Я как переводчик стихов

Когда-то, будучи студентом, постигающим филологические премудрости в государственном университете, я попробовал себя в качестве поэтического переводчика. Нам тогда в рамках учебной программы приходилось разбирать некоторые иностранные языки. Даже древние: старославянский и латынь. Один иностранный язык мы изучали долго и серьёзно (кто английский, кто немецкий), а другие – немного, только для расширения филологического кругозора (польский, чешский).

Надо признаться, что нынче я знаю лишь один язык – родной. Зато почти в совершенстве. А иностранные языки мой мозг категорически не хотел впитывать, сопротивлялся, несмотря на упорную зубрёжку. Хотя преподавательница польского меня хвалила, говоря, что я имею к нему хорошие способности. Но это лишь потому, что польский язык весьма похож на русский, просто там надо приноровиться к тотальной шепелявости (например, вместо «тридцать шесть» говорить «тшы дьжещчи шещчь», вместо «счастье» – «шченьщче»).

А вот английский – это богатый, но искусственный конструктор из набора случайных слов (в отличие от русского, где множество однокоренной лексики и внутренней логики). Поэтому ассоциативные связи мною там никак не ощущались, и я мог «стопятьсот» раз повторить значение какого-либо английского слова, однако назавтра неизбежно его забывал. Так что в отношении «басурманских» наречий «ихь бин думкопф», как говаривал мой друг, изучавший немецкий. То есть для овладения иностранной речью я балбес.

Однако студентом я этого ещё не понимал и поначалу был полон юного энтузиазма, который выплёскивался за рамки учебной программы в виде стихотворных переводов. Я купил большой двухтомный польско-русский словарь. А также нашёл в одном журнале адрес польской девочки, желавшей эпистолярно упражняться с русскоязычным гражданином СССР, и мы некоторое время обменивались с нею письмами: я писал ей по-русски, а она мне – по-польски...

В общем, моё недолгое увлечение нерусскими языками оставило свой малозаметный след лишь в виде нескольких стихотворных переводов. Все преобразования с английского и польского я делал сам при помощи словарей и высокого умственного напряжения, а подстрочники с немецких виршей мне предоставлял друг Володя, как раз изучавший этот самый «дойч». Кое-что, чудом сохранившееся, мне удалось отыскать в своих бумажных архивах.

*   *   *

Начну с четверостиший польской поэтессы, которая вряд ли известна простым российским читателям. Но всё равно назвать её надо: Мария Павликовская-Ясножевская (Maria Pawlikowska-Jasnorzewska). Родилась в 1891 году в австро-венгерском (на тот исторический момент) Кракове, в начале Второй мировой войны жила во Франции, скончалась в 1945 году в английском Манчестере. Но таки полька, ага.

Итак, мои переводы двух её стишков (осуществлённые 23 августа 1988 года).

* Kobieta, kt;ra czeka

Ждёт, глядя на часы прожитых лет.
В руках платочек. Теребит нервозно.
Тускнеет за окном, бледнеет свет...
А может, ждать гостей уж слишком поздно?

* Ofelia

Ещё мне долго, словно под стеклом
Лежать на дне, средь водных трав и лилий.
Но миг придёт, когда уверюсь в том,
Что и меня при жизни не любили.

*   *   *

Также я замахнулся на Джорджа Гордона, понимаете ли, нашего Байрона (George Gordon Byron, 1788–1824). И старался переводить максимально близко к оригинальным текстам, сохраняя даже странные особенности пунктуации. Получилось ли передать байроновский дух – не знаю, я же гармонию (а она там точно есть?) английской речи не чувствую. Но по-русски выглядит вполне сносно. Хотя, конечно, этот модный в те времена декаданс – тоска, упадничество, смерть – моему мировосприятию претит. (Переводы сделаны 21 мая 1987 года)

* Remembrance

И всё прошло! – Я увидал во сне:
Надежды луч уже не светит мне;
Счастливых дней подходит окончанье:
Несчастья холод дует всё сильней
На сумрачный рассвет Души моей;
Любви, Надежды, Радости прощанье!
Я бы прибавил и Воспоминанье!

* The spell is broke, the charm is flown!

Умчалось волшебство, растаял сон!
Таков удел наш в Жизни суетливой:
Улыбкой глупой мы скрываем стон;
Блаженный бред для нас всего счастливей.
Нам ранит сердце каждый трезвый взгляд
На Бытие у горя в заточеньи;
Кто хочет жить как мудрецы велят,
Тот – как Святой погибнет – от мучений.

*   *   *

Ну а теперь настала пора представить жизнеутверждающие чувства немецкого поэта Дитера Нолля (Dieter Noll, 1927–2008). Правда, в моей творческой интерпретации. То бишь здесь я совершенно не ставил задачи досконально подражать автору, только сохранил традиционную форму сонета (это такое четырнадцатистишие с двумя катренами и двумя терцетами – если кто вдруг забыл). Короче говоря, относительно вольный перевод на заданную тему в твёрдой поэтической форме. Претензии от моралистов в излишнем эротизме сих произведений мною не принимаются. Я всего лишь честный переводчик (зафиксировавший свои труды на бумаге 15 февраля 1987 года).

* 1
Ты фантастичное, прелестное творенье
В причудливый венок сплетённых снов.
Придвинься ближе, победи своё смущенье,
Одежд уже отсутствует покров!

Ты вся дрожишь от моего прикосновенья,
Страсть вышла из запретных берегов.
Вот мы сближаемся, и я, дышать не смея,
Целую нежно ягодки холмов.

Усилив лаской аромат атласной кожи,
Я сам от чувственной изнемогаю дрожи,
Рука скользит к сакральной тайне в плен;

Плывёт рассудок, пульс, захлёбываясь, бьётся,
Сейчас нам вместе испытать с тобой придётся
Сладчайшее блаженство на земле.

* 2
Ты вся в огне, твоё нагое тело ало –
Его мои шальные губы жаром жгли.
Так, повседневности откинув покрывало,
Мы в разноцветный мир любви с тобой вошли.

В дурмане чувств твоя застенчивость пропала,
И мы как будто отрывались от земли,
Поскольку ты мне постепенно уступала
В том, что уже предотвратить мы не могли.

И я вознёс тебя на пике сладострастья
Туда, где в муках ты постигла ценность счастья,
Где наслажденья острота рождает стон...

Когда ж к тебе вернулось трезвое сознанье,
Ты улыбнулась слабо на моё признанье,
Что с каждым разом я сильней в тебя влюблён.

*   *   *

В завершение мне больше сказать нечего, кроме цитаты из одной лирической песни на стихи Юрия Энтина:

Переведи, переводчик,
Слова на язык ночи,
На диалект тучи
Или травы на лугу...

Ты этому не обучен.
Не можешь, а я могу.