Давным-давно сказка Капельки

КАПЕЛЬКИ
(Новогодняя сказка)

1.

 Давным-давно жил в одной сказочной стране один принц. Нормальный сказочный принц, вполне симпатичный, достаточно отважный, в меру умный, и все такое прочее. Как водится, рос он сиротой, при единой матери. Безотцовщина, короче. Ну и, как положено, матушка нашего героя приколдовывала самую малость в свободное, значит, от воспитания наследника и управления государством время. Но не об этом речь.
 Страна та лежала в изумительно прекрасной, по-настоящему сказочной, местности, посередине невысоких гор. По весне сочные ее травы покрывались белыми барашками овечьих стад, летом живописные склоны радовали глаза пестрым хороводом невиданных цветов, зимой над густым мягким покровом снега раскидывали свои мощные лапы королевы лесов ели. В общем, идиллия, да и только.
 Само собой разумеется, юный принц слыл в народе заядлым охотником, по причине чего иной раз сутками не слезал с седла, выслеживая очередную добычу, и неделями не возникал перед материнским оком. Однако благодаря колдовству, бдительный королевский взгляд всегда отыскивал сорванца в нужную минуту. Лишь пару раз ее величество отвлекали дела более важные, можно сказать, государственные. И надо же было такому случиться, что именно в один из подобных моментов (вроде, весна тогда во всей красе стояла) началась наша история. Осадив на полном скаку ни в чем не повинного загнанного коня, принц буквально врезался в утопавший в цветах очаровательный домик...
 Прогалина в лесу оказалась незнакомой, весьма симпатичной и загадочно спокойной. Весело чирикали птички, над аккуратно подстриженными кустами роз трудились пчелы, убаюкивающе журчал прозрачный ручей. Принц шагнул к домику, но утомленно опустился в густую траву и задремал. Как долго юноша находился в таком состоянии не известно, но разбудил его удивленно-взволнованный щебет.
 – Ах, какой хорошенький!
 – Ну, просто замечательный! И молодой...
 – А какие прелестные волосы!
 – И белокурый...
 – А губы цвета клубники!
 – Наверно, мягкие и приятные...
 – И одет с изяществом...
 – Вот только пропылился.
 – А какой камзол!
 – Наверняка богатый...
 – А, может быть, принц?
 – Ну, конечно...
 Странное дело, голоса раздавались с двух сторон, но как две капли воды походили друг на дружку. Подглядывая в щелку ресниц, принц чуть смежил веки. Слева и справа над ним склонилась пара розовощеких лиц в обрамлении каштановых прядей. Юноша присмотрелся. И та, что говорила первой, и та, что возражала ей, были совершенно одинаковы. Отгоняя наваждение, наш герой широко открыл глаза.
 – Ой, он проснулся! – донеслось с одной стороны.
 – Ай, он проснулся! – вторило подружке эхо.
 Девушки бросились врассыпную.
 – Стойте! Остановитесь! – прикрикнул принц. Куда там! И правда, это ведь был не дворец, а лесная поляна: наверняка, здешние места еще не успели взрастить на своих лужайках семена льстиво-угодливого повиновения. Через мгновение только шорох кустов напоминал о неожиданной встрече. Наследнику престола пришлось уехать, однако он вернулся, потом еще и еще раз, и в конце концов, познакомился с двумя имевшими просто абсолютное сходство симпатичными сестрами-близнецами. Звали их Капелька Первая и Капелька Вторая, и лишь сами они могли с уверенностью сказать, которой соответствует эта нумерация. Познакомившись ближе, принц, как положено, влюбился и, понятно, что без памяти, а, «втрескавшись», задумал сочетаться законным браком, по причине чего надолго затосковал. Ситуация показалась просто-таки неразрешимой: сразу на обеих не женишься, не Восток, гарем не положен. А Капельки-то очень дружно жили, горе и радость, печаль да веселье, все поровну делили. Долго несчастный ходил кругами, даже с лица спал, все решения выдумывал. Без толку! Потом ручкой махнул и шасть к матушке. Тоже, дело ясное! Ежели родитель (а лучше двое) имеется, пускай он задачки разгадывает, ему по жизни положено.

2.

 Перестал вдруг принц сестриц из домика лесного навещать. То был, а то единым махом не стало. Сначала девушки спокойно ждали, потом разволновались.
 – Наверное, что-то случилось! – переживала Первая Капелька.
 – Может быть, мы не так его принимали? – поддерживала Вторая.
 – Наверное, нежнее с ним нужно было себя вести.
 – Конечно, ласкать и целовать чаще.
 – А если беда приключилась?
 – А если взял, да разлюбил?
 – А он ведь и в любви-то не признавался.
 – Вот-вот, зачем мы ему замарашки лесные?! У него, наверняка, во дворце такие раскрасавицы!
 Замарашек они, естественно, и близко не напоминали, просто кокетство и женщины неразделимы, но вот рассуждать могли еще долго, если бы на оконную ставню не уселась ворона. Наглая птица сощурила глаз и прокаркала по-человечьи:
 – Ждете? Кар! Принца своего дожидаетесь? Кар! Не дождетесь!
 – Что? Как? Почему?! – подняли переполох сестры.
 – А вот потому! Решал он решал, которую из вас ему в жены взять милее, чуть не рехнулся. Спасибо королева-мать подсказку дала. Ехал он к вам с подсказкой, да попал в лапы к страшной ведьме из Мертвых гор. Теперь в плену мается, а меня правительница послала с вестью, что кроме вас никто ему не поможет, только вашей любви под силу принца из беды выручить. Ясно?! Кар!
 И улетела. А девчонки загоревали. Любовь, конечно, любовью, и во дворце охота понежиться, однако дорога к ведьме далека очень, трудна и опасна, неизвестно доберешься ли. И доберешься если, то что дальше делать, как одолеть злодейку, как суженого выручить? Непонятно? То-то. Но горевали не долго. Охота пуще неволи. Собрались, нарядились в платье мужское, двери на запор, и в путь. Долго ли, коротко ли шли, неизвестно, а дошагали до расщелины глубо-о-окой и предли-и-и-инной. Как перебраться? Откуда ни возьмись ворона.
 – Давайте, – каркает. – Меж деревьями, что на краях расщелины, веревку протянем. Аккурат, переберетесь!
 – Хорошо бы веревку, да взять где? – спрашивает Первая Капелька. – Разве одежду порвать, так идти не в чем будет. Голый, что беззащитный.
 – А волосы вам на что? – каркает ворона. – Длинные да крепкие. Враз сплетете.
 Вот и выход! Однако кудри шелковистые, красивые, до пяток вьются, такие не скоро вырастишь, да и вырастишь ли. Призадумались Капельки, как быть. Тут Вторая и молвит Первой:
 – Сестрица родная, первое у нас с тобою испытание, и ты Первая. Сейчас твой черед, а дальше мой будет. Несчастье-то это, наверняка, на пути не последнее.
 Правильно вроде, одно не понятно, и отчего это люди, когда что получить хотят или неприятность причинить какую, сразу о родстве заговаривают?! Но Первая Капелька не рассуждала. Р-раз ножом острым волосы под корень, и давай веревку плести, а сестрица помогать ей. Действительно, длинная получилась. Ворона ее в клюв, перелетела расщелину, приладила к дереву. Чуть-чуть не хватает, чтобы узел затянуть. Воротилась птица. Первая Капелька на Вторую смотрит. А та не смущается.
 – Запамятовала ты, сестрица, ведь не на одной голове волосы-то растут. Давай помогу тебе, – взяла нож и только что с кожей волос не выбрила.
 Сказано, сделано. Хорошая вышла веревка. Переправились девушки. Пошли дальше. Только Первая Капелька видом своим парня напоминать стала. День идут, другой, третий. Устали, запылились. Глядь, река хрустальные струи несет. Ворона тут, как тут.
 – Животворный поток этот. Отдохните, искупайтесь, грязь смоется, а силы к вам вернуться.
 Поверили девчоночки. Разделись, окунулись, поплескались маленько. Правда, полегчало. Вторая Капелька волосы густые расплела, села у воды, как у зеркала, расчесывается и напевает. Первая Капелька вторит ей, но поодаль, стыдно ей на наготу свою глядеться. Распелись Капельки, забылись. Вдруг из воды чудище зеленое, пупырчатое – Водяной, потока хранитель. Хвать кудрявую, и на середину реки. Взмолилась несчастная, а жаба ее норовит на дно утянуть, уж и силы покидают бедняжку.
 – Эй, Хозяин водный, – крикнула с берега Первая Капелька. – Какого выкупа желаешь ты за сестру мою?!
 Остановился зеленый, проквакал гнусно:
 – Голос твой прекрасный желаю. Хочу петь так же, русалок своих развлекать.
 Не раздумывала девушка ни мгновения.
 – На, забирай!
 Только промолвить успела, как онемела разом. Лишь дыхание хриплое из глотки вырывается. Однако и чудище не обмануло, тут же Вторая Капелька рядом с Первой встала. Заплакала:
 – Ты прости меня неразумную! Придет мой час, все за тебя отдам, а пока за двоих говорить да петь стану.
 Оделись, снова пошли. Неделя за неделей проходит. Середина лета. Жара несусветная. Сушь палит зноем полынным. Поле впереди большое. Трава сухая, жухлая. Ноги нещадно колет, а идти надо. До середины доковыляли, и тут полыхнуло вокруг пламя огненное. Демон подземный игру затеял. Весь черный от сажи носится, хохочет, того и гляди, сожжет. Взмолилась Вторая Капелька за двоих:
 – Чего тебе, враг человеческий, надобно?
 – А, что хочешь, дай! Хочешь, душу, хочешь, жизнь, а хочешь, кожу одного из вас, нежную, или свою, или дружка своего молчаливого.
 Замешкалась Капелька, шутка ли, цену такую платить. Демон же осерчал на раздумья эти, по-своему их истолковав:
 – Где ж это видано, чтобы девчонка за парня вступалась. Не бывать тому.
 В миг единый содрал с Первой Капельки кожу розовую, нежную, заменил на щетину грубую и был таков. Угас пожар, словно не горел никогда. Всплеснула руками Вторая Капелька, сестру увидав, а у Первой лишь слезы алмазные в уголках глаз изумрудных затаились.

3.

 Но конец любому пути бывает; завершилась и их дорога. Встали Капельки у входа в лабиринт Мертвых гор. Ворона опять позади вьется. Подлетела, хлоп о землю, обернулась старухой уродливой, что не описать словом человеческим. Подняла карга страшная на сестер бельма пустые.
 – Ну, что, миленькие мои, я и есть та самая ведьма. И принц ваш у меня в плену мается.
 – Врешь, старая! – возмутилась, не выдержав такого предательства, Вторая Капелька, а Первой и возмущаться не чем было, лишь глаза изумленные шире открыла.
 – Вру, говоришь? Сама смотри!
 Взмахнула морщинистой ладонью ведьма, раскрылись горы, показался провал, огнем объятый, а в нем на цепях железных их суженый. Вокруг юноши сонм чудовищ вьется, тело терзает, издевается.
 – Насмотрелись?! – расхохоталась старуха. – Не надолго. Потому что за принца вашего потребую я одну лишь плату. Видите, глаза мои от лет бессчетных в прах обратились? Так вот, чтобы завтра по утру каждая из вас отдала мне око свое. Тогда только и верну красавчика вашего.
 Исчезла карга кошмарная, закрылись горы. Сели сестры друг подле друга. И опять первая, ни слова не говоря, приставила к глазнице клинок острый, надавила и положила в ладонь правый глаз изумрудный. Вторая же Капелька разрыдалась, причитая вслух:
 – И зачем только мы ввязались. Любовь, любовь! Одни напасти от этой любви! Сидели бы тихо в своей избушке, горя не ведая. Нет, объявился искуситель! Тоже мне, принц, и не знает, что принцам принцесс искать положено, а не простушек бедных соблазнять! Да и нам, дурам, нечего было о сказочных дворцах мечтать! До чего теперь довели мечтания эти?! Ты всю красоту безвозвратно растеряла, а сейчас и я подурнею. Ну, спасем мы принца, и что? Он же не взглянет ни на тебя, ни на меня одноглазую! Эх, дурехи мы, дурехи...
 Поток слов оборвался от легкого толчка в плечо. Вторая Капелька обернулась. Потупив голову, Первая протягивала ей ладонь, на которой лежали два изумрудных глаза.

4.

 В жизни конец истории, наверняка, был бы достаточно тривиален. Получив желаемое, ведьма могла уничтожить всех троих. Хотя, бесспорно, подлость и вероломство больше подходят людям, однако почему бы существам из другого мира не перенять столь примечательные свойства характера?!
 Старуха могла отпустить и девчонок, и принца. Окажись принц выше описанным подлецом, Капелькам бы просто не добраться до родной поляны, юный отпрыск королевского семейства двумя ударами кинжала замел бы все следы. Кому охота быть замешанным в подобной истории? Для репутации накладно, и, опять же, людская молва на правду, чего хочешь, навернуть способна. Лучше, чтобы о правде этой никто и не слыхал. Однако принц мог и честность разыграть, взять и жениться на Второй Капельке, спрятав Первую от всеобщего обозрения в уютном дальнем замке. Отличный конец! Измучился бы сам, измучил жену и своячницу! Почему? Да потому, что благородства, подобного рассказанному, не возместит ни одна человеческая жизнь, а оставаться вечным должником способны лишь очень мудрые люди, да и то не королевских кровей.
 Но сказка на то и сказка, чтобы у нее был сказочный конец.
 Рано утром ведьма явилась за платой. Все так же опустив голову, Первая Капелька протягивала одно око. Вторая же Капелька, зажмурив вымазанное кровью сестры левое веко, держала на левой ладони другой глаз. Старая карга ударилась оземь, обернувшись мудрой королевой-матерью. Принц стоял рядом. Первой Капельке вернулось все: и каштановые кудри, и напевный голос, и нежная кожа, и изумрудные глаза. Они поженились, жили долго и счастливо, нарожав кучу очаровательных детишек, которых по большим праздникам заставляли навещать жившую на лесной поляне весьма сварливую тетушку.
 Вот так-то! Такие вот Капельки!