Пролог Бутылка, которая не лечит

Микка
Пролог: Бутылка, которая не лечит
Он всплыл, как всегда, без предупреждения — из густой жижи, пахнущей то ли полынью, то ли сожженными книгами. Бутылка стояла на подоконнике, заляпанном следами мух, чьи высохшие трупики давно стали частью пейзажа. Этикетка «V-препарат №9» отслаивалась, обнажая старую надпись: «Смерть тараканам и прочим паразитам. Год изготовления 1991». Джинн вытянул шею из горлышка, как улитка из раковины, и окинул комнату взглядом, который видел слишком много, чтобы кого-то уважать.
— Опять четверг? — спросил он у потолка, где трещина рисовала карту забытой империи. — Или уже пятница? Неважно, все дни здесь пахнут вчерашним супом.
Его голос звучал так, будто кто-то перебирал кости в мешке из кожи. Он знал это — и нарочно растягивал слова, чтобы они падали, как монеты в пустой колодец. За окном город дышал через респиратор: неоновые V-знаки на фасадах мигали, как азбука Морзе для слепых, где-то внизу, в метро-лабиринте, поезд с выцветшим номером «1991» вез пассажиров, которые даже не подозревали, что едут по кругу.
— Желания? — Джинн фыркнул, выливая себе в глотку остатки настойки. Жидкость стекала по его прозрачному горлу, не оставляя следов.
— Я однажды исполнил три желания. Одному идиоту хотелось бессмертия — теперь он сидит в позе лотоса на дне Байкала, обрастает ракушками и мечтает умереть, другой просил «всё понять» — с тех пор он молчит, третий... эх, третий просто хотел, чтобы его жена перестала храпеть, пришлось превратить её в комод.
Он замолчал, прислушиваясь к скрипу двери, в квартиру входил Микка — худой, с тетрадью под мышкой, где его «Философия вечного возвращения» уживалась со списком долгов за электричество, за ним плёлся брат, чьи глаза каждый день открывались заново, как бутоны, не помнящие, что они уже цвели.
— Ты опять… эээ… — Микка тыкал пальцем в джинна, который теперь развалился на холодильнике, попивая уксус.
— «Опять»? — Джинн поднял бровь. — Для меня нет «опять», есть только «всегда», ты же философ, должен понимать.
Брат Микки тем временем трогал стену, будто впервые видел обои с V-узорами, сплетавшимися в надпись «Здесь был Вася».
— А это кто? — спросил он, указывая на джинна.
— Гость, — буркнул Микка. — Незваный. Вечный.
— О, лесть! — Джинн склонился в пародии на поклон. — Знаешь, почему твои родители купили меня на барахолке «Распад»? Они искали средство от тараканов, а нашли энциклопедию разочарования. Алхимия, детка.
Тень мелькнула за дверью — Кая ворвалась, как песчаная буря, с чемоданом, из которого сыпались зерна времени, ее волосы пахли гарью из завтрашнего.
— Он опять здесь? — она бросила чемодан, и пол провалился на миллиметр в будущее.
— Кто ты? — спросил брат Микки, восхищенно глядя на неё.
— Твоя… забудь.
Джинн захихикал, наблюдая, как Кая хватает бутылку.
— Не тряси, — проворчал он. — Там осталось только дно. И моё жизнеописание.
— Заткнись, — она прижала сосуд к груди. — Ты не понимаешь, что грядёт.
— Грядёт? — Джинн ухмыльнулся. — Дорогая, оно уже здесь, просто вы все слишком заняты вчерашним…
Он не договорил. Где-то в подъезде завыла сирена «V-тревоги» — сигнал к очередной учебной эвакуации в никуда. Микка сел писать манифест, брат замер, пытаясь запомнить узор на руке Каи, а джинн, допивая уксус, пробормотал то, что станет эпиграфом ко всему:
— Вы думаете, что живёте, а на самом деле — настаиваетесь.