Тени вечности 2

Пирог из солнца, луны и земли. 

Он никак не мог понять. 

### Глава 1 

Скорее всего, это было продолжение после того, как он грохнулся с лестницы... Под его головой лежала книга, которую кто-то заботливо положил вместо подушки. Он с трудом, минуя боль в пояснице, поднял туловище, которое всё ещё было очень тяжелым, и увидел, что на книге было написано: "Заметки философа-натуралиста". Между страницами был заботливо вложен рекламный проспект от DS с описанием туров. Последнее точно было уже неактуально. 

Последний сон совпал с Четвёртой Югой, по их измерениям. За это время не осталось никакой добродетели, а мирком стали править тела и любимое я-мне-моё, которые окончательно погребли под собой хоть что-то человеческое. 

— К чему это ты решил уподобить эту странную словоформу? Вряд ли создатель решил, что Dheil обязательно должно передвигаться или вечно куда-то бежать. Хотя именно так и получилось. Во всём виновато неукрощённое животное сознание, которое привычно хочет... 

— Нет, нет, дальше это не нужно расшифровывать, меня уже начинает мутить. 

— Но дальше дело пошло ещё хуже, потому что щупальцы говорятора решили проверить всё на свете, так же, как раньше это делали лапы, язык и нос. И Dheil окончательно утратили связь с реальностью, а в новой реальности говорятора от испорченной красной икры до высшей мудрости мне не всегда виделась большая разница. 

— Как это ты решил взять всё и сравнить? Мне бы никогда не пришло такое в голову. Понятно, что там всё происходило как на винчестере клопунпайского компьютера, когда прекрасное и ужасное отличались друг от друга только номером записанного сектора. Поэтому красная икра могла быть и курицей, и мороженым, и страшным карликом, спящим в холодильнике. 

Из стенки послышалось короткое поскрёбывание. Что-то из низших форм то ли сидело и слушало их, то ли просто бегало между стенами. Или ему показалось? 

Но голос раздался не из стены... 

— Ты бы ещё вспомнил, как был величественен и могущественен со мной. 

Он осмотрелся и увидел, что нечто прицепилось к его левой ноге изо всех сил — и это оно и говорило. 

На какой-то момент ему даже стало жалко его. Но ведь раньше оно всегда сидело на левом плече и постоянно шептало ему что-то. Как всё меняется в этом мире! 

— Даже тени отчаянно цепляются за солнце, покидая свет. И ты никак не можешь остановиться в своём безумии, думая, что и ты обязательно должен отбрасывать тень на этот мир, иначе ты умрёшь, — сказал он прицепившемуся говорятору. 

Он понял, что никогда не думал над тем, почему ему вечно хочется что-то делать, искать, сравнивать, почему его что-то гонит, но он не может остановиться сам по себе, а вечно производит так много шума. Теперь, когда оно уже не сидело на плече, ему показалось, что он чувствует себя полегче. 

— Смотри, ты пытался сделать из меня животное... 

### Глава 1.1 

После двух или даже трёхчасового сна он поднялся с пола. Рядом лежал старый скафандр, больше похожий на изношенное тело клопунпайца — ноги, руки, голова, нескладное туловище, лицо со следами страданий. 

Тот, кто, наверное, придумал этот промежуточный вид, обладал огромной фантазией, чтобы заставить души поверить в свои бесконечные приключения, правда, не предупредив, что не все вернутся обратно к нему. Его мысли практически разносились вслух... 

— Безусловно, ты Великий и, видимо, единственный первооткрыватель божественной мудрости на этом корабле. Всё по той причине, что кроме тебя никому в голову не приходило догадываться о причинах происхождения клопунпайцев — просто потому, что всем было глубоко наплевать. 

Из ближайшего динамика в стене послышалось глухое кашлянье пополам со смехом. Возможно, первослышатель мысли располагался за стенкой и не был рыжим котом. 

— Эта шутка, конечно, заслуживает искреннего уважения, — ехидно сказал кот, всё ещё лежавший свернувшись комочком рядом, обращаясь к ним обоим. 

Техники сработали так себе, оставив для увеселения всех дырки в стене и даже динамики, всё потому, что нельзя было так сразу отвлечься от привычного и начать новую жизнь. Впрочем, периферия говорятора так и оставалась периферией мозгов и прочего словоблудия. Ничего не менялось тут. 

Но на Клопунпае всё проверялось в жёстких условиях бытия. Вне корабля любой клопунпаец, сидя на облаке, мог бесконечно рассусоливать, заедая манной небесной и запивая амброзией. Но Господь видит всё... 

— Это тебе не шутки, вы думаете, всё хихоньки и хаханьки, и нет суда божьего на вас. И во вселенной всё несправедливо также, на Клопунпае?! О нет, вы ошибаетесь. И добрые своё получат, и злые, это неизбежно, как восход и заход солнца, пусть и земного. 

Но есть и божий суд, наперсники разврата! 
Есть грозный суд: он ждёт; 
Он не доступен звону злата, 
И мысли и дела он знает наперёд. 

Тогда напрасно вы прибегнете к злословью: 
Оно вам не поможет вновь, 
И вы не смоете всей вашей чёрной кровью 
Поэта праведную кровь! 

Кто это сказал, он так и не понял, но поскольку в поле видимости никаких объектов не было, а говорятор был на такое не способен, он подумал, что, видимо, это голос высшего разума или сознания... 

— Или твоего словоблудия, — сказал рыжий кот. 

Всё-таки Лермонтов был великолепен: 

Когда б в покорности незнанья
Нас жить создатель осудил,
Неисполнимые желанья
Он в нашу душу б не вложил,
Он не позволил бы стремиться
К тому, что не должно свершиться,
Он не позволил бы искать
В себе и в мире совершенства,
Когда б нам полного блаженства
Не должно вечно было знать.

Но чувство есть у нас святое,
Надежда, бог грядущих дней, —
Она в душе, где всё земное,
Живет наперекор страстей;
Она залог, что есть поныне
На небе иль в другой пустыне
Такое место, где любовь
Предстанет нам, как ангел нежный,
И где тоски ее мятежной
Душа узнать не может вновь.


— Снова тебя потянуло на любовь, — промурчал рыжий кот. 

— Да нет, я скорее про самоопределение и невозможность понять, чем мы являемся с тобой, потому что даже здесь, в этих странных и промежуточных воспоминаниях между жизнью и смертью, всё так странно и загадочно, хотя и понятно гораздо больше, чем обычно. 

### Глава 2 

Он снова упал и, как следовало ожидать, перед глазами пронеслась очередная картина клопунпайской жизни. 

Он гулял с котом около часа утром. Потом они пришли домой. Потом, конечно, они вдвоём захотели спать и проспали успешно до вечера, чтобы проснуться и снова пойти гулять. 

Ближе к позднему вечеру он начал вспоминать, кто он такой. Привычная суета растворилась в темноте, ушли ненужные мысли, побуждавшие его делать то или другое. 

— Скорее всего, это обычное погружение в дорациональное, просто от усталости, от накопленных впечатлений, а ты хочешь воспринимать его как освобождение. Нет, это просто усталость, помноженная на опыт того, что ничего из обычных действий не приносит тебе пользы. 

Это была старая песня о главном. Ведь всю жизнь ему что-то казалось. В его фантазийном мире все события должны были происходить сами по себе так, чтобы он даже не прилагал малейшего усилия... Он думал, что всё это было так, как будто бы он был вообще не способен ни к какому действию. Он вообще не понимал, чем действие могло бы быть. 

— Без работы над собой и пристального многолетнего вглядывания внутрь ничего не будет — одни разговоры. А глядеть туда просто страшно, в свой внутренний ад. Там мальчики кровавые в глазах могут появиться. 

А после смерти интересно, что? 

— А после смерти только всё обостряется. Ужас какой-то, вместо того чтобы становиться легче. По Ведам — в семь раз. Умножь и бойся своих страстей и суетливо-мутных состояний. Люди здесь боятся голода и холода, но не знают, что душевные муки — самые тяжкие. В очереди на реинкарнацию стоят, чтобы исправить, убежать от себя и от этих мук, как можно легко сделать на Клопунпае. 

Как в апокрифе Иоанна: «А те, которые не успели? — они пойдут на новый цикл и потом успеют. Нет никакой разницы для вечного Бытия». 

Что же там? — подумал он. — Тут дела обстоят не лучше. Мир, основанный на жратве и ебле, которые заставляют клопунпайцев хоть как-то шевелиться, иначе бы они уже давно превратились в желеобразных медуз, мирно лежащих на песке. Но противоположные полюса растягивают их зверочеловеческое сознание в разные стороны, и только так они начинают понемногу шевелиться. 

### Глава 3 

Он снова вывалился в узкий коридор внизу лестницы. Кот всё ещё лежал неподалёку и загадочно смотрел в мутный иллюминатор, где была видна голубая планетка, лежащая на... 

— Именно лежащая, — сказал рыжий кот, прочитав мысли . — Ты каждый раз умеешь недоговаривать именно настолько, насколько другие не в состоянии об этом думать или воображать это. Животный ум очень внушаем и зависим, этим демоны-репты и пользуются, поэтому всегда говорят ложь. 

Он молчаливо согласился, подумав, что лучше не сообщать многое тем, кто и так уже слышал его с самого начала… Но вот незадача — мысли, как назойливые мухи, всё равно лезли в голову, кружили, жужжали, не давая сдвинуться с места.

Настроение было так себе, он уже давно должен был быть где-то в другом месте корабля, но сам ещё сидел на пятой точке на полу, вне себя от резкой смены обстановки. 

— Вот видишь, — будто подхватил кот его молчаливую досаду, — ты никому не нужен с таким количеством мыслей в голове. Лучше, когда мыслей всё-таки меньше, а не то одно, а то другое случается с умом... Интеллект обычно ютится на тарелке собственного существования и старается не слезать с неё, как обжора со стула перед обедом. Вот тут-то клопунпайская жизнь и может снова начать всплывать вверх тормашками, ему же по пятой точке…
И эта тарелка тебе ничего не принесла толком, только одни страдания или что-то вроде того, потому что всё остальное и самое важное жило не в центре тебя, а всего лишь на периферии. 

Какая тарелка, какой смысл, если он только что проснулся? Пока вроде бы чувствовал себя ничего, не считая проблем с телом в скафандре, неостывшего говорятора и факта, что всё, что было на космическом корабле, разлетелось в прах. Осталось лишь найти того, с кем можно было бы посмеяться над тем, как они лихо проснулись и восстали из своих биотехнологических гробов.

### Глава 4 

— Послушай, — обратился он к рыжему коту. — Не мог бы ты оказать мне одну услугу? Я очень не хочу засыпать, но я снова просплю 3 дня. Однако мне кажется... точнее, мне казалось, что я проспал целую вечность.  Во всей галактике только ты знаешь, куда именно лететь. Возьми на себя управление кораблем в следующем цикле, направь его подальше от этой дурацкой и надменной планеты внушаемых животных и их низших перерождений. Мне почему-то кажется, что это должно у тебя получиться.  Не мог бы ты быть столько любезен?


— Что же, я, конечно, попробую. Но ты знаешь, я ничего не могу обещать. В этой многомерной реальности всё постоянно меняется. Возможно, в следующий раз ты даже не сможешь вспомнить, что я тоже есть. Мои руки пройдут сквозь твоё трёхмерное тело. А ты всё ещё будешь думать, что я бросил тебя. Но это будет неправдой. Я буду наблюдать за тем, как ты бессмысленно страдаешь со своим недругом на плече. И буду радоваться тому, когда ты снова попадёшь сюда, и всё станет на свои места...