На лавочке у подъезда. ч. 15

                Нескончаемая повесть

   Ситкевна стала с палочкой выходить на скамейку. Присядет, ладошки на неё сложит и - под подбородок. Если что сказать надо, голову приподнимет и говорит. Скажет и опять подбородком на палочку. Всё больше слушает. Говорить меньше стала.
   Коим вечером сидит вот так одна, на проходящих мимо поглядывает. Может, присядет кто, чего и расскажет, удивит чем. И тут как раз Клавдия Васильевна в поле зрения попала. Выпрямилась Ситкевна, поздоровалась. Присесть пригласила. Коли нет никого, так и Клавдия грусть-тоску развеет.
   - Что-то Дмитрия Ивановича давно не видно. Не захворал ли?
   Клавдия Васильевна платочек достала, к глазам приложила.
   - Отхворал он своё. На прошлой неделе девять дней было, - и, заметив удивление на лице старушки, пояснила. – Шестого числа вечером уж спать ложились, а ему плохо стало. За живот держится, стонет, ревёт. Скорую вызвала. Увезли. А утром поехала узнать, что с ним. Помер, говорят. Прободная язва желудка. Оттуда и на кладбище увезли.
   - На которое, наше местное?
   - Нет. Наше коммерческим стало. Там, с ума сойти, сколько денег надо, чтобы захоронить. На заозерском муниципальном похоронили.
   - Это ж далеко. И там еще идти надо по бездорожью.
   - Дорогу отсыпали. Далеко, но пройти можно. Да и кто ходить-то будет? Мне уж не дойти. Дети все в делах, заботах. Бизнес у них.
   - Ну, бизнес. Бизнес он и есть бизнес. Если он кормит и поит это же хорошо. Дети-то как, самостоятельные? Пенсию с родителей пенсионеров не тянут?
   - Пока Бог милует. Пойду я. Одна осталась. Чтобы покушать что-то, в магазин ходить надо.
   Аннушка идет со стороны автобусной остановки. Ситкевна наклоном головы присесть пригласила.
   - Ездила что ли куда?
   - В поликлинику нашу, будь она неладна.
   - Что так?
   - Вот по телевизору про болезни рассказывают всякие, что и как надо делать, коли заболело. И, если что срочно обращайтесь в поликлинику. Обратилась.   Ближайшая запись к врачу только через десять дней. Даже если в существующую очередь вклинишься, без карты не принимают. А регистратура твою карту тебе же на руки и выдать не может, и сами по кабинетам не разносят.
   - Так у врачей же компьютеры сейчас на столах стоят. Там все наши хвори записаны.
   - Каки-таки компьютеры? Они у них постоянно не работают! Или, скорее всего, наши доктора-старушки ими пользоваться не умеют. Сидит, руками разводит, дескать, компьютер завис, не работает.
   - А ты что девочка наивная? Конвертик с денежкой надо при себе иметь. Из сумочки достала, на стол положила, и к компьютеру, этому самому, пододвинула. Он и заработает.
   - Ага, щ-щас-с! Где бы их взять? Мне вот что-то никто конвертики не сует. Левых доходов не имею. Я ей говорю: «Доктор, Вы же клятву Гиппократа давали». А она мне: «Так, я же клятву Гиппократу давала, а не Вам». Ой, пойду. Не обедала еще сегодня.
   Мимо Колыхалыч с Сергеем Валерьевичем идут. Спорят о чем-то. Присели рядом.
   Колыхалыч:
   - Вот скажи нам, Галина Федоровна, с чего бы это вдруг здоровому мужику башку свою в духовку газовую совать?
   - Это вы о Гореваныче что ли горюете?
   - О нём. Сорок дней ему завтра. Это Клавка-зараза все обустроила. Гореваныч последнее время нет-нет да жаловался, что с квартиры его гонит. Дочка с мужем разошлась и к маме в квартиру прописаться хочет. Как Клавка сказывала, Гореваныч все конфорки открыл и голову в духовку засунул. Он что не знал, что плита комбинированная: только панель газовая, а духовка электрическая?
   Сергей Валерьевич сомнение высказал:
   - Не мог он инженер-электрик не знать этого.
   - Вот-вот. Клавка, зараза, отравила мужика, а потом башкой в духовку засунула.
   Ситкевна:
   - Он же мужик здоровый, как смогла-то.
   - Так и она телесами не слабая. Как там, у Некрасова: и в беде — не сробеет, спасет, и коня на скаку, и в горящую избу. В войну санитарки, каких вон здоровенных мужиков со всей амуницией с поля боя вытаскивали. А тут по ровному полу от стола до плиты – плевое дело. В полицию надо было заявить.
   - Так, вскрытие должно было показать, что отравление не газом, а чем-то другим.
   - Ну, значит, не показало.
   Так сидели и гадали на скамейке у подъезда. А время шло. Пошумели, посудачили и забыли.