Любопытный робот

Любопытный робот
В мире, затянутом паутиной проводов, в которой словно отражение звёзд сверкали мириады лампочек, в одном простом рабочем коллективе жил маленький трудяга робот, который работал от зари до зари поварёнком. Каждый день он готовил еду для работников завода, производившего панели солнечных батарей. Это был один из немногих заводов, где ещё работали люди. Современные солнечные батареи нужно было шлифовать особым образом, чувствуя малейшую разницу в толщине, которую не мог уловить даже самый точный микрометр. Это могли сделать только человеческие пальцы и тепло, исходящее от них.
Каждое утро самые простые, совершенно неталантливые люди приходили на свои рабочие места, включали лампы над столами и день за днём шлифовали десятки, сотни и тысячи поблескивающих пластин. Почему их пальцы обладали особой чувствительностью? На этот вопрос пока не могли ответить ни учёные, ни учёные роботы. В этом мире существовали и те, и другие. Новое племя творческих людей и творческих роботов. Но сказки оставались всё такими же древними и притягательными, как, например, сказка про Золушку, которую так любил читать наш трудяга робот.
Вообще-то в его программе не было встроено умение читать — это было его личное желание, каприз, если хотите знать. И на этот каприз он потратил немало свободных часов, которые мог провести в лени и праздности. Но он открыл для себя этот таинственный ящик Пандоры и научился читать. Ночью он обычно успевал прочесть пару страниц какой-нибудь книги, а утром, пока помешивал поварёшкой густой суп, мысли его уносились вдаль вместе с ароматным паром.
"Интересно", — думал он, — "как я буду выглядеть в другой одежде? Для меня ведь не предусмотрели одежды, кроме моего старого рабочего комбинезона и шапки. А как я смотрелся бы в костюме с галстуком-бабочкой? А с длинными волосами? А с седым подстриженным ёршиком на голове? А с бородой?" Мысленно кухонный робот примерял на себя сотни и сотни обличий, но ни одно из них не отразило его в полной мере так, как ему хотелось бы.
Ещё он часто думал о награде, о призе, о благодарности, ведь в каждой сказке тот, кто много трудился, не покладая рук, был вежливым и скромным, в конце получал большой приз — принца или принцессу, замок и полкоролевства. А деревянный Пиноккио даже умудрился ожить. Ожить — мечтал в этом робото-человеческом мире, наверное, каждый робот, от мала до велика. Почувствовать кожей дыхание лёгкого тёплого ветерка, войти в холодную реку, раскусить спелую ягоду земляники и почувствовать на языке её вкус, напоенный солнцем и счастьем.
Люди настолько счастливы, что лучше уже невозможно придумать ни в какой сказке. Но этого им почему-то мало — они продолжают ворчать и жаловаться на жизнь. Наверное, это потому, что роботы могут жить почти вечно, а человеческое тело рано или поздно изнашивается, и то, что было прежде человеком, его память испаряется, как будто её никогда и не было на белом свете. Эту трагедию человеческого существования воспевали в песнях и фильмах сильные мира сего. У кухонного робота не хватило бы на это таланта, у него была простая и очень милая мечта — он хотел научиться петь, чтобы вечером, когда рабочие собирались на кухне после ужина, поиграть в домино, смеялись и пели дружно песни, он мог бы спеть с ними вместе и при этом не своим металлическим бесчувственным встроенным в него навсегда голосом.
Но вот однажды, совсем как в старинных сказках, маленькому роботу пришла неожиданная помощь. Он стоял на крыльце и пускал мыльные пузыри, пока остальные рабочие отдыхали. Вдруг он заметил на ветке птичку зарянку с ярко-оранжевой грудкой. "Фью, фью", — посвистывала она, порхая с ветки на ветку. "Это же идея!" — осенило робота, и он бегом помчался в подсобное помещение. Там он взял самое тонкое сверло с алмазным наконечником и проделал себе в уголке нарисованного рта крохотное отверстие. Какова же была его радость, когда, осторожно запустив вентилятор системы охлаждения, помимо мягкого гудения он услышал едва заметный тоненький свист. Остальное было делом техники и тренировок.
Теперь в хор тёплых человеческих голосов каждый вечер вплеталось тоненькое посвистывание, которое добавляло песням глубину и трогательность.

Но да, это был очень любознательный робот. Он мог задавать внутри своей головы тысячи вопросов. Однако главный вопрос, который всё время всплывал со дна его искусственных мыслей: кто же меня запрограммировал и для каких истинных целей я предназначен? Люди, с которыми он работал, в ответ улыбались, хлопали его по плечу и говорили, что его купили в самом обычном магазине для роботов, и предназначен он для готовки, как написано в инструкции. Самый добросердечный из рабочих даже провёл свободных полдня, роясь в старых инструкциях, и нашёл маленькую потрёпанную и пожелтевшую книжечку, в которой были описаны умения и навыки робота. Оказывается, его звали Билл. И он был действительно качественным изделием, умеющим готовить великолепным образом около сотни простых, но вкусных блюд. Чем дальше они читали свод правил и наставлений, тем мрачнее становился бедняга Билли.
"Но я ведь научился читать!" — мелькнула вдруг в кромешной темноте, будто светлячок, крохотная мысль. "Как будто зажёгся вдалеке огонь маяка для моряков, жадно ищущих глазами далекий берег. Несмотря на свою программу, я научился читать! Значит, в программе может быть ошибка. Вдруг её подменили?" Мысли заметались по голове, а потом успокоились и потекли снова мирной, тихой рекою. В голове у маленького робота с большими лучистыми глазами мелькнула мысль! Он отправится в путь, повидает других людей и роботов и найдёт программистов, и попросит, чтобы ему изменили программу и добавили в неё так нужные ему опции. Ведь ему так давно хотелось попробовать себя и в других профессиях. Например, побыть недолго воспитателем в детском саду — он знает тысячу и одну сказку, ему нашлось бы чем заинтересовать шалунов. Он хотел бы научиться нырять и разглядеть наконец-то вживую стайки весёлых рыбёшек, которых до этого он видел только в телевизоре. А работа смотрителя зоопарка? Это была бы просто мечта. Он даже смог бы завести себе питомца — он так давно мечтал приютить кошечку или небольшую собачку, но у роботов не было на это разрешения.
Итак, решено. Как в сказках, он соберёт с собой небольшую котомку и начнётся его первое в жизни путешествие. Но сначала он, как добропорядочный робот, найдёт себе замену для заводской кухни и научит её или его секретам мастерства. Так решил малыш Билли, и на этом успокоился.
А тем временем в далёком небоскрёбе на этаже программистов паника только начиналась. Безупречно работавшая столько десятков лет программа дала крошечный сбой. Его заметил один из программистов и встревожился не на шутку — он вглядывался в ряды символов на экране. Но нет, всё остальное работало нормально, вроде бы. Он продолжал вглядываться: едва заметные изменения поплыли по сети, словно рябь по воде от брошенного камня. "Чёрт побери, это было даже красиво". Стройные ряды цифр, мёртвых чисел, впервые за столько лет будто ожили. "Вот только" — обхватил он голову руками — "как бы от маленькой искорки не разгорелся пожар, который оставит от всех их совместных трудов и трудов поколений программистов до них лишь пепел"…

Но мы вынуждены оставить программиста метаться в сомнениях и вернуться к нашему герою Билли.
Первые шаги его далёкого путешествия были не очень трудными — ему всего лишь нужно было дойти до свалки ненужных вещей за забором. На свалке были сломанные части от других роботов. Сами роботы успешно продолжали трудиться, сбросив ненужные части, как куколка бабочки сбрасывает ненужную оболочку. Ещё там лежала ненужная одежда или обувь на обмен, если кто-то вдруг захочет освежить гардероб. Билли слышал, что раньше свалки были огромными, плохо пахли и нарушали экологию земли. Сейчас они скорее выглядели как старый сарай, в который порой можно заглянуть в поисках нужной детали или забытой игрушки. Особенно много здесь было бумажных книг. Теперь люди предпочитали книги на электронных носителях, и это было к лучшему — теперь не нужно было рубить так много деревьев, чтобы печатать всё новые и новые книги.
В небольшой уютной кабинке или будочке (Билли не смог подобрать нужного слова) сидел смотритель свалки Андрей. Билли в очередной раз поразился грусти в его глазах, скрытых очками с очень толстыми стёклами. Он посадил зрение здесь, читая бумажные книги с утра и до вечера. Старшие рабочие поговаривали, что книги ещё в детстве взяли его в плен и теперь уже не выпустят.
"Здравствуйте, Андрей", — уважительно наклонил голову Билли. — "Что сейчас читаете?"
Мужчина оторвал взгляд от толстенного тома: "Военные хроники", — бросил он хрипловатым голосом.
"И что там пишут?" — поинтересовался робот. Ему-то по большей части доставались детские книжки и сказки, которые рабочие по старинке читали своим детишкам.
"Пишут", — уныло взглянул на него Андрей, — "что война и борьба друг с другом в крови у людей и что с этим ничего не поделаешь".
"Правда ничего не поделаешь?" — встревожился робот. Все сказки, которые он читал, были исключительно с хорошим концом.
"Да", — с тоской в голосе продолжил Андрей. — "Ничего, мой друг. Да и что можно поделать, если весь наш мир, как говорят философы, ничто иное, как выдуманная нами реальность, иллюзия, фокус". Он развёл руками.
Билли устроился рядом с ним на стуле и задумался. "Если мир — это всего лишь выдумка, то, по-моему, мне ведь не обязательно читать выдуманные истории с плохим концом? Я ведь могу выбрать добрые сказки, это не запрещено?"
"Нет, Билли, не запрещено", — снисходительно улыбнулся Андрей.
"Хорошо", — вздохнул с облегчением робот. — "Это очень, очень хорошо. И тем более мне даже не обязательно носить книжки с собой, ведь я запомнил их всех твёрдо до самой последней буковки". Билли гордо подбоченился и улыбнулся.
Андрей тоже улыбнулся ему в ответ, и ему вдруг вспомнилась старинная добрая история, которую он читал в детстве. Речь в ней, кажется, шла про мушкетёров, и, кажется, что читать её было довольно весело. Но это подождёт.
"Билли, а ты что здесь забыл?" — удивился Андрей. — "Ты вроде как целый, всё на месте, ещё сто лет проработаешь".
"Я собираюсь в долгую дорогу", — признался простодушный Билли, — "хочу подыскать себе замену на кухню. Может быть, здесь есть старый кухонный робот?"
"Нет, дружок", — улыбнулся Андрей, — "вы у нас на вес золота! Кто же выбросит кухонного робота? Вас чинят и ещё раз чинят, и потом чинят, никому не охота терять фамильные рецепты. У нас только один робот остался, правда, боевой. Сам себя величает Стивеном. Малость кукухой поехал — ему всё кажется, что война не закончилась. Хотели было его сначала отключить, но пожалели — он ведь ветеран, столько людей от смерти спас".
"И что же с ним сделали?" — раскрыл и без того большие глазёнки Билл.
"Да вот он, полюбуйся", — усмехнулся Андрей, — "сидит, в танчики режется, а надоест — я ему поля боя перенесу под воду, будет управлять подводной лодкой, а это надоест — в космосе будет звёздные войны устраивать".
"А если его просто переучить? - задумчиво почесал смешную головёнку Билли, - например на повара! – вскочил он в оживлении, - это можно сделать?»
"Отчего нельзя? Можно, только нужна небольшая часть данных с информацией о готовке, а где же мы деньги на неё возьмём — нужно же лицензированную!"
"Мы можем взять нужные данные у меня! – даже запрыгал от радости маленький робот. - Я ведь не пират, я лицензированный!"
Андрей задумался: "Хм, а почему бы и не попробовать…".
"Мне столько рецептов помнить всё равно не обязательно", — поспешно затараторил Билли, — "я блюда уже автоматически готовлю, руки сами знают, что делать".
"Окей", — согласился Андрей, которому, видимо, и самому надоело уже торчать день за днём в маленькой будочке и который, вероятно, в душе считал себя сумасшедшим учёным.
Никаких стерильных условий для операции было не нужно — всего лишь подключить эту парочку ненадолго друг к другу. Дело пяти минут.
"Лук", — еле слышно пробормотал Стивен, просыпаясь, — "дайте мне лук, я хочу его нарезать прямо сейчас! Где мой кухонный нож и сковорода? Я хочу жарррриить!!!"
"По-моему, сработало!" — прошептал Билли, тоже очнувшись ото сна. — "Сейчас принесу ему и лук, и морковь, и кастрюлю со сковородой — пусть попробует чего-нибудь приготовить!"
Тем временем изменения, которые заметил программист Артём, работая в своём далёком офисе в самом высоком небоскрёбе Москвы, продолжали рассеиваться по сети так, что их заметили ещё несколько программистов. Поднялся шум и гам, все стали носиться по кабинетам, сравнивать результаты, кто-то давал самые мрачные прогнозы — нервный биткойн тут же упал ниже некуда. Артём задумчиво сидел на крыше здания и пускал мыльные пузыри — была у него такая странная привычка. Пока радужные шары улетали в небо и лопались, ему в голову пришла крайне занимательная мысль: эти изменения в программе были почти незаметны, сейчас их можно сказать и след простыл. Если бы сбоило несколько роботов, то изменения начали бы наслаиваться друг на друга, и это выглядело бы намного ярче. Просто в одном роботе что-то заглючило, и так как все роботы объединены, можно сказать, в одну нейросеть, очень чутко настроены друг на друга, то от одного из них и пошли круги по воде. Но это ещё не прорыв плотины, это ещё не потоп. Нужно просто найти нулевого пациента, починить глюк у робота, и всё наладится само собой. Так он и объяснил главному директору.
Директор, который хорошо знал Артёма и часто болтал с ним на крыше, прислушался к его мнению и приказал наконец-то привести в действие мощнейшую систему наблюдения, которая позволяла следить за роботами дистанционно, даже не выходя из кабинета. Крошечные летающие камеры были похожи на мелких мушек, которые летали по своим делам и были никому не заметны.
Так как влияние минутного сбоя программы уже почти испарилось, отследить местоположение робота удалось только примерно. Проживал он в городе Петербурге, кстати, родном городе Артёма. Что ж, это был уже прогресс. С этим можно было работать.

"Друзья", — обратился к коллегам Артём, — "лично я иду пробивать командировку. Те, кто разделяет моё мнение, присоединяйтесь — в команде работать гораздо веселее, чем одному".
Однако, когда Артём только собрался постучать в кабинет директора, дверь неожиданно распахнулась, и он чуть не столкнулся лбом с начальником.
"Проходи, Артём", — показал Николай Иванович внутрь кабинета, — "я как раз собирался тебя отыскать, у меня есть для тебя секретная информация, которой я могу поделиться только с тобой".
Голос у директора был встревоженным. Обычно их руководитель был спокоен, как гранитная скала, поэтому Артём сразу оценил серьёзность ситуации и молча шагнул в кабинет.
"По моей информации", — подошёл к окну директор и зачем-то заглянул за занавеску, резко её отдернув. По кабинету разлетелась пыль, но кроме пыли там ничего и никого не было. — "Значит, по моей информации, это уже не просто глюк, Артём. Программисты высшего уровня определили, что, судя по всему, роботы теперь могут учиться и учить друг друга самостоятельно, изменяя программу так, как считают нужным".
Лицо Артёма побледнело.
"Я вижу, что ты представляешь себе последствия. Представь, сколько у нас роботов в мире, и что будет, если они вдруг станут самообучающимися — какой беспорядок тогда начнётся! Несколько первых роботов с такой способностью, а их уже как минимум двое, нужно срочно разыскать и исправить. Этим уже занялось правительство — разобраться с этим делом поручили лучшим тайным агентам. Но я добился того, чтобы в дело вступила и твоя группа — я почему-то чувствую, Артём, что именно ты станешь необходимым ключом к этой двери.
Итак, ты можешь взять с собою в Питер любого коллегу. Плюс нам навязали ещё дамочку из этического комитета по защите прав роботов. Да, представляешь, есть и такие. Она будет проверять ваши действия и жаловаться на вас, если ей покажется, что вы можете навредить роботам. И, конечно, имей в виду, что за каждым вашим шагом будут следить тайные агенты. Стой, даже не пытайся найти микрофоны и камеры — просто помни, что они есть и будут с тобой всегда, и что агенты не будут с тобой церемониться".
Николай Иванович посмотрел на часы.
"Девушка-адвокат роботов сейчас должна подойти".
В дверь раздался вежливый стук, и вошла скромная и на первый взгляд очень робкая девушка. Однако, взглянув в её мягкие карие глаза, Артём тут же понял, что внутри них блестит непробиваемая сталь и что она будет бороться за права своих подопечных роботов до последнего вздоха.
"Мария", — представил вошедшую директор.
Артём хотел было поздороваться с ней за руку, но оказалось, что правая рука девушки — это искусно сделанный протез, ничуть не хуже опытных образцов из выставочного центра, где демонстрируют лучшие киберновинки. То есть такой рукой можно и на арфе сыграть, и коня на бегу остановить с одинаковым успехом. Артём поймал себя на том, что, замерев, уже пять минут совершенно бессовестно пялится на киберруку, опомнился и пробормотал извинения.
"Ничего, я уже привыкла", — ответила девушка приятным тёплым голосом и протянула Артёму для приветствия левую живую руку, которая показалась ему такой тёплой и нежной, что он немного дольше, чем того требовала вежливость, задержал её ладошку в своей.
"Есть контакт", — пошутил директор и, достав из кипы бумаг распечатанные билеты, передал их Марии и Артёму. — "В наших общих интересах", — сдвинул он брови, — "найти непорядок быстрее агентов, в противном случае от 'неправильных' роботов даже воспоминаний не останется".
Артём и Мария понимающе кивнули и, ещё раз обменявшись взглядом, пошли собирать вещи и готовиться к вылету.

Коллегу Дениса Артём на удивление быстро уговорил поехать с ними в командировку — оказалось, что до этого домовитый и дружелюбный парень никогда не был в Петербурге, но всегда мечтал там побывать.
"Всё сложилось очень удачно", — подумал про себя Артём, надевая на плечи походный рюкзак с вещами.
Совсем другие мысли были в голове у бывшего боевого робота Стивена, который оказался на удивление упрямым и ворчливым. Он наотрез отказался отпускать Билли из дома, сказав, что мол этот молокосос пороха не нюхал. Вместо путешествия он предложил Билли сделать небольшой манекен, чтобы отработать на нём хотя бы простейшие приёмы самообороны. Для изготовления манекена понадобился отрез какой-то серенькой ткани, которая нашлась на свалке, синтепон из старых подушек и нитка с иголкой.
Андрей принимал в изготовлении манекена самое живое участие, казалось, напрочь забыв про книги. Он даже вспомнил, как нужно шить, и, набив синтепоном мешок из серой ткани, зашил его и перевязал так, чтобы получилось подобие головы и небольшого пуза. Андрей также достал где-то маркеры и нарисовал манекену глаза, нос и рот. Однако он слишком перестарался, и лицо на манекене получилось таким убедительно милым, что когда боевой робот попросил Билли ударить манекен, сделав вид, что тот нападает на него, Билли только развёл руками и получил пару шлепков рыхлым тельцем игрушки.
"Нет, так не пойдёт", — огорчился Стивен. — "Надо искать боксёрскую грушу, а этого лопушка выбросить".
"Не выбрасывайте его, пожалуйста", — вскрикнул Билли, — "можно я оставлю его себе?"
"Конечно, оставь, если у тебя есть охота таскать его с собой, я даже дам тебе какой-нибудь старый школьный рюкзак".
Билли был на седьмом небе от счастья. И пока Андрей со Стивеном искали грушу и рюкзак, он поднял мягкий манекен с земли и обнял его. "Ты будешь теперь моим питомцем", — прошептал он. — "Пусть ты не умеешь говорить и немного косо сшит, я всё равно буду тебя любить."
Билли поставил игрушку на землю и отошёл, чтобы разглядеть её целиком.
"Так", — промолвил он спустя время, — "ты похож на снеговика, из тех, кого мальчишки называют снежными бабами. Но ты ещё очень маленький, поэтому я буду называть тебя Снежной Бабочкой!"
Тут должен был раздаться гром с небес, потому что впервые за историю существования роботов один из них самостоятельно завёл себе питомца, пусть даже это и была бывшая подушка, которая ничего не умела, кроме того, чтобы быть мягкой и отлично слушать то, что ей говорили. И впервые за всю историю роботов один из них самостоятельно придумал имя для чего-то. Но небеса остались тихими, не сверкнула молния, не оглушил всех раскат грома, и маленький Билли даже не понял, что он сделал что-то особенное, а воспринял всё как обычный ход вещей.
Андрей и Стивен вернулись из глубин сарая и принесли старую потрёпанную боксёрскую грушу и тканевый небольшой рюкзак, расшитый смешными мордочками лисичек. Снежная Бабочка отлично туда поместилась. А Стивен и Андрей, загоревшиеся идеей натренировать Билли, привязали грушу к забору. Как выяснилось, у Билли очень сильные руки, и он может колотить по ней часами.
"Дело вовсе не в том, сильный ли ты", — догадался наконец-то Андрей. — "А ну-ка, представь, что эта груша — твой враг, и ударь её".
"Но у меня нет врагов", — промямлил Билли, — "и вообще драться нехорошо — всегда лучше просто поговорить".
"Эх", — вздохнул Андрей, — "это только человеческим мальчишкам нравится драться, бороться друг с другом и лазить по деревьям, а роботам, кроме специальных боевых, это умение не заложено — они весь мир видят вечно в розовом свете".
"Согласен", — пробурчал в ответ Стивен, — "этого дуралея облапошит первый встречный".
Они понимающе переглянулись и отошли в сторону.
"Значит, у нас с тобой один вариант", — взял боевого робота за рукав военной куртки Андрей, — "пойти вместе с ним!"
"Стереть ему память", — одновременно сказал боевой робот.
"Стирать память никто никому не будет, успокойся, Стивен, эта мера применяется к роботам в очень крайнем случае и не к таким наивным молокососам, как наш Билли. В общем, нам нужно будет смастерить прицеп — моя будка на колёсах, и мы прицепим её к моей машине. Так и доедем до центра, а там уж на метро недалеко останется до их небоскрёба".
"А как мы уговорим Билли уехать, не оставив замены на кухне?" — шёпотом произнёс Стивен.
"А никак", — пожал плечами Андрей. — "Знаешь, люди так часто совершают дурные поступки, что вам, роботам, и не снилось. Я уверен, что без обеда завод не останется — начальство по сусекам поскребёт и найдёт денег на нового поварёнка. А Билли придётся на какое-то время отключить, чтобы не переживал".
"А это не опасно?" — встревожился Стивен.
"Нет, конечно", — заверил его Андрей, — "это как вздремнуть немного, сделать паузу — память-то останется на месте и вся перезагрузится при пробуждении".
"Звучит всё равно страшно", — обхватил руками голову Стивен: "сделать паузу, отдохнуть, перезагрузка — какие жуткие слова".
"Расслабься, приятель", — хлопнул его по плечу Андрей, — "я сто раз так делал!"
С этими словами он подошёл к Билли, неуловимым движением коснулся его затылка, и Билли сразу обмяк на его руках.
"Вот теперь можно приступать к работе", — переложил он робота на травку под дерево, которое росло возле склада.
Совместными усилиями робот и человек притащили со свалки старый ржавый фаркоп*, почистили и смазали его. Андрей сгонял за своим уазиком, и они успешно прицепили к нему дом на колёсах. В домике нашёлся весьма вместительный диван, куда они положили Билли. В программу Стивена было вложено умение водить любую технику, и он сел за руль. Всё необходимое они запросто могли купить по дороге — за всё время, проведённое на складе, на зарплатной карте Андрея скопилась очень внушительная сумма. Итак, путешествие набирало обороты. Никем не замеченные трое в лодке, не считая мягкой игрушки, которую они подложили под голову Билли, покинули заводскую территорию и поехали вперёд. Однако ехали они не куда глаза глядят, а по суперсовременному навигатору, в котором красным глазком горела вершина самого высокого небоскрёба в их городе.
Маленький робот открыл глаза и сладко потянулся.
"Как хорошо я спал", — ещё заплетающимся после сна языком сказал он и сел на диване, — "какой удивительный я видел сон".
Ну, тут уж это неслыханное явление не осталось незамеченным.
"Что?!!" — вскочил со своего места Андрей. — "Сон — это ерунда, это глюк, роботы не могут вообще никак, никогда не могут видеть сны, от слова 'никогда' и ещё раз абсолютно 'никогда'!"
"Но я не вру!" — испуганно пролепетал Билли, — "я правда видел сон!"
"О святые небеса", — схватился за голову Андрей, — "ты не представляешь даже, что это значит!"
Он вскочил и принялся бегать по вагончику, размахивая руками. Стивен мягко припарковался на обочине и заглянул к ним, чтобы узнать, что происходит.
"То, что ты видел что-то в полностью отключённом состоянии, говорит о том, что какая-то часть твоего мозга работала автономно — может быть, ты накопил за день энергию, а может быть... Тебя нужно исследовать, изучить всего до последнего винтика — это может быть такой прорыв!"
Стивен тихо подошёл к сидящему Билли, присел рядом и взял его за руку.
"А что тебе снилось, малыш?" — спросил он с искренним интересом. Андрей тоже притих.
"Сначала я очутился в непроглядной, чернильной тьме", — начал рассказ Билли, — "но она была нестрашной, как будто из чёрной, очень пушистой ткани. Потом я увидел белое пятнышко, оно приблизилось, и я разглядел крохотного светящегося мотылька. Он летел передо мной и освещал мне дорогу. Мы прошли какое-то время, и я услышал звук: чьё-то чуть слышное пение, очень ласковое и родное. Я даже разобрал слова: там пелось про волчка, который ухватит меня за бочок и унесёт в лесок, но это было тоже совсем не страшно. Впереди маячил мягкий свет из открытого дверного проёма, я заглянул в него и увидел деревянную колыбельку, которая качалась и пела. И тут я проснулся!"
"Хм", — почесал щетину Андрей, — "если предположить, что это остаточные воспоминания, то когда-то, очень давно, наш Билли видел такую колыбельку! Я предлагаю немного изменить маршрут и заехать для начала в магазин роботов — он в Питере один, самый большой, и Билли привезли, насколько я знаю, именно оттуда!"

Что ж, маршрут наших друзей поменялся, а маршрут Артёма, Марии и Дениса завершил свой первый этап: самолёт приземлился в аэропорту, и они стояли в зале с сумками, несколько растерянные, как корабль без руля и без ветрил посередине пустыни.
"Итак?" — вопросительно взглянул на Артёма Денис.
Тот пожал плечами — он не представлял, что им делать дальше.
"Я лично проголодался", — погладил себя по животу Денис, — "может быть, перекусим? Мне коллеги говорили, что здесь есть одна божественная шавермячная".
"Шавермячная?" — передёрнула плечами Мария. — "Божественная? Это же полная чепуха, антисанитария и вообще".
"И вообще, я за", — согласился Артём, — "это то, что нам сейчас нужно, дружище, а наш киборг пусть поищет разливного бензина".
Мария брезгливо поджала губы и молча пошла вслед за друзьями. Адрес шавермячной, написанный коллегами на скомканном листике бумаги, вёл их через какие-то дворы, проулки, мимо подозрительных бродячих собак и худых кошек.
"Как только кошки станут толще, мы найдём шавермячную!" — пошутил Денис.
"Мы её найдём, как только кошки и собачки пропадут", — парировала Мария.
Но за очередным углом мерцала огоньками скромная надпись: "Мир шавермы!"
"Ого, они высокого о себе мнения", — продолжала издеваться Мария.
Денис и Артём принюхались и застонали от наслаждения.
"О да, это запах божественной еды", — кивнули они друг другу и ломанулись в открытую дверь.
Через каких-то десять минут они уже сидели за столиком и уписывали по сочной, ароматной шаверме.
"Надеюсь", — продолжала брюзжать Мария, — "что у продавца есть санитарная книжка".
"Это всё потому", — оторвался от поедания шавермы Денис, — "что ты на четвертинку робот".
"Эй, приятель", — пихнул его в бок Артём, — "хорош так шутить над девушкой, не все разделяют твои вкусы. Вазген", — позвал он продавца, — "как ты научился делать такую сногсшибательную шаверму?"
Вазген вышел из-за прилавка и вытер руки о фартук.
"Вообще-то это рецепт моей мамы, а ещё раньше — моей бабушки. Я в детстве часто крутился возле них на кухне. Девочек в нашей семье не было, папа хотел, чтобы я пас овец, но я всегда мечтал готовить, мечтал со своим искусством побывать в разных городах и странах — и так вот очутился здесь".
"Но ты ведь доволен?" — спросил Артём.
"Конечно, дорогой! Разве у недовольного человека может получиться такая вкусная шаверма?" — и, подмигнув друзьям, забрав грязную посуду, он снова принялся хозяйничать.
"Хм", — сказал Артём, почесав свою бороду, — "мне вдруг вспомнились мамины оладушки с кабачком — вот самое вкусное блюдо в мире. Вы не против, друзья, если мы завернём ненадолго к моей маме? У неё небольшой дом в Ленинградской области".
"Давайте завернём", — пожала плечами Мария, — "так-то плана у нас всё равно никакого нет, пусть себе остальные работают, а мы будем набивать брюхо".
"Я за визит к маме", — похлопал себя по животу Денис.
"Кто бы сомневался", — скептически посмотрела на него Мария.
На поездку в магазин роботов наша дружная троица в вагончике тоже поначалу смотрела скептично — вернее, скептически были настроены взрослые Стивен и Андрей, а Билли, наоборот, был полон самых радужных ожиданий: не каждый раз приходится видеть то место, где ты впервые открыл глаза и увидел этот мир. Андрею и Стивену радужные очки, так же как и розовые, были давно малы — они зашли в магазин с довольно мрачным видом. Несмотря на большое количество людей, в магазине было тихо, вероятно, потому что незагруженные бессознательные роботы с закрытыми глазами были похожи на спящих, и люди как-то машинально переходили на шёпот, а вслед за ними начинали шептать и продавцы-консультанты.
"Всё это напоминает мне огромную библиотеку", — тоже шёпотом признался Андрей.
"Здравствуйте", — остановил он бегущего мимо консультанта, — "скажите, пожалуйста, мы ищем что-то похожее на колыбель с голосом, поющим колыбельные. Дурацкий, конечно, запрос".
"Нет-нет", — прервал его консультант, — "это очень частый запрос от родителей — они просят люльку, которая будет качать их ребеночка и петь всем известные колыбельные песни маминым или бабушкиным голосом, тут даже роботизировать ничего не надо — самое простое устройство, достаточно прикрепить аудиозапись".
"Простите", — вмешался в разговор Билли (и я в скобочках замечу, что это тоже было из ряда вон выходящим событием, потому что роботы всегда-всегда выслушивали людей до конца, и поэтому из них получались такие прекрасные психологи). — "Простите", — робко подал свой голос Билли, — "а есть такие колыбельки из дерева?"
"Да, конечно", — с готовностью откликнулся консультант, — "хотя деревья сейчас на вес золота — их берегут, сажают для озеленения на каждом свободном месте, но для колыбелек сделали исключение и дают на них те деревья, которые достигли критичной высоты и могут упасть при любой мало-мальски сильной грозе. Обычно это лиственницы. У нас представлена целая линейка таких колыбелек. Они стоят в отделе роботов-детей, кстати, очень похожих на вас, молодой человек", — улыбнулся консультант.
"Он назвал меня человеком", — хмыкнул про себя Билли, — "неужели он не заметил, что я робот?" Это было, конечно, невероятно, но тем не менее приятно.
Консультант довёл их до детского отдела и деликатно вышел, предоставив им возможность оглядеться и свободно выбрать необходимый товар.
Товару здесь было на любой вкус: целые ряды прекрасных деревянных детских колыбелей с занавесками и без, с матрасами и одеялами, с подушками и с оборками.
"Как здесь вкусно пахнет!" — в восторге подпрыгнул Билли и стал носиться по залу, жадно обнюхивая колыбели.
"Постой-ка", — сказал Андрей, который теперь был особенно внимателен к маленькому роботу. — "Как ты можешь чувствовать запах дерева, если ты кухонный робот, настроен на запахи еды? Тебе ни к чему нюхать древесину — ты не лесник, не нужно нюхать цветы — ты не флорист. Как ты смог распознать запах дерева, дружок?"
"Не знаю, я помню его, мне кажется, с детства, а может, даже и раньше".
"Ну, приехали", — сел на пуфик Андрей, — "то есть пока ты стоял тут", — показал он на неподвижных роботов-детей, — "ты что-то мог чувствовать и даже запомнить это до сих пор? Это дело неслыханное, неслыханное. Нам конец. Представляю, что скажет комитет по защите прав роботов. Если всё это всплывёт, ни о какой дармовой работе роботов на людей мы больше не услышим... Это сколько же нам всего придётся вспоминать, чтобы выжить? Я ведь без робота даже и спичку зажечь не могу, не говоря уже про обед, стирку, уборку... Эх, ребята, занесла нас нелёгкая на кривую дорожку".
"Мужчина", — махнул он рукой проходившему мимо консультанту, — "а как включаются эти колыбалки?"
"Вы хотите сказать — колыбельки", — поправил его консультант.
"Да без разницы".
"Это дело довольно долгое", — не обратив внимания на раздражённый тон Андрея, продолжил консультант. — "Родители обычно приходят с ребеночком и укладывают его в колыбельку, кроватка начинает качаться, и мы смотрим, как на это реагирует дитя, нравится ли ему, не плачет ли он. В итоге необходимая лично ему частота колебаний фиксируется. Потом мамочка и бабушка, а иногда и папа записывают простенькие песенки в ритм колыбельки, мы опять смотрим на ребеночка и оставляем самые приятные. И потом готовая колыбелька уезжает к своим счастливым обладателям".
"То есть", — прошептал Андрей, — "эти робото-дети, которые стоят рядом и ещё не подключены к программе, чисто теоретически, постоянно слушают эти колыбельные".
"Ну да", — удивился консультант, — "практически-то они ведь не слышат ничего — без программы они ведь просто набор определённых веществ и всё".
"Если подумать", — задумчиво посмотрел на консультанта Андрей, — "то и мы без программы — просто набор определённых веществ и всё, и уже сколько тысячелетий всё никак не можем достучаться до небес в поисках своего программиста".
Два робота и консультант непонимающе уставились на Андрея, и тот тряхнул головой, поняв, что философия сейчас ни к чему. Главное, это то, что маленький робот мог чувствовать и слышать ещё до того, как в него загрузили программу, и что такое чудо ни в коем случае нельзя было везти к программистам.
Сердце Андрея забилось сильно-сильно.
"Знаешь что, малыш, я думаю, что ты уникальный робот и что ты сможешь справиться и сам, без помощи каких-то там учёных-мочёных. Поехали-ка домой, братишка, и дядя Андрей научит тебя играть на гитаре, а дядя Стивен — делать сальто! Хочешь?"
"Конечно, хочу!" — запрыгал Билли и захлопал в ладоши.
"Какой чудесный у вас робот", — умиляясь, смотрел на них консультант. — "Наверное, по программе компаньон?"
Стивен было хотел сказать, что Билли — кухонный робот, купленный ребенком, потому что так выходило дешевле, чем взрослый повар. Но Андрей зажал ему рот.
"Да", — сказал он, — "новая модель". После чего решительно сгреб Билли и Стивена и потащил их к выходу.

На этом моменте мы, пожалуй, оставим ненадолго ниточку повествования про Билли и вернёмся к запутанной истории про Артёма и его команду.
Втроём они шли по его родной улице, и Артём чувствовал, что у него першит в горле, а на глаза так и навёртываются непрошенные слёзы. Как же давно он здесь не был и как же он мог всё это забыть. Он вытер слёзы рукавом и указал на деревянный, совсем не современный, но ещё крепкий домик (из дерева сейчас, конечно же, никто не строил, да и процесс строительства был в прошлом — дома сейчас печатали на огромных 3D-принтерах). Его мама бодро бежала к ним от дверей. Она стремительно обняла Артёма, минутку помолчала и потом, отслонившись, оглядела его, покачивая головой.
"Тёма, ты себя совсем запустил! Как же так можно!! Бороду и волосы нужно срочно подстричь! Ходить в очках в наше время!! Ты что, нищий? А фигура, а одежда. Где все те рубашки, которые я тебе присылала? А новые кроссовки? А контакты остеопата? Ты постоянно горбишься — держи спину ровно!"
Артём смущённо хлопал глазами и растерянно поглядывал на друзей, мол, это мама, с ней ничего не поделаешь. Сама Людмила Ивановна была очень хороша и бодра для своих лет — одно удовольствие было смотреть на её подтянутую фигуру, бодрые движения, блеск в глазах.
"Проходите, проходите, гости дорогие", — поторопила она замерших на месте Марию и Дениса, — "я наварила любимых Тёминых щей".
"О, мама", — воскликнул Артём, — "я уже чувствую, как вкусно пахнет!"
Людмила Ивановна усадила их всех за стол.
"Теперь добавим сметанки и посыплем зелёным лучком", — колдовала она над тарелками, а гости уплетали суп так, что за ушами пищало. Все съели по тарелке и попросили добавки.
"Кушайте, дорогие", — опять забегала мама, — "я целую кастрюлю наварила — ведь Тёма сказал, что приедет с друзьями, и с дороги проголодается".
"Мама, давай я разолью", — встал Артём, — "а ты сама присядь и поешь, расскажи, как дела".
"Ой, да я пока готовила напробовалась", — засмущалась его мама, но присела. — "Что у меня нового? Да всё по-прежнему: хожу, учу этих недорослей. Почти в каждом классе сейчас робот-учитель, и поговорить на перемене не с кем, одна я осталась — математичка, да русичка наша, Дина Михайловна, железная леди, как её называют. Как ещё на работу добирается — ей ведь уже 108 лет стукнуло, в чём только душа держится. А какие она контрольные устраивает, а какие диктанты — просто зверь. Дети и родители, наверное, только русский язык и учат — у директрисы весь стол забит жалобами, а уволить старого человека не могут — не положено, работа, мол, лечит. Но и правда лечит — я тоже живу, пока чувствую, что кому-то нужна".
"Ну да ладно, не в этом вопрос", — приостановилась Людмила Ивановна, будто стряхнула с плеч невесомый платок под названием грусть. — "Вовремя вы, программисты, ко мне приехали — у меня как раз посудомоечная машинка сломалась".
"Это мы зараз исправим", — вскочил Денис, — "показывайте, где она".
"А что вы не пользуетесь кухонным роботом?" — спросила удивлённая Мария.
"Так наша Полли уже совсем старенькая", — ответила мама Артёма, — "уже чинили её, чинили, латали, латали. Я даже уже рассердилась: хватит, говорю, её дёргать, пусть живёт у меня в доме просто так — заслужила, весь век на нас горбатится!"
Мария незаметно под столом сжала руку Артёма.
"Какая вы чудесная, Людмила Ивановна", — произнесла она, и Артёму показалось на миг, будто стальное дно в её глазах превратилось в две маленькие слезинки.
"Что там чудесного, милая!" — возразила ей Людмила Ивановна. — "А Полли наша нашла себе новое занятие — она теперь вяжет. Тёма, ты себе не представляешь, сколько свитеров, носков, шапок и шарфов ждут тебя и твою невесту!"
"Мою невесту?!" Артём еле удержал на весу тарелку с супом.
"Да, наша старушка Полли вбила себе в голову, что у тебя есть невеста".
"Как это мило", — уже ревела в голос Мария.
"Так что ты уж, пожалуйста, загляни к ней, она очень обрадуется!"
Тёма положил перед Денисом добавку, вытер руки и, поцеловав мамин затылок, пошёл в соседнюю комнату. В этой комнате ещё сохранялся запах его детства, запах простой, ни капли не качающейся кроватки и Поллин голос, который пел ему всё те же старые колыбельные без всякой аудиозаписи. В кресле перед окном, возле горшка с геранью, примостилась сгорбленная фигурка робота, укрытая вязанной шалью. Конечно, роботы не мёрзнут, но так она напоминала простую человеческую бабушку, которой всегда хотела быть. Артём подбежал к креслу и рухнул перед ним.
"Прости меня, бабушка, прости, что так долго к вам не приезжал".
"Тёмочка", — почувствовал он металлическую ладонь на своём плече, — "не бери в голову, малыш, я ведь живу почти вечно, надо только вовремя как следует смазать винтики!" — и бабушка задорно рассмеялась, совсем так, как смеялась когда-то в Тёмином детстве.
И целый час он провёл, сидя на полу и рассказывая ей про свои дела, про разногласия с дирекцией, про новые языки программирования, про трудности кодировки, и у него ни на минуты не закралось сомнение, что старый кухонный робот его не понимает. Конечно, понимает — просто умеет слушать, как никто на свете. Уже устав говорить и переведя дух, Артём вдруг вспомнил. Вспомнил вкус оладушков из детства — их ему пекла именно Полли.
"Так пусть идут подальше все те, кто считает, что роботам нельзя учиться и учить друг друга", — хлопнул он вдруг кулаком по полу. — "Робот роботу рознь. Мы смогли научить их только быть слугами или воинами, а они всё это время учили нас быть людьми. К чёрту это дурацкое задание. Некоторым роботам я могу доверять, как самому себе, и не предам их никогда и ни за какие деньги".
С этой мыслью он, уже полностью спокойный, поцеловал свою бабушку-робота в затылок, покрытый вязаной шапочкой, и вернулся к друзьям.
"Я думаю", — сказал он, подсев к ним за стол, — "что развязку всем нашим проблемам мы нашли именно здесь, друзья. Теперь я лично уверен, что в том, что сейчас происходит, нет никакой беды. Наоборот — это может стать началом долгой, светлой истории, если мы не вмешаемся в очередной раз своими жадными грязными лапищами".
"Я согласна с тобой, Артём", — подумав, сказала Мария, а Дениса, после долгого дня и вкусного обеда, так разморило, что он заснул прямо сидя на стуле.

На этом моменте мы выпускаем из рук и ниточку повествования, связанную с Артёмом и его друзьями. Но, мои дорогие, если у вас паранойя, это ещё не значит, что за вами не следят.
Во время путешествия по родным местам Артём и думать забыл о постоянной слежке за ним высшего руководства, забыл, что они услышат каждое его слово. И, услышав его по-настоящему революционное призвание, практически означающее, что роботов пора выпустить на свободу, он плеснул целый ковш масла в горящий костёр паники. Сотни и тысячи мелких мушек принялись роями виться вокруг Петербурга, собираясь сюда со всех концов страны.
"Всё дело в старых роботах", — мерял шагами кабинет Николай Иванович. — "Это они плетут интриги и подговаривают нас ещё в детстве встать на свою сторону. Дьявольская западня — ум ребенка ещё так слаб, ему можно внушить что угодно. Стоп, а у меня в детстве была няня-робот? Нет, вроде не было. Хвала небесам, я устоял. Стоп. Но у меня был дедушка. Он учил меня сажать картошку, ходил со мной на рыбалку, мастерил свистульки". На минуту директор замер и улыбнулся от своих воспоминаний. "Стоп, или это был наш садовый робот? Так, стоп, стоп... Или дедушка. Кто-то из моих дедушек пропал без вести в Великой кибервойне, и в доме висел его портрет, а мама раз в год зажигала перед ним свечу. Стоп, или это был робот, который вынес моего дедушку? Аааааа", — закричал директор, поняв, что в его детских воспоминаниях роботы и люди все были на одно лицо и что он не различал и не хотел различать их, делить на живое и неживое, и был со всеми равным образом вежлив и внимателен, и что именно в этом и есть суть человечности.
Директор сел на своё огромное кожаное кресло и зарыдал, хотя рыдать взрослому мужчине полагается в самых крайних случаях. Что ж, наверное, это и был для него крайний случай. Он хотел было отозвать армию робо-насекомых, но обнаружил, что на карте наблюдения их нет, и что вот уже пять минут на его столе пищит переговорное устройство.
"Николай Иванович", — вопила истошным голосом его секретарь, — "наши роботы, наши роботы!!!"
"Что с ними?" — утирая слёзы, спросил директор.
"Они полетели по своим делам".
"Каким своим делам?" — с дрожью произнёс он, и остатки паники промелькнули в его глазах.
"По своим делам! Те, которые мухи — искать вонючую, ой, то есть для них вкусную еду, а те, которые пчёлы — стали опылять цветы..."
"Опылять цветы..." — невнятно повторил директор.
"А нам что делать, Николай Иванович?"
"А нам, Верочка, пора отдохнуть", — произнёс он и мечтательно подпер подбородок рукой. — "Нам всем пора взять отпуск. Я лично собираюсь на Волгу, на Волгу-матушку, домой...."