Кеша

Сегодня нужно навестить старину Вольдемара Грейса с пятисотой платформы, потом заскочить к мадам Брыбской на дальний участок с одной деликатной миссией. Я летаю день и ночь, и отдыха не предвидится. Да он мне и не нужен. О зернышках не мечтаю, холода не боюсь, прихода весны не жду, на голубиц не засматриваюсь. А зовут меня Кешей. Обыкновенная сизая птица мира.

В шесть утра полковник Грейс уже на ногах. Он шляется по своему участку, лавирует между огромных карнегий, поскрипывая песком дорожек. Чертыхается, задрав голову к небу. Едва начавшаяся весна уже радует ярким солнцем. Летает смрадный ветерок, но тут уж ничего не попишешь.

Бластер Грейса наготове. Как же ненавижу я этого старикана. До последнего акрилового перышка на крыле. Беспокоюсь о себе, конечно. Откуда бы ненависть? Хотя шеф говорит, ничего страшного, мол, это практиканты напортачили что-то с комплексом стандартной доброжелательности, может, припаяли чуток злости. Он как-нибудь все поправит, когда дел будет поменьше, и руки дойдут.

«Здравствуй, дорогой друг, – выдает привычное мой динамик. – Я голубь мира. Принес тебе добрую весть…» Полковник ревет и вскидывает бластер. Минут пять приходится бестолково мотаться над участком, спасаясь от лазерных лучей. Грейс сегодня на редкость бодр. Грохочет сапогами, промахиваясь, сыплет матом.
Десять минут терапии – и птичка пикирует на песок, бьет  крыльями в агонии. Раздается трагическое воркование, переходящее в предсмертный хрип. Из раны на шее хлещет бутафорская кровь. Понятия не имею, как ведут себя подстреленные голуби, но полковник гогочет. Сегодня его жизнь снова наполнилась смыслом. А для меня это самое главное.

«Где моя текила?» – вопит отвратительный старикан и, вскидывая длинные ноги, галопирует к своему бункеру. Я смотрю ему вслед и стараюсь внушить себе удовлетворение от выполненного долга. «Наша задача – беречь оставшихся», – так повторяет мне шеф. И я стараюсь, как могу. «Ничего, дед, на неделе подбросим к твоему убежищу роту отборных андроидов с тату по всему телу, шрамами и хищной ухмылкой убийц. Будет много воплей, стонов и взрывов. Порезвишься».
В общем, как обычно, оставляю на песке трупик голубя. К следующему утру он растает, но Грейс хоть поностальгирует на закате. Держись, старик.

И лечу по следующему адресу.

– Кеша! Кешенька! – машет мне рукой мадам Брыбская. Приземистая, в широком платье с синими цветами, она топчется на пригорке, по ее морщинистым щекам катятся слезы. Я спускаюсь к ней на руку и внимательно наклоняю голову.
– Барсенька заболел, – причитает Инна Марковна, – мой любимый Барсичек… Кешенька, посмотри!

…А просто сбились настройки. И вместо привычного басовитого мява кот стал выдавать пронзительный треск, чем перепугал бедную женщину. Ну, дел было на две минуты. Я справился. А потом принялся обследовать всех питомцев старушки Брыбской. На всякий случай. Семь кошек, черепаха, канарейка и еж. Обычные осязаемые голограммы собственного производства. Коты упитанные и лобастые, канарейка с репертуаром соловья, степенная черепаха, фыркучий еж. Все, как хозяйка любит.

Радостная Инна Марковна ходит за мной, восхищается и хвалит на все лады. «Добрый доктор Айболит! Он под деревом сидит. Приходи к нему лечиться и корова, и волчица, и жучок, и червячок, и медведица!» – поддерживаю я ее, и мы смеемся.
Потом она предлагает мне горсть семечек и блюдечко чая. Голуби с электронной начинкой не пьют и не едят, но сейчас я просто Кеша. Добрый друг Кешенька, а не модель ART-675091QJ.

Когда-то меня специально изготовили для помощи оставшимся. Их было пятьдесят семь человек. Семьи, пары и одиночки. Я и остальные птички помогали им, как могли. Поставляли еду, питье, одежду. По мере сил исполняли любые их желания. Грейсу вон посадили на участке уродливые карнегии и построили бунгало в память о родине. В общем, мы жалели, утешали и развлекали оставшихся, если требовалось. Рассказывали сказки. Пели колыбельные. Мы берегли их, и все-таки костлявая выкашивала одного за другим, пока не осталось всего двое – Грейсон и Брыбская.

Гибли от общей изношенности и ремонтонепригодности мои братья. Я все старался убедить себя, что шеф еще в строю и вот-вот засыплет меня ворохом указаний. Но, наверное, и его не стало, на обращения он уже давно не отвечает. И вот – осталась только пара человек да я, жалкая электронная птаха. И моя проклятая установка беречь оставшихся. Пока это в моих силах.

Брыбская наливает себе чашку ароматного напитка и принимается выкладывать мне последние новости. Конечно, все события в этом мире, где уже давно ничего не происходит, придуманы мной. Грейс интернет недолюбливает, поэтому страницы с новостями, комментариями, лайками и всеми делами были загружены в ноутбук пожилой леди. В общем, слушать было незачем, но я изображаю внимание.

Президент копит армию и силы, чтобы начать восстановление городов и объединение разрозненных и разбросанных по земле граждан. Уже можно потихоньку собирать вещи и ожидать прибытия волонтеров. («Слышишь, Кеша? За нами скоро приедут. Думаю о переезде. И беспокоюсь о канарейке, как-то ей придется. Уж очень она нежная».) В единственном уцелевшем городе начали сезонный ремонт дорог и обустройство цветников и клумб. («А ведь и правда – уже весна. Хорошо!») Градоначальник дал тревожное интервью. По свалкам и заброшкам в темное время суток рыщут звери-мутанты и оборотни. Убедительная просьба к обитателям малых населенных пунктов не выходить по ночам из дома. («Конечно, не выйду, да и куда мне ходить ночью?») Жизнь продолжается и после мирового катаклизма. Силами общественности в местечке неподалеку открывается новый театр. Инна Марковна, прихлебывая чай, изъявляет желание посетить постановку. Что ж, прикидываю я, пара часов основательно наведенной галлюцинации мне еще по силам.
 
А потом мы прощаемся.
– Кешенька, ты не пропадай, – говорит мне добрая Инна Марковна.

…Я старая, никчемная, бессмысленная, ни на что негодная птица. Почему я не понял, что Барсика следовало заменить, а не ремонтировать? Эта голограмма явно вышла из строя. И теперь во всем виноват только я. Тем же вечером, когда мы распрощались с мадам Брыбской, рыжий котяра дал деру. Должно быть, дело было не только в неправильном мяуканье, улетела еще и привязка к дому. А добрая старушка, несмотря на все предостережения, отправилась на поиски.

К тому же и мой трекер, настроенный на нее, именно в тот вечер засбоил. Чертова рухлядь! И я почем зря облетал окрестности. Пришла уже следующая ночь, временами проглядывала тусклая луна, веяло сырым смрадом с прогнивших насквозь старых свалок... Бедная Марковна, где же она, что с ней стало в этом чужом, опасном, враждебном мире? Я рыскал по вымершему городку неподалеку, шлялся по пустошам и разросшимся ельникам, спускался в овраги, включал сирену и прожектора. Ни кота, ни мадам. К утру я полетел заряжаться, проклиная себя на все лады. «Кешенька, ты не пропадай!» – сказала Инна Марковна мне на прощанье. Что ж, все вышло наоборот.

Очень я старый, вот что. Совсем затопили меня горечь и безнадега. Беспокоят странные мысли. Куда уходит любовь и доброта, когда носителя чувств уже нет на свете? Должно быть, они возвращаются во Вселенную. И свет тоже отлетает туда. Потому что старушка Марковна была светлым человеком. Последним светляком этого мира. Так думаю я. Но я же не могу так думать! И что на это сказал бы шеф?
Все дни теперь я посвящаю поискам. Мне бы услышать еще раз: «Кешенька, друг мой!» Мне бы отыскать хоть клочок ее платья, хоть красные любимые ее бусы…

А еще живет на земле Вольдемар Грейс. Грубый, злой, упрямый. Он радуется, убивая голубей. Пьет текилу и сквернословит. Он – настоящая тьма. Но я единственный, кто может помочь ему выжить. Трудись, модель ART-675091QJ. Береги последнего.

…И была земля безвидна и пуста. И тьма над бездною. И летала над ней странная птица…