Падение. Хранить тайну вечно

ПАДЕНИЕ. ХРАНИТЬ ТАЙНУ ВЕЧНО.

Тень проскочила за окнами. Рим был окутан тьмой,
тьмой непроглядной, незримой, невидимой, невиданной.
Солнце лучами щекотало проседь балконов, домов,
крыш, ели стучалось в лица прохожих.
Ветер не дул, он дышал, дышал славой и плесенью,
сыростью и тиной, тиной тишины, тиной вечности.

Лица людей бледнели, не ведая света, не ведая счастья.
По стенам, шершавым и каменным, тянулось горе,
горе великое, горе забытое, горе безмолвное.
Страх распространялся с невиданной силой, словно смертельный вирус,
пожирая на своём пути и души, и сердца, и тела.
Страх пробивал, пробирал до костей, съедая человека с потрохами.
Костлявая играла бал, и бал этот был кровавый, адско-пламенный.

Тротуары и скверы не манили былой чистотой, и ярким запахом,
они поседели, похолодели, превратились в надземные склепы.

Шелест листвы деревьев будил струны души, но душа молчала,
оно плакала, скорбела, страдала, надрывалась от страха и слёз.
Страх за жизнь, страх за тело – порабощал людей, не давал покоя.
Они, как зомби, блуждали улицами, втупившись в тени домов.

Тени мелькали, мостами, лабиринтами, и стремились ввысь.
День сменял ночь, ночь день, и улицы озябли.
Сыростью накрывало всё сильней и сильней, и пронзала слабость.

Тело мучило от вони, от смрада, от пепла и гари.
Огни угасли, пожары прошли, но вонь осталась.
Она напоминала людям о кризисе, о кризисе власти, о кризисе духа.
Дух – незыблем, но и не непобедим, он искра во тьме печали.

Чёрно-сиреневые тучи накрыли город, накрыли Ватикан, Рим замер.
Звуки не слышны, дыхание роптало, голос пропал.
Люди умолкли, речь косилась, как изморозь на колени.

Тень – королева, царственно взбиралась на шпили церквей,
соборов, и шагала вниз, падала на двери домов, стучала в окна.
Окна закрыты, холод не давал тепла, покоя, весна виделась зимой.

А тем временем, в Греции, происходило знамение.
Солнце наливалось огненной краской, багровело, синело. 
Оно, словно трон, восходило над горизонтом, и жарило нещадно.

Тень падала и на солнце, но она прогибалась под лучами света,
перемещаясь медленно по верхушкам руин, каменных глыб.
Воняло гарью, развороченные дома, улицы, стены.
Трупный запах разносился по аллеям, трупы некому было убирать.
Они воняли, гнили, их покрыли мухи, голодные крысы рвали их мясо.
Голод пронзал всё, всё что видел, через что переступал и что мучил.

Люди стали, как приведения, потеряли лица, души их скорбели.
Они слонялись, покрытые шрамами, язвами, гнилью, и смердели.
Смердели так сильно, что вонь была невыносимая, пробивала голову.
Глаза их не видели Света Бога, страдания и безысходность их убила.
«Живые трупы», одним словом, вот кем стали все те живые люди,
познавшие печальный конец цивилизации, падение Рима и Греции. 

Они съели все запасы еды, запасы воды уменьшались катастрофически,
они съели всю живность, и дошли убийств и до попыток каннибализма.
Всё человеческое у них умерло, они превратились в скотов, в «животных»,
накидывались друг на друга, как голодные волки, и сдирали одежду.
Они забивали до смерти детей, немощных стариков, больных и слабых.
Геенна огненная их всех ждала, но они об этом ещё не знали…
Они барахтались, карабкались, и хватались за жизнь «когтями».
Нет человечности в их лице, она испарилась, и следа не осталось.
Голод их сгубил, поработил, сломал, приковал, кандалами забил.

Вера и святость – погасли, церкви застыли, как мавзолеи прошлого.
По улицам летали от ветра листовки с призывом к человечности,
но они утопали в грязи, шли дожди, дожди серные, вонючие,
и асфальт покрывался жёлтыми пятнами, чёрно-зелёными лужами.   

Былая слава испарилась, как дым, былое величие пало.
Тень, накрывавшая Ватикан, позеленела, почернела, порозовела,
словно атомная бомба взорвалась и опалила пространство очами.
Греция и Ватикан – молчали, уныло склонив головы. 
Реки крови, реки скорби, реки страданий. 

Ангел на крыше Акрополя* взмахнул крыльями, и тень ушла,
она ушла, и вильнула хвостом, словно дымка,
словно мотылёк, потерявший путь пред началом расплаты,
словно незримое облако, спряталась за лестницу*.
Лестница* вела в Ватикан, в дом славы, в дом силы и благости.
Резиденция* темнела, налилась цветом, словно кровавая луна.

Гром грянул, молния блеснула за горами, словно кристальное древо,
и обхватила воздух чередой сияний и зарниц.
Луна взошла, она была громадная, ярче неба, ярче света.
Но не тут-то было… Картина разворачивалась странная…
Вечер, темнело, и око Бога уткнулось ввысь.
Колокол раздался вдали, словно громовержец, сред ясного неба,
звук прикоснулся к стенам, и исчез.

По улицам бродили призраки, незримые убийцы ночи,
они роптали на холод, на погоду, на грехи людей.
Голод виден был в их глазах, нестерпимый голод и жажда.
Они слонялись по кладбищам, квартирам, домам, и выли,
и выли так громко и жалобно, что сердце улетало в пятки.
Они предчувствовали беду, беду неминучую, погребальную.
Кому, как не им знать и ведать о конце света, они это знали.

Пахло гарью, каменной пылью, глиной, илом.
И меж дверей Акрополя* появилась тень Ангела,
Ангела ночи, стража покоя, всадника Апокалипсиса.
Он мерцал, словно искра, блистал, как солнце,
серебрился, как снег, крылья его переливались светом,
и от него исходила Божья благодать, как лепесток ладана.

Ангел нагнулся, взял трубу, и затрубил, да так громко,
что уши заткнуло ватой, звон звенел, стоял, невыносимый.
Что за чудо произошло, Рим встрепенулся, встал на колени,
встал на колени пред Богом, пред Творцом мироздания,
пред великим началом, пред великим концом.

Звон покрыл Афины, Греция взмолилась, подняла руки,
и закрыла глаза, словно грешница в застенках церкви.

И ночь превратилась в день, солнце воссияло так ярко,
что глаза ослепли, и люди стали видеть Бога,
как своего Отца тела и души, как своего спасителя.
Их глаза прозрели, выцвели, побелели, превратились в снег,
в снег непростой, в снег золотой, огненный, радужный.

Открылся портал, небеса встали в зону видимости, в зону ясности.
Ангелы сошли с небес и дали клятву, хранить тайну вечно.
И в то мгновенье пространство изменилось, искривилось,
Земля преобразилась, и Рим исчез, исчез навсегда, навеки.
Исчезла и Греция, исчезла цивилизация, исчезло всё.

Огнём запылало всё, как лавой накрыло Землю, мир пал,
мир грешников, мир «праведников», мир безбожников.
Проснувшиеся вулканы – грохотали, изрыгали пламя,
жадно пожирая воздух и пространство, свет и лучи солнца,
пепел возносился до небес, укрывая небо саваном почерневших туч.

Больно на это смотреть, люди исчезли, дома исчезли,
города исчезли, история канула в лету, как морок старой эпохи.
Нет зла на Земле, нет рая, нет ада, нет боли, нет старости,
нет страданий, ветер гуляет, и свищет, пыль оседает на камни.
Камни молчат, звёзды мерцают, тени мелькают.

Падение Рима предначертано, как падение ада,
ибо нет другого конца, как конца живого начала.
Непокорённый Рим пал, пал великий Ватикан,
пало величие славы, величие идеалов, величие совершенства.

Пала Греция, пали Афины, Акрополь растворился в огне.
Так закончилось то, что могло стать великим,
непревзойдённым, невиданным, незыблемым,
незабываемым, непоколебимым, непокорённым.

Пространство исказило время, и время изменило события.
Земные страсти угасли, покрылись пеленой, дымкой незримости.

Вот что значит не поклоняться Богу, не чтить заветы его,
не чтить Свет, не чтить Силу и всемогущество Вселенной.
Человек – пыль, земля – пыль, и жизнь, словно пыль.
Всё нетленное – тленно, ибо Слово Творца – беЗконечно.
Невиданное – видано, незримое – зримо, нежданное – явно.

Страшное позади, Земля очистилась, очистилась от всего,
и очищение было страшнее падения Помпеи, страшнее ада.
Узреть неминучее невозможно, но возможно узреть грядущее.
А грядущее за дверями, и они блестят и маячат в углу будущего.

Вопрос:
Что будет с миром, если проснутся все вулканы на Земле?
И устроить это Высшим Силам не составит труда.

08-10.04.2025г.
Автор: Галина Жолонковская (Белая Волчица)
__________________________________________

Акрополя* – Афинский Акрополь.
И меж дверей Акрополя* – портал.
лестница*, лестницу* – путь, дорога, черта, указатель.
Резиденция* – резиденция папы.

P.S.
Те, у кого развито духовное зрение, могут узреть картину.
Я оставила окошко, вход в образы.
(с) Галина Жолонковская

картинка из интернета в назидание
Эпизод картины.
Карл Брюллов. Последний день Помпеи. Фрагмент. 1833 год