1947-1995 гг. Отец. 2

(начало http://proza.ru/2022/05/08/1569 )

Из Чутово мы переехали в с. Машевка Машевского района Полтавской области, где с 5-го мая 1947 г. отец начал работать в должности управляющего аптекой № 27 с. Машевка. Там родился и умер мой брат Олег.
Осенью 1949 г. мы вернулись в Чутово, где с 10 октября 1949 года отец начал работать главным бухгалтером отдела строительства в Племсовхозе в с. Чутово Полтавской области. Уволился 12 сентября 1950 г.

Мы перебираемся в город Ананьев Одесской области.  14 сентября 1950 г. отец зачислен на должность управляющего Ананьевской ветеринарной аптекой, а 20 сентября 1952 г освобожден от должности в связи с судимостью (отцу в вину вменялась преступная халатность, вылившаяся в недостачу в размере 7000 рублей). В Ананьеве рождается моя сестра Таня, а после осуждения отца, мама, я, сестра и бабушка уезжаем жить в Крым в Евпаторию.

В 1954 году отец вернулся из заключения и 1 ноября 1954 г. был зачислен на должность рецептара аптеки № 50 г. Саки. 22 августа 1955 г. освобожден от работы по собственному желанию.

24 августа 1955 г. временно зачислен на должность ассистента аптеки № 43 г. Евпатория. 10 октября 1955 г. переведен на должность кассира-ассистента.
16 июля 1956 г. принят на должность заведующего ручным отделом аптеки № 45.
Здесь проявились его способности юмориста. Все, кто посещал аптеку, отмечали его юморные ответы на вопросы посетителей, например:
- Вата есть?
- Нема, з'їли.

Присутствие отца в моей жизни практически не чувствовалось: он со мной не играл,
не гулял, крайне редко разговаривал. Правда, иногда помогал решить арифметические задачи. Когда приезжал дядя Миша, то мы вместе играли в преферанс. При этом я не испытывал особой потребности в его внимании ко мне – я был самодостаточен.

Работал он либо в первую, либо во вторую смену. В первую смену он шел к 8 часам, в 14 часов заканчивал работу. Далее перемещался по городу, где встречался с теми, кому приносил нужные лекарства. За это его угощали спиртным. Он мог и сам пойти по питейным заведениям. Приходил домой пьяным, или что страшнее, к маме приходили сотрудники санатория и просили забрать пьяного отца, которого где-то видели лежащим. Пьяным заваливался спать и спал часов до 12 дня, обедал и шел на работу во вторую смену к 14-ти часам. Работал до 22 часов и приходил домой (иногда трезвый, иногда пьяный). Когда была жива моя сестра, то он практически каждый день приносил новые конфеты. После ее смерти конфет больше не приносил. Но иногда приносил вечером вкусную селедку или мясной деликатес. Мама уже лежала в постели, и он уговаривал ее поесть, принося в постель кусочки еды. Мне он предлагал поесть селедки, но я ставил условие: «Если почистишь, то поем». И он чистил селедку.

Питался он в основном молоком. Утром перед работой выпивал бутылку молока, в обед ел борщ с кусочком мяса и опять бутылка молока. На ужин снова молоко. Только по выходным он ходил с мамой на базар и приносил оттуда мясо, тогда мама жарила мясо и картошку. Сама она с бабушкой питались очень скромно, часто какими-то овощными блюдами. Я запомнил одно из них: капустняк – блюдо типа густого супа из свежей или квашенной капусты, часто с пшеном. Ни я, ни отец капустняк не ели.

Маме с ним было очень несладко всю жизнь из-за его пьянства – она столько перенервничала за всю совместную с ним жизнь. Порывалась уйти от него, но куда уйти с двумя детьми. Уговаривала его уйти, но он сильно не возражал, говоря: «Вот найду жилье и уйду». Но ничего не искал и никуда не собирался уходить.

В 1964 году отец подает документы на заочное отделение в Запорожский фармацевтический институт. Прошел без экзаменов как участник ВОВ и окончивший военное училище с отличием.
Как же он соскучился по учебе! Погружался в изучение математики, физики, химии и других предметов. Перед зеркалом учился выговаривать немецкие звуки. Так набил руку на написании контрольных, что начал делать контрольные всем торговцам Евпатории, учившимся заочно.
При этом совсем бросил пить.
Но через 3 года сорвался: в институте встретил старого армейского товарища и началось…
Я не помню подробностей, но вот странные записи в трудовой книжке:
«№ 21. 15 марта 1969 г. освободить от занимаемой должности в связи с принудительным направлением на лечение по поводу алкоголизма.
№ 22. 6 октября 1969 г. зачислить на должность заведующего отделом справок (после лечения).
Записи № 21 и № 22 считать не действительными.» ???

Весной 1967 года я решил написать письмо отцу:
«Что ты собираешься делать? Да, не удивляйся, вопрос довольно сложный.
Ты опять начал пить. Не будем вдаваться в причины этого срыва (хотя это и немаловажно), рассмотрим лишь последствия настоящего и будущего.
Почти 20 лет мама мучается с тобой, она потеряла лучшие годы жизни (ты потерял еще больше). Что ты дал ей хорошего в жизни? Абсолютно ничего, кроме постоянной нервотрепки и волнений. В будни ты пил, в воскресенье и праздники лежал больной и никуда не хотел идти.
У мамы не хватало решимости бросить тебя, да и пугала новая жизнь, и меня не хотела оставить без отца.
Да, на такое тяжело решиться, и она продолжала жить (если это можно назвать жизнью). Прошло 20 лет, надежды на твое исправление она давно потеряла, здоровье ее основательно подорвано, расшатаны нервы. 20 лет! Мне даже трудно представить, что 20 лет можно прожить в постоянных волнениях и напряжении. К тому же, не видя выхода из такого положения.
Ты перестал пить. Мамина радость была безгранична. То, во что она верила, свершилось. Ты не можешь отрицать того, что сам почувствовал себя полноценным человеком. Потом ты начал учиться. Я и мама были рады за тебя и гордились тобой и твоей учебой.
Но это все вдруг оказалось зачеркнутым: опять ожидания по вечерам, опять маме приходится краснеть за тебя в санатории и в городе, опять она плачет. Я не могу здесь спокойно жить и учиться, зная, как тяжело приходится маме. Твоя учеба идет на спад – ты часто болеешь.
Что дальше? Ты бросишь учиться, так как пить и учиться (имея слабое здоровье) невозможно. Не известно, долго ли ты сможешь работать. А мама? Ты подумал о ней? Что же ей продолжать мучиться? Во имя чего? Ты думаешь, ей будет приятно с тобой возиться?
Вот почему я задал тебе вопрос, что ты собираешься делать. Ты должен понять, что так продолжаться не может. Тебе надо идти лечиться или уходить. Да, уходить. Какой другой еще есть выход?
Я не могу считать человека моим отцом, если он издевается над матерью.
Немедленно пиши».
Позже отец обвинил маму, что это она подговорила меня написать это письмо (хотя это была чисто моя инициатива).

Лечился от алкоголизма в Евпатории и в Керчи.

Отец был умным человеком, но как говорила мама: «Умная голова дураку досталась». Институт он закончил со мной в один год, но у него, в отличие от меня, был красный диплом. Ему предлагали в институте остаться преподавать, но он не решился так круто менять свою судьбу.

После окончания института у него сразу значимо выросла зарплата: 120 рублей вместо 72. Он продолжал делать контрольные, за которые получал деньги, продукты или угощение спиртным.

После получения диплома отец перевелся работать в новую аптеку заведующим справочным отделом. Однако из-за пьянки пришлось уволиться.

Он устраивается в Сакский институт ВНИИиодобром старшим лаборантом комплексного использования сырья. Пил он немного меньше, но иногда были инциденты.
15 марта 1983 года выходит на пенсию.

Дома у отца был свой фронт работы: напилить и наколоть дрова, принести с колонки воду и вылить ведро помоев.

Выйдя на пенсию, отец устроился сторожем в наш санаторий, на территории которого мы жили. С дежурства он приносил ведро пищевых отходов, которые шли на корм котикам, а потом и кроликам. Однажды летом кто-то подарил дочке кролика, а потом еще одного. В результате стало около 100 кроликов, для которых отец сделал клетки и заготавливал корм. Кролики давали в семью мясо, да еще он продавал шкурки. Но однажды сосед Леонид Морозов (массовик-затейник) сообщил о кроликах, разводимых в курортной зоне, в СЭС, и отцу приказали все убрать.

Тогда отец занялся огородничеством. Уже был разобран на строительные кирпичи забор, отделявший наш двор от виноградника. Отец освоил около двух соток земли, где выращивал три урожая картошки в год, огурцы, помидоры и другие овощи. Огород требовал большого полива, поэтому отец таскал от колонки много ведер воды для полива.

Отец никогда не ругался и не поднимал руку на маму, а меня в детстве всего один раз отшлепал. Но мама его иногда колотила. Я считаю, что мама была не права – она всю жизнь на него давила из-за его пьянки, считая, что имеет на это моральное право. Из-за этого в отце назревал бунт, который вырвался наружу только к 70 годам: он начал обзывать маму нехорошими словами. Я не оправдываю его, но понимаю состояние человека, на которого давил всю жизнь.

У отца из-за длительного курения начал развиваться атеросклероз сосудов нижних конечностей, что привело к ампутации одной ноги. На маму легли большие заботы о нем с работой по дому: топить печку, носить воду и выносить помои. Отец, как участник войны, писал в разные инстанции, чтобы ему провели телефон и водопровод. Но никто ничего не делал. В начале девяностых санаторий сделал «подарок»: дал трубу, для подвода воды от колонки до квартиры, и унитаз. И все! Скооперировавшись с соседкой, мы начали копать канаву для укладки трубы. Отец очень возмущался и говорил, что ему обязаны все сделать. Со временем появился водопровод, канализация и газ.

Потом у отца случился инсульт и начала поражаться гангреной вторая нога. В 1995 г. мне позвонила мама и сказала, что отцу плохо. Я быстренько отпросился на работе и прилетел. Отец уже сидел на наркотиках и мало что понимал. Через два дня, 12 февраля, он умер.