Хокулеа Путь до Таити. Гл. 3. Звезда радости

3
ЗВЕЗДА РАДОСТИ

- А вот и ветер!

Со всей силы пассат ударил в клешневидный парус. «Налехиа» пулей проскочила канал между рифами, с двух сторон которых разбивался прибой, - прямо в открытый океан. В эксперименте сейчас участвовало трое. Я был на парусе. Херб Кане, высокий, крупный гаваец, и худой, спортивного телосложения Томми Холмс вели судно. Оба не сдерживали улыбок, они управляли двойным каноэ впервые.

- Дельфины! Впереди дельфины!

Мы шли в прибрежных водах Гонолулу, где дельфины теперь встречались редко. Херб Кане (по-гавайски «кане» - мужчина, а также имя важного бога) был необычно взволнован. Позже он объяснил, что когда-то давно его отец рассказал:«Дельфины  - посланники бога Каналоа. Если увидишь дельфинов сразу после спуска каноэ на воду, значит, бог принял судно в свои владения.»

«Налехиа» была только что спущена на воду во второй раз. Это было начало 1974 года, почти восемь лет после её последнего плавания. Во время строительства каноэ я повредил спину. Три операции, длительный период выздоровления и проблемы восстановления профессиональной карьеры на Гавайях держали меня на суше. До сегодняшнего момента. За семь месяцев до повторного спуска Херб Кане, Томми Холмс и я основали Общество полинезийских плаваний (ОПП), научную корпорацию с целью строительства большого каноэ для путешествия на Таити. «Налехиа» должна была послужить в качестве тренировочного судна, а также приманкой для привлечения субсидий.  Мы намеревались плавать на ней вокруг островов, чтобы показать потенциальным инвесторам, что наши планы серьёзны и что мы уже кое-что знаем о катамаранах.

Три года назад я вернулся в Гонолулу на преподавательскую должность в Гавайском университете и с намерением снова заняться проектом каноэ. Последнее оказалось нелёгким делом. «Налехиа» была оставлена океанариуму недалеко от Гонолулу по договору, что они будут использовать её в качестве экспоната в своей Гавайской деревне в обмен на научную поддержку позднее. К сожалению, к моменту моего выздоровления после третьей операции и возвращения в Гонолулу у океанариума начались финансовые трудности; дело дошло до того, что новое руководство потребовало с нас арендную плату за экспонирование каноэ публике! Это, плюс необходимость уделять много времени разработке университетских курсов и выполнению текущей научной работы для получения постоянной позиции вынудили меня на какое-то время отложить проект на полку. Забрав «Налехиа» у океанариума, я передал её группе гавайцев, заинтересованных в обучении на ней молодых ребят их морскому наследию, а сам обратился к более скромным задачам.

В этот период я начал проводить расспросы о полинезийских каноэ и плаваниях на Таити, особенно среди гавайцев. Теперь к проекту было гораздо больше интереса, чем в середине 1960-х, когда начала плавать «Налехиа». И растущий интерес был связан с новыми тенденциями. Когда я учился на Гавайях в 1950-е гг., мало кто интересовался гавайской культурой. Дело прошлое и надо его там и оставить – таково было тогда общее отношение гавайцев, составлявших одну пятую от многонационального населения, в котором преобладали потомки американцев европейского и азиатского происхождения. Ко времени, когда я вернулся в Гавайский университет преподавать (1970 г.), это отношение начало меняться. Молодые гавайцы, с рождения говорившие только по-английски, пытались учить гавайский язык и изучали старые формы ритуального пения, танца и другие практики древней культуры. Эти новые тенденции захватили меня, и я старался поддержать их в своей преподавательской деятельности, а также работая вместе с коллегами по факультету над учреждением отделения гавайистики.  Отсюда был естественным следующий шаг – обдумывание, как организовать катамаранный проект, чтобы он стал частью этого начинающегося культурного возрождения. Ранее я наблюдал, как позитивно влияла «Налехиа» на тех гавайцев, которые плавали на ней, как это заставило их больше размышлять над тем, кто они такие есть и как их предки заселили эти острова. Теперь, при растущем самосознании гавайцев, казалось, самое время на шаг дальше продвинуть участие их в проекте, включив полностью в восстановление путей древних миграций. Таким образом проект имел бы двойное значение – как для научного исследования, так и для культурного возрождения.

Вот почему с такой готовностью я откликнулся на призыв Херба Кане в начале 1973 года.  Он и Томми Холмс уже говорили о строительстве океанского каноэ и плавании на нём до Таити и обратно с командой, состоящей в большинстве из гавайцев, таитян или других полинезийцев. “Звучит привлекательно”, - ответил я Кане, и вскоре мы втроём с головой ушли в планирование предприятия.

На Гавайях худощавый, загорелый, 25-летний  Томми Холмс  и я классифицировались как «хаоле» – гавайский термин для обозначения белых. Но между нами была разница. Томми был местный хаоле из известной в Гонолулу семьи.  Я же был иммигрант – «береговой хаоле» - из Калифорнии. Но оба мы разделяли страсть к полинезийским видам водного спорта – серфингу и гребле на гоночных каноэ-аутригерах.

Херб Кане был постарше меня, между 40 и 50. Он был гаваец, или более точно – частично гаваец: его мать была из семьи датских иммигрантов, а отец наполовину китаец. Тем не менее высокий, крупный, с широким красивым лицом, Кане выглядел вполне гавайцем. Быть лишь на четверть гавайцем – совсем нередкая ситуация для островитян, которые в течение двух последних веков свободно заключали межнациональные браки. Но что было действительно необычным в Кане, так это его биография. Рождённый на Гавайях, он рос и воспитывался  на родине его матери в Висконсине, учился в художественной школе в Чикаго и сделал успешную карьеру рекламного художника, работая для ведущих рекламных агентств города. В результате Кане казался более представителем Среднего Запада, нежели гавайцем, ближе по речи и манерам к бизнесмену из Чикаго, чем, например, к моим гавайским друзьям, что плавали на «Налехиа».

И всё же Кане покинул мир рекламы Чикаго, желая вернуться к своим гавайским корням. Строительство океанского каноэ было частью этого квеста. В последние чикагские годы, перед возвращением на Гавайи в 1972 г., Кане мечтал о каноэ, пока рисовал «весёлого зелёного гиганта» и другие рекламные мотивы. Он тогда работал над портфолио детализировнных рисунков и наглядных картин полинезийских каноэ. Для него переход от набросков к строительству каноэ и плаванию было исполнением мечты и утверждением его идентичности как гавайца.

Хотя все трое мы были едины в том, что проект имеет целью научный эксперимент и культурное возрождение, мнения насчет размеров будущего каноэ вначале разошлись. Зная, как это было трудно и дорого построить двойное каноэ, я предложил создать катамаран не длиннее 45 футов или даже оборудовать «Налехиа» для длительных плаваний. Кане и Томми были против обоих вариантов. Они хотели построить массивное двойное каноэ длиною в 60 футов. Двое против одного, но их идея была захватывающей. Значит, 60-футовому каноэ быть. 

«Тысяча долларов за фут.» Так оценили судостроители постройку каноэ. Мы планировали использовать фанеру, следуя современной технологии производства катамаранов. Древние каноэ не были простыми долблёнками. И хотя монолитное бревно могло служить основой корпуса, остальная его часть надстраивалась планками, тщательно подгоняемыми по форме друг к другу, а затем сшиваемыми плeтёнкой. Пытаться возродить утраченное мастерство, чтобы построить океанское каноэ подобное тем, которых не видели уже сотни лет, значило накликать беду. Поэтому мы должны были отставить проверку на прочность и долгосрочность материалов древности и, как в случае с “Налехиа”, сконцентрироваться на воссоздании формы и веса древнего каноэ с целью продублировать её ходовые качества. Наша цель была копия с точно теми же ходовыми данными, а не точное копирование методов строительства.

Но 60 000 долларов – огромные деньги! И никого из желающих дать нам эту сумму.

Наше решение – сформировать корпорацию на членской основе и испрашивать деньги у  индивидуумов, бизнеса и различных фондов. Так появилось на свет Общество полинезийских плаваний. Корпорация предполагает наличие работников и совета директоров. Кане, будучи гавайцем и имея опыт в бизнесе, казался естественным кандидатом, чтобы возглавить Общество. Но он настоял на том, чтобы президентом стал я; сам стал вице-президентом, а Томми – секретарём.  В совет директоров мы привлекли нескольких учёных, опытных моряков и столько лидеров гавайского землячества, скольких мы смогли заинтересовать работой по привлечению гавайцев к участию в проекте.

Нахождение капиталов было нелёгким делом. Тем не менее на нас многое работало: мастерство художника и рекламщика Кане; семейные связи Томми в обществе и в бизнесе и солидная научная база, наработанная с «Налехиа». В течение суматошных шести месяцев мы собрали достаточно наличных, чтобы начать строительство. И всё это благодаря взносам от новых членов ОПП и прочих доноров; авансу от Национального географического общества за  право на освещение проекта; гранту от Комитета 200-летия Американской революции, который принял наше предприятие как официальный федеральный проект к юбилею; щедрой инвестиции от Пенелопы Гербоуд-Хупер из Сан-Франциско и немалой сумме от издателя этой книги.

Как воссоздать дизайн каноэ восьмивековой давности, когда не сохранилось ни древних планов, ни останков затонувших каноэ, ни даже наскальных изображений, которым можно было бы следовать? Яхтсмены, знакомые с полинезийскими каноэ, убеждали нас взять латинский парус и глубокий V-образный корпус для наибольшей наветренной ходкости. Но это порушило бы всю идею проверки ходовых качеств именно древнего полинезийского двойного каноэ, поскольку так строились современные аутригеры в Микронезии (в островной группе к северу от Новой Гвинеи и довольно далёкой от Полинезии). Вместо этого мы обратились к старинному методу воссоздания дизайна, основанному на принципе географической распространённости. Мы изучили рисунки полинезийских каноэ с разных островов и архипелагов, выбирая черты дизайна, свойственные наибольшему числу типов каноэ по всей Полинезии и отбрасывая те, что встречались только на одном острове или архипелаге. Местные черты, как мы порешили, являются поздним добавлением, в то время как распространенные повсеместно отражают изначальный дизайн.

Данная стратегия привела нас к выбору корпусов формы полу-V в поперечном сечении (клинообразные в днище с выпуклыми бортами) и парусов в форме вогнутого треугольника, хотя мы и знали, что микронезийские V-образные корпуса вкупе с латинским парусом дали бы лучшую ходкость. Мы были уверены, что именно эти черты полинезийского дизайна сослужат нам хорошую службу. Вогнутый треугольник паруса поведет каноэ к встречным ветрам – мы знали это из плаваний на «Налехиа» с её того же типа гавайским парусом в форме клешни краба. И после внимательного изучения корпуса в форме полу-V казались более пригодными для судна, предназначенного для перевозок тяжелого груза на длинные расстояния. Клинообразные днища помогут каноэ оставаться на курсе при движении против ветра; выгнутые борта обеспечат большую вместимость.

Херб Кане взял на себя дизайнерскую работу. Сначала он создал живописное изображение каноэ, плывущего по голубому океану, что действительно запустило проект в действие, дав наглядный образ, воспринимаемый людьми охотнее, чем слова. Мы использовали его на наших плакатах, футболках и в других рекламных материалах для привлечения новых членов ОПП и инвестиций.

Затем Кане сделал серию детализированных рисунков каноэ. Руди Чой, первопроходец катамаранного дизайна и член совета директоров ОПП, вместе со своими партнёрами сделал точные расчёты и начертил общий вид двойных корпусов.

Затем Уоррен Сименс, один из партнёров Руди, начал с нами наращивание бортов корпусов – наиболее ответственная фаза строительства. Даже самая малая ошибка могла привести к искривлению корпуса и плохим ходовым качествам. Корпуса строились по тому же принципу, что и фюзеляж деревянной модели самолёта. Вокруг скелета, сделанного из фанерных рамок и длинных деревянных стрингеров, были наложены ламинированием три слоя узких полос тонкой фанеры. Для усиления прочности каждый слой накладывался по диагонали в направлении противоположном предыдущему слою. В результате этого трудоёмкого процесса мы получили чрезвычайно крепкие корпуса, а когда были добавлены детали внутренней отделки и защитный слой стекловолокна, корпуса приобрели вес традиционного каноэ.

Далее наступил не менее трудоёмкий и дорогостоящий этап - создание высоких носовых частей и еще более высоких кормовых. Десять длинных дубовых полос были ламинированы вместе в массивную балку (в стародавние времена её сделали бы из бревна или частей дерева, выращенного до нужной формы или выбранного по ней). И наконец были сделаны палуба, мачты, укосины, рулевые манипуляторы и другие компоненты каноэ.

Некоторая волонтёрская помощь была, но никто не мог себе позволить уйти с работы для того, чтобы полностью отдать своё время на строительство судна. Чтобы уложиться в расписание, мы должны были нанять нескольких судостроителей. Их зарплата плюс высокие цены на материалы (несмотря на то, что многое было продано нам со скидкой) вскоре опустошили нашу казну и нам пришлось приложить все усилия для сбора средств. Для достижения своей цели мы применили метод «продажи» перекладин и вёсел, включая большие рулевые и длинные рулевые вёсла. Покупатели балок имели право дать им имя; вёсла переходили в собственность покупателя после возвращения каноэ на Гавайи.  Кампания стартовала быстро, и вскоре у нас было достаточно денег для завершения строительства и даже для проведения тестирования и обучения после спуска каноэ на воду.

Это было в конце 1974 г., спуск планировался на начало 1975 г. В остальные месяцы того года планировалось провести тестирование на предмет изучения наиболее эффективного плавания, а затем набор и обучение команды. Отплытие на Таити должно было произойти в начале 1976 г., чтобы отметить таким образом 200-летие американской истории.

Мы получили изумительную поддержку на Гавайях. Мы затронули те струны, на которые откликнулись как гавайцы, так и другие жители архипелага. Может, и были такие, кто считал нас сумасшедшими и неспособными совершить подобное плавание, но они помалкивали об этом. По-другому повели себя заокеанские критики. Последователи теории случайных плаваний Эндрю Шарпа, который умер, когда мы начали свой проект, вполне ожидаемо гневались*. Вдобавок ряд опытных мореходов со всего мира выразили свой пессимизм в отношении шансов на реальное плавание до Таити и обратно. Одним из них был Витал Алзар, испанский путешественник, дважды совершивший плавание от Южной Америки до Австралии на пробковом плоту типа «Кон-Тики». Он прилетел в Гонолулу, проинспектировал наше наполовину готовое каноэ и заявил, что у нас есть только один шанс из сорока, чтобы совершить полностью круговое плавание.

И всё же мы трое были уверены в успехе. Выбранное для каноэ имя отражало эту уверенность.

«Хокулеа» - гавайское название яркой звезды Арктур, проходящей прямо над Гавайями. Фрагментарные гавайские традиции указывают на то, что возвращавшиеся домой навигаторы использовали Арктур-Хокулеа в качестве маяка, указующего на Гавайи. «Хоку» значит «звезда»; «ле'а» значит «радость». Таким образом «Хокуле'а» значит «Звезда радости». Подходящее название для навигационной звезды, указующей путь домой, и, как мы считали, превосходное имя для нашего каноэ.

------------------------------------------------
* После публикации в 1967 г. моего эссе о целесообразности проведения длительного плавания между Гавайями и Таити Эндрю Шарп  осудил мою работу в статье, опубликованной в одном из антропологических журналов, за чем последовало личное письмо, предупреждавшее меня о смертельной опасности, которой я подвергну свою профессиональную карьеру, если буду и «дальше придерживаться своих взглядов о полинезийских миграциях и экспериментальном плавании».