Глава 1 Манифест и мухи

Часть 1: Лабиринт повседневного абсурда
Глава 1: «Манифест и мухи»
Глава, которая задает ритм бесконечного цикла, в которой персонажи крутятся в рутине, где даже бунт (манифест Микки) становится частью системы, а город с его V-символами — декорация, которая способна уничтожить сюжет.
Микка писал, точнее, делал вид, что пишет, его ручка зависла над словом «экзистенциальный», как муха над липкой лентой, на столе лежал бутерброд с колбасой 1990-х, чей срок годности истек вместе с СССР, а рядом — три мухи, неподвижные, словно застывшие в философской медитации. Он знал, что они мертвы. Или притворялись. В этом городе даже насекомые играли роли.
— Ты… эээ… кто? — дверь распахнулась, и в комнату ввалился брат, чьи глаза, круглые и влажные, будто только что вылупившиеся из яйца, скользили по стенам, останавливаясь на Микке.
— Брат. Я твой брат. Опять. — Микка вздохнул, отодвигая тетрадь.
— Брат? — тот сел на пол, как ребенок, и потрогал ковёр с вытертым узором «V-вечность». — А зачем ты?
Вопрос висел в воздухе, смешиваясь с запахом уксуса, из бутылки на холодильнике высунулся джинн, держа в руке стакан с жидкостью цвета ржавых труб.
— Он философ, — сказал джинн, чья тень на стене напоминала вопросительный знак. — Философы существуют, чтобы задавать вопросы, на которые ответов нет. Как тараканы.
Брат кивнул, словно понял, и тут же спросил:
— А что такое «нет»?
— Это когда ты просишь у вселенной смысл, а она подает тебе счёт за свет, — джинн хмыкнул и допил стакан, после чего его тело стало прозрачным, как старый целлофановый пакет.
Микка потянулся за бутербродом, но остановился — мухи внезапно ожили и устроили на столе хоровод вокруг колбасы, одна из них села на тетрадь, прямо на заголовок: «Философия вечного возвращения, или почему вчера пахнет завтра».
— Даже они смеются, — пробормотал он.
— Кто? — брат уставился на мух.
— Никто.
За окном город скрипел, рекламный экран на соседнем доме показывал ролик: «V-знаки — ваш проводник в будущее, которого не будет!». Брат вскочил, прижав нос к стеклу.
— Там человек! — он тыкал пальцем в экран, где цифровой аватар в костюме цвета хаки раздавал листовки с V-знаками. — Он мне знаком?
— Это твоя работа, ты вчера раздавал те же листовки.
— А завтра?
— Завтра тоже.
Джинн, уже наполовину растворившийся в воздухе, засмеялся:
— Он идеальный сотрудник, каждое утро — чистый лист, ни требований, ни претензий, мечта любого работодателя.
— Заткнись, — Микка швырнул в него мертвой мухой, но промахнулся.
Вдруг в квартиру ворвался ветер, пахнущий песком и бензином. Кая стояла на пороге, её пальто было покрыто пылью, словно она только что вылезла из временной скважины, в руках — связка ключей от дверей, которых не существовало.
— Ты опять с ним? — она кивнула на джинна. — Он тебя сожрёт.
— Меня? — Джинн материализовался у нее за спиной. — Я предпочитаю алкоголь. И глупые вопросы.
Брат, забыв про экран, подошел к Кае и потрогал ее прядь.
— Ты песок?
— Нет, — она отстранилась. — Я то, во что песок превратится.
— А я?
— Ты — то, что песок забыл.
Микка встал, разминая онемевшие пальцы, на столе мухи снова замерли, притворяясь мёртвыми. Или живыми. Он махнул рукой:
— Хватит, я должен закончить манифест.
— О чем он? — спросила Кая, разглядывая бутылку с джинном, как археолог — артефакт.
— О том, что всё повторится. Даже если не надо.
— Глупость, — фыркнул джинн. — Повторяется только то, что никому не нужно, как икота, или демократия.
Брат тем временем подобрал с пола листовку с V-знаком — треугольник, вписанный в круг, — и приложил ее ко лбу.
— Это моё лицо?
— Нет, — сказал Микка.
— А чьё?
— Ничьё.
Кая повернулась к выходу, унося с собой запах апокалипсиса.
— Когда закончишь, — бросила она, — спроси себя: ты пишешь, чтобы что-то изменить, или чтобы оправдать, что ничего не меняешь?
Дверь захлопнулась, брат сел на пол и начал рисовать на пыли узоры, которые к утру исчезнут, а джинн, допивая остатки уксуса, пробормотал:
— Правильный вопрос, жаль, что у тебя нет правильного ответа.
Микка посмотрел на мух, одна из которых дернула лапкой, словно подавая знак, и дописал:
«Вечное возвращение — это когда ты просыпаешься в одной и той же ловушке и называешь ее домом».