Долгое прощение

             Иван почти не помнил своего отца. Двадцать семь лет назад семнадцатилетним парнем уехал он из деревни. Вернее, его, как в сказке, практически выгнала невзлюбившая пасынка мачеха. Дальнейшая жизнь тоже оказалась некоторым образом похожей на сказку, непростую, но полную увлекательных событий и чудесных превращений, если оглянуться назад и охватить взглядом всю картину.

             Неопытным юнцом, практически без денег завербовался Иван на новостройку в сибирский поселок, о котором говорилось так, словно он есть, хотя его еще не было. Чернорабочий, бетонщик, слесарь, парень в числе десятков тысяч других строил будущий промышленный город, а тот, в свою очередь, тесал и вытачивал его самого по своему образу и подобию. Так постепенно замкнутый деревенский паренек превратился в знаменитость, чье имя упоминалось при каждом перечислении виднейших строителей области, а со временем его узнали и за ее пределами. Первоначально полуголодный, неприкаянный, полный превратных представлений о мире, с годами он перевоплотился в спокойного, уверенного в себе человека, отца благополучной, крепкой семьи. Безропотный житель самых холодных углов строительных бараков стал владельцем большого дома с садом, выстроенных собственными руками. Словом, стал одним из тех, кто по праву мог называться почетным гражданином нового города.

             Иван любил этот город затаенной, но сильной любовью. Он был для него не просто местом проживания. Их объединяла сильная, незримая связь, словно один не мог бы существовать без другого: ведь именно благодаря городу, Иван стал таким сильным и настоящим, а в мощи и величии новостроя имелся и его посильный вклад, частичка его души. Может, потому он почти не вспоминал свою деревню, где рано лишившись матери, чувствовал себя в семье отца лишним. Домой Иван не писал - не столько от обиды, сколько от тягостного и ясного понимания: его писем никто не ждет, он там по-прежнему не нужен.

             На свои первые письма из армии ответа от отца Иван не получил и не стал более его беспокоить в новой семье. Только время от времени посылал ему немного денег. Когда карьера, что называется, пошла в гору и он дорос от бригадира до директора, а затем до управляющего одной из строительных компаний Сибири, начал посылать больше. В ответ иногда приходила короткая отписка о том, что деньги получены, и не более.

             И все же в последние годы в душе Ивана поселилась какая-то тихая сосущая боль, активизирующаяся при малейшем воспоминании о родной деревне. Вначале он даже хотел съездить к отцу, но... то дела, как водится, занятого руководителя не отпускали, то гордость и обида не позволяли вернуться туда, где не нужен. Однажды, набравшись смелости, он сам позвал отца в гости. А когда получил подтверждение о его приезде, боль сначала всколыхнулась с новой силой, а потом постепенно видоизменилась в свою полную  противоположность - в сдержанное ликование человека, вновь обретающего нечто утраченное и все еще дорогое.

             На вокзал Иван приехал задолго до прибытия поезда. Долгое напряженное ожидание, предвкушение, что вот-вот увидит отца, не прошло бесследно. Теперь он неотступно думал о своем детстве, извлекая из памяти глубоко спрятанные воспоминания. Снова заныла давно зарубцевавшаяся душевная рана молоденького паренька, которого упорно выживала из родительского дома вздорная баба. Будто наяву он видел их низкую избу у самой речки, родную деревеньку, и душа его вся во власти воспоминаний с тоской тянулась туда, в прошлое, к этой избе и к этой деревне.

             Когда прибыл поезд,Иван стоял, вглядываясь в каждого проходящего мимо. Ему трудно было представить отца после двадцатисемилетнего перерыва, и он на всякий случай пытливо и не без замирания сердца заглядывал под все шляпы и кепки пассажиров. Отец появился среди толпы совершенно неожиданно и буднично. Невысокий старик с невзрачной седой бороденкой и с небольшой сумкой в руке. Он почти не изменился, только волосы и борода посерели, да морщин значительно прибавилось. Сына он, разумеется, не узнал, а когда тот несмело взял его за плечи, с интересом разглядывал Ивана, пытаясь уловить сходство с мальчиком Ваней и, не найдя его, пробормотал смущенно:

             - Ну, вот и свиделись, и слава Богу!

             Иван опасался, что отец будет вспоминать старое, извиняться, каяться, но старик не проронил ни слова, только смотрел в сторону и быстро и часто моргал. Было непонятно, то ли он собирается заплакать, то ли просто думает о чем-то своем. Вид у него при этом был какой-то жалкий, беззащитный.

             - Батя, дома ждут, поехали! - только и сказал Иван.

             Гостей собрался полон дом! Семья, соседи, коллеги. Из кухни доносились аппетитные запахи блюд, приготовленных специально к вечернему празднеству в честь приезда отца. Стол был красиво сервирован и богато накрыт различными разносолами, но венцом всех яств, бесспорно, были знаменитые на всю страну сибирские пельмени.

             Уделяя особое внимание старику, члены семьи придвигали к нему самые  аппетитные блюда, стараясь угостить от души. Все поднимали тосты за здоровье приезжего гостя, благодарили за такого сына, а затем качали на руках "старшого", и старик в их сильных руках легонько подскакивал под самую люстру. Иван от отца не отходил ни на шаг, обнимал одной рукой за плечи, словно боялся, что тот исчезнет. Он сейчас как будто чувствовал себя не одним человеком, а двумя - так трудно было соединить в одной биографии эти два разных мира: деревеньку детства и его город. И он решил, что завтра обязательно покажет отцу все, что ему так дорого.

             Так и случилось: сначала была экскурсия по городу и его самым знаменитым объектам, затем рыбалка и вечерние посиделки внуков с "новым дедушкой". И все так тепло, душевно, по-семейному, что, когда однажды вечером Иван застал собирающегося домой отца, у него на душе что-то перевернулось. К горлу подступил ком и он, отводя сухонькие руки отца от дорожной сумки, тихо и решительно сказал:

             - Батя! Иди, отдыхай, никуда ты отсюда не поедешь! Мы же одна семья и должны быть вместе!

             Старик как будто не очень удивился, только притих, снова часто-часто заморгал, а на его лице застыла робкая, благодарная улыбка...

             Иван вышел из дома к реке. Перед его взором возникла привычная, но до сих пор ошеломляющая своим величием картина города. В сгустившихся сумерках разноцветные снопы огней всевозможных оттенков - красного, оранжевого и белого, то тут, то там прорезали окружающий мир стремительно и дерзко. Этот мир - огромное тело, включающее в себя темные горы, высотные дома со светящимися желтыми окнами, тяжелые воды реки и бескрайнее небо, был его домом, который сейчас наконец-то стал полной чашей. Иван усмехнулся и пробормотал с любовью: "Вот оно - счастье!"