Глава 5. Баал-дор

  Ночью погода испортилась, и холодный весенний дождь, начавшийся утром, лил весь последующий день. Как холодный поток смыл серый пепел костров, так и армия пиктов растаяла под ледяным дыханием ужаса, последовавшего за их спешным отступлением из римского лагеря.
  Удивительно, но это было именно отступление, а не триумфальное шествие победителей, хотя в живых не осталось ни одного римлянина, а пикты практически не понесли потерь. Если бы все было иначе - если бы пикты наткнулись на следы резни, учиненной гаэлами или другим варварским племенем Британии, - они бы почувствовали разочарование, эмоциональный спад, ведь столь предвкушаемой битвы не будет, но вместе с этим пикты испытали бы и общее чувство триумфа - их союзники победили общего врага. Но это... Если бы они нашли римский лагерь, опустошенный неведомой смертоносной чумой, потрясение не могло бы быть сильнее.
  Бран Мак Морн собрал свою армию, суля ей славу и триумф, добычу и павших врагов. Пикты пошли бы за ним, готовые сразиться с любой армией, какую только мог выставить против них могущественный Рим; они кричали бы свои древние боевые кличи и вовсю орудовали мечами, не думая ни о чем, кроме как о кровавой сече, пока не останется врагов, достойных принять их свирепый вызов. Но вместо этого король привел их на кошмарное поле смерти, где из бездн расовой памяти поднимались чудовищные легенды о допотопных ужасах, шепчущие безумные тайны, не до конца похороненные прошедшими веками...
  Только железная воля Брана позволила избежать катастрофы. Пока гнетущий ужас нависал над их понурым отступлением, его войско буквально распадалась на части. Небольшие группы воинов молча растворялись в пелене дождя; в непонимании и страхе возвращались они в свои разбросанные деревушки, где испуганным шепотом примутся рассказывать об увиденном, с головой погружаясь в вязкий омут древних легенд своей таинственной расы.
  Нет, пикты не были дезертирами, верные клятве своему государю. Но поскольку битвы не состоялось, они возвращались в свои дома, где будут ждать следующего призыва к оружию. Бран Мак Морн не пытался остановить их - сухой песок невозможно удержать в сжатом кулаке, не смотря на всю силу стальных мышц. Он лишь мрачно размышлял, соберутся ли пикты вновь под его знамена.
  Под холодным моросящим дождем усталость и измотанные нервы брали свое. Когда остатки личной гвардии Брана достигли родных стен Баал-дора, глаза пиктского короля сверкали лихорадочным блеском.
  Крепость пиктов занимала выгодное положение в Каледонском нагорье. Ее величественные каменные стены лежали в руинах, пока Бран не взялся за их восстановление. Согласно пиктским легендам, Баал-дор был цитаделью автохтонной расы рыжебородых великанов, с которыми захватчики пикты сражались в эпических битвах, навек сокрытых туманом веков. Другие легенды относили строительство твердыни к еще более темным временам, ее название явно не было пиктским. Одно было несомненно: массивные камни, из которых сложены стены Баал-дора, были очень и очень древними, а сама крепость за долгие века пиктского владычества в Нагорье несколько раз была занята и вновь покинута.
  У пиктов не было ни городов, ни деревень, подобных тем, что появились в Британии с приходом римлян, - ничего сложнее укрепленной усадьбы вождя с жилищами его сородичей, расположенными достаточно близко друг к другу, чтобы клан мог объединиться в случае нападения. В своих мечтах о едином пиктском государстве, Бран осознавал острую необходимость в центральном опорном пункте - не только административной столице, но и постоянной базе для армии. В начале своей деятельности по укреплению королевской власти, Бран вновь занял древнюю крепость, начав ремонт ее разрушенных стен.
  Позиция отличалась значительной мощью, сотворенная самой природой. Посему решение Брана основать здесь свою столицу выглядело вполне обоснованным, даже если бы тут и не было древних крепостных стен, чьи массивные камни не поддались ни штурмующим армиям, ни эрозии самого времени. Баал-дор венчал собою вершину отвесной скалы, под обрывистыми склонами которой сходились два бурных горных потока. Отсюда крепость с легкостью контролировала любой подход по речным ущельям, а взобраться по отвесному склону не удалось еще ни одному врагу.
  Если одна сторона скалы оканчивалась головокружительным обрывом, внизу которого яростно ревели пенные горные реки, другая же обладала более покатыми склонами, по которым, собственно, и змеился узкий серпантин дороги, ведущей к крепости.  Здесь подступы к городу защищали высокие каменные стены, с которых лучники могли обстреливать раскинувшиеся внизу склоны. Древние фундаменты были воистину циклопических размеров, чьи камни порою превышали величественные погребальные менгиры. При ремонте крепости Бран поднял ее стены еще на десять футов, укрепив существующею уже конструкцию сплошным валом из насыпного грунта, облицованного камнем. В скалистых склонах за крепостными валами была пробита настоящая система рвов и земляных укреплений - еще одно свидетельство того, что король Пиктланда внимательно изучал оборону римских лагерей.
  Все окрестные высоты находились далеко за пределами выстрела из лука, а с валов Баал-дора лучники пиктов имели неоспоримое преимущество над противником, что с трудом бы взбирался вверх по склону, постоянно рискуя получить стрелу, пущенную едва ли не вертикально вниз. Для прорыва стен Баал-дора потребовалось бы осадное оборудование такого масштаба, какого еще не было в Британии. Опять же по римскому образцу, Бран приказал построить внутри крепости каменные и деревянные казармы и складские помещения, создав за высокими стенами некое подобие как римского лагеря, так и традиционного пиктского поселения. Полностью обеспеченный провиантом и имеющий доступ к воде из глубоких колодцев, расположенных со стороны обрыва, Бран был уверен, его армия сможет удержать Баал-дор во время любой осады.
  Тепло гордости вернулось к нему, пробившись сквозь лихорадочную дымку, когда он увидел Баал-дор, величественно поднимающийся над речными туманами, клубящимися под обрывами в сгущающихся сумерках. Пусть его армия растает, словно роса на солнце, эти мрачные каменные стены останутся.
  Теперь, устало выпрямившись в седле, Бран поехал впереди своих верных воинов, что с трудом тащились по склону к воротам Баал-дора, молча приветствовавшие их сквозь монотонный шелест дождя.
  Страх, преследовавший пиктов с момента обнаружения разгромленного лагеря, поджидал их и здесь, в Баал-доре. Весть о загадочной резне опередила возвращающуюся армию, и лица, смотревшие со стен, имели выражения, не поддающиеся точному описанию. Это не были мрачные, отрешенные лица, которыми встречают побежденных, подумал Бран. Не было здесь и шумного ликования с горьким привкусом скорби - им чествуют героев, одержавших кровавую, но славную победу.
  Римские враги были мертвы. Пиктские воины вернулись невредимыми. Правда, их лишили битвы, их недруги были перебиты неизвестным войском... Хорошо, конечно, что римляне погибли; хорошо, что родичи с товарищами вернулись домой живыми и здоровыми; странно только, как другая армия смогла нанести внезапный удар и исчезнуть, словно ее никогда и не существовало... На лицах людей смешались торжество, облегчение, недоумение...
  Но прежде всего, понял Бран, на лицах был написан страх.
  Страх перед неведомой силой, наносящей жестокие удары, убивающей и калечащей так, что содрогнулись даже зачерствевшие сердца воинов, привыкшие к кровопролитию, насилию и пыткам. Сила, которая убивала и исчезала... чтобы ударить вновь... Но где?
  Если бы десять римских легионов преследовали армию Брана до самого Баал-дора, пикты не растерялись бы, встретив наглого врага воинственным кличем и все, кто мог держать копье, уже встали бы на стены, дабы сбросить неприятеля на острые камни ущелья. Но воинство короля преследовало лишь сонмище тревожных призраков, а страх перед неизвестностью охлаждал воинственный дух Баал-дора так же основательно, как холодный моросящий дождь - бредущих к городу воинов.
  Король содрогнулся от внезапного озноба. После недолгого прилива гордости уныние вновь охватило его. Дай пиктам врага из плоти и крови, и Бран знал, они бросятся в бой, не задумываясь о потерях. Но шепот сверхъестественного ужаса пробуждал в их диких сердцах атавистические страхи - расовые воспоминания, оставшиеся от позабытых веков, когда первобытный дикарь был добычей чудовищных сил, чье грозное присутствие заставляло жалких обезьяньих предков человека дрожать от ужаса в глубине пещер или на ветвях деревьев.
  И за это Бран не мог винить свой несчастный народ. Ибо во всем Пиктланде он, Бран Мак Морн, с его правильными чертами лица и гордыми мечтами, был величайшим атавизмом этой эпохи.
  Унылой процессией пикты прошли через крепостные ворота Баал-дора. Многие из них направились к недавно возведенным казармам, но большинство оказалось среди своих жен и детей, что радостно приветствовали их, позабыв на время о тревоге, нависшей над крепостью. Их мужчины благополучного вернулись домой - большего им и не требовалось. В какой-то мере Бран организовал постоянную армию по римскому образцу, по крайней мере, семьи его воинов не присоединились к злополучной экспедиции, как это было заведено среди пиктов, если поход превосходил по численности обычную вылазку.
  Тяжелой пеленой вился дым под невеселой моросью, скрывая и так небольшое пространство, заключенное в стенах Баал-дора. Грубые хижины и палатки были разбросаны в хаотичном беспорядке, соперничая с недавно построенными казармами и залами из камня и дерева. Унылый дождь превратил твердую землю в вязкое болото, а в сыром воздухе витали запахи костров, немытых тел и домашней скотины. Группки пиктов отделяясь от толпы у ворот, устремлялись к родным очагам, шествуя по крепости среди вихря отчаянно лающих собак и радостно визжащих детей. Позднее там, у задымленных очагов, продолжатся тревожные расспросы и испуганные предположения. А пока - тепло и кров, еда и отдых.
- Бран! - приветствовал его радостный голос, и король Пиктланда тоже вернулся домой.
  Редкая улыбка промелькнула на обычно мрачном лице Брана.
 - Моргейн! Я уж начал думать, что ты позабыла своего брата!
  Девушка бросила на него обиженный взгляд, хотя и понимала, что он шутит. Моргейн быстро шагнула к брату, стараясь не расплескать дымящийся напиток в серебряном кубке, который она держала обеими руками.
 - Глинтвейн, дабы прогнать холод из твоих костей, - торжественно объявила она, протягивая ему кубок.
 - Спасибо! - Бран одним залпом осушил горячее вино с пряностями. Улыбнувшись сестре, он возвратил ей пустой кубок. Тяжело вздохнув, молодой король устало сполз с коня, передав поводья верному Грому.
  Моргейн пристально смотрела на брата; ей не понравился пот, выступивший на его лбу в столь промозглую погоду. Вызывала тревогу и свинцовая тяжесть его движений, обычно отличающихся звериной грацией, когда Бран спускался с лошади. Весть о жуткой резне в римском лагере дошла до Баал-дора вчера вечером. С тех пор все, кто находился в крепости, с какой-то необъяснимой тревогой ждали возвращения армии -  преувеличенные слухи и совсем уж дикие россказни, порождали всевозможные зловещие предположения. Моргейн ждала с мрачной тревогой, прекрасно понимая, какой тяжелый удар могут нанести эти слухи мечтам ее брата о славе и возрождении. Теперь все висело буквально на волоске, если… только не будет найдено логичное объяснение этой адской загадки.
 - У тебя жар, - обвиняющим тоном произнесла Моргейн.
  Бран рассмеялся, стараясь уклониться от маленькой, но решительной руки, которая упорно искала его лоб.
 - Ничего страшного, сон и вино быстро поставят меня на ноги, - уверенно заявил он, по-братски обнимая Моргейн за худенькие плечи.
  Девушка озабоченно нахмурилась.
 - Гонар, дай ему что-нибудь. Его лицо бледно, как у напудренной римской шлюхи, а плоть горит, словно у загнанной клячи.
 - Довольно! -  запротестовал Бран. - Я с радостью выпью вино с твоими специями, но не с чародейскими порошками и эликсирами.
  Оставив старого Грома присматривать за лошадьми, Бран вместе с Моргейн зашагал к большому королевскому залу, заботливо укрыв сестру своим плащом. Мудрый Гонар следовал за ними молчаливой тенью.
  Общение с сестрой значительно развеяло мрачное настроение Брана. Их отец, Малис Мак Морн, сын Берула Горбуна, пал во время кровавого разрушения стены Адриана двенадцать лет тому назад; мать их, Гидда, недолго пережила своего супруга, горе быстро свело ее в могилу. Братья и сестры умерли во младенчестве и, поскольку Бран еще не женился, сестра составляла всю его семью. На его одиноком пути к королевской власти не было никого, кто был бы так близок задумчивой душе Брана Мак Морна, как Моргейн.
  Это было бы ее восемнадцатое лето… Глядя на сестру, Бран непроизвольно задумался. Она уже не была тем угловатым ребенком, испугавшимся старого Гонара, когда татуированный жрец вышел из тьмы к королевскому трону. Тогда колдун впервые явился пред очи своего государя, надменно требуя жизнь пленного легионера, могучего гота, что должен был умереть на окровавленном алтаре. 
  Из застенчивой девочки Моргейн превратилась в девушку удивительной красоты - ее стройные конечности демонстрировали ту же плавную грацию пантеры, что и у брата. Пышная копна иссиня-черных волос обрамляла округлое лицо и твердый подбородок. Густые прямые брови почти сходились в одну темную линию над высокой переносицей. Ее прекрасные глаза были огромными, мерцающими озерами первозданной тьмы, в которых, казалось, отражался весь скрытый мистицизм пиктской души. Смуглая кожа выдавала в Моргейн жительницу Пиктланда, а прямые, изящные формы свидетельствовали о чистоте аристократической крови в ее жилах.
  Род должен продолжаться, размышлял Бран. Зарождающиеся округлости стройной фигуры под коротким шерстяным платьем напомнили ему, что он должен подумать о подходящей паре для своей сестры. Эта мысль вызвала в нем внезапное чувство одиночества.
  На лице короля появилось мрачное, даже жестокое выражение. Он вспомнил богатого купца из Кориниума, который, прослышав о красоте пиктской девы, предложил тысячу золотых тому, кто посмеет украсть ее для грязных утех. Один рисковый человек таки пробрался на север в поисках заманчивой награды. Не прошло и нескольких ночей, а сластолюбивый купец, как-то присев на свой диван, обнаружил, что из-под подушек на него смотрит… отсеченная голова его незадачливого шпиона.
  В центре крепости возвышался большой зал Баал-дора - величественное и в то же время прочное сооружение, возведенное из камня и дерева. Построенный по образцу principia -крепости легионеров и укрепленной усадьбы варварской знати, он служил одновременно штабом и залом собраний, а также домом для короля и его ближайших сподвижников. Большую часть здания занимал пиршественный зал - просторная палата с высоким потолком, огромными, покрытыми копотью каминами, длинными деревянными столами и широкими лавками. Сзади располагались кухни, кладовые и помещения для слуг. Еще одно крыло было отведено для короля и его домочадцев, за ним - покои для его ближнего окружения. Приземистая башня возвышалась над передней стеной здания - последний рубеж обороны, на случай, если врагу все же удастся овладеть внешними стенами.
  Как Бран Мак Морн стал первым общепризнанным королем Пиктавии за последние полтысячи лет, так и Баал-дор стал первой столицей пиктов с эпохи утраченных легенд. Баал-дор являлся чудом Каледонии, символом восходящего солнца пиктского народа. В какой-то мере Бран вновь ощутил былую уверенность, когда вместе со своим отрядом вошел под знакомые своды пиршественной палаты.
  По залу плыл ароматный дым жарящегося мяса. Подле массивного камина напротив, команда слуг в засаленных передниках вовсю трудилась над огромным вертелом, на котором медленно поворачивался целый бычок. Сзади доносился сладкий аромат пекущегося хлеба. На очаге поменьше на медленном огне висел огромный котел с пряным вином, его пьянящий пар перебивал все остальные запахи.
 - Я думала устроить пир в честь твоей победы, - пояснила несколько смущенная Моргейн.
  Бран нахмурился, сбросив с себя промокший плащ.
 - Пира не будет! Не было никакой победы. Нечего праздновать. Пусть сворачивают этот фарс!
 - Нет, мой король! - возразил Гонар. - Пир необходим.
  Бран бросил быстрый взгляд на седобородого колдуна, пытаясь предугадать, к чему ведет старый хитрец. Но Гонара давно уже невозможно было смутить пристальными взорами, пускай они и исходили от самого короля. Сбросив плащ, волшебник спокойно подошел к кипящему котлу с вином. Сунув в него свои костлявые пальцы, он ловко подхватил одно из яблок, плавающих на поверхности. С воистину стариковским презрением к жару, Гонар принялся аппетитно хрустеть пряным плодом, с легкой улыбкой глядя на все еще мрачного Брана. Пар поднимался от влажной одежды старика, ведь он стоял почти у самого пламени.
 - Римской крепости больше нет, - со значением заявил Гонар, отрываясь от своей трапезы. -  Так отпразднуем же фиаско Рима и славную победу.
  Бран выругался, освободившись с помощью Моргейн от своей кольчуги.
 - Но чью победу мы будем праздновать, чародей?
 - А это имеет значение? - Гонар вытащил еще одно яблоко. - Поскольку Рим - их заклятый враг, ты вправе считать их потенциальными союзниками.
 - Это была не битва! - возразил Бран. - Дикая бойня адских тварей.
 - Чепуха! - пренебрежительно фыркнул древний жрец. - Видел бы ты разграбленные римские города, когда по ним прокатывалась орда королевы Боудикки. Обнаженных женщин насиловали среди пепла их домов и крови зарезанных младенцев; детей распинали и вешали вниз головой на деревьях; в священных рощах алтари были залиты кровью из рассеченных сердец, а воздух был наполнен запахом горящих плетеных клеток и воплями пленников.
 - Ты знаешь, что я имею в виду, - прорычал Бран, присоединяясь к волшебнику у камина. - Ты видел отрубленную руку, которую я ночью тайком бросил в реку.
  Когда король пиктов склонился над котлом, чтобы наполнить свой кубок вином, Гонар шепнул ему на ухо:
 - И ты знаешь, что я имею в виду, Волк Вереска, - сказал он низким голосом. - Тебе нужен победный пир в эту ночь.
  Бран раздраженно выпрямился. Волшебник тем временем принялся за третье яблоко. Вид татуированного жреца, с аппетитом юности запихивающего пряные плоды в свой морщинистый старческий рот был нелепым, но отнюдь не комичным.
- Ты - король, Бран Мак Морн, - просто сказал ему Гонар. - И твои подданные ждут от тебя поступков, достойных настоящего лидера. Когда ты силен, Пиктланд тоже могуч. Когда король смел, люди с отважным криком идут за его мечом в бой, пускай он и ведет их по дороге в ад. Но когда король проявляет нерешительность, мечется в смятении и колеблется в сумрачной тени страха... Что ж, такой лидер обречен вскоре стать королем пустоты.
 - Я ничего не боюсь, старик! - рыкнул Бран, его лицо приобрело угрожающий вид.
 - Разумеется, - Гонар с удовольствием проглотил яблоко. - Но пусть твои люди это видят. Не мне тебе говорить, какое у них настроение после римских руин. Ты должен развеять этот морок древнего ужаса. Задай пир! Наполни их животы горячим мясом и славным элем, а сердца - смелыми разговорами о неведомом союзнике, который ненавидит римлян так же, как и мы. Не позволяй им улечься спать понурыми и напуганными.
 - Да будет так!  - пробурчал король. - Лживый победный пир по приказу моего верховного советника. Пусть все радуются нашему триумфу. А я пойду сброшу эти сырые одежды и облачусь в праздничное платье.
  Моргейн с тревогой наблюдала, как удаляется ее брат.
 - Он измучен, его лицо горит от лихорадки. Он должен лежать в постели, а не сидеть за высоким столом.
 - Он король, - пробормотал Гонар. - И должен вести себя по-королевски.
 - Но… это же бессмысленно! - девушка резко повернулась к нему. - Весь день я слышу глухой ропот перепуганных до смерти людей. Одни говорят, что королю не везет, что он навлек на себя гнев старых богов. Другие утверждают, что среди нас вьется целое воинство невидимых демонов - адских призраков, которым все равно на кого нападать - на римлян или на пиктов.  Повсюду царят страх и неуверенность - и все, без всяких на то оснований, винят моего брата!
 - Так и стая ополчается на своего вожака, если охота не задалась, - криво улыбнулся старый волшебник. - Волки уважают лишь силу. Вожак может управлять своей стаей, только если докажет это в бою…
 - Но это же бессмысленно! - гневно повторила Моргейн. - Почему Бран должен нести такое бремя?!
 - Потому что Бран Мак Морн хочет стать королем всей Пиктавии, - сказал ей Гонар. - А у королевской власти есть своя цена.