Вера, покаявшаяся в Третьем Храме

Шалом вам, одесситы: Вера Инбер — исповедь и прощение

После выступлений Эмиля Гилельса и Натана Мильштейна в зале Третьего Храма повисла тишина.
Скрипка и рояль сказали своё. Одесситы согласно кивали:

— Музыка — это святое. А теперь — слово. Женское. Еврейское. Одесское.

Раввин Ицхак Рабинович произнёс:

— Мы часто вспоминаем отцов еврейского народа — Авраама, Ицхака, Яакова.
Но ведь и у них были жёны. Матери. Столпы.
Сара, Ривка, Рахель, Лея.
Женщина, говорящая от сердца, — не слабее пророка.
Сегодня — слово женщине. Поэтессе. Одесситке.

Вера Моисеевна Инбер поднялась.

— Здравствуйте… Точнее — шалом.
Мы же теперь в Израиле, на родной земле.
Шалом вам, братья и сёстры. Шалом, одесситы.

Мне непросто говорить.
Я всю жизнь говорила в рифму —
но не всегда говорила правду.

Я — Вера Инбер.
Я родилась в Одессе.
Я писала стихи, издавалась, меня печатали, я путешествовала,
у меня была дача в Переделкино,
я встречалась с президентами, была в делегациях,
меня называли поэтессой эпохи.

Но сейчас — при Машиахе — я говорю правду.
Я многое написала не от сердца, а от страха.
Я приспосабливалась к системе.
Я писала о Ленине, о Сталине, о партийных съездах —
не потому что верила.
А потому что боялась.
Потому что думала, что иначе не выжить.

Я хотела служить искусству.
Но мало служила своему народу.
Я — еврейка. Но я это почти не показывала.
Писала стихи о Пушкине. Но не писала о Аврааме.
Писала про Москву. Но почти не писала про Синай.

Я не выступила в защиту Пастернака.
Хотя знала, что правда — на его стороне.
Я знала, но промолчала.

Пастернак поднялся. Обнял Веру. И сказал:

— Сейчас, когда Машиах пришёл — не время помнить обиды.
Я прощаю тебя, Вера.
Ты не сказала, потому что иначе бы тебя не стало.
Ты жила в страхе — но не предала по-настоящему.
Я прощаю. И принимаю — как сестру.

Раввин Ицхак Рабинович добавил:

— Вера, ты говоришь, что служила не тому.
Но ты теперь здесь.
Ты делаешь Тшуву — в святое время, в святом месте.
И потому ты прощена.

Раввин Ишая Гиссер сказал:

— Ты — голос женщин поколения.
Голос, что вышел из тьмы — к свету.
Ты достойна быть за этим столом.
Ты с нами. В семье. В народе. В книге жизни.

Раввин Авраам Вольф произнёс:

— Каждый человек — как строчка в великом стихотворении Всевышнего.
Иногда эта строчка начинается с боли,
но заканчивается светом.

Ты, Вера, дописала свою строчку.
И она — светлая.


Рецензии