Однажды в москве, часть ii - глава 15

ГЛАВА XV

Меня провели в ту же комнату с Кораном. Рядом с Хаджимуратом сидел худощавый, с аккуратно постриженной бородой мужчина средних лет, явно кавказского происхождения.
Я поздоровался и сел. Они оба молчали. Лишь когда принесли чай и закрыли за нами дверь, незнакомец обратился ко мне грудным голосом.
- Как поживаете? Как здоровье ваших родителей, семьи, детей?
Он говорил, как будто в прострации. Степенно, не торопясь.
 - Спасибо… - я с грустью вспомнил Джулию, больную мать, отца... - Как проживают ваши родные-близкие?
- Уже никак… - он после небольшой паузы ответил и опустил глаза.
- Это Магомед Харчиев, брат наш по вере, - тихо объяснил Хаджимурат Магомедказиев. - Я про него рассказывал. Федералы расстреляли его семью.   
- Сожалею… - я смутился. - Трудно было даже выразить соболезнование человеку, потерявшему сам смысл своего существования.      
- Я вижу, вы мусульманин. Вы молитесь?
- Нет.
- А я вот молюсь... - он вздохнул. - Всегда уповал на Него и просил лишь здоровья и хлеба насущного для своих родных…
- ….
- Мой брат сказал, что вы сможете достать мне пояс шахида?
Мы с Хаджимуратом переглянулись.
- Да. Но, не думаю, что это удачная мысль.
Он недоуменно посмотрел на хозяина дома.
- Так вы дадите мне пояс или нет? Тогда зачем я здесь?
- Мы постараемся найти ваших кровников.
Он усмехнулся и покачал головой:
- Один наш друг тоже это обещал. Но где он? Аллах забрал его. И теперь мне смешно, когда кто-то кому-то что-то обещает.   
- Я не обещаю. Я сказал, постараюсь. Найти и покарать этих ублюдков для меня будет удовольствием.
- Не надо за меня карать моих кровников. Я никого не просил. Я сам с ними разделался бы, если знал - где они и кто они... Вы можете назвать мне сроки? Вы можете твердо обещать мне это, если даже произнесете при этом - на все воля Аллаха?..
Я замолчал. Я не был уверен, что Кореец, если даже выживет, отдаст на съедение кавказцу “федерала”, пусть даже самого отмороженного. Мансур смог бы повлиять.
Прослушав молчание, он устало вздохнул:
- Правильно. Никогда не обещайте того, чего не сможете сделать. Даже ради того, чтобы спасти чью-то жизнь...
Лишь один человек был способен на это. Теперь его нет в живых. Да благословит Аллах его душу и простит грехи!
Дело ведь не только во мщении, уважаемый. Я братьям объяснил… - он посмотрел на Магомедказиева, который не знал куда девать себя за нашим разговором и нервно пыхтел. - Если даже найду и искромсаю этих безбожников, то все равно я не жилец.
Я не могу жить без семьи! Я каждый день вижу их во сне, и они зовут меня. Мои дети, их мать… Они не понимают, почему я, никогда не оставляющий их отец и муж, теперь не отвечаю на их зов.
Меня всегда заботила лишь вера в Него и семья. Потому я ушел от войны. Занялся мирным трудом. Хотел и семью привезти, как многие наши братья. Но война пошла следом и настигла меня здесь.
Я сына учил, что можно преклонять колени только перед Аллахом...
Напрасно!.. - вдруг он прослезился и сжал, видимо, до боли кулаки. - Напрасно я учил его этому! Он бы остался жив! Они бы все остались живы!..
Мужчина рукавом стряхнул предательские слезы:
- Когда этот русский ублюдок приказал ему встать на колени, он, наверное, вспомнив мои наставления, отказался.
Я не знаю, что в точности произошло тогда, уже никогда и не узнаю, пока не встречусь с этими палачами в присутствии Аллаха, но этот трус пристрелил ребенка! А его командир, чтобы скрыть преступление, дал указание перестрелять свидетелей. Мою жену, убивающуюся над телом павшего сына и проклинающую убийцу, мою маленькую Аишу, забившуюся от страха в угол комнаты и безмолвно вымаливающую у палачей пощады, моих преклонного возраста родственников...
А потом этих тварей спрятали. Отослали по домам. Мою семью объявили террористами и их пособниками. Меня объявили в розыск…
Он уже беззвучно плакал. Слезы капали вдоль его бороды.
- ...Теперь я террорист... Я мечтаю им быть! - его глаза вдруг гневно засверкали. - Я хочу творить такой террор, чтобы они кровью харкали свои грехи! Чтобы их отцы, матери, дети почувствовали всей душой, что такое настоящий террор!..
Последние слова он произнес чуть ли не криком. Голос сорвался, и он опомнился. Вновь вытер рукавом глаза. И продолжил уже спокойным, но дрожащим голосом.
- Вам меня не спасти. Я это сделаю с вами или без. Лучше дайте пояс и укажите, где скопление этих ублюдков, которые, если останутся живы, пойдут и будут уничтожать женщин и детей моих братьев по вере. Я за это буду молиться за вас на этом и на том свете...
У меня уже нет сил жить. Мне пора к своим. Они давно ждут…
Магомедказиев, обняв его за плечи, осторожно помог подняться и вывел из комнаты. Через какое-то время вернулся, вытирая и свои прослезившиеся глаза.
- Я старался его отговорить. Но, видишь, это невозможно. Я боюсь он сам достанет оружие и начнет стрелять там, где может и не надо.
К ихванам* я не пошел. Наши пути давно разошлись. Их шейхи объявили нас отступниками. С такой просьбой меня не мои, не они не поняли бы...
Я словно окаменел. Беда этого человека заставила забыть меня свою. Очнулся, когда Хаджи начал трясти меня за плечи.
- Ты в порядке?
Вздохнув, я тяжело посмотрел в его глаза:
- Завтра я заберу его. Пусть Аллах простит нас, но этот человек воистину тот, кто нам нужен. К сожалению...
- Ты сделал все, что мог. Я свидетель. Аллах свидетель!
- Хаджимурат, Мансур на последнем дыхании велел передать, чтобы ты не возвращался в Баку и не посылал туда своих людей. Там подстава.
- Так он сам…
- Видимо, что-то пошло не так. Он сказал, что поле вашей деятельности теперь Северный Кавказ. Вы должны остановить войну в горах. И выдворите из Кавказа ваххабитское бандполе. Тогда и федералы уйдут.
Наш покойный друг велел еще передать, что эти слова только для моих и для твоих ушей…

Когда я выходил из комнаты, оглянулся. Магомедказиев, задумавшись, уставился в одну точку. Лишь четки у него в руках монотонно двигались, издавая звуки, напоминающие тиканье настенных часов…

Чуть позже я вышел прогуляться и из первой попавшейся телефонной будки позвонил Наиле.
- Все нормально... - услышал ее напряженный голос. - Она по-прежнему под капельницей, но ровно дышит. Даже открыла глаза. Прогнозировать сложно. Надо ждать. Может, чуда...
- Это твои умозаключения?
- Нет, Иннокентия.
- Спасибо.
Она всплакнула:
- Рафаэль, останься живым!..
Я положил трубку. Вышел и продолжил прогулку.               
“Чуда!.. Почему нет, если действительно все в твоих руках…”
Я медленно шел, просто дыша свежим морозным воздухом и стараясь ни о чем не думать.
Это часть города, несмотря на близость к центру, своими узкими переулками и старыми зданиями напомнила мне ту, которую я оставил. Впереди орала пьяная орава юнцов. Кто-то задиристо посмотрел в мою сторону. Подумав, я свернул. Чуть не поскользнулся на обледеневшем тротуаре. За спиной услышался мерзкий, оскорбительный хохот…

Утром Тощий внимательно меня выслушал. Лишь в конце я почувствовал всю бурю охвативших его эмоций. Вроде вполне спокойный, он слегка дрожал от волнения.
- Черт бы тебя побрал!..
- Я как понял, ты меня похвалил.
- Этого… твоего “клиента” сам Аллах ваш послал.
Я вздохнул:
- Трофим, Аллах един…
- Знаю, Аллах Акбар и прочее... - нетерпеливо перебил он, махнув рукой. - Меня в Афгане наши обкуренные шурави чуть не оскопили, пытаясь сделать обрезание. Спасибо, век не забуду.
- Трофим, ислам - это не только обрезание...
- Ты меня исламу не учи. Я эту Шахаду лучше Отче Наш знаю. Мы все учили ее на всякий случай. Попадись в руки духов*, мог бы жив остаться, если знал шахаду и обрезанный. Во всяком случае бошку не сразу отрезали бы, похвалили бы сначала, накормили, напоили... Где он?
- В машине. Ночью помылся, надел на себя чистое солдатское белье - вроде савана.
Тощий покачал головой:
- Столько лет воюем, но до сих пор не могу понять…
“Да и не поймешь... Привыкли ведь, сила есть ума не надо. Так Афган просрали, Туркестан просрали. Ума не наберетесь, и Кавказ, и Урал…”
- Как предлагаешь далее действовать? - Тощий.
- Группы по ликвидации готовы?
- Да. Мы все цели установили, их нетрудно будет убрать. Зажрались и о…уели от власти и денег. Ни один не уйдет.
- Пока не ударим по основной живой силе - по базе в Краснопавловске - их не надо трогать. Взрыв должен прогреметь завтра, допустим в 5 утра. Это и будет сигналом к последующим действиям.
Акции должны произойти единовременно. Может не все пройдет гладко. Но итог должен быть один: все лица, указанные в списке Никитина, должны быть ликвидированы, а база уничтожена. Этим мы внушим чекистам и веру в нашу силу, и они не будут колебаться, когда встанут перед выбором.
Вели стрелкам живыми не даваться - это бессмысленно. Лучше пусть отходы грамотно отработают.
- Верно! Пусть так и будет!..
Я никогда не видел Тощего таким взбудораженным.
- Тогда тебе пора заняться взрывным устройством и разработать пути отхода из Краснопавловска. От этого будет зависеть более или менее приличный вид наших шкур… Вы поедете с Трофимом, - обратился я к братьям, сидевшим тоже за столом и внимательно слушающих, - и чем скорее, тем лучше. Дороги безобразные, погода еще неизвестно что выкинет.
- А ты? - Трофим глянул через окно на “Ниву”, в которой различался силуэт Харчиева. - А вы?
- Мы позже. Он хочет в последний раз помолиться в мечети. И еще, я должен передать деньги. Они с тобой?..
Тот кивнул.
- …У него никого не осталось. Деньги завещает общине. Его братья по вере каждый год в дни мусульманского поста*, пока у них шевелятся уста и не помрачнеет разум, будут читать Коран для успокоения его души и за души его родных.
- Понятно... - буркнул Тощий - Действительно, Аллах велик... Черт возьми!..

ПРИМЕЧАНИЕ

*ихваны - “Ихван аль-муслимун” - “Братья- мусульмане”
*духов - афганских моджахедов
*мусульманский пост  -  месяц - Рамаза;н или Рамада;н