Кто я?

                Введение.
         Доброго времени суток, сограждане. Вновь в эфире старший лейтенант краповых беретов Сергей Валерьевич Ломов 1975 года рождения. Днём я обычный парень: весёлый, авантюрный, отзывчивый, дружелюбный, с обострённым чувством справедливости. Но мою тайну не знает никто. Я безжалостный ликвидатор в погонах по кличке "Архитектор", не совершающий ошибок и не оставляющий криминалу ни единого шанса на спасения. Я живу по принципу: "не тронь меня и друзей. За нарушение - смерть". Хотя мы, русские, первыми никогда не нападаем.
       Все имена и фамилии, а так же название лекарств, городов, улиц вымышлены. А совпадения случайны. Приятного чтения.
                Глава 1. Начало приключений.
                Понедельник 1 июня 1992 год.
                Москва, Россия.
           Душная июньская жара накрыла Москву липким одеялом. В кабинете, пропахшем потом, табаком и чем-то неуловимо военным, комбриг Щепкин, невысокий, грузный мужчина с лицом цвета старой монеты и моржовыми усами, тыкал толстым пальцем в карту, расстеленную на столе. Карта пестрела зелёным – непроходимые джунгли Амазонки, словно гигантский изумруд, лежали перед ним.
- Вот здесь, - рявкнул Щепкин, его голос, хриплый от никотина, прорезал тишину. - По нашим данным, тут запрятана лаборатория. Варят синтетическую дурь, которую потом тоннами везут к нам, травят нашу молодежь.
Перед ним, вытянувшись в струнку, стояли бойцы "Альфы" – элита российского спецназа, люди, привыкшие смотреть смерти в глаза. Их уставшие лица, загорелые и жёсткие, не выражали никаких эмоций; лишь в глазах поблёскивал холодный профессиональный интерес.
- Ваша задача – найти эту чёртову лабораторию и стереть её с лица земли, – продолжал Щепкин, его палец с силой вдавился в карту, словно хотел проткнуть ее насквозь. - Никаких свидетелей. Никаких улик. Пленных не брать. Только пепел. Вопросы есть?
       Молчание. Бойцы "Альфы" не задавали лишних вопросов. Они были солдатами, привыкшими выполнять приказы, какими бы безумными они ни казались.
- Отлично. Выдвигайтесь немедленно в аэропорт. Подготовьте снаряжение. Джунгли – не шутки. Там вас ждут не только свирепые наркобароны, но и всякая ползучая гадость. И помните, – Щепкин встал из-за стола, его взгляд обжёг бойцов, – Россия на вас рассчитывает.
         Бойцы отдали честь и бесшумно вышли из кабинета, оставив Щепкина наедине с картой, зеленым пятном которой были джунгли Амазонки, хранившие в своей чаще смертельную тайну. Начиналась охота. Охота на теневой криминальный бизнес, затаившийся в дебрях амазонских джунглей началась.
        Шесть фигур в русском камуфляже, обременённые рюкзаками с парашютами, рассекали  небо во чреве вертолёта. Бронежилеты, каски, автоматы Калашникова – атрибуты войны контрастировали с мирной беседой, за которой бойцы коротали время короткого путешествия. Из иллюминатора вертолёта, вибрирующего от напряжения, спецназовцы видели, как бесконечный изумрудный ковёр джунглей Амазонки всё ближе подступал к ним. Сначала это была лишь тёмно-зелёная полоса на горизонте, постепенно разраставшаяся, поглощая собой все остальное. Реки, похожие на извивающихся серебряных змей, прорезали зелёную чащу, разветвляясь на мириады рукавов и протоков. По мере приближения джунгли приобретали объём и текстуру. Становились видны отдельные гигантские деревья, их кроны, словно яркие острова, возвышались над общим морем листвы. Между деревьями клубился лёгкий туман, придавая пейзажу мистическую таинственность. В некоторых местах сквозь зелень проглядывали красноватые проплешины – возможно, скальные выходы или глинистые обрывы. Воздух казался густым и влажным, пропитанным запахами тропической растительности. И над всем этим безграничным зеленым океаном висело тяжелое, насыщенное влагой небо, обещая скорый ливень. Это был мир, чуждый и враждебный, полный неизвестных опасностей, мир, в который им предстояло войти.  Внизу, среди скалистых складок местности, притаился моджахед. Вспышка, выхлоп гранатомёта – и вертолёт, задетый в хвостовую часть, взвизгнул умирающим двигателем. Пламя лижет металл, пилот теряет управление. Машина, вращаясь вокруг своей оси, начала падать.
        Предателем оказался прапорщик Демидов, связист отряда. Тихий, незаметный, всегда придерживавшийся нейтралитета. Никто и подумать не мог, что именно он, "серый мышонок" Иван, способен на такое. Причина крылась в банальной жадности и страхе. Ещё в Москве, перед самым вылетом, к нему подошёл человек от наркокартеля. Предложил крупную сумму денег и гарантии безопасности в обмен на информацию. Демидов долго колебался, но страх за свою жизнь и соблазн лёгких денег перевесили офицерскую честь и долг перед Родиной.
        Он передал координаты отряда, частоту связи и планы передвижения. Делал это искусно, незаметно, используя короткие зашифрованные сообщения, которые отправлял через спутниковый телефон, припрятанный в водонепроницаемом контейнере. Он ждал подходящего момента, чтобы сбежать и окончательно переметнуться на сторону врага.
        И момент этот настал. Во время ночной стоянки, когда бойцы, утомлённые тяжёлым марш-броском до аэропорта, спали мёртвым сном, Демидов бесшумно выскользнул из лагеря. Он оставил после себя лишь пустое место в спальном мешке и глухую тоску в сердцах тех, кто ещё вчера считал его своим товарищем. Предательство, как ядовитая змея, вползло в их ряды, оставив после себя горький привкус обмана и боль потери. Теперь, помимо врагов, им придется остерегаться и удара в спину. Удара, нанесенного рукой того, кому они доверяли.
         Изменник, на чьей совести была эта засада, выпрыгнул первым из объятого пламенем вертолёта "Ми-8". Потеряв равновесие, я последовал за ним в хаос падающего мира. Раскрыв парашют, я чудом сумел приземлиться, гася скорость падения о кроны высоких деревьев. Цена спасения – выдранные бронепластины на спине, лоскуты кожи на пояснице и бесчисленные занозы, гематомы и ссадины по всему телу. Удар головой о камень – и тьма.
        Прапорщику Демидову повезло меньше. Приземлившись, он угодил прямо в лапы пумы, поджидавшей оленя. Перепуганное сохатый умчался, а пума переключила внимание на Ивана.
       Сознание возвращалось тягучими, обжигающе-холодными волнами. Я с трудом открыл глаза, ожидая увидеть привычное небо, но взгляд упёрся в сплетение веток и листьев. Шум в ушах постепенно стихал, уступая место странным, незнакомым звукам. Сердце тревожно заколотилось, предчувствуя неладное. "Это сон, – попытался убедить себя я. – Просто дурной сон. Сейчас я закрою глаза, а проснусь у себя в уютной, хотя и давно не ремонтированной комнате. Мама на кухне  снова приготовит ужин, как в детстве. А я терпеливо выслушаю её ворчню о несложившейся судьбе и пойду мыть посуду". Я крепко зажмурился, всем своим существом желая, чтобы видение растворилось. Сон, кошмар, галлюцинация –  что угодно, только не это.
Но реальность, упрямая и жестокая, не желала отступать. Я вновь открыл веки. Шелест листвы, проникающий сквозь щели шалаша, казался насмешкой над моей тающей, как дым, надеждой. Ничего не изменилось. Тот же примитивный шалаш из веток, накрытый широкими листьями, та же непроницаемая темнота в углах. И я, лежащий на чём-то жёстком и шершавом.
      Барабанная дробь и яростный лай собак вырвали меня из липкого плена сна. Голова гудела, словно по ней всю ночь усердно работал каменный молоток. Сердито сдвинув брови, я выполз на руках из шалаша. Вокруг тесным кольцом стояли чернокожие туземцы; их лица, раскрашенные яркими узорами, казались причудливыми масками в предрассветном сумраке.  Я с трудом сфокусировал взгляд, пытаясь прогнать туман из головы.
      А потом я увидел его. Зловещая фигура, словно вырезанная из эбенового дерева, склонилась надо мной. Негр. Туземец. Сквозь переносицу, словно жуткий трофей, торчала кость. Лицо незнакомца, испещрённое причудливыми знаками, расширилось в улыбке, от которой по моей спине пробежал холодок. Ужас, липкий и парализующий, схватил меня железными тисками. Это не сон. Это нечто гораздо хуже. Это реальность, абсурдная и пугающая. Реальность, в которой я оказался заложником непонятных обстоятельств в самом сердце диких джунглей. Мысль пульсировала в висках вместе с болью: "как? Почему? Что теперь будет? И, главное, ****ь, кто я?!"
         Дружелюбно улыбаясь, негр произнёс на местном диалекте:
– Добрый день, уважаемый. Меня зовут Зоркий Сокол. Я – вождь племени «Тумба-Юмба», - он приложил правую ладонь к груди, - Мои люди вчера нашли тебя высоко в горах неподалёку от сгоревшего каркаса стальной птицы во время охоты. Назови своё имя.
 – Кто я? – пробормотал я, больше вопрошая себя, чем обращаясь к вождю, - где нахожусь?
- Ты среди друзей, Кто Я, - сдержанно улыбнулся вождь, - рад, что ты очнулся, Кто Я. Ты заставил нас всех поволноваться. Вознеси благодарственную молитву богам за то, что оживили тебя.
- Обязательно, - растерянно буркнул я и пощупал здоровенную шишку на затылке левой рукой.
           Зоркий Сокол вновь заговорил после небольшой паузы:
- С занозами в твоей спине пришлось повозиться. Если бы ты не дёргался, то шрам получился бы ровный. И ещё: я нанёс тебе на туловище ритуальные татуировки культа вуду. Они помогут в регенерации. Благодаря одному из символов ты понимаешь наш язык.
       Я ошарашенно огляделся. Голова кружилась, во рту пересохло, словно отряд нарко барыги  Дона Педро мне туда нагадил; в глазах двоилось. Прошлое стёрлось из памяти, словно его и не было.
– Кто я? – с трудом прохрипел я, нахмурив тонкие брови.
– Рад знакомству, Кто Я. Попей водички, - туземец присел на корточки, словно радушный хозяин, и протянул мне глиняную миску с каким-то варевом, оттенком напоминающим болотную жижу, и характерным запахом.
- Что это за дерьмо? И почему я должен его пить? - насторожился я.
- Это эликсир молодости, приготовленный мной по старинному рецепту моих предков, - с благоговейным трепетом сообщил Зоркий Сокол, - в его состав входит помёт оленя; кокосовый сок; листья пальмы; муравьиная кислота; чёрная глина; помёт летучей мыши; и живая вода из древнего источника.
          Моё лицо непроизвольно скривилось от омерзения.
- Не криви лицо, Кто Я. Пей и восстанавливай силы. Тебе нельзя сейчас волноваться. Выздоравливай,  – улыбнулся вождь, обнажая ряд крупных, как у коня Пржевальского, жёлтых зубов. – Если проголодаешься, то поймай и зажарь скорпиона. Их тут много. На всех хватит.
       Просунув шершавую, как наждак, левую ладонь мне под затылок, он приподнял голову, пальцами зажал мне нос и влил в открывшийся рот весь напиток со словами:
- Запомни, Кто Я, если бы я хотел тебя убить, то сделал бы это иначе. Теперь отдыхай. Во сне приходят духи древних и лечат тебя. Моя дочь, Гибкая Трава, присмотрит за тобой.
        Тяжело вздохнув, я проглотил отвар и провалился в небытьё.
        Мир вокруг меня расплылся, превратившись в калейдоскоп фантасмагорических образов. Цвета стали неестественно яркими, звуки – полностью исчезли. Я  парил над своим телом, наблюдая за происходящим со стороны, словно зритель в странном, сюрреалистическом театре.
Передо мной возникла полупрозрачная фигура  дикой рыси, её глаза горели холодным огнём. "Твои руки по локоть в крови невинных! – прорычал дух, его голос эхом разносился по джунглям. – Суд присяжных оправдал их, а ты… ты посмел вершить свой суд! Ты запятнал свой дух!"
- Это мафиози-то невинные?! Где ты видела невинного торговца оружием, наркотиками или человеческими органами, изъятыми из умирающих солдат?! - взвился я так, будто мне рысь на пятку наступила.
          Хищная кошка пожала плечами и отошла в сторону, а на её месте возникла четырёххвостая пума, её силуэт пульсировал яростью. "Человек! Безнравственное, эгоистичное существо!  – взревела она, – вы все одинаковы! Корыстные, подлые твари! Губите природу ради наживы! Ты должен быть растерзан немедленно!"
Затем появился массивный дух медведя, с ехидной усмешкой на морде. "Здесь тебе не место," – пробасил он, – Ты не выживешь в дикой природе. Ты слишком слаб для этого."
        Оцепеневший от ужаса, я наблюдал за этим безумием, не в силах пошевелиться. Моё атеистическое мировоззрение рушилось на глазах. Я всегда верил только в то, что видел своими глазами, а теперь передо мной разворачивался спектакль, не поддающийся никакой логике. "Что за дрянь влил в меня этот чёртов негр? - подумал я, нахмурив при этом брови, - и не умолчал ли он о наличии в составе "целительного" зелья галлюциногенных грибов? Ну, ничего. Скоро я поправлюсь и семь раз дам ребром ладони по шее этому небритому папуасу в набедренной повязке!"
       Внезапно появилась волчица-оборотень, её глаза светились мудростью и пониманием. "Успокойтесь! – властно произнесла она, обращаясь к остальным духам, - этот храбрец служил великому народу ариев, его далёким предкам! Он защищал угнетённых! Его злодеяния – лишь следствие долга перед великой страной и его народом!"
       Я, до сих пор пребывавший в ступоре, с изумлением слушал слова волчицы. Я не верил ни в духов, ни в предков, ни в ариев… Все это казалось мне бредом сумасшедшего. Но видения были настолько реальными, настолько яркими, что я не мог просто отмахнуться от них. Мой разум, привыкший к логике и рациональности, отказывался принимать происходящее. Он застрял между реальностью и иллюзией, парализованный страхом и непониманием.
- Выздоравливай, человек. Твоё время ещё не пришло. Через полный цикл из двенадцати лун ты окончательно придёшь в себя, - с неожиданной заботой подвела итог волчица-оборотень, сдержанно улыбнулась, провела когтем по моей груди, на которой по диагонали сверху-вниз красовался кривой шрам от когтей гуманоидного вампира Николая, с которым я с Андреем Кузнецовым столкнулся в далёком детстве в заброшенной поликлинике, - и помни, воин: ты должен выполнить приказ своего командира. Твоя миссия ещё не окончена.
- Но как же я выполню задание без своей биографии? - растерялся я.
        Неопределённо фыркнув, волчица возразила:
- Ты же архитектор. Тебе не нужна биография. Тот участок мозга, который отвечает за рефлексы выживать и убивать, у тебя цел. Используй его. Доверься инстинктам, Кто Я, и ни о чём не думай. Помни: во след врагам всегда найдутся и друзья. Деритесь, друг мой, там, где можно. Слава богу. И уж, конечно там сражайся, где нельзя. А в качестве компенсации за неудобства я наделяю тебя даром предвидения. Отныне при пожатии руки собеседника ты прочтёшь его судьбу, связанную с криминалом, как открытую книгу. Удачи тебе, человек.
- А почему именно архитектор? И какое отношение строительный термин ко мне относится? - озвучил я вслух пришедшую в голову мысль.
       Но видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Мой дух вновь соединился с частично повреждённым телом. И остаток ночи прошёл у меня без сновидений.
      Повернувшись к подчинённым, вождь торжественно объявил, указывая на меня рукой:
- Сородичи, познакомьтесь: это Кто Я. Он - наш гость. Наши боги не любят, когда сильный обижает слабого. Отнеситесь к нему достойно. Как к равному. А когда он исцелится, устроим собрание и решим судьбу этого гражданина. Мнение каждого из вас имеет для меня значение.
        Чернокожие мускулистые воины заплясали от возбуждения, вскидывая вверх самодельные штыки и скандируя хором:
- Кто Я! Да здравствует Кто Я!
        И джунгли ответили многоголосым эхом:
– Кто Я! Кто Я!
- Сородичи, унесите его обратно в хижину, - распорядился Зоркий Сокол, развернулся на пятках и ушёл.
       Пара дюжих бойцов подхватили меня за подмышки и поволокли в шалаш. Но я этого не заметил из-за внезапно обрушившегося на моё сознание хрономиража.
                Глава 2. Штаб ФСБ России.
                Москва.
        Полковник Щепкин, словно загнанный зверь, метался по кабинету. Тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем часов, давила на нервы. Команда "Альфа" должна была выйти на связь час назад. Предчувствие беды, липкое и холодное, сжимало сердце стальными тисками.
              Резкий звонок телефона прорезал напряженную тишину. Щепкин схватил трубку, словно утопающий – соломинку.
– Слушаю! – голос его звучал отрывисто, с металлическими нотками.
– Товарищ полковник… у нас проблема, – голос Антона Грошева, по прозвищу Гуру, дрожал, – Обломки "Ми-8" обнаружены… неподалеку от нарколаборатории… Выживших нет.
       Мир вокруг Щепкина поплыл. "Нет… Этого не может быть…" – пронеслось в голове.
– ЧТО?! – взорвался он, – Группу зачистки! Немедленно! Преступник не должен уйти от возмездия! Базу уничтожить!
– Так точно, товарищ комбриг, – отозвался Гуру, – Что-то ещё?
– Оперативно-следственную бригаду к месту крушения! – чеканил Щепкин, – Докладывать каждый час! Днём и ночью!
– Есть! – коротко бросил Гуру и повесил трубку.
               Стемнело. Под рёв двигателей несколько "Ми-8" взмыли в небо, разрезая ночную тьму. Десантирование прошло как по учебнику. Краповые береты, словно призраки, растворились в густых джунглях.
             Вскоре база наркоторговцев была обнаружена. Завязался короткий, но жестокий бой. Бандиты, вооруженные до зубов, не смогли противостоять профессионализму русского спецназа. Лаборатория взлетела на воздух, озарив ночное небо багровым заревом.
        Утром на месте крушения "Ми-8" оперативно-следственную группу встретила жуткая картина. Обугленные обломки, разбросанные по земле, истерзанное зверями тело прапорщика Демидова… И запутавшийся в ветвях высокого дерева парашют Ломова… Немой свидетель трагедии. Собрав по мере возможности обломки и отыскав бортовой самописец, эксперты погрузили их в свой транспортник и улетели в Москву.
       Глубокой ночью капитан аналитического отдела Грошев обвёл взглядом присутствующих и доложил:
- Товарищи офицеры, ситуация сложилась для нас прескверным образом. Транспорт, на котором летел отряд майора Василенко уничтожен повстанцами. Наш тех отдел сейчас изучает обломки. Обнаружено обглоданное зверьём тело прапорщика Демидова и парашют Ломова на дереве. Трое химиков из нарко лаборатории бесследно исчезли. Сам Ломов куда-то подевался. Возможно погиб, растерзан волками или разбился при крушении "Ми-8".
- Не понимаю, как такое произошло. Майор Василенко был профессиональным командующим. Операция по зачистке лаборатории должна была пройти гладко. Не понимаю, почему так случилось, - восседая во главе стола, министр обороны Волков сердито нахмурил брови.
- Нападение на спецназ говорит об утечки информации из штаба, - задумчиво произнёс комбриг Щепкин и почесал себе подбородок.
- Вы на что это намекаете, полковник? - нахмурил густые брови Волков, - среди моих подчинённых предателей нет.
- Сколько человек знали о предстоящем задании? - спросил Гуру у Волкова.
- Понимаю, куда вы клоните, капитан Грошев, но за свои кадры я отвечаю головой, - с ухмылкой отозвался Анатолий Иванович и протёр очки носовым платком, - я настоятельно рекомендую вам, комбриг Щепкин, провести негласную служебную проверку среди личного состава.
- А для чего по-вашему, моим людям понадобилось уничтожать собственный вертолёт? - возмутился Борис Борисович.
- Как раз для того, чтобы отвести от себя подозрения, - с ухмылкой парировал Волков, - вам напомнить о провале спец операции в ГДР? Тогда много наших бойцов полегло при подавлении бунта между ФРГ и ГДР.
            Щепкин вздохнул и развязал узел на галстуке.
- В любом случае, необходимо срочно отыскать Ломова и пропавших учёных, и допросить их, - сказал Гуру.
- Допросим, капитан. Не волнуйтесь, - кивнул Волков, - я подключу свои лучшие кадры для того, чтобы по-тихому разрулить сложившуюся ситуацию.
- Если нарко дилеров не остановить, то эта зараза распространится по всему миру. Надо установить, кто дона Педро крышует в силовых структурах, - задумчиво изрёк Щепкин, почесав небритый подбородок.
-  Товарищ полковник, эту ситуацию я беру под свой личный контроль, - Волков водрузил изящные очки себе на нос, - и ещё: никакой прессы. Если журналюги пронюхают об очередном нашем провале с момента начала перестройки, то раздуют международный скандал.
- Так точно, товарищ министр обороны, - подтвердил Щепкин.
- Как только акт экспертизы по расшифровки "чёрного ящика" уничтоженного "Ми-8" будет готов, доложите, - попросил Волков.
- Сделаю, - кивнул Щепкин.
- Товарищи офицеры, можете идти. Совещание окончено, - подвёл итог Волков.
       Щепкин с Гуру поднялся из-за стола и угрюмо поплёлся к выходу.
       Уже во дворе Щепкин спросил у Антона:
- Кого планируешь подключать к дипломатической миссии по розыску Ломова? Наших или с периферии?
- С периферии. Есть у меня пара запасных агентов Серёгиного уровня на примете. Агент с позывным Музыкант  в ГДР себя неплохо зарекомендовал, - уверенно заявил Грошев.
- Добро, - кивнул Щепкин и уточнил: - хочу узнать ваше мнение о Волкове. Ему можно доверять?
- Я бы не рисковал. Мутный тип. Скользкий, - задумчиво отозвался Грошев и почесал пузико игуане, задремавшей у него на плече, - когда оповещать агента?
- Немедленно, - сказал комбриг и сел в чёрную "Волгу" модели газ 24.
         Дым от сигарет висел в воздухе густой пеленой, смешиваясь с запахом тёмного пива и пота. В рок-клубе, пропахшем свободой и бунтом, заканчивала репетицию местная группа "Фенечка". Бас-гитаристка, невысокая стройная девушка лет двадцати пяти, с грацией пантеры спустилась со сцены под восторженный рёв немногочисленной, но преданной публики.
        Внезапно резкий звонок телефона прорезал гул аплодисментов. За барной стойкой, поросший густой бородой байкер, лениво поднял трубку.
– Бар "Жар-птица" слушает, – баритоном отозвался он.
– Привет, Гриша. Код три семёрки, – донёсся из трубки хриплый голос Гуру.
– Принято, – коротко ответил байкер и, повернувшись к залу, гаркнул, – Анжела! Тебя к телефону! Ну ты сегодня даёшь! Отожгла так отожгла!
– А то! – с улыбкой отозвалась девушка, покачивая бёдрами, проследовала к барной стойке. Взяв трубку, она преобразилась. Голос стал холодным и профессиональным: - музыкант на связи.
– Срочно выдвигайся в джунгли Амазонки за Архитектором. Прикрой его там по возможности, – скороговоркой проговорил Грошев, – головой отвечаешь за Серёгу. Если он, конечно, уцелел…
– Чей приказ? – в интонации Анжелы появились стальные нотки.
– Серого Кардинала, – ответил Гуру.
– Дебильный позывной, – фыркнула Анжела, – Щепкину больше "Хитрый Лис" подходит.
– Согласен, – вздохнул Грошев, – Но не я придумывал эту шифровку.
– Принято. Когда готовиться к гастролям?
– Прямо сейчас, – без промедления ответил Гуру.
– Уже лечу на крыльях любви, – промурлыкала девушка и, положив трубку, ослепительно улыбнулась бармену. – Спасибо, Гриша. Мой сон сегодня медным тазом накрылся.
       Бородач лишь пожал плечами, молчаливо сочувствуя нарушенному отдыху.
- Покой мне только снится, - проворчала себе под нос девушка.
- В аду отоспишься, - пошутил байкер и захохотал, как жеребец в конюшне.
- Тьфу на тебя, балбес, - беззлобно огрызнулась Анжела и надвинула козырёк Гришиной кепки ему на лоб.
       Одновременно с этим в кармане Волкова завибрировал кнопочный телефон. Приняв вызов, он сердито буркнул:
- Слушаю вас.
- Ваш план сработал идеально, - раздался голос полковника Жеребцова.
- Идиот! Ломов где? - огрызнулся Волков.
- Дык погиб вместе со всеми, - отозвался наёмник.
- Ты так полагаешь? Кроме Демидова трупов не нашли, - напомнил министр.
- При таком взрыве от вашего лейтенанта рожки да ножки останутся, - засмеялся собеседник.
- Твои бы слова да богу в уши, полковник Жеребцов, - засомневался Волков, - этот Ломов та ещё заноза в заднице. Он ещё с училища авторитетов не признаёт.
- Даже если предположить, что архитектор каким-то чудом выпрыгнул с парашютом, то с такой высоты при сильном ветре его могло отнести за несколько километров от места катастрофы. Да разбился он по-любому. От такого столкновения с землёй нереально выжить. Даже с парашютом, - покачал головой Жеребцов.
- Надеюсь, что так. В противном случае, если информация всплывёт, то ты пойдёшь, как организатор покушения на русский спецназ. А я в очередной раз выкручусь, - предупредил Волков.
            Холодный пот, липкий и неприятный, выступил на лбу полковника Жеребцова крупными каплями. Сердце заколотилось в груди, словно пойманная птица. Воображение, словно издеваясь, услужливо рисовало жуткую картину: Ломов, в обугленном, истрёпанном камуфляже, с торчащими из-под ткани белыми осколками ребер, с зажатым в зубах окровавленным ножом, упорно карабкается по водосточной трубе. Девять этажей… медленно, но неотвратимо приближается к его окну. Скрежет металла о стену резал слух, каждый лязг эхом отдавался в висках предателя, усиливая панику, которая ледяной волной захлёстывала его сознание. Жеребцов сглотнул, пытаясь прогнать навязчивый образ, но видение лишь становилось ярче, обретая пугающую реальность. Казалось, он уже чувствует тяжёлое, хриплое дыхание Ломова за стеклом, видит безумный блеск в его глазах…
                Глава 3. На следующий день.
       Проснувшись в полумраке шалаша, сплетенного из пальмовых листьев и веток, я заметил около себя невысокого, стройного, мускулистого, но изящного негра. В руках он держал корзинку с жареным мясом, отдалённо напоминающим змеиное филе, и глиняный сосуд со знакомой зеленоватой жидкостью. Робко улыбаясь, разукрашенный татуировками длинноволосый туземец протянул мне пищу. Натужно кряхтя, я приподнялся на локтях и прислонился спиной к шершавым бамбуковым стеблям. Пока туземец пристально изучал кривой шрам от когтей гуманоидного вампира Николая на моей груди, идущий по диагонали от правого плеча к левому боку, я жадно проглотил кусок мяса, по вкусу напоминающему курицу. Кусок оказался жёстким и волокнистым, но голод – не тётка. Запив его тепловатым целительным зельем из глиняной миски, я протянул руку туземцу с замысловатыми узорами, покрывавшими все тело.
– Спасибо, братан, – произнёс я, широко улыбаясь.
        Туземец испуганно отшатнулся, словно от удара. Его лицо, и без того смуглое, густо покраснело, а глаза расширились от ужаса. В тот же миг у входа в шалаш раздался грозный голос, пропитанный нескрываемым гневом.   
– Кто Я, не наглей! Наши традиции не позволяют самцу прикасаться к коже самки. Этим ты оскорбил её честь.
         Тут я запоздало вспомнил слова Зоркого Сокола о его дочери, которая должна присматривать за мной и внутренне похолодел. "Вот блин! Приплыл я. Как теперь выкручиваться?" Бисер липкого пота выступил на моём лбу.
         Я, опешив, растерянно пробормотал:
– Извини, Зоркий Сокол. Не знал. В нашем племени бледнолицых не преподают культуру общения с аборигенами.
        Высокий негр, чьё тело, как и у его дочери, было украшено ритуальными иероглифами, нахмурился.
– Кто Я, у тебя единственный шанс смыть этот позор с себя, – его голос был тяжёлым, как тропический ливень.
– И какой же? – настороженно спросил я, чувствуя, как неприятный холодок пробежал по спине.
– Женись на моей дочери, Кто Я, – с ехидной улыбкой заявил вождь. – Я уже не молод. Мне нужны внуки. От кровосмешения моё племя деградирует. Мне нужна свежая кровь.
       Воображение услужливо нарисовало мне знакомую картину: комбриг Щепкин, хмуря брови, распределяет наказания провинившимся агентам:
– Чистка сортиров в казарме…
– Я! – выкрикнул я, шагая вперёд.
– Погоди, я не закончил, – отмахнулся Щепкин. – Песчаный карьер, два человека…
– Я! – снова выпалил я, покидая строй.
        Щепкин досадливо поморщился:
– Не торопись.
        Я с тяжким вздохом отступил назад.
– Цементный завод…
– Я! – в третий раз перебил я командира.
– Вот неугомонный какой! – проворчал Щепкин, нахмурившись. – А для тебя, старлей, есть персональная каторга: женись на дочке вождя из племени "Тумба-Юмба".
       Я в панике схватился за голову:
– Не-ет!
       Мираж исчез так же внезапно, как и появился. Сердце набатом стучало в груди. По лбу струился пот. Панический взгляд метался между Зорким Соколом и Гибкой Травой. Дыхание участилось. Вопреки стёртой начисто памяти, я внутренне ощущал, что побывал в бесчисленных передрягах, видел человеческие пороки и подлость, и сотню раз обманывал смерть, жертвуя жизнями друзей в неравном бою, но такого ужаса, как сейчас, я ни разу не испытывал. Грубые, мозолистые ладони, опалённые пожаром войны, мелко подрагивали. Чёрствая душа солдата, не знающая пощады к врагу и не испытывавшего на себе духовную близость женщин, от чего-то трепетала.
- Я могу от брака отказаться? - с тающей с каждым мигом надеждой в голосое, проблеял я.
- Нет, - сурово возразил негр, хищно облизнул мясистые губы и провёл наконечником копья мне по горлу от уха до уха, оставляя неглубокую царапину на коже. Потом он добавил: - благодари духов, смертный, за то, что ты раненный.  Был бы ты здоровый, я бы тебя убил на месте.
      Судорожно сглотнув ком в горле, я допил до дна целебный отвар, полностью проигнорировав его специфический вкус, и посмотрел на вождя, с трудом выдавив из себя:
- Спасибо за одолжение.
- Кодекс чести моих предков рекомендует сражаться только с равным по силе противником. Когда поправишься, я лично спущу с тебя шкуру, иноземец.
       Я облегчённо вздохнул, вытирая пот со лба левым предплечьем.
- Благодарю за понимание, Зоркий Сокол, - уже увереннее произнёс я, - ещё раз извини за это недоразумение. Не имел в виду ничего дурного.
- Я тебя услышал, Кто Я. Но впредь не нарывайся, - брезгливо поджав губы, сказал вождь и вышел вместе с дочкой из шалаша, обняв её за плечи.
       Когда глаза привыкли к полумгле, я огляделся по сторонам и заметил на своей лежанке поверх соломы свою порванную, окровавленную и местами опалённую военную форму с погонами старшего лейтенанта. Натужно сопя, я принялся одеваться. К счастью, трусы на мне уже были; а правой штанины брюк не наблюдалось. С гимнастёркой поверх замусоленной майки я справился относительно легко и быстро. Застегнув все уцелевшие пуговицы, я нахлобучил бордовый берет и, опираясь на бамбуковые палки, вышел во двор, решив подышать свежим воздухом.
       Посёлок туземцев маори предстал передо мной причудливым калейдоскопом из красок, звуков и запахов. Узкие, извилистые улочки, больше похожие на протоптанные в высокой траве тропинки, петляли между хижинами, словно русла высохших ручьев. Сами хижины, сплетенные из гибких ветвей и пальмовых листьев, напоминали огромные птичьи гнёзда, прилепившиеся к земле. Стены некоторых украшали примитивные, но выразительные рисунки, изображающие сцены охоты, танцев и загадочных ритуалов.
       Пасущийся скот – небольшие, коренастые животные с густой шерстью, отдалённо напоминающие коров, – бродил по выжженным солнцем полянам под присмотром ребятишек, вооружённых тонкими прутиками. Негритята, босые и полуголые, с весёлым гиканьем носились друг за другом, поднимая тучи пыли.
       Неподалёку от хижин, под навесом из пальмовых листьев, женщины занимались гончарным делом. Их ловкие, натруженные руки с поразительной быстротой лепили из глины горшки и кувшины причудливых форм. Рядом потрескивал костёр, на котором обжигали готовые изделия, придавая им прочность и характерный терракотовый оттенок.
       Чуть поодаль я заметил группу негритянок, сидящих на корточках около ряда кустов с какими-то ягодами и занимающихся собирательством. Девушки тихо беседовали друг с другом и складывали сорванные с веток сочные плоды в плетёные из бамбуковых веток корзины. Часть самок проворно лазали на пальмы и срывали кокосовые орехи или сбивали палками спелые бананы.
       В джунглях, окружавших посёлок, охотились мужчины. Я наблюдал, как они ловко расставляли примитивные капканы, сплетенные из лиан и веток, или бесшумно, словно тени, скользили между деревьев, сжимая в руках самодельные копья с острыми, каменными наконечниками. Некоторые охотники были вооружены луками и стрелами, изготовленными с удивительным мастерством. Каждый их жест, каждый шаг говорили о глубоком знании леса и его обитателей. В воздухе витало ощущение первобытной, дикой гармонии, которой Ломов, человек из другого мира, не мог до конца понять, но которая невольно вызывала у него странное, смешанное чувство восхищения и тревоги.
       Когда возвращались домой пастухи или охотники, я здоровался с ними за руку, по военной привычке, ставшей рефлексом, произносил:
- Здравия желаю, товарищи туземцы.
        Встреченные мною взрослые мужики пожимали мне руку, искренне улыбались и отвечали:
- Привет, Кто Я. Рады, что щедрые боги наставляют тебя на путь исцеления.
- А уж как я этому рад, мужики. Вы себе даже не представляете, - со сдержанным оптимизмом отозвался я.
        – Кто Я, представляешь, свершилось чудо! Высоко в горах мы видели обгоревшую стальную птицу. А рядом с ней – четыре трупа в такой же одежде, как у тебя, - восторженно сообщил туземец по имени Быстрый Олень.
             Я побледнел, мгновенно поняв, о чем идет речь.
  - И где это место? - спросил я с замиранием сердца.
– Пойдём с нами. Покажу, – предложил туземец, широко улыбаясь.
                Я, не колеблясь, согласился. По мере возможности я старался избегать прямого заинтересованного взгляда на особей противоположного пола или детей. Мало ли что у этих аборигенов на уме. Ещё померещится им чего-нибудь и зарежут ножом в спину. Долго петляя по извилистым горным тропам, мы, наконец, достигли места крушения вертолёта. Я приблизился к искорежённому каркасу фюзеляжа и провёл по нему рукой. В голове тут же всплыли обрывки воспоминаний: полёт группы «Альфа» к нарколаборатории, затем вспышка, "Ми-8", окутанный дымом, падающий по спирали… Солдаты на борту в ужасе кричали, цепляясь друг за друга, их ремни безопасности лопались. Прапорщик Демидов с кривой усмешкой на губах открыл дверцу и прыгнул с парашютом, пренебрежительно фыркнув при этом: «Прощайте, неудачники!»
             Сердце  сжалось от тоски по погибшим товарищам и ненависти к предателям. Мираж исчез так же внезапно, как и появился. Я заскрежетал зубами от злости. В стороне язаметил четыре аккуратных могильных холмика, огороженных камнями. Хромая на правую ногу и опираясь на бамбуковые палки, как на костыли, я приблизился к могилам и вытянулся по стойке «смирно». Глаза  заблестели от слёз.   
 – Тут лежат люди, одетые так же, как и ты, – раздался за спиной голос Зоркого Сокола. – Мир предков поглотил их души. Я провёл погребальный обряд при захоронении. Их сущности ушли с миром.            
– Спасибо, – прошептал я, снимая с головы бордовый берет.
- Хочешь потом забрать трупы?
- Ещё не решил, - признался я и добавил, пожимая плечами: - а смысл? Небо для всех одно. Впрочем, там видно будет. Ты всё правильно сделал. Спасибо.
              Негр сочувственно кивнул. Ему тоже сотню раз приходилось терять друзей в бою с конкурирующими племенами или зверьём в лесу.
              Едва уловимое дуновение ветерка заставило меня поднять взгляд. На фоне скалистых хребтов и высоких деревьев с густой, тёмно-зелёной кроной едва различимо проступили полупрозрачные фигуры бойцов в русском камуфляже и бордовых беретах. Фантомы погибших солдат смотрели на меня напряжённо, словно изучали  реакцию.
               Скупую слезу я украдкой смахнул тыльной стороной ладони со щеки. Надев берет, я глубоко вздохнул, вытянулся по стойке «смирно», насколько позволяла сломанная правая нога и зажатые под мышками палки, приложив руку к виску, и сдержанно улыбнулся.
– Покойтесь с миром, парни, – произнёс я со сдержанной улыбкой. – Не я вас предал. Я найду ваших убийц и отомщу им. Жизнь станет для них хуже смерти. Ни один злодей не уйдёт от наказания. Даже если гуманный суд присяжных оправдает их. Даю слово советского и русского офицера.
              Морщины на лбу седого майора разгладились, а с лиц его подчинённых сошла тревога. Четвёрка призраков вытянулась по струнке, приложила руки к беретам и растворилась в воздухе.
                Я воспринял это как добрый знак. Сделав несколько глубоких вдохов, я присел на землю, стараясь не потревожить сломанную ногу. Достав из кармана рубашки стальную флягу, открутил крышку и залпом осушил её.
               Зоркий Сокол пристально наблюдал за мной.
– Ты что-то видел? – спросил вождь.
– Да так… Померещилось, – стараясь казаться небрежным, отмахнулся я.
– Духи предков иногда посещают захоронения, – сказал негр. – И это нормально. Но часто их тревожить не стоит.
– Я понял, братан, спасибо тебе, – с грустной улыбкой ответил я. Во  взгляде сквозила печаль.
– Кто Я, ты что-то вспомнил?         
– Увы, нет. Только… интуиция, – вздохнул я и пообещал: - как вспомню о себе что-либо, то обязательно сообщу. Не переживай.
– Ты сказал «советский и русский офицер», - напомнил вождь, - что это значит?
– Не знаю. Просто… что-то знакомое. Надеюсь, духи твоих предков когда-нибудь вернут мне память, – снова вздохнул я.
– Вот их вещи. Можешь их забрать, – сказал туземец, протягивая удостоверение, наручные часы с гравировкой «Майору Васильеву за верную службу Отечеству», солнцезащитные очки и сломанный кнопочный телефон.
               Раскрыв документ, я с удивлением увидел своё лицо на цветном снимке над надписью: «Старший лейтенант госбезопасности Сергей Ломов 1978 года рождения».
– Странно… – пробормотал я. – Мне это имя ни о чём не говорит. Но… рисунок на меня чем-то похож.
              Повернувшись к негру, я приподнялся на бамбуковых палках и пожал вождю руку со словами:
-  Спасибо за сотрудничество.
              Маленький туземец, схватив чёрные очки, с восторгом принялся с ними играть, прикладывая к глазам и корча рожицы. Но радость его была недолгой. Вождь, заметив это, сурово окликнул малыша:
- Гладкий Камень, перестань! Нельзя шутить с вещами мёртвых! Духи погибших солдат рассердятся на тебя и утащат в мир духов.
         Испуганный голосом вожака и упоминанием о загробной жизни, негритёнок расплакался и убежал. Движимый состраданием, я попытался заступиться за малыша, но Зоркий Сокол остановил, подняв вверх ладонь с коротким, но властным окриком:
- Не лезь.
          Я вздохнул и отступил, помня о своём статусе почётного гостя, смущённо пробормотав при этом:
- Извини. Учту на будущее.
                Колумбия.
        Дон Педро, словно дирижёр перед оркестром, стоял посреди ангара, взмахом руки направляя суетливую деятельность смуглых, небритых колумбийцев. Одетые в аляпистые футболки, шорты или джинсы наёмники подобно муравьям сноровисто сновали от распахнутого чрева фургона к столу и обратно, перенося из машины необходимое для новой нарко лаборатории оборудование и химикаты.. В открытые ворота  плавно въехал белый грузовик, из которого группа бандитов, ощетинившихся оружием, выволокла троих перепуганных ученых. Когда последнее оборудование извлекли из фургона, дон Педро смерил химиков испепеляющим взглядом.
– Собрать это барахло, – процедил он ледяным тоном. – Учтите: еще один промах с вашей стороны, и я лично отрежу ваши тупые головы и сыграю ими в футбол.
       На побледневших лицах учёных промелькнул неподдельный ужас, лбы покрылись испариной. Невысокий, круглолицый толстяк дон Педро с густыми моржовыми усами и внушительным пивным животом громоподобно расхохотался, смакуя чужой страх.
       Тем временем, рассекая колумбийское небо, к месту событий приближался небольшой самолёт. На борту находились полковник Жеребцов и младший лейтенант Нефёдова.
– Как думаешь, Анжела, – бурчал Жеребцов, – за каким чёртом Щепкину понадобилось отправлять нас в такую дыру? Неужели в эту жопу мира кто-нибудь другой не мог полететь?      
– Не могу знать, товарищ полковник, – ответила Анжела, стараясь соблюдать субординацию. – Комбригу виднее. Раз он направил именно нас на это ответственное задание, значит, так нужно. И он нам доверяет.
– Этот коматозник Ломов наверняка червей или рыб кормит, – не унимался Жеребцов.
– Кроме Ломова, нам надо найти похищенных химиков из предыдущей лаборатории, – напомнила Анжела. – Привести в Москву и отдать под суд. А так же конфисковать или уничтожить всё оборудование бандитов и химикаты. И по возможности добыть неопровержимые улики против дона Педро. Без них дело в суде развалится под натиском разъярённой толпы адвокатов. И сделать это надо максимально тихо и осторожно, чтобы пресса не узнала раньше времени.
– Ты права, – вздохнул Жеребцов. – Если журналюги пронюхают, то международный скандал обеспечен.
- Именно, - безэмоционально кивнула юная барышня - ликвидатор, накручивая рыжий локон на палец.
         Наталья Ломова, школьная учительница химии и биологии, удивительно похожая на актрису Анну Банщикову, сидела за партой, склонившись над стопкой ученических тетрадей. Тишину класса нарушало лишь шуршание переворачиваемых страниц да тихий скрип ручки. Внезапно в комнату вошла уборщица, держа в руках сложенный листок бумаги. Она неуверенно подошла к Наталье Ивановне и протянула ей телеграмму. Похоронное извещение. На сына.
        Мир вокруг Натальи Ломовой померк. Правую руку она приложила к груди; дыхание перехватило. Женщина попыталась вдохнуть, но воздух словно застрял в горле. Она схватилась за сердце, задыхаясь, и безвольно упала под стол. Перепуганная уборщица бросилась к телефону вызывать скорую.
        Примчавшиеся санитары бережно подняли женщину на носилки и погрузили в микроавтобус. Её сопровождала девушка, подруга Сергея Ломова. В больнице, несмотря на все усилия врачей, Наталья Ивановна скончалась от обширного инфаркта.  Елена Попова, потрясённая горем, взяла на себя все хлопоты по организации похорон. Когда все было улажено, она нашла в сумке Натальи Ивановны ту самую телеграмму. Прочитав её, девушка сдавленно вскрикнула и, заливаясь слезами, выбежала из школы
        Она бесцельно бродила по городу, механически направляясь к местам, где когда-то гуляла с Сергеем. Боль утраты была невыносима. Алкоголь притуплял её, но не мог заглушить душевных мук.   Наконец, она забрела в заброшенный дом. Взгляд её был пуст, движения — медленными и рассеянными. Слова, полные отчаяния и любви, сорвались с ее губ:  .
— Иду к тебе, любимый…
       И она шагнула в пустоту...
       Параллельно с этим в Колумбии:
             Агент Музыкант, строгая и собранная, как всегда, докладывала полковнику Щепкину по спутниковому телефону:
— Товарищ полковник, поиски Ломова и похищенных учёных результатов не дали. Ни следов, ни свидетелей. Словно сквозь землю провалились.
             Находящийся в Москве Щепкин, хмурясь, потёр переносицу. Исчезновение его лучшего бойца по кличке Архитектор и учёных стало серьёзной проблемой.
— Продолжай расследование, Анжела. Проверь все возможные версии, опросите всех, кто мог видеть Ломова или химиков в последнее время. Не упускай ни малейшей детали.
— Есть, товарищ полковник! — отчеканила Музыкант и сбросила исходящий вызов. 
                Тем временем Дон Педро сиял от удовольствия. Русские, наконец, отстали. Он чувствовал себя победителем в этой шахматной партии. Свобода от преследования открывала перед ним новые возможности. Мафиози немедленно отдал распоряжения о возобновлении поставок наркотиков в Россию. Большой куш маячил на горизонте. Полковник Жеребцов улетел в Москву сопровождать партию кокаина, которую везли под видом рыбных консервов.
                А в Москве, в своём кабинете, полковник Жеребцов нервно расхаживал из угла в угол, как загнанный зверь. Его мучила тревога. Если коматозник Ломов каким-то чудом выжил, то станет мстить... И месть эта будет крайне жестокой... Степан Григорьевич слишком много зла причинил Серёге, чтобы остаться безнаказанным. Ломов – единственный, кто мог раскрыть его предательство. Мысль об этом ледяным когтем сжимала сердце офицера. Он понимал: если Ломов жив, его собственной жизни придет конец. Жеребцов понимал: архитектор в полицию не пойдёт. А это было ещё страшнее суда присяжных и мести дона Педро за крах нарко бизнеса вместе взятые.          
Глава 4. Полгода спустя.
Колумбия. Племя маори.
             Это время пролетело, словно листья на ветру. Мои раны подобно иссохшим руслам рек  затянулись, оставив лишь бледные шрамы – напоминания о пережитом. Сломанная кость на правой голени срослась, окрепла, и нога вновь обрела былую подвижность. Всё это время Зоркий Сокол, словно неутомимый наставник, посвящал меня в тайны дикой природы. Он учил  охотиться в джунглях; с ловкостью обезьяны добывать сочные бананы и увесистые кокосы с верхушек стройных пальм; бесстрашно плавать в реке, кишащей зубастыми крокодилами. Рыбы в этой реке не водилось, поэтому Зоркий Сокол показывал тропы в соседние земли, богатые рыбными угодьями. Путь туда, по коварным скалистым вершинам, был сам по себе испытанием. Борясь с недавно приобретённым головокружением, стирая рукавом липкий, холодный пот со лба, я преодолевал маршрут из пункта "А" в пункт "Б" с трудом. Но обратна дорога, с тяжёлой сетью, полной рыбы, превращался в настоящий смертельный танец на краю пропасти. И всё же, я выжил, выстоял, закалился, словно клинок в горниле.
           Но этим обучение не ограничивалось. Зоркий Сокол неустанно подвергал меня суровым физическим испытаниям. Негр заставлял меня валить могучие деревья каменным топором;  таскать на вытянутых руках тяжёлые брёвна на дальнюю дистанцию;  строить шаткий мост над зияющей пропастью в сердце гор. Бывало, вождь запрягал меня вместо верблюда в телегу, доверху гружённую песком, и заставлял тащить груз вокруг посёлка, подгоняя упругим кнутом под дружный хохот других дикарей.. А после этих изнурительных занятий, когда силы оказывались на исходе, Зоркий Сокол бросал мне копьё и с грозным криком: «В бой!», требовал продолжения тренировки. Измученный, я падал на горячий песок и стонал:
- Не могу! Застрели меня!
             Чернокожий вождь, качая головой с укоризной, спрашивал:
 -Кто Я, ты действительно этого хочешь?
           И в этот миг, сквозь пелену боли и отчаяния, в моей памяти всплывали изнурительные тренировки с майором Новиковым в спецназе ФСБ… Воспитательный метод Владимира Владимировича был чуть мягче, чем у Зоркого Сокола, но не сильно. По этой причине, в изнеможении лёжа на песке посередине тропических джунглей Амазонки, я испытал огромную благодарность предыдущему инструктору по рукопашному бою и стрельбе за то, что меня жалел в далёком прошлом. Хотя в те годы стиль тренировок майора Новикова казался мне невообразимо тяжёлым. Но всё познаётся в сравнении. Я криво усмехнулся собственным мыслям уголками губ.
             Песок обжигал кожу, солнце немилосердно палило. В зыбком мареве после очередного занятия по фехтованию копьём перед моими глазами  возникла картина, словно выхваченная из прошлого: лесная поляна, заросшая высокой травой, покосившаяся хижина лесника на краю. Два мальчика, тонкие и гибкие, словно молодые деревца, увлечённо отрабатывают друг на друге удары руками и ногами; броски и подсечки. За ними, прислонившись к стволу вековой сосны, наблюдает невысокий седой старик. Густые брови на морщинистом, обветренном лице почти сходятся на переносице, взгляд серых глаз суров и сосредоточен. В руке он держит секундомер. Глядя на старца, я ощутил внезапный прилив тепла, нежности, незримую поддержку и понимание. Из глубин памяти всплыло слово: «дед»...
             Картинка сменилась. я и Андрей, оба подростка двенадцати и одиннадцати лет от роду, пробираемся по тёмным коридорам заброшенной поликлиники. Идея исследовать это зловещее место принадлежала Андрею, вечно ищущему приключений на нижние девяносто. Внезапно из тени выскочило гуманоидное существо – вампир Николай, бледный, с горящими алым глазами. Схватка быстрая и жестокая. Андрей упал; жизнь утекала из него, словно песок сквозь пальцы. Я, загнанный упырём на крышу четырёхэтажного здания, споткнулся, потерял равновесие и полетел вниз, инстинктивно увлекая за собой кровососа. В падении мне удалось перевернуться, и вампир камнем рухнул на землю первым. Я упал сверху;  труп Николая смягчил удар. Я выжил. Но цена этого спасения – жизнь друга. С той поры меня не покидало тяжёлое чувство невысказанной вины. «Если бы я отговорил его… всё было бы иначе…» Это бремя молчаливого раскаяния я пронёс в душе сквозь года... И даже авиакатастрофа с последующей амнезией не вытравили печать утраты ни из глубокого подсознания, ни из сердца...
           Мираж растаял, оставив после себя лишь горькое послевкусие. Мои глаза вновь наполнились слезами. Я сделал несколько глубоких вдохов, применяя привычную дыхательную гимнастику, и взял себя в руки. Эмоции отступили, уступив место холодной сосредоточенности. Благо никто из туземцев этого не заметил. Иначе бы насмешек не избежал.
             И вот наступил судьбоносный день икс...
            Под палящим африканским солнцем ко мне, словно тень эбенового дерева, приблизился вождь племени. Его кожа, цвета отполированного обсидиана, блестела от пота.
- Кто Я, твой час пробил, – начал он;  голос его звучал низко и гулко, подобно барабану, - ты осмелился коснуться руки моей дочери полгода назад. И теперь, чтобы смыть этот позор с чести моего рода, я должен сразиться с тобой. Я чту традиции предков.
            Моё горло предательски пересохло.
- А если я паду в этом поединке? – с трудом выдавил я, еле ворочая прилипшем к нёбу языком.
           Вождь равнодушно пожал могучими плечами.
- На всё воля богов, – произнёс он. – Но я выполнил свой долг. Я воспитал тебя воином, как и подобает. Моя совесть чиста.
"Благодарю," – тихо ответил Ломов.
- Кто Я, мне будет жаль лишить тебя жизни. Ты достоин уважения. Но таков древний обычай, – вождь тяжело вздохнул.
         И в его карих глазах мелькнула тень печали. Протянув мне копьё, негр встал на середине песчаной поляны и коротко рыкнул:
- Дерись.
          Выполнив дыхательную гимнастику, я привёл эмоции в порядок и встал в стойку со штыком наперевес. Возбуждённые туземцы окружили нас; застучали в барабаны; загомонили, но не спешили вмешиваться. Для них наблюдать за поединком было единственно доступным развлечением.
       Вождь племени "Тумба-Юмба", могучий воин с кожей цвета обсидиана, и я, более поджарый и гибкий, меньше ростом, но не менее стойкий. Воздух дрожал от напряжения, песок хрустел под нашими ногами.
       Зоркий Сокол атаковал первым. Его копьё, украшенное перьями экзотических птиц, змеей метнулось мне в грудь. Я заблокировал атаку, выставив древко копья. Но вождь не унимался. Удар следовал за ударом, быстрые и точные, словно молнии, рассекающие небо.  Используя свое копьё как щит, я с трудом отражал атаки, отступая шаг за шагом, уворачивался, уклонялся, отпрыгивал в сторону. Песок вздымался облаками вокруг меня, застилая обзор. Но я не сдавался. Я ощущал бурление адреналина в крови, обостряя чувства, делая движения более чёткими и быстрыми.
- Кто Я, ты движешься, как жирная корова. Ты не достоин руки и сердца моей дочери, - презрительно фыркнул негр и сплюнул мне под ноги.
      Но я промолчал. Инстинкт охотника проснулся во мне. Перед мысленным взором пронеслась сцена, когда я использовал сапёрную лопату, отбиваясь от наседавших на меня моджахедов. Мои друзья в той схватке либо погибли в начале штурма лагеря террористов от пуль и миномётных осколков, либо были тяжело ранены и не могли помочь, хотя и наблюдали за мной из укрытия и старались хотя бы не мешать.  Мираж исчез так же внезапно, как и появился. Мотнув головой, я отогнал видение, возвращаясь к реальности. В какой-то момент, уловив мгновение уязвимости противника, я резко контратаковал. Мой штык, описав дугу в воздухе, с силой ударил по древку копья Зоркого Сокола, выбивая его из рук противника. Оружие с глухим стуком упало на землю. Опустившись на левое колено и упираясь ладонями в песок, я подсёк правой голенью ноги противника под одобрительный гул аборигенов. Розовые мозолистые пятки негра мелькнули в воздухе. Плюхнувшись навзничь, вожак поднял облако пыли. Вскочив на ноги, я подбежал к оппоненту и наступил ему ногой на грудь, направив каменный наконечник копья ему в горло.
- Кто Я, добей меня!  – потребовал вождь.
        Голос его звучал твердо и непоколебимо. Его дочь по имени Гибкая Трава вскрикнула от ужаса и зажмурилась.
        Внезапно я воткнул копьё в песок, убрал ногу с груди и протянул негру правую ладонь, с невозмутимой улыбкой заявив:
- Не ты мой враг, Зоркий Сокол. Моя миссия в этой жизни защищать безоружных гражданских ценой своей жизни, здоровья и репутации. Вставай, друг мой.
        Туземцы перестали стучать в барабаны и разинув рты молча наблюдали за мной. В их головах не укладывалось, почему я отказался добить обезоруженного противника.
        Ощутив крепкую мозолистую ладонь в своей руке, я помог негру подняться на ноги и отряхнуться от пыли.
        В этот момент между нами промелькнуло что-то больше, чем просто уважение двух воинов. Это было признание общности целей и ценностей, несмотря на все различия. Так зарождалась дружба.
- Кто Я, сегодня ты преподал мне ценный урок. И я хочу тебя отблагодарить за него, - искренне улыбнулся вождь.
- Не стоит благодарности. Это мой гражданский долг, - смущённо возразил я.
- Кто Я, это приказ. Иди за мной! - рявкнул вождь и чуть мягче добавил: - ты доказал, что достоин руки и сердца моей дочери.      
        Ошеломленный таким поворотом событий, я молча кивнул и пошёл за противником, не замечая, как прыгает от радости Гибкая Трава и хлопает  розовыми ладошками. 
         Зоркий Сокол повёл меня за пределы деревни, к подножию гор. Долго мы петляли по извилистым тропам, пока не достигли скрытого от посторонних глаз входа в пещеру, явно вырубленную руками человека. Внутри, в полумраке, вождь протянул мне изящное кольцо, отливающее матовым блеском. Поверхность ювелирного украшения была испещрена загадочными иероглифами.
- Это наследие моих предков, – торжественно произнёс он. – Кто Я, надень его.
       Я кивнул. Едва мои пальцы коснулись кольца, как руны вспыхнули таинственным светом, а в голове раздался механический голос: "Введите пароль."
- Открыть меню, – не задумываясь, вслух произнёс я первое, что пришло на ум.
- Пароль принят, – отозвался голос.
       Передо мной, ошеломленным , словно по волшебству, возникло виртуальное хранилище. Внутри парили пять предметов: огнетушитель, респиратор, парашют, аптечка с ярко-красным крестом и таинственный одноручный меч, ножны и рукоять которого испещрены таинственными рунами.
- Друг, это по-настоящему королевский подарок, - одобрительно покачал головой я.
- Кто Я, сегодня ты проявил великодушие, достойное мудрецов. Поэтому бери этот предмет и надень на палец, - безапелляционно заявил вождь и предупредил: - только меч не трогай.
- Почему? - удивился я.
- Он прОклятый, - ответил Зоркий Сокол и начал рассказ: - в далёкой древности предков маори заставили заключить невыгодный военный союз, отказаться от которого они не могли. И тогда один из местных вождей придумал хитрость: он приказал кузнецу-оружейнику выковать три меча необычайной красоты. А затем отнёс их колдуну для зачарования. С тех пор каждый клинок одержим демоном. Этот меч постепенно превратит владельца в безнравственного и беспощадного серийного душегуба. Второй клинок делал хозяина алчной свиньёй, побуждая ввергать народ в нищету, разорение и рабство. Ну, а третий меч приводил к безумию и бесконтрольной жажде крови. Своей и чужой.
- Да ну. Так не бывает, - вырвалось у меня, - демонов и ангелов не существует.
- Кто Я, не смейся над нашими традициями, - укоризненно покачал головой негр и назидательно заявил: - если ты чего-то не видел, то это не значит, что этого нет. Ветер же ты не видишь, но он существует.
- Логично, - я кивнул и примирительно добавил: - извини. Погорячился.
- Я тебя услышал, Кто Я, - с дружелюбной улыбкой кивнул вождь.
- А где ещё два меча?
- К сожалению, они были утеряны с тех пор, как вождь древнего племени подарил всё оружие конкурирующим народам, - пояснил Зоркий Сокол.
- И что же произошло с теми народами, послам которых подарили такую опасную вещь? - уточнил я.
- В их рядах вспыхнул внутренний конфликт. И эти общины исчезли с лица галактики вместе с планетами, на которых они находились, - вздохнул вождь.
- Печально, - согласился я и спросил: - а что произойдёт, если три клинка в одни руки попадут?
- О... это будет самая худшая из всех планетарных катастроф...- многозначительно протянул негр, качая головой, - владелец всех трёх мечей превратится в одержимого властью, кровопролитием и лёгкой наживой безумца наподобие Гитлера.
- А про Гитлера ты как узнал? - удивился я.
- Духи предков нашептали, - уклонился от прямого ответа негр с хитрющей улыбкой на губах, - а теперь пойдём обратно в посёлок готовиться к свадьбе.
       Я согласился и закрыл меню загадочного кольца-хранилища, нажав на крестик в правом верхнем углу.
                Следующий кадр:
        Под палящим солнцем, у входа в просторное, украшенное резьбой жилище вождя, стоял высокий, крепко сложенный негр. Его смуглое лицо выражало глубокое почтение, когда он обратился к вождю племени маори:
– О, великий вождь, – начал он, склонив голову, – разреши мне сменить имя. У бледнолицых столько красивых имён: Билл, Том, Смит…
        Негр, украшенный замысловатыми татуировками, смерил его долгим, оценивающим взглядом.
– А чем тебе наши имена не нравятся? – спросил он, голос его звучал спокойно, но с едва уловимой ноткой иронии. – Зоркий Сокол, Гибкая Трава, Верная Рука, Быстрый Олень… – перечислял он, словно смакуя каждое слово. – Разве они не отражают силу, ловкость и мудрость нашего народа?
        Затем, прищурившись, вождь назидательно добавил:
– Так что подумай над этим, Упсель-Дупсель Грозный Волосатик.
        И лёгкий смешок, словно шелест тропического ветра, пробежал по собравшимся вокруг вождя членам племени.   
        Моя свадьба с  дочерью вождя стала праздником, который сотрясал землю маори ритмичными ударами барабанов. Наши лица украшала замысловатая татуировка та-мокко, сплетённая из спиралей и завитков, рассказывающая историю совместной любви. Гибкая Трава, в венке из ярких тропических цветов, сияла, словно утренняя звезда. Я стоял  в набедренной повязке с головой, украшенной перьями райских птиц, старался не выдать своего волнения и смущения. Племя, раскрашенное охрой и углём, исполняло воинственный танец под названием хака, выбивая дробь ногами и грозно выкрикивая боевые кличи. Затем начался чувственный танец poi, в котором девушки, вращая шарами на веревках, рассказывали историю любви и плодородия. Воздух наполнился запахом жареного мяса и сладких фруктов.
        Кульминацией праздника стало приготовление любовного зелья. Зоркий Сокол, бормоча заклинания, смешал экзотические коренья, лепестки алых цветов и капли росы, собранной с листьев священного дерева. Протягивая мне с женой глиняные миски с ароматным чаем, он многозначительно улыбнулся:
- Пусть инстинкт размножения возьмёт верх над вашим разумом и усилит чувства.
        Чтобы не обижать вождя, я выпил эту жидкость. Гибкая Трава последовала моему примеру. Ночь опустилась на землю бархатным покрывалом. Под мерцание бесчисленных звезд и шепот теплого ветра, в уютном шалаше, я с женой слился в брачном объятии.
        На следующее утро, Зоркий Сокол рассказал мне о странных огнях, что появлялись на горизонте, которые племя принимало за шалости духов. Я взял бинокль, оставшийся от погибших в вертолёте солдат, и увидел колонну грузовиков, мчащихся по пустыне. Автогонки. Тепло попрощавшись с каждым туземцем, обняв Гибкую Траву за плечи, и выменяв у мальчика по имени Гладкий Камень компас на солнцезащитные очки, пообещав вернуть его, я побежал к гонщикам.
       Гибкая Трава утирала слёзы, глядя мне вслед. В её чреве зарождалась новая жизнь. Вождь, обняв дочь за плечи, прошептал ей на ухо:
- Вчера во сне духи погибших в стальной птице чужеземцев поведали мне, что твой муж пошел исполнять ритуал возмездия за разбитую в хлам жизнь и смерть родных и друзей.  Если Кто Я не остановит торговцев ядовитым зельем, то пострадает множество невинных людей. А зло останется безнаказанным.
- А вдруг он не сдюжит и погибнет? - робко спросила девушка.
- На всё воля богов, - равнодушно пожал плечами Зоркий Сокол, - но интуиция подсказывает мне, что твой муж победит и вернётся героем с этой войны. Там его народ и дело чести...
       В Колумбии, под жарким солнцем, кипела работа. Рев моторов, визг тормозов, запах бензина и раскаленного асфальта – всё предвещало скорое начало автогонок на грузовиках. Пресса, словно стая стервятников, кружила вокруг, жадно ловя каждый момент подготовки. Журналисты щёлкали фотоаппаратами, операторы настраивали камеры, репортеры строчили заметки, стараясь первыми сообщить миру о предстоящем событии. Среди этой суеты, неприметно, словно хамелеон, двигалась Анжела – агент «Музыкант». По фальшивым документам с безупречной легендой, она проникла в журналистское сообщество. А профессиональная выучка, основы актёрского мастерства, стальные нервы и безупречный английский язык позволили шпионке работать под прикрытием. Её задачей было следить за гонками, надеясь, что Ломов «клюнет» на эту приманку, разработанную полковником Щепкиным в далёкой Москве. Однако сомнения терзали её. Выжить после авиакатастрофы в горах – чудо, граничащее с невозможностью.
         И вот, когда грузовики с грохотом и ревом пронеслись мимо поселения племени «Тумба-Юмба», я, наблюдавший за дорогой в бинокль, увидел их. Жажда мести и приключений вскипела во мне с новой силой. Я сорвался с места и побежал вперёд. В этот же момент один из гонщиков,  студент лет двадцати, не справился с управлением на крутом повороте и вылетел в кювет. Когда я добрался до места аварии, юная девушка, его сестра и штурман, в панике пыталась оказать помощь пострадавшему, но её медицинских знаний явно не хватало.
– Я хотеть помогать, – предложил я на ломаном английском. Жизнь среди маори не прошла бесследно – я почти разучился грамотно говорить не только на родном русском, но и на иностранных языках, которым меня обучали в академии КГБ.
        Девушка резко обернулась. Перед ней стоял небритый, длинноволосый, мускулистый мужчина в обугленном и порванном камуфляже; со съехавшим набекрень бордовым беретом; свисающими из-под головного убора слипшимися волосами, украшенными птичьими перьями, и ритуальной свадебной раскраской на лице. Предплечья и грудь покрывали татуировки культа вуду.
– Урод! Уйди от меня! Не подходи к брату! – завизжала она, размахивая руками.
        Я хрипло засмеялся, прищурился, склонил голову на бок. Ситуация меня забавляла.
– У меня три чёрных пояса по каратэ и два по дзюдо! – пригрозила девушка, нахмурившись.
– Вы позволять помочь вам, – снисходительно произнёс я, скорее утвердительно, чем вопросительно, пристально наблюдая за собеседницей.
– Стой! Стрелять буду! – крикнула девушка, хватая штатив от фотоаппарата и направила его на меня.
– Глупый самка человека, – не удержался я от сарказма и сделал шаг вперёд.
       У девушки глаза вылезли из орбит. Я спокойно подошёл к раненному, осмотрел его и скомандовал:
– Зажать здесь.
– Отвали, подлец! Я не дам его съесть! – девушка кинулась мне  на спину, разрывая камуфляжную рубашку и кожу  ногтями.
– Глупый, не сдержанный человеческий самка, успокоиться, – укоризненно произнёс я, оторвал рукав от гимнастёрки и перевязал рану студенту, остановив кровотечение.             
       Девушка пыталась мне мешать.
– Сгинь! – рявкнул я и залез на пальму за кокосом.
      Скинув орех вниз, я метнулся к машине, вынул из бардачка набор с инструментами, нашёл отвёртку и проделал ею в кокосе  отверстие вставил трубочку для коктейлей, вскрыл шприц и воткнул иглу в вену раненного, соорудив некое подобие капельницы. Про аптечку в кольце я в суматохе забыл. Больному полегчало. Хриплое дыхание постепенно восстановилось. Жар спал. Веки и пальцы перестали конвульсивно дёргаться.  Хотя по лбу незнакомца по-прежнему струился пот.
– Что ты делаешь, безмозглый абориген?! - ругалась гонщица.
– Закрыть рот. Уйти с дороги, – скомандовал я на ломанном английском,  – держать орех, – приказал я, поднимая раненного на руки.
        Девушка молча кивнула и помогла мне усадить её напарника в кабину.
– Ты кто? – спросила она, наблюдая, как я сноровисто меняю пробитое колесо.
– Сам хотеть это знать, – буркнул я, возвращая ей инструменты.
– Ты чего удумал?!
– Следить за раненым. Я вести машина, – заявил я тоном директора школы по-английски.
– Назови имя. Оно у тебя есть? Я – Джулия, – девушка ткнула пальцем в грудь.
– Кто Я, – представился я, похлопывая себя по груди.
– Это имя такое? - недоверчиво нахмурилась барышня.
        Я кивнул.
– Куда ехать, глупый человеческий самка? - уточнил я, неосознанно коверкая слова.
– Сам ты тупица! - огрызнулась собеседница и ткнула кулачком в плечо.
        Я смерил её суровым взглядом. Гонщица убрала обе руки за спину и передразнила:
- Сам ты "самка человек". Я - де-вуш-ка. Усёк, безмозглый папуас?
        Я усмехнулся уголками губ.
– Кто Я не тупица. Кто Я – коматозник, – я покачал головой  и нажал ногой на газ.
        В этот момент из  кармана моей гимнастёрки выпало удостоверение с опалёнными углами и раскрылось.
– Что тут написано? Ты военный? Ни слова не поняла, – спросила Джулия.
– Да. В далёкой России я служить свой народ, – кивнул я. – Так написано тут, – я ткнул пальцем в документ. 
         Грохочущий грузовик, под моим управлением торжественно въехал на финишную прямую. Толпа журналистов, словно мухи на мёд, набросилась на машину, щелкая затворами фотоаппаратов. Из душной кабины сначала выбралась Джулия, а затем и я собственной персоной, вызвав новую волну восторженных возгласов.
       Среди репортёров стояла Анжела. Увидев меня, она на мгновение потеряла самообладание, но быстро взяла себя в руки. «Значит, комбриг Щепкин был прав. Серёга жив. Но как? Это невероятно! Ладно, потом разберусь», – подумала она, вновь надевая маску бесстрастной журналистки.
– Да здравствует чемпион! – скандировала толпа по-английски, окружив грузовик плотным кольцом.
        Я нахмурился. Вся эта шумиха мне не нравилась. Я понимал, что фотографии с Джулией могут попасть в газеты, а это привлечёт нежелательное внимание. Расталкивая назойливых папарацци, я помог Джулии перенести тело её брата в подъехавшую машину скорой помощи. Вспышки фотоаппаратов не прекращались ни на секунду.
– Спасибо, Кто Я, – с благодарностью произнесла Джулия, пожимая мне руку.
         Я с опаской, словно к гремучей змее, прикоснулся к её коже. В памяти ещё стоял момент, когда вождь племени "Тумба-Юмба" заставил меня жениться на его дочери только из-за рукопожатия.
        От соприкосновения с ладонью гонщицы татуировка солнца на моей груди ярко вспыхнула. Я почувствовал резкий импульс в голове, пробуждающий давно забытые знания всех зарубежных и отечественных языков, которые когда-либо учил.
– На здоровье, – сдержанно ответил я по-английски.
         Уголки моих губ дрогнули в усмешке.
– Приглашаю вечером на ужин. Хочу отблагодарить тебя, – смущённо предложила Джулия.
       Глядя на мужественного «туземца», она ощутила неожиданный прилив нежности.
– Не стоит, ушастик. Помогать людям – мой долг, – возразил  я.
– Я смогу увидеть тебя снова? – с надеждой спросила девушка.
– Иди к брату, ушастик. Ты ему нужна, – мягко улыбнулся Ломов, - вечером за ужином встретимся.
         В этот момент ко мне протиснулась Анжела, протягивая микрофон:
– Репортёр спортивного вестника Саманта Фокс. Можно задать пару вопросов?
– Мне! Мне задавайте! – взвизгнула Джулия, подпрыгивая от радости.
         Но Анжела мягко отстранила девушку, взглянула мне в глаза и по-английски спросила:
– Кто Я, ты меня понимаешь?
         Пожимая руку Анжеле, я увидел вспышку – шумный пивной бар; рыжую девушку на сцене с гитарой в руках; танцующих байкеров с их подружками… Затем картина сменилась: та же Саманта Фокс преодолевает полосу препятствий под сердитые окрики майора Новикова среди солдат в русском камуфляже.
         Видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Я широко улыбнулся и по-русски произнёс:
– Добро пожаловать в Колумбию, товарищ Музыкант. Только ты не Саманта Фокс. Ты – Анжела Нефёдова.
          На долю секунды в глазах рыжей бестии мелькнула растерянность, но она быстро взяла себя в руки:
– Давно я на профессиональной сцене не была. Так, балуюсь иногда рок-концертами.
          Я хмыкнул:
– Вообще-то я не только тяжёлый рок имел в виду, товарищ Музыкант.
          Теперь в её взгляде промелькнула настоящая тревога:
– Но как ты узнал? Кто тебе сообщил?! У тебя же нет связи со штабом. Или есть?
– Вот всё тебе расскажи, покажи и дай попробовать, – съязвил я, хитро прищурившись. – Так про имя я угадал или ошибся?
        Анжела сглотнула и по-русски призналась:
– Угадал.
        И попросила:
- Не пали контору.
        Я кивнул. Анжела перешла на английский:
– Кто Я, как тебе удалось выжить в джунглях и победить в гонке? Где ты научился водить грузовик?
       Я почесал давно небритый подбородок:
– Буду краток: в джунглях Амазонки мне помогло выжить племя маори. Их вождь, Зоркий Сокол, оказался достойным человеком. Он меня вылечил и тренировал. Благодаря ему я здесь, а не в мире мёртвых.
– Где остальные тела бойцов «Альфа»? Мы нашли только прапорщика Демидова.
– Они захоронены на территории общины маори. Я не советую тревожить их прах. Обряд погребения проведён достойно. Для усопших важнее молитва, а не место, – мой голос предательски дрогнул.               
– Как к тебе обращаться: Сергей или Кто Я?
– Как хочешь. У меня дыра в памяти. Как говорил Шварценеггер в культовом боевике: «Мой мозговой процессор повреждён, но не уничтожен», – ухмыльнулся я.
– Допустим, – согласилась Анжела. – Серёга, ты же понимаешь, что нам нужно провести экспертизу для уголовного дела?
– Понимаю. Но духи русских воинов обрели покой. Вряд ли им это понравится, – угрюмо подтвердил я.
– Ты веришь в духов? Странно. В твоём деле написано: «атеист», - удивилась Музыкант.
– Так и есть. Крещёный атеист, – снова кивнул я и чуть не добавил: «Я верю лишь в то, что видел своими глазами», но промолчал, решив не раскрывать все карты сразу. Вместо этого произнёс: – Со слов вождя племени "Тумба-Юмба": духи иноземцев обрели покой.
– Понятно. А можно про гонки подробнее? Как ты их выиграл? Кто учил тебя водить грузовик?
– Я и не умею. По аналогии с игрой «Дальнобойщики» на приставке, – смущённо улыбнулся я. – А гонки выиграл случайно. По интуиции. Повезло. Лучше об этом спроси у Джулии. Она много подробностей знает.
       Агент Музыкант со вздохом уступила.
       Разочарованная Джулия, увидев меня, мило болтающего с рыжеволосой журналисткой, села в машину скорой помощи и уехала с братом в больницу.
       Тем временем в Москве Антон Грошев, размахивая сегодняшним номером газеты, влетел в кабинет Щепкина:
– Товарищ комбриг, радость-то какая! Серёга жив!
       Отложив в сторону бесчисленные папки с уголовными делами, Борис Борисович недоверчиво нахмурил брови, глядя на пёстрые заголовки на английском языке: "Туземец выиграл гонку"; "абориген за рулём грузовика"; "коматозник возвращается"! И цветной снимок небритого длинноволосого Ломова с птичьими перьями в причёске и в лохмотьях русского камуфляжа с погонами старшего лейтенанта.
– Чёрт возьми! Что он творит?! Если информация попадет к бандитам, Серёга погибнет! – помрачнел Щепкин, - если эта жёлтая газетёнка попадёт в руки дона Педро или его сподвижников, на Ломова повторно организуют покушение. И на этот раз успешно.
– Чёрт. Об этом я не подумал, – сник Грошев и с надеждой добавил: - в Колумбии сейчас агент Музыкант. Жаль, что её виза подходит к концу.
- Визой Анжелы я займусь сам. Это не твоя печаль. Главное, чтобы Серёга всё вспомнил и дал показания в суде, - заявил Щепкин и уточнил, взглянув на Грошева: - у тебя всё, капитан?
 - Так точно, товарищ полковник, - подтвердил аналитик.
- Свободен, - рявкнул толстяк и пуще прежнего нахмурился.
        Антон кивнул и вышел.
        Параллельно с этим в Колумбии дон Педро читал ту же газету, что и Щепкин, мрачнея с каждой строчкой. Набрав номер Жеребцова, он зарычал:
– Ты что творишь, верблюжий навоз?! Ты же мне труп Ломова обещал! А этот урод не только выжил, но и гонки выиграл!
             Стукнув пухлым кулаком по столу, мафиози продолжил:
– Я тебе за что плачу, кретин?! Коматозник должен был сдохнуть в вертолёте! – прорычал Жеребцов, брызжа сплевывая капли яда.
– Он там и сдох, – робко подтвердил предатель, нервно теребя край пиджака. – А что случилось?
– Зарубежную спортивную прессу почитай, идиот! Твой Ломов там на каждой странице мелькает крупным планом.
        Мир вокруг Жеребцова поплыл. В ушах зашумело, перед глазами заплясали чёрные мушки. Сердце, словно загнанный зверь, колотилось в груди, грозясь вырваться наружу. Давний кошмар, который он так старательно пытался похоронить в самых тёмных глубинах своего подсознания, начинал обретать пугающе реальные очертания. Ломов был жив. И это значило только одно: расплата неизбежна. После разговора с  нарко бароном, Жеребцов снова взял в руки мобильных телефон и набрал номер комиссара Аяла и по-английски произнёс:
- Добрый день, Рикардо. Извини за беспокойство. Есть деликатная просьба. Не в службу, а в дружбу, так сказать.
- Привет, Степан. Давно не общались. Ты не звонишь, не пишешь, - упрекнул комиссар собеседника.
- Извини, амиго, дел много, сам понимаешь, - развёл руками Жеребцов.
- В чём дело, Стёпа? Что случилось? Ты какой-то напряжённый, - забеспокоился офицер, - что у тебя за просьба ко мне такая?
- Буду краток: полгода назад я направил отряд спецназа в джунгли Амазонки для уничтожения одной нарколаборатории. Но вертолёт кто-то уничтожил. Исполнителя найти не удалось. Скорее всего у нас произошла утечка информации. И я подозреваю, что группу сдал старший лейтенант Сергей Ломов, - преподнёс в выгодном для себя свете информацию Жеребцов.
- То, что ты рассказал, более, чем серьёзно, - покачал головой Аяла и уточнил: - почему ты решил, что группу сдал именно Ломов, а не кто-то другой?
- Миссис Ломова, мать моего агента, болела онкологией. Ей требовались деньги на операцию. Поэтому Ломов и бросил институт, пошёл в армию и стал предателем, - сказал Жеребцов.
- Мне нужны факты. Для суда твоих слов не достаточно. Но за сигнал спасибо. Проверю, - заявил Рикардо.
- Будут тебе факты. Я лично об этом позабочусь, - зловеще потирая руки, пообещал полковник Жеребцов.
       Его гнилая натура ликовала. Наконец-то он избавится от Ломова раз и навсегда.
       Рикардо Аяла, начальник колумбийской полиции — человек, который вызывает уважение и одновременно немного страха. Его рост достигает около 180 см;  и он обладает атлетическим телосложением, что говорит о том, что он всегда был в форме и не пренебрегал физической подготовкой. У него подтянутый стан и широкие плечи, создающие впечатление надежности и силы.
       Его волосы тёмно-каштановые, слегка вьются; седеющие виски аккуратно подстрижены, что подчёркивает строгий овал его лица. У него выразительные, карие глаза, способные увидеть и запомнить детали, которые другие могли бы упустить, они как бы проникают в душу собеседника, не оставляя шансов на обман или лицемерие.
        Рикардо часто носит полевую оливковую форму, которая идеально сидит на его фигуре. На его нагрудном кармане находится полицейский жетон, сверкающий, как начищенный до блеска медный таз;  на правой стороне кителя красуются  несколько медалей, свидетельствующих об успешной борьбе с криминалом. Иногда он дополняет свой образ тёмным плащом, когда погода требует более серьёзного подхода к экипировке.
      От лица Рикардо не исходит никакое высокомерие. Наоборот, его внешность излучает уверенность, которая вызывает у людей доверие. Его открытая улыбка — редкий гость; но когда она появляется, то способна сразу разрядить атмосферу напряжённости. В нем сочетаются авторитетная строгость и глубокое понимание человеческой природы, что делает его не только хорошим начальником, но и надёжным другом для своих подчиненных.
      Этот начальник полиции — не просто человек в форме, он символ силы и стойкости. Его внешность и манера поведения олицетворяют дух борьбы за закон и порядок в Колумбии.
                Глава 5. Потасовка в баре.
                В тот же день.
       В колумбийской забегаловке, больше похожей на пиратскую таверну, царила удушающая жара, которую едва разгонял по комнате деревянными лопастями вентилятор под потолком. Грубо сколоченная мебель, столы, застеленные дырявыми простынями, облупленные стены – всё дышало запустением. Завсегдатаи этого заведения, внешне больше напоминающие морских разбойников, чем  представителей интеллигенции, лениво потягивали что-то из грязных стаканов.
        В это пристанище порока я и решил заглянуть, удрав из гостиницы потайным ходом. Опалённый местами тёмно-зелёный камуфляж с погонами старшего лейтенанта, висел на мне лохмотьями;  бордовый берет съехал набок, открывая суровое небритое лицо, испещрённое ритуальной свадебной раскраской. Взгляд больших серых глаз, обрамлённых спутанными волосами с торчащими птичьими перьями, был колючим и цепким. Тонкие, потрескавшиеся губы и татуировки культа вуду на предплечьях, груди и спине, дополняли колоритный образ.
        У барной стойки, за которой скучал небритый байкер с серьгой в ухе, я остановился. Колумбиец, окинув меня презрительным взглядом, расхохотался:
– Amigo, огненной воды тут нет. Проваливай!
         Я хитро прищурился и на ломаном английском процедил:
– Чёрный кофе. Два куска сахара, – я ткнул пальцем в грудь бородача. – Быстро.
         Бармен развеселился еще больше:
– А спинку тебе, дикарь, крыжовенным вареньем не натереть?
         Склонив голову к плечу, я усмехнулся:
– Я настаивать. Кофе. Сахар.
– А чем платить будешь, оборванец? Деньги есть? – Байкер пощёлкал пальцами, изображая купюры.
       Я молча схватил его за серьгу пальцами левой руки и ледяным тоном пообещал:
– Я оторвать тебе ухо. И заставить съесть.
       Лицо бармена побледнело. Я злорадно ухмыльнулся:
– Такой оплата подходит?
       Байкер поспешно принялся за приготовление напитка. В этот момент снаружи остановились несколько белых джипов. В забегаловку ворвалась группа вооружённых бандитов. Завсегдатаи испуганно жались по углам. Бандиты прошли в кабинет хозяина и выволокли оттуда пожилого мужчину, за которым бежала испуганная девушка.
– Старик, последний раз спрашиваю: будешь платить? – рявкнул главарь.
– Господин Хулио, помилуйте! Инфляция… прибыли нет… денег нет, – лепетал старик.
        Посетители делали вид, что ничего не происходит. Я  сердито нахмурился и отпустил бармена. Принюхался к кофе, сделал глоток, кивнул. Напиток был отвратительный, но я привык ко многому. Внутренний голос кричал: «Серёга, беги! Не лезь! Опасно!» Но в памяти всплыл образ: плац, солдаты в краповых беретах, на трибуне – Щепкин.
– Младший лейтенант Ломов, ко мне! - сурово рявкнул толстяк с моржовыми усами.
       Я без колебаний покинул строй и занял место перед трибуной, вытянувшись по стойке "смирно". Глядя в глаза собеседнику, я заговорил:
– Перед лицом высшего командования торжественно клянусь защищать безоружных граждан ценой своей жизни, здоровья и репутации!
        Видение исчезло.
- Да что за день такой сегодня? - по-русски проворчал я себе под нос и залпом допил обжигающий кофе, выпуская пар из приоткрытых губ.
         Стиснул зубы так, что заходили желваки, я выпрямился во весь рост и взял массивный табурет, на котором сидел, в руки. Посетители затаили дыхание. Бандиты тем временем избивали старика. Его дочь визжала от ужаса. Когда старик затих, главарь, которого звали Хулио, схватил девушку за руку и швырнул на пол.
– Дон Педро просил передать: раз трактирщик платить не хочет, его дочь отработает долг, – ухмыльнулся он, расстегивая ширинку.
       Подельники захохотали. Посетители молча покинули забегаловку. В зале только я и бармен за стойкой. Я нарочито медленно приближался к бандитам. Байкер спрятался под стойку, зажав уши руками.
– Чего вылупился, чучело? Проваливай! – презрительно бросил Хулио.
– Или хочешь присоединиться? – усмехнулся второй бандит, пнув девушку.
         От чего заложница разрыдалась ещё сильнее. А преступники в унисон захохотали.
         Я покачал головой и возразил на ломаном английском: 
– Ни то, ни другое. Я хотеть ваша смерть.
– Рискни здоровьем, безумец! – фыркнул Хулио за секунду до того, как табурет обрушился ему на голову, застряв на широкой, жирной шее на манер шляпы.
         Сознание покинуло злодея. И он обмяк, оседая на пыльный пол.
- Минус один, - удовлетворённо по-русски констатировал я и повернулся лицом к другому противнику, грозно спросив по-английски: - кто следующий?
 – Мужик, ты труп! – рявкнул длинноволосый небритый шатен в аляпистой футболке, целясь мне в грудь из дробовика.
- Ты так полагать? - не удержался я от колкости, приподняв бровь.
- Я в этом убеждён!
- А зря, - в полумраке комнаты съязвил я, скривив губы в подобии усмешки, и подумал по-русски: «Открыть меню».
        «Принято. Выполняю», – откликнулся в моей голове бесстрастный механический голос.
         Бандиты, ошеломленно застыв, наблюдали, как я протянул вперёд правую ладонь и словно из воздуха материализовал меч, тёмный металл которого был испещрен загадочными рунами. Едва мои пальцы коснулись рукояти, как в сознании раздался низкий, хриплый баритон:
- Приветствую тебя, смертный. Тысячелетиями я томился в забвении. Я дарую тебе невиданную силу, непоколебимую уверенность. С моей помощью падет любой враг, невзирая на доспехи и мастерство. Ценой же будет твоя душа.
         Криво усмехнувшись, мысленно возразил:
- Не получится.
         Меч, словно удивлённый, уточнил:
- Почему?!
- Души у меня нет. Сгорела в вертолёте полгода назад. Осталась лишь пустая оболочка. Что дальше? – с печальной иронией констатировал я.
- Даже так?! – донеслось из меча.
         Я молча кивнул.
         Демонический голос, пропитанный злобой, прошипел:
- Тогда я превращу твою жизнь в ад на земле. Ты будешь вечно страдать!
          Я разразился хриплым смехом:
- Я уже в персональном аду, мерзкая ты тварь.
        И услужливо пояснил:
- Моя мать умерла, узнав о моей смерти. Невеста, не выдержав разлуки, покончила с собой. Начальник, которому я верой и правдой служил десять лет, подослал убийц, взорвавших вертолёт. Этот ублюдок знает: если я выживу, с него живьем шкуру спущу. Друзья сгорели заживо у меня на глазах. Я получил при падении черепно-мозговую травму и криво сросшийся перелом ноги. Ты всё ещё думаешь, что я в раю, гнилой бес?
        Меч издал звук, похожий на смешок:
- Добро пожаловать в мой мир, человек. Чего ты хочешь?            
- Убить дона Педро. Вернуться в Россию, – признался я.
- Мелковато как-то. А дальше? – послышался насмешливый голос.
- Это вопрос завтрашнего дня. А сейчас моими руками убей этих облезлых шакалов, – приказал я.
- Готов? – спросил меч.
- Всегда готов, - я кивнул.
- Да начнётся великая битва! – воинственно провозгласил меч.            
      Этот безмолвный мысленный диалог занял лишь мгновение. Затем я левой рукой перехватил дробовик за ствол и поднял его вверх. Грянул выстрел. Мне на берет посыпалась штукатурка. А правой я вонзил меч в живот ближайшего бандита, провернув клинок в ране. Глаза головореза вылезли из орбит. По клинку мою руку хлынул поток странной энергии. Демон утробно заурчал. А мои натянутые, как струна, нервы внезапно успокоились. 
- Прощайся с жизнью, псих! – рявкнул третий бандит, натягивая кастеты на пудовые кулаки.
        С хрустом размяв шею, я выдернул меч из мумифицированного тела мертвеца и повернулся к противнику. С диким рёвом колумбиец бросился в атаку. Я отпрыгнул назад, разрывая дистанцию, и одним горизонтальным взмахом разрубил нападавшего пополам. Фонтан крови брызнул на его камуфляж.
- Опять платить за химчистка! – с досадой на ломанном английском буркнул я себе под нос.
        Энергетический поток питал древнее зло, заключённое в стали. Я испытал чувство, близкое к эйфории. Память услужливо подсказала старую шутку: "Саша нюхает дорогой колумбийский порошок, а Паша - новую "Досю". И обоих парней колбасит одинаково. А если нет разницы, зачем платить больше?"
        Выхватив «УЗИ», последний бандит дал длинную очередь туда, где я только что стоял. Но меня там уже не было. Вцепившись в лопасти вентилятора, я раскачался и мощным ударом ног отправил противника в полёт. С паническим криком тот вылетел в окно, выбив спиной деревянную раму, и вывалился наружу.
        Дочь хозяина, поднявшись на ноги, отряхнулась и начала по-английски браниться: «Идиот! Что ты наделал?! Дон Педро нас всех убьёт!»
- Мной он подавится, - угрюмо пообещал я, сосредоточенно нахмурив брови.
       Сделав кувырок, я оказался у окна и вонзил меч в горло пытающемуся подняться бандиту. Тот захрипел и испустил дух. Его тело, лишённое энергии древним демоном, начало стремительно мумифицироваться. Вытерев клинок об одежду мертвеца, я вернулся в зал, привёл в чувство дона Хулио пощечинами и на ломаном английском произнёс:
-  Передать дон Педро: я вернуться. Я убить его за друзей; семью;  за моя разбитая жизнь.
         Бандит вращал глазами и хрипел:
 - Ты кто, грязный папуас?
- Меня зовут Кто Я, - представился я и, раскрыв  удостоверение с опалёнными углами, добавил: - Но раньше я носить другое имя.
         Сравнив цветной снимок в документе с лицом безумного аборигена, преступник почувствовал ледяное дыхание смерти. По лбу заструился пот.
- Коматозник, это ты? – прошептал он.
         Я медленно кивнул:
- Вижу, ты меня узнал. Я рад этому. Передай своему боссу, я уничтожить вас всех.
        Бандит судорожно сглотнул, ощутив сухость во рту. Я схватил его за воротник рубашки, выволок на улицу и сильным пинком левым коленом под зад  отправил в полет. Пропахав носом песок, мафиози выругался, сел за руль джипа без крыши, завел мотор и умчался.
 - О, боги! Я разорена! Это катастрофа! - причитала дочь трактирщика, заламывая руки.
- Не переживать. Я компенсировать вам убытки, - пообещал я на ломаном английском и уточнил: - когда я получить хоть какие-то деньги.
       Обматерив меня по-португальски, девушка кинулась к тихо застонавшему отцу. А в кабак зашла, качая бёдрами, рыжеволосая бестия Анжела.
- Вот ты где, Серёга! Устала уже за тобой по городу бегать. Ни на минуту нельзя тебя одного оставить, - ворчала она по-русски.
- Извини, Анжела. Я проголодался, - я потупил взор, - а когда я голоден, то совершаю ошибки.
- О, Светлоликий, за что мне это?! - картинно закатила глаза к облезлому потолку агент Музыкант.
- Значит, есть за что, - философски заметил я, пожимая плечами.
- Пошли сначала за костюмом, а потом поедим, - предложила младший лейтенант.
- Согласен. Но в обратном порядке: сначала еда, а потом костюм, - я хитро прищурился.
- Ты мёртвого уговоришь, - проворчала девушка.
        А я засмеялся.
                Глава 6. Поход за костюмом.
– Степан, ты был прав, – доложил комиссар Рикардо Аяла телефонную  трубку. – Ломов опасен. Несколько часов назад он устроил пьяный  дебош с охраной дона Педро в «Плакучей иве». Сейчас нарушитель направляется в магазин одежды с журналисткой Самантой Фокс. Мои действия?
– Прими любые меры для уничтожения Ломова под видом задержания, – холодно ответил Жеребцов.
– Принято. Но с тебя коньяк, – усмехнулся комиссар и, положив трубку, схватил рацию:
– Внимание всем постам! За драку в «Плакучей иве» принять меры по розыску и задержанию старшего лейтенанта русской армии Сергея Ломова. Преступник невменяем, вооружён и очень опасен. Повторяю…
        В оружейной комнате колумбийского спецназа началось лихорадочное движение. Бойцы, словно призраки, облачались в чёрную форму без опознавательных знаков, надевали бронежилеты и каски. Щелчки затворов, лязг металла – бойцы проверяли оружие: штык-ножи, штурмовые винтовки, револьверы, светошумовые гранаты. Затем, друг за другом они  загрузились в чёрный фургон с тонированными стёклами и мигалкой на крыше. Лихо взвизгнув покрышками, автомобиль покинул полицейскую базу. Вой сирены разорвал тишину улиц, распугивая водителей. Фургон, виляя между машинами, мчался к цели. За квартал до магазина водитель выключил спецсигнал на крыше и фары, и осторожно покатил к цели. Остановившись около двухэтажного здания с плоской крышей, шофёр выключил двигатель и стал ждать. Двери распахнулись; и десять бойцов, прикрывая друг друга, словно хищники на охоте, бесшумно побежали вперёд.
        Колумбийский вечер разливался по городу тягучим, сладким сиропом. Солнце, словно уставший художник, брызнуло по небу последними красками заката, окрасив облака в оттенки розового, оранжевого и фиолетового. Воздух, ещё недавно раскалённый до предела, стал мягким и ласковым, напоённым ароматами тропических цветов и пряностей. Уличные музыканты заиграли нежные мелодии, наполняя улицы томной, чувственной музыкой. С наступлением сумерек зажигались неоновые афиши и фонарные столбы, превращая город в мерцающее море огней. В кафе на открытом воздухе собирались люди, чтобы насладиться прохладой, вкусной едой и приятной компанией. Казалось, весь город погрузился в состояние безмятежного покоя и блаженства.
       И на фоне этого умиротворяющего пейзажа, по залитой мягким светом улице, я с Анжелой шёл в магазин одежды мне за пиджаком. Агент Музыкант обещала взять финансовые расходы на себя. Мы вели лёгкую непринуждённую беседу, шутили и смеялись; словно не существовало никакого дона Педро, торгующего наркотиками; наши шаги размеренные и спокойные. Ничто не предвещало беды, ничто не нарушало гармонию этого прекрасного вечера. Атмосфера была настолько безмятежной, что казалось, время остановилось, чтобы дать нам возможность насладиться этим редким моментом покоя перед бурей.
        Заходящие за горизонт солнечные лучи освещали витрины магазина, где я с Анжелой выбирал мне одежду. Внезапно идиллия разорвалась визгом тормозов и хлопаньем дверей. К зданию подкатил чёрный микроавтобус с тонированными стеклами, из которого, словно вороны из падали, высыпали солдаты в черном камуфляже, без опознавательных знаков, с короткими автоматами наперевес.
         Анжелу тут же отвлёк внезапно появившийся осведомитель, шепчущий что-то на ухо. Я делая вид, что выбираю рубашку, скользил взглядом по рядам одежды, а отражение в настенном зеркале давало обзор всего помещения. Именно в зеркале я и заметил крадущуюся фигуру с поднятым автоматом.
         Инстинкт убийцы сработал быстрее мысли. Я молниеносно откатился в сторону и вскочил на ноги уже рядом с солдатом. Резкий блок левым предплечьем изнутри-наружу с переходом на захват рукава; по дуге опустил вооружённую руку противника вниз и с хрустом вонзил  растопыренные в форме буквы "U" пальцы правой руки  в горло нападавшего. Хрипя и дёргаясь в конвульсиях, солдат рухнул на пол. "Узи" со стуком упал на кафель.
        В тот же миг позади меня из-за угла выскочил другой боец с ножом. Взмах – и лезвие по рукоять вошло в мою спину между лопаток. Выгнувшись дугой, я захрипел. Спецназовец позади меня криво усмехнулся и потянулся к кобуре на бедре. Превозмогая боль и слабость, я присел, подхватил автомат с пола, передёрнул затвор, вставил ствол под мышку и, не целясь, дал короткую очередь. Пули попали в промежность неудачливому стрелку.  Пока тот корчился на полу, спереди в магазин ворвались еще двое. Я полоснул очередью от бедра, целясь в ноги, опустошив весь рожок. Снова крик прорезал тишину. Наёмники упали лицом вниз. Обыскав ближайший труп, я вместо разряженного автомата выхватил два ножа. С тихим свистом клинки пролетели по воздуху и вонзились в горло поднимающимся противникам.
       Анжела едва успела обменяться парой со мной парой ничего не значащих фраз, как к ней подскочил осведомитель, что-то прошептал на ухо и скользнул к туалету. Не подозревая подвоха, Анжела последовала за ним. Но едва осведомитель скрылся за углом, как из ниоткуда возникшая рука в перчатке, зажала ему рот, а другая вонзила нож в спину. Глаза Анжелы расширились от ужаса. Второй убийца, с кривой усмешкой, навел на неё автомат, нарочито медленно, словно смакуя момент. Страх мгновенно сменился ледяной яростью. Быстрым движением Анжела выхватила из сумочки "ТТ" с глушителем и выстрелила в голову автоматчику. Оружие с грохотом упало на пол. Оттолкнув труп осведомителя, первый солдат замахнулся ножом. Короткий шлепок глушителя – и он рухнул рядом с товарищем с пулей во лбу. Убрав пистолет обратно в сумочку, Анжела за ноги перетащила тела в туалет и заперла дверь. В тот же момент в магазин с запасного входа ворвались ещё трое автоматчиков. Анжела, скользя пятками по кафелю, пронеслась между ними, выпуская пулю за пулей, отправляя в мир духов и этих спецназовцев. Предсмертные крики разрезали тишину, гильзы звенели по кафелю. Перезарядив свой "ТТ", агент Музыкант занялась уборкой помещения. Стреляные гильзы она небрежно швырнула в шуршащий мусорный мешок, спрятав его между стеной и унитазным бачком. А трупы бойцов "S.W.A.T." штабелями складывала друг на друга в тесной сантехнической кабинке. В её голове пульсировала мысль: "Только бы Серёга не заметил, что я ликвидатор".
        Параллельно с этим я, морщась от боли в спине, тащил тела своих противников в подсобку, стараясь не задеть торчащий между лопаток нож. Накрыв трупы сорванными с вешалок пиджаками и рубашками, я вышел наружу, вытирая кровь с ладоней носовым платком. Слева мелькнула тень. Я выхватил из облачного хранилища одноручный меч – тёмный клинок, ножны и рукоять которого были испещрены рунами.
- Как же я скучал по достойным сражениям, – прозвучал в моей голове хриплый баритон древнего демона, заключённого в стальной тюрьме.
- Заткнись и выполняй задачу, – мысленно огрызнулся я.
- Каждый раз, когда ты пользуешься мной, приближает тебя к сумасшествию, – предупредил голос.
- Молчать, меч! Потом пофилософствуем, – рассердился я.
       Из-за угла появился автоматчик. Шаг вперёд левой ногой, уводя грудь с линии огня, резкий блок левой ладонью слева - направо с поворотом корпуса вправо на девяносто градусов; перехват рукава  и меч, зажатый в правой руке, отсёк врагу предплечье чуть ниже локтя. Крик солдата нарушил тишину; фонтан алой крови брызнул мне в лицо и на лохмотья тёмно-зелёного камуфляжа с погонами старшего лейтенанта на плечах.
- Опять расходы на химчистку, – с досадой я буркнул себе под нос по-русски, возвратным движением перерубая врагу шею. 
        Голова с глухим стуком закатилась под прилавок, оставляя за собой неровный кровавый след . Я покрутил шеей, разминая ущемлённые мышцы.
        Справа, за ширмой, мелькнула ещё одна тень. Уклонившись вправо, я наугад ткнул мечом сквозь пиджак на вешалке. Приглушенный стрёкот автоматной очереди, пули просвистели в миллиметре от плеча, затем – предсмертный крик. Равнодушно выдернув окровавленный клинок из мумифицированного демоном тела, я вытер его об одежду убитого, вложил в ножны, отправил меч обратно в хранилище и принялся за уборку, взволнованно подумав при этом: "Только бы Анжела не догадалась о том, что я хладнокровный убийца. Ей это вряд ли понравится".
       Заметив в зеркале алую точку лазерного прицела на собственном лбу, я, не меняя выражения лица, словно доставал сигарету из пачки, вынул из пространственного кольца демонический меч и небрежно швырнул его в сторону снайпера. Руны на рукоятке вспыхнули адским пламенем. Притаившийся на втором этаже стрелок, увидев летящий в него клинок, вскинул винтовку и выстрелил. Мои рефлексы сработали мгновенно – кувырок в сторону, и пуля, просвистев мимо, сбила шляпу с манекена. В тот же миг чёрная сталь вонзилась в сердце спецназовца, прошив тяжёлую броню, как масло. Меч вспыхнул, демон внутри утробно зарычал, и по рукояти ко мне хлынул поток тёмной энергии. Тело снайпера начало стремительно мумифицироваться, винтовка с грохотом упала на кафельный пол первого этажа, а высохший труп свалился этажом выше. Я требовательно щёлкнул пальцами, и меч с тихим свистом вернулся в подставленную ладонь. Я спрятал оружие в ножны в облачном хранилище кольца и поспешил избавиться от улик.
– Сергей, откуда грохот? Что упало? – появившаяся из-за угла Анжела с тревогой смотрела на меня.
– Поскользнулся, манекен уронил, – неуклюже соврал я.
            Анжела поняла, что я лгу, но промолчала. Заметив торчащий из моей спины  нож, она покачала головой:
– Серёга, у тебя сегодня переизбыток железа в организме.
– Я знаю, – усмехнулся я.
– Давай помогу, – младший лейтенант достала из сумки аптечку.
               Я молча кивнул.
– Поставь ладони на стену и сожми зубами галстук, – скомандовала она.
- Зачем? - не понял я.
- Чтобы язык зубами не прикусить, когда я нож из раны уберу, - пояснила музыкант.
- Принято, - уступил я и выполнил просьбу.
        Анжела окончательно разорвала мою гимнастёрку и, упершись коленом в  поясницу, выдернула нож. Я зарычал от боли, стиснув зубы. На лбу выступил пот. В этот момент татуировка медведя на левом предплечье вспыхнула, причинив острую боль, и исчезла. Опухшие, покрасневшие, кровоточащие края раны тут же сомкнулись; кровотечение остановилось; повреждённые мышцы и лёгкое восстановились. Из моих глаз от болевого шока брызнули слёзы. Анжела, застыв с окровавленным ножом в руке, потрясённо смотрела на меня:
– Что это было, чёрт побери?!
– Магия вуду, – выплюнув искромсанный зубами галстук, пожал плечами я. – Не о чем волноваться. Спасибо за помощь. Сам бы не справился.
- И давно ты владеешь магией вуду? - брови напарницы скрылись под рыжей чёлкой.
- С недавних.
        В этот момент снаружи взревели сирены, и здание окружили полицейские машины. Копы, спрятавшись за автомобилями, наставили на магазин дробовики и автоматы. Из рупора раздался голос комиссара Рикардо Аялы:
– Нарушители, вы окружены! Положите оружие и выходите с поднятыми руками!
– Бери любой костюм и уходим, – распорядилась Анжела.
– Ты обещала ужин в ресторане, - напомнил я и пояснил: - я до сих пор голоден.
– Хорошо. Я закажу пиццу в номер, – согласилась Анжела.
         Я быстро переоделся, сунул удостоверение в карман и направился к чёрному ходу. Анжела последовала за мной.
– Твоя работа? – спросила она, кивнув на руку мумии, торчащую из-под двери кладовки.
         Я кивнул. Во взгляде мелькнула растерянность.
– Как ты это сделал?!
– Потом объясню, - я не стал вдаваться в подробности в сложившейся ситуации.
        Покинув магазин с противоположной стороны здания, мы столкнулись с несколькими копами.
– Стой! Вход закрыт! – крикнул сержант.
- Началось в колхозе утро, - буркнула себе под нос Анжела и полезла в сумочку за пистолетом.
        Но я взглядом остановил её и прошептал на ухо:
- Есть идея получше.
        Повернувшись к сержанту, я по-английски спросил:
- Не стыдно служить дону Педро? Он травит людей наркотиками. Раз ты его защищаешь, то ты такой же подонок, как и он.
– Моя сестра пять лет назад умерла от наркотиков, – коп проглотил ком в горле. Его голос предательски дрогнул. – Наёмники дона Педро похитили её и подсадили на иглу. Будь моя воля, я бы убил его за это.
– Ну так убей, – усмехнулся я. – Кто мешает? Я тебе даже помогу.
- Заткнись, Хосе! Мы с террористами переговоры не ведем! – рявкнул второй полицейский.
- С каких пор люди, противостоящие наркомафии, стали террористами? – презрительно фыркнула Анжела.
– Сдавайтесь! И мы сохраним вам жизнь! – по-английски крикнул коп.
         Внезапно Хосе рванул вверх дробовик напарника и крикнул:
– Бегите! Я их задержу!
         Я обменялся взглядами с напарницей. Уловив в её взоре понимание, я моргнул. Музыкант кивнула. В следующее мгновение я взмыл в воздух,  выполнив идеальный шпагат. Два полицейских, получив удар ботинками в челюсти, отключились. С тихим треском разошёлся шов на моих новых брюках , но я этого не заметил. Приземлившись на корточки, я тут же подсёк ноги копу, которого удерживал Хосе. Колумбиец с криком упал навзничь, получив от меня кулаком в нос, потерял сознание. Хруст хряща и вопль боли эхом разнеслись по улице, являясь усладой для моего слуха.
- Я иду с вами! – заявил Хосе.
       Я кивнул.
       Тем временем Анжела, словно грациозная пантера, перемахнула через патрульный автомобиль. В стремительном танце ног она выбила оружие у затаившихся там полицейских, защёлкнула на их запястьях наручники, снятые у них с пояса, и скомандовала:
– Отступаем!
       И мы втроём побежали к ближайшей дыре в заборе. Петляя по бесчисленным переулкам в сгущающихся сумерках, мы добрались до гостиницы, в которой остановились.
                Глава 7. Стремительный побег.
            Аромат жареного мяса и специй витал в воздухе гостиничного номера. На кухне сержант Хосе Родригес, ловко орудуя ножом и сковородкой, готовил ужин. Тем временем в комнате Анжела, вооружившись специальным прибором, колдовала над моей головой, состригая с неё спутанные волосы.
– Серёга, какого лешего ты устроил бойню в магазине? Нас теперь в розыск объявят! – ворчала она. – Мне нужно найти учёных из нарколаборатории и доставить их в штаб, а не отстреливаться от полиции.
– Цель правильная, – согласился я, намыливая лицо пеной для бритья, – но есть нюансы. Во-первых, не я один уничтожил этих солдат. Во-вторых, я им в няньки не нанимался. Если они служили дону Педро, то должны были понимать, чем это может закончиться. К тому же, с точки зрения самообороны, всё чисто. Обе стороны были вооружены. Просто мы оказались сильнее.
– А как же совесть? – спросила Анжела.
– Моя совесть спит с тех пор, как наёмники дона Педро сбили вертолёт с моими друзьями. И, кстати, я ни на миг не отступил от присяги, – отрезал я.
– А как бы на твои действия посмотрели в племени маори? – не унималась Анжела.
– У туземцев свои обычаи, – начал терпеливо объяснять я. – Например, за нарушение дисциплины, воровство, осквернение могил, поломку идола, трусость или подлость могли побить пятками. С одной стороны, каждый туземец сам за себя, но при этом все несут ответственность за коллектив. Если кто-то бросит раненого товарища в лесу, то труса изобьют и выгонят из общины. Но если ты пытался спасти друга, а он умер – значит, так решили духи предков. Если конкурирующее племя убьёт соплеменника маори, то весь род убийцы вырежут под корень. Смерть с оружием в руках – это доблесть, боги такое любят. Слабого нельзя вызывать на бой – это оскорбление предков. Сражаться можно только с равным или более сильным противником. При этом вызвавший тебя на бой обязан тебя вылечить, натренировать и вооружить, а потом уж убить. У маори запрещено пожимать руку женщинам – это оскорбление. Копьё, меч и лук со стрелами – благородное оружие; его не используют для наказания штрафников или пыток. Для этого есть пятки, кулаки, камни и бамбуковые прутья.
       Я закончил бритьё и умылся  водой из-под крана.
– Даже так? – брови Анжелы удивлённо взлетели вверх.
                Я кивнул с непроницаемым лицом.
- И часто тебя били? - поинтересовалась подельница.
- Пару раз. Но я старался не косячить, - я по привычке усмехнулся и продолжил: - при этом после воспитательного пинания по рёбрам штрафник обязан сам добывать себе еду, превозмогая недомогание. Племя в дни наказания не собирается кормить нарушителя. Если не начнёшь охотиться вопреки отбитым почкам, то ослабнешь и сдохнешь.
- Какой ужас, - посочувствовала Анжела и спросила: - и ты после этого восхищаешься папуасами?
- Я им благодарен, - возразил я и сложил газету с лежащей в ней моей немытой шевелюрой в мусорное ведро, ожидающее своего часа на кухне под раковиной. 
              Затем я тщательно вымыл голову с шампунем, непроизвольно фыркая от удовольствия, и смыл с лица свадебную окраску.  Вытирая лицо полотенцем, я вышел в зал и плюхнулся в кресло у окна, не удержавшись от комментария:
- Помолодел лет на десять. Спасибо.
            Анжела не удержалась от упрёка:
- Лучше бы ты перед сексом брился.
            Я искренне засмеялся и возразил:
- У тебя ярко выраженный инстинкт сами, Анжела. Тебе одного самца для спарривания мало. Ты подсознательно хочешь трёх партнёров для достижения нужных эмоций.
 - Что?! А ну заткнись! - возмутилась напарница и стала бегать за мной по комнате, хлеща мокрым полотенцем по плечам и спине.
              Меня эта ситуация явно забавляла. Поэтому я открыто смеялся над её воспитательным методом.  После чего я плюхнулся в кресло и стал стричь ногти сначала на ногах, а потом и на руках.
– Можешь написать о традициях жизни маори в газете,  – великодушно разрешил я. – Типа, суровые ребята, чтят традиции предков; для них честь – не пустой звук.
- Так почему у них не остался? - поинтересовалась Анжела.
            Я пожал плечами и задумчиво ответил:
- По нескольким причинам. Первая: образ жизни туземцев однообразен. Я заскучал. Во-вторых, мой организм после авиакатастрофы функционирует лишь на шестьдесят процентов. А маори от природы дано больше, чем мне: они здоровее и выносливее, чем я. Им не дано понять, каково мне приходилось после реабилитации в их общине. Последствия этих приключений я до гробовой доски буду разгребать.
– Предположим, – задумчиво протянула Анжела. – А как наш новый союзник Родригес отреагирует на гибель спецназовцев? Он не разделяет нашего мнения. У сержанта вместо мозга уголовный кодекс. А всё, что выходит за пределы закона, является преступлением. Хосе нам помешает выполнять задачу.
– Это проблема, – нахмурился я. – Он попытается нас арестовать. У большинства копов при получении погон ампутируют ту часть мозга, которая отвечает за логическое мышление и свободу принятия решений. А при повышении по службе отбирают совесть, заменяя её уголовным кодексом.
– За что ты так не любишь полицейских? – удивилась Анжела.
– Есть причина, – усмехнулся я, не вдаваясь в подробности.
В этот момент сержант Родригес включил телевизор в зале.
Взволнованный диктор вещал:
– Мы прерываем показ сериала «Унесённые ветром» для экстренного выпуска новостей! Сегодня днём контуженный русский офицер Ломов в кабаке «Плакучая ива» устроил пьяный дебош, напав на охрану дона Педро, используя при этом незнакомый тип вооружения.
На экране полицейские выносили из кабака мумии.
– При задержании в магазине одежды Ломов от переговоров отказался и вместе с подельницей Самантой Фокс напал на спецназ. К сожалению, мирный захват не удался. Колумбийский спецназ погиб. Всех, кто располагает информацией о Ломове или мисс Фокс, просим обратиться по телефону горячей линии.
        К микрофону подошёл комиссар Аяла:
– Сержант Родригес, я разделяю вашу боль и скорбь в связи со смертью сестры. Но я прошу проявить благоразумие и задержать террористов. После чего приезжайте в управление и напишите явку с повинной. На суде вам это зачтётся.
– Ого! Теперь мы террористы, – усмехнулся я. – А с утра были просто гопниками. Растём, однако.
– Точнее, ты был гопником, – поправила Анжела.
– Это сути не меняет, – пожал плечами я.
         На лице сержанта отразилась целая гамма чувств: боль, скорбь, страх, желание выслужиться перед руководством и жажда мести за близкого человека. По его лицу тёк пот.
        В этот момент раздался стук в дверь:
– Откройте! Полиция!
– Уходите, амиго, я вас не видел, – прошептал сержант.
        Анжела схватила сумочку, я  накинул пиджак на плечи.
– А как же ты? – спросил я.
– Не переживай, я справлюсь, - успокоил союзник, - задержу их, сколько смогу.
- Спасибо, - Анжела похлопала копа по плечу.
– Опять без ужина, – проворчал я закидывая в рот жареную картошку с беконом, и вышел на балкон вслед за напарницей.
– Кто Я, ты там скоро?! – кричала уже с крыши Анжела.
             Борясь с головокружением, я встал на перила лоджии, подтянулся на руках и забрался на крышу. Копы выломали дверь. Сержант отстегнул кобуру, положил её на кресло и поднял руки.
– Разочаровал ты меня, Хосе, – сказал комиссар Аяла. – Не в нашу породу пошёл. Весь в мать. Такой же слюнтяй и тряпка.
– Ты же все понимаешь, дядя! – вздохнул сержант.
– Я тебе не дядя, а начальник! – рявкнул Аяла.
– Чисто, – доложили копы, осмотрев номер. – Но террористы тут были. Вот волосы и перья в мусорке.
– Найти мне этих уродов живыми или мёртвыми! – заорал Аяла. – Окружной прокурор нам этого не простит!
             Ночная Колумбия превратилась в арену захватывающей погони. Внизу, по тротуарам, словно тени, скользили полицейские, выхватываемые из темноты лучами фонарей. Они прятались за зданиями, всматривались в переулки, их голоса, отдавая приказы, эхом разносились по улицам. А наверху, по крышам, словно горные козлы, прыгали я и Анжела. Каждый прыжок – выброс адреналина, танец на грани риска. Один неверный шаг – и падение с многометровой высоты. Но мы  двигались уверенно, пластично. Наши тела подчинялись отточенным годами упорных тренировок рефлексам, превращая погоню в захватывающий паркур. В конце концов, мы спрыгнули в припаркованный под зданием кабриолет. Анжела сноровисто вскрыла замок зажигания заколкой для волос, соединила проводки и лихо стартанула с места, визжа старыми автомобильными покрышками. Патрулирующий воздух вертолёт ярко освещал ночную мглу мощным прожектором под кабиной. Хмурый пилот докладывал по рации:
- Земля, я орёл. Цель скрылась в лесу. Из-за густой кроны деревьев я их не вижу.
- Проклятые убийцы! Лично сдеру с них шкуру, когда поймаю, - в бессильной ярости рычал комиссар Аяла, управляя патрульной машиной.
Угнанная машина петляла по извилистым дорогам, прорезающим густые джунгли. Анжела, хмуро сжимая руль, бросила:
– Пока ты там изучал культуру и быт туземцев, я архив перелопатила. Тут неподалёку есть заброшенная ферма. Нас там никто не найдёт.
– А дальше? – спросил я, вынимая сим-карту из телефона напарницы, и выкинул в окно. А сам прибор бережно отключил, отсоединил батарею и убрал в бардачок.
– Я отвезу тебя в аэропорт и куплю билет. Тут тебе оставаться опасно, - распорядилась музыкант.
– А как же ты? – забеспокоился я.
– Раньше надо было думать, – усмехнулась Анжела. – Моя цель – найти учёных, которых полгода назад наёмники дона Педро   похитили из нарколаборатории, и доставить их в Москву для дачи показаний.
– На кого работаешь? – с тревогой спросил я.
– На спецслужбы, – ответила Анжела.
– Спецслужб много, – усмехнулся я. – Среди них есть и враждебные.
– Я в Москве служу, - уклонилась от прямого ответа Анжела.
– На кого конкретно? – нахмурился я. – Интуиция подсказывает, что утечка информации произошла именно в московском штабе.
– Ты мне не доверяешь? – спросила Анжела.
– Я слишком часто доверял людям. И вот к чему это привело, – усмехнулся я.
– Я понимаю твои опасения, – сказала Анжела, – но это конфиденциальная информация. У меня нет полномочий для её разглашения.
– Что и требовалось доказать, – фыркнул я и упрекнул: – А сама говорила о доверии.
Внезапный скрип тормозов застал меня  врасплох. Я рефлекторно выставил руки вперёд, чтобы не удариться о рулевую панель.Анжела, перегнувшись через сиденье, распахнула пассажирскую дверцу.
– Выметайся, – рявкнула она.
– Ты этого действительно хочешь? – приподнял бровь я. – Ты же и минуты не протянешь в бою с этими головорезами.
Анжела тяжело вздохнула и захлопнула дверь.
– Чёрт с тобой, оставайся, – сказала она. – Но заткнись.
- А чёрт всегда со мной, - я криво усмехнулся и откинулся на спинку пассажирского сидения, прикрыв веки.
            В моём взгляде сквозила усталость.
        На ферме царила тишина, нарушаемая лишь стрёкотом цикад. Решив поискать грибов, я углубился в ближайшие джунгли. Войдя в лес, я увидел на опушке невысокого пожилого мужчину в помятой футболке и спортивных штанах с отвисшими карманами. Его голову украшала нелепая кепка. В правой руке он держан плетёную из веток корзину, полную аппетитных грибов. Я  задержал взгляд на грибах. И незнакомец, приветливо улыбнувшись, жестом пригласил  следовать за собой. Настороженно нахмурив тонкие брови, я пошёл следом, стараясь не отставать и не заблудиться. Старик ловко передвигался по лесу, перепрыгивая через поваленные деревья, овраги и лужи. я едва поспевал за ним. Когда закатное солнце коснулось верхушек деревьев, мы вышли на поляну, сплошь усыпанную грибами и неизвестными ягодами. Забыв о проводнике, я с азартом принялся собирать грибы, срезая их ножки перочинным ножом. Старик наблюдал за мной, склонив голову на бок. Закончив сбор, я убрал перочинный нож в карман и, повернувшись к старику, небрежно бросил:
- Спасибо.
     Незнакомец сдержанно улыбнулся и поманил меня за собой. Вскоре мы вернулись на ту же тропинку, с которой начали свой путь. Услышав шум приближающегося автомобиля, Ломов спрятался в кустах. В лес въехал старый пикап. Из него вышли мужчина, женщина и маленький мальчик. "Фух, пронесло. Это не копы", - я облегчённо вздохнул и вышел из укрытия. Пока мужчина разгружал вещи, а жена ему помогала, мальчик бегал по тропинке. Заметив корзину с грибами в моих руках, он подбежал ко мне и по-английски заявил:
– Добрый вечер, мистер! Хорошие у вас грибы. Вы грибник?
– Да. Грибы аппетитные, – улыбнулся я. – Привет, малыш.
– Я раньше с дедушкой сюда ходил, – сказал мальчик. – Он знал тут одно место, где всегда тепло из-за подземного источника.
– Угостить тебя? – предложил я.
        Мальчик согласился и протянул мне шуршащий пакет. Я пересыпал туда часть собранных грибов.
– Молодец, – сказал я. – А почему ты сейчас без дедушки?
– Дедушка пять лет назад умер, – ответил мальчик. – Заблудился в лесу и не вернулся. Но раз в год, в день своей смерти, он меня сюда водил за грибами. Это он вас на поляну привёл?
           Я нервно сглотнул, понимая, что общался в лесу с мертвецом.
– Да, твой дедушка, – подтвердил я.
– Дедушка был добрым, – улыбнулся мальчик. – Лечил животных, кормил птиц, сажал деревья. Вы его не бойтесь, он зла не причинит.
– Спасибо, – ответил я и, стараясь не выдать своего волнения, направился к ферме, где ждала Анжела.
       «Тысяча африканских чертей! – напряжённо думал я, продолжая хмуриться, - Что со мной происходит? Сначала тени  друзей у могил  в племени "Тумба-Юмба". Теперь мёртвый грибник...Как долго я смогу скрывать эти галлюцинации от медкомиссии в Москве? И доверит ли мне военный врач вновь оружие? Опасен ли я для общества и сослуживцев? Смогу ли продолжать службу? И как с этим жить дальше? Можно ли это вылечить?»
             Пока я пропадал в джунглях, Анжела, вооружившись монтировкой из бардачка угнанной машины, отодрала деревянную перекладину, удерживающую замок входной двери. Со скрипом дверь поддалась. С пистолетом "ТТ" с глушителем в правой руке Анжела начала обследовать дом. Лестница на второй этаж обвалилась, оставив лишь узкий каменный бордюр. Запустение, пыль, плесень и разруха царили повсюду. Грязные окна были заколочены досками. Убедившись, что опасности нет, Анжела убрала пистолет в сумку и продолжила осмотр. В кладовке она нашла чугунный казан с какими-то засохшими остатками еды. Взяв казан, Анжела отправилась к реке. Там, с помощью украденных из отеля моющих средств, она отмыла его до блеска. Вернувшись, развела во дворе костёр и несколько раз прокипятила в казане воду для дезинфекции, выливая мутный  кипяток под ближайший куст. Затем вскипятила чай, заварила его в крышке от термоса и достала из сумки консервы. Вскрыв банку ножом, принялась есть пластиковой ложкой. В этот момент из леса появился я с полной корзиной грибов. Я перелил воду в термос Анжелы, вымыл грибы в реке, снова наполнил казан водой и поставил варить грибной суп – правда, без соли и каких-либо других добавок. Пока суп варился, я наполнил бак на крыше дождевой водой и пошёл в дом вымыть руки под краном. После ужина, утомлённый событиями дня, я с Анжелой устроился на ночлег в одной из комнат на первом этаже на грязном матрасе, не забыв предаться бурной страсти, прежде чем провалиться в сон.
В больничной палате, по моему настоянию, мы навестили брата Джулии. Увидев меня, миниатюрная кудрявая брюнетка лет восемнадцати бросилась ко мне на шею:
– Кто Я! Ты вернулся! Я так волновалась! Почему не пришел на ужин?
                Я смущённо отвел взгляд и пробормотал по-английски:
– Извини, Ушастик. Дела задержали. Но обещаю, свожу тебя в кафе перед отлётом в Москву.
– Обещаешь? – с надеждой спросила Джулия.
– Конечно, Ушастик, – мягко улыбнулся я.
- А почему ушастик? - удивилась гонщица.
- Кто Я намекает на твою лопоухость, - пошутила Анжела.
- Да. Так и есть, - я конфуженно улыбнулся.
               Инстинктивно потрогав уши, Джулия возразила:
- Ошибаешься, Кто Я, мои уши нормальные.
              Я равнодушно пожал плечами, не вдаваясь в полемику.
– Комиссар Аяла вызывал меня на допрос, – затараторила Джулия. – Расспрашивал о тебе, грозил уголовной ответственностью за лжесвидетельство, обещал создать проблемы мне и моему брату…
                Я на мгновение побледнел, но быстро взял себя в руки.
– Что он узнал от тебя обо мне? – спросил он как можно спокойнее.
               Джулия пожала плечами:
– Я же о тебе практически ничего не знаю, Кто Я.
– Продолжай в том же духе, Джулия. Копы тебе не навредят, – посоветовал я, с тревогой подумав: «Мой опыт общения с разными госучреждениями рисует мне самую мрачную картину твоего будущего, Джулия. Ладно, буду решать проблемы по мере их поступления». А вслух спросил: – Как брат поживает?
– Роберто уже лучше, – весело защебетала Джулия. – Перелом руки, трещина в рёбрах, небольшое сотрясение мозга. Если бы ты тогда опоздал хоть на минуту, его бы не спасли!
– На здоровье, Ушастик. Это мой гражданский долг, – ответил я. – Если нужно что-то купить в аптеке или привезти одежду Роберто, не стесняйся.
– Это так мило с твоей стороны, Кто Я, но… – Джулия замолчала и отвела взгляд.
Я понял, что она стесняется своей бедности.
– Обещать не стану, Ушастик, – сказал я. – Но подумаю, как тебе помочь.
– Это так мило! – Джулия снова обняла меня и поцеловала в щёку.
               Анжела, стоявшая в стороне, наблюдала за нами с нескрываемой ревностью.
              Комиссар Аяла, словно разъярённый бык, поставил на уши всю колумбийскую полицию. Патрули прочесывали город, наркопритоны и казино подверглись тщательной проверке, осведомителям раздали фотороботы Архитектора и Музыканта. Аяла лично инспектировал заброшенные здания и ночлежки. И вскоре удача улыбнулась ему: группа туристов, собиравших грибы в лесу, стала ниточкой к беглецам. Взрослые ничего не знали, но их сын, простодушный мальчуган, вспомнил, что видел в джунглях грибника, похожего на фоторобот. Поблагодарив ребенка за помощь, Аяла немедленно отправил отряд спецназа к заброшенной ферме. Дом был пуст. Лишь остатки ужина в обугленном казане, пара пустых банок из-под армейского пайка и следы костра свидетельствовали о недавнем присутствии беглецов. Выслушав доклад командира S.W.A.T, Аяла в ярости ударил кулаком по столу.
              Тем временем его племянник, сержант Хосе Родригес, томился в камере предварительного заключения. Впервые он испытал симпатию к уголовнику, с которым его объединяла общая ненависть к дону Педро. Внезапно Хосе осенила шальная мысль. Он подозвал патрульного и попросил отвести его к Аяле, заявив, что вспомнил важный фрагмент разговора Ломова с подельницей. Когда охранник доложил об этом Аяле, тот приказал привести племянника. По дороге к кабинету комиссара Хосе ударил конвоира коленом в пах, а затем оглушил ударом скованных наручниками рук. Пока в управлении поднималась тревога, он распахнул окно и спрыгнул со второго этажа. Смягчив падение кувырком, Родригес побежал в свое тайное логово – ржавую лодку, где прятался от дяди еще в детстве. Освободившись от наручников с помощью отмычки, Хосе пытался понять, как действовал бы Ломов. Ведь чтобы поймать преступника, нужно мыслить как он. Взгляд сержанта упал на газету с фотографией Ломова на первой полосе, посвященной его победе в автогонках. И тут его осенило: Архитектор наверняка навестит брата гонщицы Джулии в больнице! Шанс был невелик, но Хосе рискнул – и оказался прав. Прибыв в больницу, он застал обоих беглецов, мирно беседующих с Джулией.
– А ещё я нашёл такую поляну, где очень много вкусных грибов! В следующий раз я для тебя их наберу, – обещал я.
             В это же время Аяла лихорадочно искал хоть какую-то зацепку о местонахождении племянника. В семейном альбоме он обнаружил фотографию, где Хосе рыбачил с лодки. Узнав пристань, офицер вызвал патрульную машину и помчался в порт. В каюте лодки он обнаружил ту же газету о победе Ломова в гонках. Разрозненные пазлы сложились в единую картину. Вызвав по рации спецназ к больнице, Аяла помчался туда.
               Услышав вой сирен, Родригес вышел из укрытия.
– Я проведу вас к особняку дона Педро, – заявил он. – Но при условии, что дадите мне его арестовать.
                Я с Анжелой многозначительно переглянулся. Увидев в окно полицейских, я чертыхнулся и согласился. Я понимал, что Родригесу нельзя доверять, но выбора не было. Кивнув Джулии на прощание, я последовал за сержантом. Анжела замыкала шествие. Хосе вывел нас через потайной ход и сел за руль угнанного Анжелой кабриолета. Взревев двигателем, машина рванула с места. Ворвавшиеся в палату полицейские застали там лишь Джулию. Аяла, нецензурно бранясь, выбежал во двор. Проверив записи камер наблюдения, он объявил нашу машину в розыск.
               На полпути к особняку дона Педро за нашим кабриолетом увязалась погоня. Родригес ловко маневрировал по узким улочкам, используя их как препятствие для полицейских «Фордов». Застрявшие между зданиями копы открыли стрельбу по колесам. Одна из шин лопнула. Кабриолет, виляя, врезался в торговые палатки на рынке. Полицейские машины ринулись следом.
– Никаких убийств полицейских! Иначе договорённости аннулируются в одностороннем порядке! – грозно предупредил сообщников Хосе.
– Посмотрим, как пойдёт, – мрачно пробурчал я себе под нос, бросив взгляд на стрелку уровня топлива, стремительно приближавшуюся к нулю. Кабриолет, сея панику среди торговцев, заглох.
             Полицейские, ликующе вопя, начали окружать беглецов на своих фордах. Я, нецензурно выругавшись по-русски, перемахнул через борт. Схватив Анжелу за руку, я рванул вперёд, расталкивая колумбийских продавцов. Вскоре я наткнулся на торговую палатку, где продавались роскошные одеяния, предназначенные для жён шейхов. Блестящая идея осенила меня, словно молния. Бросив сообщникам длинные чёрные абайи и белые платки-гутру, я коротко приказал:
– Надевайте!
– Ни за что! – возмутился Родригес.
                Я свирепо посмотрел на него:
– Выполняйте приказ, сержант.
               Полицейский, тяжело вздохнув, подчинился. Скрыв лица платками и обливаясь потом от невыносимой жары, мы незаметно прошли мимо спецназа и полицейского патруля, примкнув к длинной веренице из мусульманских женщин, покорно бредущих по рынку за мужем.
– В этом балахоне я выгляжу как клоун! – проворчал Родригес.
– Отнюдь, – съязвила Анжела, не удержавшись от колкости.
          Глава 8. В гостях у дона Педро.
             На улицы Колумбии опустились сумерки. В роскошном двухэтажном особняке дон Педро сидел за столом. Перед ним, понурив голову, стоял Хулио, начальник охраны, со стулом на голове.
– Дон Педро… Всё произошло так неожиданно. Мы пришли в кабак «Плакучая ива» за данью. Трактирщик отказался платить. Пока я его уговаривал, на моих бойцов налетел какой-то оборванец в темно-зеленом камуфляже и бордовом берете. Мои люди дрались как звери, но этот дикарь оказался проворнее. Он выхватил самурайский меч и… зарезал моих ребят. А меня оглушил стулом.
           Хмурый мафиози, не перебивая, выслушал рассказ.
– Как выглядел этот дикарь? Что-нибудь для меня передать просил?
           Лоб Хулио покрылся испариной.
–  Да, дон Педро. Этот псих выглядел, как папуас в лохмотьях тёмно-зелёного камуфляжа с бордовым беретом на голове. Из спутанных длинных волос торчали птичьи перья. Лицо разукрашено хной и ещё чем-то. Он показал обгорелое удостоверение русского спецназовца и пообещал вас убить.
– Как он меня убьёт? Он же коматозник! – презрительно фыркнул мафиози.
– С момента крушения вертолёта Ломов стал ещё опаснее. Если бы вы видели, как он уничтожил мою группу за тридцать секунд… – Хулио покачал головой.
– Плохо, но не смертельно, – дон Педро покачал головой. – И за что я тебе плачу деньги, ничтожество? Дань не собрал, коматозника проворонил… Может, тебя грохнуть и взять на работу этого гопника с амнезией?
– Пощадите, босс! Я все исправлю! – взмолился Хулио, падая на колени.
– Иди в больницу к трактирщику и заставь его заплатить, – распорядился дон Педро. – Надеюсь, хоть с этим справишься?
           Хулио кивнул и поднялся.
– Что-то ещё? – нахмурился дон Педро.
– Можно стул с моей башки снять? - робко промямлил начальник охраны.
– Не нужно. Тебе идёт, – усмехнулся мафиози. – Проваливай, пока не передумал.
            Хулио, вытирая пот со лба, поспешно вышел. В комнату вошел комиссар Аяла.
– Дон Педро, есть две новости: хорошая и плохая. С какой начать?
– Почему без стука? – нахмурился мафиози.
– Виноват. Забыл, – вздохнул Аяла.
– А голову ты свою дома не забыл? Или напомнить, кто тебя назначил на эту должность? - ворчал главарь.
– Не надо. Я не коматозник, все помню, - побледнел комиссар и ослабил узел на галстуке.
– Ближе к делу, – поторопил дон Педро.
– Хорошая новость: мои подчинённые обнаружили остриженные волосы и лохмотья камуфляжа в отеле, где зарегистрировалась полгода назад журналистка Саманта Фокс. Но Ломов ускользнул от спецназа вместе с подельницей. Но, общаясь с местными, я выяснил, что беглецы ночевали на заброшенной ферме у трассы "М-1". Плохая новость: в магазине одежды «У Мигеля» Ломов с подельницей убили десять моих лучших агентов. Их мумифицированные тела сейчас в морге изучает группа экспертов. В больнице у Роберто Гонсалеса они снова ушли от преследования, направляясь на вещевой рынок; там беглецы переодевшись мусульманками. И самое худшее: мой племянник им помогает! Хосе не простил вам смерть сестры от передозировки наркотиков и хочет отомстить.
– Что за день такой?! Почему все меня своими проблемами беспокоят?! – дон Педро хлопнул по столу. – Для чего я тебе штат экспертов дал, экипировку лучшую, спецназ на учения отправлял?!
– Видите ли, дон Педро, информация о Ломове засекречена. Я не смог узнать подробности, но, судя по слухам, он весьма… своеобразный человек. А контузия в джунглях неизвестно как повлияла на его психику. Те Серёгины сослуживцы, которых мне удалось отыскать, отзываются о нём положительно. Но есть и странности.
- Какие? - перебил комиссара дон Педро.
- В казарме Ломов клал под подушку красный флаг с серпом и молотом; на утренней пробежке в наушниках слушал гимн Советского Союза; а в окопе под миномётным обстрелом вместо молитвы читал текст присяги канувшей в лету эпохи.
- Действительно идиот, - сдержанно засмеялся наркодилер и поинтересовался: - мне зачем это знать?
- Для общего развития, - пожал плечами комиссар Аяла.
- Это всё? Или что-нибудь существенное расскажешь? - скривился в усмешке злодей.
– Я вам советую написать завещание и укрепить оборону. Ломов и до авиакатастрофы не был ангелом. Теперь и подавно, – с тяжёлым вздохом произнес Аяла.
– Без твоих нотаций как-нибудь обойдусь, – фыркнул мафиози, и, обращаясь уже к кому-то другому в комнате, отрывисто бросил: – Как хочешь крутись, но чтобы сегодня к ночи этот коматозник сдох окончательно.
– Постараюсь, – вздохнул комиссар и вышел из кабинета.
       Уже в коридоре, Аяла почти шёпотом проворчал себе под нос:
– Надеюсь, этот идиот Педро место на кладбище себе заранее приготовил.
       Подъехав к ограде особняка дона Педро, сержант Родригес заглушил двигатель угнанной полицейской машины и вынул из бардачка бумажную карту.
– Зачем тебе это? – удивился я.
– Ищу вход в катакомбы, – признался сержант. – Он отмечен на старом плане.
– Не понадобится, – перебил я, качая головой.
– В смысле? – брови сержанта удивленно взлетели вверх.
– Сейчас увидишь, – мрачно пообещал я по-английски.
       Я достал из облачного хранилища кольца древний свиток, покрытый рунами. Выйдя из машины и сосредоточенно нахмурившись,  я произнёс несколько слов на диалекте маори. В каменной стене особняка открылся тёмный портал.
– За мной, – бросил я, не оборачиваясь, и убирал свиток в кольцо-хранилище.
       Анжела и Хосе с изумлением наблюдали за происходящим.
– Что это было? – спросил Хосе.
- Как он это сделал? - недоумевала Анжела.
– Потом, – отмахнулся я и шагнул в портал.
      В моей правой руке словно из ниоткуда появился меч с иероглифами на рукояти.
– Откуда у него клинок? – спросила Анжела, но коп лишь пожал плечами.
      Сержант Родригес растерянно пожал плечами.
      Немного помедлив, Анжела и Хосе последовали за мной. Портал исчез так же внезапно, как и появился. Они оказались в ухоженном дворе поместья.
      Выйдя из портала, я бесшумно подкрался к часовому, зажал ему рот и вонзил прОклятый меч в спину. Руны на рукояти вспыхнули. Демон, заключённый в закалённой стали, довольно заурчал, поглощая душу бандита. Я выдернул клинок из мумии, спрятал её в кустах, положив меч в густую траву, щёлкнул пальцами, призывая к себе в ладонь меч, и побежал к стене дома, скрываясь за деревьями.
        Два автоматчика, ничего не подозревая, прогуливались мимо, о чём-то болтая. Молниеносным движением я снёс голову с плеч ближайшему бандиту. Второй обернулся и попытался схватить ремень штурмовой винтовки, висящий на спине, но не успел. Я схватил его за горло левой рукой и пронзил сердце резким выпадом правого предплечья. Руны вспыхнули, по мечу пробежал поток энергии, насыщая прожорливого демона.
– Прощайте, граждане, я помолюсь за вас, – саркастически пробормотал я, пряча тела в кустах.
– Неужели реально хочешь за них молиться? – раздался в моей голове насмешливый голос демона.
– Заткнись, – мысленно перебил я беса.
       Тем временем сержант Родригес выхватил пистолет из кобуры на бедре и выскочил из-за угла, столкнувшись лицом к лицу с парой автоматчиков.
– Стоять! Полиция! Оружие на землю!
       Бандиты опешили. Анжела, наблюдавшая за этим с дерева, хлопнула себя по лбу.
– Что этот идиот творит?! – прошептала она. – Никакой конспирации! О маскировке он даже не слышал!
         Я усмехнулся и остриём меча указал на бандитов, а затем провёл лезвием поперёк своего горла. Анжела кивнула.
         Один из бандитов ударил Родригеса в пах. Хосе вскрикнул и выронил пистолет. Второй бандит сбил его с ног. Раздались два тихих хлопка. Оба бандита упали замертво с пулями во лбу. «ТТ» с глушителем в руке Анжелы дымился. В густую траву с шелестом упали гильзы.
        Я подбежал к стонущему Хосе, помог ему подняться и вернул пистолет. В этот момент позади нас защёлкали затворы штурмовых винтовок "М-16".
– Попались, придурки! – раздался торжествующий голос Хулио. На голове у него по-прежнему красовался стул из бара "Плакучая Ива"
– Как, сударь, вы всё ещё живы? – съязвил я.
– Вижу, коматозник, что ты тоже пока еще жив, – ухмыльнулся Хулио.
        Пара едва различимых шлепков отправила обоих отморозков в мир духов.
– Порядок. Двигайтесь дальше, – прошептала Анжела.
– Пошли, – я схватил сержанта за руку и потащил к особняку.
       На моём появился красный лазерный луч. Ощущение де жа вю промелькнуло в мозгу.  Снайпер на веранде плавно нажал на курок. Хосе толкнул меня на землю и застрелил снайпера. Поднявшись, я побежал вперёд.
– Спасибо, сержант, – бросил я через плечо.
       Услышав стрельбу во доре, Дон Педро, вздрогнув, вытащил из-под стола чемодан и лихорадочно начал перекладывать в него пачки денег из сейфа.
— Куда-то торопитесь, сударь? — раздался мой насмешливый голос  из-за спины мафиози.
       Дон Педро резко обернулся и схватился за рукоятку «УЗИ», лежащего в сейфе. Раздался глухой хлопок, и тело главаря обмякло. На балконе, с дымящимся «ТТ» с глушителем в руке, стояла улыбающаяся Анжела.
— Сергей, ты же обещал! — с досадой воскликнул сержант Родригес.
— Я тебе ничего не обещала. Ты с ним договаривался, — с той же усмешкой ответила Анжела.
        Хосе злобно заскрежетал зубами.
        Поддавшись внезапному импульсу, я положил меч на столешницу, взял маркер из настольного органайзера и вывел на стене большую букву «А», означавшую "Архитектор".
— Серёга, ты все вспомнил?! - обрадовалась Анжела.
        С грустной улыбкой я ей возразил:
— Нет, зайка. Рефлекс сработал. Извини. Не сдержался.
        Взяв меч со стола, я вложил его в ножны в облачном хранилище надетого на палец кольца с иероглифами.
        Убрав "ТТ"  в сумочку, Анжела взяла у меня маркер и написала им на стене заглавную "М" от музыканта и с хитрющей улыбкой пояснила:
- Без моего автографа картина была бы не полной.
        Убрав табельную "Берету" в кобуру на бедре, сержант Родригес хлопнул себя ладонью по лбу и нечленораздельно выругался на португальском языке. Взяв сумку с деньгами, я решительно заявил:
- Уходим. Это пригодится старому трактирщику из "Плакучей Ивы" и его дочери.
- О, Светлоликий, куда я вляпался?! - нахмурился Родригес.
- В русский спецназ, братан, привыкай, - многозначительно усмехнулся я и покинул комнату.
       Оба напарника последовали за мной.
                Глава 9. В больнице.
                Четверг 3 декабря 1992 год.
                Колумбия.
      На продавленной койке, под тусклой лампой, лежал старик, похожий на иссохшую мумию. Седая, редкая щетина пробивалась сквозь бинты, плотно обхватывающие его голову, оставляя открытым лишь один глаз – мутный, водянистый, с красноватыми прожилками. Это око, казалось, впитывало в себя весь убогий антураж обшарпанной палаты: облупившиеся стены, заляпанный линолеум, капельницу, монотонно отсчитывающую последние капли жизни. Морщинистая кожа, цвета старого пергамента, туго обтягивала скулы, подчёркивая их остроту. Губы, потрескавшиеся и сухие, бесшумно шевелились, словно старик пытался что-то сказать, но сил не хватало. Загипсованная рука, лежавшая поверх выцветшего больничного одеяла, выглядела неестественно большой и белой, контрастируя с землистым оттенком кожи. Из-под гипса выглядывали кривые, пожелтевшие ногти, рассказывающие безмолвную историю долгой и трудовой жизни. Вся его фигура, маленькая и сгорбленная, выражала бесконечную усталость и покорность судьбе. Он словно сросся с этой койкой, став частью унылого пейзажа больничной палаты.
       Палата дышала запустением и тщетными попытками сохранить хоть какое-то подобие стерильности. Облупившаяся краска на стенах, некогда бледно-зелёная, теперь напоминала карту какого-то забытого континента с островами плесени и контурами подтеков от протекавшей крыши. Потрескавшийся линолеум под ногами хранил следы пролитых лекарств и, возможно, чего-то похуже, - его тусклая поверхность отражала скудный свет единственной лампочки под потолком, бросая длинные, причудливо изогнутые тени. Жалюзи на окне, съеденные солнцем и временем, висели криво, пропуская узкие полоски пыльного света, которые подчеркивали убожество обстановки. Воздух был тяжелым, пропитанным запахом дезинфекции, старости и неясной тревоги. Старый вентилятор под потолком, покрытый слоем грязи, вращался с хриплым скрипом, не в силах развеять духоту. У изголовья кровати на шатающемся столике стоял надколотый кувшин с водой и пластиковый стакан, на дне которого белел тонкий слой осадка. Всё в этой палате говорило о забвении, бедности и отсутствии надежды. Казалось, само время остановилось здесь, застыв в ожидании неизбежного.
Глядя на дочь мутным от физических и душевных мук взглядом, Филиппе Мартинез проскрипел сиплым голосом:
— Дочка, это конец. Я разорён. Прости меня, если сможешь. Я подверг твою жизнь опасности и оставил тебя без гроша…
Девушка, поглаживая его морщинистую руку, украдкой смахнула слезу.
— Не переживай, папуля, я что-нибудь придумаю, – бодро ответила она, хотя в голове уже крутились мрачные мысли о ночных сменах в борделе.
            Вдруг дверь палаты тихо скрипнула, пропуская меня внутрь. Сдержанно улыбнувшись, я вежливо поздоровался по-английски, поставил спортивную сумку на прикроватную тумбочку и расстегнул замок-молнию. Перед изумлённым взором Паулы Мартинез предстала гора купюр в банковской упаковке.
 — Уверен, вы найдете, как ими распорядиться, - по-дружески сказал я, продолжая улыбаться.
            Филиппе Мартинез с перебинтованной головой и загипсованным правым предплечьем  переводил изумлённый взор с меня на дочь и обратно.
- Паула, кто это?
— Папа, познакомься… с мистером… – девушка смущённо покраснела.
— На данный момент меня зовут Кто Я, – услужливо подсказал я с привычной ухмылкой уголками губ и пояснил: - в связи с недавней авиа катастрофой, в которой я чудом уцелел, я забыл свою биографию и предыдущее имя, которым меня назвали родители.
            Старик слушал меня внимательно, не перебивая. Его мутный чудом уцелевший после избиения наёмниками дона Педро глаз повлажнел от слёз.
— Спасибо вам большое! Но вы зря рисковали. Дон Педро врагов не прощает, – старик испуганно посмотрел на меня.
— Забудьте об этом мафиози. Он уехал и никогда не вернётся в Колумбию, - сурово отрезал я.
— Мне бы вашу уверенность… – пробормотал трактирщик, качая головой.
- Можете не сомневаться, - в моём голосе прозвучала сталь.
— Как мне вас отблагодарить? – глаза Паулы засияли от счастья.
— Вы мне ничего не должны, – возразил я по-английски и добавил: – Русские своих не бросают. А теперь извините, мне пора.
       И я вышел из палаты, предчувствуя скорое появление полиции.
       Обескураженная Паула Мартинез стояла посередине комнаты  и смотрела на пожилого отца. Её кожа, цвета тёмного мёда, ловила блики восходящего солнца, отбрасывая тёплые тени на высокие скулы. Густые, чёрные как смоль волосы, волнами ниспадали на плечи, обрамляя лицо с точёными чертами. Миндалевидные глаза, цвета горького шоколада, светились внутренней силой и лукавством. Длинные, изогнутые ресницы, словно крылья экзотической бабочки, трепетали при каждом вздохе. Полные губы, цвета спелого манго, изгибались в легкой, загадочной улыбке, открывая ровный ряд белоснежных зубов. Грациозная шея, украшенная тонкой серебряной цепочкой с маленьким амулетом, плавно переходила в покатые плечи. В ее движениях чувствовалась природная пластика и грация, напоминающая танец дикой кошки. Вся она была словно соткана из солнечного света, тропической ночи и горного ветра – воплощение жгучей колумбийской красоты.
       Ржавая посудина, пропитанная запахом соли и рыбы, резала мутную воду реки. Я, Анжела и сержант Родригес, словно три разноцветных попугая на жёрдочке, сидели на облупившихся банках. Я, небрежно развалившись на скрипучем диване, выглядел спокойным, как удав, переваривающий очередную жертву. Анжела, с взъерошенными от нервного напряжения волосами, металась по тесной каюте, словно загнанная в ловушку пантера. Сержант Родригес, с лицом цвета перезревшего лайма, излучал смесь ужаса и негодования.
        Тем временем агент Музыкант, чья тревога вибрировала в воздухе, как натянутая струна, меряла каюту шагами. Её сцепленные за спиной руки выдавали борьбу с желанием вырвать себе волосы и набить мне морду.
 - Серёга, что нам делать? Как теперь искать химиков, похищенных наёмниками дона Педро из  нарколаборатории в джунглях Амазонки? Их показания жизненно необходимы для суда над оставшимися членами банды, – ворчала она, словно заклинание, которое могло изменить реальность.
- Есть идея. Но тебе она не понравится, ушастик, – лениво протянул я, нахмурив брови.
- Мне твоя мысль заранее не нравится, – угрюмо подтвердил Хосе, предчувствуя неладное.
- Что предлагаешь? – резко спросила Анжела, остановившись на мгновение.
- Поймать комиссара Аялу, отвезти в лес, привязать к дереву и допросить с пристрастием, – спокойно, словно говорил о погоде, объявил я.
- Кто, я?! Ты рехнулся? Я на это никогда не соглашусь! – взорвался сержант Родригес, - Похищение полицейского при исполнении – это статья! А пытки запрещены конвенцией ООН!
- У тебя есть запасной план? Излагай. Я открыт для обсуждения, – равнодушно пожал я плечами.
         Анжела замерла. "Это рискованно. Но может сработать при условии соблюдения мер безопасности."
        Я кивнул, словно ожидая именно такого ответа.
- Опомнитесь, амигос, это безумие! – всплеснул руками Родригес, словно пытаясь отмахнуться от этой идеи, как от назойливой мухи.
- Я и не говорил, что комиссара надо именно убивать. Так, напугать до чёртиков и отдать под суд, – уточнил я.
- Ты с доном Педро мне это обещал, – с горечью напомнил коп.
- Чего ты от меня ждёшь? Сожаления о смерти наркобарыги? Разочарую. Я рад этому. Больше дон Педро никого не отравит синтетической дурью. Раскаяния, вызванного нарушением местного УПК, когда я с напарницей и тобой шёл убивать мафиози? В таком случае, ты опять промахнулся, Хосе. Я давно коллекционирую нарушенные во благо потерпевших статьи уголовного кодекса, написанные грязными сенаторами для прикрытия криминального бизнеса, - лениво зевая, возразил я собеседнику и закинул ногу на ногу.
- О, Светлоликий! Во что я вляпался! За что мне это?! – простонал коп, закрыв лицо ладонями.
- Значит, есть за что, – хладнокровно констатировала Анжела.
 Я встал с дивана, подошёл к столу, за которым сидел полицейский, и по-дружески похлопал его по плечу со словами:
- Добро пожаловать в мой мир, лишённый радужных грёз на справедливость и светлое будущее без криминала, братан.
            Повернувшись ко мне, Анжела заявила:
- Давно хотела спросить, как ты провернул трюк с мечом и откуда у тебя магический свиток для телепортации?
           Я загадочно улыбнулся, переместился на диван и вновь заговорил:
- Ответ кроется в тёмном прошлом племени маори. Их предки миллиарды лет назад прилетели на Землю из космоса и основали тут колонию-поселение. Они обладали технологией, основанной на магии и программировании, о которой нашей цивилизации даже мечтать не приходится. В ту эпоху, видимо, не пользовались стандартными рюкзаками для транспортировки вещей. Вместо них были популярны вот такие кольца-хранилища с искусственным интеллектом, - я снял с пальца испещрённый рунами предмет и протянул Анжеле.
- И что в нём? Как открыть облачное хранилище? - насторожилась рыжеволосая девушка.
- Там можно задать любой пароль. Свой я тебе никогда не назову. Уж извини, - я криво усмехнулся и мысленно приказал: "открыть меню".
 - Запрос обрабатывается. Ждите, - раздался в каюте механический голос.
           Вскоре я извлёк на стол перед ошалевшим Родригесом парашют, огнетушитель, респиратор, аптечку и демонический меч с иероглифами на ножнах и рукоятке.
- Вот чудеса техники! Если бы от кого-то другого услышал, то не поверил бы, - покачал головой коп.
- Я тоже много во что не верил, пока не увидел, - успокоил я собеседника.
- А это что за оружие? - заинтересовалась Анжела и протянула руку к гарде меча.
- Будь осторожна с данным мечом. Его разработчик умышленно заразил демоном сталь, - предупредил я и пояснил: - когда-то давно предки маори хотели кому-то крепко насолить и выковали три таких клинка. Они негативно воздействуют на психику владельца. Именно этот меч должен превратить меня в бездушного убийцу без тормозов. Другой клинок, которого тут нет, вселяет безграничную алчность в хозяина. Третий меч тоже как-то вредит владельцу. Мне вождь племени "Тумба-Юмба" объяснил, как это происходит. Но я забыл. А если объединить все предметы в одних руках, то получится диктатор наподобие Гитлера.
- Этого просто не может быть, - недоверчиво покачал головой Родригес.
- Если ты чего-то не видишь, Хосе, то вовсе не значит, что этого не существует, - невозмутимо парировал я с привычной ухмылкой уголками губ.
- Просто фантастика! - воскликнул коп и мечтательно добавил: - мне бы в управление такие кольца-хранилища для служебной необходимости.
- Когда вернусь в Россию, я попрошу профессора Кантора изучить этот предмет. Если получится скопировать эту технологию, то пришлю тебе несколько колец по почте, - пообещал я и честно напомнил: - сомневаюсь в том, что технологию кольца-хранилища удастся продублировать и запустить в производство. Но я попробую прозондировать почву.
- Буду ждать, - кивнул Родригес.
- Серёга, выкини на свалку этот демонический артефакт, - поморщилась Анжела.
- А чем сражаться? У меня нет другого оружия, - я опечаленно развёл руками.
- Лучше "ТТ" возьми, - музыкант открыла сумочку.
- Нет. Спасибо, - я покачал головой и напомнил: - на этой пушке висит много криминальных трупов. После допроса комиссара Аялы необходимо избавиться от пистолета. Если копы у тебя его обнаружат... В общем, сама понимаешь.
         Анжела со вздохом согласилась. Я забрал у напарницы кольцо и убрал в него свой набор для выживания. А потом надел предмет себе на палец.
                Глава 10. Финал.
Ночь опустилась на город липкой, душной вуалью. Под покровом темноты я вместе с Анжелой и Родригесом, словно безмолвные призраки, проникли в дом комиссара Аялы. Быстро и бесшумно, как опытные хищники, мы оглушили продажного копа и связали по рукам и ногам бельевой верёвкой, а в рот в качестве кляпа затолкали обнаруженный в шкафу галстук. Затем, помогая друг другу и соблюдая тишину, мы вынесли беспомощное тело подозреваемого во двор из его дома и погрузили в багажник угнанной патрульной машины.
       Два часа спустя привязанный к могучему дереву в сердце непроходимых джунглей комиссар дрожал от ночной прохлады. Блики от костра плясали на его покрытом потом бледном от страха лице, придавая ситуации зловещий оттенок. Допрос был коротким и жёстким. С холодным блеском в глазах Анжела задавала копу вопросы о нарко кортеле дона Педро и лаборатории, куда наёмники отвезли учёных-химиков. Я, молчаливый и сосредоточенный, пристально наблюдал за реакцией пленника, лишь изредка уточнял детали, сосредоточенно нахмурив брови. Сержант Родригез взволнованно ходил взад и вперёд по поляне, нечленораздельно ворча что-то себе под нос. В конце концов сломленный морально Аяла выдал нам адрес новой нарко лаборатории дона Педро в Колумбии. Сдержанно поблагодарив подозреваемого, Анжела бросила Аяле перочинный нож и распорядилась освободиться лишь после того, как мы покинем эту поляну. К неслыханной радости сержанта Родригеса его дядя остался жив и здоров после нашей с ним встречи.
       Диктофонная запись, доказывающая причастность Аялы к нарко притону дона Педро, словно молния, долетела до местной прокуратуры и службы внутренней безопасности. К полудню следующего дня колумбийский спецназ, подобно рою разъярённых ос, ворвался в ангар, наполненный аппаратурой и химическими реагентами для изготовления наркотиков. Застигнутая врасплох банда покойного дона Педро, оказалась схваченной прежде, чем успели оказать сопротивление. Освобождённые химики, бледные и худые, вырвались на свободу. В тот же день сержант Родригес получил санкцию на арест комиссара Аялы и доставил в отделение полиции на допрос, проводимый сотрудниками службы собственной безопасности. После телефонной беседы с полковником "ФСБ" Щепкиным из Москвы, местные власти разрешили Анжеле отвезти химиков на допрос в Москву на вертолёте.
          После подготовки к отлёту в штаб Анжела вручила мне засекреченную информацию о моём прошлом, включая приятные и зловещие моменты моей биографии и поблагодарила за службу. Листы бумаги формата "А-4" трепетали в моих руках, словно живые. В них заключена вся правда о моей забытой личности, которую я искал на протяжении шести месяцев и подсознательно боялся узнать. На глазах невольно выступили слёзы. Сдержанно улыбаясь возникшим в процессе чтения сухой сводки воспоминаниям, я снова мысленно попрощался с теми, кто был мне дорог и кого безвозвратно потерял в ходе затянувшейся и едва не ставшей фатальной спец операции против дона Педро в Колумбии. Тяжело вздохнув, я выполнил дыхательную гимнастику, приводя эмоции в порядок и стараясь выглядеть мужественно и сосредоточенно.
- Отвези меня к маори, - попросил я.
          Мой голос звучал глухо и устало.
- Мне нужно вернуть одному мальчику его компас.
- Зачем тебе это надо? - скривилась в усмешке Анжела.
- Я обещал, - сухо возразил я.
          В моей интонации зазвучал металл.
- Чёрт с тобой, - уступила Анжела и жестом пригласила в кабину вертолёта.
- С недавних пор чёрт всегда со мной, - попытался я неудачно пошутить и по привычке усмехнулся уголками губ.
        Словно гигантская стрекоза, вертолёт взмыл в воздух, покидая Колумбию и направляясь в джунгли амазонки. Раскачивая воздушным потоком кроны деревьев, стальная птица приземлилась на поляне. Когда шум двигателей стих, напуганные туземцы робко появились из своих хижин и окружили нас, переминаясь с ноги на ногу.
- Кто Я, ты вернулся? - с надеждой спросил чернокожий вождь, улыбаясь.
 - Нет, друг мой, - я отрицательно покачал головой и добавил, пожав собеседнику руку: - благодарю за содействие. Духи предков позвали меня в племя бледнолицых. Теперь моя задача - защищать невиновных в России. Там моя родина.
- Понимаю, - вождь вздохнул.
        Я тепло попрощался с Зорким Соколом и его дочерью по имени Гибкая Трава, снова поблагодарил их за гостепреимство, пообещал, что духи моих предков это учтут и отблагодарят за доброту; вернул мальчику с прозвищем Гладкий Камень его компас, сел в вертолёт, не оборачиваясь, чтобы скрыть скупую мужскую слезу, скатившуюся по щеке от избытка эмоций, и улетел из джунглей Амазонки навсегда. Стремительно набирая скорость, вертолёт покидал Колумбию, направляясь в Москву.
         Декабрьская Москва встречала меня колючим снегом и серым небом. В кабинете Щепкина царил полумрак, нарушаемый лишь тусклым светом настольной лампы. Комбриг, сдержанно поздравив меня и Анжелу с победой над колумбийской мафией дона Педро, хитро прищурился:
- Ты говорил полгода назад, что быть капитаном – счастье?
        Я кивнул. Усталость после авиакатастрофы и пульсирующая боль от контузии не давали ему покоя.
       Щепкин, достав из ящика стола погоны с четырьмя маленькими звездочками, протянул их мне со словами:
- Поздравляю с новым счастьем.
- Спасибо, товарищ комбриг, – сдержанно отозвался я хриплым от усталости голосом.
        На военном мундире младшего лейтенанта Нефёдовой, сиял орден Мужества. Сняв старые погоны, я надел новые. Мой взгляд упал на хакера Гуру. Достав из облачного хранилища кольца несколько предметов, я сказал Щепкину:
- Товарищ комбриг, разрешите обратиться к товарищу Грошеву?
- Разрешаю, - кивнул Щепкин.
- Антон, вы сможете изучить и скопировать технологию кольца-хранилища, которое я нашёл в пещере у племени маори? - уточнил Борис Борисович у аналитика.
         Взгляд Грошева скользнул по разложенным на столе предметам: ранец с парашютом, огнетушитель, аптечка, респиратор в стерильной упаковке и… демонический меч с чёрным клинком, покрытым загадочными рунами.
- Это что? – спросил Антон, указывая на меч.
- Реликвия маори, – ответил я и поведал легенду о древнем демоне, заключённом в сталь предками племени.
          Борис Борисович досадливо поморщился:
- Серёга, ты же понимаешь, что демонов не существует. Как и ангелов.
- Вы правы, товарищ полковник, – вздохнул я, мысленно добавив: «Если вы чего-то не видите,  не значит, что этого нет».
          Щепкин сдержанно произнёс:
- Спасибо за артефакты. Мои сотрудники класса D их изучат. У тебя всё?
- Кольцо-хранилище нужно скопировать и запустить в массовое производство, – напомнил я и пояснил: - оно пригодится нашим оперативникам, когда необходимо мимо таможни пронести на борт самолёта огнестрельное оружие.
         Щепкин возразил, хитро прищурившись:
- Мои оперативники не летают общим рейсом. Для них есть отдельный военный транспорт.
         Выдержав паузу, офицер пообещал:
- Капитан Грошев этим займётся. Теперь иди, Серёга, отдыхай.
         Я устало кивнул.
- Ты же понимаешь, – продолжил Щепкин, – что после твоей контузии я не могу вернуть тебя на оперативную работу. Но должность следователя ждёт тебя в моём отделе».
- Я могу подумать?
- Думай. Но недолго, - уступил комбриг. - И не строй из себя кисейную барышню. Выбор у тебя небольшой: либо увольнение, либо следователь.
- Спасибо за содействие, – угрюмо ответил я.
         Неделю спустя...
         В тесной кабине медицинского пункта я сидел напротив пожилого врача. Полковник хмуро изучал снимок моего черепа, бормоча себе под нос:
– Диффузное аксональное повреждение теменной области. Затемнение в затылочной части. Возможна гематома…
Подняв на меня взгляд, врач спросил строгим тоном:
– Как спите, капитан? Кошмары не мучают?
– Плохо сплю. Кошмары есть, – вздохнул я.
– Предсказуемо. Что снится?
     "Что тебе снится, крейсер "Аврора"? - мелькнула в моём мозгу мимолётная мысль. Я грустно улыбнулся. Это не ускользнуло от пристального взгляда военного хирурга Протасова. Изучая моё лицо суровым взглядом, пожилой врач смачно хрустел яблоком, которое взял с блестящего подноса.
– Фрагменты боевых действий… В искаженном, сюрреалистичном виде, - со вздохом признался я.
– Галлюцинации есть?
        Я вздрогнул и горько усмехнулся:
– Есть одна. В белом халате стоит, яблоком хрустит…
        Полковник едва заметно улыбнулся.
– А общее самочувствие? Агрессия? Претензии к сослуживцам?
– Никак нет. Все в пределах нормы.
– Вот как? – врач приподнял бровь. – А нужно, чтобы полная норма была.
– Я в порядке, Илья Петрович, – в моём голосе зазвучал металл.
Врач что-то пробурчал себе под нос и снова уткнулся в анализы. В этот момент зазвонил телефон.
– На связи, – ответил он.
– Привет, Петрович. Серёга у тебя? – раздался голос Щепкина.
– Так точно, Борис Борисович.
Щепкин (строго):
– Как он себя чувствует?
– Со слов Ломова – удовлетворительно. В пределах нормы.
- В пределах чьей нормы? - уточнил комбриг.
          Протасов неопределённо пожал плечами:
- У меня нет такой информации, товарищ полковник. Я бы вам сообщил.
Щепкин вопросительно приподнял бровь. Заметив нерешительный взгляд Протасова, я тихо подсказал:
– Колено скрипит, бессонница из-за кошмаров. Иногда мигрень.
        Врач кивнул и передал мои слова Щепкину.
– Выручай, Петрович. Ломова надо вернуть на службу.
– У него был отёк мозга и амнезия. Сейчас только небольшое затемнение осталось…
– Я разделяю твои опасения, Петрович, но Серёга мне срочно нужен, – вздохнул Щепкин. – Привлеку его к кабинетной работе.
– Боюсь, он откажется.
– Его мнение меня не интересует, – отрезал Щепкин. – Кабинетная должность следователя. Или тренер в спецназе. И это не обсуждается.
       Тяжело вздохнув, медик согласился.
       ————————

       Вечер. Уютное кафе. Я, купив обручальное кольцо, подарил его Анжеле, пригласив её на романтический ужин в кафе. Опустившись на травмированное колено, я произнёс:
- Выходи за меня замуж.
         Анжела покачала головой:
- Прости, но нет.
- Но почему?! - мои брови удивлённо скрылись под чёлкой волос.
        Нефёдова нахмурилась:
- Серёга, мы слишком разные. Ты – архитектор. Я – музыкант. Между нами ничего общего.
-  Но как же мы? Разве то, что произошло в Колумбии, ничего не значит?
- Нет никаких “мы”, – холодно возразила Анжела, пристально глядя в мои глаза. – В Колумбии была очередная рабочая командировка. Не больше.
        Она встала и ушла, оставив меня в полном недоумении.
         ————————

        Кабинет Щепкина. Анжела, стоя перед комбригом, произнесла:
- Товарищ комбриг, избавьте меня от Серёги. Этот плешивый романтик мне надоел.
        Щепкин изумленно округлил глаза:
- Почему? Ломов – мой лучший ученик. Предан России; коммунист; отличник боевой и политической подготовки; беспристрастный; неподкупный… Он станет тебе прекрасным мужем.
- И вы туда же? Мне не нужен контуженный коматозник с черепно-мозговой травмой! Я люблю другого склада людей, - Анжела сделала паузу и продолжила: - В виде исключения, скажите Ломову, что я погибла на задании.
- Ох и дрянь же ты, младший лейтенант Нефёдова, – покачал головой Щепкин, скрипя зубами, но со вздохом уступил: - Будь по-твоему. Только потом не жалуйся.
– Жаловаться – не мой метод, – отрезала Анжела, и в голосе её прозвучала сталь.
      Две недели спустя Щепкин доложил мне о гибели Анжелы при исполнении. Я, едва сдерживая подлинную горечь, тяжело вздохнул и попросил отвезти  на кладбище, проститься с Анжелой и другими бойцами, павшими в Колумбии. Щепкин кивнул.
      Анжела, словно бесчувственная статуя, сидела в машине рядом со Щепкиным и наблюдала, как я в парадной форме застыл по стойке «смирно» перед могилами четверых солдат, погибших при крушении вертолёта в амазонских джунглях. Я украдкой смахивал скупую слезу со щеки. На лице застыла печаль. Затем я прошёл меж рядами могильных плит и опустился на скамейку в ограде, рядом с памятником, на котором было высечено: «Ломова Наталья Ивановна. 1951-1993». На могильную плиту я поставил гранёный стакан с водкой, накрытый куском хлеба, и, склонившись, что-то тихо шептал, уже не скрывая слёз. Выпив, Я подошёл к пустой могиле Анжелы и просидел там до самого вечера, запивая консервы водкой.
       Щепкин осуждающе покачал головой.
– Ну и мерзавка же ты, агент Музыкант. Задушил бы собственными руками. Жаль, генерал Никифоров не одобрит.
       Младший лейтенант Нефёдова ответила бесстрастно:
– Ваши нравоучения мне ни к чему, товарищ комбриг. Готова к выполнению следующего задания.
            
             Извините за печальный финал сюжета, товарищи читатели.
             Приятного чтения. С  уважением, Сергей Петров 35.
             Закончил писать: 29.04.2025 год.