Чужая свадьба 2 продолжение 21

Она вспомнила о своей подруге и даже улыбнулась. «Ведь это и должно было быть! — размышляла Валентина Николаевна. — Ведь я о ней всегда вспоминала тогда, когда мне тяжело. Как я была неправа, мне стыдно за себя! Милая Роза, как я скучаю по тебе! Вот у кого я всё узнаю! Как я могла забыть тебя, Роза!»
Валентина Николаевна надавила на кнопку звонка и долго не отпускала ее. Затем позвонила еще три раза коротким сигналом, только после этого она услышала знакомый голос:







— Кто там?
— Роза, это я, Валентина Николаевна! Открывай дверь.
За дверью стало тихо.
— Роза, открывай, Роза, ты не узнала мой голос?
За дверью стояла тишина.
— Роза, мне больше некуда идти. Ладно, спасибо за прием, видно, долго я была в пустоте.






Валентина Николаевна сбежала по лестнице, слезы горечи катились по ее щекам, в висках стучало: «Все живут своей жизнью. А ты ниоткуда и звать тебя никак!»
«Нет, — сказала себе Валентина Николаевна, — я Валентина Николаевна! Звать меня Валентина Николаевна!»
- Валентина! Валя! – услышала Валентина Николаевна голос Розы Даировны, которая стояла на балконе.
- Валя! Извини! Заходи! – кричала с балкона Роза Даировна.
- В следующей жизни зайду! – дрожащим от обиды голосом сказала Валентина Николаевна и пошла прочь.







Роза Даировна догнала Валентину Николаевну на автобусной остановке.
- Валентина, куда собралась?! Ах, какие мы стали обидчивые! Представь, звонят в двери и говорят: «Я Валентина Николаевна». А ты знаешь, что мы тебя похоронили?! Ты знаешь, какое сейчас смутное время? Ты знаешь, сколько аферистов ходит по городу? Они тебе и голос, и всё подделают. Я специально вышла на балкон и смотрела, кто выйдет. Но я чувствовала, хотела, чтобы это ты была, и если бы вышла не ты, мне бы было горько! – Роза Даировна обняла Валентину Николаевну и продолжала говорить. - Подруга ты моя золотая! Ты всегда ко мне приходила и в жару, и в холод, и когда было тяжко на душе. Так почему сейчас решила, что я не хочу тебя видеть?! Пошли, нам о многом нужно поговорить! Правда, муж уехал на рыбалку, а может, это и лучше, чисто по-женски поговорим. Да и завтра суббота, на работу не надо идти. Да и вообще, почему я оправдываюсь, пусть хоть дважды пятница.






Роза Даировна за время, которое они не виделись, довольно поправилась, стала более степенной, но осталась такой же интеллигентной и обходительной, как была.


3




Роза Даировна приготовила салат, достала из бара молдавское вино, посмотрела на него и сказала:
- Пожалуй, для такой беседы это будет слабо.
- Перестань, Роза, мне вообще еще нельзя спиртное. Я только из больницы, пила лекарства, - сказала Валентина Николаевна.
— Что за вздор говоришь? Тебе-то и надо сейчас выпить! А пить мы будем коньяк, — сказала Роза Даировна и с этими словами достала армянский коньяк.
Разговор был тяжелый, хотя Роза Даировна подбирала эвфемистические слова, выражения, удобные для данной ситуации, Валентине Николаевне было невыносимо больно. Видя скорбь на ее лице, Роза Даировна замолчала, вытирая слезы. Но все же потом поняла, что нужно именно сейчас и именно ей рассказать обо всем. Заставить Валентину Николаевну плакать, не держать в себе боль, облегчить тяжелую ношу. Хватит ей мучиться в неизвестности, заставить ее жить. Пусть с болью, но жить. Не закрываться пеленой страха, боясь, что же было, что же будет, словом, жить.









В десять часов утра они услышали стук в двери.
Роза Даировна, глянув в зеркало, поправила короткую прическу, подкрасила губы и открыла дверь.
В квартиру зашли Сара Ибраевна, Дарья Петровна и Лена.
— Здравствуйте, дорогие гости, какими ветрами… — начала говорить Роза Даировна.
Но Сара Ибраевна, не дав ей досказать, назидательно проговорила:
— Кто так встречает гостей? Ты сначала накорми, напои гостей, дай отдохнуть, а затем поинтересуйся, что за честь тебе такая, что пришли к тебе такие гости.
— Извините, Сара Ибраевна, вырвалось…
— Может, и вчера у тебя вырвалось, что Валентина Николаевна у тебя?
— Я…
— Да, видно, вчера большие воспоминания были, мы рады, что так всё вышло. Но ты рада гостям? Что-то не приглашаешь пройти в дом.
— Я так растерялась, что совсем гостеприимство забыла. Проходите, дорогие гости.
— Там в коридоре еще гости.









Роза Даировна заглянула за двери и увидела Владимира Петровича.
Владимир Петрович был одет в черный костюм, в белой рубашке и, как всегда, в галстуке. Начищенные туфли сверкали, словно на солнце.
Лена была в желтом для беременных платье. Дарья Петровна в светлых брюках, прозрачной бирюзовой кофточке, в руках держала желтые розы.
- Роза Даировна, нам позвонила Сара Ибраевна и сказала, что Вы звонили ей и сказали, что Валентина Николаевна у Вас и что к ней вернулась память, - глядя в глаза Розе Даировне, сказал Владимира Петрович.
- Да, Владимир Петрович, проходите, больше ничего не могу сказать вам.
- Спасибо, Роза Даировна! – спокойно сказал Владимир Петрович и пошел в гостиную. Он шел, ничем не выдав себя, тихой походкой с выпрямленной осанкой, при этом холодный пот прошибал его по всему телу. Он словно вступал в неведомый ему мир. И только ему одному было известно, как тяжелы эти шаги к Валентине Николаевне!











Валентина Николаевна сидела на кресле в простом платье, на ногах у нее были домашние тапочки. Увидев всех, она встала и подошла к Саре Ибраевне.
- Здравствуйте, Сара Ибраевна! Как Ваше здоровье?
- Спасибо, Валентина, можно мне тебя так называть?
В знак согласия Валентина Николаевна обняла Сару Ибраевну.
- Вижу, здоровье у тебя пошло на поправку, а то мы боялись, чтобы не причинить тебе и твоему здоровью вред.
- Чем же вы мне принесете вред?! Я вас рада видеть всех! – со слезами на глазах сказала Валентина Николаевна, обнимая всех по очереди.
Подойдя к Владимиру Петровичу, она сказала:
- Что-то я пить захотела, пойду, водички попью.
- Валентина, прости меня! – приостановив ее, смотря ей в глаза, сказал Владимир Петрович.
- Кто я? Бог тебе судья!
- Валя! Мы столько лет прожили… Да, я негодяй, даже больше, я был филистером! Но все эти годы я казнил себя! Я знаю, нет мне оправданий, но я изменился, можешь поверить мне! Можешь спросить Сару Ибраевну! Нет мне прощения, но я прошу, прости!
- Наша любовь потухла, умерла. Кто мы сейчас друг другу? Наше сознание принимает новую форму отношений.
- Валентина, не говори так. Неужели это только одно случайное бесцельное явление, что мы встретились? Неужели это не указывает на что-то?! Ведь раз нас свела судьба, так это так нужно!
- Кому это нужно? – произнесла равнодушно Валентина Николаевна, – мне, тебе, Оле или Иванушке?









Владимир Петрович обессилено сел на стул. Спокойный, равномерный тон разговора Валентины Николаевны щемил душу, рвал на части разбитое сердце Владимира Петровича. Он знал, что он и только он виновен в ее безразличном взгляде! Из-за этого ему было еще больнее. Он спасительно посмотрел на Сару Ибраевну.
Сара Ибраевна посмотрела на Валентину Николаевну и на Владимира Петровича и тихим голосом сказала:
- Валя! Послушай меня. Я немало пережила в своей жизни, немало видела. И я хочу тебе сказать, рвать отношения всегда легче, чем их восстановить! В жизни побеждает тот, кто не сдается, кто идет вперед, ломая все преграды! Человек, сознавший и понявший свои ошибки, должен быть прощен! Прощать! Это удел мудрости, чести! В вашем случае, когда требуется больших усилий вновь приобрести покой, приобрести семью – найти внука, вы обязаны быть вместе, поверьте, когда вновь вы приобретете семью, то есть себя, всевышний поможет найти вашего внука, который ждет вас!










- Валя, я прошу тебя, простите Володю! Он стал совершенно другим человеком, он понял, что своими руками уничтожил свое счастье, свою семью! Он был безутешен в своем горе! Я его не оправдываю, но Сара Ибраевна правильно сказала, что когда люди вместе, они осилят все преграды и найдут с божьей помощью внука Ивана. У вас большой дом, ты можешь жить в нем и не видеть Володю, но уже общий дом поможет вам! Подумай, Валя! Я уеду сегодня же в колхоз, Лена живет отдельно… - искренне сказала Дарья Петровна, не смотря на Валентину Николаевну. Было видно, что вину брата она брала и на себя.
- Мама, о чем ты говоришь?! Ты будешь жить у нас! – в разговор вступила Лена. – Тетя, мы все за вас переживали, мы все хотим, чтобы нашелся Иванушка, мы ваша семья, и как вы можете жить без нас, а насчет дяди, Вы сами решайте, как вам быть? Но это не говорит о том, что Вы должны жить где-то вдали от нас, вы будете жить у себя дома.









У Валентины Николаевны по щекам катились крупные слезы.
Лена подошла к ней и крепко обняла ее. Тут же подошли Сара Ибраевна, Роза Даировна, Дарья Петровна.
- Тетя Валечка, пошлите домой. Нам много надо Вам сказать, там Вас ждут друзья, они приготовили много вкусного, - просила Валентину Николаевну Лена.
Валентина Николаевна посмотрела на нее и со слезами на глазах.
- Тетя Валечка, пошлите, беременным отказывать нельзя, - уговаривала Лена, подкупно смотря на Валентину Николаевну.
- Мы с Розой собирались на могилки. Мы сходим к Оле, а затем…
- Валя, к Оле мы все пойдем, но не сегодня, - твердо произнесла Сара Ибраевна.


4.




Валентина Николаевна чувствовала себя совершенно здоровой. К ней пришла память. Она точно знала, кто есть кто! Она знала о смерти Оли, ее единственной дочери! Также она знала, что пропал внук, что идут безрезультатные поиски уже несколько лет, что ему десять лет. Никто не знает, жив ли он?! Были непроверенные слухи, что он умер, но в это никто не верит!







Сейчас она находится в доме своего мужа, здесь все ей знакомые и родные люди. Но что же стало с ее чувствами?! Вокруг нее была суета. Но эта суета была отдельно от нее. У всех окружающих ее были общие разговоры, они даже как-то особо улыбались, казалось, одной улыбкой, они вместе грустили. Она же сидела за столом, полным снадобьями, пыталась войти в их чувства, разговоры, но попытка была бесполезной. Она окаменела! Едва приобретя себя, способность воспроизвести в сознании прежние впечатления, ее разум опять покрылся черной тучей.








Валентина Николаевна словно впала в летаргию, все происходящее она воспринимала как болезненный сон, от которого пыталась очнуться.
Владимир Петрович же находился в состоянии высшего удовлетворения. Он почувствовал себя полезным, счастье и любовь переполняли его истерзанное сердце. Самый дорогой человек с ним, пусть Валентина Николаевна еще не совсем осознает происходящее, но она рядом. Он слышит ее дыхание, даже случайное ее прикосновение приводит его в сумасшедший восторг жизни. Он жив, он счастлив, он осязает мир.






Прошло чуть больше недели, когда, сидя за обеденным столом, Валентине Николаевне стало дурно, тошнота подошла к горлу. Чтобы не упасть в обморок прямо за столом, она привстала из-за стола, чтобы уйти, но голова закружилась, в глазах потемнело, и она тут же потеряла сознание.






Очнулась она на больничной койке. Рядом с ее кроватью на корточках спал Владимир Петрович. Стоило ей пошевелиться, Владимир Петрович тут же поднял голову.
- Валентина, дорогая, ты пришла в сознание?! Милая, я так переживал за тебя! – вставая и поправляя брюки, радостно произнес Владимир Петрович. – Я всю ночь не сомкнул глаз и вот незаметно для себя задремал.
- Я думаю, не стоило такого внимания уделять мне, да и незачем, - сухо произнесла Валентина Николаевна.
Валентина, прости меня, и давай договоримся, что после твоего выздоровления поговорим, а сейчас тебе нужно не волноваться.
Валентина Николаевна подняла голову, пытаясь встать, но ее страшно замутило, и все поплыло перед глазами.






Владимир Петрович подставил ей судно и позвал медсестру.
В палату зашли две женщины в белых халатах. Одна из них была врач, которая поинтересовалась у Валентины Николаевны, что ее беспокоит. Валентина Николаевна ответила, что у нее сильно кружится голова и тошнит.
Врач протянула свои руки к ней и попросила, чтобы она с силой сжала ее два пальца. Затем поводила молоточком влево, вправо и, обращаясь к медсестре, сказала, чтобы она поставила Валентине Николаевне систему и сделала ей два укола. После чего они с Владимиром Петровичем удалились.


5.



Кулянда встала с постели и быстро пошла в ванну. Стоя под душем, она думала: «Ведь поистине хорошо, что Дюсен оставил мне Балапана. Он мне совсем не в тягость. Он не навязчивый, умеет, можно сказать, быть самостоятельным, но что-то в последнее время его тревожит? Видно, скучает по Дюсену, а Дюсен, видно, не торопится приходить. Но лучше бы он и не пришел, пусть пока Балапан живет у меня. Привыкать к нему я тоже не хочу… Но что же я хочу? Вот в чем вопрос! Ладно, поживем — увидим».






Когда она вышла из душа, Балапан, кряхтя, надевал рубашку.
- Не поняла? Ты куда собираешься? – спросила Кулянда.
- Я пойду с тобой, - твердо сказал Балапан.
- Я иду на работу, а тебе еще надо спать. Маленьким детям надо больше спать, тогда они быстро вырастут. Ты же хочешь быть большим?!
- Мне надо с тобой, там больная бабушка ждет меня, - капризно скривив губы, но твердо сказал Балапан.
- Что ты еще придумываешь? Какая тебя бабушка ждет? Слушай, перестань капризничать и давай спать. Не хочешь спать, бери книгу, которую я тебе купила, и читай сказки. Я уже опаздываю, мне некогда с тобой разбираться.
- Я все равно пойду. Мне надо.
— Я тебе сказала, оставайся дома. Приду, разберемся. Ясно тебе или, может, поставить тебя в угол?
— Кулянда, ты…
— Замолчи! — крикнула Кулянда. — Маленький, а такой настырный, противный мальчишка!
— Никогда не кричи на меня! Я не люблю этого!
— Ишь, от горшка два вершка, а туда же, — сказала Кулянда и вышла, закрыв двери на замок.







- Я все равно уйду! – крикнул ей в замочную скважину Балапан и, сев около порога, заплакал, вытирая слезы рукавом рубашки.
Услышав телефонный звонок, он взял трубку. В трубке женский голос звал Кулянду, но Балапан не хотел отвечать и молча слушал. Трубку положили, но не прошло и пяти минут, опять зазвонил телефон. И тот же голос опять звал Кулянду, Балапан молча слушал. Голос был приятный, тихий и успокаивающий. Балапану захотелось просто стоять и слушать этот голос. Но в трубку сказали, что если Кулянда не хочет говорить, то они положат трубку и больше никогда не позвонят. Балапан улыбнулся и голосом Кулянды сказал:







- Я слушаю.
- Здравствуй, Кулянда. Я знаю, ты в обиде на меня. Но ты же умная и знаешь, что в данной ситуации я не виновата, это ваши с Маратом проблемы. Но что опять молчишь?
- Приходи к нам.
- К нам? Это обозначает к тебе? Или я чего-то не знаю?
- Приходи! - сказал Балапан голосом Кулянды, но это шло от его сознания, он хотел, чтобы эта тетя пришла.
- Даже так. Хорошо, выберу время и приду. Но, может, сейчас поговорим?
- Сейчас я ухожу, - сказал Балапан и положил трубку.


продолжение следует