывая копию Силлабари Спеллмана, которую она только что достала из сумки. «Удача может привести тебя только до определенного предела, Гарри. Ситуация со Слизнортом была другой; у тебя всегда была способность убеждать его, тебе просто нужно было немного подправить обстоятельства. Но удачи недостаточно, чтобы провести тебя через мощное заклинание. Не трать остаток этого зелья! Тебе понадобится вся удача, какая только возможна, если Дамблдор возьмет тебя с собой...» Она понизила голос до шепота.
«А нельзя ли сделать еще?» — спросил Рон у Гарри, игнорируя Гермиону. «Было бы здорово иметь запас… загляни в книгу…»
Гарри достал из сумки свой экземпляр «Расширенного курса зельеварения» и нашел информацию о Феликсе Фелицисе.
«Блин, это действительно сложно», — сказал он, пробегая глазами список ингредиентов. «И это занимает шесть месяцев... нужно дать ему настояться...»
«Типично», — сказал Рон.
Гарри собирался снова убрать книгу, когда заметил, что уголок страницы загнут; открыв его, он увидел заклинание Сектумсемпра, озаглавленное «Для врагов», которое он отметил несколько недель назад. Он все еще не узнал, что оно делает, в основном потому, что не хотел проверять его на Гермионе, но он подумывал опробовать его на МакЛаггене в следующий раз, когда тот неожиданно подкрадется к нему сзади.
Единственный человек, который не был особенно рад видеть Кэти Белл снова в школе, был Дин Томас, потому что ему больше не нужно было занимать ее место в качестве охотника. Он принял удар достаточно стоически, когда Гарри сказал ему, просто хрюкнул и пожал плечами, но у Гарри было отчетливое ощущение, когда он уходил, что Дин и Симус ворчали что-то мятежно за его спиной.
В следующие две недели Гарри получил лучшие тренировки по квиддичу, которые он знал как капитан. Его команда была так рада избавиться от МакЛаггена, так рада, что Кэти наконец вернулась, что они летали очень хорошо.
Джинни, казалось, совсем не расстроилась из-за разрыва с Дином; напротив, она была душой команды. Ее имитации Рона, беспокойно подпрыгивающего вверх и вниз перед воротами, когда Кваффл мчался к нему, или Гарри, выкрикивающего приказы МакЛаггену, прежде чем его вырубили, держали их всех в восторге. Гарри, смеясь вместе с остальными, был рад невинной причине посмотреть на Джинни; он получил еще несколько травм бладжером во время тренировки, потому что не следил за снитчем.
Битва все еще бушевала в его голове: Джинни или Рон? Иногда он думал, что пост-лавандовый Рон не будет слишком возражать, если он пригласит Джинни на свидание, но потом он вспомнил выражение лица Рона, когда он увидел, как она целуется с Дином, и был уверен, что Рон сочтет это подлым предательством, если Гарри хотя бы возьмет ее за руку...
Но Гарри не мог не разговаривать с Джинни, смеяться с ней, возвращаться с тренировки вместе с ней; как бы ни мучила его совесть, он поймал себя на мысли, как лучше всего застать ее одну: было бы идеально, если бы Слагхорн устроил еще одну из своих маленьких вечеринок, потому что Рона не будет рядом, — но, к сожалению, Слагхорн, похоже, отказался от них. Один или два раза Гарри подумывал попросить Гермиону о помощи, но он не думал, что сможет вынести самодовольный взгляд на ее лице; он думал, что иногда улавливал его, когда Гермиона замечала, как он пялится на Джинни или смеется над ее шутками. И, что усложняло ситуацию, его терзало беспокойство, что если он этого не сделает, кто-то другой обязательно вскоре пригласит Джинни на свидание: они с Роном, по крайней мере, сошлись во мнении, что она слишком популярна для своего же блага.
В общем, искушение сделать еще один глоток Felix Felicis становилось сильнее с каждым днем, ведь это, несомненно, был случай, как выразилась Гермиона, «подправить обстоятельства»? Мягкие дни плавно скользили по майским дням, и Рон, казалось, был рядом с Гарри каждый раз, когда он видел Джинни. Гарри обнаружил, что жаждет удачи, которая каким-то образом заставила бы Рона понять, что ничто не сделает его счастливее, чем его лучший друг и его сестра, влюбившиеся друг в друга, и оставить их наедине дольше, чем на несколько секунд. Казалось, что ни на то, ни на другое не было никаких шансов, пока приближалась последняя игра сезона по квиддичу; Рон все время хотел обсуждать тактику с Гарри и мало думал о чем-либо другом.
Рон не был уникален в этом отношении; интерес к игре Гриффиндор-Равенкло был чрезвычайно высок по всей школе, поскольку матч должен был решить судьбу чемпионата, который все еще был широко открыт. Если Гриффиндор обыграет Рэйвенкло с разницей в триста очков (высокая цель, и все же Гарри никогда не видел, чтобы его команда летала лучше), то они выиграют чемпионат. Если они выиграют с разницей меньше, чем в триста очков, они будут вторыми после Рэйвенкло; если они проиграют со счетом сто очков, они будут третьими после Хаффлпаффа, а если проиграют больше, чем сто, они будут на четвертом месте, и никто, думал Гарри, никогда, никогда не позволит ему забыть, что именно он был капитаном Гриффиндора, который потерпел первое поражение в нижней части таблицы за два столетия.
Подготовка к этому решающему матчу имела все обычные черты: члены соперничающих факультетов пытались запугать противоборствующие команды в коридорах; неприятные скандирования о том, что отдельные игроки громко репетируют, когда они проходят; сами члены команды либо расхаживали вокруг, наслаждаясь всем вниманием, либо мчались в туалеты между занятиями, чтобы поблевать. Каким-то образом игра стала неразрывно связана в сознании Гарри с успехом или провалом его планов относительно Джинни. Он не мог не чувствовать, что если они выиграют с разницей более чем в триста очков, сцены эйфории и приятная шумная вечеринка после матча могут быть столь же хороши, как и обильный глоток Феликса Фелициса.
Среди всех своих забот Гарри не забыл о другой своей цели: выяснить, что Малфой делает в Выручай-комнате. Он все еще сверялся с Картой Мародеров и, поскольку ему часто не удавалось найти на ней Малфоя, сделал вывод, что Малфой все еще проводит много времени в Комнате. Хотя Гарри терял надежду, что ему когда-нибудь удастся попасть в Комнату, он пытался сделать это всякий раз, когда оказывался поблизости, но как бы он ни переформулировал свою просьбу, стена оставалась твердо бездверной.
За несколько дней до матча с Когтевраном Гарри обнаружил, что идет на ужин один из общей комнаты, Рон бросился в ближайшую ванную, где его в очередной раз вырвало, а Гермиона помчалась к профессору Вектору по поводу ошибки, которую, как ей казалось, она могла допустить в своем последнем эссе по арифмантике. Скорее по привычке, чем по какой-либо другой причине, Гарри сделал свой обычный обход по коридору седьмого этажа, по пути сверяясь с картой Мародеров. Какое-то мгновение он нигде не мог найти Малфоя и предположил, что тот, должно быть, действительно снова находится в Выручай-комнате, но затем увидел крошечную точку Малфоя, стоящую в туалете для мальчиков этажом ниже в сопровождении не Крэбба или Гойла, а Плаксы Миртл.
Гарри перестал смотреть на это маловероятное сочетание, только когда он вошел прямо в доспехи. Громкий грохот вывел его из задумчивости; торопясь с места происшествия, пока Филч не появился, он бросился вниз по мраморной лестнице и по коридору внизу. Выйдя из ванной, он прижал ухо к двери. Он ничего не услышал. Он очень тихо толкнул дверь.
Драко Малфой стоял спиной к двери, сжимая руками обе стороны раковины и опустив белокурую голову.
«Не надо», — раздался голос Плаксы Миртл из одной из кабинок. «Не надо… рассказывай мне, что не так… Я могу тебе помочь…»
«Никто не может мне помочь», — сказал Малфой. Все его тело тряслось. «Я не могу этого сделать... Я не могу... это не сработает... и если я не сделаю это в ближайшее время... он говорит, что убьет меня...»
И Гарри понял, с таким сильным шоком, что он, казалось, прирос к месту, что Малфой плачет — на самом деле плачет — слезы текут по его бледному лицу в грязную раковину. Малфой ахнул и сглотнул, а затем, содрогнувшись, посмотрел в треснувшее зеркало и увидел, что Гарри смотрит на него через плечо.
Малфой развернулся, вытаскивая палочку. Инстинктивно Гарри вытащил свою. Заклинание Малфоя пролетело в нескольких дюймах от Гарри, разбив лампу на стене рядом с ним; Гарри бросился в сторону, подумал «Левикорпус!» и взмахнул палочкой, но Малфой заблокировал заклинание и поднял палочку для другого…
«Нет! Нет! Прекратите!» — взвизгнула Плакса Миртл, и ее голос громко разнесся по кафельной комнате. «Стой! СТОП!»
Раздался громкий хлопок, и мусорное ведро позади Гарри взорвалось; Гарри попытался применить заклинание «Сцепляющее ноги», которое отразилось от стены за ухом Малфоя и разбило сливной бачок под Плаксой Миртл, которая громко закричала; вода полилась во все стороны, и Гарри поскользнулся, а Малфой, с искаженным лицом, закричал: «Круци…»
«СЕКТУМСЕМПРА!» — заорал Гарри с пола, дико размахивая палочкой.
Кровь хлынула из лица и груди Малфоя, словно его полоснули невидимым мечом. Он отшатнулся назад и с грохотом рухнул на залитый водой пол, его палочка выпала из его безвольной правой руки.
Нет... - задыхаясь, проговорил Гарри.
Поскальзываясь и шатаясь, Гарри поднялся на ноги и бросился к Малфою, чье лицо теперь сияло алым цветом, а белые руки царапали залитую кровью грудь.
«Нет, я не…»
Гарри не знал, что говорит; он упал на колени рядом с Малфоем, который неудержимо трясся в луже собственной крови. Плакса Миртл издала оглушительный крик.
«УБИЙСТВО! УБИЙСТВО В ТУАЛЕТЕ! УБИЙСТВО!»
Дверь за спиной Гарри распахнулась, и он в ужасе поднял глаза: в комнату ворвался Снейп с лицом, побагровевшим от злости. Грубо оттолкнув Гарри, он встал на колени перед Малфоем, вытащил палочку и провел ею по глубоким ранам, нанесенным проклятием Гарри, бормоча заклинание, звучавшее почти как песня. Поток крови, казалось, ослабел; Снейп вытер остатки крови с лица Малфоя и повторил заклинание. Теперь раны, казалось, затягивались.
Гарри все еще смотрел, ужаснувшись тому, что он сделал, едва осознавая, что он тоже был весь в крови и воде. Плакса Миртл все еще рыдала и причитала наверху. Когда Снейп в третий раз применил свое контрзаклятие, он наполовину поднял Малфоя в положение стоя.
«Вам нужно больничное крыло. Возможно, останется некоторое количество рубцов, но если вы немедленно примете бадьян, мы можем избежать даже этого... идите...»
Он помог Малфою пройти через ванную, повернулся у двери и сказал голосом, полным холодной ярости: «А ты, Поттер... ты подожди меня здесь».
Гарри ни на секунду не пришло в голову ослушаться. Он медленно встал, дрожа, и посмотрел на мокрый пол. На его поверхности, словно алые цветы, плавали пятна крови. Он даже не смог найти в себе сил сказать Плаксе Миртл замолчать, поскольку она продолжала причитать и рыдать со все более явным наслаждением.
Снейп вернулся через десять минут. Он вошел в ванную и закрыл за собой дверь.
«Иди», — сказал он Миртл, и она тут же устремилась обратно в свой туалет, оставив за собой звенящую тишину.
«Я не хотел, чтобы это произошло», — тут же сказал Гарри. Его голос эхом разнесся по холодному, водянистому пространству. «Я не знал, что делает это заклинание».
Но Снейп проигнорировал это.
«Похоже, я недооценил тебя, Поттер», — тихо сказал он. «Кто бы мог подумать, что ты знаешь такую ;;темную магию? Кто научил тебя этому заклинанию?»
«Я где-то об этом читал».
'Где?'
«Это была — библиотечная книга», — Гарри выдумывал на ходу. «Не могу вспомнить, как она называлась...»
«Лжец», — сказал Снейп. У Гарри пересохло в горле. Он знал, что Снейп собирается сделать, и он никогда не мог этого предотвратить…
Ванная комната, казалось, мерцала у него перед глазами; он изо всех сил старался отбросить все мысли, но как бы он ни старался, экземпляр «Продвинутого зельеварения» Принца-полукровки смутно всплывал на переднем плане его сознания...
И затем он снова уставился на Снейпа, посреди этой разгромленной, залитой водой ванной. Он уставился в черные глаза Снейпа, надеясь вопреки всему, что Снейп не увидел того, чего он боялся, но –
«Принеси мне свой портфель, — тихо сказал Снейп, — и все твои школьные учебники. Все. Принеси их мне сюда. Сейчас же!»
Спорить было бесполезно. Гарри тут же повернулся и выбежал из ванной. Оказавшись в коридоре, он побежал к Гриффиндорской башне. Большинство людей шли в другую сторону; они смотрели на него, облитого водой и кровью, но он не ответил ни на один из вопросов, которые ему задавали, когда он пробегал мимо.
Он был ошеломлен; это было так, как будто любимый питомец внезапно стал диким. О чем думал Принц, когда копировал такое заклинание в свою книгу? И что произойдет, когда Снейп увидит это? Расскажет ли он Слизнорту — у Гарри скрутило живот — как Гарри достигал таких хороших результатов в зельях весь год? Конфискует или уничтожит книгу, которая научила Гарри так многому... книгу, которая стала своего рода путеводителем и другом? Гарри не мог этого допустить... он не мог...
– Где ты был? Почему ты весь мокрый? Это кровь?
Рон стоял наверху лестницы и с недоумением смотрел на Гарри.
«Мне нужна твоя книга», — пропыхтел Гарри. «Твоя книга по зельям. Скорее… дай мне ее…»
«А как же Полукровка?»
«Я объясню позже!»
Рон вытащил из сумки свой экземпляр «Продвинутого зельеварения» и передал его; Гарри промчался мимо него обратно в гостиную. Здесь он схватил свой школьный портфель, игнорируя изумленные взгляды нескольких человек, которые уже закончили ужин, выскочил из портретного проема и помчался по коридору седьмого этажа.
Он резко остановился возле гобелена с изображением танцующих троллей, закрыл глаза и пошел.
Мне нужно место, чтобы спрятать мою книгу… Мне нужно место, чтобы спрятать мою книгу… Мне нужно место, чтобы спрятать мою книгу…

Три раза он прошелся взад и вперед перед полосой пустой стены. Когда он открыл глаза, вот она, наконец: дверь в Выручай-комнату. Гарри рывком распахнул ее, бросился внутрь и захлопнул.
Он ахнул. Несмотря на свою спешку, свою панику, свой страх перед тем, что его ждало в ванной, он не мог не быть поражен тем, что видел. Он стоял в комнате размером с большой собор, чьи высокие окна посылали лучи света вниз на то, что выглядело как город с возвышающимися стенами, построенный из того, что, как знал Гарри, должно было быть предметами, спрятанными поколениями жителей Хогвартса. Там были переулки и дороги, окаймленные шатающимися грудами сломанной и поврежденной мебели, спрятанной, возможно, чтобы скрыть доказательства неправильного обращения с магией, или же спрятанной гордыми замком домашними эльфами. Там были тысячи и тысячи книг, несомненно, запрещенных, или покрытых граффити, или украденных. Там были крылатые катапульты и фрисби с клыками, некоторые из которых все еще были достаточно живыми, чтобы нерешительно парить над горами других запрещенных предметов; там были обломанные бутылки с застывшими зельями, шляпы, драгоценности, плащи; там было что-то похожее на скорлупу драконьих яиц, закупоренные бутылки, содержимое которых все еще зловеще мерцало, несколько ржавых мечей и тяжелый, окровавленный топор.
Гарри поспешил вперед в один из многочисленных переулков между всеми этими скрытыми сокровищами. Он повернул направо, мимо огромного чучела тролля, пробежал немного, повернул налево к сломанному Исчезающему шкафу, в котором Монтегю потерялся в прошлом году, наконец, остановившись возле большого шкафа, на волдыри которого, казалось, плеснули кислотой. Он открыл одну из скрипучих дверей шкафа: ее уже использовали как тайник для чего-то в клетке, которая давно умерла; у ее скелета было пять ног. Он засунул книгу Принца-полукровки за клетку и захлопнул дверь. Он на мгновение остановился, его сердце ужасно колотилось, оглядывая беспорядок... сможет ли он снова найти это место среди всего этого хлама? Схватив с ближайшего ящика облупившийся бюст уродливого старого колдуна, он поставил его на шкаф, где теперь была спрятана книга, надел на голову статуи пыльный старый парик и потускневшую тиару, чтобы сделать ее более заметной, затем помчался обратно по переулкам спрятанного хлама так быстро, как только мог, обратно к двери, обратно в коридор, где захлопнул за собой дверь, и она тут же превратилась обратно в камень.

Гарри побежал в ванную на нижнем этаже, запихивая в сумку копию «Продвинутого зельеварения» Рона. Минуту спустя он снова оказался перед Снейпом, который безмолвно протянул руку за школьной сумкой Гарри. Гарри отдал ее, тяжело дыша, с жгучей болью в груди, и ждал.
Снейп одну за другой вытащил книги Гарри и осмотрел их. Наконец, единственной оставшейся книгой оказалась книга по зельям, которую он очень внимательно изучил, прежде чем заговорить.
«Это твой экземпляр «Продвинутого курса зельеварения», не так ли, Поттер?»
«Да», — сказал Гарри, все еще тяжело дыша.
«Ты в этом совершенно уверен, Поттер?»
«Да», — сказал Гарри с еще большим вызовом.
«Это копия книги «Расширенное зельеварение», которую вы приобрели у Флориш и Блоттс?»
«Да», — твердо сказал Гарри.
Сердце Гарри замерло.
«Это мое прозвище», — сказал он.
«Твое прозвище», — повторил Снейп.
«Да... так меня называют друзья», — сказал Гарри.
«Я понимаю, что такое прозвище», — сказал Снейп. Холодные черные глаза снова впились в Гарри; он старался не смотреть в них. Закрой свой разум… закрой свой разум… но он так и не научился делать это правильно…
«Знаешь, что я думаю, Поттер?» — очень тихо сказал Снейп. «Я думаю, что ты лжец и обманщик, и что ты заслуживаешь отработки у меня каждую субботу до конца семестра. Что ты думаешь, Поттер?»
«Я... я не согласен, сэр», — сказал Гарри, по-прежнему отказываясь смотреть в глаза Снейпу.
«Ну, посмотрим, как ты будешь себя чувствовать после отработок», — сказал Снейп. «В десять часов утра в субботу, Поттер. В моем кабинете».
«Но, сэр…» — сказал Гарри, отчаянно подняв глаза. «Квиддич… последний матч…»
«Десять часов», — прошептал Снейп, обнажив желтые зубы. «Бедный Гриффиндор… боюсь, в этом году четвертое место…»
И он вышел из ванной, не сказав больше ни слова, оставив Гарри смотреть в треснувшее зеркало, чувствуя себя, как он был уверен, хуже, чем Рон чувствовал себя когда-либо в своей жизни.
«Я не буду говорить: «Я же говорила», — заявила Гермиона час спустя в общей гостиной.
«Оставь это, Гермиона», — сердито сказал Рон.
Гарри так и не пришел на ужин; у него вообще не было аппетита. Он только что закончил рассказывать Рону, Гермионе и Джинни о том, что произошло, хотя особой нужды в этом не было. Новости распространились очень быстро: по-видимому, Плакса Миртл взяла на себя смелость появиться в каждой ванной комнате замка, чтобы рассказать эту историю; Малфоя уже навестила в больничном крыле Панси Паркинсон, которая не теряла времени, очерняя Гарри повсюду, а Снейп рассказал персоналу, что именно произошло: Гарри уже вызвали из общей комнаты, чтобы вытерпеть пятнадцать крайне неприятных минут в компании профессора МакГонагалл, которая сказала ему, что ему повезло, что его не исключили, и что она всецело поддерживает наказание Снейпа в виде отработки каждую субботу до конца семестра.
«Я же говорила тебе, что с этим Принцем что-то не так», — сказала Гермиона, явно не в силах остановиться. «И я была права, не так ли?»
«Нет, я так не думаю», — упрямо сказал Гарри.
Он и без Гермионы плохо проводил время; взгляды на лицах команды Гриффиндора, когда он сказал им, что не сможет играть в субботу, были худшим наказанием из всех. Он чувствовал на себе взгляд Джинни, но не встречался с ней взглядом; он не хотел видеть в ней разочарование или гнев. Он только что сказал ей, что в субботу она будет играть ловцом, а Дин вернется в команду в качестве охотника вместо нее. Возможно, если они выиграют, Джинни и Дин помирятся во время послематчевой эйфории… эта мысль пронзила Гарри, как ледяной нож…
«Гарри», — сказала Гермиона, — «как ты можешь продолжать защищать эту книгу, когда это заклинание...»
«Да перестань ты твердить о книге!» — рявкнул Гарри. «Принц только скопировал ее! Он же не советовал кому-то ее использовать! Насколько нам известно, он записывал что-то, что было использовано против него!»
«Я в это не верю», — сказала Гермиона. «Ты на самом деле защищаешь...»
«Я не защищаю то, что я сделал!» — быстро сказал Гарри. «Я бы хотел этого не делать, и не только потому, что у меня около дюжины отработок. Ты знаешь, я бы не использовал такое заклинание, даже на Малфое, но ты не можешь винить Принца, он не написал «Попробуй это, это действительно хорошо» — он просто делал заметки для себя, не так ли, а не для кого-то еще...»
«Ты хочешь сказать, — сказала Гермиона, — что ты собираешься вернуться...?»
«И получить книгу? Да, я», — решительно сказал Гарри. «Слушай, без Принца я бы никогда не выиграл Феликс Фелицис. Я бы никогда не узнал, как спасти Рона от отравления, я бы никогда не…»
«Да ладно тебе, Гермиона!» — сказала Джинни, и Гарри был так поражен, так благодарен, что поднял глаза. «Судя по звуку, Малфой пытался использовать Непростительное проклятье, ты должна быть рада, что у Гарри было что-то хорошее в рукаве!»
«Ну, конечно, я рада, что Гарри не был проклят!» — сказала Гермиона, явно уязвленная, «но ты не можешь назвать это заклинание Сектумсемпра хорошим, Джинни, посмотри, куда оно его привело! И я бы подумала, видя, как это повлияло на твои шансы в матче...»
«О, только не притворяйся, будто ты разбираешься в квиддиче, — огрызнулась Джинни, — ты только опозоришься».
Гарри и Рон уставились друг на друга: Гермиона и Джинни, которые всегда прекрасно ладили друг с другом, теперь сидели, скрестив руки, и смотрели в противоположные стороны. Рон нервно посмотрел на Гарри, затем схватил книгу наугад и спрятался за ней. Однако Гарри, хотя он и знал, что не заслуживает этого, внезапно почувствовал себя невероятно веселым, хотя никто из них больше не разговаривал до конца вечера.
Его беззаботность была недолгой. На следующий день пришлось вытерпеть насмешки Слизерина, не говоря уже о гневе товарищей-Гриффиндорцев, которые были очень недовольны тем, что их капитана отстранили от финального матча сезона. К утру субботы, что бы он ни сказал Гермионе, Гарри с радостью обменял бы все Феликс Фелицисы в мире, чтобы спуститься на поле для квиддича с Роном, Джинни и остальными. Было почти невыносимо отворачиваться от массы студентов, выбегающих на солнечный свет, все они были в розетках и шляпах, размахивали знаменами и шарфами, спускаться по каменным ступеням в подземелья и идти, пока далекие звуки толпы не стихли, зная, что он не сможет услышать ни слова комментария, или приветствия, или стона.
«А, Поттер», — сказал Снейп, когда Гарри постучал в его дверь и вошел в неприятно знакомый кабинет, который Снейп, несмотря на то, что теперь преподавал этажом выше, не освободил; он был так же тускло освещен, как и всегда, и те же скользкие мертвые предметы были развешаны в цветных зельях по всем стенам. Зловеще было много паутинных коробок, сложенных на столе, где Гарри явно должен был сидеть; вокруг них была аура утомительной, тяжелой и бессмысленной работы.
«Мистер Филч искал кого-нибудь, кто очистит эти старые файлы», — тихо сказал Снейп. «Это записи о других преступниках Хогвартса и их наказаниях. Там, где чернила выцвели или карточки были повреждены мышами, мы хотели бы, чтобы вы заново переписали преступления и наказания и, убедившись, что они расположены в алфавитном порядке, вернули их в коробки. Вы не будете использовать магию».
- Хорошо, профессор, - сказал Гарри, вложив в последние три слога столько презрения, сколько смог.
«Я подумал, что вы могли бы начать», сказал Снейп, злобно улыбаясь, «с ящиков тысяча двенадцать — тысяча пятьдесят шесть. Вы найдете там несколько знакомых имен, что должно добавить интереса к заданию. Вот, смотрите…»
Он вытащил карточку из одного из верхних ящиков и с размаху прочитал: «Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Задержаны с использованием запрещенного проклятия на Бертраме Обри. Голова Обри в два раза больше обычного размера. Двойное задержание». Снейп усмехнулся. «Должно быть, так приятно думать, что, хотя их больше нет, запись об их великих достижениях осталась…»
Гарри почувствовал знакомое кипение в животе. Прикусив язык, чтобы не ответить тем же, он сел перед коробками и потянул одну к себе.
Как и предполагал Гарри, это была бесполезная, скучная работа, прерываемая (как явно и планировал Снейп) регулярным толчком в животе, который означал, что он только что прочитал имена своего отца или Сириуса, обычно соединенные вместе в различных мелких проступках, иногда сопровождаемые именами Ремуса Люпина и Питера Петтигрю. И пока он переписывал все их различные проступки и наказания, он задавался вопросом, что происходит снаружи, где только что начался матч... Джинни играет ловцом против Чжоу...
Гарри снова и снова бросал взгляд на большие часы, тикающие на стене. Казалось, они шли вполовину медленнее обычных часов; может быть, Снейп заколдовал их, чтобы они шли особенно медленно? Он не мог быть здесь всего полчаса... час... полтора часа...
У Гарри заурчало в животе, когда часы показали половину первого. Снейп, который не говорил вообще с тех пор, как дал Гарри задание, наконец поднял глаза в десять минут второго.
«Думаю, этого будет достаточно», — холодно сказал он. «Отметьте место, куда вы пришли. Вы продолжите путь в десять часов в следующую субботу».
«Да, сэр».
Гарри наугад сунул в коробку согнутую карточку и поспешил выйти за дверь, прежде чем Снейп успел передумать, помчался обратно по каменным ступеням, напрягая слух, чтобы услышать звук с площадки, но все было тихо... все закончилось, а потом...
Он помедлил у переполненного Большого зала, затем взбежал по мраморной лестнице; независимо от того, побеждал Гриффиндор или проигрывал, команда обычно праздновала или отмечала это событие в своей общей гостиной.
«Quid agis?» — осторожно спросил он у Толстой Дамы, гадая, что же он найдет внутри.
Выражение ее лица было непроницаемым, когда она ответила: «Увидишь».
И она качнулась вперед.
Из дыры позади нее раздался рев празднования. Гарри разинул рот, когда люди начали кричать при виде его; несколько рук втащили его в комнату.
«Мы победили!» — закричал Рон, выскочив на поле зрения и размахивая серебряным кубком перед Гарри. «Мы победили! Четыреста пятьдесят на сто сорок! Мы победили!»
Гарри оглянулся; к нему бежала Джинни; на ее лице был жесткий, пылающий взгляд, когда она обняла его. И не думая, не планируя, не беспокоясь о том, что за ним наблюдают пятьдесят человек, Гарри поцеловал ее.
После нескольких долгих мгновений — или, может быть, полчаса — или, возможно, несколько солнечных дней — они отстранились друг от друга. В комнате стало очень тихо. Затем несколько человек засвистели, и раздался взрыв нервного хихиканья. Гарри посмотрел поверх головы Джинни и увидел Дина Томаса, держащего в руке разбитый стакан, и Ромильду Вейн, которая выглядела так, будто собиралась что-то швырнуть. Гермиона сияла, но глаза Гарри искали Рона. Наконец он нашел его, все еще сжимающего Кубок и с выражением лица, соответствующим тому, что его ударили дубинкой по голове. Долю секунды они смотрели друг на друга, затем Рон слегка дернул головой, что, как понял Гарри, означало: «Ну, если ты должен».
Существо в его груди ревело от триумфа, Гарри ухмыльнулся Джинни и безмолвно жестом показал из портретного отверстия. Казалось, что намечается долгая прогулка по территории, во время которой — если у них будет время — они могли бы обсудить матч.


— ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ —

ПОДСЛУШАННАЯ ПРОРИЦАТЕЛЬНИЦА

Тот факт, что Гарри Поттер встречался с Джинни Уизли, казалось, заинтересовал огромное количество людей, в основном девушек, однако Гарри обнаружил, что он по-новому и счастливо невосприимчив к сплетням в течение следующих нескольких недель. В конце концов, это было очень приятное изменение, чтобы о нем говорили из-за чего-то, что делало его счастливее, чем он мог вспомнить за очень долгое время, а не потому, что он был вовлечен в ужасающие сцены Темной магии.
«Можно подумать, у людей есть более важные темы для сплетен», — сказала Джинни, сидя на полу в гостиной, прислонившись к ногам Гарри и читая «Ежедневный пророк». «Три нападения дементоров за неделю, а Ромильда Вейн только и делает, что спрашивает меня, правда ли, что у тебя на груди вытатуирован гиппогриф».
Рон и Гермиона покатились со смеху. Гарри проигнорировал их.
«Что ты ей сказала?»
«Я сказала ей, что это венгерский хвосторог», — сказала Джинни, лениво перелистывая страницу газеты. «Гораздо более мужественно».
«Спасибо», — сказал Гарри, ухмыляясь. «И что ты ей сказала о Роне?»
- В "Карликовом пуховике", но я не сказала, где именно.
Рон нахмурился, а Гермиона покатилась со смеху.
«Смотрите, — сказал он, предостерегающе указывая на Гарри и Джинни. — То, что я дал разрешение, не значит, что я не могу его отозвать…»
«Твое разрешение», — усмехнулась Джинни. «С каких это пор ты даешь мне разрешение что-либо делать? В любом случае, ты сам сказал, что предпочел бы, чтобы это был Гарри, а не Майкл или Дин».
«Да, я бы так и сделал», — нехотя сказал Рон. «И только если вы не начнете целоваться на публике...»
- Ты грязный лицемер! А как же вы с Лавандой, мечетесь повсюду, как пара угрей? - спросила Джинни.
Но терпение Рона не подвергалось особому испытанию, когда они перешли в июнь, поскольку время, которое Гарри и Джинни проводили вместе, становилось все более ограниченным. Приближались СОВ Джинни, и поэтому ей приходилось часами заниматься до поздней ночи. В один из таких вечеров, когда Джинни удалилась в библиотеку, а Гарри сидел у окна в общей комнате, якобы заканчивая свою домашнюю работу по Гербологии, но на самом деле вновь переживая особенно счастливый час, который он провел у озера с Джинни в обеденное время, Гермиона опустилась на сиденье между ним и Роном с неприятно целенаправленным выражением лица.
«Я хочу поговорить с тобой, Гарри».
- О чем? - подозрительно спросил Гарри. Только накануне Гермиона отчитала его за то, что он отвлек Джинни, когда ей следовало бы усердно готовиться к экзаменам.
«О так называемом Принце-полукровке».
«О, только не это», — простонал он. «Пожалуйста, прекрати это?»
Он не осмелился вернуться в Выручай-комнату, чтобы забрать свою книгу, и его успеваемость на зельях соответственно страдала (хотя Слизнорт, который одобрял Джинни, в шутку приписывал это тому, что Гарри тоскует по ней). Но Гарри был уверен, что Снейп еще не оставил надежды заполучить книгу Принца, и был полон решимости оставить ее там, где она была, пока Снейп будет начеку.
«Я не откажусь от этого», — твердо заявила Гермиона, — «пока ты меня не выслушаешь. Теперь я пытаюсь немного узнать о том, кто мог бы увлечься изобретением Темных заклинаний...»
«Он не делал из этого хобби…»
«Он, он — кто сказал, что это он?»
«Мы это уже проходили», — сердито сказал Гарри. «Принц, Гермиона, принц!»
- Точно! - сказала Гермиона, и на ее щеках выступили красные пятна, когда она вытащила из кармана очень старый листок газетной бумаги и швырнула его на стол перед Гарри. - Посмотри на это! Посмотри на картинку!
Гарри поднял крошащийся листок бумаги и уставился на движущуюся фотографию, пожелтевшую от времени; Рон тоже наклонился, чтобы взглянуть. На фотографии была изображена худенькая девочка лет пятнадцати. Она была некрасивой; она выглядела одновременно сердитой и угрюмой, с густыми бровями и длинным бледным лицом. Под фотографией была подпись: Эйлин Принс, капитан команды Хогвартса по плюй-камням.
«Ну и что?» — спросил Гарри, просматривая короткий новостной сюжет, к которому относилась фотография; это был довольно скучный репортаж о межшкольных соревнованиях.
«Ее звали Эйлин Принс. Принс, Гарри».
Они посмотрели друг на друга, и Гарри понял, что Гермиона пыталась сказать. Он рассмеялся.
'Ни за что.'
'Что?'
«Ты думаешь, она была Полукровкой...? Ой, да ладно».
«Ну, почему бы и нет? Гарри, в волшебном мире нет настоящих принцев! Это либо прозвище, выдуманный титул, который кто-то себе дал, либо это может быть его настоящее имя, не так ли? Нет, послушай! Если, скажем, ее отец был волшебником с фамилией «Принц», а ее мать была магглой, то это делало бы ее «принцем-полукровкой»!»
«Да, очень изобретательно, Гермиона…»
«Но это было бы так! Может, она гордилась тем, что она наполовину принц!»
«Слушай, Гермиона, я вижу, что это не девочка. Я просто вижу».
— Правда в том, что ты не считаешь, что девчонка была бы достаточно умна, — сердито сказала Гермиона.
«Как я мог проторчать с тобой пять лет и не думать, что девушки умны?» — сказал Гарри, уязвленный этим. «Это то, как он пишет. Я просто знаю, что принц был парнем, я могу сказать. Эта девушка тут ни при чем. Откуда ты это взяла?»
«Из библиотеки», — предсказуемо сказала Гермиона. «Там наверху целая коллекция старых Пророков. Ну, я собираюсь узнать больше об Эйлин Принс, если смогу».
«Наслаждайся», — раздраженно сказал Гарри.
«Я так и сделаю», — сказала Гермиона. «И первое, что я посмотрю», — бросила она ему, когда дошла до портретного отверстия, — «будут записи старых наград по зельям!»
Гарри на мгновение нахмурился, глядя ей вслед, а затем продолжил созерцать темнеющее небо.
«Она просто не может смириться с тем, что ты превзошёл ее по зельям», — сказал Рон, возвращаясь к своему экземпляру «Тысячи магических трав и грибов».
«Ты же не думаешь, что я сошел с ума, раз хочу вернуть эту книгу?»
«Конечно, нет», — решительно сказал Рон. «Он был гением, этот Принц. В любом случае... без его безоарового наконечника... — он многозначительно провел пальцем по своему горлу, — «я бы не был здесь, чтобы обсуждать это, не так ли? Я имею в виду, я не говорю, что то заклинание, которое ты применил к Малфою, было замечательным...»
«Я тоже», — быстро ответил Гарри.
«Но он же выздоровел, не так ли? И в кратчайшие сроки снова встал на ноги».
«Да», — сказал Гарри; это была чистая правда, хотя его совесть все равно немного содрогнулась. «Спасибо Снейпу…»
- У тебя все еще отработка со Снейпом в эту субботу? Продолжил Рон.
«Да, и в следующую субботу, и в следующую субботу», — вздохнул Гарри. «И теперь он намекает, что если я не разберу все коробки к концу семестра, мы продолжим в следующем году».
Он находил эти отработки особенно раздражающими, потому что они сокращали и без того ограниченное время, которое он мог бы провести с Джинни. Действительно, в последнее время он часто задавался вопросом, не знает ли об этом Снейп, потому что он оставлял Гарри все позже и позже каждый раз, делая колкие замечания о том, что Гарри приходится пропускать хорошую погоду и разнообразные возможности, которые она предлагала.
Из этих горьких размышлений Гарри вывело появление рядом с ним Джимми Пикса, который протягивал ему свиток пергамента.
«Спасибо, Джимми... эй, это от Дамблдора!» — взволнованно сказал Гарри, разворачивая пергамент и просматривая его. «Он хочет, чтобы я как можно быстрее отправился в его кабинет!»
Они уставились друг на друга.
«Блин», — прошептал Рон. «Ты не думаешь, что… он не нашел…?»
«Лучше пойти и посмотреть, не так ли?» — сказал Гарри, вскакивая на ноги.
Он поспешил из общей комнаты и побежал по седьмому этажу так быстро, как только мог, не пропустив никого, кроме Пивза, который промчался мимо в противоположном направлении, бросая куски мела в Гарри привычным образом и громко хихикая, уклоняясь от защитного заклинания Гарри. Как только Пивз исчез, в коридорах воцарилась тишина; до комендантского часа оставалось всего пятнадцать минут, и большинство людей уже вернулись в свои общие комнаты.
И тут Гарри услышал крик и грохот. Он остановился, прислушиваясь.
«Как – ты – смеешь – аааа!»
Шум доносился из соседнего коридора; Гарри бросился туда, держа палочку наготове, завернул за угол и увидел профессора Трелони, распростертую на полу, с головой, покрытой одной из ее многочисленных шалей, и несколькими бутылками хереса, лежащими рядом с ней, одна из них была разбита.
«Профессор –»
Гарри поспешил вперед и помог профессору Трелони подняться на ноги. Некоторые из ее сверкающих бусин запутались в ее очках. Она громко икнула, погладила волосы и подтянулась, опираясь на руку Гарри.
«Что случилось, профессор?»
«Вы можете спросить!» — пронзительно сказала она. «Я шла, размышляя о некоторых Темных предзнаменованиях, которые мне довелось увидеть...»
Но Гарри не обращал на это особого внимания. Он только сейчас заметил, где они стояли: справа был гобелен с танцующими троллями, а слева — гладкая, непроницаемая полоса каменной стены, скрывавшая —
«Профессор, вы пытались попасть в Выручай-комнату?»
«… предзнаменований мне было дано – чего?»
Она вдруг стала вести себя подозрительно.
«Выручай-комната», — повторил Гарри. «Ты пыталась туда попасть?»
«Я… ну… я не знала, что студенты знают о…»
«Не все так делают», — сказал Гарри. «Но что случилось? Ты кричала… это звучало так, как будто тебе было больно…»
«Я — ну», — сказала профессор Трелони, защищаясь, запахивая на себе шаль и глядя на него сверху вниз своими сильно увеличенными глазами. «Я хотела — э-э — разместить в Комнате некоторые — э-э — личные вещи…» И она пробормотала что-то о «мерзких обвинениях».
«Верно», — сказал Гарри, взглянув на бутылки с хересом. «Но вы не могли войти и спрятать их?»
Он нашел это очень странным: в конце концов, Комната открылась для него, когда он хотел спрятать книгу Принца-полукровки.
«О, я вошла, все в порядке», — сказал профессор Трелони, уставившись на стену. «Но там уже кто-то был».
«Кто-то внутри…? Кто?» — спросил Гарри. «Кто там был?»
«Понятия не имею», — сказала профессор Трелони, слегка опешив от настойчивости в голосе Гарри. «Я вошла в Комнату и услышала голос, чего никогда не случалось за все годы моего укрытия — использования Комнаты, я имею в виду».
«Голос? Что он говорит?»
— Да не знаю я, что он сказал, — ответила профессор Трелони. — Он… радостно вскрикнул.
— Радостно?
— Ликующе, — кивая, подтвердила профессор.
Гарри уставился на нее.
«Это был мужчина или женщина?»
«Я бы рискнула предположить, что это был мужчина», — сказала профессор Трелони.
«И он звучал радостно?»
— Даже счастливо, — усмехнулась профессор Трелони.
— Как будто что-то праздновал?
— Очень на то похоже.
'А потом -?'
«И тогда я крикнула: «Кто там?»
«Ты не могла узнать, кто это был, не спросив?» — спросил ее Гарри, слегка расстроенный.
— Внутреннее Око, — с достоинством сообщила профессор Трелони, разглаживая шали и поправляя многочисленные ожерелья, — устремлено на материи, весьма и весьма удаленные от прозаических радостных восклицаний.
— Понятно, — поспешно согласился Гарри; россказни о Внутреннем Оке профессора Трелони давно уж набили ему оскомину. — А на ваш вопрос голос ответил?
— Нет, не ответил, — сказала она. — Все вдруг почернело, и в следующий миг я обнаружила, что вылетаю вперед головой из Выручай-комнаты!
— И предвидеть этого вы никак не могли? — не удержавшись, поинтересовался Гарри.
— Нет, не могла, я же сказала, там было темно, как… — Она замолчала, подозрительно уставясь на Гарри.
— Думаю, вам лучше рассказать об этом профессору Дамблдору. — сказал Гарри. — Ему следует знать, что Малфой празднует… то есть, что кто-то выкинул вас из Выручай-комнаты.
К его удивлению, профессор Трелони, услышав это предложение, надменно выпрямилась.
— Директор школы дал мне понять, что предпочел бы видеть меня пореже, — холодно сказала она. — А я не имею привычки навязывать свое общество тем, кто его не ценит. Если Дамблдор предпочитает игнорировать предостережения, которые сообщают ему карты…
Внезапно ее костлявые пальцы сомкнулись на запястье Гарри.
— Раз за разом, как бы я их ни раскидывала… — И профессор Трелони театрально выхватила из-под шалей игральную карту. — Башня молний, — прошептала она. — Несчастье. Бедствие. Все ближе и ближе…
— Понятно, — повторил Гарри. — И все-таки вам следует рассказать Дамблдору об этом голосе и о том, как все потемнело, а вас выбросили из Выручай-комнаты…
— Вы так считаете? — Профессор Трелони словно бы призадумалась, но Гарри видел, что она совсем не прочь поведать о своем маленьком приключении кому-либо еще.
— Я как раз направляюсь к нему, — сказал он. — У нас назначена встреча. Мы могли бы пойти вместе.
— Ну, в таком случае… — улыбнулась профессор Трелони. Она наклонилась, подобрала с пола бутылки и бесцеремонно засунула их в большую сине-белую вазу, стоявшую поблизости в нише.
— Мне так вас не хватает на моих уроках, Гарри, — томно произнесла профессор, едва они тронулись в путь. — Как прорицатель вы никогда особенно не блистали… но были таким превосходным объектом…
Гарри не ответил: положение объекта непрестанных роковых предсказаний профессора Трелони давно уже стало ему ненавистным.
— Боюсь, — продолжала она, — что кляча, извините, кентавр, ничего в гадании на картах не смыслит. Я спросила у него, как прорицатель у прорицателя, не ощущает ли и он отдаленных вибраций близящейся катастрофы? Но он, похоже, нашел меня едва ли не смешной. Да, смешной!
Ее голос стал истеричным, и Гарри уловил сильный запах хереса, хотя бутылки были оставлены.
«Возможно, лошадь слышала, как люди говорят, что я не унаследовала дар моей прапрабабушки. Эти слухи годами распространялись завистниками. Знаешь, что я говорю таким людям, Гарри? Позволил бы Дамблдор мне преподавать в этой великой школе, оказывал бы мне такое доверие все эти годы, если бы я не доказала ему, что я на это способна?»
Гарри пробормотал что-то невнятное.
«Я хорошо помню свою первую беседу с Дамблдором», — продолжала профессор Трелони гортанным голосом. «Он был глубоко впечатлен, конечно, глубоко впечатлен… Я остановилась в «Кабаньей Голове», что, кстати, не советую — постельные клопы, дорогой мальчик, — но денег было мало. Дамблдор оказал мне любезность, навестив меня в моей комнате в гостинице. Он расспрашивал меня… Должна признаться, что сначала я думала, что он, кажется, плохо расположен к Прорицаниям… и я помню, что начала чувствовать себя немного странно, я почти не ела в тот день… но потом…»
И теперь Гарри впервые обратил на происходящее должное внимание, потому что знал, что произошло тогда: профессор Трелони произнесла пророчество, изменившее ход всей его жизни, пророчество о нем и Волан-де-Морте.
«… но затем нас грубо прервал Северус Снейп!»
'Что?'
– Да, за дверью послышался шум, и она распахнулась, а рядом со Снейпом стоял тот довольно неотесанный бармен, который что-то бормотал о том, что поднялся не по той лестнице, хотя, боюсь, я и сам скорее подумала, что его задержали за подслушиванием моего разговора с Дамблдором - с вами видите ли, он сам в то время искал работу и, без сомнения, надеялся получить чаевые! Ну, после этого, ты знаешь, Дамблдор, казалось, был гораздо более расположен дать мне работу, и я не могла отделаться от мысли, Гарри, что это потому, что он оценил разительный контраст между моими скромными манерами и тихим талантом по сравнению с напористым молодым человеком, который был готов слушать в любое время. замочные скважины – Гарри, дорогой?’
Она оглянулась через плечо, только сейчас осознав, что Гарри больше нет с ней; он остановился, и теперь они находились в десяти футах друг от друга.
«Гарри?» — неуверенно повторила она.
Возможно, его лицо было белым, чтобы она выглядела такой обеспокоенной и испуганной. Гарри стоял неподвижно, когда волны шока обрушивались на него, волна за волной, стирая все, кроме информации, которую так долго от него скрывали…
Это был Снейп, который подслушал пророчество. Это был Снейп, который передал весть о пророчестве Волан-де-Морту. Снейп и Питер Петтигрю вместе послали Волан-де-Морта на охоту за Лили, Джеймсом и их сыном…
Сейчас для Гарри все остальное не имело значения.
«Гарри?» — снова спросила профессор Трелони. «Гарри, я думала, мы вместе пойдем к директору?»
«Оставайся здесь», — прошептал Гарри онемевшими губами.
«Но, дорогой… Я собиралась рассказать ему, как на меня напали в комнате…»
«Оставайся здесь!» — сердито повторил Гарри.
Она выглядела встревоженной, когда он пробежал мимо нее, за угол в коридор Дамблдора, где на страже стояла одинокая горгулья. Гарри крикнул пароль горгулье и побежал вверх по движущейся винтовой лестнице, перепрыгивая через три ступеньки за раз. Он не постучал в дверь Дамблдора, он забарабанил; и спокойный голос ответил «Войдите» после того, как Гарри уже бросился в комнату.
Феникс Фоукс оглянулся, его яркие черные глаза сверкали отраженным золотом заката за окном. Дамблдор стоял у окна, глядя на окрестности, держа в руках длинный черный дорожный плащ.
Гарри, я обещал, что ты можешь пойти со мной.
Несколько мгновений Гарри не понимал; разговор с Трелони вытеснил все остальное из его головы, и его мозг, казалось, работал очень медленно.
Пойти... с тобой?..
«Только если ты этого хочешь, конечно».
«Если я…»
И тут Гарри вспомнил, почему он вообще так стремился попасть в кабинет Дамблдора.
«Ты нашел его? Ты нашел крестраж?»
«Я так думаю».
Ярость и негодование боролись с шоком и волнением: несколько мгновений Гарри не мог говорить.
«Бояться — это естественно», — сказал Дамблдор.
«Я не боюсь!» — тут же сказал Гарри, и это была чистая правда; страх определял эмоцию, которую он вообще не чувствовал. «Какой это крестраж? Где он?»
«Я не уверен, что это такое, хотя, думаю, змею можно исключить, но я полагаю, что она спрятана в пещере на побережье, во многих милях отсюда, в пещере, которую я пытаюсь найти уже очень давно: в пещере, в которой Том Риддл однажды терроризировал двух детей из своего приюта во время их ежегодной поездки; вы помните?»
«Да», — сказал Гарри. «Как он защищен?»
«Я не знаю; у меня есть подозрения, которые могут быть совершенно неверными». Дамблдор помедлил, затем сказал: «Гарри, я обещал тебе, что ты сможешь пойти со мной, и я сдержу это обещание, но было бы очень неправильно с моей стороны не предупредить тебя, что это будет чрезвычайно опасно».
- Я иду, - сказал Гарри, едва Дамблдор успел договорить. Он кипел от злости на Снейпа, и за последние несколько минут его желание совершить что-нибудь отчаянное и рискованное возросло в десять раз. Это, казалось, отразилось на лице Гарри, потому что Дамблдор отошел от окна и более внимательно посмотрел на Гарри, между его серебристыми бровями пролегла легкая складка.
«Что с тобой случилось?»
«Ничего», — тут же солгал Гарри.
«Что тебя расстроило?»
«Я не расстроен».
«Гарри, ты никогда не был хорошим окклюменом…»
Это слово стало искрой, разжегшей ярость Гарри.
«Снейп!» — сказал он очень громко, и Фоукс тихонько вскрикнул позади них. «Снейп — вот что случилось! Он рассказал Волан-де-Морту о пророчестве, это был он, он подслушивал за дверью, Трелони мне сказала!»
Выражение лица Дамблдора не изменилось, но Гарри показалось, что его лицо побелело под кровавым оттенком, отбрасываемым заходящим солнцем. Долгое время Дамблдор ничего не говорил.
«Когда вы узнали об этом?» — спросил он наконец.
«Только что!» — сказал Гарри, с огромным трудом сдерживая крик. И вдруг он не смог сдержаться. «И ТЫ ПОЗВОЛИЛ ЕМУ ПРЕПОДАВАТЬ ЗДЕСЬ, А ОН ПРИКАЗАЛ ВОЛДЕМОРТУ ИДТИ ЗА МОИМИ МАМОЙ И ПАПОЙ!»
Тяжело дыша, словно он боролся, Гарри отвернулся от Дамблдора, который все еще не пошевелил ни одним мускулом, и прошелся взад и вперед по кабинету, потирая костяшки пальцев и прилагая все усилия, чтобы не опрокинуть вещи. Он хотел разгневать и наброситься на Дамблдора, но он также хотел пойти с ним, чтобы попытаться уничтожить крестраж; он хотел сказать ему, что он глупый старик, раз доверяет Снейпу, но он боялся, что Дамблдор не возьмет его с собой, пока он не справится со своим гневом…
«Гарри, — тихо сказал Дамблдор. — Пожалуйста, выслушай меня».
Остановить его неустанное хождение было так же трудно, как и удержаться от крика. Гарри замер, закусив губу, и посмотрел в морщинистое лицо Дамблдора.
«Профессор Снейп совершил ужасный…»
«Не говорите мне, что это была ошибка, сэр, он подслушивал у двери!»
«Пожалуйста, дайте мне закончить». Дамблдор подождал, пока Гарри коротко кивнул, затем продолжил. «Профессор Снейп совершил ужасную ошибку. Он все еще был на службе у Лорда Волан-де-Морта в ту ночь, когда услышал первую половину пророчества профессора Трелони. Естественно, он поспешил рассказать своему хозяину то, что услышал, поскольку это касалось его хозяина больше всего. Но он не знал — у него не было никакой возможности узнать, — за каким мальчиком Волан-де-Морт будет охотиться с тех пор, или что родители, которых он уничтожит в своих смертоносных поисках, были людьми, которых знал профессор Снейп, что это были ваши мать и отец...»
Гарри издал крик невесёлого смеха.
«Он ненавидел моего отца так же, как ненавидел Сириуса! Разве вы не замечали, профессор, что люди, которых ненавидит Снейп, обычно в конечном итоге умирают?»
«Ты не представляешь, какое раскаяние испытал профессор Снейп, когда понял, как Лорд Волан-де-Морт истолковал пророчество, Гарри. Я считаю, что это было величайшим сожалением в его жизни и причиной того, что он вернулся...»
«Но он очень хороший окклюмент, не так ли, сэр?» — спросил Гарри, чей голос дрожал от усилий сохранить его ровным. «И разве Волан-де-Морт не убежден, что Снейп на его стороне, даже сейчас? Профессор... как вы можете быть уверены, что Снейп на нашей стороне?»
Дамблдор молчал мгновение; он выглядел так, будто пытался принять решение по какому-то вопросу. Наконец он сказал: «Я уверен. Я полностью доверяю Северусу Снейпу».
Гарри несколько мгновений глубоко дышал, пытаясь успокоиться. Это не сработало.
«Ну, я не знаю!» — сказал он так же громко, как и прежде. «Он что-то затевает с Драко Малфоем прямо сейчас, прямо у тебя под носом, а ты все еще...»
«Мы уже обсудили это, Гарри», — сказал Дамблдор, и теперь его голос снова стал строгим. «Я высказал тебе свои взгляды».
«Ты покидаешь школу сегодня вечером, и я готов поспорить, что ты даже не подумал о том, что Снейп и Малфой могут решить...»
«К чему?» — спросил Дамблдор, подняв брови. «В чем именно вы их подозреваете?»
«Я... они что-то затевают!» — сказал Гарри, и его руки сжались в кулаки, когда он это сказал. «Профессор Трелони только что была в Выручай-комнате, пыталась спрятать свои бутылки с хересом, и она услышала, как Малфой ликовал, празднуя! Он пытается починить там что-то опасное, и если ты меня спросишь, он наконец-то это починил, и ты собираешься просто уйти из школы без…»
«Достаточно», — сказал Дамблдор. Он сказал это совершенно спокойно, и все же Гарри тут же замолчал; он знал, что наконец перешел какую-то невидимую черту. «Как ты думаешь, я хоть раз оставил школу без защиты во время своего отсутствия в этом году? Нет. Сегодня вечером, когда я уйду, снова будет установлена ;;дополнительная защита. Пожалуйста, не говори, что я не отношусь серьезно к безопасности своих учеников, Гарри».
«Я не…» — пробормотал Гарри, немного смутившись, но Дамблдор перебил его.
«Я не хочу больше обсуждать этот вопрос».
Гарри сдержался, испугавшись, что зашел слишком далеко и упустил свой шанс сопровождать Дамблдора, но Дамблдор продолжил: «Хочешь пойти со мной сегодня вечером?»
«Да», — сразу же сказал Гарри.
«Ну, хорошо, тогда слушай».
Дамблдор выпрямился во весь рост.
«Я беру тебя с собой при одном условии: ты будешь подчиняться любому приказу, который я тебе отдам, немедленно и без вопросов».
'Конечно.'
- Постарайся понять меня правильно, Гарри. Я имею в виду, что ты должен выполнять даже такие приказы, как “беги”, “прячься” или “возвращайся”. Ты даешь мне слово?
«Я — да, конечно».
Если я скажу тебе спрятаться, ты так и сделаешь?
'Да.'
«Если я скажу тебе бежать, ты подчинишься?»
'Да.'
«Если я скажу тебе оставить меня и спасти себя, ты сделаешь так, как я скажу?»
«Я —»
'Гарри?'
Они посмотрели друг на друга.
«Да, сэр».
Очень хорошо. Тогда я хочу, чтобы вы сходили за своим плащом и встретились со мной в холле через пять минут.
Дамблдор повернулся, чтобы посмотреть в огненное окно; солнце теперь было рубиново-красным сиянием вдоль горизонта. Гарри быстро вышел из кабинета и спустился по винтовой лестнице. Его разум внезапно стал странно ясным. Он знал, что делать.
Рон и Гермиона сидели вместе в общей комнате, когда он вернулся. «Чего хочет Дамблдор?» — тут же спросила Гермиона. «Гарри, ты в порядке?» — добавила она с тревогой.
«Я в порядке», — коротко сказал Гарри, проносясь мимо них. Он бросился вверх по лестнице в свою спальню, где распахнул сундук и вытащил Карту Мародеров и пару скомканных носков. Затем он помчался обратно вниз по лестнице в гостиную, резко остановившись там, где сидели Рон и Гермиона, выглядя ошеломленными.
«У меня мало времени», — пропыхтел Гарри. «Дамблдор думает, что я получу мантию-невидимку. Послушайте…»
Он быстро рассказал им, куда направляется и зачем. Он не стал прерываться ни из-за вздохов ужаса Гермионы, ни из-за поспешных вопросов Рона; они могли бы обсудить более мелкие детали позже.
«… так ты понимаешь, что это значит?» — закончил Гарри галопом. «Дамблдора сегодня здесь не будет, так что у Малфоя будет еще один ясный выстрел во что бы то ни стало. Нет, послушай меня!» — сердито прошипел он, поскольку и Рон, и Гермиона явно собирались его прервать. «Я знаю, что это Малфой праздновал в Выручай-комнате. Вот…» Он сунул Карту Мародеров в руку Гермионы. «Тебе нужно следить за ним, и за Снейпом тоже. Используй кого-нибудь еще, кого сможешь раздобыть в ДА. Гермиона, эти контактные галеоны все равно сработают, верно? Дамблдор говорит, что установил дополнительную защиту в школе, но если Снейп замешан, он будет знать, что такое защита Дамблдора и как ее обойти — но он же не будет ожидать, что вы будете начеку, не так ли?»
«Гарри…» — начала Гермиона, ее глаза расширились от страха.
«У меня нет времени спорить», — резко сказал Гарри. «Возьми и это…» Он сунул носки в руки Рону.
«У меня нет времени спорить», — резко сказал Гарри. «Возьми и это…» Он сунул носки в руки Рону.
«Спасибо», — сказал Рон. «Э-э — зачем мне носки?»
«Вам нужно то, что в них завернуто, это Феликс Фелицис. Разделите его между собой и Джинни тоже. Попрощайтесь с ней от меня. Я лучше пойду, Дамблдор ждет...»
«Нет!» — сказала Гермиона, когда Рон развернул крошечную бутылочку с золотым зельем, выглядя охваченным благоговением. «Нам это не нужно, возьми это сам, кто знает, с чем ты столкнешься?»
«Со мной все будет хорошо, я буду с Дамблдором», — сказал Гарри. «Я хочу знать, что с вами все в порядке… не смотри так, Гермиона, увидимся позже…»
И он поспешил обратно через портретный проем в вестибюль.
Дамблдор ждал у дубовых входных дверей. Он обернулся, когда Гарри выскочил на верхнюю каменную ступеньку, тяжело дыша и ощущая жгучую боль в боку.
«Я бы хотел, чтобы вы надели свою мантию, пожалуйста», — сказал Дамблдор и подождал, пока Гарри наденет ее, прежде чем сказать: «Очень хорошо. Пойдем?»
Дамблдор тут же спустился по каменным ступеням, его дорожный плащ едва колыхался в неподвижном летнем воздухе. Гарри поспешил рядом с ним под плащом-невидимкой, все еще тяжело дыша и довольно сильно потея.
«Но что подумают люди, когда увидят, что вы уходите, профессор?» — спросил Гарри, думая о Малфое и Снейпе.
«Что я иду в Хогсмид выпить», — небрежно сказал Дамблдор. «Иногда я предлагаю Розмерте свое обычай, или посещаю «Кабанью голову»… или делаю вид, что посещаю. Это такой же хороший способ скрыть истинное место назначения, как и любой другой».
Они шли по дороге в сгущающихся сумерках. Воздух был полон запахов теплой травы, озерной воды и древесного дыма из хижины Хагрида. Трудно было поверить, что они направляются к чему-то опасному или пугающему.
«Профессор», — тихо сказал Гарри, когда показались ворота в конце подъездной дороги, — «мы будем аппарировать?»
«Да», — сказал Дамблдор. «Теперь ты можешь аппарировать, я полагаю?»
«Да», — сказал Гарри, — «но у меня нет лицензии».
Он счел за лучшее быть честным: а что, если он все испортит, появившись в сотне миль от того места, куда ему следовало ехать?
«Неважно», — сказал Дамблдор, — «я снова могу помочь тебе».
Они свернули из ворот на сумеречную, пустынную дорогу к Хогсмиду. Пока они шли, темнота быстро спускалась, и к тому времени, как они достигли Хай-стрит, ночь уже сгущалась. В окнах над магазинами мерцали огни, и когда они приблизились к «Трем метлам», они услышали хриплые крики.
«- и не вмешивайтесь!» — крикнула мадам Розмерта, силой выталкивая грязного на вид волшебника. «О, привет, Альбус... ты поздно вышел...»
«Добрый вечер, Розмерта, добрый вечер… простите, я пошла в «Кабанью голову»… без обид, но сегодня вечером мне хочется более спокойной атмосферы…»
Минуту спустя они повернули за угол в переулок, где вывеска Hog's Head's слегка скрипела, хотя ветерка не было. В отличие от Three Broomsticks, паб казался совершенно пустым.
«Нам не нужно будет входить», — пробормотал Дамблдор, оглядываясь по сторонам. «Пока никто не видит, как мы уходим... теперь положи свою руку на мою, Гарри. Нет нужды слишком сильно хвататься, я просто направляю тебя. На счет три — один... два... три...»
Гарри повернулся. И тут же возникло ужасное ощущение, будто его продавливают через толстую резиновую трубку; он не мог дышать, каждая часть его тела была сжата почти до предела, а затем, когда он подумал, что вот-вот задохнется, невидимые ремни, казалось, разорвались, и он стоял в прохладной темноте, вдыхая полные легкие свежего, соленого воздуха.


— ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ —

Пещера

Гарри чувствовал запах соли и слышал шум волн; легкий, прохладный бриз ерошил его волосы, когда он смотрел на лунное море и усыпанное звездами небо. Он стоял на высоком выступе темной скалы, под ним пенилась и бурлила вода. Он оглянулся через плечо. Позади возвышался утес, отвесный обрыв, черный и безликий. Несколько больших кусков скалы, таких как тот, на котором стояли Гарри и Дамблдор, выглядели так, будто они откололись от скалы в какой-то момент в прошлом. Это был мрачный, суровый вид; море и скала не были смягчены ни одним деревом, ни полоской травы или песка.
«Что ты думаешь?» — спросил Дамблдор. Возможно, он спрашивал мнение Гарри о том, хорошее ли это место для пикника.
«Они привезли сюда детей из приюта?» — спросил Гарри, который не мог представить себе менее уютного места для однодневной поездки.
«Не здесь, точно», — сказал Дамблдор. «Там есть что-то вроде деревни примерно на полпути вдоль скал позади нас. Я думаю, сирот возили туда, чтобы они подышали морским воздухом и полюбовались волнами. Нет, я думаю, это место посещал только Том Реддл и его юные жертвы. Ни один маггл не мог добраться до этой скалы, если только он не был необычайно хорошим альпинистом, а лодки не могут приблизиться к скалам; воды вокруг них слишком опасны. Я думаю, что Реддл спустился вниз; магия послужила бы лучше, чем веревки. И он взял с собой двух маленьких детей, вероятно, ради удовольствия напугать их. Я думаю, что одного путешествия было бы достаточно, не так ли?»
Гарри снова взглянул на скалу и почувствовал мурашки по коже.
«Но его конечный пункт назначения — и наш — находится немного дальше. Пошли».
Дамблдор поманил Гарри к самому краю скалы, где ряд неровных ниш, которые служили опорами для ног, вел вниз к валунам, которые лежали полузатопленными в воде и ближе к скале. Это был опасный спуск, и Дамблдор, слегка стесненный своей иссохшей рукой, двигался медленно. Нижние камни были скользкими от морской воды. Гарри чувствовал, как брызги холодных соленых брызг бьют ему в лицо.
«Люмос», — сказал Дамблдор, достигнув ближайшего к скале валуна. Тысячи пятен золотого света сверкали на темной поверхности воды в нескольких футах ниже, где он присел; черная стена камня рядом с ним тоже была освещена.
«Видишь?» — тихо сказал Дамблдор, подняв палочку чуть выше. Гарри увидел трещину в скале, в которую вливалась темная вода.
«Вы не будете возражать против того, чтобы немного намокнуть?»
«Нет», — сказал Гарри.
«Тогда сними свою мантию-невидимку — сейчас она тебе не нужна — и давай нырнем».
И с внезапной ловкостью гораздо более молодого человека Дамблдор соскользнул с валуна, приземлился в море и поплыл, идеальным брассом, к темной щели в скале, держа в зубах зажженную палочку. Гарри стянул с себя мантию, сунул ее в карман и последовал за ним.
Вода была ледяной; промокшая одежда Гарри вздымалась вокруг него и тянула его вниз. Глубоко вдохнув, он наполнил ноздри резким запахом соли и водорослей, и устремился к мерцающему, уменьшающемуся свету, который теперь все глубже проникал в скалу.
Трещина вскоре открылась в темный туннель, который, как мог сказать Гарри, будет заполнен водой во время прилива. Слизистые стены были едва в трех футах друг от друга и мерцали, как мокрая смола в проходящем свете палочки Дамблдора. Немного пройдя, проход повернул влево, и Гарри увидел, что он уходит далеко в скалу. Он продолжал плыть вслед за Дамблдором, кончики его онемевших пальцев касались грубой, мокрой скалы.
Затем он увидел Дамблдора, поднимающегося из воды впереди, его серебряные волосы и темные одежды блестели. Когда Гарри добрался до места, он нашел ступени, которые вели в большую пещеру. Он поднялся по ним, вода струилась с его промокшей одежды, и вынырнул, неудержимо дрожа, в неподвижный и морозный воздух.
Дамблдор стоял посреди пещеры, высоко подняв палочку, и медленно поворачивался на месте, осматривая стены и потолок.
«Да, это то самое место», — сказал Дамблдор.
«Откуда ты знаешь?» — прошептал Гарри.
«Оно познало магию», — просто сказал Дамблдор.
Гарри не мог сказать, была ли дрожь, которую он испытывал, следствием его глубокого холода или же осознания чар. Он наблюдал, как Дамблдор продолжал вращаться на месте, очевидно, концентрируясь на вещах, которые Гарри не мог видеть.
«Это всего лишь прихожая, вестибюль», — сказал Дамблдор через мгновение или два. «Нам нужно проникнуть во внутреннее помещение… теперь на нашем пути стоят препятствия Лорда Волан-де-Морта, а не те, что создала природа…»
Дамблдор приблизился к стене пещеры и погладил ее почерневшими кончиками пальцев, бормоча слова на странном языке, который Гарри не понимал. Дважды Дамблдор обошел вокруг пещеры, касаясь как можно большей части грубого камня, иногда останавливаясь, проводя пальцами вперед и назад по определенному месту, пока, наконец, не остановился, прижав руку к стене.
«Вот», — сказал он. «Мы пройдем здесь. Вход скрыт».
Гарри не спрашивал, откуда Дамблдор это знает. Он никогда не видел, чтобы волшебник делал что-то подобное, просто глядя и трогая; но Гарри давно уже усвоил, что хлопки и дым чаще всего были признаками неумелости, чем мастерства.
Дамблдор отступил от стены пещеры и направил палочку на камень. На мгновение там появился дугообразный контур, сверкающий белым, как будто за трещиной был мощный свет.
«Ты д-сделал это!» — проговорил Гарри сквозь стучащие зубы, но прежде чем слова сорвались с его губ, очертания исчезли, оставив камень таким же голым и твердым, как и прежде. Дамблдор огляделся.
«Гарри, мне так жаль, я забыл», — сказал он; он направил свою палочку на Гарри, и в тот же миг одежда Гарри стала такой теплой и сухой, словно она висела перед пылающим огнем.
«Спасибо», — с благодарностью сказал Гарри, но Дамблдор уже снова обратил свое внимание на сплошную стену пещеры. Он не пытался больше колдовать, а просто стоял и пристально смотрел на нее, как будто на ней было написано что-то чрезвычайно интересное. Гарри оставался совершенно неподвижным; он не хотел нарушать концентрацию Дамблдора.
Затем, спустя целых две минуты, Дамблдор тихо сказал: «О, конечно же нет. Так грубо».
«Что это, профессор?»
«Я склонен думать», — сказал Дамблдор, засовывая здоровую руку под мантию и вытаскивая короткий серебряный нож, похожий на тот, которым Гарри нарезал ингредиенты для зелий, — «что нам необходимо заплатить, чтобы пройти».
«Оплата?» — спросил Гарри. «Тебе нужно что-то отдать двери?»
«Да», — сказал Дамблдор. «Кровь, если я не ошибаюсь».
'Кровь?'
«Я сказал, что это грубо», — сказал Дамблдор, который звучал презрительно, даже разочарованно, как будто Волан-де-Морт не оправдал ожиданий Дамблдора. «Идея, как вы, я уверен, поняли, заключается в том, что ваш враг должен ослабить себя, чтобы войти. И снова Лорд Волан-де-Морт не понимает, что есть вещи гораздо более ужасные, чем физические увечья».
«Да, но все же, если ты сможешь этого избежать…» — сказал Гарри, который испытал достаточно боли, чтобы не желать большего.
«Иногда, однако, это неизбежно», — сказал Дамблдор, откидывая рукав мантии и обнажая предплечье раненой руки.
«Профессор!» — запротестовал Гарри, торопясь вперед, когда Дамблдор поднял свой нож. «Я сделаю это, я…»
Он не знал, что он собирался сказать — моложе, здоровее? Но Дамблдор просто улыбнулся. Вспыхнуло серебро, и брызнул алый; скала была усеяна темными, блестящими каплями.
«Ты очень добр, Гарри», — сказал Дамблдор, проводя кончиком палочки по глубокому порезу, который он сделал на своей руке, так что он мгновенно зажил, так же, как Снейп залечил раны Малфоя. «Но твоя кровь стоит больше, чем моя. Ах, кажется, это сработало, не так ли?»
В стене снова появился пылающий серебристый контур арки, и на этот раз он не исчез: забрызганный кровью камень внутри него просто исчез, оставив проход в, казалось бы, полную тьму.
«После меня, я думаю», — сказал Дамблдор и прошел через арку, Гарри следовал за ним по пятам, поспешно зажигая на ходу свою палочку.
Их глазам предстало жуткое зрелище: они стояли на краю огромного черного озера, такого огромного, что Гарри не мог различить далекие берега, в пещере, настолько высокой, что потолок тоже был вне поля зрения. Туманный зеленоватый свет сиял далеко в том, что выглядело как середина озера; он отражался в совершенно неподвижной воде внизу. Зеленоватое свечение и свет от двух палочек были единственными вещами, которые нарушали в остальном бархатистую черноту, хотя их лучи не проникали так далеко, как ожидал Гарри. Тьма была каким-то образом гуще обычной тьмы.
«Давайте пройдемся», — тихо сказал Дамблдор. «Будьте очень осторожны, не наступите в воду. Держитесь поближе ко мне».
Он пошел по краю озера, и Гарри последовал за ним. Их шаги издавали эхо, шлепающие звуки по узкому краю скалы, окружавшей воду. Они шли и шли, но вид не менялся: с одной стороны от них — грубая стена пещеры; с другой — бескрайнее пространство гладкой, стеклянной черноты, в самом центре которой было это таинственное зеленоватое свечение. Гарри нашел это место и тишину гнетущими, нервирующими.
«Профессор? — наконец сказал он. — Как вы думаете, крестраж здесь?»
«О да», — сказал Дамблдор. «Да, я уверен, что это так. Вопрос в том, как нам к этому прийти?»
- А мы не могли бы... мы не могли бы просто попробовать Призывные чары? Гарри был уверен, что это глупое предложение, но гораздо сильнее, чем он был готов признать, мечтал выбраться из этого места как можно скорее.
«Конечно, мы могли бы», — сказал Дамблдор, остановившись так внезапно, что Гарри чуть не врезался в него. «Почему бы тебе этого не сделать?»
«Я? Ох… ладно…»
Гарри этого не ожидал, но прочистил горло и громко сказал, подняв палочку: «Акцио крестраж!»
С шумом, похожим на взрыв, что-то очень большое и бледное вырвалось из темной воды примерно в двадцати футах от него; прежде чем Гарри успел разглядеть, что это было, оно снова исчезло с грохотом, который оставил большую, глубокую рябь на зеркальной поверхности. Гарри отскочил назад в шоке и ударился о стену; его сердце все еще колотилось, когда он повернулся к Дамблдору.
'Что это было?'
«Я думаю, что-то готово отреагировать, если мы попытаемся захватить крестраж».
Гарри снова посмотрел на воду. Поверхность озера снова стала блестящим черным стеклом: рябь исчезла неестественно быстро; сердце Гарри, однако, все еще колотилось.
«Вы думали, что это произойдет, сэр?»
«Я думал, что что-то произойдет, если мы предпримем очевидную попытку заполучить крестраж. Это была очень хорошая идея, Гарри; самый простой способ узнать, с чем мы столкнулись».
«Но мы не знаем, что это было», — сказал Гарри, глядя на зловеще гладкую воду.
 Ты имеешь в виду, что это за существа, - уточнил Дамблдор. - Я очень сомневаюсь, что они только одни. Может, пойдем дальше?
'Профессор?'
«Да, Гарри?»
«Как думаешь, нам придется нырнуть в озеро?»
«В это? Только если нам очень не повезет».
«Ты не думаешь, что крестраж находится внизу?»
«О нет… Я думаю, крестраж посередине».
И Дамблдор указал на туманный зеленый свет в центре озера.
«Значит, нам придется пересечь озеро, чтобы добраться до него?»
«Да, я так думаю».
Гарри ничего не сказал. Его мысли были о водяных монстрах, о гигантских змеях, о демонах, келпи и спрайтах…
«Ага», — сказал Дамблдор и снова остановился; на этот раз Гарри действительно врезался в него; на мгновение он опрокинулся на край темной воды, и неповрежденная рука Дамблдора крепко сомкнулась вокруг его предплечья, потянув его назад. «Прости, Гарри, я должен был предупредить. Отойди к стене, пожалуйста; мне кажется, я нашел нужное место».
Гарри понятия не имел, что имел в виду Дамблдор; этот участок темного берега был точно таким же, как и все остальные, насколько он мог судить, но Дамблдор, похоже, обнаружил в нем что-то особенное. На этот раз он провел рукой не по каменистой стене, а по тонкому воздуху, словно ожидая найти и схватить что-то невидимое.
«Ого», — радостно сказал Дамблдор несколько секунд спустя. Его рука сомкнулась в воздухе на чем-то, чего Гарри не мог видеть. Дамблдор приблизился к воде; Гарри нервно наблюдал, как носки застегнутых пряжкой ботинок Дамблдора нашли край скального обода. Держа руку сжатой в воздухе, Дамблдор поднял палочку другой рукой и постучал кончиком по кулаку.
Тут же из воздуха появилась толстая медно-зеленая цепь, протянувшаяся из глубины воды в сжатую руку Дамблдора. Дамблдор постучал по цепи, которая начала скользить сквозь его кулак, как змея, сворачиваясь на земле с лязгающим звуком, который шумно отражался от скалистых стен, вытаскивая что-то из глубин черной воды. Гарри ахнул, когда призрачный нос крошечной лодки прорвался на поверхность, светясь таким же зеленым, как цепь, и поплыл, едва колыхаясь, к тому месту на берегу, где стояли Гарри и Дамблдор.
- Как ты узнал, что это там было? Удивленно спросил Гарри.
«Магия всегда оставляет следы», — сказал Дамблдор, когда лодка с легким толчком ударилась о берег, — «иногда очень заметные следы. Я учил Тома Риддла. Я знаю его стиль».
«Эта лодка безопасна?»
«О да, я так думаю. Волан-де-Морту нужно было придумать способ пересечь озеро, не навлекая на себя гнев тех существ, которых он туда поместил, на случай, если он когда-нибудь захочет навестить его или убрать свой крестраж».
«Значит, существа в воде ничего нам не сделают, если мы переправимся на лодке Волан-де-Морта?»
«Я думаю, мы должны смириться с тем, что в какой-то момент они поймут, что мы не Лорд Волан-де-Морт. Однако до сих пор мы справляемся хорошо. Они позволили нам поднять лодку».
«Но почему они позволили нам это сделать?» — спросил Гарри, который не мог отделаться от видения щупалец, поднимающихся из темной воды в тот момент, когда они скрылись из виду с берега.
«Волдеморт был бы вполне уверен, что никто, кроме очень великого волшебника, не сможет найти лодку», — сказал Дамблдор. «Я думаю, он был бы готов рискнуть тем, что, по его мнению, было самой маловероятной возможностью, что ее найдет кто-то другой, зная, что он поставил другие препятствия, преодолеть которые сможет только он. Посмотрим, прав ли он».
Гарри посмотрел вниз на лодку. Она действительно была очень маленькой.
«Не похоже, что она рассчитана на двоих. Выдержит ли она нас обоих? Не будем ли мы слишком тяжелыми вместе?»
Дамблдор усмехнулся.
«Волдеморта не волновал вес, а количество магической силы, переплывшей его озеро. Я думаю, что на эту лодку наложили чары, чтобы в ней мог плавать только один волшебник».
«Но тогда —?»
«Я не думаю, что ты считаешься, Гарри: ты несовершеннолетний и неквалифицированный. Волан-де-Морт никогда не ожидал бы, что шестнадцатилетний подросток достигнет этого места: я думаю, что маловероятно, что твои силы будут иметь значение по сравнению с моими».
Эти слова не подняли боевой дух Гарри; возможно, Дамблдор знал это, потому что добавил: «Ошибка Волан-де-Морта, Гарри, ошибка Волан-де-Морта... возраст глуп и забывчив, когда недооценивает молодость... теперь ты первый на этот раз, и будь осторожен, не касайся воды».
Дамблдор отошел в сторону, и Гарри осторожно забрался в лодку. Дамблдор тоже вошел, сматывая цепь на пол. Они были втиснуты вместе; Гарри не мог удобно сидеть, но присел, его колени высовывались за край лодки, которая тут же начала двигаться. Не было слышно никаких звуков, кроме шелковистого шелеста носа лодки, рассекающего воду; она двигалась без их помощи, как будто невидимая веревка тянула ее вперед к свету в центре. Вскоре они больше не могли видеть стен пещеры; они могли бы быть в море, если бы не было волн.
Гарри посмотрел вниз и увидел, как золото его палочки-света сверкает и блестит на черной воде, когда они проплывают мимо. Лодка вырезала глубокие ряби на стеклянной поверхности, бороздки в темном зеркале…
И тут Гарри увидел её, мраморно-белую, плавающую в нескольких дюймах под поверхностью.
«Профессор!» — сказал он, и его испуганный голос громко разнесся по безмолвной воде.
'Гарри?'
«Мне кажется, я увидел в воде руку — человеческую руку!»
Да, я уверен, что это так, - спокойно ответил Дамблдор.
Гарри уставился в воду, ища глазами исчезнувшую руку, и к его горлу подступило тошнотворное чувство.
«Так что же это за штука, которая выпрыгнула из воды?»
Но Гарри получил ответ прежде, чем Дамблдор успел ответить; свет от палочки скользнул по свежему пятну воды и на этот раз показал ему мертвого человека, лежащего лицом вверх в нескольких дюймах от поверхности: его открытые глаза были затуманены, словно паутиной, его волосы и мантия клубились вокруг него, словно дым.
«Здесь тела!» — сказал Гарри, и его голос прозвучал намного выше обычного и совсем не похож на его собственный.
«Да», — спокойно сказал Дамблдор, — «но нам сейчас не о чем беспокоиться».
«В данный момент?» — повторил Гарри, отрывая взгляд от воды, чтобы посмотреть на Дамблдора.
«Нет, пока они просто мирно дрейфуют под нами», — сказал Дамблдор. «Нечего бояться тела, Гарри, как нечего бояться тьмы. Лорд Волан-де-Морт, который, конечно, тайно боится и того, и другого, не согласен. Но он снова демонстрирует свою собственную нехватку мудрости. Это неизвестность, которой мы боимся, когда смотрим на смерть и тьму, и ничего больше».
Гарри ничего не сказал; он не хотел спорить, но мысль о том, что вокруг них и под ними плавают тела, показалась ему ужасной, и, что еще хуже, он не верил, что они не опасны.
«Но один из них прыгнул», — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал так же ровно и спокойно, как у Дамблдора. «Когда я попытался призвать крестраж, из озера выпрыгнуло тело».
«Да», — сказал Дамблдор. «Я уверен, что как только мы возьмем крестраж, мы найдем их менее миролюбивыми. Однако, как и многие существа, обитающие в холоде и темноте, они боятся света и тепла, которые мы поэтому призовем на помощь, если возникнет такая необходимость. Огонь, Гарри», — добавил Дамблдор с улыбкой в ;;ответ на смущенное выражение лица Гарри.
«Ох… точно…» — быстро сказал Гарри. Он повернул голову, чтобы посмотреть на зеленоватое свечение, к которому все еще неумолимо плыла лодка. Теперь он не мог притворяться, что ему не страшно. Большое черное озеро, кишащее мертвецами… казалось, что прошли часы и часы с тех пор, как он встретил профессора Трелони, как он дал Рону и Гермионе Феликс Фелицис… он внезапно пожалел, что не попрощался с ними получше… и он вообще не видел Джинни…
«Почти приехали», — весело сказал Дамблдор.
И действительно, зеленоватый свет, наконец, стал ярче, и через несколько минут лодка остановилась, мягко натолкнувшись на что-то, чего Гарри сначала не мог разглядеть, но когда он поднял свою светящуюся палочку, то увидел, что они достигли небольшого острова из гладкой скалы в центре озера.
«Осторожно, не касайтесь воды», — снова сказал Дамблдор, когда Гарри вылез из лодки.
Остров был не больше кабинета Дамблдора: пространство из плоского темного камня, на котором не стояло ничего, кроме источника того зеленоватого света, который казался намного ярче, если смотреть вблизи. Гарри прищурился; сначала он подумал, что это какая-то лампа, но потом увидел, что свет исходит из каменной чаши, похожей на Омут памяти, которая была установлена ;;на вершине пьедестала.
Дамблдор приблизился к чаше, и Гарри последовал за ним. Бок о бок они посмотрели в неё. Чаша была наполнена изумрудной жидкостью, испускающей фосфоресцирующее свечение.
«Что это?» — тихо спросил Гарри.
«Я не уверен», — сказал Дамблдор. «Однако, есть кое-что более тревожное, чем кровь и тела».
Дамблдор откинул рукав мантии, прикрыв почерневшую руку, и протянул кончики обожженных пальцев к поверхности зелья.
«Сэр, нет, не трогайте!»
«Я не могу прикоснуться», — сказал Дамблдор, слабо улыбнувшись. «Видишь? Я не могу приблизиться ближе, чем сейчас. Попробуй ты».
Уставившись, Гарри опустил руку в чашу и попытался прикоснуться к зелью. Он натолкнулся на невидимый барьер, который не позволял ему приблизиться к нему даже на дюйм. Как бы он ни нажимал, его пальцы не встречали ничего, кроме, казалось, твердого и негибкого воздуха.
«Пожалуйста, Гарри, уйди с дороги», — сказал Дамблдор.
Он поднял палочку и сделал сложные движения над поверхностью зелья, беззвучно бормоча. Ничего не произошло, разве что зелье засияло немного ярче. Гарри молчал, пока Дамблдор работал, но через некоторое время Дамблдор убрал палочку, и Гарри почувствовал, что теперь можно снова безопасно говорить.
«Вы думаете, крестраж там, сэр?»
‘О, да’. Дамблдор внимательнее вгляделся в чашу. Гарри увидел свое отражение, перевернутое, в гладкой поверхности зеленого зелья. ‘Но как до него добраться? В это зелье нельзя проникнуть руками, его нельзя растворить, разделить на части, зачерпнуть или откачать, а также его нельзя преобразовать, зачаровать или иным образом изменить его природу.’
Почти рассеянно Дамблдор снова поднял палочку, крутанул ею в воздухе и поймал хрустальный кубок, который он сотворил из ниоткуда.
«Я могу только сделать вывод, что это зелье нужно пить».
«Что?» — сказал Гарри. «Нет!»
«Да, я так думаю: только выпив ее, я смогу опорожнить чашу и увидеть, что таится в ее глубинах».
«А что, если… что, если это убьет тебя?»
«О, я сомневаюсь, что это сработает таким образом», — легко сказал Дамблдор. «Лорд Волан-де-Морт не захотел бы убить человека, который достиг этого острова».
Гарри не мог в это поверить. Было ли это еще одним проявлением безумной решимости Дамблдора видеть во всех хорошее?
«Сэр», — сказал Гарри, стараясь, чтобы его голос звучал рассудительно, — «сэр, это Волан-де-Морт, мы…»
«Извини, Гарри; я должен был сказать, что он не хотел бы немедленно убивать человека, который достиг этого острова», — поправил себя Дамблдор. «Он хотел бы сохранить их в живых достаточно долго, чтобы выяснить, как им удалось так далеко проникнуть сквозь его защиту и, что самое важное, почему они так стремились опустошить чашу. Не забывай, что Лорд Волан-де-Морт считает, что только он один знает о его крестражах».
Гарри снова попытался заговорить, но на этот раз Дамблдор поднял руку, призывая к тишине, слегка нахмурившись, глядя на изумрудную жидкость, очевидно, напряженно размышляя.
«Несомненно», — наконец сказал он, — «это зелье должно действовать таким образом, чтобы помешать мне принять крестраж. Оно может парализовать меня, заставить забыть, для чего я здесь, причинить мне столько боли, что я отвлекусь, или сделать меня недееспособным каким-то другим образом. В таком случае, Гарри, твоя работа — следить, чтобы я продолжал пить, даже если тебе придется вливать зелье в мой протестующий рот. Ты понял?»
Их взгляды встретились над чашей; каждое бледное лицо светилось этим странным зеленым светом. Гарри не говорил. Было ли это причиной, по которой его пригласили – чтобы он мог насильно напоить Дамблдора зельем, которое могло причинить ему невыносимую боль?
«Ты помнишь», сказал Дамблдор, «на каком условии я взял тебя с собой?»
Гарри колебался, глядя в голубые глаза, которые стали зелеными в отраженном свете чаши.
«А что, если…?»
«Разве ты не поклялся выполнить любой мой приказ?»
«Да, но…»
«Я ведь предупреждал тебя, что может быть опасно, не так ли?»
«Да», сказал Гарри, «но…»
«Ну, тогда», сказал Дамблдор, снова закатывая рукава и поднимая пустой кубок, «приказываю».
- Почему я не могу выпить зелье вместо вас? ’ в отчаянии спросил Гарри.
«Потому что я намного старше, намного умнее и намного менее ценен», — сказал Дамблдор. «Раз и навсегда, Гарри, даешь ли ты мне слово, что сделаешь все, что в твоих силах, чтобы заставить меня продолжать пить?»
«Не мог бы…?»
«Даш ли мне его?»
'Но -'
«Твое слово, Гарри».
«Я — хорошо, но —»
Прежде чем Гарри успел что-либо еще возразить, Дамблдор опустил хрустальный кубок в зелье. На долю секунды Гарри надеялся, что не сможет коснуться зелья кубком, но кристалл погрузился в воду так, как ничто другое; когда стакан наполнился до краев, Дамблдор поднес его ко рту.
«Твое здоровье, Гарри».
И он осушил кубок. Гарри в ужасе наблюдал, сжимая руками край чаши так сильно, что кончики пальцев онемели.
«Профессор? — спросил он с тревогой, когда Дамблдор опустил пустой стакан. — Как вы себя чувствуете?»
Дамблдор покачал головой, закрыв глаза. Гарри задумался, не больно ли ему. Дамблдор слепо окунул стакан обратно в чашу, наполнил его и выпил еще раз.
В тишине Дамблдор выпил три кубка зелья. Затем, на полпути к четвертому кубку, он пошатнулся и упал лицом вперед на чашу. Его глаза были все еще закрыты, дыхание тяжелое.
«Профессор Дамблдор?» — спросил Гарри напряженным голосом. «Вы меня слышите?»
Дамблдор не ответил. Его лицо дергалось, как будто он крепко спал, но видел ужасный сон. Его хватка на кубке ослабевала; зелье готово было вылиться из него. Гарри потянулся вперед и схватил хрустальный кубок, удерживая его неподвижно.
«Профессор, вы меня слышите?» — громко повторил он, и его голос эхом разнесся по пещере.
Дамблдор тяжело дышал, а затем заговорил голосом, который Гарри не узнал, потому что он никогда не слышал, чтобы Дамблдор был так напуган.
«Я не хочу… не заставляй меня…»
Гарри смотрел в побелевшее лицо, которое он так хорошо знал, на кривой нос и очки-полумесяцы и не знал, что делать.
«… не нравится… хочу прекратить…» — простонал Дамблдор.
«Вы... вы не можете остановиться, профессор», — сказал Гарри. «Вы должны продолжать пить, помните? Вы говорили мне, что должны продолжать пить. Вот...»
Ненавидя себя и испытывая отвращение к тому, что он делает, Гарри силой поднес кубок ко рту Дамблдора и наклонил его так, что Дамблдор выпил остаток зелья.
«Нет…» — простонал он, когда Гарри опустил кубок обратно в чашу и наполнил его снова. «Я не хочу… Я не хочу… отпусти меня…»
«Все в порядке, профессор», — сказал Гарри, его рука тряслась. «Все в порядке, я здесь…»
«Прекрати это, прекрати это», — простонал Дамблдор.
 Да... да, это все прекратит, - солгал Гарри. Он вылил содержимое кубка в открытый рот Дамблдора.
Дамблдор закричал; звук эхом разнесся по всему огромному залу, над мертвой черной водой.
«Нет, нет, нет… нет… я не могу… я не могу, не заставляй меня, я не хочу…»
«Все в порядке, профессор, все в порядке!» — громко сказал Гарри, его руки так тряслись, что он едва мог зачерпнуть шестой кубок зелья; таз был теперь полупустым. «С вами ничего не происходит, вы в безопасности, это не по-настоящему, клянусь, это не по-настоящему — возьмите это, сейчас, возьмите это…»
И Дамблдор послушно выпил, словно Гарри предложил ему противоядие, но, осушив кубок, он упал на колени, неудержимо дрожа.
«Это все моя вина, все моя вина», — рыдал он, «пожалуйста, прекрати это, я знаю, что поступил неправильно, о, пожалуйста, прекрати это, и я никогда, никогда больше…»
«Это остановит это, профессор», — сказал Гарри, его голос дрогнул, когда он вылил седьмой стакан зелья в рот Дамблдору.
Дамблдор начал съеживаться, словно его окружили невидимые мучители; его трясущаяся рука едва не выбила наполненный кубок из дрожащих рук Гарри, когда он простонал: «Не причиняй им вреда, не причиняй им вреда, пожалуйста, пожалуйста, это моя вина, причини мне вред вместо этого…»
«Вот, выпей это, выпей это, с тобой все будет в порядке», — отчаянно сказал Гарри, и Дамблдор снова повиновался ему, открыв рот, хотя он держал глаза крепко закрытыми и дрожал с головы до ног.
И вот он упал вперед, снова закричав и ударив кулаками по земле, пока Гарри наполнял девятый кубок.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, нет… не то, не то, я сделаю все, что угодно…»
«Просто пейте, профессор, просто пейте…»
Дамблдор пил, как ребенок, умирающий от жажды, но когда он закончил, он снова закричал, как будто его внутренности горели.
Хватит, пожалуйста, хватит...
Гарри зачерпнул десятый кубок зелья и почувствовал, как кристалл царапает дно чаши.
«Мы почти у цели, профессор, выпейте это, выпейте это...
Он поддержал Дамблдора за плечи, и Дамблдор снова осушил бокал; Гарри снова вскочил на ноги, наполняя кубок, когда Дамблдор начал кричать с еще большей болью, чем когда-либо: «Я хочу умереть! Я хочу умереть! Остановите это, остановите это, я хочу умереть!»
«Выпейте это, профессор, выпейте это…»
Дамблдор выпил, и как только он закончил, он закричал: «УБЕЙТЕ МЕНЯ!»
«Это — это будет!» — выдохнул Гарри. «Просто выпей это… и все кончится… все кончится!»
Дамблдор отпил из кубка все до последней капли, а затем, громко и хрипло вздохнув, перевернулся на спину.
«Нет!» — закричал Гарри, который встал, чтобы снова наполнить кубок; вместо этого он бросил кубок в таз, бросился рядом с Дамблдором и перевернул его на спину; очки Дамблдора съехали набок, рот был открыт, глаза закрыты. «Нет», — сказал Гарри, тряся Дамблдора, — «нет, ты не умер, ты сказал, что это не яд, проснись, проснись — Ренервейт!» — закричал он, направив палочку в грудь Дамблдора; вспыхнул красный свет, но ничего не произошло. «Ренервейт — сэр — пожалуйста —»
Веки Дамблдора дрогнули; сердце Гарри подпрыгнуло.
«Сэр, вы…?»
«Воды», — прохрипел Дамблдор.
«Воды», — пропыхтел Гарри, — «да».
Он вскочил на ноги и схватил кубок, который уронил в чашу; он едва заметил золотой медальон, лежавший, свернувшись, под ним.
«Агуаменти!» — крикнул он, тыча палочкой в ;;кубок.
Кубок наполнился чистой водой; Гарри опустился на колени рядом с Дамблдором, поднял голову и поднес кубок к губам – но он был пуст. Дамблдор застонал и начал задыхаться.
«Но у меня было немного — подождите — Агуаменти!» — снова сказал Гарри, указывая палочкой на кубок. И снова, на секунду, в нем блеснула чистая вода, но когда он приблизился ко рту Дамблдора, вода снова исчезла.
«Сэр, я пытаюсь, я пытаюсь!» — отчаянно закричал Гарри, но он не думал, что Дамблдор мог его услышать; он перевернулся на бок и делал большие, хриплые вдохи, которые звучали мучительно. «Агуаменти — Агуаменти — АГУАМЕНТИ!»
Кубок снова наполнился и опустел. И теперь дыхание Дамблдора затихало. Его мозг кружился в панике, Гарри инстинктивно знал, что остался единственный способ получить воду, потому что Волан-де-Морт спланировал это так...
Он бросился к краю скалы и окунул кубок в озеро, наполнив его до краев ледяной водой, которая не исчезала.
«Сэр, сюда!» — закричал Гарри и, бросившись вперед, неловко вылил воду на лицо Дамблдора.
Это было лучшее, что он мог сделать, потому что ледяное ощущение на руке, не держащей чашку, не было затянувшимся холодом воды. Слизистая белая рука схватила его за запястье, и существо, которому она принадлежала, медленно тянуло его назад по скале. Поверхность озера больше не была зеркально гладкой; она бурлила, и везде, куда бы Гарри ни посмотрел, из темной воды появлялись белые головы и руки, мужчины, женщины и дети с запавшими, невидящими глазами двигались к скале: армия мертвецов поднималась из черной воды.
«Petrificus Totalus!» — закричал Гарри, пытаясь удержаться на гладкой, мокрой поверхности острова, когда он направил свою палочку на инфериуса, державшего его за руку: тот отпустил его, и он с плеском упал в воду. Он вскочил на ноги; но еще больше инфери уже карабкались на скалу, их костлявые руки царапали скользкую поверхность, их пустые, замерзшие глаза были устремлены на него, волоча за собой мокрые тряпки, их впалые лица злобно глядели.
«Petrificus Totalus!» — снова заорал Гарри, отступая и взмахивая палочкой в ;;воздухе; шесть или семь из них рухнули, но к нему приближались новые. «Impedimenta! Incarcerous!»
Несколько из них споткнулись, один или двое были связаны веревками, но те, кто взбирался на скалу позади них, просто перешагивали через или на упавшие тела. Продолжая рубить воздух палочкой, Гарри закричал: «Сектумсемпра! СЕКТУМСЕМПРА!»
Но хотя на их мокрых лохмотьях и ледяной коже виднелись порезы, крови проливать было негде: они шли, не чувствуя себя, протягивая к нему свои сморщенные руки, и когда он отступил еще дальше, то почувствовал, как сзади его обхватили чьи-то руки, тонкие, бесплотные руки, холодные как смерть, и его ноги оторвались от земли, когда они подняли его и начали медленно и уверенно нести обратно к воде, и он знал, что освобождения не будет, что он утонет и станет еще одним мертвым хранителем фрагмента разбитой души Волан-де-Морта...
Но затем, сквозь тьму, вспыхнул огонь: багровый и золотой, огненное кольцо, которое окружило скалу так, что инфери, державшие Гарри так крепко, споткнулись и запнулись; они не посмели пройти сквозь пламя, чтобы добраться до воды. Они уронили Гарри; он ударился о землю, поскользнулся на скале и упал, задев руки, но вскочил обратно, подняв палочку и оглядевшись.
Дамблдор снова был на ногах, бледный, как и любой из окружающих его инферналов, но и выше всех, в его глазах танцевал огонь; его палочка была поднята, как факел, и из ее кончика вырывалось пламя, словно огромное лассо, окружавшее их всех теплом.
Инфери сталкивались друг с другом, пытаясь вслепую спастись от огня, в котором они были заключены…
Дамблдор вытащил медальон со дна каменной чаши и спрятал его в мантии. Не говоря ни слова, он жестом пригласил Гарри подойти к нему. Отвлеченные пламенем, инфери, казалось, не знали, что их добыча уходит, когда Дамблдор повел Гарри обратно к лодке, огненное кольцо двигалось вместе с ними, вокруг них, сбитые с толку инфери сопровождали их до кромки воды, где они с благодарностью скользнули обратно в свои темные воды.
Гарри, который дрожал всем телом, на мгновение подумал, что Дамблдор, возможно, не сможет забраться в лодку; он немного пошатнулся, пытаясь это сделать; все его усилия, казалось, уходили на поддержание кольца защитного пламени вокруг них. Гарри схватил его и помог ему вернуться на место. Как только они оба благополучно застряли внутри, лодка начала двигаться обратно по черной воде, прочь от скалы, все еще окруженной этим огненным кольцом, и казалось, что инфери, роящиеся под ними, не осмеливаются снова всплыть.
«Сэр», — пропыхтел Гарри, — «сэр, я забыл — об огне — они приближались ко мне, и я запаниковал…»
«Вполне понятно», — пробормотал Дамблдор. Гарри встревожился, услышав, насколько слабым был его голос.
Они достигли берега с небольшим толчком, и Гарри выпрыгнул, затем быстро повернулся, чтобы помочь Дамблдору. В тот момент, когда Дамблдор достиг берега, он опустил руку с палочкой; огненное кольцо исчезло, но инфери больше не появлялись из воды. Маленькая лодка снова погрузилась в воду; лязгая и позвякивая, ее цепь тоже скользнула обратно в озеро. Дамблдор тяжело вздохнул и прислонился к стене пещеры.
«Я слаб…» — сказал он.
- Не волнуйтесь, сэр, - сразу же сказал Гарри, обеспокоенный крайней бледностью Дамблдора и его усталым видом. - Не волнуйтесь, я верну нас обратно... Обопрись на меня, сэр...
И, обхватив неповрежденную руку Дамблдора за плечи, Гарри повел своего директора обратно вокруг озера, приняв на себя большую часть его веса.
«Защита была… в конце концов… хорошо продумана», — слабо сказал Дамблдор. «Один не смог бы этого сделать… ты хорошо справился, очень хорошо, Гарри…»
«Не разговаривайте сейчас», — сказал Гарри, опасаясь, насколько невнятным стал голос Дамблдора, насколько волочатся его ноги, «берегите силы, сэр... мы скоро выберемся отсюда...»
«Арка снова запечатается… мой нож…»
«В этом нет необходимости, я порезался о камень, — твердо сказал Гарри, — просто скажи мне, где...»
'Здесь …'
Гарри вытер ссадину на предплечье о камень: получив дань крови, арка мгновенно открылась. Они пересекли внешнюю пещеру, и Гарри помог Дамблдору вернуться в ледяную морскую воду, которая заполнила расщелину в скале.
«Все будет хорошо, сэр», — снова и снова повторял Гарри, больше обеспокоенный молчанием Дамблдора, чем его слабеющим голосом. «Мы почти на месте... Я могу аппарировать нас обоих обратно... не волнуйтесь...»
«Я не волнуюсь, Гарри», — сказал Дамблдор, и его голос стал немного сильнее, несмотря на ледяную воду. «Я с тобой».



— ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ —

Башня, пораженная молнией

Вернувшись под звездное небо, Гарри поднял Дамблдора на вершину ближайшего валуна, а затем на ноги. Промокший и дрожащий, все еще ощущающий вес Дамблдора, Гарри сосредоточился сильнее, чем когда-либо, на своей цели: Хогсмид. Закрыв глаза, сжав руку Дамблдора так крепко, как только мог, он шагнул вперед в это чувство ужасного сжатия.
Он понял, что это сработало, еще до того, как открыл глаза: запах соли, морской бриз исчезли. Он и Дамблдор дрожали и капали посреди темной Хай-стрит в Хогсмиде. На один ужасный момент воображение Гарри показало ему еще больше Инфери, крадущихся к нему по стенам магазинов, но он моргнул и увидел, что ничто не шевелится; все было тихо, полная темнота, за исключением нескольких уличных фонарей и освещенных верхних окон.
«Мы сделали это, профессор!» — с трудом прошептал Гарри; он вдруг понял, что у него в груди жгучая боль. «Мы сделали это! Мы получили крестраж!»
Дамблдор пошатнулся. На мгновение Гарри подумал, что его неумелое аппарирование вывело Дамблдора из равновесия; затем он увидел его лицо, более бледное и влажное, чем когда-либо, в далеком свете уличного фонаря.
«Сэр, с вами все в порядке?»
«Бывало и лучше», — слабо сказал Дамблдор, хотя уголки его рта дрогнули. «Это зелье… не было целебным напитком…»
И к ужасу Гарри, Дамблдор рухнул на землю.
«Сэр, все в порядке, сэр, с вами все будет в порядке, не волнуйтесь».
Он отчаянно огляделся в поисках помощи, но никого не было видно, и все, о чем он мог думать, это как можно быстрее доставить Дамблдора в больничное крыло.
«Нам нужно отвезти вас в школу, сэр… Мадам Помфри…»
«Нет», — сказал Дамблдор. «Мне нужен… профессор Снейп… но я не думаю… что я могу пока что идти очень далеко…»
«Хорошо, сэр, послушайте, я сейчас постучу в дверь, найду место, где вы сможете остановиться, а потом сбегаю и позову мадам».
«Северус», — ясно сказал Дамблдор. «Мне нужен Северус…»
«Ну ладно, Снейп, но мне придется оставить тебя на минутку, чтобы я мог...»
Но прежде чем Гарри успел сделать хоть шаг, он услышал бегущие шаги. Сердце его подпрыгнуло: кто-то увидел, кто-то понял, что им нужна помощь, — и, оглядевшись, он увидел мадам Розмерту, спешащую по темной улице к ним на высоких каблуках, в пушистых туфлях, одетую в шелковый халат, расшитый драконами.
«Я видела, как ты трансгрессировал, когда задергивала шторы в спальне! Слава богу, слава богу, я не могла придумать, что делать, но что не так с Альбусом?»
Она остановилась, тяжело дыша, и широко раскрытыми глазами уставилась на Дамблдора.
«Он ранен», — сказал Гарри. «Мадам Розмерта, может ли он зайти в «Три метлы», пока я схожу в школу и приведу для него помощь?»
«Ты не можешь пойти туда один! Ты что, не понимаешь — ты не видел —?»
«Если ты поможешь мне поддержать его», — сказал Гарри, не слушая ее, «я думаю, мы сможем затащить его внутрь...»
«Что случилось?» — спросил Дамблдор. «Розмерта, что случилось?»
«Темная Метка, Альбус».
И она указала в небо, в сторону Хогвартса. Ужас нахлынул на Гарри при звуке этих слов... он обернулся и посмотрел.
Вот он, висел в небе над школой: пылающий зеленый череп со змеиным языком, след, который Пожиратели Смерти оставляли всякий раз, когда входили в здание… где бы они ни убивали…
«Когда он появился?» — спросил Дамблдор, и его рука болезненно сжала плечо Гарри, пока тот с трудом поднимался на ноги.
«Должно быть, это было несколько минут назад, когда я выгнала кошку, его там не было, но когда я поднялась наверх...»
«Нам нужно немедленно вернуться в замок», — сказал Дамблдор. «Ромерта», — и хотя он немного пошатнулся, он, казалось, полностью владел ситуацией, — «нам нужен транспорт — метлы...»
«У меня пара за стойкой», — сказала она, выглядя очень испуганной. «Мне сбегать и принести...?»
«Нет, Гарри может это сделать».
Гарри тут же поднял палочку.
— Метлы Акцио Росмерты.
Секунду спустя они услышали громкий хлопок, когда входная дверь паба распахнулась; на улицу вылетели две метлы и, обгоняя друг друга, помчались к Гарри, где и замерли на уровне его талии, слегка подрагивая.
«Розамерта, пожалуйста, отправь сообщение в Министерство», — сказал Дамблдор, садясь на ближайшую к нему метлу. «Возможно, никто в Хогвартсе еще не понял, что что-то не так... Гарри, надень мантию-невидимку».
Гарри вытащил из кармана плащ и накинул его на себя, прежде чем сесть на метлу; мадам Розмерта уже ковыляла обратно в свой паб, когда Гарри и Дамблдор оттолкнулись от земли и поднялись в воздух. Когда они мчались к замку, Гарри искоса взглянул на Дамблдора, готовый схватить его, если он упадет, но вид Темной метки, казалось, подействовал на Дамблдора как стимулятор: он низко наклонился над метлой, его глаза были устремлены на метку, его длинные серебристые волосы и борода развевались позади него в ночном воздухе. И Гарри тоже посмотрел вперед на череп, и страх раздулся внутри него, как ядовитый пузырь, сжимая его легкие, вытесняя все остальные неудобства из его разума...
Как долго они отсутствовали? Неужели удача отвернулась от Рона, Гермионы и Джинни? Кто-то из них заставил Метку быть установленной над школой, или это был Невилл, или Луна, или кто-то другой из ДА? И если это так... он был тем, кто приказал им патрулировать коридоры, он попросил их покинуть безопасность своих кроватей... будет ли он снова ответственным за смерть друга?
Когда они пролетали над темной извилистой тропой, по которой они шли ранее, Гарри услышал сквозь свист ночного воздуха в ушах, как Дамблдор снова бормочет на каком-то странном языке. Он подумал, что понял почему, когда почувствовал, как его метла на мгновение вздрогнула, когда они пролетели над пограничной стеной на территорию: Дамблдор отменял чары, которые сам наложил вокруг замка, чтобы они могли быстро войти. Черная метка сверкала прямо над Астрономической башней, самой высокой в ;;замке. Означало ли это, что смерть произошла там?
Дамблдор уже пересек зубчатые стены и спешился; Гарри приземлился рядом с ним несколько секунд спустя и огляделся.
Крепостные валы были пусты. Дверь винтовой лестницы, ведущей обратно в замок, была закрыта. Не было никаких признаков борьбы, борьбы не на жизнь, а на смерть, тела.
«Что это значит?» — спросил Гарри Дамблдора, глядя на зеленый череп со зловеще сверкающим над ними змеиным языком. «Это настоящая Метка? Кто-то определенно был — Профессор?»
В тусклом зеленом свечении от Метки Гарри увидел Дамблдора, сжимающего грудь почерневшей рукой.
«Иди и разбуди Северуса», — тихо, но отчетливо сказал Дамблдор. «Расскажи ему, что случилось, и приведи его ко мне. Больше ничего не делай, ни с кем не разговаривай и не снимай мантию. Я подожду здесь».
'Но -'
«Ты поклялся подчиняться мне, Гарри — иди!»
Гарри поспешил к двери, ведущей к винтовой лестнице, но его рука только что сомкнулась на железном кольце двери, как он услышал бегущие шаги с другой стороны. Он оглянулся на Дамблдора, который жестом велел ему отступить. Гарри попятился, выхватывая палочку.
Дверь распахнулась, и кто-то выскочил из нее с криком: «Экспеллиармус!»
Тело Гарри мгновенно стало жестким и неподвижным, и он почувствовал, как падает на стену Башни, прислоненный, как неустойчивая статуя, неспособный двигаться или говорить. Он не мог понять, как это произошло – Экспеллиармус не был Замораживающим Чаром –
Затем, в свете Метки, он увидел, как палочка Дамблдора пролетела по дуге над краем крепостной стены, и понял... Дамблдор безмолвно обездвижил Гарри, и секунда, которая потребовалась ему для сотворения заклинания, лишила его возможности защитить себя.
Стоя у крепостных валов, очень белый в лице, Дамблдор все еще не показывал никаких признаков паники или расстройства. Он просто посмотрел на своего обезоруживателя и сказал: «Добрый вечер, Драко».
Малфой шагнул вперед, быстро оглядевшись, чтобы убедиться, что они с Дамблдором одни. Его взгляд упал на вторую метлу.
«Кто еще здесь?»
«Вопрос, который я могу вам задать. Или вы действуете в одиночку?»
Гарри увидел, как бледные глаза Малфоя снова обратились к Дамблдору в зеленоватом свете Метки.
«Нет», — сказал он. «У меня есть подкрепление. Сегодня вечером в вашей школе есть Пожиратели Смерти».
«Ну, ну», — сказал Дамблдор, как будто Малфой показывал ему амбициозный домашний проект. «Очень хорошо, действительно. Ты нашел способ впустить их, не так ли?»
«Да», — сказал Малфой, тяжело дыша. «Прямо у тебя под носом, а ты и не заметил!»
«Гениально», — сказал Дамблдор. «Но… простите меня… где они сейчас? Вы, кажется, не имеете поддержки».
«Они встретили кого-то из вашей охраны. Они устроили драку внизу. Они не задержатся... Я пошел вперед. Мне нужно сделать работу».
«Ну, тогда ты должен пойти и сделать это, мой дорогой мальчик», — мягко сказал Дамблдор.
Наступила тишина. Гарри стоял, запертый в своем невидимом, парализованном теле, уставившись на них двоих, напрягая уши, чтобы услышать звуки далекой битвы Пожирателей Смерти, а перед ним Драко Малфой ничего не делал, только смотрел на Альбуса Дамблдора, который, как ни странно, улыбался.
«Драко, Драко, ты не убийца».
«Откуда ты знаешь?» — тут же спросил Малфой.
Казалось, он понял, насколько по-детски прозвучали эти слова; Гарри увидел, как он покраснел в зеленоватом свете Метки.
«Ты не знаешь, на что я способен, — сказал Малфой более решительно, — ты не знаешь, что я сделал!»
«О, да, я знаю», — мягко сказал Дамблдор. «Ты чуть не убил Кэти Белл и Рональда Уизли. Ты пытался, со все возрастающим отчаянием, убить меня весь год. Прости меня, Драко, но это были слабые попытки… настолько слабые, если честно, что я сомневаюсь, действительно ли ты вложил в это душу…»
«Это было там!» — яростно сказал Малфой. «Я работал над этим весь год, и сегодня вечером...»
Где-то в глубине замка внизу Гарри услышал приглушенный крик. Малфой напрягся и оглянулся через плечо.
«Кто-то хорошо сражается», — непринужденно сказал Дамблдор. «Но вы говорили... да, вам удалось внедрить Пожирателей Смерти в мою школу, что, признаюсь, я считал невозможным... как вам это удалось?»
Но Малфой ничего не сказал: он все еще прислушивался к происходящему внизу и казался почти таким же парализованным, как и Гарри.
«Возможно, вам следует продолжить работу в одиночку», — предложил Дамблдор. «А что, если ваша поддержка была остановлена ;;моей охраной? Как вы, возможно, поняли, сегодня здесь присутствуют и члены Ордена Феникса. И, в конце концов, вам на самом деле не нужна помощь... У меня сейчас нет палочки... Я не могу защитить себя».
Малфой молча смотрел на него.
«Понимаю», — любезно сказал Дамблдор, когда Малфой не пошевелился и не заговорил. «Ты боишься действовать, пока они не присоединятся к тебе».
«Я не боюсь!» — прорычал Малфой, хотя он все еще не сделал ни единого движения, чтобы навредить Дамблдору. «Это ты должен бояться!»
«Но зачем? Я не думаю, что ты убьешь меня, Драко. Убивать не так просто, как думают невинные... так что расскажи мне, пока мы ждем твоих друзей... как ты их сюда протащил? Кажется, тебе потребовалось много времени, чтобы понять, как это сделать».
Малфой выглядел так, словно боролся с желанием закричать или вырвать. Он сглотнул и сделал несколько глубоких вдохов, глядя на Дамблдора, его палочка была направлена ;;прямо в сердце последнего. Затем, словно он не мог сдержаться, он сказал: «Мне пришлось починить сломанный Исчезательный шкаф, которым никто не пользовался годами. Тот, в котором Монтегю потерялся в прошлом году».
«Аааах».
Вздох Дамблдора был наполовину стоном. Он закрыл глаза на мгновение.
«Это было умно… есть пара, я так понимаю?»
«Другой — в «Борджине и Берксе», — сказал Малфой, — «и они делают своего рода проход между ними. Монтегю рассказал мне, что когда он застрял в Хогвартсе, он был в ловушке лимба, но иногда он мог слышать, что происходит в школе, а иногда — что происходит в магазине, как будто между ними путешествовал Шкаф, но он не мог заставить никого услышать его... в конце концов ему удалось аппарировать, хотя он так и не сдал свой тест. Он чуть не умер, делая это. Все думали, что это действительно хорошая история, но я был единственным, кто понял, что это значит — даже Борджин не знал — я был тем, кто понял, что в Хогвартс можно попасть через Шкафы, если я починю сломанный».
«Очень хорошо», — пробормотал Дамблдор. «Значит, Пожиратели Смерти смогли пробраться из Борджина и Беркса в школу, чтобы помочь вам... умный план, очень умный план... и, как вы говорите, прямо у меня под носом...»
«Да», — сказал Малфой, который, как ни странно, черпал мужество и утешение в похвале Дамблдора. «Да, так и было!»
«Но были времена», продолжал Дамблдор, «не так ли, когда вы не были уверены, что вам удастся починить Кабинет? И вы прибегли к грубым и плохо продуманным мерам, таким как отправка мне проклятого ожерелья, которое обязательно должно было попасть не в те руки... отравленный мед, был лишь малейший шанс, что я его выпью...»
«Ну, ты так и не понял, кто стоит за всем этим, не так ли?» — усмехнулся Малфой, когда Дамблдор немного съехал вниз по крепостной стене, сила в его ногах явно убывала, а Гарри безуспешно боролся со связывающими его чарами.
«На самом деле, я так и сделал», — сказал Дамблдор. «Я был уверен, что это ты».
’ Тогда почему ты меня не остановил? Потребовал ответа Малфой.
«Я пытался, Драко. Профессор Снейп следил за тобой по моему приказу...»
«Он не выполнял твои приказы, он обещал моей матери...»
«Конечно, он бы тебе так и сказал, Драко, но…»
«Он двойной агент, глупый старик, он не работает на тебя, ты просто так думаешь!»
«Мы должны согласиться, что в этом вопросе мнения расходятся, Драко. Так уж получилось, что я доверяю профессору Снейпу...»
«Ну, тогда ты теряешь хватку!» — усмехнулся Малфой. «Он предлагал мне много помощи — желая всю славу себе — желая немного действий — «Что ты делаешь? Ты сделал ожерелье, это было глупо, это могло все испортить —» Но я не рассказал ему, что я делал в Выручай-комнате, он проснется завтра, и все закончится, и он больше не будет любимчиком Темного Лорда, он будет никем по сравнению со мной, никем!»
«Очень приятно», — мягко сказал Дамблдор. «Мы все, конечно, любим, когда нас ценят за нашу тяжелую работу… но у тебя, должно быть, был сообщник, все-таки… кто-то в Хогсмиде, кто-то, кто смог подсунуть Кэти… ааааа…»
Дамблдор снова закрыл глаза и кивнул, словно собираясь заснуть.
«…конечно… Росмерта. Как долго она находится под проклятием Империус?»
«Ты наконец добрался, да?» — издевательски спросил Малфой.
Снизу раздался еще один крик, гораздо громче предыдущего. Малфой снова нервно оглянулся через плечо, затем снова посмотрел на Дамблдора, который продолжил: «Значит, бедняжка Розмерта была вынуждена прятаться в собственной ванной и передавать это ожерелье любому студенту Хогвартса, который входил в комнату без сопровождения? А отравленный мед… ну, естественно, Розмерта смогла отравить его для тебя, прежде чем отправить бутылку Слизнорту, полагая, что это будет мой рождественский подарок… да, очень аккуратно… очень аккуратно… бедный мистер Филч, конечно, не подумал бы проверить бутылку Розмерты… скажи мне, как ты общался с Розмертой? Я думал, у нас все средства связи внутри и вне школы отслеживаются».
«Зачарованные монеты», — сказал Малфой, как будто его заставляли продолжать говорить, хотя рука с палочкой сильно дрожала. «У меня была одна, а у нее — другая, и я мог посылать ей сообщения…»
«Разве это не секретный метод общения, который группа, называвшая себя Армией Дамблдора, использовала в прошлом году?» — спросил Дамблдор. Его голос был легким и разговорчивым, но Гарри заметил, как он сполз на дюйм ниже по стене, когда он это сказал.
«Да, я позаимствовал эту идею у них», — сказал Малфой с кривой усмешкой. «Идею отравить медовуху я тоже позаимствовал у грязнокровки Грейнджер, я слышал, как она говорила в библиотеке о том, что Филч не признает зелья…»
«Пожалуйста, не употребляйте это оскорбительное слово в моем присутствии», — сказал Дамблдор.
Малфой резко рассмеялся.
«Ты переживаешь, что я говорю «грязнокровка», когда собираюсь тебя убить?»
«Да, я знаю», — сказал Дамблдор, и Гарри увидел, как его ноги немного скользят по полу, пока он изо всех сил старается удержаться на ногах. «Но что касается того, что ты собираешься убить меня, Драко, то у тебя уже было несколько долгих минут. Мы совсем одни. Я более беззащитен, чем ты мог мечтать, чтобы найти меня, и все же ты не действовал…»
Рот Малфоя невольно скривился, словно он попробовал что-то очень горькое.
«Теперь, что касается сегодняшнего вечера», — продолжал Дамблдор, — «я немного озадачен тем, как это произошло... вы знали, что я покинул школу? Но, конечно, — ответил он на свой собственный вопрос, — «Розамерта видела, как я уходил, она предупредила вас, используя ваши изобретательные монеты, я уверен...»
«Верно», — сказал Малфой. «Но она сказала, что ты просто пошел выпить, ты вернешься…»
«Ну, я, конечно, выпил... и вернулся... каким-то образом», — пробормотал Дамблдор. «Итак, ты решил устроить мне ловушку?»
«Мы решили наложить на Башню Темную Метку и заставить тебя поторопиться сюда, чтобы увидеть, кого убили», — сказал Малфой. «И это сработало!»
«Ну... и да, и нет...», — сказал Дамблдор. «Но должен ли я тогда считать, что никто не был убит?»
«Кто-то умер», — сказал Малфой, и его голос, казалось, поднялся на октаву, когда он это сказал. «Один из твоих людей... Я не знаю, кто, было темно... Я перешагнул через тело... Я должен был ждать здесь, когда ты вернешься, но твои Фениксы помешали...»
«Да, они так делают», — сказал Дамблдор.
Снизу раздался грохот и крики, громче, чем когда-либо; казалось, что люди дрались на настоящей винтовой лестнице, которая вела туда, где стояли Дамблдор, Малфой и Гарри, и сердце Гарри неслышно забилось в его невидимой груди... кто-то был мертв... Малфой перешагнул через тело... но кто это был?
«Времени мало, так или иначе», — сказал Дамблдор. «Так что давай обсудим твои варианты, Драко».
«Мои варианты!» — громко сказал Малфой. «Я стою здесь с палочкой — я собираюсь убить тебя —»
«Мой дорогой мальчик, давай не будем больше притворяться по этому поводу. Если бы ты собирался убить меня, ты бы сделал это, когда только разоружил меня, ты бы не остановился на этой приятной беседе о путях и средствах».
«У меня нет выбора!» — сказал Малфой и внезапно побледнел, как Дамблдор. «Я должен это сделать! Он убьет меня! Он убьет всю мою семью!»
«Я понимаю сложность твоего положения», — сказал Дамблдор. «Почему же еще, ты думаешь, я не противостоял тебе раньше? Потому что я знал, что тебя убьют, если бы Лорд Волан-де-Морт понял, что я тебя подозреваю».
Малфой вздрогнул при звуке этого имени.
«Я не осмеливался говорить с тобой о миссии, которая, как я знал, была тебе доверена, на случай, если он применит против тебя Легилименцию», — продолжал Дамблдор. «Но теперь мы наконец можем говорить друг с другом напрямик... никакого вреда не было, ты никому не навредил, хотя тебе очень повезло, что твои непреднамеренные жертвы выжили... Я могу помочь тебе, Драко».
«Нет, ты не можешь», — сказал Малфой, его рука с палочкой действительно очень сильно дрожала. «Никто не может. Он сказал мне сделать это, иначе он убьет меня. У меня нет выбора».
«Перейди на правую сторону, Драко, и мы сможем спрятать тебя лучше, чем ты можешь себе представить. Более того, я могу сегодня ночью послать членов Ордена к твоей матери, чтобы они спрятали и ее. Твой отец сейчас в безопасности в Азкабане… когда придет время, мы сможем защитить и его… перейди на правую сторону, Драко… ты не убийца…»
Малфой уставился на Дамблдора.
«Но я зашел так далеко, не так ли?» — медленно произнес он. «Они думали, что я умру в попытке, но я здесь… и ты в моей власти… Я тот, у кого есть палочка… ты в моей власти…»
«Нет, Драко», — тихо сказал Дамблдор. «Сейчас важна моя милость, а не твоя».
Малфой не говорил. Его рот был открыт, рука с палочкой все еще дрожала. Гарри показалось, что он увидел, как она упала на долю секунды –
Но внезапно по лестнице раздались громкие шаги, и секунду спустя Малфой был отброшен с дороги, когда четыре человека в черных мантиях ворвались через дверь на крепостные стены. Все еще парализованный, с немигающими глазами, Гарри в ужасе уставился на четырех незнакомцев: казалось, Пожиратели Смерти выиграли битву внизу.
Какой-то грузный мужчина со странной кривой ухмылкой хрипло хихикнул.
«Добрый вечер, Амикус», — спокойно сказал Дамблдор, словно приветствуя мужчину на чаепитии. «И ты привел Алекто тоже... очаровательно...»
Женщина сердито щебетала.
«Думаешь, твои шутки помогут тебе на смертном одре?» — съязвила она.
"Шутки? Нет, нет, это манеры, ’ ответил Дамблдор.
«Сделай это», — сказал незнакомец, стоявший ближе всего к Гарри, крупный, поджарый мужчина со спутанными седыми волосами и усами, чья черная мантия Пожирателя Смерти казалась неприятно тесной. У него был голос, которого Гарри никогда не слышал: хриплый лающий голос. Гарри чувствовал сильный запах грязи, пота и, несомненно, крови, исходивший от него. На его грязных руках были длинные желтоватые ногти.
«Это ты, Фенрир?» — спросил Дамблдор.
«Вот именно», — прохрипел другой. «Рад меня видеть, Дамблдор?»
«Нет, я не могу сказать, что я…»
Фенрир Сивый ухмыльнулся, обнажив острые зубы. Кровь потекла по его подбородку, и он медленно, непристойно облизнул губы.
«Но ты же знаешь, как я люблю детей, Дамблдор».
«Верно», — сказал Грейбэк.
«Ну, я не могу притворяться, что это не вызывает у меня небольшого отвращения», — сказал Дамблдор. «И, да, я немного шокирован тем, что Драко пригласил именно вас, из всех людей, в школу, где живут его друзья…»
«Я не», — выдохнул Малфой. Он не смотрел на Грейбэка; он, казалось, даже не хотел смотреть на него. «Я не знал, что он придет…»
«Я бы не хотел пропустить поездку в Хогвартс, Дамблдор», — прохрипел Грейбэк. «Не тогда, когда можно разорвать глотки… вкусно, вкусно…»
И он поднял желтый ноготь и поковырял передние зубы, злобно глядя на Дамблдора.
«Я мог бы сделать это на скорую руку, Дамблдор…»
«Нет», — резко сказал четвертый Пожиратель Смерти. У него было тяжелое, жестокое лицо. «У нас есть приказ. Драко должен его выполнить. Сейчас, Драко, и быстро».
Малфой проявлял меньше решимости, чем когда-либо. Он выглядел испуганным, глядя в лицо Дамблдора, которое было еще бледнее и ниже обычного, поскольку он так далеко съехал по стене бастиона.
«Он в любом случае недолго протянет на этом свете, если ты меня спросишь!» — сказал кривобокий человек под хриплый смешок сестры. «Посмотри на него — что же случилось с тобой, Дамби?»
«О, слабее сопротивление, медленнее рефлексы, Амикус», — сказал Дамблдор. «Старость, короче говоря… однажды, возможно, это случится и с тобой… если повезет…»
«Что это значит, что это значит?» — закричал Пожиратель Смерти, внезапно рассвирепев. «Всегда одно и то же, не так ли, Дамби, болтаешь и ничего не делаешь, ничего, я даже не знаю, зачем Темному Лорду понадобилось убивать тебя! Давай, Драко, сделай это!»
Но в этот момент снизу снова послышались звуки возни и крик: «Они заблокировали лестницу — Редукто! РЕДУКТО!»
Сердце Гарри подпрыгнуло: значит, эти четверо не устранили все сопротивление, а просто прорвались сквозь гущу битвы на вершину Башни и, судя по звуку, создали за собой барьер…
«Давай, Драко, быстрее!» — сердито сказал человек со зверским лицом.
Но рука Малфоя так сильно дрожала, что он едва мог прицелиться.
«Я сделаю это», — прорычал Грейбэк, двигаясь к Дамблдору с протянутыми руками и оскаленными зубами.
«Я сказал нет!» — закричал человек с жестоким лицом; вспыхнул свет, и оборотень был отброшен в сторону; он ударился о крепостную стену и пошатнулся, выглядя разъяренным. Сердце Гарри колотилось так сильно, что казалось невозможным, чтобы кто-то мог услышать его стоящего там, плененного заклинанием Дамблдора — если бы он только мог двигаться, он мог бы направить проклятие из-под Мантии —
«Драко, сделай это, или отойди в сторону, и пусть один из нас...» — взвизгнула женщина, но в этот самый момент дверь на крепостной вал снова распахнулась, и на пороге появился Снейп, сжимая в руке палочку. Его черные глаза окидывали сцену взглядом: от Дамблдора, прижавшегося к стене, до четырех Пожирателей смерти, включая разъяренного оборотня и Малфоя.
«У нас проблема, Снейп», — сказал пузатый Амикус, чьи глаза и палочка были одновременно устремлены на Дамблдора, — «мальчик, похоже, не может...»
Но кто-то другой произнес имя Снейпа, причем довольно тихо.
«Северус…»
Звук напугал Гарри больше, чем что-либо, что он испытывал за весь вечер. Впервые Дамблдор умолял.
Снейп ничего не сказал, но пошел вперед и грубо оттолкнул Малфоя с дороги. Трое Пожирателей Смерти отступили, не сказав ни слова. Даже оборотень, казалось, был напуган.
Снейп на мгновение взглянул на Дамблдора, и на резких чертах его лица отразились отвращение и ненависть.
«Северус… пожалуйста…»
Снейп поднял палочку и направил ее прямо на Дамблдора.
«Авада Кедавра!»
Струя зеленого света вырвалась из конца палочки Снейпа и ударила Дамблдора прямо в грудь. Крик ужаса Гарри не покидал его; молча и неподвижно, он был вынужден смотреть, как Дамблдора подбрасывает в воздух: на долю секунды он, казалось, повис под сияющим черепом, а затем медленно упал назад, как большая тряпичная кукла, через зубчатые стены и скрылся из виду.


— ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ —

Полет принца

Гарри чувствовал себя так, словно он тоже мчится сквозь пространство; этого не произошло… этого не могло произойти…
«Быстро уходите отсюда», — сказал Снейп.
Он схватил Малфоя за шиворот и протолкнул его через дверь впереди остальных; Грейбэк и приземистые брат и сестра последовали за ними, последние оба возбужденно дышали. Когда они исчезли за дверью, Гарри понял, что снова может двигаться; то, что теперь держало его парализованным у стены, было не магией, а ужасом и шоком. Он отбросил Мантию-невидимку в сторону, когда Пожиратель смерти со зверским лицом, последний, кто покинул вершину Башни, исчез за дверью.
«Петрификус Тоталус!»
Пожиратель Смерти согнулся, словно его ударили в спину чем-то твердым, и упал на землю, застыв, как восковая фигура, но едва он коснулся пола, как Гарри уже перелез через него и побежал вниз по темной лестнице.
Ужас разрывал сердце Гарри... он должен был добраться до Дамблдора и поймать Снейпа... каким-то образом эти две вещи были связаны... он мог обратить вспять то, что произошло, если бы они оба были у него... Дамблдор не мог умереть...
Он преодолел последние десять ступенек винтовой лестницы и остановился там, где приземлился, подняв палочку: тускло освещенный коридор был полон пыли; половина потолка, казалось, обвалилась, и перед ним бушевала битва, но даже когда он пытался разобрать, кто с кем сражается, он услышал ненавистный голос, кричащий: «Все кончено, пора идти!» и увидел, как Снейп исчезает за углом в дальнем конце коридора; они с Малфоем, казалось, прорвались через бой невредимыми. Когда Гарри бросился за ними, один из бойцов отделился от драки и полетел на него: это был оборотень Грейбэк. Он оказался на Гарри, прежде чем Гарри успел поднять палочку: Гарри упал назад, с грязными спутанными волосами на лице, вонь пота и крови заполнила его нос и рот, горячее жадное дыхание у его горла —
«Петрификус Тоталус!»
Гарри почувствовал, как Грейбэк рухнул на него; с колоссальным усилием он оттолкнул оборотня и повалил его на пол, когда в него полетела струя зеленого света; он пригнулся и побежал головой вперед в драку. Его ноги наткнулись на что-то мягкое и скользкое на полу, и он споткнулся: там лежали два тела, лицом вниз в луже крови, но времени на расследование не было: Гарри теперь видел рыжие волосы, летящие перед ним, как языки пламени: Джинни была сцеплена в бою с уродливым Пожирателем Смерти, Амикусом, который бросал в нее проклятие за проклятием, пока она уклонялась от них: Амикус хихикал, наслаждаясь спортом: «Круцио — Круцио — ты не можешь танцевать вечно, красотка —»
«Импэдимента!» — закричал Гарри.
Его проклятие ударило Амикуса в грудь: он издал свиной визг боли, был поднят над землей и врезался в противоположную стену, съехал по ней и скрылся из виду за Роном, профессором МакГонагалл и Люпином, каждый из которых сражался с отдельным Пожирателем Смерти: за ними Гарри увидел Тонкс, сражающуюся с огромным светловолосым волшебником, который посылал заклинания во всех направлениях, так что они рикошетом отскакивали от стен вокруг них, раскалывая камень и разбивая ближайшее окно…
«Гарри, откуда ты взялся?» — закричала Джинни, но времени ответить ей не было. Он опустил голову и рванул вперед, едва избежав взрыва, который пронесся над его головой, осыпая их всех кусками стены: Снейп не должен убежать, он должен догнать Снейпа —
«Получай!» — крикнула профессор МакГонагалл, и Гарри мельком увидел женщину-Пожирателя Смерти, Алекто, которая бежала по коридору, закинув руки за голову, а ее брат следовал за ней. Гарри бросился за ними, но его нога зацепилась за что-то, и в следующий момент он уже лежал поперек чьих-то ног: оглядевшись, он увидел бледное круглое лицо Невилла, прижатое к полу.
«Невилл, ты…?»
«Ничего страшного», — пробормотал Невилл, держась за живот. «Гарри… Снейп и Малфой… пробежали мимо…»
«Я знаю, я этим займусь!» — сказал Гарри, нацеливая заклинание с пола на огромного светловолосого Пожирателя Смерти, который был причиной большей части хаоса: мужчина взвыл от боли, когда заклинание ударило его в лицо; он развернулся, пошатнулся и затем бросился вслед за братом и сестрой.
Гарри поднялся с пола и побежал по коридору, не обращая внимания на удары, раздававшиеся позади него, на крики остальных, призывающих вернуться, и на безмолвный зов фигур на земле, судьбу которых он пока не знал...
Он проскользнул за угол, его кроссовки были скользкими от крови; у Снейпа была огромная фора — возможно ли, что он уже вошел в Кабинет в Выручай-комнате, или Орден принял меры, чтобы закрепить его, чтобы не дать Пожирателям Смерти отступить этим путем? Он не слышал ничего, кроме своих собственных топающих ног, своего собственного колотящегося сердца, когда бежал по следующему пустому коридору, но затем заметил кровавый след, который показывал, что по крайней мере один из убегающих Пожирателей Смерти направлялся к входным дверям — возможно, Выручай-комната действительно была заблокирована —
Он заскользил за другой угол, и мимо него пролетело проклятие; он нырнул за доспехи, которые взорвались; он увидел брата и сестру Пожирателей Смерти, сбегающих по мраморной лестнице впереди, и нацелил на них заклинания, но лишь задел нескольких ведьм в париках на портрете на площадке, которые с визгом побежали к соседним картинам; перепрыгивая через обломки доспехов, Гарри услышал еще больше криков и воплей; другие люди в замке, похоже, проснулись…
Он бросился к кратчайшему пути, надеясь догнать брата и сестру и приблизиться к Снейпу и Малфою, которые, должно быть, уже достигли территории; вспомнив о необходимости перепрыгнуть через исчезающую ступеньку на полпути по скрытой лестнице, он прорвался сквозь гобелен внизу и оказался в коридоре, где стояло несколько сбитых с толку пуффендуйцев в пижамах.
«Гарри! Мы услышали шум, и кто-то что-то сказал о Темной Метке…» — начал Эрни Макмиллан.
«Прочь с дороги!» — крикнул Гарри, отбросив двух мальчиков в сторону, когда он бежал к площадке и вниз по оставшейся части мраморной лестницы. Дубовые входные двери были распахнуты взрывом; на плитах пола были пятна крови, и несколько испуганных студентов стояли, прижавшись друг к другу у стен, один или двое все еще съеживались, закрывая лица руками; гигантские гриффиндорские песочные часы были поражены проклятием, и рубины внутри все еще падали с громким грохотом на плиты пола внизу…
Гарри пролетел через вестибюль и вылетел на темную территорию: он мог различить лишь три фигуры, бегущие по лужайке к воротам, за которыми они могли бы трансгрессировать, — судя по всему, это был огромный светловолосый Пожиратель Смерти, а немного впереди него — Снейп и Малфой…
Холодный ночной воздух разрывал легкие Гарри, когда он рвался за ними; он увидел вспышку света вдалеке, которая на мгновение выделила его цель; он не знал, что это было, но продолжал бежать, еще недостаточно близко, чтобы как следует прицелиться проклятием…
Еще одна вспышка, крики, ответные струи света, и Гарри понял: Хагрид выскочил из своей хижины и пытался остановить побег Пожирателей смерти, и хотя каждый вдох, казалось, разрывал его легкие, а в груди болел огонь, Гарри ускорился, когда непрошеный голос в его голове сказал: не Хагрид… не Хагрид тоже…
Что-то сильно ударило Гарри в поясницу, и он упал вперед, ударившись лицом о землю, из обеих ноздрей хлынула кровь: даже переворачиваясь с палочкой наготове, он знал, что брат и сестра, которых он обогнал, используя свой короткий путь, приближаются к нему сзади...
«Импедимента!» — закричал он, снова перекатываясь, припадая к темной земле, и чудесным образом его заклинание попало в одного из них, который споткнулся и упал, сбив с ног другого; Гарри вскочил на ноги и побежал дальше, вслед за Снейпом...
И вот он увидел огромные очертания Хагрида, освещенные светом полумесяца, внезапно появившегося из-за облаков; светловолосый Пожиратель Смерти направлял проклятие за проклятием на лесника, но огромная сила Хагрида и закаленная кожа, унаследованная им от матери-великанши, казалось, защищали его; однако Снейп и Малфой все еще бежали; скоро они окажутся за воротами, сумев трансгрессировать —
Гарри прорвался мимо Хагрида и своего противника, прицелился в спину Снейпа и крикнул: «Ступефай!»
Он промахнулся; струя красного света пролетела мимо головы Снейпа; Снейп крикнул: «Беги, Драко!» и повернулся; находившиеся в двадцати ярдах друг от друга они с Гарри посмотрели друг на друга, прежде чем одновременно поднять палочки.
«Крук…»
Но Снейп отразил проклятие, сбив Гарри с ног, прежде чем тот успел его завершить; Гарри перевернулся и снова вскочил, когда огромный Пожиратель Смерти позади него закричал: «Инсендио!»; Гарри услышал взрывной хлопок, и танцующий оранжевый свет охватил всех: дом Хагрида горел.
– Клык там, ты, злодей! взревел Хагрид.
«Никаких Непростительных Заклятий от тебя, Поттер!» — крикнул он сквозь шум пламени, вопли Хагрида и дикий визг пойманного Клыка. «У тебя нет ни смелости, ни способностей...»
«Инкарк…» — взревел Гарри, но Снейп отразил заклинание почти ленивым взмахом руки.
«Давай отпор!» — закричал на него Гарри. «Давай отпор, трусливый...»
«Трус, ты назвал меня, Поттер?» — закричал Снейп. «Твой отец никогда не напал бы на меня, если бы не было четверо на одного, интересно, как бы ты его назвал?»
‘Stupe—’
«Заблокировано снова, и снова, и снова, пока ты не научишься держать рот закрытым, а разум закрытым, Поттер!» — усмехнулся Снейп, снова отражая проклятие. «А теперь иди!» — крикнул он огромному Пожирателю Смерти позади Гарри. «Пора уходить, пока не появилось Министерство...»
«Импеди…»
Но прежде чем он успел закончить это заклинание, мучительная боль пронзила Гарри; он рухнул на траву, кто-то кричал, он наверняка умрет от этой муки, Снейп собирался замучить его до смерти или безумия…
«Нет!» — проревел голос Снейпа, и боль прекратилась так же внезапно, как и началась; Гарри лежал, свернувшись калачиком, на темной траве, сжимая палочку и тяжело дыша; где-то над ним Снейп кричал: «Ты забыл наш приказ? Поттер принадлежит Темному Лорду — мы должны оставить его! Иди! Иди!»
И Гарри почувствовал, как земля содрогнулась под его лицом, когда брат, сестра и огромный Пожиратель Смерти повиновались, побежав к воротам. Гарри издал нечленораздельный вопль ярости: в этот момент ему было все равно, жив он или мертв; снова поднявшись на ноги, он слепо побрел к Снейпу, человеку, которого он теперь ненавидел так же сильно, как и самого Волан-де-Морта –
«Сектум...»
Снейп взмахнул палочкой, и проклятие снова отразилось; но Гарри был всего в нескольких футах от него, и он наконец ясно увидел лицо Снейпа: он больше не глумился и не издевался; пылающее пламя показало лицо, полное ярости. Собрав все свои силы концентрации, Гарри подумал: Леви...
«Нет, Поттер!» — закричал Снейп. Раздался громкий БАМ, и Гарри отлетел назад, снова сильно ударившись о землю, и на этот раз его палочка вылетела из его руки. Он слышал крики Хагрида и вой Клыка, когда Снейп приблизился и посмотрел на него сверху вниз, где он лежал, без палочки и беззащитный, как Дамблдор. Бледное лицо Снейпа, освещенное пылающей хижиной, было наполнено ненавистью, как и до того, как он проклял Дамблдора.
«Ты смеешь использовать против меня мои собственные заклинания, Поттер? Это я их придумал — я, Принц-полукровка! И ты обратишь мои изобретения против меня, как твой грязный отец, не так ли? Я так не думаю... нет!»
Гарри нырнул за своей палочкой; Снейп выстрелил в нее заклинанием, и она отлетела на несколько футов в темноту и скрылась из виду.
«Тогда убей меня», — пропыхтел Гарри, который не чувствовал никакого страха, а только ярость и презрение. «Убей меня так же, как ты убил его, трус…»
 НЕ НАДО! – закричал Снейп, и его лицо внезапно стало безумным, нечеловеческим, как будто ему было так же больно, как и визжащей, воющей собаке, застрявшей в горящем доме позади них. - НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТРУСОМ!
И он полоснул воздух: Гарри почувствовал, как что-то раскаленное добела, похожее на кнут, ударило его по лицу и швырнуло назад на землю. Пятна света вспыхнули перед его глазами, и на мгновение все дыхание, казалось, покинуло его тело, затем он услышал шум крыльев над собой, и что-то огромное заслонило звезды: Клювокрыл полетел на Снейпа, который отшатнулся назад, когда острые как бритва когти полоснули его. Когда Гарри поднялся в сидячее положение, его голова все еще кружилась после последнего контакта с землей, он увидел, как Снейп бежит так быстро, как только может, огромное чудовище хлопает крыльями позади него и визжит так, как Гарри никогда не слышал, чтобы он визжал –
Гарри с трудом поднялся на ноги, сонно озираясь в поисках палочки, надеясь снова пуститься в погоню, но даже когда его пальцы шарили в траве, отбрасывая веточки, он понимал, что будет слишком поздно, и, конечно же, к тому времени, как он нашел палочку, он обернулся и увидел гиппогрифа, кружащего у ворот: Снейп умудрился трансгрессировать прямо за пределами школы.
«Хагрид», — пробормотал Гарри, все еще ошеломленный, оглядываясь по сторонам. «ХАГРИД?»
Он побрел к горящему дому, когда из пламени появилась огромная фигура, неся Фанга на спине. С криком благодарности Гарри опустился на колени; он дрожал в каждой конечности, его тело болело по всему телу, а дыхание было болезненным и судорожным.
"Все короли, Гарри". "Все короли?" Поговори со мной, Гарри."
Огромное, волосатое лицо Хагрида плыло над Гарри, заслоняя звезды. Гарри чувствовал запах горелого дерева и собачьей шерсти; он протянул руку и почувствовал, как успокаивающе теплое и живое тело Клыка трепещет рядом с ним.
«Я в порядке», — пропыхтел Гарри. «А ты?»
"Конечно, и я... Нужно нечто большее, чтобы прикончить меня.’
Хагрид взял Гарри под мышки и поднял его с такой силой, что ноги Гарри на мгновение оторвались от земли, прежде чем Хагрид снова поставил его вертикально. Он видел, как кровь текла по щеке Хагрида из глубокого пореза под глазом, который быстро опухал.
«Нам следует потушить твой дом», — сказал Гарри, — «чары — это Агуаменти…»
«Я знал, что это что-то вроде этого», — пробормотал Хагрид, поднял тлеющий розовый цветочный зонтик и сказал: «Агуаменти!»
Из кончика зонтика вылетела струя воды. Гарри поднял руку с палочкой, которая казалась свинцовой, и тоже пробормотал «Агуаменти»: вместе они с Хагридом поливали дом водой, пока последнее пламя не погасло.
«Не так уж все и плохо», — с надеждой сказал Хагрид несколько минут спустя, глядя на дымящиеся обломки. «Дамблдор ничего не может исправить»...
«Не так уж и плохо», — с надеждой сказал Хагрид несколько минут спустя, глядя на дымящиеся обломки. «Нет ничего, что Дамблдор не смог бы исправить…»
Гарри почувствовал жгучую боль в животе при звуке этого имени. В тишине и неподвижности внутри него поднялся ужас.
«Хагрид…»
«Я как раз привязывал пару лап Бутстрапа, когда услышал, что они приближаются», — грустно сказал Хагрид, все еще глядя на свою разрушенную хижину. «Все их веточки, должно быть, сгорели, бедняжки...
«Хагрид…»
- Но что случилось, Гарри? Я только что видел, как пожиратели смерти выбегали из замка, но что, черт возьми, Снейп с ними делал? Куда он делся – он гнался за ними?
«Он…» Гарри прочистил горло; оно пересохло от паники и дыма. «Хагрид, он убил…»
Убит? - громко переспросил Хагрид, уставившись на Гарри сверху вниз. - Снейп убит? Что ты задумал, Гарри?
«Дамблдор», — сказал Гарри. «Снейп убил… Дамблдора».
Хагрид просто посмотрел на него, и та часть его лица, которая была видна, была совершенно пуста и непонимающа.
«Дамблдор что, Гарри?»
«Он мертв. Снейп убил его…»
«Не говори так», — грубо сказал Хагрид. «Снейп убил Дамблдора — не будь идиотом, Гарри. Что заставило тебя это сказать?»
«Я видел, как это произошло».
‘Ты не мог этого сделать.’
‘Я видел, Хагрид.’
Хагрид покачал головой; выражение его лица выражало недоверие, но сочувствие, и Гарри понял, что Хагрид подумал, что его ударили по голове, что он сбит с толку, возможно, из-за последствий сглаза…
«Дамблдор, должно быть, сказал Снейпу идти с Пожирателями Смерти», — уверенно сказал Хагрид. «Думаю, ему следует сохранить прикрытие. Слушай, давай вернёмся в школу. Пошли, Гарри...»
Гарри не пытался спорить или объяснять. Он все еще неудержимо дрожал. Хагрид скоро узнает, слишком скоро... Когда они направились обратно к замку, Гарри увидел, что многие из его окон теперь освещены: он мог ясно представить себе сцены внутри, когда люди переходили из комнаты в комнату, рассказывая друг другу, что Пожиратели Смерти проникли внутрь, что Метка сияет над Хогвартсом, что кто-то, должно быть, убит...
Дубовые входные двери были открыты перед ними, свет лился на подъездную дорожку и лужайку. Медленно, неуверенно, люди в халатах спускались по ступенькам, нервно оглядываясь в поисках какого-либо признака Пожирателей Смерти, которые скрылись в ночи. Глаза Гарри, однако, были устремлены на землю у подножия самой высокой башни. Он представил, что видит черную, сжавшуюся массу, лежащую там в траве, хотя на самом деле он был слишком далеко, чтобы увидеть что-либо подобное. Однако, даже когда он молча смотрел на место, где, как он думал, должно было лежать тело Дамблдора, он увидел, как люди начали двигаться к нему.
«На что они все уставились?» — спросил Хагрид, когда они с Гарри приблизились к передней части замка, Клык старался держаться как можно ближе к их лодыжкам. «Что это на траве?» Гарри! — резко добавил Хагрид, направляясь к подножию Астрономической башни, где уже собралась небольшая толпа. «Ты видишь это, Гарри? Прямо у подножия башни? Где Знак... Черт возьми... ты же не думаешь, что кого-то сбросили, правда?..
Они с Хагридом, словно во сне, двинулись сквозь бормочущую толпу к самым передним рядам, где ошарашенные ученики и учителя оставили зазор.
Гарри услышал стон боли и потрясения, который издал Хагрид, но не остановился; он медленно двинулся вперед, пока не добрался до того места, где лежал Дамблдор, и присел рядом с ним на корточки.
Гарри знал, что надежды нет с того момента, как снялось проклятие, связывающее его тело, наложенное на него Дамблдором, знал, что это могло произойти только потому, что наложивший его был мертв; но он все еще не был готов увидеть его здесь, распластанного, сломленного: величайшего волшебника, которого Гарри когда-либо встречал или когда-либо встретит.
Глаза Дамблдора были закрыты; если бы не странный угол его рук и ног, он, возможно, спал. Гарри протянул руку, поправил очки-полумесяцы на кривом носу и вытер струйку крови со рта собственным рукавом. Затем он посмотрел вниз на мудрое старое лицо и попытался впитать огромную и непостижимую истину: что никогда больше Дамблдор не заговорит с ним, никогда больше он не сможет помочь...
Толпа зашепталась за спиной Гарри. После, как ему показалось, долгого времени он осознал, что стоит на коленях на чем-то твердом, и посмотрел вниз.
Медальон, который им удалось украсть много часов назад, выпал из кармана Дамблдора. Он открылся, возможно, из-за силы, с которой он ударился о землю. И хотя он не мог чувствовать большего шока, ужаса или печали, чем он уже чувствовал, Гарри знал, когда он поднял его, что что-то не так…
Он повертел медальон в руках. Он не был таким большим, как тот, который он видел в Омуте памяти, и на нем не было никаких отметок, никаких признаков витиеватой буквы S, которая должна была быть знаком Слизерина. Более того, внутри не было ничего, кроме клочка сложенного пергамента, плотно застрявшего в том месте, где должен был быть портрет.
Автоматически, не задумываясь о том, что он делает, Гарри вытащил фрагмент пергамента, развернул его и прочитал при свете множества палочек, которые теперь зажглись позади него:

Темному Лорду
Я знаю, что умру задолго до того, как ты это прочтешь, но я хочу, чтобы ты знал, что это я раскрыл твою тайну. Я украл настоящий крестраж и намерен уничтожить его как можно скорее. Я встречаю смерть в надежде, что когда ты встретишь своего противника, ты снова станешь смертным.
Р.А.Б.

Гарри не знал и не заботился о том, что означало это сообщение. Только одно имело значение: это был не крестраж. Дамблдор ослабил себя, выпив это ужасное зелье зря. Гарри скомкал пергамент в руке, и его глаза горели от слез, когда позади него завыл Клык.


— ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ —

Плач Феникса

 Иди сюда, Гарри...
'Нет.'
«Ты можешь остаться здесь, Гарри... Пошли, сейчас...
'Нет.'
Он не хотел покидать Дамблдора, не хотел никуда двигаться. Рука Хагрида на его плече дрожала. Затем другой голос сказал: «Гарри, идем».
Гораздо меньшая и более теплая рука схватила его и потянула вверх. Он повиновался ее давлению, даже не задумываясь об этом. Только когда он слепо шел сквозь толпу, он понял по следу цветочного аромата в воздухе, что это Джинни ведет его обратно в замок. Непонятные голоса били его, рыдания, крики и вопли пронзали ночь, но Гарри и Джинни пошли дальше, обратно по ступеням в Вестибюль: лица плыли на краю зрения Гарри, люди смотрели на него, шептались, удивлялись, а рубины Гриффиндора блестели на полу, как капли крови, когда они направлялись к мраморной лестнице.
«Мы направляемся в больничное крыло», — сказала Джинни.
«Я не ранен», — сказал Гарри.
«Это приказ МакГонагалл», — сказала Джинни. «Все там, Рон, Гермиона, Люпин и все...»
Страх снова шевельнулся в груди Гарри: он забыл о неподвижных фигурах, которые оставил позади.
«Джинни, кто еще умер?»
«Не волнуйся, никто из нас».
«Но Темная Метка — Малфой сказал, что переступил через тело...»
«Он переступил через Билла, но все в порядке, он жив».
Однако Гарри понял, что в ее голосе было что-то нехорошее.
'Ты уверена?'
«Конечно, я уверена... он... немного не в себе, вот и все. Грейбэк напал на него. Мадам Помфри говорит, что он больше не будет... не будет выглядеть прежним...» Голос Джинни немного дрожал. «Мы на самом деле не знаем, какими будут последствия — я имею в виду, Грейбэк был оборотнем, но не трансформировался в то время».
«Но остальные... на земле были и другие тела...»
«Невилл в больничном крыле, но мадам Помфри думает, что он полностью поправится, а профессор Флитвик был вырублен, но с ним все в порядке, просто немного трясется. Он настоял на том, чтобы пойти присматривать за Рейвенкло. И Пожиратель смерти мертв, его поразило Смертельное проклятье, которое огромный светловолосый пускал повсюду — Гарри, если бы у нас не было твоего зелья Феликса, я думаю, мы все были бы убиты, но все, казалось, просто обходили нас стороной —»
Они достигли больничного крыла: распахнув двери, Гарри увидел Невилла, лежащего, по-видимому, спящего, на кровати у двери. Рон, Гермиона, Луна, Тонкс и Люпин собрались вокруг другой кровати в дальнем конце палаты. На звук открывающихся дверей все подняли головы. Гермиона подбежала к Гарри и обняла его; Люпин тоже двинулся вперед, выглядя обеспокоенным.
«С тобой все в порядке, Гарри?»
«Я в порядке… как Билл?»
Никто не ответил. Гарри посмотрел через плечо Гермионы и увидел неузнаваемое лицо, лежащее на подушке Билла, настолько сильно изрезанное и разорванное, что оно выглядело гротескно. Мадам Помфри прикладывала к его ранам какую-то резко пахнущую зеленую мазь. Гарри вспомнил, как Снейп так легко залечил раны Малфоя от Сектумсемпры своей палочкой.
«А разве вы не можете исправить их с помощью заклинания или чего-то в этом роде?» — спросил он у надзирательницы.
«Никакие чары на них не подействуют», — сказала мадам Помфри. «Я перепробовала все, что знала, но лекарства от укусов оборотней не существует».
«Но его не укусили в полнолуние», — сказал Рон, пристально глядя в лицо брата, словно он мог заставить его исцелиться одним взглядом. «Сивый не трансформировался, так что Билл наверняка не будет — настоящим —(оборотнем)?»
Он неуверенно посмотрел на Люпина.
«Нет, я не думаю, что Билл будет настоящим оборотнем», — сказал Люпин, — «но это не значит, что не будет никакого заражения. Это проклятые раны. Они вряд ли когда-нибудь полностью заживут, и — и у Билла могут появиться некоторые волчьи черты с этого момента».
«Дамблдор, возможно, знает что-то, что сработает», — сказал Рон. «Где он? Билл сражался с этими маньяками по приказу Дамблдора, Дамблдор ему обязан, он не может оставить его в таком состоянии…»
«Рон, Дамблдор умер», — сказала Джинни.
«Нет!» Люпин дико посмотрел с Джинни на Гарри, словно надеясь, что тот возразит ей, но когда Гарри этого не сделал, Люпин рухнул на стул возле кровати Билла, закрыв лицо руками. Гарри никогда раньше не видел, чтобы Люпин терял контроль; он чувствовал, что вторгается во что-то личное, непристойное; он отвернулся и вместо этого поймал взгляд Рона, обменявшись молча взглядом, который подтвердил то, что сказала Джинни.
«Как он умер?» — прошептала Тонкс. «Как это случилось?»
«Снейп убил его», — сказал Гарри. «Я был там, я видел это. Мы вернулись на Астрономическую башню, потому что там была Метка… Дамблдор был болен, он был слаб, но я думаю, он понял, что это ловушка, когда мы услышали шаги, бегущие вверх по лестнице. Он обездвижил меня, я ничего не мог сделать, я был под мантией-невидимкой — а потом Малфой вошел в дверь и разоружил его…»
Гермиона зажала рот руками, Рон застонал. Губы Луны задрожали.
«…прибыли еще Пожиратели Смерти… а затем Снейп… и Снейп сделал это. Авада Кедавра». Гарри не мог продолжать.
Мадам Помфри разрыдалась. Никто не обратил на нее внимания, кроме Джинни, которая прошептала: «Тсс! Слушай!»
Сглотнув, мадам Помфри прижала пальцы к губам, широко раскрыв глаза. Где-то в темноте феникс пел так, как Гарри никогда раньше не слышал: потрясенный плач ужасной красоты. И Гарри почувствовал, как он чувствовал это раньше, когда слышал песню феникса, что музыка была внутри него, а не снаружи: это было его собственное горе, магически превратившееся в песню, которая эхом разнеслась по территории и через окна замка.
Как долго они все стояли там, слушая, он не знал, и почему им, казалось, немного облегчало боль, слушая звук своего траура, но казалось, что прошло много времени, прежде чем больничная дверь снова открылась, и профессор МакГонагалл вошла в палату. Как и все остальные, она носила следы недавней битвы: на лице были ссадины, а мантия были разорвана.
«Молли и Артур уже в пути», — сказала она, и чары музыки были разрушены: все встрепенулись, словно вышли из транса, снова обернувшись, чтобы посмотреть на Билла или потереть глаза, покачав головами. «Гарри, что случилось? По словам Хагрида, ты был с профессором Дамблдором, когда он — когда это случилось. Он говорит, что профессор Снейп был замешан в каком-то —»
«Снейп убил Дамблдора», — сказал Гарри.
Она пристально посмотрела на него, затем тревожно покачнулась; мадам Помфри, которая, казалось, взяла себя в руки, подбежала вперед, сотворив из воздуха стул, который она подтолкнула под МакГонагалл.
«Снейп», — слабо повторила МакГонагалл, падая в кресло. «Мы все удивлялись... но он доверял... всегда... Снейпу... Я не могу в это поверить...»
«Снейп был весьма искусным окклюменом», — сказал Люпин, его голос был нехарактерно резким. «Мы всегда это знали».
«Но Дамблдор поклялся, что он на нашей стороне!» — прошептала Тонкс. «Я всегда думала, что Дамблдор должен знать о Снейпе что-то, чего не знаем мы…»
«Он всегда намекал, что у него есть железная причина доверять Снейпу», — пробормотала профессор МакГонагалл, теперь промокая уголки своих слезящихся глаз платком с каймой из шотландки.
«Мне бы очень хотелось узнать, что сказал ему Снейп, чтобы убедить его», — сказала Тонкс.
«Я знаю», — сказал Гарри, и все повернулись и уставились на него. «Снейп передал Волан-де-Морту информацию, которая заставила Волан-де-Морта выследить моих маму и папу. Затем Снейп сказал Дамблдору, что он не осознавал, что делает, и что ему очень жаль, что он это сделал, жаль, что они мертвы».
«И Дамблдор поверил в это?» — недоверчиво спросил Люпин. «Дамблдор поверил, что Снейп сожалел о смерти Джеймса? Снейп ненавидел Джеймса…»
«И он тоже не считал, что моя мать чего-то стоит», — сказал Гарри, — «потому что она была маглорожденной... «Грязнокровкой» он ее называл...»
Никто не спросил, откуда Гарри это знает. Все, казалось, были в ужасе и шоке, пытаясь переварить чудовищную правду о том, что произошло.
«Это все моя вина», — внезапно сказала профессор МакГонагалл. Она выглядела дезориентированной, скручивая в руках мокрый платок. «Моя вина. Я послала Филиуса за Снейпом сегодня вечером, я на самом деле послала за ним, чтобы он пришел и помог нам! Если бы я не предупредила Снейпа о том, что происходит, он, возможно, никогда бы не объединился с Пожирателями Смерти. Я не думаю, что он знал об их присутствии до того, как Филиус сказал ему, я не думаю, что он знал об их приближении».
«Это не твоя вина, Минерва», — твердо сказал Люпин. «Мы все хотели больше помощи, мы были рады, что Снейп уже в пути…»
«Значит, когда он прибыл на битву, он присоединился к Пожирателям смерти?» — спросил Гарри, который жаждал узнать все подробности двуличия и позора Снейпа, лихорадочно собирая все больше причин ненавидеть его и поклясться отомстить.
«Я не знаю точно, как это произошло», — рассеянно сказала профессор МакГонагалл. «Все это так запутанно... Дамблдор сказал нам, что он покинет школу на несколько часов, и что мы должны патрулировать коридоры на всякий случай... Ремус, Билл и Нимфадора должны были присоединиться к нам... и поэтому мы патрулировали. Все казалось тихим. Каждый секретный проход из школы был перекрыт. Мы знали, что никто не может влететь. На каждом входе в замок были мощные чары. Я до сих пор не знаю, как Пожиратели Смерти могли проникнуть...»
"Я знаю", - сказал Гарри и вкратце рассказал о паре исчезающих шкафчиков и магическом пути, который они образовали. "Итак, они попали внутрь через Выручай-комнату’.
Почти против своей воли он перевел взгляд с Рона на Гермиону, оба выглядели опустошенными.
«Я облажался, Гарри», — мрачно сказал Рон. «Мы сделали так, как ты нам сказал: мы проверили Карту Мародеров и не увидели на ней Малфоя, поэтому мы подумали, что он должен быть в Выручай-комнате, поэтому я, Джинни и Невилл пошли следить за ней... но Малфой проскочил мимо нас».
«Он вышел из Комнаты примерно через час после того, как мы начали дежурить», — сказала Джинни. «Он был один, сжимая в руках эту ужасную сморщенную руку…»
«Его Рука Славы», — сказал Рон. «Даёт свет только держащему, помнишь?»
«В любом случае», — продолжала Джинни, — «он, должно быть, проверял, свободен ли путь, чтобы выпустить Пожирателей смерти, потому что, как только он нас увидел, он что-то подбросил в воздух, и все стало черным-черным…»
«– Перуанский порошок мгновенной темноты», – с горечью сказал Рон. «Фред и Джордж». Я собираюсь поговорить с ними о том, кому они позволяют покупать свою продукцию».
«Мы перепробовали все — Люмос, Инсендио», — сказала Джинни. «Ничто не проникало сквозь темноту; все, что мы могли сделать, это снова нащупывать выход из коридора, и тем временем мы слышали, как мимо нас проносились люди. Очевидно, Малфой мог видеть из-за этой штуки с Рукой и направлял их, но мы не осмеливались использовать какие-либо проклятия или что-то еще, чтобы не задеть друг друга, и к тому времени, как мы достигли коридора, где было светло, они уже ушли».
«К счастью», — хрипло сказал Люпин, — «Рон, Джинни и Невилл почти сразу же столкнулись с нами и рассказали, что произошло. Мы нашли Пожирателей Смерти несколько минут спустя, направляющимися в сторону Астрономической Башни. Малфой, очевидно, не ожидал, что за ними будет наблюдать больше людей; похоже, он исчерпал свой запас Порошка Тьмы, во всяком случае. Завязалась драка, они разбежались, и мы бросились в погоню. Один из них, Гиббон, вырвался и направился вверх по лестнице Башни…»
«Чтобы активировать Метку?» — спросил Гарри.
«Он, должно быть, сделал это, да, они, должно быть, договорились об этом до того, как покинули Выручай-комнату», — сказал Люпин. «Но я не думаю, что Гиббону понравилась идея ждать там в одиночестве Дамблдора, потому что он прибежал вниз, чтобы присоединиться к битве, и был поражен Смертельным проклятием, которое едва не зацепило меня».
— Значит, если Рон смотрел «Выручай-комнату» вместе с Джинни и Невиллом, — сказал Гарри, поворачиваясь к Гермионе, — ты…?
«У кабинета Снейпа, да», — прошептала Гермиона, ее глаза сверкали слезами, «с Луной. Мы торчали там целую вечность, и ничего не произошло... мы не знали, что происходит наверху, Рон забрал Карту Мародеров... было около полуночи, когда профессор Флитвик прибежал в подземелья. Он кричал о Пожирателях Смерти в замке, я не думаю, что он вообще заметил, что мы с Луной там были, он просто ворвался в кабинет Снейпа, и мы услышали, как он сказал, что Снейп должен вернуться с ним и помочь, а затем мы услышали громкий стук, и Снейп выскочил из своей комнаты, и он увидел нас и... и...»
«Что?» — подгонял ее Гарри.
«Я была такой глупой, Гарри!» — прошептала Гермиона. «Он сказал, что профессор Флитвик потерял сознание и что мы должны пойти и позаботиться о нем, пока он — пока он пойдет помогать сражаться с Пожирателями смерти…»
От стыда она закрыла лицо руками и продолжала говорить, прикрывая рот пальцами, так что ее голос звучал приглушенно.
«Мы зашли в его кабинет, чтобы посмотреть, сможем ли мы помочь профессору Флитвику, и нашли его лежащим без сознания на полу... и, о, теперь это настолько очевидно, Снейп, должно быть, ошеломил Флитвика, но мы не поняли, Гарри, мы не поняли, мы просто отпустили Снейпа!»
«Это не твоя вина», — твердо сказал Люпин. «Гермиона, если бы ты не послушалась Снейпа и не ушла с дороги, он, вероятно, убил бы тебя и Луну».
«И вот он поднялся наверх», — сказал Гарри, мысленно наблюдая, как Снейп бежит по мраморной лестнице, его черная мантия, как всегда, развевается за его спиной, и вытаскивая палочку из-под плаща, когда он поднимался, «и он нашел место, где вы все сражались...»
«Мы были в беде, мы проигрывали», — тихо сказала Тонкс. «Гиббон ;;упал, но остальные Пожиратели Смерти, казалось, были готовы сражаться насмерть. Невилл был ранен, Билл был избит Грейбеком… было темно… проклятия летели повсюду… мальчишка Малфой исчез, он, должно быть, проскользнул мимо, вверх по лестнице в Башню… потом за ним побежали еще несколько человек, но один из них заблокировал лестницу позади себя каким-то проклятием… Невилл побежал к нему и подбросило в воздух…»
«Никто из нас не мог прорваться», — сказал Рон, — «а этот огромный Пожиратель Смерти все еще стрелял заклинаниями по всему помещению, они отскакивали от стен и едва не задевали нас...»
«А потом там появился Снейп», — сказала Тонкс, — «а потом его не стало...»
«Я видела, как он бежит к нам, но проклятие этого огромного Пожирателя смерти пролетело мимо меня, и я пригнулась и потеряла счет времени», — сказала Джинни.
«Я видел, как он пробежал сквозь проклятый барьер, словно его и не было», — сказал Люпин. «Я попытался последовать за ним, но меня отбросило назад, как и Невилла…»
«Он, должно быть, знал заклинание, которого не знали мы», — прошептала МакГонагалл. «В конце концов, он был учителем Защиты от Темных Искусств… Я просто предположила, что он торопился преследовать Пожирателей Смерти, которые сбежали в Башню…»
«Он был там», — яростно сказал Гарри, — «но чтобы помочь им, а не остановить их... и я готов поспорить, что для того, чтобы пройти через этот барьер, нужна была Темная Метка — так что же случилось, когда он вернулся?»
«Ну, большой Пожиратель Смерти только что выстрелил проклятьем, от которого обвалилась половина потолка, а также разрушил проклятие, блокирующее лестницу», — сказал Люпин. «Мы все побежали вперед — те из нас, кто еще стоял, во всяком случае — а затем из пыли появились Снейп и мальчик — очевидно, никто из нас не напал на них...»
«Мы просто пропустили их», — глухо сказала Тонкс, — «мы думали, что за ними гонятся Пожиратели смерти, но в следующий момент появились другие Пожиратели смерти и Грейбэк, и мы снова начали драться. Мне показалось, что я слышала, как Снейп что-то кричал, но я не знаю, что именно...»
«Он крикнул: «Все кончено», — сказал Гарри. «Он сделал то, что собирался сделать».
Все замолчали. Плач Фоукса все еще раздавался эхом по темным землям снаружи. Пока музыка разносилась в воздухе, непрошеные, нежеланные мысли прокрались в голову Гарри... забрали ли они уже тело Дамблдора от подножия Башни? Что с ним будет дальше? Где оно будет покоиться? Он крепко сжал кулаки в карманах. Он чувствовал маленький холодный комок поддельного крестража на костяшках пальцев правой руки.
Двери больничного крыла распахнулись, заставив всех подпрыгнуть: мистер и миссис Уизли шагали по палате, Флер следовала за ними, на ее прекрасном лице отражался ужас.
«Молли — Артур — сказала профессор МакГонагалл, вскакивая и торопясь поприветствовать их. «Мне так жаль —»
«Билл», — прошептала миссис Уизли, проносясь мимо профессора МакГонагалл, увидев изуродованное лицо Билла. «О, Билл!»
Люпин и Тонкс поспешно поднялись и отступили, чтобы мистер и миссис Уизли могли подойти поближе к кровати. Миссис Уизли наклонилась над сыном и прижалась губами к его окровавленному лбу.
«Вы сказали, что Грейбэк напал на него?» — рассеянно спросил мистер Уизли профессора МакГонагалл. «Но он не трансформировался? Так что это значит? Что будет с Биллом?»
«Мы пока не знаем», — сказала профессор МакГонагалл, беспомощно глядя на Люпина.
«Вероятно, будет какое-то заражение, Артур», — сказал Люпин. «Это странный случай, возможно, уникальный… мы не знаем, как он будет себя вести, когда проснется…»
Миссис Уизли взяла у мадам Помфри отвратительно пахнущую мазь и начала протирать раны Билла.
«А Дамблдор…» — сказал мистер Уизли. «Минерва, это правда… он действительно…?»
Когда профессор МакГонагалл кивнула, Гарри почувствовал, как Джинни двинулась рядом с ним и посмотрела на нее. Ее слегка прищуренные глаза были устремлены на Флер, которая смотрела на Билла с застывшим выражением лица.
«Дамблдор ушел», — прошептал мистер Уизли, но миссис Уизли смотрела только на своего старшего сына; она начала рыдать, слезы падали на изуродованное лицо Билла.
«Конечно, неважно, как он выглядит… это не очень важно… но он был очень красивым маленьким мальчиком… всегда очень красивым… и он собирался жениться!»
«И что ты имеешь в виду под этим?» — внезапно и громко сказала Флер. «Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что он собирался жениться?»
Миссис Уизли подняла заплаканное лицо, выглядя пораженной.
«Ну, только это…»
«Ты думаешь, что Билл больше не захочет жениться на мне?» — потребовала Флер. «Ты думаешь, что из-за этих укусов он больше не полюбит меня?»
«Нет, это не то, что я…»
«Потому что именно это он и собирается сделать!» — сказала Флер, выпрямляясь во весь рост и откидывая назад длинную гриву серебристых волос. «Чтобы Билл перестал меня любить, не обязательно быть просто оборотнем!»
«Ну, да, я уверена», — сказала миссис Уизли, «но я подумала, возможно, — учитывая, как… как он…»
- Ты думал, я не захочу выходить за него замуж? Или, может быть, ты так и сделал? - спросила Флер, раздувая ноздри. - Какое мне дело до того, как он выглядит? Я достаточно хороша для нас обоих, честное слово! Все эти шрамы свидетельствуют о том, что мой муж храбрый! И я сделаю это! - яростно добавила она, отталкивая миссис Уизли в сторону и выхватывая у нее мазь.
«Ты думала, я не захочу выйти за него замуж?» Или, может, ты так и сделала? — спросила Флер, раздувая ноздри. — Какое мне дело, как он выглядит? Я достаточно хороша для нас обоих, честно! Все эти шрамы показывают, что мой муж храбрый! И я это сделаю! — добавила она яростно, отталкивая миссис Уизли и вырывая у нее мазь.
Миссис Уизли откинулась на мужа и с самым любопытным выражением на лице наблюдала, как Флер обрабатывает раны Билла. Никто ничего не сказал; Гарри не смел пошевелиться. Как и все остальные, он ждал взрыва.
"У нашей двоюродной бабушки Мюриэл, - сказала миссис Уизли после долгой паузы, – есть очень красивая диадема, сделанная гоблинами, и я уверена, что смогла бы уговорить ее одолжить ее вам на свадьбу. Ты же знаешь, она очень любит Билла, и это прекрасно смотрелось бы с твоими волосами".
«Спасибо», — сухо сказала Флер. «Я уверена, это будет чудесно».
А затем — Гарри не совсем понял, как это произошло — обе женщины плакали и обнимали друг друга. Полностью сбитый с толку, гадая, не сошел ли мир с ума, он обернулся: Рон выглядел таким же ошеломленным, как Гарри, а Джинни и Гермиона обменивались испуганными взглядами.
«Вот видишь!» — раздался напряженный голос. Тонкс пристально посмотрела на Люпина. «Она все еще хочет выйти за него замуж, даже несмотря на то, что его укусили! Ей все равно!»
«Это другое», — сказал Люпин, едва шевеля губами и внезапно напрягшись. «Билл не будет полноценным оборотнем. Случаи совершенно…»
«Но мне тоже все равно, мне все равно!» — сказала Тонкс, хватая Люпина за мантию и встряхивая ее. «Я же говорила тебе миллион раз…»
И значение Патронуса Тонкс и ее мышиного цвета волос, и причина, по которой она прибежала искать Дамблдора, когда до нее дошел слух, что на кого-то напал Грейбэк, — все это внезапно стало ясно Гарри; в конце концов, Тонкс влюбилась не в Сириуса…
«А я тебе миллион раз говорил», — сказал Люпен, избегая встречаться с ней взглядом и глядя в пол, — «что я слишком стар для тебя, слишком беден... слишком опасен...»
«Я все время говорила, что ты занимаешь нелепую позицию по этому вопросу, Ремус», — сказала миссис Уизли через плечо Флер, похлопывая ее по спине.
«Я не смешон», — твердо сказал Люпин. «Тонкс заслуживает кого-то молодого и цельного».
«Но она хочет тебя», — сказал мистер Уизли с легкой улыбкой. «И в конце концов, Ремус, молодые и цельные мужчины не обязательно остаются такими». Он грустно указал на своего сына, лежащего между ними.
«Сейчас... не время это обсуждать», — сказал Люпин, избегая взгляда всех и рассеянно оглядываясь. «Дамблдор мертв...»
«Дамблдор был бы счастливее, чем кто-либо другой, если бы думал, что в мире стало немного больше любви», — коротко сказала профессор МакГонагалл, как раз в тот момент, когда двери больницы снова открылись и вошел Хагрид.
Та часть его лица, которая не была скрыта волосами или бородой, была мокрой и распухшей; он дрожал от слез, держа в руке огромный пятнистый платок.
‘ Я уже … Я сделал это, профессор, - выдавил он. – М-передвинул его. Профессор Спраут уложила детей обратно в постели. Профессор Флитвик лежит, но он говорит, что скоро придет в себя, а профессор Слагхорн говорит, что Министерство уже проинформировано.
«Спасибо, Хагрид», — сказала профессор МакГонагалл, тут же вставая и поворачиваясь, чтобы посмотреть на группу вокруг кровати Билла. «Мне нужно будет увидеть Министерство, когда они приедут. Хагрид, пожалуйста, передай главам факультетов — Слизнорт может представлять Слизерин — что я хочу видеть их в своем кабинете немедленно. Я бы хотела, чтобы ты тоже присоединился к нам».
Когда Хагрид кивнул, повернулся и вышел из комнаты, она посмотрела на Гарри.
«Прежде чем я встречусь с ними, я хотел бы поговорить с тобой, Гарри. Если ты пойдешь со мной...»
Гарри встал, пробормотал Рону, Гермионе и Джинни: «Увидимся через некоторое время» и последовал за профессором МакГонагалл обратно в палату. Коридоры снаружи были пустынны, и единственным звуком была далекая песня феникса. Прошло несколько минут, прежде чем Гарри понял, что они направляются не в кабинет профессора МакГонагалл, а в кабинет Дамблдора, и еще несколько секунд, прежде чем он понял, что, конечно, она была заместителем директора… по-видимому, теперь она была директором… так что комната за горгульей теперь принадлежала ей…
В тишине они поднялись по движущейся винтовой лестнице и вошли в круглый кабинет. Он не знал, чего ожидал: что комната будет задрапирована черным, возможно, или что там может лежать тело Дамблдора. На самом деле, все выглядело почти так же, как и тогда, когда они с Дамблдором покинули его всего несколько часов назад: серебряные инструменты жужжали и пыхтели на своих тонких ножках, меч Гриффиндора в стеклянном футляре блестел в лунном свете, Распределяющая шляпа на полке за столом. Но насест Фоукса был пуст; он все еще оплакивал землю. И новый портрет пополнил ряды мертвых директоров и директрис Хогвартса... Дамблдор дремал в золотой раме над столом, его очки-полумесяцы сидели на его кривом носу, выглядя мирно и безмятежно.
Взглянув на этот портрет, профессор МакГонагалл сделала странное движение, словно собираясь с духом, затем обогнула стол и посмотрела на Гарри. Ее лицо было напряжено и изборождено морщинами.
«Гарри, — сказала она, — я хотела бы знать, что вы с профессором Дамблдором делали сегодня вечером, когда вы ушли из школы».
«Я не могу вам этого сказать, профессор», — сказал Гарри. Он ожидал этого вопроса и уже подготовил ответ. Именно здесь, в этой самой комнате, Дамблдор сказал ему, что он не должен доверять содержание их уроков никому, кроме Рона и Гермионы.
«Гарри, это может быть важно», — сказала профессор МакГонагалл.
«Это так», — сказал Гарри, — «но он не хотел, чтобы я кому-либо рассказывал».
Профессор МакГонагалл бросила на него сердитый взгляд.
«Поттер» (Гарри зарегистрировал возобновленное использование своей фамилии) «в свете смерти профессора Дамблдора, я думаю, вы должны понимать, что ситуация несколько изменилась…»
«Я так не думаю», — сказал Гарри, пожимая плечами. «Профессор Дамблдор никогда не говорил мне прекратить выполнять его приказы, если он умрет».
'Но -'
«Но есть одна вещь, которую вы должны знать, прежде чем сюда прибудет Министерство. Мадам Росмерта находится под проклятием Империус, она помогала Малфою и Пожирателям смерти, вот откуда взялись ожерелье и отравленный мед…»
«Розмерта?» — недоверчиво спросила профессор МакГонагалл, но прежде чем она успела продолжить, в дверь позади них постучали, и в комнату ворвались профессора Спраут, Флитвик и Слизнорт, а за ними и Хагрид, который все еще обильно плакал, его огромное тело дрожало от горя.
«Снейп!» — воскликнул Слизнорт, который выглядел самым потрясенным, бледным и вспотевшим. «Снейп! Я учил его! Я думал, что знаю его!»
Но прежде чем кто-либо из них успел ответить, откуда-то с высоты стены раздался резкий голос: волшебник с болезненно-желтым лицом и короткой черной челкой только что вернулся на свой пустой холст.
«Минерва, министр будет здесь через несколько секунд, он только что трансгрессировал из Министерства».
«Спасибо, Эверард», — сказала профессор МакГонагалл и быстро повернулась к своим учителям.
«Я хочу поговорить о том, что случится с Хогвартсом, прежде чем он приедет сюда», — быстро сказала она. «Лично я не уверена, что школа должна открыться в следующем году. Смерть директора от рук одного из наших коллег — ужасное пятно на истории Хогвартса. Это ужасно».
«Я уверен, что Дамблдор хотел бы, чтобы школа оставалась открытой», — сказал профессор Спраут. «Я считаю, что если один ученик хочет поступить, то школа должна оставаться открытой для этого ученика».
«Но будет ли у нас хоть один ученик после этого?» — спросил Слизнорт, теперь промокая потный лоб шелковым платком. «Родители захотят оставить своих детей дома, и я не могу сказать, что виню их. Лично я не думаю, что мы в большей опасности в Хогвартсе, чем где-либо еще, но вы не можете ожидать, что матери будут так думать. Они захотят сохранить свои семьи вместе, это вполне естественно».
«Я согласна», — сказала профессор МакГонагалл. «И в любом случае, было бы неправдой утверждать, что Дамблдор никогда не предполагал ситуации, в которой Хогвартс может закрыться. Когда Тайная комната вновь открылась, он рассматривал возможность закрытия школы — и я должна сказать, что убийство профессора Дамблдора беспокоит меня больше, чем мысль о том, что монстр Слизерина живет незамеченным в недрах замка…»
«Мы должны проконсультироваться с губернаторами», — сказал профессор Флитвик своим писклявым голоском; у него был большой синяк на лбу, но в остальном он, казалось, не пострадал от падения в кабинете Снейпа. «Мы должны следовать установленным процедурам. Решение не следует принимать поспешно».
«Хагрид, ты ничего не сказал», — сказала профессор МакГонагалл. «Каково твое мнение, должен ли Хогвартс оставаться открытым?»
Хагрид, который на протяжении всего разговора молча плакал в свой большой пятнистый платок, теперь поднял опухшие красные глаза и прохрипел: "Я не знаю, профессор... Это должны решать деканы факультетов и директриса...’
«Профессор Дамблдор всегда ценил ваши взгляды, — любезно сказала профессор МакГонагалл, — и я тоже».
- Что ж, я остаюсь, - сказал Хагрид, крупные слезы все еще текли из уголков его глаз и стекали в спутанную бороду. - Это мой дом, он был моим домом с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. И если есть дети, которые хотят, чтобы я их научил, я сделаю это. Но … Я не знаю … Хогвартс без Дамблдора...’
Он сглотнул и снова скрылся за своим платком, и наступила тишина.
«Очень хорошо», — сказала профессор МакГонагалл, глядя в окно на территорию и проверяя, приближается ли министр, — «тогда я должна согласиться с Филиусом, что правильным решением будет проконсультироваться с губернаторами, которые и примут окончательное решение».
«Теперь, что касается возвращения студентов домой... есть аргумент в пользу того, чтобы сделать это раньше, чем позже. Мы могли бы организовать прибытие Хогвартс-экспресса завтра, если это необходимо...»
«А как насчет похорон Дамблдора?» — спросил Гарри, наконец заговорив.
«Ну…» — сказала профессор МакГонагалл, немного утратив свою живость из-за того, что ее голос дрогнул. «Я… я знаю, что Дамблдор желал, чтобы его похоронили здесь, в Хогвартсе…»
«Тогда вот что произойдет, не так ли?» — яростно сказал Гарри.
«Если Министерство сочтет это уместным», — сказала профессор МакГонагалл. «Ни один другой директор или директриса никогда не были...»
«Ни один другой директор или директриса не жертвовали этой школе больше», — прорычал Хагрид.
«Хогвартс должен стать последним пристанищем Дамблдора», — сказал профессор Флитвик.
«Безусловно», — сказал профессор Спраут.
«И в этом случае», сказал Гарри, «вы не должны отправлять студентов домой, пока не закончатся похороны. Они захотят сказать...»
Последнее слово застряло у него в горле, но профессор Спраут закончила предложение за него.
'До свидания.'
«Хорошо сказано», — пропищал профессор Флитвик. «Действительно хорошо сказано! Наши студенты должны отдать дань уважения, это подобает. Мы можем организовать транспорт домой потом».
«Поддерживаю», — рявкнул профессор Спраут.
«Полагаю... да...», — сказал Слизнорт довольно взволнованным голосом, в то время как Хагрид издал сдавленный всхлип в знак согласия.
«Он идет», — внезапно сказала профессор МакГонагалл, глядя вниз на территорию. «Министр... и, судя по всему, он привел делегацию...»
«Могу ли я уйти, профессор?» — тут же сказал Гарри.
У него не было ни малейшего желания видеть Руфуса Скримджера или подвергаться его допросу сегодня вечером.
"Можете, - сказала профессор Макгонагалл, - и побыстрее."
Она шагнула к двери и придержала ее открытой для него. Он помчался вниз по винтовой лестнице и помчался по пустынному коридору; он оставил свою мантию-невидимку наверху Астрономической башни, но это не имело значения; в коридорах не было никого, кто мог бы его увидеть, даже Филч, миссис Норрис или Пивз. Он не встретил ни одной живой души, пока не свернул в проход, ведущий в гостиную Гриффиндора.
«Это правда?» — прошептала Толстая Дама, когда он приблизился к ней. «Это правда? Дамблдор — мертв?»
«Да», — сказал Гарри.
Она издала вопль и, не дожидаясь пароля, рванулась вперед, чтобы впустить его.
Как Гарри и подозревал, общая комната была переполнена. Комната затихла, когда он пролез через портретный проем. Он увидел Дина и Симуса, сидящих группой неподалеку: это означало, что общежитие должно быть пустым или почти пустым. Не говоря ни с кем, не встречаясь глазами вообще, Гарри прошел прямо через комнату и через дверь в общежитие мальчиков.
Как он и надеялся, Рон ждал его, все еще полностью одетый, сидя на своей кровати. Гарри сел на свою собственную кровать с балдахином, и на мгновение они просто уставились друг на друга.
«Они говорят о закрытии школы», — сказал Гарри.
«Люпин сказал, что так и будет», — сказал Рон.
Наступила пауза.
«Ну и что?» — спросил Рон очень тихим голосом, словно думал, что мебель может подслушивать. «Ты нашел один? Ты получил его? Крестраж?»
Гарри покачал головой. Все, что произошло вокруг того черного озера, теперь казалось старым кошмаром; неужели это действительно произошло, и всего несколько часов назад?
«Ты не понял?» — спросил Рон, выглядя удрученным. «Его там не было?»
«Нет», — сказал Гарри. «Кто-то уже забрал его и оставил вместо него подделку».
«Уже взяли?
Гарри молча вытащил из кармана фальшивый медальон, открыл его и передал Рону. Полная история могла подождать... сегодня это не имело значения... ничто не имело значения, кроме конца, конца их бессмысленного приключения, конца жизни Дамблдора...
«Р.А.Б.», — прошептал Рон, — «но кто это был?»
«Не знаю», — сказал Гарри, откинувшись на спинку кровати полностью одетым и тупо уставившись вверх. Он не испытывал никакого любопытства к Р. А. Б.: он сомневался, что когда-нибудь снова почувствует любопытство. Пока он лежал там, он внезапно осознал, что вокруг царит тишина. Фоукс перестал петь.
И он знал, сам не зная, как он это узнал, что феникс исчез, покинул Хогвартс навсегда, так же как Дамблдор покинул школу, покинул мир... покинул Гарри.


— ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ —

Белая Гробница

Все уроки были приостановлены, все экзамены отложены. Некоторых учеников родители торопили покинуть Хогвартс в течение следующих нескольких дней — близнецы Патил уехали до завтрака утром после смерти Дамблдора, а Захариаса Смита вывел из замка его надменный отец. Симус Финниган, с другой стороны, наотрез отказался сопровождать свою мать домой; у них случилась перебранка в вестибюле, которая разрешилась, когда она согласилась, что он может остаться на похороны. Симус сказал Гарри и Рону, что еve было трудно найти кровать в Хогсмиде, поскольку волшебники и ведьмы хлынули в деревню, готовясь отдать последние почести Дамблдору.
Некоторое волнение вызвало у младших учеников, которые никогда раньше этого не видели, когда бледно-голубая карета размером с дом, запряженная дюжиной гигантских крылатых паломино, вылетела из неба ближе к вечеру перед похоронами и приземлилась на краю леса. Гарри наблюдал из окна, как гигантская и красивая женщина с оливковой кожей и черными волосами спустилась по ступенькам кареты и бросилась в объятия ожидающего Хагрида. Тем временем в замке размещалась делегация должностных лиц Министерства, включая самого министра магии. Гарри старательно избегал контактов с кем-либо из них; он был уверен, что рано или поздно его снова попросят отчитаться за последнюю вылазку Дамблдора из Хогвартса.
Гарри, Рон, Гермиона и Джинни проводили все свое время вместе. Прекрасная погода, казалось, насмехалась над ними; Гарри мог представить, как бы все было, если бы Дамблдор не умер, и они провели бы это время вместе в самом конце года, экзамены Джинни закончились, давление домашних заданий спало... и час за часом он откладывал то, что, как он знал, он должен был сказать, делая то, что, как он знал, было правильно сделать, потому что было слишком тяжело отказаться от своего лучшего источника утешения.
Они посещали больничное крыло дважды в день: Невилла выписали, но Билл остался под присмотром мадам Помфри. Его шрамы были такими же ужасными, как и прежде; по правде говоря, теперь он имел отчетливое сходство с Грозным Глазом Грюмом, хотя, к счастью, с глазами и ногами, но по характеру он казался таким же, как и прежде. Единственное, что, казалось, изменилось, это то, что теперь он очень любил очень сырые стейки.
- ...так что тебе повезло, что ты женишься на мне, - радостно сказала Флер, взбивая подушки Билла, - потому что британцы пережаривают мясо, я всегда это говорила.
«Полагаю, мне придется просто смириться с тем, что он действительно собирается на ней жениться», — вздохнула Джинни позже тем же вечером, когда она, Гарри, Рон и Гермиона сидели у открытого окна в гостиной Гриффиндора, глядя на сумеречный сад.
«Она не так уж плоха», — сказал Гарри. «Хотя и уродлива», — поспешно добавил он, когда Джинни подняла брови и неохотно хихикнула.
«Ну, я думаю, если мама может это выдержать, то и я смогу».
«Кто-нибудь еще, кого мы знаем, умер?» — спросил Рон у Гермионы, которая просматривала «Вечерний пророк».
Гермиона поморщилась от напускной жесткости в его голосе.
«Нет», — укоризненно сказала она, складывая газету. «Они все еще ищут Снейпа, но никаких следов...»
«Конечно, нет», — сказал Гарри, который злился каждый раз, когда эта тема всплывала. «Они не найдут Снейпа, пока не найдут Волан-де-Морта, и поскольку им так и не удалось сделать это за все это время…»
«Я пойду спать», — зевнула Джинни. «Я не спала так хорошо с тех пор, как… ну… мне бы не помешал сон».
Она поцеловала Гарри (Рон демонстративно отвернулся), помахала остальным двоим и отправилась в спальню девочек. В тот момент, когда дверь за ней закрылась, Гермиона наклонилась вперед к Гарри с самым что ни на есть гермионовским выражением лица.
«Гарри, сегодня утром в библиотеке я кое-что обнаружила…»
«Р.А.Б.?» — спросил Гарри, выпрямляясь.
Он не чувствовал себя так, как часто чувствовал раньше, возбужденным, любопытным, горящим желанием докопаться до сути тайны; он просто знал, что задача раскрытия правды о настоящем крестраже должна быть выполнена, прежде чем он сможет немного продвинуться по темному и извилистому пути, простирающемуся перед ним, пути, по которому они с Дамблдором отправились вместе, и который, как он теперь знал, ему придется пройти в одиночку. Где-то все еще может быть четыре крестража, и каждый из них нужно будет найти и уничтожить, прежде чем появится хотя бы возможность убить Волан-де-Морта. Он продолжал повторять их названия про себя, как будто, перечисляя их, он мог приблизить их к себе: «медальон… чаша… змея… что-то из Гриффиндора или Когтеврана… медальон… чаша… змея… что-то из Гриффиндора или Когтеврана…»
Эта мантра, казалось, пульсировала в голове Гарри, когда он засыпал ночью, и его сны были полны чаш, медальонов и таинственных предметов, до которых он не мог дотянуться, хотя Дамблдор услужливо предложил Гарри веревочную лестницу, которая превратилась в змей, как только он начал подниматься...
Он показал Гермионе записку внутри медальона на следующее утро после смерти Дамблдора, и хотя она не сразу поняла, что инициалы принадлежат какому-то неизвестному волшебнику, о котором она читала, с тех пор она спешила в библиотеку немного чаще, чем это было строго необходимо человеку, которому не нужно было делать домашнее задание.
«Нет», — грустно сказала она, — «я пыталась, Гарри, но ничего не нашла... есть пара достаточно известных волшебников с такими инициалами — Розалинда Антигона Бангс... Руперт «Аксебенгер» Брукстентон... но они, кажется, вообще не подходят. Судя по этой записке, человек, укравший крестраж, знал Волан-де-Морта, и я не могу найти ни малейшего доказательства того, что Бангс или Аксебенгер когда-либо имели с ним какое-либо отношение... нет, на самом деле, речь идет о... ну, о Снейпе».
Она выглядела нервной, даже когда снова произносила это имя.
«А что с ним?» — тяжело спросил Гарри, откидываясь на спинку стула.
«Ну, просто я была в каком-то смысле права насчет Принца-полукровки», — осторожно сказала она.
«Тебе обязательно это втирать, Гермиона? Как ты думаешь, что я чувствую по этому поводу сейчас?»
«Нет, нет, Гарри, я не это имела в виду!» — поспешно сказала она, оглядываясь, чтобы убедиться, что их не подслушивают. «Просто я была права насчет того, что когда-то книга принадлежала Эйлин Принс. Видишь ли... она была матерью Снейпа!»
«Я думал, она не очень-то красивая», — сказал Рон. Гермиона проигнорировала его.
«Я просматривал остальные старые выпуски «Пророков», и там было небольшое объявление о том, что Эйлин Принс выходит замуж за человека по имени Тобиас Снейп, а затем позже было объявление о том, что она родила…»
«… убийцу», — выплюнул Гарри.
«Ну... да», — сказала Гермиона. «Так что... я была в некотором роде права. Снейп, должно быть, гордился тем, что он «наполовину принц», понимаете? Тобиас Снейп был магглом, судя по тому, что было сказано в Пророке».
«Да, это подходит», — сказал Гарри. «Он играл на стороне чистокровных, чтобы иметь возможность попасть к Люциусу Малфою и остальным... он прямо как Волан-де-Морт. Мать чистокровная, отец маггл... стыдясь своего происхождения, пытаясь заставить себя бояться с помощью Темных искусств, дал себе впечатляющее новое имя — Лорд Волан-де-Морт — Принц-полукровка — как Дамблдор мог пропустить это...?»
Он замолчал, глядя в окно. Он не мог перестать размышлять о непростительном доверии Дамблдора к Снейпу... но как только что невольно напомнила ему Гермиона, он, Гарри, был обманут точно так же... несмотря на все возрастающую отвратительность этих нацарапанных заклинаний, он отказывался верить плохо о мальчике, который был таким умным, который так много ему помогал...
Помогло ему… теперь эта мысль была почти невыносимой…
«Я все еще не понимаю, почему он не сдал тебя за использование этой книги», — сказал Рон. «Он, должно быть, знал, откуда ты все это берешь».
«Он знал», — горько сказал Гарри. «Он знал, когда я использовал Сектумсемпру. Ему на самом деле не нужна была Легилименция… он мог знать и раньше, когда Слизнорт говорил о том, какой я блестящий в зельях… не стоило оставлять свою старую книгу на дне шкафа, не так ли?»
«Но почему он тебя не выдал?»
«Я не думаю, что он хотел ассоциировать себя с этой книгой», — сказала Гермиона. «Я не думаю, что Дамблдору это очень понравилось бы, если бы он знал. И даже если бы Снейп притворился, что это не его, Слизнорт сразу узнал бы его почерк. В любом случае, книга осталась в старом классе Снейпа, и я готова поспорить, что Дамблдор знал, что его мать звали «Принц».
«Мне следовало показать книгу Дамблдору», — сказал Гарри. «Все это время он показывал мне, что Волан-де-Морт был злым, даже когда учился в школе, и у меня были доказательства, что Снейп тоже был...»
««Зло» — это сильное слово», — тихо сказала Гермиона.
«Это ты мне все время говорила, что эта книга опасна!»
«Я пытаюсь сказать, Гарри, что ты слишком много винишь себя. Мне показалось, что у принца отвратительное чувство юмора, но я бы никогда не подумала, что он потенциальный убийца…»
«Никто из нас не мог предположить, что Снейп... ну, вы знаете», — сказал Рон.
Между ними повисла тишина, каждый из них погрузился в свои мысли, но Гарри был уверен, что они, как и он, думали о следующем утре, когда тело Дамблдора будет предано земле. Гарри никогда раньше не присутствовал на похоронах; не было тела, которое нужно было хоронить, когда умер Сириус. Он не знал, чего ожидать, и немного беспокоился о том, что он может увидеть, о том, что он будет чувствовать. Он задавался вопросом, станет ли смерть Дамблдора для него более реальной, когда похороны закончатся. Хотя у него были моменты, когда ужасный факт этого грозил его подавить, были и пустые периоды оцепенения, когда, несмотря на то, что никто не говорил ни о чем другом во всем замке, ему все еще было трудно поверить, что Дамблдор действительно ушел. Правда, он не искал отчаянно, как в случае с Сириусом, какой-то лазейки, способа вернуть Дамблдора... он нащупал в кармане холодную цепь поддельного крестража, который теперь носил с собой повсюду, не как талисман, а как напоминание о том, чего это стоило и что еще предстояло сделать.
На следующий день Гарри встал пораньше, чтобы собрать вещи; Хогвартс-экспресс отправлялся через час после похорон. Спустившись вниз, он обнаружил, что в Большом зале царит подавленное настроение. Все были в парадных мантиях, и никто не казался особенно голодным. Профессор Макгонагалл оставила тронное кресло в центре преподавательского стола пустым. Стул Хагрида тоже был пуст: Гарри подумал, что, возможно, тот был не в состоянии позавтракать, но место Снейпа бесцеремонно занял Руфус Скримджер. Гарри старался не смотреть в его желтоватые глаза, пока они осматривали зал; у Гарри возникло неприятное ощущение, что Скримджер ищет его. Среди сопровождающих Скримджера Гарри заметил рыжеволосого Перси Уизли и его очки в роговой оправе. Рон не подал виду, что заметил Перси, если не считать того, что с непривычной для него злобой вонзил нож в кусочки копченой рыбы.
За столом Слизерина Крэбб и Гойл бормотали друг другу. Хоть они и были неуклюжими мальчишками, они выглядели странно одинокими без высокой бледной фигуры Малфоя между ними, который командовал ими. Гарри не уделил Малфою много внимания. Его враждебность была направлена ;;исключительно на Снейпа, но он не забыл страх в голосе Малфоя на вершине Башни, и тот факт, что он опустил палочку до того, как прибыли другие Пожиратели Смерти. Гарри не верил, что Малфой убил бы Дамблдора. Он все еще презирал Малфоя за его увлечение Темными Искусствами, но теперь к его неприязни примешивалась крошечная капля жалости. Где, гадал Гарри, сейчас Малфой, и что Волан-де-Морт заставляет его делать под угрозой убить его и его родителей?
Размышления Гарри были прерваны толчком под ребра от Джинни. Профессор МакГонагалл поднялась на ноги, и скорбный гул в Зале тут же стих.
«Время почти настало», — сказала она. «Пожалуйста, следуйте за деканами факультетов на территорию. Гриффиндорцы, следуйте за мной».
Они вышли из-за своих скамеек почти в тишине. Гарри мельком увидел Слагхорна во главе колонны Слизерина, одетого в великолепные длинные изумрудно-зеленые мантии, расшитые серебром. Он никогда не видел профессора Спраут, главу Хаффлпаффа, такой чистой; на ее шляпе не было ни единой заплатки, и когда они достигли Вестибюля, они обнаружили мадам Пинс, стоящую рядом с Филчем, она в густой черной вуали, ниспадавшей до колен, он в старинном черном костюме и галстуке, пропахшем нафталином.
Они направлялись, как Гарри увидел, когда вышел на каменные ступени от входных дверей, к озеру. Тепло солнца ласкало его лицо, когда они молча следовали за профессором МакГонагалл к месту, где сотни стульев были расставлены рядами. Проход шел по центру: впереди стоял мраморный стол, все стулья были обращены к нему. Это был самый прекрасный летний день.
Необычайное разнообразие людей уже разместилось на половине стульев: потрепанные и нарядные, старые и молодые. Большинство Гарри не узнал, но были несколько, которых он узнал, включая членов Ордена Феникса: Кингсли Шеклболт, Грозный Глаз Грюм, Тонкс, чьи волосы чудесным образом вернулись к ярко-розовому цвету, Ремус Люпин, с которым она, казалось, держалась за руки, мистер и миссис Уизли, Билл, поддерживаемый Флер, а за ним следовали Фред и Джордж, на которых были надеты куртки из черной драконьей кожи. Затем была мадам Максим, которая заняла два с половиной стула сама по себе, Том, владелец «Дырявого котла», Арабелла Фигг, соседка Гарри по сквибам, волосатый басист из волшебной группы «Странные сестры», Эрни Пранг, водитель «Рыцарского автобуса», мадам Малкин из магазина мантий в Косом переулке и несколько человек, которых Гарри знал только в лицо, например, бармен «Кабаньей головы» и ведьма, которая толкала тележку в «Хогвартс-экспрессе». Призраки замка тоже были там, едва заметные в ярком солнечном свете, различимые только когда они двигались, неуловимо мерцая в мерцающем воздухе.
Корнелиус Фадж прошел мимо них к первым рядам, выражение его лица было несчастным, он, как обычно, крутил свой зеленый котелок; затем Гарри узнал Риту Скитер, которая, как он был взбешен, сжимала блокнот в своей руке с красными когтями; а затем, с еще большим всплеском ярости, Долорес Амбридж, с неубедительным выражением скорби на ее жабьем лице, с черным бархатным бантом поверх ее железных локонов. При виде кентавра Фиренце, стоявшего, как часовой, у кромки воды, она вздрогнула и поспешно поспешила занять место на приличном расстоянии.
Наконец, сотрудники расселись. Гарри мог видеть Скримджера, выглядящего серьезным и достойным в первом ряду с профессором МакГонагалл. Он задавался вопросом, действительно ли Скримджер или кто-либо из этих важных людей сожалеют о смерти Дамблдора. Но затем он услышал музыку, странную, потустороннюю музыку, и он забыл о своей неприязни к Министерству, оглядываясь в поисках ее источника. Он был не одинок: многие головы поворачивались, искали, немного встревоженные.
«Там», — прошептала Джинни на ухо Гарри.
И он увидел их в прозрачной зеленой, освещенной солнцем воде, в дюймах от поверхности, ужасно напоминая ему инфери; хор русалов, поющих на странном языке, которого он не понимал, их бледные лица колыхались, их пурпурные волосы развевались вокруг них. Музыка заставила волосы на шее Гарри встать дыбом, и все же это не было неприятно. Она очень ясно говорила о потере и отчаянии. Когда он посмотрел вниз на дикие лица певцов, у него возникло чувство, что они, по крайней мере, сожалели о кончине Дамблдора. Затем Джинни снова подтолкнула его, и он оглянулся.
Хагрид медленно шел по проходу между креслами. Он плакал совсем тихо, его лицо блестело от слез, а в его объятиях, завернутое в фиолетовый бархат, усыпанное золотыми звездами, было то, что Гарри знал как тело Дамблдора. Острая боль поднялась в горле Гарри при этом виде: на мгновение странная музыка и знание того, что тело Дамблдора было так близко, казалось, забрали все тепло из дня. Рон выглядел белым и потрясенным. Слезы падали густо и быстро на колени Джинни и Гермионы.
Они не могли ясно видеть, что происходит впереди. Хагрид, казалось, осторожно положил тело на стол. Теперь он отступил по проходу, сморкаясь с громкими трубными звуками, которые привлекли возмущенные взгляды некоторых, включая, как увидел Гарри, Долорес Амбридж... но Гарри знал, что Дамблдору было бы все равно. Он попытался сделать Хагриду дружеский жест, когда проходил мимо, но глаза Хагрида были такими опухшими, что было удивительно, что он мог видеть, куда он идет. Гарри взглянул на задний ряд, к которому направлялся Хагрид, и понял, что вел его, потому что там, одетый в куртку и брюки, каждый размером с небольшой шатер, был гигантский Грохх, его большая уродливая голова, похожая на валун, была опущена, послушная, почти человеческая. Хагрид сел рядом со своим сводным братом, и Грохх сильно похлопал Хагрида по голове, так что ножки его стула утонули в земле. У Гарри на мгновение возникло замечательное желание рассмеяться. Но затем музыка остановилась, и он снова повернулся лицом вперед.
Маленький человек с лохматыми волосами в простой черной мантии поднялся на ноги и теперь стоял перед телом Дамблдора. Гарри не мог слышать, что он говорил. Странные слова доносились до них над сотнями голов. «Благородство духа»… «интеллектуальный вклад»… «величие сердца»… это не имело особого значения. Это имело мало общего с Дамблдором, каким Гарри его знал. Он внезапно вспомнил идею Дамблдора о нескольких словах: «придурок», «чушь», «жир» и «щепка», и снова ему пришлось сдержать ухмылку… что с ним?
Слева от него раздался тихий плеск, и он увидел, что русалочьи люди тоже вынырнули на поверхность, чтобы послушать. Он вспомнил, как Дамблдор два года назад присел у края воды, совсем рядом с тем местом, где сейчас сидел Гарри, и разговаривал на русалочьем языке с предводительницей русалок. Гарри задавался вопросом, где Дамблдор выучил русалочий язык. Он так многого не спросил у него, так многого он должен был сказать...
И затем, без предупреждения, его охватила ужасная правда, более полная и неоспоримая, чем до сих пор. Дамблдор был мертв, ушел... он сжимал холодный медальон в руке так крепко, что это причиняло боль, но он не мог сдержать горячих слез, хлынувших из его глаз: он отвернулся от Джинни и остальных и уставился на озеро, в сторону Леса, пока маленький человек в черном бубнил... среди деревьев было движение. Кентавры тоже пришли, чтобы отдать дань уважения. Они не вышли на открытое пространство, но Гарри видел, как они стояли совершенно неподвижно, полускрытые тенью, наблюдая за волшебниками, их луки висели по бокам. И Гарри вспомнил свое первое кошмарное путешествие в Лес, когда он впервые столкнулся с тем, что тогда было Волан-де-Мортом, и как он столкнулся с ним, и как они с Дамблдором обсуждали проигранную битву вскоре после этого. Дамблдор сказал, что важно сражаться, сражаться снова и снова, и продолжать сражаться, ибо только так можно будет сдержать зло, хотя и никогда не искоренить его полностью…
И Гарри очень ясно видел, сидя там под палящим солнцем, как люди, которые заботились о нем, стояли перед ним один за другим, его мать, его отец, его крестный и, наконец, Дамблдор, все полные решимости защитить его; но теперь это закончилось. Он не мог позволить никому другому встать между ним и Волан-де-Мортом; он должен был навсегда отказаться от иллюзии, которую он должен был потерять в возрасте одного года: что защита родительских рук означает, что ничто не может причинить ему боль. Не было пробуждения от его кошмара, не было утешительного шепота в темноте, что он действительно в безопасности, что все это было в его воображении; последний и величайший из его защитников умер, и он был более одинок, чем когда-либо прежде.
Маленький человек в черном наконец перестал говорить и вернулся на свое место. Гарри ждал, пока кто-нибудь еще поднимется на ноги; он ожидал речей, вероятно, от министра, но никто не двинулся с места.
Затем несколько человек закричали. Яркое белое пламя вспыхнуло вокруг тела Дамблдора и стола, на котором оно лежало: оно поднималось все выше и выше, скрывая тело. Белый дым закручивался в воздухе и принимал странные формы: на один ошеломляющий момент Гарри показалось, что он увидел радостно летящего в синеву феникса, но в следующую секунду огонь исчез. На его месте была белая мраморная гробница, покрывающая тело Дамблдора и стол, на котором он отдыхал.
Раздалось еще несколько криков шока, когда ливень стрел пронесся по воздуху, но они не достигли толпы. Гарри знал, что это дань уважения кентаврам: он видел, как они поджали хвосты и исчезли в прохладных деревьях. Точно так же русалки медленно погрузились обратно в зеленую воду и исчезли из виду.
Гарри посмотрел на Джинни, Рона и Гермиону: лицо Рона было перекошено, как будто солнечный свет ослеплял его. Лицо Гермионы было залито слезами, но Джинни больше не плакала. Она встретила взгляд Гарри тем же жестким, пылающим взглядом, который он видел, когда она обнимала его после победы в Кубке по квиддичу в его отсутствие, и он знал, что в этот момент они прекрасно понимали друг друга, и что когда он скажет ей, что собирается сделать сейчас, она не скажет «Будь осторожен» или «Не делай этого», а примет его решение, потому что она не ожидала от него ничего меньшего. И поэтому он собрался с духом, чтобы сказать то, что он знал, что должен сказать с тех пор, как умер Дамблдор.
«Джинни, послушай…» — очень тихо сказал он, когда гул разговоров вокруг них стал громче, и люди начали вставать. «Я не могу больше иметь с тобой дело. Нам нужно перестать видеться. Мы не можем быть вместе».
Она сказала со странной кривой улыбкой: «Это ведь по какой-то глупой, но благородной причине, не так ли?»
«Это было как... как будто что-то из чужой жизни, эти последние несколько недель с тобой», — сказал Гарри. «Но я не могу... мы не можем... Мне сейчас нужно кое-что сделать одному».
Она не плакала, она просто смотрела на него.
«Волдеморт использует людей, которые близки его врагам. Он уже использовал тебя как приманку, и это было только потому, что ты сестра моего лучшего друга. Подумай, в какой опасности ты будешь, если мы продолжим в том же духе. Он узнает, он выяснит. Он попытается добраться до меня через тебя».
«А что, если мне все равно?» — яростно сказала Джинни.
«Мне не все равно», — сказал Гарри. «Как ты думаешь, как бы я себя чувствовал, если бы это были твои похороны… и это была бы моя вина…»
Она отвернулась от него и посмотрела на озеро.
«Я никогда по-настоящему не сдавалась, — сказала она. — Не совсем. Я всегда надеялась… Гермиона сказала мне жить дальше, может, встречаться с другими людьми, немного расслабиться рядом с тобой, потому что я никогда не могла разговаривать, если ты был в комнате, помнишь? И она думала, что ты мог бы обратить на меня больше внимания, если бы я была немного более… собой».
«Умная девочка, Гермиона», — сказал Гарри, пытаясь улыбнуться. «Я просто хотел бы спросить тебя раньше. У нас могли бы быть века… месяцы… годы, может быть…»
«Но ты был слишком занят спасением волшебного мира», — сказала Джинни, полусмеясь. «Ну… не могу сказать, что я удивлена. Я знала, что это случится в конце. Я знала, что ты не будешь счастлив, если не будешь охотиться на Волан-де-Морта. Может, поэтому ты мне так нравишься».
Гарри не мог вынести всего этого, и не думал, что его решение сохранится, если он останется сидеть рядом с ней. Рон, как он видел, теперь обнимал Гермиону и гладил ее волосы, пока она рыдала у него на плече, слезы капали с кончика его собственного длинного носа. С жалким жестом Гарри встал, повернулся спиной к Джинни и могиле Дамблдора и пошел прочь вокруг озера. Движение казалось гораздо более терпимым, чем сидение на месте: точно так же, как отправиться как можно скорее, чтобы выследить крестражи и убить Волан-де-Морта, было бы лучше, чем ждать, чтобы сделать это...
'Гарри!'
Он обернулся. Руфус Скримджер быстро хромал к нему по берегу, опираясь на трость.
«Я надеялся поговорить с вами… вы не против, если я пройду с вами немного?»
«Нет», — равнодушно сказал Гарри и снова двинулся в путь.
«Гарри, это была ужасная трагедия», — тихо сказал Скримджер. «Я не могу передать, как я был потрясен, услышав об этом. Дамблдор был великим волшебником. У нас были разногласия, как ты знаешь, но никто не знает лучше меня...»
«Чего ты хочешь?» — решительно спросил Гарри.
Скримджер выглядел раздраженным, но, как и прежде, поспешно сменил выражение лица на выражение печального понимания.
«Вы, конечно, опустошены», — сказал он. «Я знаю, что вы были очень близки с Дамблдором. Я думаю, вы, возможно, были его самым любимым учеником. Связь между вами двумя…»
«Чего ты хочешь?» — повторил Гарри, останавливаясь.
Скримджер тоже остановился, оперся на палку и уставился на Гарри, теперь его лицо было проницательным.
«Говорят, что вы были с ним, когда он ушел из школы в ночь своей смерти».
«Чье слово?» — спросил Гарри.
«Кто-то Одурманил Пожирателя Смерти на вершине Башни после смерти Дамблдора. Там также было две метлы. Министерство умеет складывать два и два, Гарри».
«Рад это слышать», — сказал Гарри. «Ну, куда я ходил с Дамблдором и что мы делали — это мое дело. Он не хотел, чтобы люди знали».
«Такая преданность, конечно, достойна восхищения», — сказал Скримджер, который, казалось, с трудом сдерживал свое раздражение, — «но Дамблдора больше нет, Гарри. Его больше нет».
«Он уйдет из школы только тогда, когда здесь не останется ни одного преданного ему человека», — сказал Гарри, невольно улыбнувшись.
«Мой дорогой мальчик... даже Дамблдор не может вернуться из...»
«Я не говорю, что он может. Ты не поймешь. Но мне нечего тебе сказать».
Скримджер помедлил, затем сказал, очевидно, с деликатным тоном: «Министерство может предложить тебе всевозможную защиту, ты знаешь, Гарри. Я был бы рад предоставить тебе пару своих мракоборцев…»
Гарри рассмеялся.
«Волдеморт хочет убить меня сам, и мракоборцы его не остановят. Так что спасибо за предложение, но нет, спасибо».
«Итак», — сказал Скримджер, и его голос стал холодным, — «просьба, которую я высказал вам на Рождество...»
«Какая просьба? О, да… та, где я рассказываю миру, какую замечательную работу ты делаешь, в обмен на…»
«…за поднятие боевого духа всех!» — рявкнул Скримджер.
Гарри на мгновение задумался.
«Стэн Шанпайк уже вышел?»
Скримджер приобрел неприятный фиолетовый цвет, очень напоминая дядю Вернона.
«Я вижу, ты…»
«Человек Дамблдора до мозга костей», — сказал Гарри. «Это верно».
Скримджер сверлил его взглядом еще мгновение, затем повернулся и, не сказав больше ни слова, захромал прочь. Гарри видел, как Перси и остальная часть делегации Министерства ждали его, бросая нервные взгляды на рыдающих Хагрида и Гроупа, которые все еще сидели на своих местах. Рон и Гермиона спешили к Гарри, минуя Скримджера, идущего в противоположном направлении; Гарри повернулся и медленно пошел дальше, ожидая, пока они догонят их, что они наконец и сделали в тени бука, под которым сидели в более счастливые времена.
«Чего хотел Скримджер?» — прошептала Гермиона.
«То же самое, что он хотел на Рождество», — пожал плечами Гарри. «Хотел, чтобы я дал ему инсайдерскую информацию о Дамблдоре и стал новым лицом Министерства».
Рон, казалось, какое-то время боролся с собой, а затем громко сказал Гермионе: «Послушай, позволь мне вернуться и ударить Перси!»
«Нет», — твердо сказала она, хватая его за руку.
«Мне станет лучше!»
Гарри рассмеялся. Даже Гермиона слегка улыбнулась, хотя ее улыбка померкла, когда она взглянула на замок.
«Я не могу вынести мысли, что мы можем никогда не вернуться», — тихо сказала она. «Как Хогвартс может закрыться?»
«Может, и не будет», — сказал Рон. «Здесь мы не в большей опасности, чем дома, не так ли? Теперь везде то же самое. Я бы даже сказал, что Хогвартс безопаснее, там больше волшебников, чтобы защищать это место. Что ты думаешь, Гарри?»
«Я не вернусь, даже если он снова откроется», — сказал Гарри.
Рон уставился на него, но Гермиона грустно сказала: «Я знала, что ты это скажешь. Но что ты будешь делать потом?»
«Я снова возвращаюсь к Дурслям, потому что Дамблдор этого хотел», — сказал Гарри. «Но это будет короткий визит, а потом я уеду навсегда».
«Но куда ты пойдешь, если не вернешься в школу?»
«Я думал, что могу вернуться в Годрикову Впадину», — пробормотал Гарри. Эта идея крутилась у него в голове с той ночи, когда умер Дамблдор. «Для меня все началось там, все. У меня просто возникло чувство, что мне нужно туда съездить. И я смогу посетить могилы своих родителей, мне бы этого хотелось».
«И что потом?» — спросил Рон.
«Тогда мне нужно выследить остальные крестражи, не так ли?» — сказал Гарри, устремив взгляд на белую могилу Дамблдора, отражавшуюся в воде на другой стороне озера. «Вот чего он хотел, чтобы я сделал, вот почему он рассказал мне все о них. Если Дамблдор был прав — а я уверен, что он был прав, — их все еще четыре. Я должен найти их и уничтожить, а затем отправиться за седьмой частью души Волан-де-Морта, той частью, которая все еще находится в его теле, и именно я собираюсь убить его. И если я встречу Северуса Снейпа по пути», — добавил он, — «тем лучше для меня, тем хуже для него».
Наступила долгая тишина. Толпа уже почти рассеялась, отставшие обходили стороной монументальную фигуру Гроупа, прижимавшего к себе Хагрида, чьи вопли горя все еще разносились по воде.
«Мы будем там, Гарри», — сказал Рон.
'Что?'
«В доме твоих тети и дяди», — сказал Рон. «А потом мы пойдем с тобой, куда бы ты ни пошел».
«Нет, — быстро сказал Гарри. Он не рассчитывал на это, он хотел дать им понять, что он отправляется в это опаснейшее путешествие в одиночку.
«Ты уже говорил нам однажды, — тихо сказала Гермиона, — что у нас есть время повернуть назад, если мы захотим. У нас ведь было время, не так ли?»
«Мы с тобой, что бы ни случилось», — сказал Рон. «Но, приятель, тебе придется зайти в дом моих родителей, прежде чем мы сделаем что-то еще, даже Годрикову Впадину».
'Почему?'
«Свадьба Билла и Флер, помнишь?»
Гарри посмотрел на него с удивлением; сама мысль о том, что что-то столь обычное, как свадьба, все еще может существовать, казалась невероятной и в то же время прекрасной.
«Да, мы не должны это пропустить», — наконец сказал он.
Его рука автоматически сомкнулась вокруг фальшивого крестража, но, несмотря ни на что, несмотря на темный и извилистый путь, который он видел впереди, несмотря на последнюю встречу с Волан-де-Мортом, которая, как он знал, должна была произойти, будь то через месяц, через год или через десять, он почувствовал, как его сердце возликовало при мысли, что остался еще один последний золотой день мира, который можно провести с Роном и Гермионой.