Девочки. Портреты из прошлого и настоящего времени

Циркачка

Она была далеко не первой ученицей в нашей деревенской средней школе, но , если бы это было сегодня, то её называли бы звездой, стар или популярной, или придумали бы какое-нибудь подходящее меткое прозвище. У неё не было ни прозвища, ни броской надписи на тишотке ( майке с короткими рукавами ), да и маек –то тогда таких не было. Что было ? Была слава . Настоящая школьная слава – с восхищёнными глазами мальчишек, с высокомерно-насмешливыми взглядами ( некоторых ) девчонок, с уважением взрослых и с головокружительным успехом в цирке.
Он приехал в областной город и нашей школе удалось закупить несколько рядов . Её цирковой успех сложился на наших – даже не удивлённых – глазах. В антракте ( это слово мы услышали тогда впервые ) наша классная подошла к цирковому служащему и рассказала о Ней – удивительной девочке – из нашей деревни.
Рассказала ту правду, которую все мы знали как бесспорную школьную славу . Это о ней было нетрудно говорить простыми и знакомыми словами – гибкая, без костей, гнётся как резиновая.
Короче – циркачка.
Служащий явно заинтересовался словами классной , он увёл её за кулисы, туда, где висела какая-то кособокая табличка с надписью « Посторонним вход воспрещён». За нею и решилась судьба. В цирке стало на одного талантливого артиста больше, а в нашей школе – на одну ученицу меньше.
У неё была блистательная программа, она поставила её сама. Часы, месяцы, не знаю о годах, тренировок, жгучего желания  двигаться в пространстве своего тела сделали её и режиссёром и артисткой.
Музыкальность ритма  тела была чёткой и непринуждённой, волшебная грациозность сочеталась с безукоризненной пластикой. Природный талант, редкий как всё прекрасное, жил в маленьком , худеньком теле, которое было хрупким и сильным , беззащитным и, казалось, неуязвимым.
Его украшало лицо – зеленоглазое, с мелкими подвижными чертами и тонкие, рыжеватые, вьющиеся волосы. Она была красивой девочкой. Ей было тогда 16 лет.
 Как я хочу написать , что дальше была ослепительная карьера, успех, поклонники, удачное замужество и достойная старость. Да, старость должна приходить  и проходить достойно .
Я не могу этого написать, так как ничего не знаю о её судьбе, и мне не у кого спросить. Она осталась в моей памяти девочкой, с которой мне очень хотелось подружиться, но она была  старшеклассницей, а это значит   была тогда недоступна для меня как взрослый мир .

Сэлга


Долгое время я знала только её имя. Имя латышской девочки. Несколько латышских слов, среди них – дзинтари- ( янтарь ), да неопределённо- роматинческие воспоминания о детской поездке в Ригу соединялись для меня в этом  музыкальном имени в какое-то предчувствие чуда, в ожидание явления, которому ещё нет названия.
Конечно, я придумывала, сочиняла себе какую-то бесконечную сказку о море, о рыбаках и рыбачках, о верности  дружбы и о любви, подчиняясь  законам жизни, которая только начиналась для меня.
 Иностранное имя девочки, живущей у моря, объединяло её с Асоль, с алыми парусами, со злыми людьми, которые всё равно исправятся и будут добрыми и хорошими.
 Можно проследить ход человеческой мысли, если разговаривать с ним о нём.
 Со мной некому было разговаривать обо мне, да я , наверное, и не захотела бы рассказывать о том, что чувствую какое-то тайное знание в иностранном имени, в чужом языке, в необъяснимом интересе к какой-то неведомой стране, окружённой морем.
Когда тебе десять лет и Александр Грин уже прочитан, мир кажется окутан тайнами, которые ждут тебя.
Такой тайной была и Сэлга, которая должна была приехать в гости. Оказалось, что она не говорит по-русски, но мы  научились понимать друг друга. «Дзинтари»- это словечко было началом нашей короткой дружбы, где было главное – балет.
Сэлга хотела стать балериной, она показала мне, как она умеет танцевать. Я смотрела как она стояла на носочках босых ног и под музыку радоприёмника  пыталась делать разные па и прыжки, и повороты... Я смотрела с открытым ртом и видела, что ей очень больно. Я остановила её и предложила обуться. Не было сил смотреть на её ноги, искалеченные пальчики были так стёрты и согнуты, что... Она поняла меня и сказала почти спокойно:» Я давно танцую, я очень хочу стать балериной. Надо пройти конкурс. Я обязательно пройду. У меня нет пуантов , нельзя танцевать балет в тапочках  . Можно босиком. Так танцуют в театре.»
 Я поняла то, что она сказала, но больше не хотела смотреть как она танцует.  Сэлга уехала.
Я знаю, что она не стала балериной, она была деревенской девочкой, которая видела балет только на экране.
 Наша случайная встреча вернулась ко мне каким-то горьким воспоминанием, когда в провинциальном театре России, известном своими балетными традициями, во время премьеры прима- балерина неловко упала на сцене.
Она должна была прыгнуть – такой прыжок умела делать Сэлга – и упала.
Я сидела близко и видела облачко пыли, поднявшееся с дощатых, каких-то морщинистых от многочисленных трещин,  подмостков.
 Были 90 годы прошлого – 20 - века.
 – Она, наверное, недоедает...- это была моя первая мысль об упавшей приме, и закрутилась карусель воспоминаний.

СЕСТРЁНКА

Ей навсегда осталось десять лет. Если я не расскажу о ней, то вместе со мной навсегда уйдёт то тепло и та радость жизни  рядом с ней, которую сегодня я чувствую и понимаю как драгоценный дар в моей собственной жизни.
Она была нашей младшей сестрёнкой. В детстве возраст братьев и сестёр бывает огромной или просто непреодолимой преградой для взаимной любви и дружбы. Неизбежная конкуренция за внимание и любовь родителй, собственное человеческое становление , то напряжение, которое они вызывают в душах и телах детей  не оставляют много сил и времени для сочувствия и понимания ближнего.
 Оно придёт позже как  то большое, что видится только на расстоянии времени в пространстве собственной души, если душа, конечно, приобретёт это пространство.
 Я думаю, что наши сестринские отношения не исключение из жизненных правил.
 Я была подростком, когда сестрёнки не стало – мучительная болезнь унесла её за три дня. Убила её за три дня. Все попытки спаси были тщетны.
Эти три дня я помню всю жизнь – минуту за минутой, все слова, все движения взрослых, все слова и движения сестрёнки.
 Я не помню себя, но  то, что происходило с другими– помню.
В избирательной глубине памяти живут и другие отрывки воспоминаний, которые требуют от меня действий, поэтому я пишу этот текст.
Я пишу о младшей сестрёнке, которая умела танцевать без музыки.
 В нашем доме было только радио с одной программой, где танцевальная музыка была редкостью.
Музыка жила в её сердце – она любила танцевать одна, когда никого в доме не было. Я увидела это случайно -  нас раньше отпустили из школы  и в окне нашего дома я увидела мелькающий фантастический силуэт.
Сестрёнка, накинув на себя  покрывало с маминой кровати, танцевала. Это было так красиво...Я не видела её лица,  но движения были так выразительны, что я могла понять историю, которую она рассказывала. Это была история дерева, сопротивляющегося ветру.
 Мы жили в лесу и впечатления от деревьев, окружающих наш дом, были самыми сильными, самыми близкими.
Нет, нет, мы видели море , вернее залив – Финский залив. Мы всей семьёй – по туристической путёвке – ездили в Ленинград. Сегодняшний Питер , в то время он был первым городом, в котором мы увидели то, что  называется высокими словами « достижения культуры» и услышали настоящую музыку, которую играл настоящий оркестр...
Сегодня я могу с уверенностю написать о том, что сестрёнка слышала этот оркестр иначе, чем мы.
 Её музыкальная одарённость была какой-то особенной – она умела  чувствовать то, что происходит в её теле, умела разговаривать со своим телом  на языке, которого мы не понимали.
Не могли тогда понять.
 Чужой человек – городская девушка, студентка – практикатнка в нашей школе, работавшая в сестрёнкином классе , сказала мне на бегу : « У тебя необыкновенно музыкальная сестрёнка...»
Если бы я поняла тогда, что она этими словами сказала или что  хотела  сказать...
Слова вот помню. Это было время кукурузы, нам часто не хватало хлеба и в школе на большой перемене всем  детям давали чай с сахаром и маленькую булочку. Пронзительно воспоминание о том, как сестрёнка принесла эту булочку домой и отдала маме.
Я не помню слов, я помню, что мама плакала и обнимала её.
Иногда родителям удавалось накормить нас в рабочей столовой – туда пускали по специальным талонам.
Мы никогда не ходили туда все вместе – все три сестры, мы ходили по очереди и в одиночку.
Это было редко, но как помниться, что в той столовой были котлеты  с томатным соусом- такого мы никогда не ели дома.
Сестрёнка была мала и кто-то из нас провожал её до столовой и ждал, пока она съест это необыкновенное блюдо. Ей часто давали дополнительную порцию, и она приносила её нам , спрятав в карман или просто зажав в кулачке  котлетку –котлетку - добавку. Помню как мы её делили по – братски. Нет, по – сестрински. Сестрёнка была очень красивая, люди обращали на неё внимание и добавка была только проявлением признания её редкой нежной привлекательности.
 Остались фотографии. Их мало, но они не передают мерцание её больших зелёных глаз, акварельный цвет пухлых губ и шелковистость въющихся волос. Красивая девочка. Сестрёнка, которую хотелось защищать , оберегать, баловать, потому что я старше, сильнее, могу сама замахнуться на любого обидчика...
 Нет, её не обижали, мальчики в её  классе дрались за право нести её портфель . Она разнимала их и несла его сама. Она словно предчувствовала что-то и стала собирать и паковать свои игрушки и книжки за несколько дней до смерти. Ничего не предвещало болезни, а она уже прощалась с нами, мечтая вслух, как поедет к бабушке.
 До настоящей поездки надо было прожить весну и часть лета – она их не прожила. Упакованные ею игрушки  ещё и сейчас стоят в доме у мамы с папой. Сестрёнка умирала в ночь на восьмое марта. Её последними словами были слова, обращённые к маме – детское поздравление с праздником: » Мама, поздравляю с международным женским днём. Желаю счастья...» Если вы спросите меня, когда это было, то я скажу, что это было вчера. Время не имеет значения, если любишь. Такая простая истина.

ДВЕ ВСТРЕЧИ


Любители повторять фразу о том, что красота спасёт мир, не уточняют о какой красоте они говорят, придавая тем самым бесконечность и бессмысленность своему утверждению. У меня есть все основания сердиться  на неточносмть чужих слов , заслоняющих своей кажущейся очевидностью  возможность собственного понимания, собственного мнения и собственного видения. Я уверена, что люди, окружающие сейчас эту девочку, знают слова о спасении мира. Мира, но не её. То, что её надо спасать, кажется, не подлежит сомнению. Она не плачет, а ревёт в голос. Ревёт за стенкой соседней комнаты, куда меня уже зовут, потому что я понимаю её родной язык.
Оказывается я её знаю. Нет, мы не встречались, но это о ней рассказывали датчане и показывали её фото. Фото, где она стоит , спрятав лицо в белого игрушечного медвежонка, которого подарили именно ей, когда привезли в их детский дом   гуманитарную помощь. Её искренние  слёзы  радости так растрогали датчан, что они рассказывали о ней всем своим знакомым, конечно. это увеличивало и  ряды их общественной организации- добровольно и безвозмездно помогающей нуждающейся стране. Это её я видела и на другом ролике, где ей , безусловно, отводилась роль главной героини. Это она – красивая, с ясными внимательными глазами  была в каждом кадре. Кадры неспешно показывали  её детский дом, автобус с детьми, приближающийся к Дании, встречу детей датскими семьями. Везде была она – заметно выросшая , ещё не девушка, но и не девочка , настоящий подросток – подросточек, росточек человеческий , полный  жизненной силы и нескрываемого ожидания счастья. Ненужный вопрос – воспоминание возник в моей голове : « Сколько ей тогда было лет 10-12 ?»  конечно, вопрос возник не случайно.
 Та, что сейчас вытирала слёзы, на глазах превращаясь в видавшую виды барышню, не поддающуюся никакому разумному летоисчислению.
Казалось бы настоящее  ребячье , девчоночье , горе только что всхлипывающее в её   голосе всеми интонациями непоправимой детской обиды, вдруг сменилось звуками усталого , бесцветного говорения, в которое я вслушиваюсь с подобающим профессионалу вниманием.
Вслушиваюсь и всматриваюсь в лицо, которое  обезображено тонко выщипанными бровями, провалившимися глазами, очевидными морщинками вокруг глаз и рта, а неопрятно окрашенные . тонкие,  плоские пряди волос свисают с квадратного черепа. Самая тревожная мысль забилась в моей голове:
 - Похоже на спид.. очень похоже..или .
А она уже говорит, не глядя на меня, а в зеркало, которое оказалось недалеко. Она смотрит в это зеркало ещё блестящими от слёз глазами и я слышу: -
- Я Вас помню, я Вас видела , Вы ещё приезжали в наш детский дом, там обследование было ( Да, была такая поездка, но так давно , как будто в другой жизни ). Вы – психолог, я запомнила, что Вас так тогда называли, я ещё хотела с Вами поговорить, но не знала, как ...
Вдруг спокойно, тем ,  поразившим меня,  бесцветным голосом, она продолжила:
- Теперь поздно о чём-то говорить, рано девочка созрела. Все стали руки тянуть. Папа был первый, как я им теперь здесь ( она кивнула в сторону комнаты, где были хозяева и гости ) объяснять буду, что мне  каждый день мужчину надо. Они же меня за ребёнка считают.
Не меняя интонации, глядя на меня, она продолжила тем тоном, каким говорят между собой женщины, раз и навсегда усвоившие простую истину : « Все мужики – сволочи»:
- Я же не могу им объяснить, что Ваня мне нужен не как школьный товарищ, а как любовник. Ему –то я это могу сказать, а они... Они нас поселили у одних хозяев, я не могу там с ним . Пусть он уходит к другим, или меня селят к другим. Он меня постоянно заводит , и сам этого не понимает, и они не понимают. Я же не дура, я знаю, когда и как зареветь надо...
Она потянулась к зеркалу:
- Смотрите, как я раскраснелась, как мне идёт плакать. Я обязательно стану актрисой, я могу заплакать в любой момент. Так ведь отбирают актрис ?
Нет, ей не нужен мой ответ. Да, и , похоже, моё участие тоже.
- Хочешь, я расскажу твоим хозяевам о том, что ты просишь, я думаю, что они поймут и примут правильное решение.
- Ты расскажешь им, что я – женщина, что я –больная на мужиков?
- Я расскажу, что ты в том возрасте, когда тебе иногда хочется побыть одной и большое количество людей вокруг  тебя не всегда радует, что ты хотела бы общество не только своих одноклассников, но и других людей.
- Скажи. Почему ты ничего не говоришь о том, что я хочу мужчину и знаю, что я хочу от мужчины.?
- Ты хочешь об этом поговорить ?
- Нет. Я ждала, что ты будешь жалеть меня или стыдить, но мне хотелось это тебе сказать.
- Вот и сказала. ..
Я только собралась продолжить фразу, но в дверь нашей комнаты  нетерпеливо постучали. Уже ждала пассажиров  машина, а меня -разговор с датчанкой, которая скажет мне, что разочаровалась в девочке, которую хотела бы видеть в будущем своей невесткой. Она уже явно всё решила для себя и все мои слова – ответы на её вопросы – повисали в той пустоте , которая становится очевидной, когда человек не слушает другуго человека.


ПРИНЦЕССА

Когда в девочках просыпается женственность, они начинают рисовать принцесс. Совершенно неважно, в какой стране живёт девочка, нарисованная ею принцесса будет с тонкой талией, длинными кудрявыми волосами, в бальном платье до пят и с короной на голове. У неё могут быть огромные глаза, подчёркнутые длинными ресницами, маленький ротик и носик, в рукках – цветок или сумочка. Психологи давно описали и расшифровали тайное значение каждой детали девчоночьей принцессы.
Остаётся только предполагать, что они не ошиблись и сумели прочитать то , что сама природа предлагает женщине как судьбу, как жизненный путь, как дорогу во взрослую жизнь, где движение небесных светил будет создавать фон каждому проживаемому мгновению. Этот фон может менять насыщенность – от тёмного, пугающего глубиной, до бархатно- нежного, светящегося каждой складкой как плащ волшебника. Женственность рождает в девочке тишину ожидания неизбежного взросления, которое изменит тело и откроет ему природную, вечную связь с Луной. Ей –то и  суждено стать спутником ещё одной планеты, появление которой не заметят даже недремлющие астрономы . Планета новой женщины, родившаяся из девочки, девчушки, девчоночки украсит небосвод её жизни среди людей. Здесь я должна прервать себя и изменить наклонение глагола. «Должна была бы украсить, могла бы украсить , украсила бы» - так придётся продолжить эту историю.
                Принцессы, которых рисовала эта взрослеющая девочка, были на диво хороши. Они и сегодня украшают мой дом.  Дочка художника, она унаследовала от него твердость руки и изящество точных линий. Ей не надо было учиться видеть перспективу и изучать законы композиции, она владела ими естественно как  умела ходить и дышать. Папа не мог похвалить её или научить чему-то особенному, папы не было. Он умер от сердечного приступа, когда она была совсем малышкой. У неё есть мама, вечно занятая, работающая на трёх работах – трудные времена перемен в их стране требовали сил и времени, чтобы выжить.
 Мама . Она хорошо знала, что её дочка – особенный ребёнок, что её мозг развивается иначе, чем мозг других – здоровых – детей. Ей это сказали ещё в роддоме, где девочку долго выхаживали после тяжёлых родов.
Как не хотелось в это верить ! Девчушка росла, и только в школе стало заметно, что она отстаёт от сверстников в том, что психологи и педагоги называют умственным развитием.
Она ходила в обычную щколу, где к ней были милосердны и не запугивали плохими отметками, это была возможность жить с мамой, общаться со сверстниками.
Я встретилась с ней и с её мамой на суде.
Мне была поручена психологическая экспертиза. Среди вопросов, на которые я должна была ответить, был вопрос о том, понимала ли девочка т о, что делали с ней сверстники.
Сверстники играли с ней в свадьбу, они приглашали её на чью –нибудь квартиру, где не было родителей, наряжали её принцессой и насиловали.
 Насиловали группой, число насильников так велико, что у меня и сейчас не поднимается рука, чтобы написать его.
В  протоколах следствия записаны их слова об этом насилии, где каждый из них пытался сказать о том, что насилия не было. Не было ?! Не было. Они « играли» в семью и в свадьбу.
Девчоночка сидела передо мной с жёлтыми пятнами на скулах, ей уже сделали аборт, бледная кожа и взгляд в себя, в тот мир, куда никто, кроме неё, не войдет.
 Она знает, почему она здесь, и что я должна делать. Она сама предлагает мне : « Хотите, я нарисую Вам принцессу ? « Конечно, я хочу, и она рисует одну за другой пять принцесс, - пять совершенно разных, но одинаково грациозных, женских фигур. Она протягивает их мне: « На память от меня «.
     В стране, где живёт эта девочка, нет титулованных принцесс.
 Слово это – « принцесса» - часто используют как штраф за непохожесть, за изысканность, за явное стремление к высоте помыслов и возможность их осуществления. Штраф за женственность.
 Все должны быть равны. Должны все быть равны ? Все должны быть равны ?    





ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА

Думаю, что мало кто может внятно объяснить, как в душе человека рождается и начиает жить пронзительное чувство справедливости, которое делает человека судьёй самому себе и защитником других людей. Похоже, что это связано с появлением рефлексии – способности анализировать то, что происходит в собственной душе. Для этого анализа, естественно, надо иметь душу. Душа человеку даётся, даётся  при рождении как возможность  жизни . Это – всё равно мало вразумительное – объяснение нужно мне, чтобы рассказать ещё об одной  девочке, встреча с которой внесла в мою жизнь ясный свет непреходящей ценности самой жизни.
 Никто и ни когда не говорил с ней о Боге. В официально атеистичной атмосфере общественной жизни того времени  это было небезопасно для её будущего, да и для настоящего её родителей и близких к семье людей.
 Как и все дети, она задавала вопрос о происхождении людей и жизни, и получила , думаю, тот неопределённо – невнятный ответ, который исключал присутствие Создателя. Но ! В душе  ребёнка живёт то   знание о Создателе, которое  он не может выразить словами, но переживает как присутствие защиты и уверенности в постижении истины. Иногда  дети говорят об этом словами, поражая взрослых глубиной философских суждений и точными моральными оценками.
Чаще всего ребёнок ( похоже, что многие дети ) остаётся наедине с переживаниями, в которых ему открывается назначение его жизни.
Почему не все дети ябедничают и лгут , не все воруют и издеваются над слабыми ?
 Я задаю этот вопрос, не отвечая на него, потому что не знаю точного ответа и не хочу утонуть в словесных гипотезах.
Девочка, о которой я хочу рассказать, уже рассказываю, осталась в моей памяти умницей, отличницей, лучшей в классе, той, которой легко то, что почти не под силу другим ( всякие там арифметические задачки, сочинения, стихи наизусь и первые иностранные слова ).
 Этого вполне достаточно, чтобы помнить её как хорошую девочку, но было и другое, то, что завставляло смотреть на неё – такую обыкновенную, с короткими, толстенькими косичками – с  вниманием, которым  наделяют невероятное.
 Возникло это внимиание после одного коротенького разговора, после  коротенькой фразы в этом разговоре, фразы, рассказывающей о человеке больше, чем  многотомный роман  , стремящегося к известности писателя.
Наш разговор состоялся во время моего единственного  урока в их классе.
 Мне пришлось заменить учительницу в новом для меня классе, где и училась хорошая девочка.
По плану  предстояла экскурсия  на луга, куда я и отправилась с классом, раздав кажому ученику индивидуальное задание.
 Через несколько минут после начала урока ко мне прибежала одна из девочек, шмыгая носом, дрожжа ( как стало  понятно через минуту ) от страха она рассказала, что  мальчишка  бросил змею на спину хорошей девочки, что девочка.... Я не дослушала и поспешила туда, где  случилось то, о чём она рассказывала.
 Всё было правдой.
Мальчишка и не скрывал того, что он сделал.
 На все мои вопросы – упреки  он не отвечал .
 Ответила хорошая девочка :
- Он не понимал, что он делает.
Она прощала его – прощала интонацией, взглядом, той внутренней силой, которая была в её маленькой , стройной фигурке.
Я читала Библию. « Не ведают, что творят « .
Я не знаю её судьбы, но знаю точно, что рядом с ней другие люди  хотели и могли быть лучше.






СТИХИ


Надо, наверно, писать в рифму. О стихах, всё-таки собираюсь писать и уже пишу – пишу... В уме давно уже сложился какой-то бесконечный рассказ о стихах, о ритмах и ритмах, о науке стихосложении, о слоганах и компьютерных помощниках, а суть-то бесконечности в одном вопросе. Его-то и надо задать, а я всё откладываю и откладываю мгновение определённости вопроса в словах, в знаке, в некотором количестве пространства на экране, которое изменит цвет, потому что я хочу задать свой вопрос....
 Вот можно ещё отвлечься и спросить тишину комнаты о том, кому я собираюсь задать этот вопрос, если знаю, что нет ответа, нет ответа, а спрошу, спрашиваю себя , тебя, вас, их... Зачем ... Осень. Время неотвратимых изменений, время иллюзорности постоянства, время наивности суждений о вечности, о верности кому-то и чему-то, время , когда рождённое как новое обречено на гибель как вечное... Ставлю многоточие, упираясь им  как лбом в холодную стену штормового ветра, разбрасывающего последние зелёные листья , прячущего их в кучах жёлтых и оранжевых, уже потерявших упругость, необходимую для полёта – падения, для полёта – взлёта... Надо писать вопрос, а я не пишу, ещё мгновение, ещё чуть-чуть, ещё есть сила  для удара по клавишам, чтобы написать – не вопрос, а опять стихи. Стихи , которые ты никогда не читаешь, потому что не любишь... Как хорошо, что есть многоточие и мне не надо продолжать предложение , оставив неопределёнными вопросы о том, что или кого ты не любишь...

Ветка осеннего дуба
Голая – просто и грубо, -
Нагая, листва облетела.
Кому и какое тут дело ?
Какая видна перспектива?
Курок нажимает не сила,
А зависть к тому, кто летает.
Скажите, что так не бывает,
Скажите отчётливо, внятно,
Сегодня мне всё непонятно.
Как
ветка осеннего дуба, -
След выстрела-
просто и грубо.


Иллюстрация - из Сети. Спасибо её автору