Глава 15. Встреча старых друзей

­­Глава 15. Встреча старых друзей

30 октября 1941 года начались попытки немецких войск с ходу захватить Севастополь.
Руководство Севастопольской тюрьмы решило этапировать особо опасных политзаключённых и воров-рецидивистов в порт, а оттуда перевезти их в Новороссийск, далее в Краснодар и Астрахань.
В основном в Симферопольской тюрьме находились уголовники, а политических было немного.
На весь этап набралось 14 человек. В этот этап попали и бывший инженер Метростроя Василий Железнов, и бывший бригадный комиссар Ян Карлович Брунос.

— Фаська Железнов, тыыы ли эттто? — с сильным латышским акцентом закричал бригадный комиссар, когда Василий залез в кузов машины.
Василий тут же узнал голос своего друга Яна. Этот голос он не слышал 20 лет, но спутать его было невозможно.
— Ян! — закричал Василий. — Латышский пьяница… Это ты, что ли?
Они оба засмеялись и крепко обнялись.
— Где ты? Как ты? — начал Василий, но тут же спохватился и снова засмеялся.
— Я думаю… ффф Симферопольской турьььмэ мы сейчас… Ты что, не вииидишь? — засмеялся Ян.

Они сели рядом и, обняв друг друга за плечи, стали тихо разговаривать.

В апреле 1918 года латышские стрелковые полки были сведены в Латышскую стрелковую советскую дивизию, которая стала первой регулярной дивизией Красной армии.
Это было время, когда молодая Советская республика искала опору в своих верных бойцах.
Именно тогда немецкий социал-демократ Густав фон Берг был прикомандирован в 3-й взвод 2-го батальона комиссаром.
Там он познакомился и подружился с Яном Бруносом, который был командиром взвода.
Их дружба была простая и незатейливая. Им было по 20 лет, и жизнь была полна надежд и свершений.
Они только что, оба оставив свои семьи в Латвии и Германии, приехали в чужую страну делать Мировую революцию и строить светлое будущее для угнетённых.

Но у них была одна общая тайна, о которой они никогда не говорили вслух, но полунамёками вспоминая, всегда оба смеялись.
А произошло всё 6 июля 1918 года — и это был день, который мог изменить историю России.
Именно в этот день состоялся V Съезд Советов, на котором должна была обсуждаться первая Конституция Советов. Но для латышей этот день был особенным — они праздновали свой национальный праздник Лиго, аналог праздника Ивана Купалы у славян.
Традиционно латыши выезжали на природу, разводили костры, пели песни и пили своё медовое пиво, которое специально привозили из Латвии, и, конечно, русскую водку.

Так было и 6 июля 1918 года. Латышские стрелки отправились на Ходынское поле, чтобы отметить праздник.
Этим моментом воспользовались левые эсеры, которые захватили власть в Москве и арестовали самого Дзержинского.
На несколько часов в столице воцарился хаос, и советская власть фактически отсутствовала.
Неизвестно, как повернулась бы история страны, если бы латыши в тот день выпили больше обычного.

Командир латышских стрелков Иоаким Вацетис собрал всех комиссаров и под страхом расстрела приказал:
— Любыми средствами привести в чувство пьяных латышей!
Густав, как верный товарищ, быстро нашёл полупьяного Яна и, рассказав ему о мятеже левых эсеров, привёл его в чувство, обливая  его  холодной и и горячей водой.
Ян Брунос, сильно ругался и ворчал на Василия но, благодаря водным процедурам своего комиссара быстро протрезвел и прибыл в штаб одним из первых командиров.
Вацетис потом долго ставил его в пример как трезвенника и очень ответственного Красного командира.
А через три дня Ян был назначен командиром роты.
Но тогда не всех пьяных латышей удалось сразу быстро протрезвить.
Только на следующий день Вацетис с помощью «трезвенника» Яна Бруноса и нескольких других командиров смог растолкать пьяных латышских стрелков.
В состоянии похмелья, а по-русски — «с бодуна», они вернули Ленину советскую власть.

Ян был бесконечно благодарен Густаву за его помощь в тот судьбоносный для него день.
Именно Ян предложил Густаву сменить свою немецкую фамилию фон Берг на что-то более «советское».
И фамилию Василий Железнов для Густава придумал именно Ян.
Она, эта фамилия Железнов, стала для Густава фон Берга символом новой жизни, новой эпохи и верности делу революции.
Пока Василий вспоминал дела минувших дней, посадка этапа заключённых Севастопольской тюрьмы была закончена. Последними в кузов сели два конвоира, и машина выехала из двора тюрьмы в сторону морского порта.

Крытая НКВДшная полуторка выехала из двора тюрьмы и поехала в направлении Севастопольского порта.
К 1 ноября 1941 года сухопутных частей в городе уже практически не осталось.
Защита осуществлялась силами частей морской пехоты Черноморского флота и береговыми батареями.
Поехав не более километра по направлению к порту, полуторка с зеками встала в пробку из легковых и грузовых машин, которые также ехали в порт для эвакуации.
В это время со стороны моря в направлении порта появилась группа немецких бомбардировщиков.
Они, не переставая, вот уже неделю бомбили Севастопольский порт и все близлежащие районы.
Сегодняшний авианалёт 23-х бомбардировщиков «Юнкерс», заходящих в атаку тремя группами, привёл к тому, что в крейсер «Червона Украина», стоящий у Графской пристани, попало две бомбы, и он начал тонуть.
Строительство этого легендарного крейсера началось в 1913 году на судоверфях города Николаева, и назывался он «Адмирал Нахимов».

Но из-за Гражданской войны крейсер не был достроен.
В феврале 1919 года «Адмирал Нахимов» был захвачен французскими интервентами.
В 1920 году деникинцы вывезли его в Одессу и бросили во время отступления и эвакуации из города.
В 1922 году крейсер вернули на Николаевские верфи и начали достраивать.
Именно тогда, в 1922 году, его переименовали в «Червону Украину». В 1927 году он был достроен, а в 1939 году отремонтирован и модернизирован.
В ноябре 1941 года крейсер был подбит и затонул в Графской гавани.
Он стал единственным советским крейсером, погибшим в годы Великой Отечественной войны.

В 15 часов 30 минут над колонной стоящих в пробке машин, направлявшихся к порту, пролетела отделившаяся от основной группы тройка пикирующих бомбардировщиков и сбросила бомбы на дорогу к порту.
На дороге начался кошмар: машины взрывались, горели, люди выпрыгивали из них. Давка, крики, кровь…
Машину с заключёнными, в которой ехали Ян Брунос и Василий Железнов, взрывной волной перекинуло на бок и посекло осколками авиабомбы.
Кабину смяло — водитель и офицер, ехавшие в ней, погибли на месте.
Часть заключённых, находившихся в кузове, также погибли сразу, так как машина была изрешечена осколками.
Ян и Василий чудом спаслись и даже не были ранены.
У Яна была слегка прижата нога, и Василий быстро вытащил его из-под машины.
Они отбежали на десяток метров от их загоревшейся машины и со стороны стали наблюдать за происходящим на дороге.

А на дороге царила паника: разбитые и горящие машины, трупы по обочинам, крики раненых…
Они зашли в арку какого-то дома, чтобы отдышаться.
— Ян, что будем делать? — спросил Василий.
— Нам надо вернуться и сдаться в НКВД, — продолжил он.
Ян задумался, посмотрел на Василия и твёрдым голосом сказал:
— Вася… Мы не будем сдаваться в НКВД. Мы будем воевать и защищать нашу Родину.
— Мы с тобой уйдём в партизанский отряд, а там что будет, то и будет.
— Я не могу сидеть на нарах, когда враг пришёл на нас войной.
— Я кадровый военный, я этому всю жизнь учился и готовился.
— И что, сейчас я - по какому-то доносу должен сидеть на нарах?
— Нет, этого не будет!
Потом он на секунду замолчал и спросил:
— Густав, — назвал он Василия его настоящим именем, — а ты?
— Ты со мной?

Василий внимательно посмотрел на Яна, затем на разбитую немецкой бомбардировкой дорогу и твёрдым голосом сказал:
— Я с тобой, Ян! — И добавил: — Командуй, взводный!
Именно так он обращался к Яну в 1919 году, когда они вместе служили в Гражданскую.
— Ну и отлично… Комиссар! — с улыбкой ответил Ян.
Они оба как будто вернулись на 20 лет назад. И снова им по 20 лет! Один — взводный, второй — комиссар.
Но их воспоминания были резко прерваны.
В арку зашла группа зеков-уголовников вместе с их паханом по кличке «Боцман».
«Боцман» был старым бандитом и вором, сидевшим ещё при царе за грабежи и убийства.
Он и его подручные ехали вместе с ними в одной машине и выжили, как и они.
Вместе «Боцманом» с выжили ещё четверо таких же воров-рецидивистов.
Увидев Яна и Василия, «Боцман» гнусавым голосом сказал:
— Ну что, краснопёрые, враги народа? Кончилась ваша маза… Немцы придут, порядок наведут, а вас, комиссаров и коммунистов, в расход!
И засмеялся.
Один из воров вытащил нож-заточку из голенища сапога и развязной походкой направился к Яну и Василию, но… сделав всего три шага вперёд тут же упал как подкошенный
Резким жёстким ударом по шее Ян сломал ему кадык.
Вор от неожиданности выпучил глаза и захрипел, а потом мешком повалился на землю.
Ян спокойно подошёл к нему, наклонился и забрал из его руки нож и, обращаясь к зекам, стоявшим с открытыми ртами от  неожиданности и удивления, с металлом в голосе, сказал:
— Этому упырю я кадык разбил. Остальным — вырву. А тебя, «Боцман», я просто загрызу!

Он гаркнул это таким громким и уверенным голосом, что уголовники аж присели от неожиданности.
Придя в себя, «Боцман» сплюнул на землю и хрипло сказал:
— Ша, братва, расход! А с тобой, краснопёрый, даст бог, ещё свидимся!

И они убежали в подворотню.
Вася смотрел на Яна с восхищением и вдруг засмеялся:
— Ян Карлович, а я что-то не понял… А куда акцент твой латышский делся, когда ты обещал загрызть «Боцмана»?
— Ну, брааааат, — стал говорить, смеясь, Ян, опять растягивая слоги в акценте, — у меееня жиии должно жииии быть чтоооттто, связывающее меня с моей роолодиной…
Они оба засмеялись и обнялись.
Ян, совсем без акцента, на чистом русском сказал:
— Так, Вась, нам нужно оружие, нужно переодеться.
 И давай выбираться в горы. В городе скоро будут немцы.

Они вышли из подворотни и осторожно, из-за угла, ещё раз посмотрели на разбитую после бомбардировки дорогу.
На дороге дымили взорванные и развороченные взрывами бомб легковые машины.
Они быстро подбежали к чёрной «эмке», стоявшей чуть впереди их полуторки.
В машине, которая стояла на обочине, были выбиты все стёкла, а внутри лежали трупы трёх офицеров и водителя.
Их всех убило осколками от близко разорвавшейся бомбы.
Ян проверил пульс у лежащих в  салоне машины  офицеров — все были мертвы.
Он быстро забрал у них три нагана, бинокль и две планшетки в надежде, что там есть карта.
Василий забрал у водителя автомат Дегтярёва и подсумок с двумя магазинами.
— Вась, посмотри, что там в офицерских вещмешках, может, есть еда, — сказал Ян.
На заднем сидении Василий нашёл два плотно набитых вещмешка с офицерским сухпайком, которые он взял с собой.
— Ну всё, уходим, — сказал Ян и, надев на себя длинную шинель погибшего в этой машине полковника, они быстро ушли с дороги.
Отойдя от дороги метров на 500, они зашли в полуразрушенный дом, и Ян скомандовал:

— Всё, Вася, привал. Жрать очень хочется.
В доме была печка.
Они её быстро растопили, разогрели воду и впервые за день поели сухпайком из офицерских вещмешков.
В вещмешках также нашлись папиросы «Северная Пальмира».
Они закурили и стали разговаривать, что им делать дальше.
Ян нашёл в офицерской планшетке карту, развернул её и прислушавшись к звучащим с разных сторон звукам боя, сказал:
— Немцы похоже уже окружили город. Нам нужно уходить в горы, а там уже решим, как и что делать.
Времени у нас, Василь, мало. Пошли!