Проснулся

Проснулся.
Не то чтобы встал и открыл глаза, а просто проснулся. Вышел, так сказать, из мира Морфея и постепенно вернулся в мир  людской.
   И-и-и-и-и! Глаза закрыты, но уже появилась тревога, причем не обычная,  а какая-то животная тревога, тревога загнанного зверя.  Почему? Пытаюсь разобраться, что не так? Ну во  первых этот запах. Я его никогда не чувствовал, он был какой то старый, затхлый, спёртый  с какой то кислятиной.
   Запах при пробуждении играет вообще огромную роль. Вот  в детстве помню, как глаза еще закрыты, а  живот уже урчит от запаха блинчиков, которые жарит мама, и можно даже не будить и не звать к столу, запах блинов делает всё сам за себя. Или, например, на даче, запах молока и свежесорванной клубники делают просто утро — чудо утром. Ну или, например, запах в больнице сразу говорит тебе, что ничего особо хорошего не будет — ты в больнице, сообщает букет из запахов спирта, хлора и антисептика. Так вот и тут запах, но какой именно не понять .
   Теперь к звукам. Ушки на макушке, тишина. Абсолютная тишина. Никто не разговаривает, не спорит и даже телевизор не работает, просто тишина.
Да уж, ситуация. Ведь я взрослый уже не пять лет и не десять, а уже за третий десяток перевалило. Где-то я проснулся, лежу, чувствую какой то странный запах, ничего не слышу и боюсь открыть глаза.
   Так давайте вспомним что было вчера? Суббота! А поточнее? Совсем пусто, как белый лист. Ладно, я проснулся - это уже хорошо. Я лежу на чем то мягком, не на полу, не на кафеле уже хорошо.  Под головой что-то есть — подушечка, или старая думка из грубой ткани, тоже неплохо, но запах.
   Сквозь закрытые веки чувствую свет. Отлично — значит день , или утро, или день следующего дня , или утро следующего дня. Сколько я тут лежу?
Как узнать не открывая глаза? Ну если бы я лежал здесь не один час и не два, а например сутки, естественные потребности бы, ни куда не делись, верно? Верно! Значит нужно проверить. Аккуратно трогаю рукой спереди — сухо, сзади сухо. А может всё уже случилось и высохло? Может, но должно было что-то остаться. Так можно гадать до скончания века, нужно собраться с силами и открыть глаза. Но я не могу открыть, точнее могу, но не хочу. Я заранее знаю, что ничего хорошего не увижу, запах говорит, что здесь  ни двойным эспрессо, ни блинчиками не пахнет. Пахнет пылью,  старостью и еще чем то, может плесенью ? А как пахнет плесень ? Нет, не та, которая на голубых сырах, как пахнет плесень черная или зеленая, что в подвалах причудливыми узорами застилает стены? Та плесень, которая чуть пушится, будто злая мачеха  одуванчика. Плесень пахнет сыростью. Нет, сыростью тут не пахнет. Старый запах дерева есть. Только это не то дерево, из которого делают дома, а скорее запах старой мебели, давно лакированной, но уже потрескавшейся и облупившейся. Еще запах лекарств чувствую и что-то более знакомое...
Да! Кошкой пахнет! Вернее кошачьей мочой.
Что делать, нужно возвращаться в реальность . Не могу же я до вечера прикидываться спящим. Сначала приоткрываю глаза. Ничего необычного,  вижу старые шторы, они зашторены, и так же на этом карнизе помимо шторы тюль. Тюль без дыр, но уже давно как потеряла былую «Белизну».  Двигаюсь взглядом чуть правее — вижу старые обои, обои с вензелями и цветочками. Старые, не только потому, что они старые, хотя этого не отнять — старые потому что, когда я был маленьким такие были поклеены у бабушки, и я их прекрасно запомнил. Всё детство я сравнивал вензель  и цветочек по размеру, и вензель мне казался царским щитом, а цветочек лицом старой женщины. Щит был больше. Хотя сейчас, глядя на этот повторяющийся узор, понимаю, что они были абсолютно одинаковые. Веду глазами дальше вправо — тут старая стенка, отделанная коричневыми фасадами под дерево и каждый ящик как бы обводит по контуру тоненькая желтая линия, не прямая, а чуть извилистая с незамысловатой петлёй возле каждого поворота. Все дверцы закрыты, ящики задвинуты. На дверце платяного шкафа отломана ручка, примерно на середине, а вот на выдвижном ящике -просто дыра вместо ручки. В открытой части шкафа пусто. Нет ни книг, ни фотографий, просто пустая ниша, в боковом свете солнца похожа на беззубый рот в попытке крика.
   Глаза открыл. Следующий шаг - нужно сесть, считаю раз, два, три и сажусь, кровать истошно скрипит панцирной сеткой и  многоголосием пружин.
Аж дух перехватило, чуть уши не лопнули. Скрип прекратился и снова тишина.
Сижу на кровати в неизвестной квартире. Почему я здесь? Что делать? Что вчера было? Да какая разница что было! Что делать? Бежать отсюда!
   Осторожно осмотрел себя с ног до головы, вроде одет в мою одежду, и вроде чист, и даже кроссовки около кровати. Если буду вставать, кровать опять может издать вой, и вот тогда, боюсь, сердце не выдержит. Закусил губу и потихоньку, потихоньку стал подниматься. Сетка запротестовала, но вела себя значительно тише, чем в первый раз. Уф стою. Отлежал, наверное, левую ногу почти не чувствую, и покалывания ёжиками пронеслись от стопы к бедру и обратно. Переждать или помассировать, переждать и помассировать, и уже через три минуты боль прошла, и я аккуратно натянул кроссовки даже не развязывая.
Тихонечко подхожу к единственной двери и приоткрываю. За дверью коридор.   
Темно. Открываю дверь чуть шире и она дико  визжит не смазанными петлями.
Впервые я на себе почувствовал, что значит сердце пропустило один удар. Я резко остановил дверь, чтобы прекратить эту какофонию. И шагнул в темный коридор. Запах кошачьей мочи усилился, но это было уже не важно, так как я увидел дверь. Дверь, в верхней части которой был глазок, а значит дверь наружу.
Дверь была закрыта изнутри на собачку и я аккуратно снял этот старинный запор и повернул замок вправо. Он неожиданно легко открылся и выпустил узника.  Тихонечко закрыв дверь я медленно пошел по ступенькам подъезда вниз на улицу, на свободу.
   Оглядевшись, я  узнал район. И неуверенной походкой пошёл прочь, и лишь отойдя метров на пятьдесят, я оглянулся. На четвёртом  этаже, слева, в той квартире, где я был ещё несколько минут назад,  возле окна кто-то стоял. Потом занавеска качнулась и силуэт пропал.
   Прошло уже  около двадцати лет, а я всё-равно с волнением прохожу мимо сорок второго дома на Центральной улице. И каждый раз замечаю, что занавеска на месте, и до сих пор ни разу не видел, чтобы в квартире загорался свет.