То, что помнится. Комарин

Обожаю Комарин! Небольшой уютный посёлок на берегах древнего Днепра! Очень домашний, очень душевный, с неспешным темпом жизни. В СМИ его почему-то называют КомАрином с ударением на второй слог. А настоящие комаринцы и жители Брагищины называют его по-другому: КомарИн – с ударением на последний слог. В мои школьные времена в нём было много зелени, С двух сторон улицы между старой и новой школами стояли высокие старые тополя. Длинная череда великанов. Теперь и зелени вроде как меньше стало. Но осталась песня «Зелёный Комарин».
До 1980 года в Комарине я бывал нечасто – только когда ездили за  покупками. Или в парикмахерскую. Помнится, она была на территории рынка, в каком-то старом здании из красного кирпича.  По крайней мере, таким оно «застряло» в мой памяти.
После окончания восьмилетки в Гдене нужно было определяться, куда идти дальше. Ясности не было никакой. Может пошёл бы в какое-нибудь ПТУ (что я и сделал через два года, когда, влюблённый в свою одноклассницу Валю Лихошапко, поехал за ней в Жодино и поступил в ПТУ-75 при БелАЗе), но случилось неожиданное – в августе я заболел гепатитом. У нас его не зря называли желтухой – у меня пожелтели белки глаз, желтоватой стала кожа, да и общее самочувствие было не ахти. Меня отвезли в инфекционное отделение Комаринской больницы. Старое дощатое здание, где оно находилось, до нынешних времён не сохранилось.
От нечего делать я много читал. Всё, что попадалось под руки. Одной из таких книг была повесть Бориса Горбатова «Непокорённые».
(Лирическое отступление. Память – странный механизм: что-то помнится смутно, что-то не помнится совсем, а некоторое помнится до мелочей. Помню свои первые книги, взятые в нашей сельской библиотеке в Гдене, даже их обложки. Например, в память прочно впечатались обложки две книг: Якуба Колоса «Рак-вусач» и Александра Волкова «Урфин Дюс и его деревянные солдаты».)
Лежал в одиночку я недолго – вскоре в палате появились парни и даже взрослый мужчина, потом, один за другим, оба мои брата. А в женскую палату «инфекционки» положили и сестру. Вот так, «семейным подрядом» мы провели почти весь август в больнице. Там я и узнал, что некоторые мои одноклассники собираются получить среднее образование в Комарине. Решил к ним присоединиться и я. В больнице пролежал, видимо, ещё и в начале сентября, поскольку на занятия в Комаринскую среднюю школу пришёл не с первых дней. Мои гденские одноклассники уже успели познакомиться с комаринскими сверстниками. И даже подружиться. Например, моя сестра Тамара Самойленко подружилась с Ларисой Ющенко из Жаров. Мне же, человеку нелюдимому, трудно идущему на контакт с незнакомыми людьми, приходилось непросто.
Два года учёбы в Комарине просидел на первой парте рядом с Людой Ермак из Берёзок. На фотографии в выпускном фотоальбоме она выглядит лет на тридцать из-за неумело нанесённого макияжа. Но с ней мы просидели чинно и мирно, без всяких эксцессов. Моими одноклассниками стали очень приятные, умные и талантливые парни и девушки: Лена Максименко, Таня Стукач, Ира Скачёк, Надя Данилевич, Сергей Момат, Юра Пархомчук и другие. Многие из них были отличниками, и я со своими средними способностями выглядел на их фоне весьма бледно. Завидовал выдающимся способностям к точным наукам, ярко выраженным у Иры Скачёк или Юры Пархомчука.
(Отступление. Странно, но только в начале 2020-х годов (если память не подводит), во время посещения кладбища в Гдене на Радуницу встретил Юру Пархомчука, уже изрядно седого, и только тогда узнал, что мы родственники – его мама и моя бабушка приходились друг другу сёстрами.)
Нас, ребят из окрестных деревень, поселили в общежитии рядом с корпусом новой школы. Комендантом у нас была строгая, но справедливая Тамара Михайловна Глувко, а уборщицей и ночной нянечкой со совместительству - Нила Кирилловна, корни которой тоже, оказалось, из Гденя. Мы её очень любили, уважали и слушались.
В общежитии не было в то время ни умывальника, ни туалета. Умывались мы у колонки в школьном дворе. А зимой помогали Ниле Кирилловне приносить воду в общежитие, заливать в рукомойники. А место общего пользования стояло глубоко в школьном дворе, его приходилось посещать страждущим даже в зимнее время.
Первое и самое неизгладимое впечатление на меня произвела живущая с нами в общежитии Ира Скачёк, приехавшая со своим младшим братом из Киргизии или Казахстана. Она обладала восточной эффектной внешностью, смуглой кожей и длинной косой из крепких иссиня-чёрных волос.  Помнится, когда Ира танцевала на какой-то нашей вечеринке под песню «Sunny» группы Bony M, её коса вертикально зависала в воздухе при вращении Иры  вокруг своей оси. Потом она зачем-то обрезала косу и стала похожа на смуглого восточного мальчика.
В общежитии с нами жили также Володя Молочко, братья Целики из Пасеки. Коля был моим одноклассником. В будние дни мы проживали в общежитии, а  на выходные разъезжались по своим деревням. Одна из таких поездок тоже осталась незабываемой на всю жизнь. День тогда выдался дождливым, а добраться до Гденя было нечем и нас повёз ухаживающий тогда за Тамарой Самойленко странный парень Вовян, который был намного старше Томы. Не понимаю, каким образом мы все (Тома, Валя, Люба, Света и я) забились в кабинку трактора, и Вовян нас повёз не по шоссе, а через лес на Карловку, в сторону Гденя. По дороге мы пели песни. А когда я, вымокший под дождём, пришёл домой, включил нашу радиолу «Рекорд» и поставил на неё гибкую пластинку из журнала «Кругозор», снова зазвучала никогда незабываемая «Sunny» группы Bony M!
Нашим классным руководителем был учитель истории Владимир Брониславович Чехович. Человеком он мне казался весьма странным. Рассказывая нам, девятиклассникам, о Великой Отечественной войне, вдруг сказал, что фашисты мучали взятых в плен наших солдат и матросов, подвешивая их за гениталии. Я оторопел от услышанного. Память до сих пор хранит, как Владимир Брониславович странно тянул слова, будто обдумывал каждое из них. Странная гримасса застыла на его лице – то ли боли, то ли ужаса, то ли неописуемая полуулыбка.
Однажды Чехович дал мне задание – написать афишу о планирующемся в феврале вечере выпускников. Я потратил на неё целый вечер в общежитии. Меня постоянно отвлекали  и я не заметил, как вместо «Вечер встречи» написал «Встреч…» и осознал свою ошибку. Но делать было нечего: исправлять написанное «встреч» на «вечер» - значит испортить ватман, который был у меня один. И я продолжил приписывать слова к имеющемуся «Встреч…». В результате получилось «Встречный вечер». Афишу повесил в центре возле поселкового совета и магазина.
Назавтра был поднят с места рассвирипевшим Чеховичем: «Что это за встречный вечер? Вечер забулдыг? Немедленно снять объявление и написать другое». Что я и сделал на новом ватмане. Но этот «встречный вечер» тоже навсегда «застрял» в памяти. А ещё запомнилось, как на этом вечере Маша Коляда и Света Петрусевич блистательно сыграли двух деревенских старушек, обсуждающих танцующую молодёжь.
Однажды Владимира Брониславовича накануне вечера выпускников посетила «гениальная» идея устроить перед выпускниками защиту выбранных профессий. Не помню, какие из них попались на защиту моим одноклассникам, а мне выпала профессия официанта. Я с энтузиазмом стал готовился к защите выпавшей профессии, много читал, восторгался информацией о том, сколько километров за день проходят официанты и сколько сотен килограмм переносят на своих руках. Но когда вышел выступать перед аудиторией и объявил, что защищаю профессию официанта, в зале засмеялись. Растерявшийся и расстроенный, я не помню, как закончил своё провальное выступление.
Но мои актерские задатки не пропали даром. И я их вскоре проявил. На одном из литературных вечеров сыграл Лявона  в отрывке из пьесы «Лявоніха на арбіце», поставленной Линой Адамовной Пятницкой. 
(Отступление. Уже работая методистом в Гомельской областной библиотеке, я встретился с Линой Адамовной в Брагине, где она работала заведующей отелом культуры. С ней мы ездили по району, проверяя, какую работу проводят библиотеки по профилактике пьянства и алкоголизма. О той незабываемой поездке я немного иносказательно написал в своём ироническом «Незаконченном романе с библиотекой». Именно в школе я сделал и свои первые пробы пера – писал стихи и сказки, посылал свои заметки в районную газету «Маяк Палесся».)
Вторую свою роль я сыграл на новогоднем вечере, проводившемся в освобождённой от столиков школьной столовой. В школе заранее было объявлено, что будет защита карнавальных костюмов и лучшие получат призы. Видимо, мне уж очень хотелось получить приз. Решил сделать и защитить костюм…старухи Шапокляк! Именно старухи, а не какого-то почтальона Печкина. У своих родственников и знакомых одолжил цветастое платье, бусы, женские туфли самого большого размера (размер ноги у меня-то – 44!), сумочку-ридикюль, очки в толстой роговой оправе, а седой парик соорудил из пучка льняных волокон (где они нашлись – память утаивает). Перед вечером закрылся в классе химии и стал облачаться в придуманный костюм. Когда вышел на публику и скрипучим, как мне казалось, старушечьим голосом стал звать свою крыску Лариску, искать её под новогодней ёлкой и в других местах, дети смеялись и визжали от восторга. Такая реакция ещё больше завела меня. Закончив защиту костюма, наблюдал за другими выступающими. Когда объявили итоги конкурса костюмов, выяснилось, что я разделил призовое место с Таней Стукач и Леной Ятченко, которые на вечер пришли в эффектных костюмах ярких бабочек и изобразили их танец.
Пришла пора выпускных экзаменов, и я временно поселился у дяди Миши. Он с семьёй в те времена жил в доме, который стоял на одной из улочек, от которой совсем недалеко находился Днепр. Экзамены сдал не совсем хорошо – в основном на тройки. Расстроенный, даже не пошёл на выпускной вечер и аттестат забрал позже.
Учась в Комарине, познакомился с библиотекарем Екатериной Михайловной Федяй. Она и стала моим первым наставником – благодаря ей я полюбил профессию библиотекаря. Именно по её рекомендации и совету отца я пошёл учиться «на библиотекаря» в Минский институт культуры. Но это уже тема отдельного разговора.
Помнится, Екатерина Михайловна пригласила в школу на встречу с читателями вдову автора исторических романов Владимира Карпова, который когда-то учительствовал на Гомельщине. Вдова приехала в сопровождении нескольких белорусских литераторов, среди которых мне запомнился только Микола Гроднев, уроженец Рогачёвского района. Подробности встречи память моя не выдала, как я ни пытался вспомнить. Когда Екатерина Михайловна ушла провожать гостей, я зачитался в школьной библиотеке и не заметил, что меня закрыли. Был вечер накануне выходных, а значит два дня предстояло просидеть в библиотеке без воды, еды и туалета. Позвонить куда-то, чтобы меня вызволили, не возможно – в библиотеке не было телефона. А привычных ныне мобильных телефонов в 80-х годах в помине не было. Началась паника. Некоторое время я стучал в дверь, надеясь, что сторож услышит шум и придёт на помощь. Но этого не произошло. И тогда сел на подоконники стал смотреть, как сгущаются сумерки за окном. Но случилось чудо: Екатерина Михайловна, видимо, уходя из школы, увидела светящееся окно в библиотеке и меня на подоконнике. Я был спасён от заточения!
Разные воспоминания о Комарине роятся в голове. Не уверен, что стоит их обнародовать. Но вот одно хочу поведать напоследок.  Как я уже упоминал, в школе я писал в нашу районку. И однажды меня встретила девушка из местной «золотой молодёжи» Ирина Грудина, стала говорить со мной о моей писанине. Но говорила она со мной как с умственно неполноценным парнем, сюсюкала, что-то рассказывала о школьном поэте Игоре Мельнике как примере для подражания. Больше сорока лет прошло, но я ничего не слышал о поэте Игре Мельнике, хотя отчаянно хотел почитать его стихи. Не нашлась информация о нём и когда появился вездесущий интернет. Но желание почитать стихи Игоря Мельника до сих пор не пропало. Может потому что сам давно пишу и стал автором многих книг для взрослых и детей.