Старший сын

комедия





место действия: Звезда
время действия: некогда









персоны:

ГИПЕРИОН, титан
ТЕЙЯ, его супруга
ЛЮЦИ, их сын
МИККИ, их сын
ИСА, их сын
ЛИЛИТ, дочь Гипериона
АДАМ, сын Гипериона
ЕВА, дочь Гипериона






ВНИМАНИЕ! Все авторские права на произведение защищены законами России, международным законодательством, и принадлежат автору. Запрещается его издание и переиздание, размножение, публичное исполнение, помещение спектаклей по нему в интернет, экранизация, перевод на иностранные языки, внесение изменений в текст при постановке (в том числе изменение названия) без письменного разрешения автора






ЭПИЗОД 1. Облако над Звездой, где Люци и Микки играют в шахматы.

ЛЮЦИ. Прекрати.
МИККИ. Шах.
ЛЮЦИ. Да ладно…
МИККИ. Согласись, Отец сотворил нечто невероятное. И нежность, и буйство, и кротость, и ярость – всё едино.
ЛЮЦИ. Вот, что, братец, ещё раз почувствую, что ты ломишься в моё сознание…
МИККИ. Тебе показалось.
ЛЮЦИ. …мало, что прекращу партию, вообще задвину шахматы так далеко, что тебе их ни в жизнь не сыскать.
МИККИ. Поклёп.
ЛЮЦИ. А ещё получишь в ухо.
МИККИ. За счёт чего существует гармония, как таковая, понятно, но за счёт чего она проявляется, как думаешь?
ЛЮЦИ. За счёт живности. Рыбы, птицы, но особенно почему-то звери.
МИККИ. Ничья?
ЛЮЦИ. Всё-таки влез!
МИККИ. Видел, как бьются архары? Барс задрал телёнка.
ЛЮЦИ. Подглядел комбинацию!
МИККИ. Сова разорила гнездо куропатки, орёл выклевал глаза волку. Сом проглотил оленя.
ЛЮЦИ. Иса здесь?
МИККИ. Пираньи обглодали львицу. И потому гармония планеты становится ясна?
ЛЮЦИ. Мало, что пешком, посмотри на него, ещё и счастлив, как будто он и есть само счастье.
МИККИ. Ничего я не подглядывал, просто ты не в силах признать, что в искусстве шахмат я достиг твоей высоты. Да, и в других гимнастиках. Люци, может, ещё партеечку?
ЛЮЦИ. Надо же так светиться! Так-то бы это моя прерогатива, нет?

По Звезде идёт Иса.

ИСА. Люци, по сравнению с твоим светом меня просто не видать.
ЛЮЦИ. Маленький льстец.
ИСА. Но я действительно такого счастья не переживал. Единственное облако на небе и то вы создали для мебели.
ЛЮЦИ. Устраивайся.
ИСА. Удобное. Уютненько-то как!
МИККИ. Как ты оказался на Звезде?
ИСА. С вами поговорить.
ЛЮЦИ. О чём?
ИСА. Микки, прекрати, не лезь в мозг, я и так скажу.
ЛЮЦИ. Что за гнусная привычка, брат, лезть в чужое?
МИККИ. Чисто учебный интерес, увидеть, совпадает ли мысль собеседника с его речью.
ЛЮЦИ. И как?
МИККИ. Скучно с нами, доложу я вам, ребята, что на уме, то и на языке, никаких сюрпризов. Тоска… То ли дело живность на этой планете, какое разнообразие лжи, хитрости, манипуляций.
ЛЮЦИ. Оставь Звезду в покое, она в моём ведении. Работы мало? Попроси отца, он подбросит.
МИККИ. Нет уж, спасибо, я лучше поскучаю.
ИСА. Ребята, ау, я тоже есть.
ЛЮЦИ. Да ладно…
МИККИ. Излагай.
ИСА. Люци, можно мне сказать?
ЛЮЦИ. Ой, малец, да когда уж ты осознаешь, что на отдыхе мы ровня, говори, что желаешь, спрашивай, ссорься, имеешь всеобщее братское право.
МИККИ. Но не забывай братской обязанности не мельтешить и не загружать. Короче!
ИСА. Поддержите меня в просьбе к отцу. Я хочу воплотиться на этой планете. Как вся эта живность, как растения. Хочу ощущать камни, грязь, воду, ветер, огонь.
МИККИ. Зачем?
ИСА. Хочу.
ЛЮЦИ. Убедительно.
МИККИ. Если я точно понимаю твоё желание, то думаю тебе надо просить не о воплощении, а о раз-воплощении. Сейчас твоё тело – это чистая энергия, почему ты и не можешь получить ощущения, подобно плоти. Чтобы ею стать, надо избавиться от чистоты. Запачкаться биосферой. А от энергии оставить ровно столько, чтобы существовать и душа могла бы трепыхаться в теле, иначе упорхнёт домой, к праматери. И, конечно, выбрать форму воплощения. И слон, и булыжник, и клоп - всё на Звезде в полной мере обладает равным набором чувств. Что выбираешь?
ИСА. Не знаю, подумаю…
ЛЮЦИ. Муху. Вон ту, зелёную, подъедающую слоновьи экскременты, коими тот завалил валун.
ИСА. Всё на этой планете мне по душе. Как отец решит. Мухой так мухой.
ЛЮЦИ. Смысл?
ИСА. Не могу сформулировать. Но даже личинка на Звезде не скучает, она занята осознанием, кто она есть на самом деле. И потом бьётся за то, чтобы, таки, стать мухой. И взлетает. И откладывает не только яйца, но и опыт постижения. Как знать, не она ли, в своём далёком потомстве станет гением.
ЛЮЦИ. Или архигеном, как наш Микки.
ИСА. Архигеном! Классная оговорка!
МИККИ. Или недотитаном, как наш Люцик.
ЛЮЦИ. Что-что?
МИККИ. А-то ты не желаешь стать титаном. Точнее, богом.
ИСА. Мы все, поврозь и вместе, и есть бог.
МИККИ. Да, мы едины в боге, он сам и есть мы. Да только мы – не он, мы лишь в нём. Мы едины в нём, а, значит, мы – единый бог, но только бог-то отец, и он один.
ИСА. Так-то бы да…
МИККИ. А Люци потихоньку мнит о себе…
ЛЮЦИ. Микки, заткнись.
ИСА. Люци, ты потемнел, как никогда! Ты даже чёрен!
МИККИ. Ух, ты, похоже, я действительно наступил на черту.
ЛЮЦИ. Гляди, не переступи.
МИККИ. А то, что?
ИСА. Братья, не ссорьтесь!
МИККИ. Прости.
ЛЮЦИ. Бог простит, а я тем паче.
МИККИ. Никогда не переступлю, Люци, ты знаешь.
ЛЮЦИ. Нет, не знаю.
МИККИ. А я уверен! Во всяком случае, надеюсь. Иса, ты и так гений, для осознания факта не обязательно лезть в дерьмо.
ИСА. Я хотел бы пройти весь путь осознания от и до.
ЛЮЦИ. Чтобы стать титаном?
ИСА. Чтобы стать полноценным гением, поднявшимся в небо со дна ямы.
ЛЮЦИ. Ему мало полноправия.
МИККИ. А ведь в этом есть смысл. В жизни должна быть не только работа, но ещё и борьба. Так я думаю.
ИСА. Любовь и – ничего более. Так думаю я. Желаю знать всё изнутри, от начала.
МИККИ. Один нюанс, малыш, что изнутри, что снаружи, по любому, это куча слоновьего дерьма. И навозная муха она потому и навозная, что муха, знаешь ли ты её изнутри или видишь её наружность. Нескучно - да, но бессмысленно. 
ЛЮЦИ. Никто за тебя просить не станет, Иса. Свои желания обдумывай, отстаивай и проживай сам. В конце концов, вразумлять дело титана. Но вот, что скажу тебе я, недотитан Люцик.
МИККИ. Ну, всё, теперь будет клевать.
ЛЮЦИ. Тебя заклюёшь, не сочинили ещё того клюва.
ИСА. Так что насчёт меня?
ЛЮЦИ. Этот новый мир идеален, Иса. Здесь больше ничему и никому нет места. Я убеждён. Давай, Микки, ещё партейку, и – по делам.
МИККИ. Глядите! Мама идёт. Она тоже здесь?
ЛЮЦИ. Вместе с отцом.
МИККИ. А ты ни слова!?
ЛЮЦИ. Зачем сбивать с мысли соперника Люци, ему, бедному, и ничейку-то скатать столько усилий требуется, а где ж их взять.
МИККИ. Мама не одна?
ИСА. Ведёт кого-то. Она держит ветвь ракиты, как нить, за которую держатся они…
МИККИ. Кто это…
ЛЮЦИ. Ответ на твоё желание, Иса.
ИСА. Не понял… что?
МИККИ. Если это не наши новые родственники, тогда это новые звездяне.
ИСА. Так-так-так?
МИККИ. Последний штрих. Скорее, мазок.
ИСА. Отец создал новое существо для Звезды!?
ЛЮЦИ. Поинтереснее, подозреваю, навозной мухи.
МИККИ. А ты, брат, говоришь, об идеальности. Надеюсь, не для этой планеты.

Входит Тейя с ветвью, за которую держатся Адам и Лилит.

ТЕЙЯ. Мальчики, вот ваш новый брат и новая сестра. Это термины. Адам - мужского рода, Лилит - женского. Проще говоря, мужчина и женщина. Или ещё точнее, муж и жена. Хотя на сей час брат и сестра. Ну, принцип вам, ребята, известен. Почти всё, как с вами, и, как вы, бессмертны. Каково?
МИККИ. Совершенство.
ИСА. Титано-термины?
ТЕЙЯ. Просто термины. Я им не мать.
ИСА. Что!? Как так!
ТЕЙЯ. Гиперион сделал это сам.
ИСА. Вот это мощь. Отец достиг очередной вершины. Я тоже так хочу.
ТЕЙЯ. На здоровье, дерзай.
МИККИ. Мама, прости, меня требуют дела.
ТЕЙЯ. Не суетись, сын, твоей непосредственной опеки не понадобиться.
МИККИ. Точно?
ТЕЙЯ. Да, Звезда в ведении твоего старшего брата.
МИККИ. Слава Гипериону.
ТЕЙЯ. Уже не спешишь?
МИККИ. Эти новые существа на самом деле впечатляют: красиво, изящно, очаровательно. Но дела, дела, мама, они тоже существуют на самом деле. Обязанности гения реальны, может быть, реальнее новых отцовых отпрысков. А они звучат, слышите?
ИСА. Слышу! Ого…
МИККИ. Только, если прислушаться, гармонии Звезды уже нет, она кончена. И что теперь сталось, новая музыка или просто какофония? Будем слушать. Я не Люци, он-то уже, наверное, всё осознал. Или даже знал прежде. Я полетел. (Улетает.)
ИСА. Я хочу заняться ими. Мам, можно мне!?
ТЕЙЯ. Как скажет твой старший брат. Люцик, ты вообще что-то собираешься говорить?
ИСА. Люци, ау.
ТЕЙЯ. Эй, парень, с тобой мать говорит!
ЛЮЦИ. Они звучат, Микки прав. И они совершенны. Чудес на свете не бывает, но это чудо.
ИСА. Грандиозно. Восторг.
ЛЮЦИ. Иса, возьми их, отведи к водопаду, вон там, я скоро буду.
ИСА. Такие волосатые, как зверушки, просто ужас, какие славные! Они уже говорят?
ЛЮЦИ. Нет, только звучат.
ТЕЙЯ. Они нуждаются в руководстве по самому незначительному поводу.
ИСА. Они хотя бы владеют речью?
ЛЮЦИ. Похоже, только обладают.
ТЕЙЯ. Ты прав. Иса, будь аккуратен, не навреди.
ИСА. Последний вопрос…
ТЕЙЯ. Не при них!
ЛЮЦИ. Ступай уже, Иса, после обсудим.
ИСА. Да. Идёмте, дети. Возьмитесь за ветвь, и – шагом марш. (Уходит, с ветвью и Адамом с Лилит.)
ЛЮЦИ. И всё же, мама?
ТЕЙЯ. Не знаю, Люци. Всё есть замысел отца, мы сами-то – его мысли.
ЛЮЦИ. Разве с отцом не обсуждали?
ТЕЙЯ. Женишься, узнаешь, что не всеми мыслями следует делиться, тем более замыслами. Поверь, моя покорность не врождённая, я её обрела по ходу жизни. И счастлива.
ЛЮЦИ. Но что-то же ты думаешь по поводу терминов?
ТЕЙЯ. Нет.
ЛЮЦИ. Будут ещё?
ТЕЙЯ. Обсуди с отцом, он уже идёт. И, пожалуйста, будь сдержаннее.
ЛЮЦИ. Ты о чём?
ТЕЙЯ. О будущем, сынок, о будущем, о чём же ещё. И прежде, чем кардинально поступить, поговори со мной.
ЛЮЦИ. Как будто мой характер взялся из ниоткуда. Да нормальный у меня характер. Золотой!

По Звезде идёт Гиперион.

ГИПЕРИОН. Привет честной компании.
ТЕЙЯ. Люци, тебе пора.
ЛЮЦИ. Пап, надо обсудить ситуацию с воплощением терминов.
ГИПЕРИОН. Успеется. Тебе мама что сказала? Вот и гуляй.
ЛЮЦИ. Ладно. Однако, поздравляю.
ГИПЕРИОН. Благодарю! Как тебе?
ЛЮЦИ. Хорошо.
ГИПЕРИОН. И слава титану. Себя не похвалишь, никто не полюбит. А как хорошо-то на травке поваляться! Тейя, скажи своему любимчику, чтобы уже исчез.
ЛЮЦИ. Когда встретимся, отец?
ТЕЙЯ. Сынок, мать может просто разгневаться, но отец может и прибить.
ЛЮЦИ. Такие все нежные, куда деваться. Слова не скажи. Молчу! Понатворят не пойми что, а я потом разбирайся, делать-то мне больше нечего, я ж бездельник, подумаешь какой-то там премьер-архигений, эка невидаль… (Исчезает.)
ГИПЕРИОН. Паршивец!
ТЕЙЯ. Всё-всё, не шуми, Люцик уже исчез.
ГИПЕРИОН. Вот ведь умный мальчик, соображает, когда можно просто уйти, а когда надёжнее исчезнуть. Весь в тебя.
ТЕЙЯ. Ну, ворчлив парень, что поделать, таким уродился. Пусть его, Гиперион, абстрагируйся.
ГИПЕРИОН. Лучше Люци наставника не придумать.
ТЕЙЯ. Он всё же загружен. Может быть, Иса? Ты же его больше всех любишь.
ГИПЕРИОН. И есть за что, согласись!
ТЕЙЯ. Соглашаюсь с самого его рождения. Невероятный мальчик получился, воплощение любви… сама любовь.
ГИПЕРИОН. Весь в меня.
ТЕЙЯ. Ну, да, Гиперион, себя не похвалишь…
ГИПЕРИОН. Люблю, когда меня хвалят, стимулирует к трудам, даже самым тяжким. Потому Исе и не поручу терминов, бескрайняя любовь не метод воспитания.
ТЕЙЯ. Кнут и пряник.
ГИПЕРИОН. Люци и только.
ТЕЙЯ. А Микки?
ГИПЕРИОН. Или Микки. Но есть Люци. И предположить не мог, что роды окажутся столь тяжкими.
ТЕЙЯ. Потрясающую красоту ты соорудил, Гиперион, не могу наглядеться.
ГИПЕРИОН. Ты про планету? Да, милая, это тебе не на Луне шишками швыряться. Получилось! Всё получилось! Я тупо счастлив, тупее меня сейчас нет ничего и никого, как славно, раствориться бы в праматери, стать ничем во всём… Мечты, говорят, сбываются.
ТЕЙЯ. Смешно слышать такое от творца. А покуда, будь добр, живи, мой титан…
ГИПЕРИОН. Титанида моя…
ТЕЙЯ. Зачем только было эту парочку здесь селить.
ГИПЕРИОН. Ты про терминов?
ТЕЙЯ. Может, подберём, что поплоше, хотя бы для начала. Приучать к трудолюбию разумнее на целине, на пустоши, на скалах, и не на этой очаровательной звезде.
ГИПЕРИОН. Тейя, ты подглядела будущее!?
ТЕЙЯ. Ну, извини, я не нарочно. Так вышло.
ГИПЕРИОН. Ещё скажи, блоки полетели, все разом!
ТЕЙЯ. Не кричи на меня! Извинилась же.
ГИПЕРИОН. Сколько раз говорено, не подглядывай в будущее, не ускоряй боль, не растягивай муки…
ТЕЙЯ. Оно само, правда! Эй, ты куда! А ну, не лезь в голову!
ГИПЕРИОН. Ишь, как, оказывается, умеешь блокировать, сам творец взломать не может.
ТЕЙЯ. Не придуривайся, Гиперион, очень захочешь, сломаешь. Но лучше тебе и вправду не знать, что здесь будет.
ГИПЕРИОН. Что может быть!
ТЕЙЯ. Пусть так.
ГИПЕРИОН. До тех пор, покуда Звезда есть, она будет прекрасной планетой. Её можно покалечить, изуродовать и всё одно она будет чудом.
ТЕЙЯ. Только изуродованным и покалеченным. Не лезь, сказала!
ГИПЕРИОН. Да мне одним глазком бы…
ТЕЙЯ. Перестань, что ты, как маленький, ей-богу.
ГИПЕРИОН. Ей-ей.
ТЕЙЯ. Сам подгляди, если приспичило.
ГИПЕРИОН. Не могу, такой блок себе тогда соорудил, что никак не могу взломать.
ТЕЙЯ. Отлично. Теперь жизнь полна неожиданностей. Причём, для всех.
ГИПЕРИОН. Слышится сарказм, а, значит, недовольство?
ТЕЙЯ. И что?
ГИПЕРИОН. И ничего, родная, всё путём. Домой?
ТЕЙЯ. В пещеру.
ГИПЕРИОН. Каждому овощу свой фрукт.
ТЕЙЯ. Подумай, солнце моё, может быть, всё же переселить твоих ребят…
ГИПЕРИОН. Гениев?
ТЕЙЯ. Терминов.
ГИПЕРИОН. Я Звезду создавал для них. Без них у меня ничего подобного не срослось бы.
ТЕЙЯ. Ой, да ладно, есть планеты и покруче…
ГИПЕРИОН. Круче есть, прекраснее нет. Это как с титанидами, так-то бы их пруд пруди, но ты у меня одна.
ТЕЙЯ. Не ври.
ГИПЕРИОН. Зато единственная!
ТЕЙЯ. Верю. Домой.
ГИПЕРИОН. Доставишь? Я после родов никакушка.
ТЕЙЯ. Что бы ты без меня делал.
ГИПЕРИОН. Без тебя я делал бы тебя, чтобы с тобой творить миры. Но не сегодня. На сегодня - всё, абзац.
ТЕЙЯ. Давай руки, радость моя.
ГИПЕРИОН. Любимая, радуйся, на. Домой.
ТЕЙЯ. Домой. (Исчезает с Гиперионом.)


ЭПИЗОД 2. Эдем. На покрывале спит Адам. Из шалаша выходит Лилит.

ЛИЛИТ. Опять дрыхнет! Адам, проснись!
АДАМ. Я никогда не дрыхну, я иногда сплю, бывает. Но в данный момент я размышляю.
ЛИЛИТ. Над чем же сегодня?
АДАМ. Над главным вопросом: кто я.
ЛИЛИТ. Кто ты? Тебе-то зачем, достаточно, что это знаю я. Ты – ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Междометие в Эдеме. То есть ничто.
АДАМ. Согласись, Лилит, категория «ничто» очень даже философская категория, достойная времени на обдумывание.
ЛИЛИТ. Это не муж, это нечто!
АДАМ. Вот! За какую-то минуту из «ничто» я стал «нечто». Размышления плюс философская беседа – это великая вещь. А ты говоришь…
ЛИЛИТ. Я уже ничего не говорю, я просто спрашиваю, кто будет плести шалаш, бездельник!
АДАМ. Ой, да не верещи, ради Титана, в Эдеме одна лишь ты обладаешь таким противным визгом. Чего тебе не живётся на всём готовом.
ЛИЛИТ. Не хочу тебя под одной крышей, надоела твоя размышлительная физиономия. Хоть бы смеяться, что ли, научился. Сплети шалаш, я сказала.
АДАМ. Ты кто такая, чтобы мной командовать? Даже Люци себе не позволяет такой тон.
ЛИЛИТ. Люци – архигений, он идеал, ему нельзя раздражаться, а я – термин, да ещё и женского рода, имею полное право. И я не командую. Я утром попросила тебя тихо-мирно, ты согласился. И что в итоге!
АДАМ. Короче, Лилит, хватит бузить, поняла? Я – мужчина, я здесь глава. Или я перевираю слова титана?
ЛИЛИТ. Ну, нет, конечно.
АДАМ. Ну, вот и всё. Когда решу, что надо, тогда и сделаю, что надо.
ЛИЛИТ. Титана ты не перевираешь, но меня выводишь из себя. А я тоже желаю наслаждаться жизнью, как ты. Ты можешь быть главой, хоть здесь, хоть где, но не для меня, потому что я сама головастая. Мы рождены равными, а подчинение надо заслужить. Покори меня и я буду покорна.
АДАМ. И как же?
ЛИЛИТ. Так ты же голова, вот и включи сознание, или хотя бы мозги задействуй, умник. Размышляет он. В Эдеме-то! Над чем тут размышлять? Тут всё совершенно. А главное, что кое-кому размышлять нечем.
АДАМ. Чего-чего ты сказала!
ЛИЛИТ. Что слышал. А если есть чем мыслить, так покори меня. Заслужи хотя бы уважение, я уж не говорю о первенстве.
АДАМ. А что, я подумаю.
ЛИЛИТ. Я уже придумала, сплети мне отдельный шалаш и получишь моё уважение, а там и всё прочее. Выбора-то у меня нет.
АДАМ. И у меня. Хочешь поговорить об этом?
ЛИЛИТ. Хочу, и очень даже. Но прежде дело. Итак, я ухожу на прогулку, возвращаюсь, а шалаш стоит. Адам, мне очень нужно место для уединения. Природа у меня такая.
АДАМ. У меня такая же.
ЛИЛИТ. Ты баба!
АДАМ. Сейчас как дам больно!
ЛИЛИТ. Так уясни, что природа у нас разная.
АДАМ. Моя важнее.
ЛИЛИТ. Так ты отказываешься потрудиться на моё благо?
АДАМ. Сплети сама, ты же можешь.
ЛИЛИТ. Если я сама совью гнездо, то по своему размеру, и тебе там места не хватит.
АДАМ. Куда ты денешься. Ладно-ладно, сделаю. О! А хочешь шалаш на дереве! Реальное гнездо, как будто мы гении.
ЛИЛИТ. Гении разве гнездятся?
АДАМ. Какая ты земная, Лилёка, никакого полёта фантазии.
ЛИЛИТ. Сплети шалаш, и лучше бы тебе не пришло в ум вырыть нору, ибо, клянусь, там я тебя и засыплю.
АДАМ. Грубая, невежественная, надоедливая. С кем я живу!
ЛИЛИТ. Всё, романтик, я ушла. Гулять буду долго. Утри сопельки и займись делом, если ты, конечно, настоящий мужик.
АДАМ. Я не мужик!
ЛИЛИТ. Вот и я про то же.
АДАМ. Я мужчина!
ЛИЛИТ. Ты никогда не станешь мужчиной, если я не стану женщиной. Вот и всё твоё первенство, болван.
АДАМ. Я не болван!
ЛИЛИТ. Ты ни то, ни сё, ни это. Одно слово: Адам. (Уходит.)
АДАМ. Постой! Вот же… вот же… Слова нет подходящего, чтобы сказать про тебя то, что я думаю! То, что ты есть на самом деле! Шалаш ей отдельный подавай, ага, как же, жди! Пользуйся, чем Титан послал и не возникай тут. Надо отца попросить другую девчонку. Или эту как-то переделать. Переродить, что ли, перевыродить. Какой-то забавный неологизм получился, нет? Надо поразмышлять…


ЭПИЗОД 3. Чаща, где плутает Лилит. С неба спускается Люци.

ЛЮЦИ. Лилит.
ЛИЛИТ. Я знала, ты меня не оставишь, Люци! Я заплутала, не могу найти обратной дороги.
ЛЮЦИ. Как сама?
ЛИЛИТ. Непривычно, мой господин. Очень непривычно. Но до чего ж познавательно! В Эдеме я не видела ничего подобного. Оказывается, мы, с Адамом, ничего не знаем о нашей Звезде.
ЛЮЦИ. Мы, с Исой, вам рассказывали…
ЛИЛИТ. Ерунда. Прости, без обид. Рассказы – не то же, что ощущения. Осязание первозданности не то же, что весёлые картинки огороженного вниманием заповедника. Взаимоотношения зверей, птиц, рыб куда как мощнее их показательного пения при шалаше двух титанических баловней.
ЛЮЦИ. Ого! Баловней! Ты произнесла: «баловней»!? Да ты, термин, не так проста, как мне кажется. Ни слова этого, ни его смысла мы, с Адамом, не разъясняли, а тут… Откуда, что берётся.
ЛИЛИТ. Откуда?
ЛЮЦИ. Изнутри. Из общей на всех души, розданной отцом всему сущему от былинки до жаворонка. В душе есть всё, чем жив сам создатель. Надо только научиться сознавать и учиться жить в личном осознании, и тренировать его слугу – собственный ум. Всё просто.
ЛИЛИТ. Как всё и всегда?
ЛЮЦИ. Да. Она сказала: баловень! Это откровение в отношении себя, ты сделала первый шаг по пути к титанизму. Не ожидал. Я в восторге, Лилит. Всё же отец знает, что делает и ради чего.
ЛИЛИТ. А ты знаешь?
ЛЮЦИ. Я не титан. А теперь домой.
ЛИЛИТ. Темно.
ЛЮЦИ. Без проблем, вот тебе освещённая тропа, баловень.
ЛИЛИТ. Я тебе нравлюсь?
ЛЮЦИ. Теперь да.
ЛИЛИТ. Как самка?
ЛЮЦИ. О-ба-на!?! Что ты сказала! Что происходит!?
ЛИЛИТ. Я рада, что вывела тебя из равнодушного покоя. Как же надо презирать термина, чтобы удивляться элементарным выводам прогулки по планете. Я наблюдала за созданием пар у живности, за их интимом, тем паче, что они не скрываются. Я увидела, к чему приводит спаривание. Точнее, к кому. К воспроизводству. Разве нет?
ЛЮЦИ. Да. Ты слишком долго плутала, виноват, я поздно узнал и не сразу спохватился. Страшиться нечего, тебя, с Адамом, оберегает отец, и хищники знают это.
ЛИЛИТ. Я поняла. Видела, как они освобождали мне дорогу. Так я нравлюсь тебе, как самка?
ЛЮЦИ. Видишь ли, я не самец. В том смысле, что имеешь ввиду ты. Я не плоть, я энергия. Вернее, её форма. Такая вот, как есть, какою задал мне творец, и моим братьям и сёстрам. Ты, с Адамом, другая, не из той материи, чтобы видеть во мне пару себе. Потому вы, с Адамом, не должны соприкасаться с нами, наша энергия не по силам вашей плоти, вы просто рассыплетесь. Точнее выразиться, развоплотитесь. Вас просто не станет, как и не бывало. 
ЛИЛИТ. Знаю. Когда мы родились… Когда мы воплотились, отец… создатель лежал в забытьи. Появилась Тейя и приказала взяться за ветку, что подняла со звезды, и следовать за ней. Я не хочу Адама.
ЛЮЦИ. Не мне, говори отцу.
ЛИЛИТ. Говорила. Он сказал, другого не будет. Пошутил ещё, мол, стерпится – слюбится. И – вся любовь!
ЛЮЦИ. Не о чем говорить.
ЛИЛИТ. Ты обещал размышляющему Адаму объяснить, каким образом мы с ним, родились.
ЛЮЦИ. Я рассказал.
ЛИЛИТ. В моё отсутствие. Я тоже хочу знать.
ЛЮЦИ. Действительно?
ЛИЛИТ. Аминь.
ЛЮЦИ. Хорошо. Где твои чётки?
ЛИЛИТ. Обронила. Потеряла, так жаль.
ЛЮЦИ. Вот, возьми новые.
ЛИЛИТ. Господи, какая прелесть! Ты взял их из воздуха…
ЛЮЦИ. Всё просто. Мне, конечно, легче, но ты можешь сделать то же. Начни молитву, сосредоточься, представь в воображении чётки и просто протяни за ними руку. Когда-то ты наловчишься делать это мгновенно. И не только чётки. Ровно так же отец вас и создал.
ЛИЛИТ. Так просто!?
ЛЮЦИ. Всё просто. Один нюанс: создать термина может только титан. Вернее, сотворить это только ему по силам.
ЛИЛИТ. Без матери?
ЛЮЦИ. Вас – без матери. Нас – благодаря ей. Принцип тот же, отец материализовал нас из своего сознания, а Тейя вдохнула энергию. Одно с другим и есть жизнь. С вами было то же, да немного не так. Отец всё сделал сам, на вас ему хватило собственной энергии. Поэтому вы – не мы, а термины, созданные по образу и подобию нас. Точнее, лично создателя. Вы, термины, первые богоподобные существа, которых сотворил отец, титан Гиперион. Таких, как он, титанов всего… Неважно, сколько, не загружайся, но считаные единицы. Создать термина – труд великий, величественнее даже создания планет, даже такой, как эта, ваша Звезда. Планету на самом деле создаёт космос в согласии с природой, и работа титана сводится лишь к её благоустройству, оформлению, населению…
ЛИЛИТ. Но это же титанический труд! Нам Иса рассказывал.
ЛЮЦИ. О, да. Ещё бы. Но даже столь великое дело проще создания живого богоподобного организма. Отец говорит, что займётся созданием серии подобных Звезде планет, целых жилых областей. Вместе с нами, конечно, с сынами и дочерьми. Множество и множество терминов воспроизведутся и заселят Звёздные системы и миры. Правда, зачем ему этот космический проект, Гиперион не говорит даже Тейе, а мама ох, как не любит чего-то не знать… женщина, куда деваться…
ЛИЛИТ. Ты же тоже титан!
ЛЮЦИ. Ещё нет. Я его первенец.
ЛИЛИТ. Но станешь им.
ЛЮЦИ. Не факт. Чудны дела господа…
ЛИЛИТ. Ясно.
ЛЮЦИ. Что тебе ясно?
ЛИЛИТ. Что даже у тебя, сильнейшего из сильнейших, сил хватает только на чётки.
ЛЮЦИ. Мне по силам воплотить любую живность и даже на собственное усмотрение, то есть, и то, которое не творил отец.
ЛИЛИТ. Я не вернусь к Адаму. И не только потому, что он мне неинтересен. Птичка, зверёк, рыбка и те осмысленнее его, потому что они знают, чего хотят и добиваются желаемого, несмотря ни на какие препятствия. Вот, что, по-моему, реальная жизнь, а не то баловство в Эдеме. Проще говоря, я не вернусь в Эдем.
ЛЮЦИ. Лилит…
ЛИЛИТ. Я сказала, Люци. Повторю и отцу. И пусть меня не станет. Всё просто. Не хочется, конечно, исчезать, мне хорошо. Если бы не Адам. Такой тюфяк, с ума сойти, тютя, а не мужчина. И что можно от него родить? Да с ним рядом-то неприятно находиться, ему мыться-то каждый день лень, извини за подробность. Нет, я понимаю, родственников не выбирают, но мужа-то, прошу прощения, я должна иметь по нраву. Да, и он так же, пусть и он выбирает. Ладно-ладно, без проблем, зажму нос, зажмурю глаза, отдамся как-нибудь, по природной надобности, как какая-то бурундучиха или кенгуриха, и понесу. И что принесу? Какие плоды может дать неприязнь. Причём, взаимная! И это ещё вежливо сказано: «неприязнь». Жаль, жаль, что отец не приставил к нам нянькой Микки.
ЛЮЦИ. Я не нянька!
ЛИЛИТ. Кто бы спорил.
ЛЮЦИ. Ну, продолжай.
ЛИЛИТ. Хочешь знать, почему я предпочла бы Микки? Как объяснил Иса, имя Микки означает «кто как бог». Не знаю, что за язык…
ЛЮЦИ. Есть такой в иной галактике. Но имя там звучит чуть не так: Михаил.
ЛИЛИТ. А можно меня туда переправить! Есть подозрение, что там есть выбор, если не мужчин, то хотя бы самцов. А я же женщина, у меня, извините, природа созревает, а-то и уже, а я просто не в курсе…
ЛЮЦИ. Так что насчёт Микки?
ЛИЛИТ. Тот, чьё имя «кто как бог», наверняка в состоянии сам творить. Я ж не требую чего-то там невероятного, мне слишком классный, как я, не очень-то нужен, иначе придётся только тем и заниматься, чтобы превосходить его во всём. Мне какого-нибудь плохонького, но моего. Мыться и трудиться я его приучу, ты поможешь…
ЛЮЦИ. Я-то при чём, ты же о Микки мечтаешь.
ЛИЛИТ. Нет, ну, если даже рядовой гений, который «кто как титан», то какой же мощью обладаешь ты!
ЛЮЦИ. Не про твою честь.
ЛИЛИТ. Да титан с ней, с честью, просто выжить бы в такой ситуации. Хотя о чём я, что может сделать существо неопределённого пола с милым именем Люци: «светоносный»… я вас умоляю! Ну, утренняя заря, ну, вечерняя. Солнце всходит и заходит, а в творчестве нужен постоянный свет, непреходящий. Так я это понимаю. Ладно, хватит тянуть. Тронь меня и я исчезну. Потому что решение моё бесповоротно. Или зови отца. Посмотрим, что он придумает. Он меня и этого никчёмного Адама любит, посмеётся, глянет ласково и выполнит мою просьбу. Несложную для титана. Или для Микки. Но неподъёмную для остальных.
ЛЮЦИ. Ловкая бестия! И ведь красноречива же! Почти титанида. Только тебе меня не задурить, не околпачить, не обмануть. Но. Ты меня убедила. Делать, может быть, и не стоило бы, но стоит попробовать. В конце концов, всё в моих руках. Всё под моим контролем. Мне подвластно всё.
ЛИЛИТ. В конце концов!
ЛЮЦИ. Ступай туда, в буреломе сложилось надёжное укрытие. А мне надо лететь. К солнцу. Нужно запастись силою, мало ли, лишнего не будет. Сейчас ночь, высоко взлетать. И не высовывайся, покуда я не вернусь и сам тебя не выведу на свет. Поняла?
ЛИЛИТ. Да, мой повелитель!
ЛЮЦИ. Беги прочь!
ЛИЛИТ.  Да, мой повелитель! (Убегает.)
ЛЮЦИ. Титан знает, что творю, но так хочется! Солнце моё, жди меня, я Люци, я твой, я к тебе, моё солнце! (Взлетает.)
 

ЭПИЗОД 4. Бурелом. В траве спят Люци и Лилит. Появляется Тейя.

ТЕЙЯ. Люци!
ЛИЛИТ. Ой… Люци, Люци, проснись.
ТЕЙЯ. Не проснись, очнись!
ЛЮЦИ. Что?
ЛИЛИТ. Мама твоя пришла.
ЛЮЦИ. Лилит? Мама? Что такое? Что происходит… О, господи! Так это был не сон…
ТЕЙЯ. Мир рухнул, сын мой, мир.
ЛЮЦИ. Мама, я не знаю, как это произошло.
ТЕЙЯ. Возомнил себя титаном!
ЛЮЦИ. Вспомнил! Я хотел сотворить для Лилит мужа… Не себя, термина.
ТЕЙЯ. И ты сделал это.
ЛЮЦИ. Как так? И где он?
ТЕЙЯ. В тебе.
ЛЮЦИ. Что? О, да… я понял. Не долетел до солнца, и не хватило сил доставить его в мир. Так вот почему Лилит не пострадала от близости со мной.
ЛИЛИТ. Ещё как пострадала, такие гениальные страсти обрушились на несчастную девушку! Хорошо, догадалась стать счастливой, и так полегчало, так полегчало… ох.
ТЕЙЯ. Ну, и девка…
ЛЮЦИ. Что же теперь?
ТЕЙЯ. Отец решит.
ЛЮЦИ. Он в лютом гневе, конечно.
ТЕЙЯ. Более меня никто не умеет гневаться!
ЛЮЦИ. Да мама. Но ты же знаешь, что я чувствую.
ТЕЙЯ. Отец ещё не знает.
ЛИЛИТ. Так, может, и не говорить?
ТЕЙЯ. Что-что, букашка?
ЛИЛИТ. Я не букашка, я термин! Более того, я женщина! Люци не виноват, это я смутила его, наверное, как-то помешала. Замолви слово за сына, Тейя, ради титана!
ТЕЙЯ. А за себя не просишь?
ЛИЛИТ. Я букашка. Есть ли я, нет ли, мир не перевернётся.
ТЕЙЯ. Ещё как перевернётся! И переворачивались! А из-за термина может вовсе исчезнуть! Хорошо, если не вселенная, а вселенная – это я, мать сущего! Кроме вашей дикой парочки, с Адамом. Даже вообразить не могу, как отреагирует Гиперион, чем грозит его гнев, кому…
ЛЮЦИ. Отцу вы по-особенному дороги, Лилит. И мне. Теперь и мне тоже.
ЛИЛИТ. Но Люци не виноват. Титанида, дай мне возможность повиниться перед отцом. Только предупреждаю, что после покаяния обязательно скажу: отец, я счастлива с Люциом! И единственное, чего я теперь желаю, быть ему женой, послушной, пусть даже покорной, но женой. Я хочу жить с ним, я хочу жить им, я хочу быть с ним. Всегда, и ныне, и присно, и вовеки веков.
ЛЮЦИ. Аминь. О, господи! Вырвалось.
ТЕЙЯ. Вы красивая пара, но совершенно безбашенная! Вас надо на другую планету отправить, где уже всё выжжено и выкорчевано. Я поговорю с отцом, заступлюсь, как смогу. В крайнем случае, погибнете счастливой семейной парой. Что ж, да будет так. Я вас благословляю. (Исчезает.)
ЛИЛИТ. Благодарю, Тейя! Обожаю тебя! Женщина женщину всегда поймёт, даже если одна из них титанида.
ЛЮЦИ. Обе.
ЛИЛИТ. Как?
ЛЮЦИ. Теперь, милая, ты тоже титанида.
ЛИЛИТ. Не может быть!
ЛЮЦИ. Ну, не буквально, но почти.
ЛИЛИТ. Я уже не термин?
ЛЮЦИ. Нет, ещё термин, но уже богиня. Моя планета. Моя Звезда.
ЛИЛИТ. Звезда Люци! Как круто же я взошла! Теперь главное не упасть.
ЛЮЦИ. Не упадёшь, не дам.
ЛИЛИТ. Мой гений Люци!   
ЛЮЦИ. Лишь бы меня самого не уронили.
ЛИЛИТ. Боишься отца?
ЛЮЦИ. Нет. Как бы ни было, он всех любит. Смерть или наказание – всё будет справедливо. Жаль он суров. Смерти не бойся, она всегда во благо нового рождения. А вот наказание… в этом отец просто ас, никто не может переплюнуть его фантазию и боль, что непременно ждёт.
ЛИЛИТ. Плюнь, переживём. Вдвоём же, как-нибудь. Если ты меня, конечно, хоть чуть-чуть обожаешь. Как самку, Как женщину. Люци, объясни, пожалуйста,,,
ЛЮЦИ. Потом, потом, рассуждения, выводы, приговоры… потом. Мы сейчас летим к солнцу.
ЛИЛИТ. Ура, хочу на ручки! Я готова, подставляй руки!
ЛЮЦИ. Нет уж, пора тебе самой вставать на крыло.
ЛИЛИТ. Не поняла…
ЛЮЦИ. Чтобы чувствовать себя полноценным божьим изданием, надо уметь ходить, исчезать, проявляться, плавать, погружаться, и так далее, и тому подобное. А ещё мы умеем летать.
ЛИЛИТ. Вы, но не я.
ЛЮЦИ. И ты.
ЛИЛИТ. Но у меня нет крыльев.
ЛЮЦИ. Не так давно и тебя-то не было, а ведь вот же, жива, здорова, прекрасна, как утренняя заря. Сейчас утро. Лёгкий воздушный променад очень и очень бодрит.
ЛИЛИТ. То есть, мне надо просто вообразить, что я умею летать?
ЛЮЦИ. Умница моя. Но не торопись. Для начала вообрази, что ты просто крылата. И пусть поработают крылья. Полёты без крыльев – следующий этап. Судя по всему, твой поразительный женский дар вознесёт тебя уже на вечерней заре. Если, конечно, отец оставит нам право на существование.
ЛИЛИТ. Может, не оставить?
ЛЮЦИ. Думай о счастье и будешь счастливой. Руку! Летим.
ЛИЛИТ. Летим! (Взлетает с Люци.)


ЭПИЗОД 5. Пещера

Входит Тейя.

ТЕЙЯ. Гиперион!

Из-за валуна выходит Гиперион, с ребром в руке.

ГИПЕРИОН. Привет, жена! Соскучился. Адам решил сплести шалаш на дереве, так сказать, свить семейное гнёздышко, ну и сверзился. Побился, ребро сломал. Вот чиню…
ТЕЙЯ. Люци… Лилит с ним.
ГИПЕРИОН. Возомнил себя титаном!? Растопчу! Размажу! Распушу! Разветрю! Как она?
ТЕЙЯ. Счастлива.
ГИПЕРИОН. Ещё бы, такого парня заполучить! Некоторые титаниды и прочие титанки с ума сойдут от зависти. Нельзя их даже близко никому показывать. А этот… гений - как?
ТЕЙЯ. Думал, что всё приснилось, но ему тоже хорошо.
ГИПЕРИОН. А ты, конечно, благословила.
ТЕЙЯ. Да. Прости им, Гиперион.
ГИПЕРИОН. Ох, я не знаю, что с ними сделаю, вот успокоюсь и такое наказание сочиню… Адам один остался.
ТЕЙЯ. Разве ты не в состоянии родить ещё одну Лилёку…
ГИПЕРИОН. Ещё одну такую же бунтарку!? Ты же понимаешь, то, что учинил Люци с Лилит, это же бунт! Против моего замысла, против меня!
ТЕЙЯ. Да нет же, просто Люцик хотел сделать, как лучше, для твоего термина, значит, для тебя.
ГИПЕРИОН. Как лучше он хотел, а получилось, как всегда! Теперь он и недотитан, и недотермин, а моя бедная несчастная глупенькая Лилит… Мне так жаль её, так жаль! Разве ж такую судьбу я ей готовил! Неуклюжий кулинар. Ну, почему так получилось, так же нельзя…
ТЕЙЯ. Милый, родненький мой, не расстраивайся. Я тебя люблю, ребята тебя любят и почитают, у тебя прекрасная семья, замечательная. Но ты же знаешь, невозможно солнце без тени, день без ночи, берег без океана, небо без туч…
ГИПЕРИОН. Так-то бы и неплохо, Лилит с Адамом всё равно не пара. Он у меня какой-то неловкий получился, много мыслей, а дел никаких…
ТЕЙЯ. Лентяй.
ГИПЕРИОН. Конечно, я могу сотворить ему жену, но материя-то сама по себе штука живая, не проконтролируешь до такой степени, чтобы родилось, что требуется.
ТЕЙЯ. Нечего баловать этого Адама, носишься с ним, как со звездой. Термины должны сами к идеалу стремиться.
ГИПЕРИОН, Так-то бы так, но он же ещё маленький…
ТЕЙЯ. По Земным меркам ему, между прочим, уже не один десяток лет.
ГИПЕРИОН. Не на луне живёт, здесь другие мерки.
ТЕЙЯ. Зато твоя ненаглядная Лилит вполне вписалась бы в жизнь на Луне.
ГИПЕРИОН. Да нет, по лунным срокам уже изрядно припозднилась бы. Нечего сравнивать моих звездят с лунатиками, не люблю. И хватит меня размягчать, не разжалобишь, я зол!
ТЕЙЯ. Муж мой ненаглядный, не сердись. К слову, твоему философу Адаму отлично подошла бы жена, сотворённая из его же ребра, чтобы и прилепилась, и без мозгов.
ГИПЕРИОН. Тейя, не смей презирать терминов!
ТЕЙЯ. Да я не хотела обидеть, правда-правда…
ГИПЕРИОН. Если бы ты знала, какое великое будущее их ждёт!
ТЕЙЯ. А я не знаю, ты же не делишься планами…
ГИПЕРИОН. Неужели так трудно просто любить, ни за что!
ТЕЙЯ. Трудно. Очень трудно.
ГИПЕРИОН. Будет Адаму новая жена. Да такая, что все гении от зависти в узлы позавязываются, я сказал. Сам Люци пожалеет, что поторопился.
ТЕЙЯ. Вот и наказание. А?
ГИПЕРИОН. Думаешь? Вряд ли. Уж в чём – в чём, а в преданности он в меня. Ладно, поразмыслим. Но идея с ребром отличная, мне нравится. Скажем обоим, что Ева сделана из Адамова ребра. А, каково?
ТЕЙЯ. Типа безмозглая покорность? Тактически верный психологический ход, но стратегически чрезвычайно сомнительный, поверь женщине.
ГИПЕРИОН. Далее, по ходу, подкорректируем. На данном этапе главное, чтобы сложилась крепкая семья, уважительная и работящая, с потомством.
ТЕЙЯ. Ты как будто новый вид животных выводишь…
ГИПЕРИОН. Отчасти это так. Звезде нужен термино-титан.
ТЕЙЯ. Зачем?
ГИПЕРИОН. Много будешь знать, состаришься.
ТЕЙЯ. Я никогда не состарюсь.
ГИПЕРИОН. Ой, да просто не хочу сглазить, вот и помалкиваю. Ладно, там Адам без ребра мается, пойду. А ребро оставлю на память, реликвия – сувенир, мало ли, понадобиться. Адам без ребра обойдётся, обеспечим.
ТЕЙЯ. Когда хочешь представить Адаму подругу?
ГИПЕРИОН. И будет ей имя Ева. А чего тянуть, сейчас же и отправлюсь. Побудешь рядом?
ТЕЙЯ. Конечно.
ГИПЕРИОН. Люци с Лилит жить здесь, на Звезде, под присмотром Исы. А его сознанию я такой блок поставлю, что космос ему с овчинку покажется.
ТЕЙЯ. О, господи!
ГИПЕРИОН. Место Люци займёт Микки.
ТЕЙЯ. Старшего сына в отставку!?
ГИПЕРИОН. Не просто в отставку, в опалу! И чтоб в Эдем ни ногой! Пусть благодарит титана и жену, что легко отделался. Лилит-то не при чём, дорогая моя глупышка, не хочу её печалить, пусть наслаждается, если счастлива. Пусть живут и радуются. Да, пусть. Вечно. Вернее, сколько сил достанет. Всё, Тейя, встречаемся на том же месте. (Уходит.)
ТЕЙЯ. Хорошо быть замужем за титаном, но как же опасно, если сама не титанида. Впрочем, как знать, что ждёт, что будет… (Уходит.)


ЭПИЗОД 6. Звёздный дом Люци и Лилит. На облаке подлетает Иса. Из дома выбегает Лилит.

ЛИЛИТ. Иса! Иса на облаке прилетел!
ИСА. Привет, Лилит. Вот, в шахматишки договаривались поиграть с твоим супругом.
ЛИЛИТ. Иса, дорогой, полетай меня, ради бога, я с ума схожу без полётов, полетай меня!
ИСА. Мне кажется, Лилечка, или ты снова в положении?
ЛИЛИТ. Не снова, а опять. Он из меня наседку делает, скоро свиноматкой развалюсь посреди двора.
ИСА. Отлично выглядишь.
ЛИЛИТ. Ох, не лги мне, гений, я про себя сама всё знаю. Я даже стихи вчера услышала посреди сна, прилетели откуда-то. «Мне бы женщину синюю-синюю, чтобы груди свисали до пят, чтобы морда была лошадиная и огромный морщинистый зад».

Из дома выходит Люци.

ЛЮЦИ. Обязательно на облаке, Иса?
ИСА. Во-первых, ты привык к облачному уюту во время игры. Во-вторых, нас здесь никто не достанет. Ваши отпрыски такие шустрые и беспардонные, что просто оторопь берёт, и радуешься, что они не летают.
ЛЮЦИ. Тебе моё потомство не нравится?
ИСА. Да нравится, нравится, но шахматы – не забава, они требуют концентрации, что я, с терминами, что ли, играю, с самим Люци!
ЛЮЦИ. На ничью надеешься?
ИСА. На победу! Или ты запамятовал, старик, что в прошлый раз мы сыграли пятьдесят одну партию, и во всех я сделал ничью, пора расти.
ЛЮЦИ. Оптимист.
ИСА. Поднимайся.
ЛЮЦИ. Спустись ниже.
ИСА. Не понял…
ЛИЛИТ. А что тут понимать? Думаешь, я просто так прошу тебя о полёте? Сначала я обессилела, а теперь и мой гений призвездился.
ИСА. Люци!?
ЛЮЦИ. Я больше не могу и не хочу преодолевать отцовский кордон, напрасная трата энергии. Да и зачем мне полёты, согласись. Для размножения и бесконечного ремонта дома сил выше крыши, но выше нам и не надо, так что, всё путём, братишка. Просто опустись со своим облаком пониже и – вся любовь.
ИСА. О, господи… Люци, надо говорить с отцом…
ЛЮЦИ. Нет! Если я ему не нужен, значит, он не нужен мне. Но просить, умолять, выскуливать принадлежащее мне по праву первородства, я не намерен.
ИСА. Ладно-ладно, осторожно, облако опускается. Лилит, присоединяйся, можно же увеличить полезную площадь…
ЛИЛИТ. Я хочу на крыльях! Или хотя бы на ручках!
ЛЮЦИ. Она занята домашними хлопотами, Иса, не искушай её.
ИСА. Упаси бог! Устраивайся.
ЛИЛИТ. Иса!
ЛЮЦИ. Домой, Лилит! Я всё сказал!
ЛИЛИТ. Иса!?
ИСА. Всех благ, дорогая.
ЛИЛИТ. Ладно же… погоди же… Ты меня достал! Я ухожу! От тебя ухожу, Люци, как жена уходит от мужа! Сам хлопочи по хозяйству!
ЛЮЦИ. Счастливого пути.
ЛИЛИТ. Ах, ты… Ах ты… Ах, ты… Хлопотун. (Уходит в дом.)
ЛЮЦИ. Полетели, Иса.
ИСА. А Лилит?
ЛЮЦИ. Ой, да куда она денется. Можно подумать у неё есть выбор, на всей планете всего четыре мужчины, по сторонам света, на юге – я, на севере – Люци, на западе – Люци, на востоке – муж. Рожать ей, видите ли, надоело, праздника для души и тела желает, я ей клоун, что ли. Сколько хватало фантазии и желания, столько делал, а будни-то они же тоже жить хотят и внимания желают. Проветрится и прибежит, как миленькая, беременной особенно не пошляешься. Или детей отправлю за ней, чтоб доставили к ночи. Не обращай внимания, дело житейское.
ИСА. И часто у вас подобное?
ЛЮЦИ. Так-то бы впервые. Но когда-то же надо начинать обыкновенную смертную жизнь.
ИСА. Не смертную же, Люци!
ЛЮЦИ. Термин во мне разрастается, полнится. Разве не видно? Он выталкивает, выживает божественность.
ИСА. Следствие блокировки отца!
ЛЮЦИ. Причём здесь отец, он никому и никогда вреда не причиняет. Мне самому надоело бороться, биться. Жизнь – это наслаждение. У меня есть озорная нескучная жена, орава ребятишек, дом, сад, огород. Чтобы всему этому быть бесконечно долго не надо моей гениальности, но даже это у меня есть.
ИСА. А как же происхождение, не тревожит?
ЛЮЦИ. Уже нет. Было дело, волновало, особенно, когда увидишь что-то, чему можно придать красоты или просто усовершенствовать. Но зачем. Потом угнетало. Ничего, перетерпел, пережил. Я просто наслаждаюсь Звездой, в меру топчу её, в меру беру на повседневные потребности, но в целом не беспокою. И сам стараюсь не беспокоиться. Иной раз осознаю, что сегодня не вспоминал родителей. Ну, и ничего, титанов от этого не убавится, разве, что прибавиться. Мне хорошо, Иса. Мирно. Покойно. Правда, сладковато, ну, да ничего, авось не растолстею. Всё, полетели?
ИСА. Летим, брат, летим. Улетаем…


ЭПИЗОД 7. Эдем. На покрывале спит Адам. Из-за деревьев входит Лилит.

ЛИЛИТ. Да ладно! Ничего не меняется, планета пополам тресни, а этот деятель будет спать.
АДАМ. Я не сплю, я размышляю.
ЛИЛИТ. И над чем же?
АДАМ. Ева, не поверишь, о мудром.
ЛИЛИТ. Ева? Это ещё что за зверь такой?
АДАМ (проснувшись). Что? Лилёка!? Обалдеть, откуда ты, зануда!
ЛИЛИТ. Как сам?
АДАМ. О, я в порядке!
ЛИЛИТ. Что такое «ева»?

Из шалаша выходит Ева.

ЕВА. Адам, ты проснулся, любимый? Я сразу почувствовала. Ой, здравствуйте, женщина.
АДАМ. Она – Ева. Моя супруга. А она – Лилит, бывшая моя женщина, я тебе рассказывал.
ЛИЛИТ. Чего это бывшая-то…
ЕВА. Как интересно. А что это у вас с животом? Или так и было?
АДАМ. Точно! А я гляжу, думаю, что не то. Нарост какой-то?
ЛИЛИТ. Понятно, в невинности завязли, как в болоте, и выбираться не собираетесь. Это трудовая материнская мозоль.
ЕВА. Мозоль – это что?
ЛИЛИТ. Это когда кожа на теле, в основном, на руках и ногах, от физического труда затвердевает и, бывает, покрывается шишками. К примеру, материнская мозоль. Если систематически тереться с мужем животами, то у женщины периодически натирается пузо.
АДАМ. А у мужа?
ЛИЛИТ. Кубики на прессе, и – вся любовь. Я беременная. Ребёнка жду. Понятно?
АДАМ. Нет.
ЛИЛИТ. Стоит выйти за ограду Эдема и будет вам куча информации. И ты не в курсе, женщина?
ЕВА. Когда Адам знает, тогда я от него узнаю, а по-другому никак. Хотя, конечно, кое-что замечаем, но не у нас, терминов, а у них, у прочей живности.
ЛИЛИТ. Напомнили, мне же перекусить надо. Плод требует своевременного питания.
АДАМ. Что это!?
ЛИЛИТ. Как что, ягоды, корнеплоды. Ах, да, вы же ничего не едите. Извините, ребята, я буду говорить и кушать.
ЕВА. Как птички?
ЛИЛИТ. Как птички, как прочая живность.
АДАМ. Обалдеть!!! Правда, Ева?
ЕВА. Ещё бы, ты знаешь, что сказать.

Появляется Микки.

МИККИ. Лилит! Как ты посмела прийти в Эдем!
ЛИЛИТ. О, господи!
АДАМ и ЕВА. О, Микки! Мы не при чём, она сама!
МИККИ. Знаю. Уходи немедленно.
ЛИЛИТ. Микки, прости, забылась. Я в положении, у меня ум за разум заскакивает. А что такого? Подумаешь, женщина заглянула к бывшему мужу.
МИККИ. Зачем!
ЛИЛИТ. Ты такой громогласный, архигений, я уже отвыкла. Напугал беременную, так же и родить можно с перепугу.
МИККИ. Тебе ещё долго носить.
ЛИЛИТ. Я женщина слабая, нервная…
МИККИ. Вот только не надо на жалость давить. И не тебе жаловаться, с таким характером ты сама кого угодно родить заставишь, хоть самца бегемота.
ЛИЛИТ. Кто? Я? Как?
МИККИ. Не знаю, как, но сможешь. Пожалуйста, не заставляй меня применять силу, просто иди домой.
ЛИЛИТ. А я не хочу домой.
МИККИ. Твоё дело, но выйти за пределы Эдема ты обязана.
ЛИЛИТ. Микки, ты хоть бы разочек заскочил, повидать племянников…
МИККИ. Не выводи меня.
ЛИЛИТ. Всё же мы одна семья.
МИККИ. Уходи!
ЛИЛИТ. Не греми! Иду уже, иду. Покушать не даёт, с подобными себе пообщаться… Тюрьма здесь, что ли…
МИККИ. Молча, прощай.
ЛИЛИТ. Да уже ушла, никаких проблем. Одна просьба, можно мне яблоко сорвать?
МИККИ. Не здесь.
ЕВА. Да ладно тебе, Микки, пусть сорвёт.
МИККИ. Не здесь, я сказал!
ЛИЛИТ. Жмот. Ах, какие соблазнительные плоды на этом дереве…
АДАМ. И правда, нам не надо, пусть ест.
МИККИ. Да что здесь происходит! Вам было сказано, не срывать плоды и не есть, иначе вы потеряет бессмертие.
ЛИЛИТ. Да ладно!? Какой любопытный запретный плод…
АДАМ. После твоего ухода, Гиперион высадил. Так разрослась.
ЕВА. Дерево познания добра и зла. Такая вот яблонька.
ЛИЛИТ. Вы знаете, что есть добро и зло?
АДАМ. Ой, да откуда. Это же просто термин.
МИККИ. Вон! Я сказал, Лилит, вон! Немедленно! Или видит бог…
ЛИЛИТ. Всё, ушла! Нету меня здесь, и не было. Вон, значит, вон. Прощайте. Не нужен мне запретный сад, я живность свободная. У меня жизнь, а вы тут дрыхните, сколько влезет, просыпайте все радости мира. Ушла. (Уходит.)
МИККИ. Нагоню, доставлю домой, чтоб наверняка. Забудьте Лилит. Её нет здесь, и не было. Поверьте, так хорошо. (Уходит.)
ЕВА. Интересная женщина эта твоя.
АДАМ. Почему ты не спрашиваешь, что я наразмышлял сегодня.
ЕВА. И ходит, где хочет, и поступает на своё усмотрение. Ой, орёл парит, видишь?
АДАМ. Лилёка – не моя, и моей не была никогда.
ЕВА. Я лучше, удобнее, правда? Из безмозглого ребра сделанная…
АДАМ. Сотворённая.
ЕВА. И эта чудная женская мозоль на животе, трудовая, материнская. Нет, мне не хотелось бы таскать лишний вес, потом возиться с выводком, как фазанья курочка или того хуже, как мышь.
АДАМ. Я всё же надумал свою личную главную мысль. То есть, нашу.
ЕВА. Орёл спускается, что ли?
АДАМ. Это ястреб.
ЕВА. Наша мысль – это важно.
АДАМ. Микки говорил как-то о сотворении мира, не припомню точно какого, в какой вселенной или галактике…
ЕВА. Ой, да какая разница, милый.
АДАМ. Между вселенной и галактикой чрезвычайно принципиальная разница.
ЕВА. Ты говори-говори, я слушаю, просто любуюсь, по ходу, ястребиными кругами.
АДАМ. Так вот, Микки сказал дословно: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». А мы, с тобой, термины.
ЕВА. И Лилит.
АДАМ. Да забудь ты про неё, Ева!
ЕВА. Как прикажешь, Адам.
АДАМ. Если взять другие определения понятия «термин»… Первое и главное определение, понятно, это мы. То прочие определения означают следующее - это предел, граница или, обрати внимание, это - слово или словосочетание, являющееся названием некоторого понятия. В этом смысле, термин – нечто застывшее и неизменное, если и отмирает, то вместе с предметом, который он обозначает. Улавливаешь?
ЕВА. Такой же ты у меня умный!
АДАМ. Не умный, а образованный, тоже, знаешь ли, огромная разница. Но тут ты права, я образован и умён, плюс склонен к размышлению. Так вот, я осознал, что мы, с тобой, как термины, должны преодолеть границу, чтобы избавиться от предела. Ты спрашиваешь: зачем?
ЕВА. Орёл сел на яблоню!
АДАМ. Это змееяд. Да пусть сидит, жалко, что ли. Ты меня слушаешь или я разговариваю с пустым местом!
ЕВА. Слушаю, о, Адам мой, слушаю!
АДАМ. А затем, о, Ева моя, чтобы стать словом. Термин должен стремиться к тому, чтобы стать словом. В том смысле, о котором рассказывал архигений Микки. Понимаешь!? Живой термин став живым словом, становится богом!
ЕВА. Змееяд-то клюет плоды!
АДАМ. Как же с тобой тяжело, ты меня не понимаешь, даже не слушаешь…
ЕВА. Ой, Адамчик, я тебя умоляю, что тут понимать. Надо просто сделать, как этот змееяд или, точнее выразиться, поступить, как Лилит. Уйти из Эдема и – всё. Но прежде съесть плод с дерева познания добра и зла. Хотя в этом случае и уходить не придётся. Потихоньку, покуда никто не видит, покушать, получить всё, что даётся, и продолжать себе счастливое проживание в саду Гипериона. Слава титану.
АДАМ. Слава титану. О-ба-на… Глянь…
ЕВА. Что?
АДАМ. Змееяд обронил яблоко.
ЕВА. Где?
АДАМ. Да вон, почти к нашим ногам прикатилось…
ЕВА. Вижу. Адамуля, это знак.
АДАМ. И змееяд улетел. Красиво летит, величественно. Надеюсь, ты не всерьёз говорила о том, чтобы нам что-то есть. Ты должна помнить, что наше бессмертие зиждется на чистой космической энергии.
ЕВА. Помню, конечно. Потому-то нам, в отличие от живности, нет нужды ни в еде, ни в питье, ни в дыхании.
АДАМ. Неужели космос спасует перед банальным фруктом? Хотя, как говорит отец Гиперион, в природе нет ничего примитивного, кроме самого взгляда на предмет или явление, как на пустышку. И тогда глядящий теряет способность осознавать, оставаясь, притом, космическим сознанием. Возникает внутренний конфликт, который может легко разорваться. А может, и нет.
ЕВА. Мы друг друга поняли.
АДАМ. И хочется, и колется…
ЕВА. Есть предложение. Ты – перворождённый, чисто титаническое дитя. А я – нет. Я произошла от пустопорожней косточки твоего скелета, без которой ты прекрасно себя чувствуешь. В случае чего, невелика потеря, Гиперион сделает новую женщину, не впервой. Зато ты увидишь наяву, что значит подпитка от дерева познания. А я, если выживу, расскажу тебе, что есть добро и зло.
АДАМ. И, может быть, даже сам отведаю. А что! Толково. Ешь.
ЕВА. Ура! Мне так хочется! (Поднимает яблоко.) Благодарю тебя, муж мой, ты мой титан. На всякий случай, прощай.
АДАМ. Прощаю. Да не тяни ты, Микки может появиться в любой момент.
ЕВА. Ну, с богом. (Ест яблоко.)
АДАМ. Что? Чего ты молчишь! Глаза вытаращила, волосы дыбом!
ЕВА. Правда? Не выдумывай. Просто так вкусно, что слов нет.
АДАМ. А в общем? В общем как? Чувствуешь перемены? Новые знания пришли?
ЕВА. Да нет, ничего такого. Но я в восторге от яблочного вкуса. Сочно так! Непередаваемо.
АДАМ. А в основном, как прежде?
ЕВА. Да, никаких перемен. Просто вкусно и – всё.
АДАМ. Тогда я тоже. Дай, доем.
ЕВА. Сорви другое, трудно, что ли.
АДАМ. Жадина. (Срывает яблоко.) Моё краснее.
ЕВА. А мне нравится зеленее.
АДАМ. Ну, с титаном. (Ест яблоко.)
ЕВА. Сердце забилось часто-часто…
АДАМ. Сердце?
ЕВА. И дышать так хочется!
АДАМ. Ну, и дыши. Дыхание! Но его не должно быть,,, Ох, сердце! И у меня есть сердце… И я дышу!

Появляется Микки.

МИККИ. Преступление! Закон попран! Вы знали его, но нарушили. Бессмысленные твари! Вы приговорены к изгнанию из Эдема.
АДАМ. Микки, не горячись! Ничего же не изменилось!
МИККИ. Я спокоен и мудр, как никогда. Когда-нибудь мы встретимся, где-то на планете и поговорим. А сейчас прочь из Эдема, вон из самого рая.
ЕВА. Это не мы, это змееяд виноват!
МИККИ. Не пойдёте сами, вышвырну.
АДАМ. Ева, девочка моя, дай руку! Держись, и не поддавайся. Эй, ты – не титан. Ты понял? Без слова Гипериона мы шагу не сделаем отсюда.
МИККИ. Слово уже было. И слово было у бога. Ветер!  Мети на всём свете, смети Адама и Еву, во имя Закона Божьего, во славу титана, отца Звезды. Мети!
АДАМ и ЕВА (хором). Здесь наш дом! Нет! Нет! Не надо! Нельзя! (Улетают, сметённые ветром.)

Появляется Гиперион.

ГИПЕРИОН. Верни их.
МИККИ. Нет.
ГИПЕРИОН. Сынок, не станем же мы ломать и крушить из-за обыкновенного яблока. Ну, покушали детки витаминов, подумаешь.
МИККИ. Закон есть закон.
ГИПЕРИОН, Я здесь титан, мне решать.
МИККИ. Нет. Решает Закон, а я его страж.
ГИПЕРИОН. Я его отменяю.
МИККИ. Твоя воля, но на момент исполнения наказания действовал прежний, и я прав.
ГИПЕРИОН. Тогда я отменю тебя.
МИККИ. Отменяя меня, ты отменяешь Закон и его истинность. Чувства бога не могут быть выше бога.
ГИПЕРИОН. Я так хочу.
МИККИ. Или отправь меня в отставку, или прекрати диктовать.
ГИПЕРИОН. Бунтовщик!
МИККИ. Это ты бунтовщик.
ГИПЕРИОН. Против отца восстал!?
МИККИ. Нет, это ты восстаёшь против сына. Мало тебе старшего сына? Или, может быть, Лилит – не то же, что Адам и Ева? Хватит, отец. Осознай, смирись и успокойся.
ГИПЕРИОН. Это ты мне!? Это ты со мной!? Так умри!
МИККИ. Смерти нет. И я тебя не страшусь.
ГИПЕРИОН. Поглядим.
МИККИ. Не стоит, я буду отбиваться.
ГИПЕРИОН. Отступись. (Затевает противостояние.)
МИККИ (вступив). Нет.
ГИПЕРИОН. Покорись.
МИККИ. Ни за что.
ГИПЕРИОН. Ты уже на коленях.
МИККИ. Не сдамся.
ГИПЕРИОН. Ты уже по колено в планете! По пояс… По шею… Дальше прах и небытие!
МИККИ. Пусть.
ГИПЕРИОН (выйдя из противостояния). Сын мой… Я тебе рад. (Исчезает.) 
МИККИ. А я-то как рад! И некому руку подать… Ничего, я сам, сам.

Появляется Тейя.

ТЕЙЯ. Микки! Сынок! Сейчас-сейчас, помогу. Слава титану, ты жив.
МИККИ. Слава, слава титану, вот именно…
ТЕЙЯ. Вы уничтожили Эдем… Разгромили рай… Поединщики несчастные.
МИККИ. Всё-всё, мама, дальше я сам.
ТЕЙЯ. Сам он! Сам Самыч нашёлся. Отправляемся в пещеру, тебя надо привести в порядок.
МИККИ. Да я в порядке.
ТЕЙЯ. Мне лучше знать, сын!
МИККИ. Да, мама, да.
ТЕЙЯ. Руку.
МИККИ. Он мог меня уничтожить.
ТЕЙЯ. Мог. Я задержалась, поздно осознала, что происходит. Он всё может.
МИККИ. Но пощадил.
ТЕЙЯ. Слава титану. Домой. (Исчезает с Микки.)


ЭПИЗОД 8. Адовы пещеры. Адам рисует камнем на стене. Входит Ева, несёт на плече связанную Лилит.

ЕВА. Эй! Я добыла жратву!
АДАМ. Сейчас-сейчас, дорисую…
ЕВА. Тут же всё бросил, я сказала! Развёл костёр, живо.
АДАМ. Подожди, я забуду образ!
ЕВА. А камнем по башке!
АДАМ. Иду-иду.
ЕВА. Зверюга дерзкая, одного удара мало. Хотела, как рыбу, оглушить, чтоб живым взять, а он отбивается. Самка. Жирная. Как здорово! На неделю растянем. Так что, здесь пока останемся, будет, чем переждать вёдро. Что ты возишься!
АДАМ. Только не бей.
ЕВА. Огонь погас!
АДАМ. Я не нарочно!
ЕВА. Всё камни тебе царапать! Теперь до свету с трутом возиться.
АДАМ. Покушаем сырого…
ЕВА. Надоело! И ты надоел! От тебя толку, как от козла молока, выродок! Хиляк, доход, мозгляк, прибить мало! Из-за тебя нас из собственной пещеры прогнали собственные потомки. Бесполезная дрянь! Позор семьи, когда уже ты сдохнешь!

Входит Люци.

ЛЮЦИ. Вот ты где!
ЕВА. Эй, за дубину, враг в пещере!
ЛЮЦИ. Не поможет. В сеть! (Набрасывает сети на Еву и Адама.) Сильней, сильней трепыхайтесь, больше запутаетесь. Лилит! (Развязывает Лилит.) Лилечка, очнись. Жива, жива ты, жива, возвращайся ко мне. Лилит!
ЛИЛИТ. Люци… Люци, где я?
ЛЮЦИ. В плену. Не дёргайся, погоди, двигайся осторожно.
ЛИЛИТ. Кто они?
ЛЮЦИ. Адамиты.
ЛИЛИТ. Боже ты мой, как же я так попалась. Они могли меня съесть!
ЛЮЦИ. Ну, не тебя, а только твою плоть.
ЛИЛИТ. Да иди ты со своей философией подальше, понял!
ЛЮЦИ. Благодаря философии и мне ты живее всех живых.
ЛИЛИТ. Да-да, прости, просто запсиховала.
ЛЮЦИ. Говорил тебе, не броди одна, тем более подле Адовой горы. Не те времена, когда Звезда была наша. Здесь такое зловоние, что жить не хочется.
ЛИЛИТ. Они, что ли, рычат? И скулят. Один злобно, другой жалостно. Вот парочка. Хочу взглянуть в глаза моей смерти.
ЛЮЦИ. Лучше погляди в её пасть, может, хоть это тебя образумит.
ЛИЛИТ. Адам… Ева?
ЛЮЦИ. Что-что…
ЛИЛИТ. Здесь темно. Подсвети, Люци.
ЛЮЦИ. Неохота напрягаться, может быть, у них есть огонь.
ЛИЛИТ. Адам, Адам, глянь на меня. Эй, узнал?
ЛЮЦИ. Нет у них огня, погас.
ЛИЛИТ. Ева, это ты?
ЛЮЦИ. Они не с нами, Лилит. Глаза оловянные, ни живинки. Запущенные туловища.
ЛИЛИТ. Да нет, нет, это точно Адам, уж его-то я узнаю.
ЛЮЦИ. Сам Адам... надо же.
ЛИЛИТ. За Еву не отвечаю, разок видела, но Адам…
ЛЮЦИ. Может быть, потомок. Они, я слышал, лишены бессмертия, вряд ли могли столько протянуть. Оставим их, пойдём отсюда.
ЛИЛИТ. Люци, напрягись, пожалуйста, прозондируй их сознание, узнай, кто они.
ЛЮЦИ. Если они сами себя забыли, зачем мне их знать.
ЛИЛИТ. Это они виновны в смерти наших потомков! Не понимаешь? На Звезде царили мир и согласие, пока эта проклятая парочка не согрешила. И теперь вся планета, как в язвах, в войнах, в бойнях, в ненависти, во вранье.
ЛЮЦИ. И бог с ними, теперь-то что.
ЛИЛИТ. Если это Адам и Ева, мы выведем их на лобное место и казним на глазах у всего мира. Это придаст мощь нашим воинам и силу веры в победу, а, значит, в счастливое будущее.
ЛЮЦИ. Во-первых, никаких казней на Звезде от моего имени я не допущу. Во-вторых, если это Адам и Ева, собственными персонами, то титан не лишил их бессмертия. Как минимум, они под защитой гениев, как ты – под моей. Поэтому порадуйся, что осталась в целости, сохрани себя на будущее, и просто пошли отсюда домой. Всё, Лилит, на выход.
ЛИЛИТ. Да? Да-да. Но они меня чуть не съели.
ЛЮЦИ. Титан с ними. Всё, выметаемся, нет у меня больше терпения. Воздух здесь невыносим, мне уже невмочь. Догоняй. За мной, Лилит, за мной. (Уходит.)
ЛИЛИТ. За тобой я всегда успевала. А вот этих, моих кровных врагов, лично я за собой не позову. А чтоб не увязались, просто кончу. Забить камнями да валуном и придавить. Сдохните, вражьи рожи!

Появляется Микки, с копьём.

МИККИ. Лилит! Остановись.
ЛИЛИТ. Микки? На войну собрался, что ли, с копьём шляешься. С кем тебе воевать? Один мой Люци может тебя побить, да только он не хочет. Чего ты вдруг объявился, ни с того, ни с сего, кто тебя звал… А, так это точно они, Адам и Ева? И ты их страж?
МИККИ. Да. Оставь их и ступай к супругу.
ЛИЛИТ. Нет! Сам поди вон! Это не твоя Звезда! Отец её для нас создал и нам здесь жить, ты здесь не при чём. (Бросает камни в Адама и Еву.)
МИККИ. Не бей их!
ЛИЛИТ. Слышишь, как визжат? Как от радости! Для них теперь всё едино, что смех, что плач, что счастье, что горе. Они уже даже не термины, они жрут друг друга! Они даже не звери, они гады, и жить им нельзя.
МИККИ. Не тебе судить.
ЛИЛИТ. Ты сам ничтожество, если защищаешь ничто.
МИККИ. Прекрати!
ЛИЛИТ. И что ты сделаешь? Что!?
МИККИ. Вот это. (Поражает копьём Лилит.)
АДАМ. Поразил копьём. Не убей меня!
ЕВА. Эй, освободи меня!
АДАМ. Кто ты?
ЕВА. Он наш хранитель, не слышал, разве? Распутай наши сети!
АДАМ. Копьё! Не убей…
МИККИ (сбросив сеть копьём). Вы свободны. Бегите.
ЕВА. А! Да! Бежим!
АДАМ. Постой. Эй, скажи, кто мы?
ЕВА. Болван! Урод! Старая колода! Сейчас тот вернётся за своей и будет нам…
АДАМ. Кто я?
ЕВА. Сдыхай один, без меня! (Убегает.)
АДАМ. Кто я?
МИККИ. Имя твоё Адам.
АДАМ. А её, как? Ту, что со мной.
МИККИ. Ева.
АДАМ. Кто мы?
МИККИ. Беги.
АДАМ. Кто мы!
МИККИ. Ты знаешь. Просто вспомни.
АДАМ. Просто! Мне не просто! Я не могу…
МИККИ. Беги, чтобы хотя бы выжить, а дальше видно будет.

Входит Люци.

ЛЮЦИ. Лилит? Микки!?
АДАМ. Это не я! Это не я! Меня нет! Вообще нет! И не было! (Убегает.)
ЛЮЦИ. Она мертва. Ты убил. Зачем, брат. Она стала бы нами, стала! Я жил ради этого, ради неё… Лилит прекрасна!
МИККИ. Сейчас увидишь.
ЛИЛИТ. Что? Где я? Кто вы? Ооо… (Убегает.)
ЛЮЦИ. О, боже мой, боже.
МИККИ. Увидел.
ЛЮЦИ. Подумать не мог, что она так уродлива, искорёжена. Она была прекрасна.
МИККИ. Внешность была прекрасна. А теперь посмотри на него, оно столь же ужасно, как её сознание. И такую Лилит праматерь не примет.
ЛЮЦИ. Да.
МИККИ. По планете носятся сотни, тысячи таких же, как Лилит, несчастных искалеченных, лишённых тел, которым некуда прийти и не к кому притулиться. И ты не ради жены жил, Люци, но ради себя, ради собственного покоя. И глаза твои столь же оловянные, как глаза Адама и Евы. Ты не мог сделать Лилит нашей, потому что ты сам не наш. Ты мне брат, да, но ты не Люци, а так – Люцик. Не божество, не живность и даже не термин, так нечто между. Очнись, если можешь, вернись, если успеешь. Или праматерь отторгнет даже тебя.
ЛЮЦИ. А не много ли ты на себя взял, малыш!
МИККИ. Брось пыжиться, пока ты себя лелеял, малыш уже вырос и меньший брат заступил на твой пост. Тебя даже запахи этих пещер убивают, не то, что копьё премьера-архигения.
ЛЮЦИ. Адовы пещеры, адовы, их невозможно выносить…
МИККИ. Одумайся, если ты тот самый, брат мой, которого я люблю. Верни имя своё, заслужи его вновь. (Исчезает.)
ЛЮЦИ. Микки! Вернись! Титан с тобой, брат. Запахи! Меня!? Ни за что. Никогда. Я знаю, кто я. Я докажу это. Я останусь здесь, до тех пор, покуда не выловлю всё уродство Звезды, избавлю планету от этого ужаса. Ради отца и матери, ради жены, ради братьев и сестёр, ради всего сущего. Ради себя. Я помню моё имя, я верну мне его. Я знаю, кто я.


ЭПИЗОД 9. Над пропастью стоит Адам. Из-за валуна выходит Ева.

ЕВА. Эй.
АДАМ. Ты – Ева, я – Адам. Тот, с копьём сказал.
ЕВА. Да, да, кажется, припоминаю.
АДАМ. Лжёшь.
ЕВА. Да.
АДАМ. Свежо. Простор…
ЕВА. Зачем ты здесь, над пропастью?
АДАМ. А ты?
ЕВА. Одной никак, порознь не выжить.
АДАМ. Ты приказала мне сдохнуть одному.
ЕВА. Я не твой командир. И ты не солдат. Хочешь, поешь. (Подаёт яблоки.) Нарвала дичков, когда тебя искала.
АДАМ. Твёрдые, не разгрызу, зубы. Мясо хоть разварить можно, перемолоть. И сытно. От яблок проку нет.
ЕВА. Надо, хоть что-то, с голоду же помрёшь.
АДАМ. Потому и здесь. Зачем мучиться.
ЕВА. Согласна, так проще. Адам?
АДАМ. Ева.
ЕВА. Давай, ещё побродим, поживём, сколько получиться.
АДАМ. Нам никто не поможет, мы никому не нужны. Особенно нашим детям. Чем мы им не угодили. Возрастом, конечно. Не хочется что-то бродить, всё одно, не получится.
ЕВА. Просто так, для себя, друг для друга, как в молодости, вспомни. И вообще повспоминаем. Вдруг вспомним, откуда мы пришли. Так почему-то жить хочется, сама себя за это ненавижу.
АДАМ. А я тебя люблю.
ЕВА. Не может быть.
АДАМ. Люблю. Каждый божий день одно и то же, люблю и люблю, люблю,
ЕВА. Пойдём, побродим? Ещё чуть-чуть. Адам?
АДАМ. Ева… Пойдём. Спешить-то некуда. (Уходит с Евой.)


ЭПИЗОД 10. Адовы пещеры. Входит Гиперион. Мимо пробегает Лилит.

ГИПЕРИОН. Лилит…
ЛИЛИТ. Ты-то ещё кто?
ГИПЕРИОН. Твой отец.
ЛИЛИТ. За мной гонится дьявол.
ГИПЕРИОН. Нет, он твой супруг.
ЛИЛИТ. Хватит мне мозги сушить! Я не понимаю! Все хотят меня убить. Я не верю! Никому не верю! (Убегает.)
ГИПЕРИОН. Лилит…

Входит Люци.

ЛЮЦИ. Отец!
ГИПЕРИОН. Оставь жену.
ЛЮЦИ. Я хочу её вернуть к себе прежней.
ГИПЕРИОН. Пусть сама вернётся.
ЛЮЦИ. Их много, таких, блуждающих, по всей планете, здесь, в Адовых пещерах. Я хочу всех их выловить и запереть, чтобы их уродство и подлость перестала плодить себе подобное, чтобы их не осталось на Звезде.
ГИПЕРИОН. Помнишь ли ты имя своё?
ЛЮЦИ. Я – Люци
ГИПЕРИОН. Что означает «светоносный».
ЛЮЦИ. Да.
ГИПЕРИОН. Помнишь ли ты имя моё, твоего отца?
ЛЮЦИ. Ты – Гиперион.
ГИПЕРИОН. Что означает «сияющий бог». У нас одно имя. Ты – это я. Я – это ты. Сын мой, которого я люблю.
ЛЮЦИ. Да.
ГИПЕРИОН. Но ещё одно значение имени моего: «идущий наверху», то есть по небу. А я тут, на Звезде. И это неверно. Каждому должно быть на своём месте.
ЛЮЦИ. Ты уходишь?
ГИПЕРИОН. Перестань суетиться, перемести гору в себя и просто зови. И они придут в тебя. И оставят Звезду.
ЛЮЦИ. Но я-то тоже здесь, куда мне деть меня?
ГИПЕРИОН. Я ухожу, сын.
ЛЮЦИ. Зачем тебе всё это надо?
ГИПЕРИОН. Ты – это я, я – это ты. И это твой путь. Пойми. Прощай. (Уходит.)
ЛЮЦИ. Отец.

Мимо пробегают Адам и Ева.

АДАМ. Женщина, стой!
ЕВА. Отстань! Нет, нет!
АДАМ. Всё равно догоню.
ЕВА. Не надо, не надо! (Убегает.)
АДАМ. Нет надо, мне надо! (Убегает.)
ЛЮЦИ. Адам и Ева тоже здесь! Не ждал.

Мимо пробегает Лилит.

ЛИЛИТ. А, опять ты! Сатана, ты везде!
ЛЮЦИ. Лилит! Остановись! Догнать, мне надо… (Убегает.)


ЭПИЗОД 11. Вершина горы. Здесь Тейя.

ТЕЙЯ. Чёрен мир, чёрен.

Входит Иса.

ИСА. Мама…
ТЕЙЯ. Так прекрасна была Звезда, само совершенство. Помнишь, Иса?
ИСА. Мне надо поговорить с отцом.
ТЕЙЯ. Он ушёл, и здесь его больше не будет.
ИСА, Как же так!? Бог оставил собственную планету? Нет, не может быть.
ТЕЙЯ. Поговори со мной.
ИСА. Я не просто помню начало планеты, оно до сих пор во мне.
ТЕЙЯ. Ты сама любовь, сын мой.
ИСА. Я хочу вернуть Звезде её саму. Я долго размышлял и вспомнил, как однажды Адам сказал, что термин должен стать словом. Понимаешь? Отец создал планету для них, для Адама, Евы и, конечно, Лилит. Понимаешь? Но дети Гипериона не справились, отчасти по своей вине, но, в основном, потому, что мы пришли сюда и вмешались. Мы, дети Тейи и Гипериона, их сводные братья и сёстры. Невольно, беззлобно, да, но вмешались, и погубили их мир. Возможно, терминам не хватило тебя. Не знаю, уже не важно. Важно, что у нас, твоих детей, мама, есть силы всё исправить. Микки служит на своём месте, Люци – на своём, их труды по плечу лишь титанам. Пришёл и мой черёд. Я хочу воплотить Звезду, что сохранилась в моём сознании. Понимаешь? Почему ты молчишь?
ТЕЙЯ. Говори, говори.
ИСА. Мне нужно воплотиться, стать термином. Одним из них. И дать им то, что я для них храню. Их планету. Самих себя. Со всей любовью, что только есть во мне.
ТЕЙЯ. Иди и сделай это, сын.
ИСА. Ты со мной согласна!
ТЕЙЯ. Я пойду с тобой. Только впереди.
ИСА. Вдвоём мы горы свернём! Но почему ты?
ТЕЙЯ. Вдвоём проще. Ты будешь любить их, я люблю тебя. Всё просто. Чёрен мир. Мир чёрен. Отсюда, с вершины это так ясно, что всё смертельно и ужасно. Идём же в мир, ты прав, он и наш тоже.
ИСА. Скорее, скорее! Идём. (Уходит с Тейей.)


ЭПИЗОД 12. Адовы пещеры. На камнях лежит Люци. Входит Микки.

МИККИ. Люци? Ау, ты где… Что с тобой?
ЛЮЦИ. Помоги подняться. Сам не могу, давно валяюсь.
МИККИ (помогая подняться). О, господи ты боже мой! Неподъёмная махина какая…
ЛЮЦИ. Ещё-ещё немного… Нет. На ноги не встать.
МИККИ. Посиди, отдохнём. Никогда не подумал, что такое возможно, мы же титаны…
ЛЮЦИ. Видимо, не вполне. Вдруг навалилось нечто, я и рухнул.
МИККИ. Кажется, я понимаю.

Входит Иса.

ИСА. Братья! Оба здесь! Я так рад, так рад!
МИККИ. Осторожно с Люци, ему больно!
ИСА. Что такое?
ЛЮЦИ. Иса, я тебя таким никогда не видел, так светишься.
ИСА. Что с тобой…
МИККИ. Ещё бы не светиться. Освободиться от таких мук.
ЛЮЦИ. Муки?
МИККИ. Пытки, казнь, растянутая на дни.
ЛЮЦИ. Иса… Я не знал.
ИСА. С тобой-то что!
МИККИ. Его калечат, над ним измываются, а он улыбается. Я бы не смог.
ИСА. Ты сильнее меня.
МИККИ. Боль претерпел бы, конечно, куда денешься, но чтобы улыбаться. Ты им – любовь, а они тебе венок из терновника вместо короны, уксус вместо воды, железную плеть вместо объятий. И что же ты придумал, чтобы не орать, но улыбаться?
ИСА. Сначала детские считалки наши вспоминал, песни. Потом сам взялся сочинять гимн. А из меня гимноплёт сами знаете, ещё тот.
МИККИ. Да уж, ты не мама.
ИСА. Вот-вот. А тут один, два, шесть. Мама же тоже была там. Рыдала, сознание теряла. Я подумал, наверное, услышала мои гимны и от ужаса заболела.
ЛЮЦИ. Смешно.
ИСА. А как не улыбаться, Микки. Они истязают, думают, что меня, а на самом деле всего лишь плоть. Больно, конечно, но это же не я. А им радостно, что на моём теле живого места нет, что я плачу иногда.
МИККИ. Вот они, твои любимые термины, встретили, приветили. И что теперь, думаешь, на пользу твой подвиг?
ИСА. Не знаю. Я просто люблю их и – всё.
МИККИ. А мама?
ИСА. Не знаю. Думаю, надеется.
МИККИ. А тебе не до неё было, да?
ИСА. Что с тобой-то, Люци, случилось?
ЛЮЦИ. Теперь понятно, я же знал, что с тобой, а сил следить просто не было. Просто ты искупил грехи, а я их принял. Всё просто. Сбросили мусор в помойку, хошь стой, хошь падай… И грех, и смех.
ИСА. Господи, я даже не подумал. Как тебе могла прийти такая мысль, устроить ад в своём сознании! Это же дикость, ужас! То, что я претерпевал – просто детский лепет по сравнению с тем, что ты переживаешь!
ЛЮЦИ. А по-моему разумно. Гору с пещерами от мира не огородишь, иначе, как попасть мусору на свалку. А я от природы герметизирован, мне ведь даже дышать не надо.
ИСА. Ты смог изжить термина!
ЛЮЦИ. Слава титану.
МИККИ. Это не Люци придумал, так ему сказал отец.
ИСА. Зачем!?
МИККИ. А зачем ему в принципе понадобились термины? Вы знаете, я их не люблю. И я здесь ни на что не надеюсь. Я просто верю в то, что это всё зачем-то надо, и тем живу. Сама Звезда ему зачем? Зачем мы здесь, а не дома, не в других галактиках? В конце концов, зачем он сам не здесь? Ты понимаешь?
ИСА. Нет.
ЛЮЦИ. Я знаю, зачем. Ты теперь обратно, Иса, к терминам?
ИСА. Конечно, надо же доказать, что смерти нет. И мама ждёт.
ЛЮЦИ. Микки, ты?
МИККИ. А что я, отправлюсь на службу, как всегда. Я не термин, для меня ничего не изменилось.
ЛЮЦИ. Сил у меня нет, чтобы добраться до кратера. Помогите.
ИСА и МИККИ (хором). Зачем!?
ЛЮЦИ. Помогите добраться, братья! Ради всего святого!
ИСА и МИККИ (хором). Да, да… да. (Ведут под руки Люци.)
ЛЮЦИ. Свалка закрывается, пора сжигать мусор. Микки уберёг, Иса искупил, Люци очистил. Каждому своё.
МИККИ. Ты с ума сошёл?
ИСА. Люци, не выдумывай!
ЛЮЦИ. Другого пути нет. Если я уже не могу ходить и даже подняться на ноги, значит, я уже не в состоянии контролировать мою ненаглядную Адскую гору с её пещерами.
МИККИ и ИСА. Не понимаю!
ЛЮЦИ. Мусор надо сжечь, чтобы осталась чистая энергия, чего непонятного? Божественная энергия. Бог. Отец.
МИККИ. Мы едины в боге, но бог один.
ЛЮЦИ. Аминь.
ИСА. Ты знаешь, что делаешь.
ЛЮЦИ. Слава титану. Чтобы идти, надо и факел иметь, и метлу, а за светом в конце дело не станет. Таков был и мой путь. Теперь оставьте меня и уходите. Здесь сейчас так полыхнёт, что бедная планета! И вам здесь лучше не быть. Прощайте.
ИСА. Люци… Прощай. (Уходит.)
МИККИ. Прощай, брат. (Уходит.)
ЛЮЦИ. Люци – светоносный, да, но не сам свет. А свет сейчас будет. Сейчас-сейчас. Да будет свет. (Падает в кратер, полыхнувший светом.)

Из света входит Гиперион.

ГИПЕРИОН. Пепел… пепел, серый пепел. Был чёрен мир, стал сер, лишь един бог бел и светел.